Наездники

Сижу в уютной кафешке, в самом ее уголке, пью горячий яблочный сидр, помешивая его палочкой корицы, и вспоминаю, как много веков тому назад отослал свой первый отчет. Он определил не только мою дальнейшую работу и события жизни, но также и жизнь почти шестимиллиардного населения этой планеты.
Я сказал «этой планеты» и поймал себя за язык: отстраняюсь. Планета давно уже стала моею, а я принадлежу ей не меньше, чем тому месту, откуда пришел. Кажется, я даже стал слегка похожим на тех, кто здесь живет. По крайней мере, поведением. Если же вести честный разговор, то придется сказать, что я их даже полюбил. Что значит – полюбил? Для меня примерно так: внутри живет не поддающееся описанию трепетное вибрирующее ощущение, что они уместны там, где есть, и имеют право не только на то, что мы им уготовили, но и на свое, личное.
Тогда, тысячелетия тому назад, в первой строчке моего отчета мне нужно было изложить самое главное – суть. Отбросив свою извечную тягу к беллетристике, откинув подальше желание предстать перед самим собой глубокомысленным мудрецом, я вложил первый кристалл в рекордер и записал чистейшую правду:
– Протеиновые интеллектуальные эмоционально-неустойчивые программируемые и самопрограммируемые системы (родовое название на местных языках – человек) для Комитета по Внутригалактическим связям могут представлять определенный интерес в качестве носителей.
Идея старая и не раз нами отработанная на других планетах. Кому в голову придет отказаться от проверенного и надежного? Есть носитель – есть программа; есть осел – есть поклажа. Про осла – это я так, для словца. На самом деле они очень сообразительные и активные, но их активность носит странный характер. Она несбалансированна. В чем-то они достигают высот, а в чем-то остаются на уровне такого примитива, что хочется уронить слезу на надгробье эволюции. Если жизнь по своей природе есть выпадение небытия из нормы, то люди выпадают даже из ненормы.
Человек – это конструирующий деструктор: создает, чтобы потом разрушить, разрушает, чтобы на руинах создавать. Никакой логики и последовательности. Никакого баланса, потому как они чаще склонны зацикливаться на чем-то одном. Если бы они выдерживали баланс, не бросались из крайности в крайность, тогда и пришло бы осознание того, кто ты есть на самом деле. Тогда они легко бы вычислили, кто мы такие и как нам сопротивляться.
С другой стороны: чего сопротивляться-то, если у нас симбиоз – взаимовыгодное сотрудничество? Мы, бессмертные, используем их смертные тела, чтобы обрести опыт существования в виде материи, расширить свое сознание. А они – за наш счет – украшают свою жизнь разными романтическими рассказами о душе, привидениях и бесах. Некоторые, изначально не зная и не умея познавать собственную душу, принимают Наездника за нее и даже иногда радуются тому, какая у них богатая душа. И стараются ее развивать еще и еще. Спасибо за заботу!
Другие догадываются, потому что не все Наездники живут в согласии с интеллектом носителей. Возникают противоречия, ссоры, конфликты и даже расщепление личности: человек настаивает на своем желании или достижении цели, а Наездник – на своем. Вот почему среди носителей из поколения в поколение передаются рассказы и легенды, в которых нас называют различными именами: сущности, духи, демоны, инопланетяне, бесы… Наиболее близкое к истине – сущности, потому как мы существуем и часто составляем существо человеческой же личности.
Подселение происходит в любом возрасте, но самый лучший – около десяти лет. Почему? Потому что дети этого возраста уже близки к переходу в новое состояние. В нем они из-за гормонов неподвластны самим себе и часто, даже заметив нас, серьезно к увиденному не относятся.
А маленькие пока еще могут капризничать:
– Ма, я не пойду в эту комнату спать! Там – гагашки!
– Какие еще гагашки? Что ты выдумываешь! Иди быстро!
Мама делает все правильно – она-то управляема нашим Наездником, а тот знает, как и куда надавить.
Десятилетний ребенок воспримет происшедшее как приключение или фантазию, которая поможет ему и выглядеть оригинальным, и обратить все в шутку:
– Ма, а в меня дед вселился! – весело кричит один, встав поутру с кровати.
– Мною правят ду-у-хи, ду-у-ухи! – протяжно завывая, как в кино, раскинув руки и закатив глаза, вещает мальчишка или девчонка.
Вот ведь говорят: устами младенца глаголет истина. Но кто их слушает? Кто задает им вопросы, внимательно и дотошно расспрашивает?
Когда Наездник начинает доминировать, хорошего не жди, потому что среди них – так же, как и среди людей, – встречаются сущности различной природы. Бывают незрелые, которые сами не знают, что им надо; неопытные, пришедшие на планету впервые и еще не владеющие мастерством Наездника; недружелюбные, то есть получающие энергию от пакостей, которые сами же и творят с носителями. Терпеть их не могу. Отстой, помои, а не сущности. Но есть и те, кто постиг высокое искусство Наездника и побывал на Земле уже не один раз. Такие проникаются проблемами людей, как собственными, и помогают многим носителям, потому что просто ценят жизнь как таковую.
Я ценю жизнь. И ощущаю личную ответственность перед людьми: как-никак именно мой отчет открыл Наездникам двери. И – только между нами! – многим из них не поздоровилось, потому что я не мог смириться с тем, что они вытворяли, паскудники. Так я с уровня элитного наблюдателя плавно переместился на уровень жесткого контролера и организовал в Комитете группу, которая курирует неопытных и приструнивает наглых. Что-то вроде здешней полиции нравов.
И в самом деле, ты приходишь, поганка, тебе тело дают, а ты по-свински обходишься и с ним, и с его хозяином! Таких мы изгоняем без права возвращения, и они в своих тухлых пространствах могут только сидеть и слюнки пускать, наблюдая, как их друзья живут столько разнообразных жизней, сколько пожелают. Многие Наездники ради богатства опыта часто меняют своих носителей, а те друг другу потом с удивлением говорят:
– Ой, я тебя просто не узнаю! Ты так изменился! Совсем другой человек!
Конечно, другой. Тело – все то же, а вот содержимое…
…У меня в фитнес центре была обеденная смена с двух до шести вечера. Народ шел потоком; я каждого приветствовала и по имени, и шуточками. В ответ они хохотали и становились немного счастливее.
– Как дела? – красавец-качок вынул из уха наушник.
– Вот сижу, тебя жду, тоскую… – я сделала печальное лицо. – А ты – тут как тут! Вот я и счастлива!
– Как дела? – хмурый дядька  с полотенцем много дней не решался поздороваться, поджимал губы и отводил глаза, словно меня не существует. А вот сегодня отважился.
– Упражняю свои мышцы – вот эти! – я растягиваю губы в широкой улыбке и вижу встречную.
– Как дела? – почти девяностолетний полуглухой профессор сканирует свой пропуск.
– Составляю план своей жизни до 80 лет. А доживу – срок пересмотрю!
Он смеется и идет тренировать свои высохшие мышцы, время от времени засыпая на тренажере, потому что все равно делать что-то надо – тело просит. Он приходил сюда всю свою жизнь с тех самых пор, когда мама в восемь лет привела его в центр впервые.
Помните, у Шекспира?
– Что вы читаете, мой принц?
– Слова, слова, слова!
Кто бы меня спросил?
– Что вы читаете сейчас?
–Тела, тела, тела! – был бы мой ответ.
Я их люблю.
Они – читабельны и рассказывают об их владельце разные истории от мамкиной тирании – до страха перед женщинами, от гневливости – до желания подчинить себе всю Вселенную. Инвалиды-колясочники, неистово выжимающие вес, и лилипуточка ростом ниже стола, но с могучим мышечным рельефом; лысый 50-летний мужик, легко делающий мостик, и страстные девы, пыхтящие над штангой и одолевающие ее…Попки, попки, попки, ноги, ножки, ножки, спины, груди, бицепсы и трицепсы, пот, пот, пот, гормоны…
Я не верю в то, что штанги и гантели помогают сделать тело совершенным. Главные помощники в этом – намерение и зеркало. Уберите из тренажерного зала зеркала – и люди потухнут. А тут, стоя перед свои отражением, человек лепит все по образу, который у него имеется в голове. И, конечно, на это же работает присутствие посторонних. Кто лучше? Кто сильнее? Кто красивее?
– Уже уходишь, любовь моя? – спрашиваю почти квадратного мэна.
– Да, ухожу! Надоело смотреть на пещерных людей! Ни мозгов у них, ни души!
Хорошо подметил, пещерный человек. Я имею в виду – про душу. В свое время Максим Исповедник сформулировал свое наблюдение так: «Все тела по своей природе неподвижны. Они приводятся в движение душою: одни – разумной, другие – неразумной, а третьи – бесчувственной». Очевидно, что он категорию души вводит как бесспорное явление. Лично я в этом не уверена. Но Исповедник дает возможность порассуждать на эту тему.
С его подачи получается, что душа может быть как минимум трех уровней – разумная, неразумная и бесчувственная. Но что есть разум? Для меня разум – это воля и осознанность в их единстве. Тогда получается, что разумная душа и проявляет свою волю, и осознает; неразумная – это душа слабая, безвольная и неосознающая. И напоследок мы имеем душу, лишенную чувств.
Лишенная чувств? А имеются ли они у первых двух? В этом вопросе Исповедник, похоже, был непоследовательным и перескочил с одной категории на другую. И она очень важна, потому что бесчувственное тело мы называем мертвым. А бесчувственную душу? Бесчувственная – не откликающаяся на зовы извне и сигналы изнутри. Аутичная душа. Где она сидит, закрыв свою голову руками, – в каком дальнем и пыльном углу тела или еще чего? И почему она оказалась там? Почему не заполняет все тело и не радуется полноценной жизни? Что (или – кто?) загнало ее в угол? Что напугало до такой степени, что она сжалась в комочек? Вопросов – много, ответов – ноль.
Желая отыскать ответ, мне пришлось стать наблюдателем: смотреть, сравнивать, задавать людям глупые вопросы. Что я выяснила?
Большинство из них, оперируя понятием «душа», не верят, что она у них есть. На уроке мироведения в моей школе, в пятом классе, новичок, не привыкший к рассуждениям наших ребят о душе, до предела возмущенный, вскочил из-за стола:
– Да отстаньте вы все от меня! Может, у вас душа и есть, а у меня – нет!
Пристают тут всякие.
Вторая категория людей верит, что у них имеется душа. Иногда ее путают с возникающими у человека чувствами, то есть душа воспринимается как зеркало реагирования на мир. И эти люди знают, что о душе нужно заботиться.
– Пора подумать о своей душе, – со вздохом говорит пожилой человек, имея в виду, что скоро придется уйти, и душа, согласно легенде, покинет тело.
Им не приходит в голову, что, раз они заботятся о своей душе, как заботились бы о лошади или о кошке, значит, это нечто стороннее, внешнее по отношению к человеку. Тогда – что это? Кто это?
Говоря о бесчувственной душе, я различаю несколько состояний такой бесчувственности. Идет по улице, в метро, в торговом центре поток людей, а ты читаешь души, управляющие телами. Среди них встречаются спящие, пустые, застывшие, мертвые. Все дело в тренировке. Напоминает фитнес центр, только усилий прикладывать не надо: просто смотри. Твой разум сам рассортирует и разложит данные по полочкам. Единственное, что непременно нужно иметь для сбора данных – это дружелюбную наглость.
Странное сочетание? Нормальное. Оно позволяет искренне, по-дружески, словно знаком с человеком сто лет, вопрошать любого, не задев его, не оскорбив, а именно проявив интерес. Спрашивая людей, мне удалось выяснить многое из того, что в истории культуры зовется душою.
Например, что ее может вообще не быть. Или на время или надолго она может быть заменена чужой душою, а то и несколькими («не в своей тарелке»). В клинике такое называется шизофренией, в церкви – беснованием. Самый тяжелый случай, который мне довелось наблюдать, когда четыре души (назовем их так условно), пытались одержать первенство в одном человеке, изводя его день и ночь. Врачи и тело не выдержали: первые отказались от человека, а второе сбежало туда, где поспокойнее, – в полный аут. И те придурки, которые его делили между собой, ничего не получили.
Кто или что есть эти души? Если слово «душа» происходит от глагола «дышать», то встает вопрос: что имел в виду Христос, сказав, что грязным считается не то, что выходит из человека, а то, что в него входит? И про дух (или – духов?) тоже вполне прозрачно намекнули в Евангелие: «Когда грязный дух выйдет из человека, то побродит по пространству, станет ещё грязнее, и возвращается на ту голову, откуда вышел, и бывает тому человеку ещё хуже, чем было…» .
Интересно, что мне нигде не встретилось рассуждений про чистый дух – только про грязный и про Святой. Должно быть, Святой и есть чистый, но, если он входит в тело, то рождаются Мессии. Чаще он «пребывает на», то есть поверх нас. И вдохновляет? От слова – вдохнуть? Мы его вдыхаем? Все равно он оказывается внутри, только другим путем? И, если у меня сейчас пишутся рассказы, то есть присутствует вдохновение, кто это там во мне орудует моей душою?!
Запуталась я вконец!
Не хватает данных.
Я отложила тетрадь, куда все это писала, и подняла голову. Напротив, за круглым маленьким столиком, стоящим в стороне от прочих, сидел симпатичный мужичок. Он выглядел не лишенным благородства – подтянут, хороший костюм, седина на висках, толстая книга на столе, в уголках губ демонстративно спрятана улыбка. Похоже, добрая. Ни пирсинга, ни татуировок – ненормальный, как и я. Что он читает?
– Шекспира, – ответил он, улыбнувшись на этот раз открыто.
– Я не просила…
– Просила, – он закрыл книгу, и я увидела на обложке название «Буря». – Кстати, Вы ведь пойдете в следующую субботу на оперу, поставленную по «Буре»?
Я должна была удивиться? Дядя, да я просто обожаю такие игры! Как ни в чем ни бывало, я отмахнулась:
– Нет, не пойду! Не верится мне что-то, что современный гений может быть гением, – сказала я, имея в виду, что музыку написал какой-то потертый и малосимпатичный композитор из жаждущих оставить свое слово в вечности.
Я его в анонсе видела. Не внушает никакого доверия – прямо из пивной и в оперу! А через нее – в вечность? Моцарт не жаждал вечной славы – он просто так жил.
– Сходите все-таки, – сказал джентльмен и снова улыбнулся. – Это почти Моцарт – Вы же его любите?
Это было последней каплей.
– Вы меня читаете? Тоже умеете? – спросила я.
– Чего проще! – улыбочка – мне, а книга – в сторону. – Я вас давно знаю. И также мне известно, что Вам не по вкусу то, что происходит с людьми на этой планете.
– А что с ними такое происходит? – я хитро прищурилась, вызывая его на дуэль.
Я задаю вопросы – отвечай, студент!
– Человеческих душ остается все меньше и меньше. И мне это тоже не нравится. Хотите со мною работать?
– Кем? – спросила я.
– Депрограмматором.
– Почему вы предлагаете это именно мне?
– Исключительно потому, что Ваша душа пока еще жива. И потому что Вы осознаёте, что часто не принадлежите себе. А значит…
– …Во мне есть и еще кто-то! – закончила я его фразу.
Он кивнул и пошел к выходу.
Мне, что? За ним идти?