Посмертная маска

- Давай ещё по одной, и я пойду домой праздновать «днюху», - сказал Валентин, - а то, чрез пару часов гости будут сходиться, а мне ещё надо пополнить запасы спиртного, которого мы сейчас уничтожили.
- Да, не жадничай, - засмеялся я, - всего-то и выпили: бутылку водки и коньячка.
- А , что пиво не в счёт? – спросил именинник.
- Пиво – это, как в присказке, типа, что без него деньги на ветер, - поддержал меня Сергей - третий наш приятель, в смысле – собутыльник, - так, что всё правильно, всё справедливо.
- Справедливо, то оно справедливо, - выпалил Валек, - но, я вот на свой день рождения проставился – с обеда гуляем. А вы друзья-художники так ничего мне и не подарили.
- Так, мы же не знали! Ты, как снег на голову: «У меня сегодня День рождения, я угощаю!» - начал оправдываться Серый, - вот, мы и ничего тебе и не подготовили.
- Да, неудобно, как-то получилось, но, может, мы тебе подарим, что-нибудь из своего творческого багажа? - спросил я, и стал глазами шарить по нашей мастерской.
   На стенах висели недописанные картины, какие-то плакаты вперемешку с подрамниками и старыми рамами, которые мы брали на реставрацию, отливая в формопластовых формах лепнину из гипса и наклеивая на утраченные места.
  Так, ничего приличного не найдя, я, подняв стакан с остатками пива, торжественно произнёс, немного заплетающимся языком:
- Стихи ко дню рождения!
И начал читать:

      «Вот пришёл твой день рожденья,
      Смех и музыка кругом.
      Прилив чувств и вдохновенья,
      И всё пляшет кувырком.

      В этот день все поздравляют
      И желают всяких благ,
      Тех, что сам себе желаешь,
      Ну, а ты себе не враг.

      Но взгрустнётся на мгновенье,
      Я имею то ввиду:
      «К сожаленью день рожденье,
      Только раз в году…»

    Все засмеялись, а Валек сказал:
- Ладно, пойдёт, хоть ты и не Пушки, и не Есенин, а тем более Маяковский.
И перевёл взгляд на Серого.
Тот, немного смутившись, спросил:
- А мы, чем хуже? Тоже кое-чего умеем, – и продолжил, - с них после смерти потом снимали посмертные маски на память для потомков, - и, отхлебнув пивка, которое подействовало, как говорится, - на свежие дрожжи, раздухарившись, предложил, - давай я и с тебя сниму маску. Это и будет мой подарок!
- Вы, что гады, собрались меня убить, а потом эту самую маску снять? – с иронией спросил Валентин.
- Зачем? Можно из живого это делать. Я когда работал раньше в театре, мы даже с актёров это делали, для того чтобы потом гримёры правильней накладывали грим.
- Спасибо, но давайте в другой раз, а то времени у меня мало, надо ещё за спиртным в магазин зайти, - неуверенно начал возражать Валек.
- Да не переживай! – окончательно войдя в роль гримёра, сказал Серый, - это займёт десять-пятнадцать минут не больше. А Женька за это время смотается в магазин и купит тебе спиртного.
И я его тоже поддержал, ведь хотелось ещё добавить, как у нас говорят: «На посошок».
Валентин, видно и сам хотел того же, а то как-то не по-людски заканчивается застолье, поэтому вытащив из кармана все деньги, что там имелись, отдал мне.
 А я, когда уже выходил, заметил, как Серёга, войдя в раж, усадил бедного именинника на стул, всунув ему в ноздри две трубочки, скатанные из бумаги, а одну продолговатую – в рот и начал намазывать лицо откуда-то взявшимся вазелином или маслом.
«Да, - подумал я, глядя на эту экзекуцию, - надо взять ещё, кроме спиртного для Валека, ещё и для нас бутылочку коньячка, так на всякий случай.
Магазин был недалеко, да и очереди практически не было. Поэтому загрузив, пять бутылок водки для Валентиновских гостей, прикупил «Белого аиста» и нам.
Когда я вернулся в мастерскую, то увидел умопомрачительную картину. На стуле сидел Валек, немного откинув голову назад, которая напоминала лицо из фильма «Железная маска», с той лишь разницей, что была
шершавая и белая, а вокруг него суетился Серый, подметая на полу остатки белого порошка.
- Ну, как дела? – весело спросил я, - получилась маска?
- Ещё немного и будет всё готово!
- Тогда, вот тебе гонорар, - продолжал я смеяться, - наливай за успешно проведенную операцию.
И вытащил из сумки бутылку коньяка.
Серёга в этом отношении был пацан понятливый и, сразу налив в две рюмки, произнёс тост:
- За именинника и прижизненную маску.
И мы, чокнувшись, осушили их содержимое.
  Из-под белого уже затвердевшего гипса послышалось, какое-то бурчание. Это, наверное, Валентин так высказывал своё не довольствие.
- Спокойно больной, - пошутил Серый, - ещё пять минут и будет всё готово. И процитировал Папанова из «Бриллиантовой руки»: «Сейчас быстренько снимем гипс, домой приедешь без шуму и пыли, чистенький, как огурчик…»
  И мы оба заржали. А приятель сразу налил ещё по одной.
И тут из-под маски донёсся глухой еле разборчивый голос:
- Да снимите с меня этот гипс, гады, никакой нет уж мочи сидеть.
- Ладно, сейчас сниму, - согласился Серый.
И, осушив стопку, принялся колдовать над маской.
  Я наблюдал с интересом, что же в итоге получится, а приятель пытался – то с одной стороны, то с другой поддеть большую белую глыбу засохшего гипса, чтобы снять её с лица Валентина.
И каждый раз, когда он это делал, из-под неё доносился глухой его голос:
- Ой, больно, она сильно прилипла!
- Странно, - сказал Серёга, - такое у меня впервые, всегда легко снималась.
- Может, надо сразу с двух сторон её подковырнуть? – предложил я.
- Чем? Гвоздодёром? – удивился приятель.
- Нет! Просто, ты – с одной стороны будешь дёргать, а я – с другой.
Мы так и сделали. И маска немного поддалась и на пол сантиметра со стороны лба даже приподнялась вверх. Но дальше не пошла.
А из-под неё послышался уже громче голос Валентина:
- Что ж вы, гады, делаете? Вместе с волосами отрываете.
- Вот халепа! – ужаснулся Серый, - он же был заросший, наверное, две недели не брился, вот волосы и пристали. А я, как назло, толстый слой гипса наложил, да ещё его проволокой, для крепости за армировал.
- Отрывайте! Но, дайте немного анестезии! – завопил именинник.
- А ты не захлебнёшься? – перепугался я.
- Лейте гады!
Нам ничего не оставалось, как налить ему в рюмку, правда, не забыв и себя.
Чокнувшись, со мной Серёга начал аккуратно лить коньяк в бумажную трубочку, которая торчала из гипса в районе рта. Как, говорится, - талант не пропьёшь, поэтому рюмка быстро опустела.
- Ну, как? – спросил я.
- Нормально, - послышался приглушённый голос из-под маски, - только половина в рот не попала, а всё на бороду протекло, - и добавляет лей ещё.
Хоть в бутылки оставалось немного янтарного напитка, но деваться - некуда, пришлось налить в рюмку и отправит в горловину гипсовой маски.
Когда рюмка опустела, буквально через несколько секунд послышался довольный голос Валентина:
- А теперь, падлы, отрывайте с бородой.
Нам ничего не оставалось, как в четыре руки попытаться оторвать её от лица именинника. Правда, получилось это со второй только попытки, да и то, мы так старались, что гипсовая форма треснула в аккурат пополам на две части. Но зато пленник белой маски оказался на свободе. Его лицо было ещё белее чем гипс, а в некоторых местах виднелись красные пятна.
- Ну, вы даёте, - только и сказал Валек.
И побежал в туалет, чтобы вымыть фейс.
А Серый, тут же разведенным гипсом подшпаклевал разлом и положив изделие в коробку из-под ботинок, перевязал его, откуда-то взявшейся красной ленточкой и, когда вернулся Валентин, на лице, которого было раздражение на коже, вручив подарок, торжественно сказал:
- Это будет, тебе и твоим близким память на всю оставшуюся жизнь!
А Валек, одним лёгким и быстрым движением, откупорив бутылку коньяка, наполнил рюмки и, выливая его остатки на ладонь, начал слегка хлопать себя по щекам.
Когда мы выпили на посошок, то он, уже смеясь, сказал:
- Вот, вы, гады, чуть меня не угробили! Видно, действительно захотели сделать, раньше времени –
посмертную маску!