При памяти...

   У моего друга Бориса, я бываю часто. Знаю, что он во времена наших застолий читал свои стихи и пел песни, а  также и других авторов, аккомпанируя на гитаре и, обратив внимание на обратную сторону, которая была  у неё, сильно поцарапанная, не удержавшись,  спросил:
- А, что это с ней случилось?
Боря засмеялся, а потом сказал:
- Ладно, сейчас расскажу эту историю.
 «Как-то гуляли мы в ноябре на какой-то праздник у одной моей знакомой, - начал своё повествование Борис. Компания была большая, и все засиделись допоздна. А я понял, что надо раньше уйти с вечеринки, поскольку, как говорится, - набрался по самое горлышко. Поэтому решил не рисковать, а исчезнуть по-английски без прощаний всяких и «напосашков».
  У меня в этом деле, уже был отрицательный опыт, это ещё с тех пор, когда я находился в командировке на Чёрном море в посёлке Рыбачий. Мы тогда устанавливали новый аппарат для маяка, начальником которого был Николай. Рослый и крепкий мужчина с заросшей, как у армянина грудью и спиной. Когда он загорал, то всё время почёсывал свой волосяной покров, наверное, для того чтобы сквозь него хоть немного пробилось солнечных лучей. Но мастер он был на все руки. Ну и по окончании успешной работы, как положено, мы с ним и ещё несколькими сотрудниками отметили это дело прямо на месте: сначала спиртом, который получали для протирки оптики, а потом уж устроили банкет в кафе. А я, вернувшись поздно на маяк, в таком состоянии, что  не в силах забраться по лестнице, решил пристроиться где-нибудь внизу. Но не найдя ничего подходящего кроме ящика для песка возле пожарного щита, залез в него и, закрыв крышку, чтоб не так задувало с моря, уснул. А ночи в начале мая, там прохладные. Проснувшись от холода, открыл глаза – темно. Пошарил вокруг, руками – деревянные стенки. У меня от ужаса волосы на голове зашевелились, и остатки хмеля мгновенно улетучились.
 Подумал: «Не уж то, заживо похоронили, падлы, наверное, решили, что я умер».               
 Пошарил ещё раз. Теперь уже начали «шевелиться» мозги, и отрывками и лоскутками в памяти складываться картинки вчерашних событий.  Помню, что в кафе отмечали удачное испытание маячного светооптического аппарата, потом на набережной полировали, дегустируя домашние вина и пиво с крабами, и вяленой рыбой. Потом Коля куда-то подевался, а я побрёл по крутой тропинке напрямик через скалы к маяку.
   Сердце ещё больше забарабанило, даже в висках молоточки затюкали, думаю: «Неужели не дошёл, а сорвался вниз? - ощупал себя – ноги, руки целые, шея не поломана, голова на месте, - значит  дошёл нормально.
- А где же я тогда очутился?"
 Попробовал крышку приподнять – не открывается. Кулаком  постучал – звук звонкий, значит, ещё не засыпали. Краем уха слышу - шум прибоя.
Тогда я ещё сильней начал стучать и кричать:               
- Откройте, откройте, что за шутки идиотские, я – живой!               
А в ответ – «ноль по фазе». Тогда я повторил попытку ещё несколько раз…
  Минут через десять слышу шарканье ног, потом сквозь щели появился свет и громкий голос Николая:
- Кто там, орёт и тарабанит?
   Тогда я понял, что в ни каком я не в гробу, а в ящике для песка.  Сразу память восстановила недостающее звено в череде событий, как я, не найдя сил подняться на маяк, залез в этот злосчастный ящик и уснул.
 Коля, открыв крышку, начал громко смеяться, приговаривая:
- Ну, на кой чёрт, ты залез сюда, да ещё крышкой закрылся? Скоба для навесного замка захлопнулась, вот ты и открыть не смог. Ну, впрямь, как граф Дракула в гробу! – и опять хихикнул.
- У тебя спирт ещё остался?
- Да! - отвечает Николай.
- Тогда наливай, надо стресс снять! Я пока в ящике лежал, у меня вся жизнь перед глазами прошла.
   Он ещё больше заржал и, взяв меня под руку, поволок на маяк…   
И я, после этого случая, стараюсь с вечеринок уходить, как говорится, - пока ещё при памяти. Так вот, - продолжает Борис, - вышел я от своей знакомой «по-тихому» в коридор, а у них там в прихожей лампочка перегорела, ни хрена не видно, ну я на ощупь нашёл свою обувь, потому как зимой, кто ещё будет в осенних туфлях ходить? Одел на свои разогретые и набухшие ноги и пошёл, прихватив эту вот гитару.  Выйдя на улицу и вдохнув свежего морозного ноябрьского воздуха, почувствовал прилив сил и, как постепенно алкоголь выходит из моего организма, побрёл домой. А идти было прилично, да ещё свежий гололёд отнимал последние силы, ноги от холода пришли в своё нормальное состояние и туфли начали на мне болтаться – шагать трудно.
    Присмотрелся, а они оказались чужие.  Видно, не только я в осенний обуви хожу, да ещё сорок третьего размера, - это на четыре больше чем у меня. Тогда, сняв туфли и засунув  под мышку, иду в носках, а немного так прошлёпав, проделываю эту процедуру обратно.  А тут ещё и гитара показалась мне такой тяжёлой, да и нести две поклажи неудобно. Вот, чтобы  было легче, запускаю её по молодому льду, как лодку, подталкивая ногами, а она красиво скользит, а на бугорках вертится в разные стороны, позвякивая струнами. Мне даже стало немного веселее и даже усталость прошла.
  Запускаю её «в плаванье» и считаю, сколько оборотов она сделает. В общем, кое-как доплёлся домой почти трезвый».
- Ну, а что с туфлями? Вернул их или нет? – интересуюсь.
   Он смеются и продолжает: «С утра, одев другие ботики, почистив чужие туфли, возвращаюсь в дом к моей  знакомой. Прихожу, объясняю, так, мол, и так, типа ошибочка вчера вышла – перепутал в темноте обувь, надо бы обмен сделать. Начали искать. Ищем, ищем, нет моих туфлей. Видно, этот с сорок третьим размером, с пьяных глаз умудрился втиснуться в мой – тридцать девятый.
Оставив туфли, попросил хозяйку обменять если принесут".
- Ну, и как – принесли? – спрашиваю.               
- Да, где там, видно, пока он «дочапал», они у него и развалились...               
   Когда я прочёл этот рассказ Борису, он даже немного обиделся, и сказал:
- Здесь есть не точности: во-первых – я не ложился в ящик с песком, потому, как он был из-под прибора – это раз, а во-вторых – не мог, как человек интеллигентный, гитару ногами толкать. Я её запускал руками и, она, вращаясь, издавала красивый струнный звук…