34 Арм дневник срочника СССР 3 часть 20 гл

Глава Двадцатая

Кича. Художник

В одних из дней отцы-командиры собрались на охоту добывать изюбрей на мясо, оставив за старшего прапорщика Зверева. Конечно, это было не гласно и, тем более что это было чистое браконьерство.

И вот в их отсутствие мои друзья по одному призыву Пиго, Гизбрехт и Дьяченко отправились в посёлок поприсутствовать на дне рождения женщины врача от погранцов. Праздновали  во дворе частного дома, сидя за длинным столом.  Кто их туда вообще позвал, я не знаю,  как и то, что их присутствие никого из офицеров пограничников не смутило. Но я думаю, они сами напросились “замещать” наших офицеров так сказать для массивности. А то, что за праздник, когда за столом три офицера. Меня не позвали, тем более что на мне была кухня. Да я бы и сам не пошёл в этот палёный самоход.  В Комсомольске-на-Амуре это можно было сделать всё-таки город не посёлок на пятнадцать дворов и никакого палева.

Ну, в общем, сидят они выпивают за здоровье миловидного  врача, разговаривают.  Дьяк, видя, что офицеры  с некоторого подпития расслабились, стал подсыпать в общую компанию солёные анекдоты. А после как заиграл магнитофон с зарубежной музыкой кавалеры стали приглашать дам на танцы.
После весьма существенного принятия на грудь народ стал стремиться к уединению всё равно, что где – баня, сарай, сеновал, под лопухами в огороде, чердачная мансарда тоже  не стала исключением. И вот в самый разгар этого разврата послышался шум винтов вертолёта. Ну, для служащих это всё равно, что сигнал  тревоги. Надеваются в срочном порядке галифе, сапоги и всё остальное. 

Кого там чёрт несёт, никто пока не понимает, все крутят головами, ориентируясь на расплывающийся над горами звук винтов и монотонный ритм двигателя. И вот из-за мыса Безымянного описав затяжную дугу над бухтой, вылетает военный вертолёт. Покружив пару кругов над посёлком, с вертолёта замечают весёлую компанию во дворе одного из домов, а после направляются на бетонную площадку ПВО. 

Не дождавшись с докладом командира части, проверяющий офицер сам идёт в казарму узнать, в чём дело и почему его никто не встречает. Там он выясняет, что Назаров с офицерами уехал на охоту, а когда вернётся, никто ему из солдат ничего вразумительного не сказал. Спустя некоторое время с ПРЦ прибегает прапорщик Зверев и начинает доклад, но его прерывают и спрашивают где все офицеры и почему его никто не встречает. На что Зверев смущённо молчит, он не знал, что на точку загодя было выслано предупреждение из полковой части, что на Нельму летит стрекоза с проверяющим офицером.

Тогда проверяющий офицер приказывает подать ему лодку для переправы на другой берег осмотреть строения бывшего рыбокомбината. Но это была уловка, чтобы Зверев не успел предупредить гуляющих в подпитии военнослужащих на дне рождении пограничной врачихи. Когда подали лодку проверяющий с сопровождающими его офицерами, переправляются на другую сторону реки. Там они для вида обходят руины комбината, а зайдя за его постройки и под их прикрытием, тут  же направляется в посёлок. Дальше финита ля комедия. Пьяные офицеры пограничники получают свою порцию гнева, а загулявшим солдатам от ПВО он объявляет от имени командира части по семь суток гарнизонной кичи в Совгавани.

Узнав про такой жёсткий залёт моих товарищей, я в душе поблагодарил божественного старика жующего хлеб-соль на облаках и собственное провидение.
Проверяющий офицер, написал много чего в своей служебной записке Назарову и пожелание лично самому доложить командиру части о том, что произошло, и отбыл дальше по своему маршруту.
Мы в отсутствие Зверева прочитали пожелание Назарову, особенно остановились на наказании пьяных старослужащих.

Вечером залетевшие в посёлке ребята собрались у меня на кухне покурить и поговорить о случившемся.
— Вот чуяла моя задница, что-то будет, — сказал нервно Юрка Дьяченко.
— А как Назаров будет вас всех сразу отправлять, Андрюхе же надо на дизелях работать? — спросил я у него.
— Чадов заменит.
— Ну да правильно, я тебя и Пиго без проблем отправят, вы же у нас как балласт, — сказал я.
— Это какой я балласт! — накинулся на меня Дьяк.
— Ну ладно ты типа машину собираешь из ничего, а ты Пиго что делаешь, жрёшь да спишь, хоть бы занятие себе какое-то нашёл, самогон бы гнал что ли.
— А ты думаешь, что отмазался от прежних грехов,  — сказал мне Пиго.  — Так ты и полетишь первым!
— А кто тебе кашку варить будет? — спросил я.
— Фигня Серёга сядем все! — сказал Пиго.
— Командир тоже не дурак всех отправлять, он вас по одному туда посылать будет, — сказал Игорь Кагановский наш шифровальщик, зашедший на огонёк.
— Ты щас договоришься, я тебя сам отправлю, куда надо вали отсюда! — рявкнул на него Дьяченко.
— А я что моё дело сторона, вам же сидеть, — сказал Когановский и, потоптавшись от такого наезда ушёл.

— Дисбатовская кича ребята это жопа, — сказал Дьяченко нам.  — А я слышал,  такие там дела творятся, жуть, конвоиры сплошь хохлы, —  сказал Пиго.  — Они как настоящие бандеровцы, говорят, их специально забирают с Западной Украины охранять заключённых. И на дембель едут в охраняемых поездах, чтобы их не порвали до хохляндии. Во всяком случае, я ни разу не видел хохлов на гражданке с красными петлицами либо чёрные, связь,  танкисты, либо лётные голубые.

Прибывший с охоты Назаров узнав о залёте стариков, впал в ярость, сначала он побежал на кухню ко мне и стал с порога полоскать меня матами. Я от такого крика впал в ступор, не понимая в чём дело. Потом он немного остыл и начал мне объяснять, как меня на киче будут учить жизни.
— Товарищ капитан да не пил я с ними! — закричал я ему в ответ.
— А где ты был.
— Здесь у себя. Если бы не готовка на обед может ещё и пошёл, но не получилось.
Назаров не удивившись такому обстоятельству и всё равно подтвердил, что кича меня ждёт за старые грехи и удалился.

Вечером на разводе он сказал, что оголять точку не будет, а будет цедить на кичу стариков по одному. 
— Потом будете любоваться своими друзьями до петли, как хохлы вас там разукрасят, если вам тут не жилось, там из вас сделают людей, будьте уверены! Первым полетит… — Назаров прищурился, выжидая, как старики будут накладывать в штаны.
Я прикрыл глаза, ожидая приговора, но пронесло, первым был назначен Дьяченко.
— А чё вдруг я-то, что крайних не нашлось? — сказал он, возмущённо выглядывая из строя на крайних.
— А кто я что ли? — спросил у него прапорщик Мулюков.
— Наверное, это всё-таки я, —  сказал старший лейтенант Азанов  с улыбкой.  — Спасибо тебе Юра.
— Да ладно отправляйте, лучше первым, чем последним, — осклабился Дьяченко.
— Вторым полетит… — сказал Назаров, но осёкся и сказал, что там видно будет, а вот повар будет последним.
И я так понял, это он сказал для устрашения.

Как только к нам залетел вертолёт, Назаров отправил на нём в полк Дьяченко с сопровождающим его Зверевым. Он навалил прапорщику кучу всяких заданий, в том числе купить арбузы и копчёную колбасу.
— Да нужна она мне эта колбаса! — ответил Зверев.
— Так ведь для охоты или предпочитаешь консервы таскать с жилами? — спросил Назаров.
Зверев согласился и стал читать весь список пожеланий.
— Духи? — спросил он, вчитываясь в написанное кощунство.
— Ну, а что пусть женщины душатся, — сказал Назаров.
— Вон на пирсе целые бухты верёвок, пусть душатся, — пошутил Зверев.

Когда Дьяченко улетел до меня дошли слухи, что следующим полетит Пиго. Оказывается, он повздорил с Назаровым на счёт высоко скошенной травы на стадионе. Что Назаров ему указал, что он скашивает траву неправильно, мол, она, когда высохнет, будет колоть пятки гуляющим свинкам. И что в посёлке нет ветеринара, чтобы лечить свиней. Пиго в сердцах чуть ли не послал его, куда подальше закинув косу на крышу мучного склада.
— Да ни хрена с этими хрюшками не случится, они сами всю траву сожрут! — возмущался Юрка.
— Достань косу и скоси всё как требуется! — крикнул ему в ответ из окна канцелярии Назаров.
Ну, Пиго побычился немного, достал косу наточил и вырезал на стадионе всё заподлицо. На что Назаров ему объявил вечером благодарность и добавил, что он полетит на кичу вторым.
И по всему выходило, что третьим будет дизелист Андрей Гизбрехт, а потом и я.

Прошло десять дней и на вертолётную площадку села полковая птичка. Из салона вылез Дьяченоко лысый и лицом в синяках. Он молча проследовал на кухню где и поведал о своих приключениях.
— Ребята если кто думает ещё вешаться или нет, вешайтесь, — сказал он, сверкая своей золотой фиксой. — Эти суки мою фиксу хотели отнять, пришлось проглотить.
— А как ты её достал, высрал что ли? — спросил Пиго.
— Когда там срать с утра до вечера пахота. Если бы сел на очко, то всё прощай фикса, так что пришлось голодать. Потом сходил на бумажку тем, что ещё оставалось, помыл и проглотил и по новой. Своё, так что не брезгую. Зато фиксу сохранил. Ну, били каждый день особенно перед отбоем, чтобы не забывал, где нахожусь. Приходилось  косить, что очень больно, отставали. Сами там будете, всё узнаете, Серж дай мне что-нибудь поесть, а то оголодал я что-то.

Я тут же достал из заначки банку с тушёной свининой вскрыл её и подогрел на сковородке. Юрка вооружился кусочками хлеба и так всё это навернул, что попросил ещё, на что я сказал ему, чтобы успокоился, а то ещё заворот кишок словит.
— Я жрать хочу!
— Перебьёшься, вот компот попей. Вечером кашку рисовую получишь сладкую, я, что не видел кишечников в госпитале, у них от голодухи кишки вокруг себя закручивались и всё пи*дец до исходного, — пуганул я его.
Юрка с сожалением отошёл от сковородки, потом достал сигареты Родопи и закурил, окружая нас болгарским душистым ароматом.
Скоро вторым полетел Пиго.

Гизбрехт пока тот отбывал наказание, ударился в спорт и целыми днями отжимался, чтобы не выглядеть дохляком, хотя ему это мало помогло, какой он был дохлой жердью такой он и остался. Даже мускулы не наросли.
— И зачем тебе это? — спросил Дьяченко.
— Отбиваться.
— От кого, там хохлы как боровы дадут по башке и на кладбище. Меня в первый же день так отоварили, что я до вечера кровавыми соплями сморкался. А Начкар рыжим хохлам сказал, что мало дали что я очень борзый. Ну и добавляли через час. Поставят и в морду. Так что там ты лучше не прыгай, лёг тараканом в уголке и не отсвечивай, а лучше пиши завещание.
После его слов Андрей бросил заниматься спортивной ерундой и пошёл писать письма на родину.

С Пиго было всё как с Дьяченко, прилетел обратно такой же весь побитый.
—  Серж налей мне водки, а то всё нутро горит, по рёбрам били суки, — сказал Пиго.
Я налил ему из заначки сто граммов, чтобы Назаров не учуял. На ночь ещё столько же. Юрка был не мастак что-то рассказывать и больше молчал, переживая случившееся. Он, так же как и Дьяченко посоветовал мне и Андрею вешаться пока не поздно.
— Пойду я к акулам брошусь, верёвка как-то давит, — сказал Андрей.
— Так они же по частям будут кромсать, лучше вон с Безымянного на камни упал, мозги в стороны и тебя нет, — посоветовал ему Сашка Чадов.
Андрей так же слетал с последствиями. Вернулся с разбитой мордой. Хорошо зубы остались целые. Следующим в списке был я. Меня это уже не так страшило ну набьют харю ну не до смерти  же. Меня сопровождал какой-то пост институтский офицерик из полка как какого-то опасного преступника.
— На прощание парни все бачки на кухне завещаю вам. Если что поставьте мне памятник, — мрачно пошутил я.

Офицерик сказал мне, чтобы я не боялся, что не так там всё страшно как расписывают эти балбесы и вообще там почти курорт, мол, отдохну как санчасти.
— Хорошо этих троих там полечили! — думаю я глядя на хитрого офицерика убаюкивающего меня своими байками.
А на самом деле он очень боялся, что я сбегу от него и ему, потом нагорит и был всегда рядом со мной, не отходя, ни на шаг. Меня даже это позабавило. В аэропорту я отлучился в туалет, так он стал стучаться в дверь, мол, чего я так долго, а я специально сидел в кабине и курил, посмеиваясь над ним.  А когда он начал барабанить, словно я там сдох, я послал его по громкой связи, после чего он заткнулся и ждал меня весь на нервах.
— Ну что накурились? — спросил он, когда я вышел на свободу.
— Крайняя непроходимость после мармелада, — сказала я.
— Я доложу о вашем поведении, — стал грозить офицерик.

На что я ему сказал, что мы с ним почти ровесники и что ему не резон меня закладывать. Его же будут считать за стукача, а ему это надо? В полк мы приехали почти друзьями, и там походу выяснилось, что он в части служит всего недели две и это была его первая командировка. Просто его заняли делом, чтобы не мешался под ногами. По приезду в полк я отправился в казарму, а он в штаб доложить, что доставил меня в целости и сохранности. Старшина сказал мне, что моих друзей на киче уже обработали, как полагается и что мне там лучше не высовываться и держаться тихо, мол, может проканать. Я сходил к коллегам в столовую, где меня накормили мясными котлетами и завернули в пакет с собой. Офицерик в то же день отвёз меня окольными путями к длинному забору и, выйдя, стал кричать караульному на вышке, где находятся ворота. Караульный, явно издеваясь над молодым офицером, долго стоял к нам спиной и не поворачивался, а потом как бы нехотя повернулся, посмотрел куда-то вдаль и наконец, опусти свои очи на нас внизу.

— Где главный вход, — крикнул охрипшим голосом офицерик.
Караульный демонстративно посмотрел на него в бинокль и показал молча от себя направо.
— Вот козёл ещё издевается, — выругался офицерик.
— Сам козёл пёс смердячий! — крикнул ему караульный и кинул в него огрызок яблока.

Офицерик проворно увернулся и, заскочив в кабину, приказал водителю ехать. И мы поехали. Куда у офицерика делась напыщенная манера тонко изъясняться, он так громко стал крыть караульного матом, что наш водить крикнул ему заткнуть свой фонтан.
— Раньше надо было орать! Наберут тут студентов по объявлению!

Скоро мы подъехали воротам  дисбатовской кичи,  где офицерик  сдав меня начальнику караула уехал. Справа от меня находились огромные ворота высотой до восьми метров, такой же высоты был и забор, тянущийся в космическую бесконечность.
— А что там дальше? — удивлённо спросил я у капитана.
— А это милый мой дисбат, вот слева кича это первая ступенька туда, ещё раз и пи*орас, понял?
Ну, тут я, конечно, всё понял, куда меня привезли и подумал, а когда же будут мутузить.
Капитан показал мне на дверь в невысоком заборе и вежливо сказал мне.
— Прошу вас пройти сюда, пожалуйста.
Я открыл дверь и, войдя, оказался в большом дворе. Справа от меня находилось серое одноэтажное здание без стёкол,  но с решётками.
— Ага, это и есть кича, — подумал я.

Капитан, начальник караула, заметив у меня свёрток забрал его и развернул.
— Вот это номер! — сказал он, обрадовавшись такой нежданной добыче, и принялся за котлеты.
Стоявший рядом хохол попросил котлету, но капитан так посмотрел на него, что тот стух и стал уменьшаться, пока не превратился в незаметную букашку.

Капитан плюнул на то место и, повернувшись ко мне, стал расспрашивать о моей службе, потом переключился на путину, спросил про красную икру и про крабов. Особенно просил рассказать ему про тигров и медведей. И пока я ему это всё красочно рассказывал он, слушая меня, насыщался котлетами, и отчасти заметив мой немой взгляд, устремлённый на тающий свёрток, предложил любезно поесть вместе с ним. Я не успел доесть котлету, как проглот капитан уже вытер платком жирные губы и, скомкав бумагу в шарик, отправил её ловким пинком за забор.

— А что это вы тут жевали, вы, что не знали, что котлеты запрещены? — спросил вдруг капитан, уставившись на меня взглядом голодной анаконды.
Я растерялся и прекратил пережевывать кусочек от котлеты.
— Интересный вы человек вас привозят на кичу отбывать наказание, а вы тут котлеты уминаете вы, что в борзянку решили со мной сыграть? — спросил, багровея капитан.
— Ну, так вы сами предложили…
— Кто предложил! Стужук ты слышал? — спросил капитан у стоящего у ворот здоровущего откормленного солдата с красным лицом.
— Нет, не слышал, я тут второй год служу и даже близко ничего такого не слышал, — ответил Стужук с наглым видом.
— Ну ладно расстреляйте меня за это, — сказал я, обидевшись на подлянку капитана.
— Это мы всегда можем, — сказал капитан и расстегнул кобуру. — Ну, так вставай к стенке, вот туда, давай, давай, вон к сараю!

Я направился к дощатой постройке, догадываясь, что это только спектакль. Я не дошёл до сарая как с вышки меня окликнул толстый солдат на украинском языке. Я не понял, что он сказал  и продолжил идти к стене сарая, но услышал, как он передёрнул затвор автомата.
— Психологи, — подумал я, будучи уверенным, что он не станет стрелять в меня.

Начальник караула зачитал по памяти, что я обязан выполнять во время моего наказания, и повёл к зданию кичи. Там он меня сдал краснорожему хохлу, предупредив, что я любитель котлет и со мной нужно обходиться чрезвычайно нежно.
— Будет сделано, — ответил караульный, расплываясь в тридцать три улыбки.
Он провёл меня до камеры и театрально согнувшись, попросил войти, но я был на чеку, и резко отскочил в сторону, а караульный, следуя кинетической силе будущего удара, пролетел мимо меня и врезался в стену. Выходил он, с перекошенным лицом процедив, что я труп.

В камере находилось несколько человек все уже побитые. Всех родов войск и один моряк. Полная коллекция. Мы познакомились, меня спросили, за что залетел я, ответил, на том и закончили.
— Шас всех новеньких вызовут на плац выяснять, кто что умеет, так что не проколитесь. Карандаш по-нашему это лом, а на языке уголовников нож, так что смотрите сами на что соглашаться, — предупредил новеньких находившийся здесь старожил, отбывающий последние два дня из наказания.
И вдруг меня потянуло на расспросы.
— А как понять что такое дизель? — спросил я.
— Дизель от сокращённого дисбат ну это среди воинского народа, а на самом деле это отдельный дисциплинарный батальон или одисб, кароч дисбат или тот же дизель, — пояснил старожил.

И тут все кто молчал, заговорили, но в полголоса, чтобы хохлы не услышали.
— Всего таких дизелей в Союзе порядка десяти.
— Да ты что их пятнадцать, если не больше.
— А наш где находится.
— А ты что когда ехал не знал, куда везут. Дисбат - Десятка.
Но то дизель, а мы на киче при дизеле.
— А сам-то за что попал.
— Набухались и поехали на броне искать приключений, задержали. Попросили ехать обратно по-хорошему, а то бы прямиком на дизель попали.
— Говорят, скоро будут назначать до трёх лет отсидки, и судимость в документах не указывают, чтобы не тыкали в лицо что сидел,  — сказал кто-то из сидельцев.
Скоро в камеру вошёл краснорожий хохол и сказал, чтобы новенькие выходили на шлифовку на плац.
— Ну что фашисты пришла ваша очередь протереть верёвку на перекладине. Никакого снисхождения к врагам Советской власти. А ну выходи на плац строится...

В камере находилось несколько человек все уже побитые. Всех родов войск и один моряк. Полная коллекция. Мы познакомились, меня спросили, за что залетел я, ответил, на том и закончили.
— Шас всех новеньких вызовут на плац выяснять, кто что умеет, так что не проколитесь. Карандаш по-нашему это лом, а на языке уголовников нож, так что смотрите сами на что соглашаться, — предупредил новеньких находившийся здесь старожил, отбывающий последние два дня из наказания.
И действительно черед пару часов новеньких позвали на плац.

Вышло человек восемь, стоим, молчим. Спустя минут двадцать приходит офицер в чине майора и спрашивает.
— Кто умеет оформлять Ленинские комнаты, писать перьями,  имеет художественные навыки к рисованию карандашом и акварельными красками. 
Все молчат, помня, что сказал моряк. Я тоже молчу.
Офицер усмехнулся и сказал, что никакого подвоха и что ему действительно нужны те, кто умеет навыки оформлять, допустим, стенгазету.
Я это всё умел ещё со школы был главным редколлегии по стенгазете, но промолчал. Тогда офицер сказал, что тот, кто согласится оформлять комнату, будет ограждён от случайного мордобоя. Так и сказал - случайного. Совершенно не стесняясь того что здесь происходит.
— Ну, раз никого нет тогда селяви ребята.

Я вдруг посмотрел на офицера в упор и чуть кивнул ему, но так чтобы этого не заметили другие. Офицер заметил мой намёк и сказал караульному.
— Я этого возьму в помощь, — сказал он краснорожему хохлу и  чтобы он сопроводил меня за ним.
Пока мы шли, офицер помалкивал. А хохол всё норовил, мстя мне пнуть меня под зад, на что шедший офицер вдруг развернулся и, подпустив хохла поближе к себе, сказал ему, чтобы он меня не трогал, а то он его самого отправит в общую камеру.
— Если я увижу на нём синяк,  я тебя Добробаба самого забью сапогами в очко, ты меня знаешь. Иди обратно.
Хохол отступил назад и скорчил рожу, словно съел стручок жгучего перца. Уходя за офицером, я оглянулся на хохла, он смотрел нам вслед с такой идиотской физиономией, что я понял, что он офигел.

Караульный Стужук открыл нам дверь и держал её на пружине пока мы не вышли  и осторожно не хлопая закрыл её. Майор объяснил мне, что Ленинская комната находится на территории дисбата и постучал в ворота. Открылась калитка и тут я, войдя, увидел  целую вереницу деревянных бараков уходящих за горизонт. Асфальт был настолько чист, что я догадался, его тут моют щётками с мылом. Даже листика не было видно.
Майор провёл меня в казарму и показал место моей работы — класс с убитыми планшетами на стенах, а сам Ленин был похож на якута.

Майор вручил мне плакатные перья  и попросил написать несколько фраз на ватмане, закреплённом на кульмане. Я привычно взял среднее перо и быстро написал, что он просит. Потом другими перьями до самого широкого, а после вывел фамилию моего тюремщика Добробабы в сложный вензель. Майор, увидев это, обрадовался и тут же набросал на семь дней фронт работ.
— Молодец! Шпаришь! Значит так, питаться будешь в нашей столовой, а спать извини на киче. Другого предложить не могу. У нас бывает, проводят проверки на наличие отбывающих наказание, чтобы их охранники не гонял в город за водкой.
— А они не убегут? — спросил я.
— Да куда тут бежать, а если заловят, то жить будут не в киче, а рядом за забором в дисбате хорошая перспектива, то-то и оно. Я бы сам не побежал. Я предупрежу наших живодёров, чтобы тебя не трогали. Читал я записку от Назарова,  за что тебя сюда упекли, за козявошки, и надо было тебе обижаться и сваливать,  подумаешь, посмеялись. На всех обижаться слёз не напасёшься. А теперь вот на губу угодил. Ну ладно  хоть отдохнёшь от своей кухни.

— А можно меня не стричь наголо, не красиво это как-то, — попросил я майора.
— Это можно только чуть подравняют чёлку, а то вон за брови волосы полезли. Что ещё?
— Можно товарищам булочек, а то кормят одной холодной перловкой.

Майор сказал, что распорядится на счёт этого, но чтобы  и я не мухлевал, а то времени у меня семь дней.
— Сегодня же до обеда составь свой проект и скажешь, чтобы позвали меня, а там и решим что и как.
— Можно вопрос.
— Давай спрашивай, не стесняйся, ведь я помогаю тебе скоротать время наказания тут, а не там.
— Ленина вашего кто рисовал.
Майор засмеялся.
— О, тут целая история была, привели ко мне художника вроде тебя, но тот вообще ни в чём не шарил ну и Ленина вот такого нарисовал, потому что сам был толи сойот, толи якут да чёрт его разберёт, кто он был. Ему и броня была от армии как от малочисленного народа, нет, говорит, хочу в армию как все.

Вдруг в дверь постучали.
Майор открыл дверь и вышел. Минут через сорок дверь открылась, и в Ленинскую комнату закатился пузатый поварёнок  с подносом и пакетом. Он поставил всё, что принёс на стол и удалился.
Зашёл майор и сказал, что сегодня я буду питаться здесь, а завтра в столовой. В пакете булочки для сидельцев. И что он предупредил хохлов, чтобы их не забирали.

— Так о чём это я, — сказал майор, морща лоб.  — Попадались нам и  цыгане — вообще дикие люди!
— А этот якут? — напомнил я майору.
— Ах да якут! Ну, взяли его на службу, и пошло-поехало…  К примеру в субботу все пошли в городскую баню, а он намылился по своей природе купаться в бухте и сидел там до посинения, а тут вообще отправился в ресторан. Напился, наелся начал скандалить. Платить не стал, кинул свои солдатские и говорит, вам хватит. Он же кроме своей тайги ничего не видел. Большой ребёнок. Ну его к нам из комендатуры и определили на три дня отдыха. Так он и тут начал борогозить, ударил Стужука в глаз. Маленький, а такой злющий. И сказал, кто его тронет, он позовёт всю родню, и они всех перестреляют. Боевой парень!
— А потом.
— Комиссовали, а куда его ещё такого дикаря! Ты-то сам случайно не из малочисленного народа.
— Ага, оттуда.
— Ну, тогда ты наш клиент, — совсем развеселился майор.
Через час я представил майору проект новой Ленинской комнаты. Он посмотрел, сделал кое-какие поправки и согласился.
— Работай! Вон курочку жуй. Вечером зайду, посмотрю.
.
Продолжение следует…