Модерон

Специальность у меня была самая обычная: «Строительство и эксплуатация путевого хозяйства». Нас готовили для работы на железных дорогах угольных предприятий Сибири и Дальнего Востока. Первый свой костыль я забил на практике в Черногорском угольном разрезе. Затем были ещё две практики, но уже на Бородинском угольном разрезе. Первый раз часть нашей группы приехала в Бородино зимой.  Будущий город  в то время интенсивно строился, и нас разместили в квартире новой «пятиэтажки». В службе пути выдали спецовку, провели инструктаж, приняли экзамены по ПТЭ, ТБ. Впереди был первый рабочий день монтёрами пути третьего разряда.
Утром следующего морозного дня мы на рабочем автобусе доехали от посёлка до столовой разреза, где после завтрака отправились в контору службы пути. В столовой очень хорошо готовили, к тому же здесь был большой выбор полуфабрикатов, которые можно было взять с собой для обеда на рабочем месте. Меня, Мишку Кононова, Ваську Маркина и Сашку Щукина отправили в бригаду для работы на перегоне. Выйдя из конторы, мы пересекли заснеженные станционные пути и подошли к домику путейцев. Рабочие уже таскали инструмент, материалы и грузили в деревянный ящик, установленный на модероне, - двухколёсной тележке с длинной ручкой. Бригадир, шустрый коренастый мужичок, небольшого роста,  в шапке набекрень, увидев нас, заулыбался, обнажив рот, в котором отсутствовал передний зуб:
- Привет студенты, быстро берите молотки, пора выходить.
Поздоровавшись, мы взяли по путейскому молотку и, положив их на плечи, подошли к рабочим. Хотели познакомиться, но появился бригадир с двумя жёлтыми флажками, один протянул худощавому стройному мужику: «Держи, ты замыкаешь, я - впереди». Подскочил к крепышу, держащему за ручку модерон и хлопнул его по плечу:
- Давай, Федя, трогай за мной.
Потом повернулся к нам:
- Студенты, вы рядом с Федей, поможете, если что, тележку переставить и не отставать. Меня, кстати, Николаем зовут.
Бригадир развернул флажок и, держа его в руке, убежал вперёд метров за сорок, перейдя там на шаг, а мы двинулись следом за ним вдоль бокового пути. Сашка что-то рассказывал Мишке, размахивая руками и оба, идя впереди, над чем-то смеялись. Мы с Васькой шли молча рядом с путейцем, толкающим тележку, чтобы помочь ему в случае необходимости. Модерон, скрипя колёсами катился по рельсам, подпрыгивая на стыках и тогда на всю округу, в морозном воздухе раздавался грохот стальных ломов и лап для выдергивания костылей. Две тёмные нитки рельсов бокового пути с блестящими полосами от колёс убегали вдаль, соединялись на стрелочном переводе и исчезали вдали. Мороз щипал щёки, забирался в рукавицы, серый от угольной пыли снег скрипел под новыми, плохо гнущимися валенками. Добрались до горловины станции, вышли на главный путь, уходящий в небольшой лесок и исчезающий за вскрышным отвалом. Рабочий с модероном, не останавливаясь, повернулся к нам:
- Ну, что парни, кто меня подменит? Покурить надо.
Я был ближе к нему и с готовностью сделал шаг вперёд.
- Смотри, аккуратно, тяжело будет, держи наклон чуть на себя, иначе уронишь, - поучал меня Фёдор. Не отпуская ручку тележки, передвинул свои руки, освобождая место моим. Я положил свой молоток в ящик тележки и взялся за ручку. Надо сказать, что ручка эта была, как небольшая оглобля, деревянная и плохо оструганная, затертая рукавицами до черноты. Прошли несколько метров вместе.
- Всё, держи, я убираю руки, смотри осторожно на стыках.
Путеец, шагнув в сторону, закурил папиросу и, выпуская клубы сизого дыма, изрёк:
- Что такое модерон? То не лошадь и не конь, а везет добра вагон.
Довольный своим высказыванием, он громогласно расхохотался. Бригадир, идущий впереди услышал его смех и, не понимая в чём дело, на всякий случай погрозил нам кулаком.
Управляться с тележкой оказалось нелёгким делом. Необходимо было удерживать равновесие, а руки в толстых ватных рукавицах плохо обхватывали толстую рукоять. Вес модерона тоже оказался больше того, что я ожидал. Не подавая виду, с усилием катил тележку, чувствуя, что становится жарко. Метров через триста появилось желание снять телогрейку, но выручил Васька, ему тоже хотелось попробовать свои силы. Я с облегчением и большим удовольствием передал ему «аппарат». Пока шли до места работ, покатать модерон досталось всем. Хорошо ещё, что ни одного состава не было. Мы плохо представляли, что делать в таком случае. Наконец добрались до места работ, расположенного в редком берёзовом лесочке, деревья которого были одеты в пушистый иней. Сняли тяжеленный ящик с инструментом и тележку оттащили  в сторону от путей. Бригадир осматривал стыки рельсов, мерил шаблоном колею и что-то бормотал себе под нос. Наш знакомый путеец ушёл вперёд метров за сто и стоял там глядя вдаль. Худощавый мужик стоял, не доходя до нас метров семьдесят, и курил, смотря в сторону станции. Мы, как стайка нахохлившихся воробьёв, крутили головами, смотря по сторонам и ёжась от холода. Вдруг раздался свист Фёдора, отойдя в сторону от пути, он поднял руку с развёрнутым жёлтым флажком. Бригадир, услышав свист, достал из-за голенища жёлтый флажок, развернул его и быстро подошёл к нам:
- Берегись, студенты, сейчас «вертушку» с углём пропустим и начинаем работать. В морозном воздухе раздался протяжный свисток тепловоза, а за ним нарастающий шум приближающегося поезда. Вскоре показался тепловоз «ТЭ-3», тянущий состав с углём. Надсадно и глухо урча, пуская струи чёрного дыма, он ещё раз протяжно свистнул и, сбавив скорость, проследовал мимо нас. Грохот локомотива и запах солярки сменился равномерным стуком колёс полувагонов, гружённых углём. Временами колёсные пары издавали свистящий визг, а вагоны жалобно скрипели под тяжестью груза, ныряя и гремя автосцепками на стыке рельсов. Последний из них обдал нас холодной волной воздуха и укатил вдаль. Шум состава затих, и наступила тишина. Фёдор поставил в колею знак в виде красного квадрата на шесте, а также установил петарды на головки рельсов.  Со стороны станции то же самое проделал худощавый мужик.
- Так давай, ребята, двое берите лапы и вытаскивайте костыли, двое убирайте подкладки, - засуетился бригадир. Он подбежал к стыку и мелом стал быстро ставить метки на подошве рельсов. Мы, замёрзшие и неуклюжие в новых валенках, принялись за работу. Костыли тяжело было только надорвать, потом они хорошо выходили из шпал. Через две – три минуты работы у нас что-то стало получаться. Ударами вдоль рельса убрали подкладки и воткнули деревянные «пробки» в отверстия шпал. Быстрым шагом подошёл Фёдор и, взяв из ящика гидравлический домкрат, подсунул его под подошву рельса. Бригадир, отбежав с десяток метров, припал к головке рельса и крикнул:
- Давай, Федя, поднимай.
Путеец стал двигать рычагом, а мы, встав на «четвереньки», смотрели, что происходит. Оказалось, что с обеих сторон от стыка рельсы «просели» и получилось что-то типа ямки длиной около пяти метров. Поэтому здесь, когда проходил состав, вагоны как бы ныряли и стучали автосцепками. Домкратом рельсы приподняли, ямка исчезла, путь стал ровным.
- Нина, тащи карточки, Федя, костыли длинные, - раздался крик бригадира.
Какая Нина? Мы, встав с колен, отряхивались и оглядывались по сторонам. Оказалось, что худощавый мужик, - это женщина средних лет с обветренным, совсем не женским, смуглым лицом. Видя наше замешательство, прозвучал окрик бригадира:
- Студенты, чего рты разинули? Быстро карточки раскладывайте. Дексель мне кто-нибудь принесите.
Мы, глядя на рабочих, стали подбирать по толщине карточки и подсовывать их под подкладки. Васька, разгорячённый работой, в расстёгнутой телогрейке метнулся к ящику с инструментом, но остановился:
- А что такое дексель?
- Топор французский, что не изучали такой? – бригадир лыбился, глядя на нас и выставляя напоказ беззубый рот.
- Да топор это, только лезвие поперёк топорища, чтобы шпалы затёсывать, - подсказал Фёдор.
Васька покопался в ящике и с гордым видом принёс инструмент бригадиру.
Разложив карточки, пришло время забивать костыли. Занятие для нас оказалось слишком сложным. Молоток норовил выскользнуть из рук и никак не хотел попадать по головке костыля. Я раз пять смазал, прежде чем с десятого раза забил костыль. В каждой подкладке было пять отверстий. Пока забил все, стало жарко. Снял телогрейку и украдкой посмотрел по сторонам. Из нашей группы лучше всего получалось у Мишки. Он раза два мазал и забивал костыль за пять-шесть ударов. Васька и Сашка были на моём уровне мастерства и, глядя на меня, тоже разделись. Бригадир промерял шаблоном колею и приговаривал:
- Ребята, только по рельсам не бейте, а то натворите дел. Только по рельсам не бейте.
Больше всего нас поразила Нина. Она ставила сразу два костыля в отверстия подкладки, шесть ударов - и костыли на месте. Видя наши «успехи», она предложила:
- Вы ставьте костыли, а мы с Федей будем колотить.
Было как-то неудобно перед рабочими, особенно перед женщиной, но делать нечего, и мы согласились. Дело пошло быстрее. Только Мишка упорно продолжал стучать молотком, и у него неплохо получалось в отличие от нас. Забив последний костыль, мы стали собирать инструмент. Фёдор и Нина пошли убирать щиты и петарды. Бригадир всё поглядывал на часы, а когда все собрались вместе, сказал:
- Курите, через десять-пятнадцать минут порожняк пройдёт, тогда и домой двинем.
Наша небольшая разгорячённая работой бригада дружно закурила, выпуская в морозный воздух клубы пара и дыма. Накинув телогрейки, мы стали вспоминать, смеясь над тем, как неуклюже вытаскивали костыли, а уж забивать их ещё то дело. Фёдор с бригадиром поддакивали и шутили над нами, только Нина молча улыбалась, стояла в сторонке, куря папиросу.
-  А вы знаете, почему зимой путеец торжествует? – спросил вдруг бригадир, обращаясь к нам и, хитро улыбаясь, добавил: «Каждую зиму на все дороги страны приходит самый классный специалист по их содержанию, который не берёт деньги за свою работу, но дороги при нём содержатся в лучшем виде».
- Ну и кто этот дурак? - спросил кто-то из наших.
- Дорожный мастер – Мороз, - бригадир рассмеялся, откровенно радуясь, что развёл нас.
Со стороны станции раздался протяжный гудок тепловоза и показался состав, следующий под погрузку углём. Пропуская локомотив с порожними вагонами по месту работ, мы с удовлетворением и чувством гордости отметили, что поезд следует, не сбавляя скорости, а вагоны не ныряют и не гремят автосцепками. В приподнятом настроении, самостоятельно поставили модерон на рельс, загрузили ящик с инструментом и двинулись в сторону станции, где нас ждал тёплый путейский домик. Шли в том же порядке, что и к месту работ. Фёдор, доверивший нам тележку, молча шагал рядом, слушая наши впечатления от работы и, когда мы замолчали, громко произнёс:
- А, что, парни, знаете, как дядя Фёдор в Сибири оказался? - спросил он.
- Нет, а какой дядя Фёдор?
- Козе понятно какой, - путеец вдруг стал серьёзным.
- Из-за модерона, студенты, из-за него.
Фёдор, сняв грязную меховую рукавицу, показал пальцем на тележку, закурил папиросу, предварительно помяв, продолжил:
- Служил дядя Фёдор на флоте, на знаменитом крейсере «Аврора» в Ленинграде. Хорошо служил, на сверхсрочную предлагали -  не пошёл. А устроился бывший старшина первой статьи монтёром пути по третьему разряду, как и вы, салаги, только в дистанцию обслуживающую перегон «Ленинград – Москва».
Сашка с Мишкой, идущие впереди, сбавили шаг, прислушиваясь к рассказу.
- Парень я был видный, это сейчас поизносился малость. Женился, квартиру получил в бараке от дистанции пути. Всё было как у людей: семья, работа, уважение, до такого вот, как сегодня зимнего дня.
Путеец закашлялся, выплюнул папиросу:
- Пошли мы на перегон впятером, стыки карточками поправить и болты протянуть. Качу я модерон, впереди метров сто - сигналист с флажком идёт, ещё один сто метров сзади, бригадир с ещё одним монтёром пути следом за мной идут, беседуют о чём-то. Я иду о своём думаю, знаю, что сигнальщик или бригадир предупредит в случае чего.
Рассказчик задумался, вспоминая что-то, покачал головой и махнув рукой, словно разговаривая сам с собой, продолжил:
- Вдруг гудок впереди, протяжный такой и громкий с хрипотцой. Да так быстро приближается, что опешили сначала все, а потом в сторону под откос сиганули. Я как шёл по краю шпал, ручку модерона отпустил, он и упал в колею. Бросился бежать прочь так, как в детстве не бегал, видел только краем глаза клубы снежной пыли и поезд необычный, на огромной скорости скрипит тормозами, гудит протяжно и бьёт со всего маху по модерону, ящику с инструментом. Куски обшивки, модерон и инструмент в разные стороны и далеко вперёд. Вот это кино было, век не забуду.
- А что за поезд-то?
-«Р-200», слышали про такой? - Фёдор взмахом руки перед собой показал, как он быстро едет:
- 180 километров в час шёл, а тут мы с модероном.
- А дальше что было.
Фёдор даже остановился от такого вопроса, остановились и мы.
- Суд был, поезд на рельсах устоял, но получил повреждения. Он пробные рейсы делал в то время, без пассажиров. Нам с бригадиром присудили условный срок, выплачивать по 25 процентов в течение двух лет и сослали работать: его на Дальний восток, а меня -  в Сибирь. Только жена в Ленинграде осталась, наотрез отказалась ехать со мной в Сибирь, а потом и на развод подала. Вот так, студенты, модерон может судьбу изменить.
- Срок наказания прошёл, а почему в Ленинград не вернулся? - спросил Мишка.
- Нравится мне здесь, природа, люди, работа, да и семья у меня новая, и квартиру дали в новом доме, вам этого не понять, молоды вы ещё.
Рассказчик замолчал, задумавшись, достал папиросу, дунул в мундштук, смял его пальцами и, взяв папиросу губами, прикурил от спички. Выпустив через нос клуб сизого дыма, зашагал шурша валенками по краю шпал. Мы молча двинулись за ним и даже модерон, подпрыгивая на стыках, громыхал своим грузом не так громко, как утром, вероятно, чтобы не отвлекать Фёдора от нахлынувших воспоминаний.