Тропой неведомой силы. Гл. 15. Ложное обвинение

В стране началась перестройка. В этот раз не косметическая: как борьба c пьянством и алкоголизмом, вырубкой лучших виноградников и, как бывало не раз, обещаниями лучшей жизни. По требованию трудовых масс страна становилась на демократический путь развития. Началась приватизация — раздел государственной собственности с передачей заводов и фабрик в частные руки. Но эта кампания скоро превратилась в разграбление материальных ценностей великой страны и разоружением ее боеспособной армии, сдерживающей наступление разных недоброжелателей, долгое время скрывавших свои агрессивные замыслы.

Люди, стоявшие у власти и ближе других — к материальным ценностям, путем разных махинаций захватывали народные предприятия и даже целые отрасли промышленности. Как пели в одной революционной песне, «кто раньше был никем, тот станет всем».
На это сложное время пришлась экспедиция Кузьмина. Вернувшись в город, он понял, что страна меняется прямо на глазах и геология скоро станет никому не нужна.

Территория страны уже довольно хорошо изучена: открыты месторождения почти всех полезных ископаемых, а запасы многих огромны. Нефть и газ превратились в основной источник пополнения бюджета страны и людей, приближенных к ее руководству. Средства, заработанные на эксплуатации народных недр, рекой полились в зарубежные банки. В это время вкладывать «длинные» деньги в поиски не найденных месторождений не было смысла. Гораздо выгодней было разрабатывать объекты с разведанными и подсчитанными запасами полезных ископаемых, гарантировавших беспроигрышное получение доходов. Надо их только получить в свои руки. Для этого достаточно уплатить небольшой взнос организаторам мероприятия и выиграть конкурс. А чтобы быть уверенными в положительном результате — лучше заплатить комиссии, но уже другие деньги.

В один момент геология перешла на рельсы рыночной экономики. У кого были деньги — тот и стал хозяином недр, еще совсем недавно принадлежавших народу. В этой атмосфере результаты экспедиции Кузьмина прошли бы незамеченными, и новые образцы тихо заняли бы освободившееся для них пространство музея. А история великолепной друзы осталась бы неизвестной, если бы не директор музея.

Результатами полевых работ Кузьмина Коробков остался доволен. Еще бы: коллекция музея пополнилась уникальной друзой, каких тут никогда не было. Кроме того, Кузьмин привез кристаллы горного хрусталя и друзы с Порожистого, а также разные минералы из Кварцевой экспедиции, которые достались музею благодаря его усилиям.

Он попросил Бориса написать отчет о результатах полевых работ музейного отряда, а сам на его основании написал докладную начальнику геологического отдела. Когда все формальности были выполнены, он пригласил Коршака и двух геологов из управления, а также всех сотрудников, имевших отношение к музею, чтобы послушать Кузьмина о работе полевого отряда. Пришел также Степан Хитров и студентка Бэла Козлова. Не было только Евгения Лебедева, срочно уехавшего в командировку. Получилось впечатляюще: среди музейных витрин и стеклянных шкафов с красивыми образцами, стен, увешанных разными графическими материалами и фотографиями, проходила защита полевых материалов отряда Кузьмина.

Борис, имевший немалый опыт участия в подобных мероприятиях, сразу понял, что от него требуется. Он рассказал о геологическом задании, составленном директором, и его идее проведения этого поля. Получалось, что благодаря директору Коробкову состоялась эта экспедиция, в которую тот сразу поверил и убедил начальство управления в ее необходимости. Не забыл Кузьмин отметить заслуженного геолога Валентина Павловича Коршака, благодаря которому найдена уникальная друза.

Упомянул он и о помощи, которую оказали сотрудники кварцевой экспедиции и лично главный геолог Георгий Александрович Пашков, начальник участка Леденёв и участковый геолог Трошин. Кроме того, в своем выступлении он поблагодарил метеорологов и попросил написать им благодарственное письмо от имени Управления. А потом Кузьмин привел статистику по собранным образцам. Получился длинный список, перечисление из которого заняло несколько минут.

Все с интересом посмотрели привезенные образцы и остались в восторге от друзы, сказав, что ничего похожего никогда не встречали. По поводу проведенных полевых работ высказались приглашенные сотрудники управления, порекомендовавшие Борису Николаевичу Кузьмину выразить благодарность. Коробков уже хотел закрывать заседание, как неожиданно для всех слово попросила студентка Козлова, проходившая преддипломную практику в его отряде.

— Послушав лестные отзывы о результатах работы нашего полевого отряда и его начальника, я не могу не сказать о неблагоприятной атмосфере, царившей в коллективе, — начала она неожиданно для всех. — Постоянные пьянки и выяснение отношений с подчиненными — вот стиль работы Бориса Николаевича Кузьмина. В нарушения правил техники безопасности, он отправлял нас в маршруты в дождь по горам. И только из-за благоприятного стечения обстоятельств никто не пострадал. А ведь могло быть и хуже. А что творилось при сплаве по горным рекам?
Присутствующие, затаив дыхание, слушали, боясь даже пошевелиться.

— Это просто ужас! Все время я находилась в его лодке, так как для меня не нашлось отдельной «резинки». Я сплавлялась по горной реке без спасательного жилета, потому как один жилет был потерян. Так вот, он мне сказал: «Ты молодая и сильная, если лодка начнет тонуть, плыви к берегу. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих». От такого нахальства у меня случился стресс, и я два дня не могла даже подходить к лодке. На что Кузьмин мне ответил: «Завтра утром мы уходим, если не сядешь в лодку, оставайся здесь. Я сюсюкаться с тобой не собираюсь. По приезде домой, сообщу, что ты утонула в реке».
За витриной послышался приглушенный нервный смех. Кто-то, видно, не выдержав, так выразил свои эмоции.

— На моих глазах Кузьмин избил геолога Хитрова, заступившегося за меня, когда тот ко мне приставал. Почти неделю Степан не мог разогнуться и едва ходил, прикрывая загноившийся глаз от комаров и мошки. Степан Хитров подтвердит мои слова.
Степа поднялся со стула и молча закивал головой.
— Ну, ты расскажи сам, как все было. Что молчишь?
— Бэла, ты все уже сказала, — дрожащим голосом тихо произнес он и, покраснев, как рак, сел на место.

Увидев, что никто ей не перечит, она осмелела и стала говорить дальше:
— Очень жаль, что тут нет члена нашего отряда — старшего геолога Лебедева. Я уверена, он тоже подтвердил бы мои слова. Я, как честная студентка-дипломница, дававшая подписку сотрудникам Комитета государственной безопасности о сохранности государственной тайны при работе с геологическими материалами, заявляю, что при встрече с немецкими рыбаками, состоявшейся на привале, Кузьмин постоянно общался с одним из них и вел долгие беседы. О чем они говорили, я

сказать не могу, так как изучаю английский язык. Но по моим наблюдениям он что-то ему передал, а немецкий рыбак его обнял и долго благодарил. Уже здесь, в городе, я слышала от разных людей, что Кузьмин занимается хищением материальных ценностей. А именно: дорогих музейных образцов, которые он продает, а на вырученные деньги строит кооперативную квартиру в другом городе. Недостойное поведение геолога Кузьмина во время полевых работ вынуждают меня обратиться к руководству Якутского геологического управления.

Возмущению Бориса не было предела. Едва дождавшись конца выступления студентки, он буквально вскочил с места.
— Товарищи, я ответственно заявляю, что все от первого до последнего слова сказанные студенткой Козловой — это ложь, не выдерживающая никакой критики. Не знаю, зачем ей понадобилось это вранье выносить на суд общественности? По-моему, этой бесчестной женщине не место среди порядочных людей. Следует подумать, надо ли пускать сегодняшнюю студентку, а завтра дипломированного специалиста в наше геологическое сообщество. Прошу дождаться возвращения старшего геолога Лебедева из командировки и провести тщательное расследование. Еще я прошу связаться с

метеорологами участка Тит, где мы стояли, и попросить прислать их заключение о нашем пребывании на территории их базы, а также подтверждения недостойного поведения геолога Хитрова, самовольно сбежавшего с маршрута и бросившего нас с Лебедевым одних. Степану Хитрову надо в ноги кланяться метеорологу за то, что он его спас. Если бы не этот человек, его, возможно, уже не было бы в живых — убила бы разъяренная медведица. А студентке Козловой мы помогали всем отрядом собирать материалы для дипломной работы. После сказанного здесь, как им обоим будет не стыдно смотреть нам в глаза.

На следующий день директору музея Коробкову позвонила секретарь генерального директора управления и пригласила к нему на ковер. Кузьмин каким-то пятым чувством понял, что сейчас решается его судьба. И он не ошибся. Когда Коробков вернулся, на нем не было лица. Щеки пылали, руки тряслись.
— Из-за тебя шеф готов был меня разорвать. Эта твоя студентка, видно, столько ему наплела, что он собрался организовывать комиссию, гэбисты уже копают под Васю Селиверстова, жди, скоро тебя вызовут побеседовать за жизнь. Какого хрена ты с этим немцем связался? Что, тебе больше не с кем было говорить? Эта сука и туда, оказывается, телегу отправила. Я уже вчера от тестя все узнал. Внутри я бы как-нибудь погасил этот пожар, а раз огонь вышел за пределы нашего здания, то это очень серьезно.

«Вот …, подставил я Васю! — мелькнуло в голове у Бориса». — Он, наверно, отчитался своему начальству, что рыбалка с немцами прошла без ЧП, а тут выясняется, что геолог Кузьмин целый вечер провел в компании немца и неизвестно о чем говорил. А самое неприятное, что он это скрыл от своей конторы».
Но зря переживал Борис о гэбэшнике Селиверстове: Василий оказался не так прост, как казался на первый взгляд, и о том случае упомянул в своей докладной. В ней он привел почти дословный текст разговора, записанный портативным магнитофоном и саму ленту. Поэтому последствий ни для сотрудника КГБ, ни для геолога Кузьмина та случайная встреча с немцами не имела.

— Давай-ка, Борис, разойдемся с тобой по-хорошему, — встав напротив него, жестко сказал Коробков. — Жизни теперь тебе здесь не будет. Я-то прикрыт, а тебя сожрут с потрохами. Затаскают по всяким комиссиям и твоей крови попьют. Давай ты лучше увольняйся по собственному желанию. Только так можно остановить дальнейшее разбирательство этого нелицеприятного дела. Я на все сто процентов на твоей стороне, но, к сожалению, помочь ничем не могу.