Солнце встает с востока. 76. Примерка

Неля Александровна уже сметала платье и теперь смотрела, как оно сидит на Нине Николаевне, закалывая булавки там, где нужно убрать и где добавить, рисуя, понятные только ей, себе на заметку загадочные линии мелом по ткани.

-Упала иголка, - сказала Нина Николаевна.

-Ничего, - Неля Александровна вернулась к столу, где у нее еще были булавки.

-Вот, - Нина Николаевна подняла булавку с пола.

-Спасибо. Я потом соберу магнитом, - она показала магнит в руке.

-Еще надо трошки убрать возле проймы.

-А как длина?

-Пускай будет.

-Добре.

Платье почти готово. Оно из мягкого шелка,  где на зелено голубом фоне мелкие белые цветочки с коричневой серединой как бы повторяются в таких же растениях на тонких стеблях, откуда растут узкие листики, только серых, как тень, и как нельзя лучше подходит для облегающего верха с круглой горловиной, без рукавов,  и юбки, которая постепенно расходится от талии к низу, опускаясь ниже колен, при этом, оставляет открытыми лодыжки, сзади платье застегивается на молнию.

Казалось бы все, работа сделана, и можно ехать домой, но Неля Александровна начала расспрашивать о детях Турениных, мол, как ваши девочки.

Туренин, который уже встал со стула и ждал, когда оденется Нина Николаевна, опять сел.

Их дочки… Неля Александровна знает, что Таня живет в Анталии. Она замужем за турком. У них сын. Ему пять лет. Вера – в двух кварталах от Турениных  на втором этаже дома в глухом переулке, куда Нина Александровна ходит чуть ли не каждый день.

-Вера с Юрой сейчас у Тани в Анталии. Мы с Кириллом решили, что так будет лучше. Сами знаете, какое положение в стране - военное положение. Поэтому… А тут еще представился случай посадить их на посольский автобус. Одним словом, получилось как нельзя лучше.

-Им там будет хорошо.

И дальше Нина Николаевна уже рассказывала, каких страхов они натерпелись, пока автобус был на Украине: она всю ночь не ложилась, Туренин тоже не спал, ей все казалось, что то Вера и Юра и все-все попали под ракетный удар, то автобус остановили и пассажиров высадили где-то в лесу, хотя она не знает был ли он там, если они заезжали в Кировоград, то там по дороге – Черный лес, и тогда где они, что с ними, перед глазами стояли картины ужасной расправы над бедными людьми, их терзали, их убивали (что только не придумаешь от страха)  но под утро они уже были в Виннице, а затем в Черновцах, после чего перешли румынскую границу. «Потом еще сутки они ехали по Румынии и Болгарии. И только в одиннадцать часов оказались на границе с Турцией. Таня с мужем, с ними был их сын, ждала Веру с Юрой в Стамбуле. Мы успокоились только тогда, когда уже под вечер, в четыре часа, они встретились», - закончила Нина Николаевна.

-Теперь вы тоже можете к ним поехать.

-Нет, мы остаемся. Надо смотреть за домом. Еще – Кирилл через день ходит к брату, его никак нельзя оставлять одного. Он, как ребенок, требует, чтоб за ним смотрели. Все, что он может, так это гулять и пить водку. Вот такой он. И тут ничего не поделаешь. Хотя, хотя  у нас соседи через двор уехали к детям в Париж.

Туренин вдруг разнервничался: сколько можно болтать, этак если их не остановить, то примерка может затянуться до бесконечности, где весеушники? они все прекратят, час, прошло больше часа, как они здесь.

Его еще злило то, что она начала говорить о Борьке: зачем Неле Александровне знать о нем? она, конечно, не из тех, которые посмеются над их горем, и все-таки, какие-то мысли могут возникнуть по этому поводу, например, о том, что, видите ли, у нас все хорошо, мы помогаем друг другу, и если я на кухне чищу картошку, то Коля – ее муж, чистит лук, а у них полный раздрай.

Нина Николаевна расстегнула пальто: «Жарко. Все уезжают».

-Даже инвалидка Николая, - произнес Туренин, как бы невзначай,  и в этот момент на его губах змеилась брезгливая улыбка.

-Но она не совсем уехала, то есть она уехала и вернулась, - поправила его Нина Николаевна.

«Черт меня дернул вспомнить о ней. Теперь точно не скоро уйдем отсюда. Интересно, что за той дверью, - он имел ввиду открытую дверь напротив. Он видел  выдвинутый ящик в комоде, через который свешивалась тонкая, как паутина, ткань.
- А что дальше. Если там раскройный стол, то, наверное, стеллажи. На них рулоны ткани. Где-то, по углам, выкройки из картона».

-Кирилл ненавидит Ольгу и ее сожителя. У них разница в сорок лет. Они живут в маленьком домике. Это даже не домик, а халупа. Можете представить, какие там условия. В окно, которое выходит в наш двор, видно - там жить невозможно. И тем не менее… Она, действительно, инвалид, но это не повод, чтоб обзывать ее. Да, обзывать. Твое инвалидка, как оскорбление.

-И что дальше? Она вернулась. Почему? Уехать их этого ада…

-Не совсем ад.

И дальше о том, что тут можно жить. Они ведь живут. Но они вывезли Веру с Юрой. Зачем их подвергать опасности? Фронт с угрожающей быстротой приближается к городу. Сейчас он ожил: работают магазины, ездят автобусы, троллейбусы, по улицам ходят люди. Это ничего не значит! Завтра, послезавтра его могут разбомбить.

Пришли солдаты, которые уже заходили и оставили куртку.

«Ну, все, мы пошли», - сказала Нина Николаевна.

Они ушли.

-Надо было еще рассказать о своей племяннице, о Свете.., - не выдержал и сказал Туренин.

-Смеешься.

-Смеюсь и плачу. Вот позвоню Акчурину…