Senex. Книга 1. Глава 6

Глава 6. Крушение идиллии

Ипполит Матвеевич никогда ещё не имел дела
с таким темпераментным молодым человеком,
как Бендер, и почувствовал себя плохо.
И. Ильф. Е. Петров. 13 стульев

          К Василию Порфирьевичу пришёл заместитель Гайдамаки по достроечному производству Жеребцов и высказал ему претензию:
          - Василий Порфирьевич, Гайдамака сказал, что ты неправильно сосчитал трудоемкость!
          Слова Жеребцова сразу придали их разговору негативный эмоциональный фон, потому что из них следовало, что весь двухдневный труд Василия Порфирьевича оказался бесполезным из-за того, что Гайдамака не сказал ему, что и как надо считать, а теперь через заместителя выразил Василию Порфирьевичу своё недовольство! А почему Гайдамака сразу не сказал, как надо считать? Да потому, что он сам не знал этого! Этого никто не знает, поэтому Василий Порфирьевич сам решил, как ему надо считать. Начало разговора было не очень располагающее, но, несмотря на недовольство Гайдамаки, выраженное устами его послушного заместителя, Василий Порфирьевич решил, что он - человек не гордый, поэтому очень вежливо спросил у Жеребцова:
          - А как надо считать правильно?
          Но на этот вопрос Жеребцов ответить не смог, поэтому быстро сменил свой начальственный тон и начал жалобным голосом просить Василия Порфирьевича, чтобы тот помог ему выполнить поручение Гайдамаки. Если бы Жеребцов, получив задание Гайдамаки и не зная, как его выполнить, по-человечески, уважительно обратился к Василию Порфирьевичу и попросил его помочь ему, то Василий Порфирьевич с удовольствием помог бы, хотя у него было достаточно времени, чтобы понять, что из себя представляет этот заместитель Начальника ПДО огромного завода. Жеребцов не только ни в чём не разбирался, но даже не пытался разобраться, аргументируя свою позицию тем, что он пенсионер, и ему уже всё равно. Он имел крепкое телосложение, и, несмотря на свою вопиющую некомпетентность в производственных вопросах, этот здоровяк всегда был бодр и в хорошем настроении, что искренне удивляло Морякова.
          Поначалу Василий Порфирьевич, видя демонстрацию Жеребцовым своей некомпетентности, даже допустил мысль, что Гайдамаке такие заместители не нужны, и он непременно должен избавиться от него, назначив на его место более компетентного сотрудника... Ну, хотя бы Василия Порфирьевича… Но, узнав поближе Гайдамаку, он сразу понял, что лелеять подобные надежды - это настоящая глупость с его стороны и полное непонимание истинной сущности этого человека. Он имел дело с настоящим начальником – «в химически чистой форме» - а настоящий начальник никогда не подпустит к себе более компетентного заместителя, потому что тот будет представлять угрозу для самого начальника. Поэтому Гайдамака будет держать при себе именно такого ленивого и некомпетентного заместителя, как Жеребцов, а компетентных, вроде Василия Порфирьевича, он будет держать на значительном расстоянии от себя. Для себя Василий Порфирьевич решил: «Пусть Гайдамака сам определяет, кого держать при себе в качестве заместителя, и меня это не касается!» Но сегодня, когда этот самый заместитель Начальника ПДО, который ни во что не хотел вникать, ссылаясь на то, что он уже пенсионер, который процесс планирования понимал поверхностно, и чья функция заместителя Гайдамаки свелась лишь к тому, чтобы передать Василию Порфирьевичу недовольство начальника, как будто Жеребцов и есть сам начальник – Василий Порфирьевич сильно разозлился на этого бездельника. Еле сдерживая себя, он сказал Жеребцову:
          - У меня возникло ощущение, что мои начальники начали идеализировать программу DRAKAR: они, видимо, надеются, что сам DRAKAR будет выполнять план при отсутствии денег у завода, который они довели до плачевного состояния своим «умелым» руководством. Я считаю, что программа DRAKAR начала бурно развиваться только потому, что отсутствует нормальное финансирование и обеспечение материалами. При нормальном обеспечении завода деньгами и материалами роль этой программы не так велика…
          Василий Порфирьевич ещё не успел закончить фразу, как услышал женский крик. Он повернул голову и увидел, что это Королёва кричит на него, её лицо покрылось красными пятнами, а глаза сверкают гневом:
          - Всем слушать сюда! – кричала Королёва: - Василий Порфирьевич, Вы не разбираетесь в программе DRAKAR так, как разбираюсь в ней я! И никто, кроме меня, не знает истинную ценность этой программы для производства!
          Королёва продолжала кричать, но Василий Порфирьевич уже перестал различать слова, которые она произносила, для него в этот момент главным было то, что Королёва кричит на него так, как будто это она - его начальница, а он - её подчинённый, не справившийся с ответственным заданием... Или как строгая мама, которая распекает нашкодившего сына... Это был совершенно неожиданный для него хамский выпад, который был очень похож на хлёсткий удар нагайкой по лицу. Выходка Королёвой оказалась для Василия Порфирьевича настолько невозможной, недопустимой, что он мгновенно растерялся, от её крика ему стало не по себе, сердце бешено забилось в груди, руки затряслись, а в голове была только одна мысль: «Если эта женщина, спустя всего лишь несколько дней после начала работы на новом месте, уже утратила адекватность, то что же будет дальше?»
          Василий Порфирьевич понял, что всё это время Королёва лишь притворялась его подчинённой, усыпляла его бдительность, а сама внимательно наблюдала за ним, изучала его характер, и когда поняла, что Василий Порфирьевич не представляет для неё опасности, выбрала самый подходящий момент — и нанесла ему удар ниже пояса. И сегодня он увидел истинное лицо Королёвой - это строгое лицо начальницы, которая ни от кого не потерпит главенства над собой, и когда она называла его: «Мой начальник» - она просто глумилась над ним. Идиллия в их отношения, в которую Василий Порфирьевич, по своей душевной простоте, уже начал было верить, сегодня была разрушена до основания! И теперь Василию Порфирьевичу предстояло понять, как вести себя в новой ситуации.
          А ситуация создалась неутешительная, потому что человек, наносящий оскорбление другому человеку, выказывает ему своё пренебрежение, потому что «оскорблять - значит совершать поступки и говорить слова, от которых становится стыдно тому, к кому они обращены, и это делается с целью получить самому от этого удовольствие». Королёва своим криком оскорбила Василия Порфирьевича, и было очевидно, что она получила удовольствие от того, что оскорбила его: ведь оскорбляя «своего начальника», Королёва, в своём представлении, таким способом обрела возможность возвыситься над ним. Её удовольствие усиливалось ещё и тем, что она осознавала свою полную безнаказанность за совершённое злодеяние, и свою безнаказанность она обосновывала тем, что за короткое время достаточно хорошо изучила мягкий, неконфликтный характер Василия Порфирьевича.
          Оскорбив Василия Порфирьевича, Королёва, как женщина, позволила себе умалить его честь и мужское достоинство, то есть, по сути, обесценила его мужскую сущность, дала ему понять, что для неё он – полное ничтожество. И это представляло для Василия Порфирьевича наибольшую опасность.

* * *
          Жеребцов, ставший провокатором и невольным свидетелем безобразной сцены, устроенной Королёвой, постарался поскорее удалиться, и между Моряковым и Королёвой возникла стена молчания. Может быть, Королёва и хотела бы продолжить общение… Но Василий Порфирьевич уже не мог общаться с ней так, как будто ничего не произошло. Кто-нибудь другой, наверное, смог бы… Но Василий Порфирьевич уже не мог.
          Прежде всего, Василий Порфирьевич сделал неутешительный для себя вывод, что в этой точке пространства, то есть в ПДО, он может лишь примерить на себя вожделенную роль Начальника БАП, но стать настоящим Начальником БАП в присутствии Королёвой ему уже не суждено. В Отделе Главного Технолога Василий Порфирьевич находился на самой низкой ступеньке в заводской иерархии, и у него не было никаких шансов стать профессионалом, потому что рядом с ним работали настоящие профессионалы-технологи. Он был человеком второго сорта. С переводом в ПДО ему удалось подняться на одну ступеньку в социальной иерархии – он стал Начальником БАП, а по сравнению с Начальником ПДО и сослуживцами он почувствовал себя настоящим профессионалом, и это означало, что – как это ни удивительно - в коридоре власти уровень профессионализма был ниже, чем в технологических и конструкторских отделах. На новой работе Василий Порфирьевич сделал огромный шаг в общении по сравнении с прошлой работой в Отделе Главного Технолога. Там он был изолирован от общения, молодые сослуживцы просто отказывались общаться с ним, придумывая для этого разные причины, а истинными причинами подобного отношения к нему были и зависть, и презрение, и физическое превосходство, и многое другое. На новом месте работы, в коридоре власти, сослуживцы Василия Порфирьевича тоже испытывали к нему и зависть, и презрение, и другие негативные эмоции, но, как ни странно, именно эти негативные эмоции вынуждали их общаться с ним. И он обязан был поддерживать это общение, чтобы обрести другое общение, более продуктивное, и удержаться на ступеньке, на которую ему удалось подняться. И до сегодняшнего дня у него это получалось… Но появившаяся из небытия Королёва низвергла Василия Порфирьевича на самое дно социальной иерархии, и он опять стал человеком второго сорта.
          А появилась Королёва исключительно по воле Гайдамаки. Предшественник Гайдамаки на должности Начальника ПДО справлялся с планированием заводских работ, даже не владея компьютером: в этом не было необходимости, поскольку у завода были и деньги, и материалы. А Гайдамака прозябал на должности заместителя Начальника ПДО по корпусному производству. Но как только у завода возникли затруднения с материальным обеспечением, тут же на поверхность всплыл «менеджер успеха» Гайдамака, который не постеснялся пообещать Генеральному директору Фомину то, что невозможно выполнить без денег и материалов - организовать эффективное планирование при помощи программы DRAKAR. Чтобы привлечь внимание Генерального директора к своей персоне, Гайдамака искусственно активизировал планирование в программе DRAKAR, возведя эту, по сути, вспомогательную программу до статуса Корпоративной информационной системы (КИС). Таким образом, Гайдамаке удалось, вместо реального планирования работ, обеспеченных материалами и оборудованием, внедрить на заводе виртуальное планирование работ, а сам он стал Начальником ПДО. Он начал жить в виртуальном мире, он стал верить в то, что КИС DRAKAR решит все проблемы, поэтому стал требовать от своих подчинённых всё новые и новые данные, которые он сам же и придумывал. Процесс планирования принял извращённую форму и стал полностью зависеть от фантазий Гайдамаки. А фантазии, как было известно Василию Порфирьевичу, не имеют границ, и та строго ограниченная суровой реальностью информация, которую поставлял Гайдамаке Василий Порфирьевич, уже перестала удовлетворять растущие запросы начальника…
          И в этот момент, как по волшебству, материализовалась Королёва. Как стало известно Василию Порфирьевичу, она была давней знакомой заместителя Главного Технолога Слизкина, который участвовал в разработке программы DRAKAR, и когда на заводе «Алмаз» отказались от услуг Королёвой, Слизкин попросил Главного Технолога принять её на работу. Но Алексей Михайлович был человеком приземлённым, основательным, он навёл справки о своей будущей сотруднице, и, получив достоверную информацию из первых рук, категорически отказался брать её на работу. Тогда Слизкин предложил кандидатуру Королёвой Гайдамаке, охарактеризовав её как человека, в совершенстве владеющего программой DRAKAR, и Гайдамака с радостью взял её на работу, связав с её появлением большие надежды. Именно этими надеждами и объяснялась та странная суета в исполнении Гайдамаки, которую наблюдал Василий Порфирьевич в день появления Королёвой.

* * *
          Королёва, после того, как наорала на «своего начальника» Василия Порфирьевича, резко изменила своё поведение. Это был уже совсем другой человек, обладающий сумбурной, неуправляемой энергией, не имеющей границ, физиологически не способный кому-либо подчиняться. Королёва могла только властвовать, командовать, и, чтобы выполнить задания Гайдамаки, ей непременно нужен был свой собственный подчинённый – вроде Миши Пешкина, которому она могла бы перепоручить выполнение этих заданий. Поэтому она лелеяла надежду снова заполучить Мишу Пешкина в своё подчинение и постоянно говорила об этом. Королёва не только категорически не желала подчиняться Василию Порфирьевичу, она, ссылаясь на то, что плохо знает программу LibreOffice, и оправдывая свой непрофессионализм тем, что ей не нравится эта программа, упорно пыталась заставить «своего начальника» выполнять задания, которые Гайдамака поручал лично ей. Но Василий Порфирьевич стойко выдерживал характер, стараясь отстаивать свой принцип: «Пусть этим занимаются мои подчинённые, а я буду руководить!» Но постепенно брал верх другой его принцип: «Всегда быть честным с самим собой!» - и он вынужден был признать, что ситуация зашла так далеко, что он даже не пытается руководить Королёвой, и всё, на что он был способен — это ни в коем случае не опускаться до роли её подчинённого.
          Василий Порфирьевич всё больше убеждался в том, что появление в ПДО Королёвой стало закономерным явлением, поскольку её сумбурная, неуправляемая энергия была востребована Гайдамакой для укрепления своего положения на заводе. С приходом Королёвой работа в программе DRAKAR приняла неуправляемый, хаотичный, импульсивный характер, Василий Порфирьевич уже никак не мог противиться этому явлению,и он с каждым днём убеждался в том, что Королёва своим бесцеремонным поведением создаёт новую реальность, в которой она — Начальница БАП, а Василий Порфирьевич – никто.
          Василий Порфирьевич каждый месяц распечатывал для Глушко ведомость дефицита материалов и оборудования из программы DRAKAR для обеспечения предварительного плана, эту форму ведомости создал Филиппов, и она устраивала Отдел снабжения. Но Королёва убедила Гайдамаку в том, что ведомость дефицита материалов и оборудования из программы DRAKAR обязательно надо преобразовывать в электронные таблицы, потому что именно так делали на заводе «Алмаз», начальник поручил ей руководить этим процессом, и она стала активно им заниматься. Она без устали бегала, суетилась, заставляла Филиппова и двух его сотрудниц выгружать для неё ведомость дефицита материалов и оборудования из программы DRAKAR, чтобы преобразовать их в электронные таблицы LibreOffice Calc, а когда они выполняли её просьбу, то она сама не могла преобразовать их в электронные таблицы, поэтому без конца звонила Пешкину... И Василий Порфирьевич понял: «Королёва убедила Гайдамаку в том, что ведомость дефицита материалов и оборудования из программы DRAKAR обязательно надо преобразовывать в электронные таблицы – только потому, что она очень плохо знает программу DRAKAR! - Василий Порфирьевич был в шоке от этого открытия: - Фанатка программы DRAKAR, накричавшая на меня за неуважительный отзыв об этой программе, заявившая о том, что «никто, кроме неё, не знает истинную ценность этой программы для производства!» - на самом деле не имеет ни малейшего представления о том, как работает эта программа!»
          Василий Порфирьевич мог бы научить её пользоваться программой DRAKAR, если бы она обратилась к нему за помощью… Но Королёва предпочла добровольно углубиться в изучение программы LibreOffice Calc, «которая ей не нравится», или постоянно звонить Пешкину для консультаций, чтобы, не дай Бог, не оказаться в постыдной для неё роли ученицы Василия Порфирьевича в изучении программы DRAKAR.
          Василий Порфирьевич, тщательно проанализировав поведение Королёвой, понял, что она с самого начала исключила его из возможной совместной деятельности на благо родного завода, поэтому он демонстративно не вникал в процесс, которым занималась Королёва, и выполнял только те задания, которые поручал ему Гайдамака. Королёва была сама по себе – Василий Порфирьевич был сам по себе.
          Наблюдая за бурной деятельностью Королёвой, Василий Порфирьевич с болью в душе констатировал, что оказался в стороне от этой деятельности, а поскольку он знал, что всё происходит по воле Начальника ПДО, то его невостребованность у начальника на фоне востребованности Королёвой пугала его: «Так можно и за ворота угодить за ненадобностью!» Но он решил, что всё-таки должен проявить твёрдость характера, немного потерпеть и дождаться того часа, когда всё изменится. В том, что скоро всё изменится, Василий Порфирьевич не сомневался, потому что Глушко сказал ему:
          - Я звонил Ведерникову, и он сказал, что стоит первым в списке из семи претендентов на должность Генерального директора нашего завода. При новом Генеральном директоре всё руководство завода обязательно сменят, Фомина никто не оставит у власти.
          Василия Порфирьевича пугало состояние неопределённости, в котором он оказался по воле Гайдамаки, но он старался утешить себя тем, что, в связи с неизбежной сменой руководства, не только он один, а все сотрудники завода находятся в состоянии неопределённости, и ему лучше оставить всё, как есть, и потерпеть месяц-другой. А чтобы с его здоровьем ничего не случилось за время ожидания, которое неизвестно сколько продлится, Василий Порфирьевич решил, что должен проявить себя настоящим дипломатом. Сила сейчас была на стороне Королёвой, потому что она появилась здесь по воле Гайдамаки, и она обладала огромным ресурсом в лице своего друга - Заместителя Главного Технолога Сергея Анатольевича Слизкина, великого профессионала, идеолога и одного из создателей программы DRAKAR, которая в настоящее время являлась Корпоративной Информационной Системой (КИС) всего завода. Василий Порфирьевич с уважением относился к Слизкину, потому что тот неоднократно оказывал Морякову помощь, когда он работал технологом. Вступать с такой командой в открытый конфликт, который Василий Порфирьевич явно не мог выиграть, было бы безрассудством с его стороны. Поэтому он решил взять под контроль свои амбиции Начальника БАП и вместо них вырабатывать в себе другое качество – смирение.

* * *
          Гайдамака пригласил в свой кабинет Василия Порфирьевича и Жеребцова, начал излагать им свою новую концепцию работы с обеспечением цехов материалами, но вскоре замолчал, задумался и нехотя добавил:
          - Надо бы пригласить эту... Козу... Правда, я теперь не знаю, как её успокоить…
          Василий Порфирьевич понял, что Королёва изменила своё поведение не только с ним, но и с начальником, и до Гайдамаки начало доходить, что, взяв в отдел Королёву, он, образно говоря, открыл Ящик Пандоры.
          Гайдамака позвонил Королёвой, она пришла и, вместо того, чтобы смиренно, как и подобает подчинённой большого начальника, выслушать то, что он хотел сказать, сходу стала хвастаться:
          - Владимир Александрович, я выгрузила ведомость дефицита материалов и оборудования из программы DRAKAR и преобразовала её в электронную таблицу, - и она положила перед ним пачку листов. - Вот, оцените моё достижение!
          - К сожалению, мне надо скоро идти на совещание, - промямлил Гайдамака, не обращая внимания на лежащие перед ним листы. – А потом будет ещё одно совещание.
          И Гайдамака стал излагать свою новую концепцию. Несколько месяцев назад, когда Василий Порфирьевич начал работать в ПДО, Гайдамака утверждал, что цеха не должны заниматься заявками на материалы и оборудование, они должны заниматься работой по строительству заказов, а Отдел снабжения, к которому у него были серьёзные претензии, сам должен заниматься снабжением цехов материалами, потому что в Корпоративной Информационной Системе (КИС) DRAKAR все данные есть. Цеха тогда были для Гайдамаки хорошими, а Отдел снабжения был не очень хорошим, и Гайдамака на каждом совещании ругал снабженцев. Но сейчас Гайдамака вдруг решил полностью изменить установившийся порядок:
          - Цеха не должны заниматься оформлением заявок, потому что они посылают заведомо глупые заявки, лишь бы оправдать своё нежелание самим работать! – заявил начальник. – Они своей суетой с фальшивыми заявками только мешают работать Отделу снабжения. Теперь ПДО будет прорабатывать потребность цехов в материалах и оборудовании для выполнения месячного плана. Я уже сообщил Глушко, что буду убеждать Директора по производству Крутова в том, что пора уже начинать трёхмесячное планирование завода.
          Василия Порфирьевича новая концепция планирования сильно расстроила. Получалось, что теперь, чтобы избавить «бедных, несчастных снабженцев», общая численность которых составляет около ста человек, от «глупых заявок цехов», всю эту работу Гайдамака решил взвалить на ПДО, но не на весь отдел, а лишь на двоих его сотрудников - Василия Порфирьевича Морякова и Диану Ефимовну Королёву. Теперь они вдвоём будут прорабатывать потребность цехов в материалах и оборудовании для выполнения месячного плана, и Василию Порфирьевичу предстоит огромная, кропотливая работа в компьютере, которая потребует максимального напряжения глаз. А у него настолько плохой монитор, что даже Жеребцов, увидев монитор Василия Порфирьевича, удивился:
          - Какой у тебя плохой монитор!
          Но даже если Моряков и Королёва смогут совершить эту титаническую работу, она всё равно не может гарантировать положительный результат, потому что, кроме обеспечения работ материалами и оборудованием, есть ещё технологическая готовность помещений строящегося заказа, о которой знают только цеха и строители заказов.
          Василий Порфирьевич понял, что новая концепция – это не что иное, как очередное заискивание Гайдамаки перед Глушко в ожидании назначения выходца с Балтийского завода Ведерникова Генеральным директором завода... Правда, это заискивание Гайдамака совершал за счёт своих подчинённых и их здоровья. Было очевидно, что Гайдамака использует своих сотрудников в своих корыстных интересах - чтобы сохранить свою должность: по сути дела, Гайдамака, вместо реальной работы, занялся спасением своей карьеры.
          Его заместитель Жеребцов не старался вникать в работу, потому что он уже пенсионер, он не желал засорять голову проблемами завода, его больше волновала другая проблема: его дети слишком ленивы, поэтому родили ему мало внуков. Сотрудники БОП тратили свою энергию не на саму работу, а на негативные эмоции, направленные против Василия Порфирьевича. И только Василию Порфирьевичу, которого сотрудники БОП считали бездельником, придётся работать в полную силу. Хорошенькое начало! Законопослушность Василия Порфирьевича сыграла с ним злую шутку: «Я полагал, что Гайдамака болеет за производство так же, как и я, но оказалось, что я болею за производство больше, чем все руководители завода, вместе взятые».
          Гайдамака изложил свою концепцию и отпустил присутствующих. Василий Порфирьевич и Жеребцов вышли, а Королёва осталась и стала приставать к Гайдамаке со своими вопросами. Грохольский уже отметил эту особенность поведения Королёвой, и, каждый раз, видя, как она доканывает Гайдамаку, всегда говорил: «Опять Королёва ест мозг Гайдамаки!» Вспомнив слова Грохольского, Василий Порфирьевич подумал: «Королёва, поедающая мозг Гайдамаки, своим поведением похожа на программу-вирус, которая уничтожает всё вокруг».
          Вернувшись от начальника, Королёва стала приставать уже к Василию Порфирьевичу, чтобы он тоже оценил её рвение. Но Василий Порфирьевич, после того, как Королёва накричала на него, перевёл их отношения, как говорят компьютерщики - «по умолчанию», в иную форму, поэтому не желал иметь с ней никаких дел. И тогда Королёва привела «железный аргумент»:
          - Вы же мой начальник!
          Василий Порфирьевич едва сдержался, чтобы не рассмеяться ей в лицо, ему это удалось, и он лишь подумал: «Интересно, а кем ты меня считала, когда орала на меня в присутствии Жеребцова?»
          Королёва по-прежнему пыталась прикармливать Василия Порфирьевича своими изысканными чаями и сушками из миски, но теперь он уже принципиально отказывался от всего, потому что физиологически не был способен принимать пищу из руки, которая его хоть однажды ударила. Кроме того, после сильной эмоциональной встряски ему, как бывшему рыбаку-любителю, стало очевидно, что истинная цель этого прикорма от Королёвой такая же, как и в рыбалке: «привлечь будущую добычу к месту рыбалки и удерживать её там, пока она не попадётся на крючок». Прикормом сыт не будешь, зато он убаюкивает внимание жертвы и отвлекает её от грозящей опасности.
          Но Королёва, не обращая внимания на упорство Василия Порфирьевича, продолжала настаивать… И Василий Порфирьевич, под влиянием Королёвой, иначе взглянул на роль бездельника, на которую сотрудники БОП назначили Морякова, не спросив его согласия: «Ведь всё познаётся в сравнении. Сейчас сотрудники БОП уверены, что Начальник БАП - бездельник, а работают только они… Но, может быть, бурная активность Королёвой заставит их изменить своё мнение?» Эта мысль его вдохновила, он силой заставил себя вникнуть в тему, которую навязывала ему Королёва, нашёл массу недостатков в её детище, с которым она так трепетно носилась, после чего предложил ей всё-таки изучить те печатные формы документов в программе DRAKAR, которые Филиппов уже разработал до её пришествия.
          В конце дня Королёва сказала:
          - Сегодня Вы были как-то ближе, роднее... Вчера Вы были в костюме с галстуком, так я даже робела...

* * *
          22 февраля весь отдел, во главе с Гайдамакой, собрался за огромным столом в «комнате мечты», чтобы отметить День Защитника Отечества. Женщины «украсили» праздничный стол огромным количеством выпивки и закуски. Были все, кроме Грохольского и Булыгина. Когда всё было готово, и пора было произносить тост, все стали просить Кожемякину произнести тост в честь мужчин, и Королёва попыталась усилить коллективную просьбу веским аргументом:
          - БОП у нас главный!
          На что Кожемякина немедленно ответила:
          - Нет, у нас теперь БАП главный!
          После этого невольного выражения своих негативных эмоций она всё-таки произнесла тост… Но Василию Порфирьевичу её слов было достаточно, чтобы констатировать неприятный факт: «С появлением Королёвой отношения в коллективе ПДО, которые и так были не идеальными, стали заметно портиться». Может быть, поэтому веселье получилось довольно натянутым; может быть, именно по этой причине Грохольский, всегда исполнявший роль тамады на правах «хозяина помещения», куда-то пропал.
          Василий Порфирьевич строго придерживался принятого для себя после Новогоднего корпоратива правила: пил только шампанское, чтобы не пьянеть, отзывался на шутки других и поддерживал разговор, но сам не пытался всех веселить, то есть, не брал на себя роль тамады. Эта роль по праву принадлежала «хозяину помещения» Грохольскому, но в его отсутствие, которое всех удивило, развлечением присутствующих занимался Жеребцов, впервые сидевший за праздничным столом вместе со всеми.
          Гайдамака, посидев за праздничным столом полчаса, ушёл, и за столом стало немного веселее, а спустя ещё несколько минут стало совсем весело, потому что медленно открылась дверь, и в комнату на коленях вполз Грохольский. Хоть это была его шутка, все сразу поняли, что он сильно пьян. Он вёл себя развязно, сидел в обнимку с Таней, говорил ей на ухо какие-то пошлости, она заразительно смеялась, остальные подключились к этому веселью, стали чаще выпивать, становились развязнее…
          Но через полчаса Кожемякина неожиданно встала и начала молча убирать посуду со стола, Грохольский стал помогать ей убирать со стола и расставлять стулья на свои места, женщины взяли посуду и пошли в туалет мыть её, а остальные постепенно стали расходиться. Василий Порфирьевич посидел ещё немного, потому что не прочь был выпить шампанского, которое Грохольский достал из своего сейфа… Но, глядя на остальных, он почувствовал, что ему тоже пора уходить. Он взял кружку, из которой так и не удалось выпить чаю, потому что всё прекратилось довольно скоропостижно, и направился к двери. Но в это время в комнату вошёл Грохольский и, увидев, что Василий Порфирьевич уходит, силой усадил его за стол пить чай. Василий Порфирьевич включил чайник, но увидел, что Грохольский потащил в комнату 220 длинную лавку, взятую для корпоратива, и бросился помогать ему, не обращая внимания на его протесты. Они занесли лавку в комнату 220, Грохольский тут же побежал разносить стулья по комнатам, откуда они были взяты… А Василий Порфирьевич задумался: «Стоит ли мне возвращаться, если все уже разошлись? – и, немного поразмыслив, он понял, что «веселье» уже закончилось, так и не начавшись, и ему там нечего делать… Тем более с людьми, которые не могут сдерживать свою неприязнь к нему. - А кружку я заберу потом, после праздника».
          Василий Порфирьевич оделся, выждал момент, когда в коридоре никого не было, и ушёл домой с ощущением, что он сдал некий экзамен, который провалил во время Новогоднего корпоратива: «Сегодня я был трезвый, а Грохольский был пьян. Я вёл себя правильно, соблюдая некоторую отстранённость в общении с людьми, которые не в состоянии скрыть свою неприязнь ко мне. Я сдерживал свою неприязнь к этим людям, я не давал ей воли, а лишь наблюдал за людьми, которые не в состоянии сдержать гнев, зависть, презрение. Это их реальность, а не моя реальность, поэтому негативные эмоции этих людей меня не затрагивали, я был изолирован от контакта с ними, потому что контролировал собственные эмоции».

* * *
          Поскольку к Дню Защитника Отечества женщины отдела накрыли богатый стол, Василий Порфирьевич считал, что мужчины тоже не должны ударить лицом в грязь… Но за неделю до 8 Марта никаких разговоров на эту тему среди мужчин не было, и Василий Порфирьевич решил прояснить ситуацию. Встретив в коридоре Булыгина, который снова был в кожаных брюках, Василий Порфирьевич спросил у него:
          - Евгений Львович, тебе что-нибудь известно об организации корпоратива по случаю 8 Марта?
          - А что, у Вас есть предложения? - спросил Булыгин, в его тоне Василий Порфирьевич почувствовал неприязнь, и у него сразу пропала охота разговаривать с этим высокомерным типом на подобные темы.
          Василий Порфирьевич снова убедился в том, что в последнее время Грохольский и сотрудники его бюро питают к нему сильную неприязнь, и в то же время он понимал, что ничего не может с этим поделать.
          Вскоре к нему пришёл Главный диспетчер Самокуров и сказал:
          - Уже пора организовывать празднование 8 Марта!
          Я тоже так считаю, - согласился Василий Порфирьевич.
          - Вчера я шёл с работы с Гайдамакой и пожаловался ему, что никто не занимается организацией празднования 8 Марта, а он ответил, что сегодня соберёт нас по этому вопросу.
          - Очень хорошо! – обрадовался Василий Порфирьевич и стал ждать, когда Гайдамака выполнит своё обещание… Но начальник так и не собрал мужчин… Может быть, потому что был слишком занят… А может быть, потому что вообще не собирался выполнять своё обещание… Примерно, как с зарплатой Василия Порфирьевича.
          В конце дня к Василию Порфирьевичу пришёл сотрудник БОП Старшинов и, остановившись посреди комнаты, пошутил хриплым голосом заядлого курильщика:
          - Говорят, вам здесь нечем заняться...
          - Ну, тем, кто это говорит, конечно, виднее! - ответил Василий Порфирьевич, не стараясь быть вежливым, потому что ему уже начали надоедать подобные разговоры.
          - Дело есть, - сказал Старшинов, теперь уже серьёзным тоном, и подошёл к нему.
          - Говорите, в чём проблема.
          - Ты пользуешься авторитетом… - продолжал темнить Старшинов.
          - Ну конечно! - ответил Василий Порфирьевич, заложив в свой ответ мощный заряд иронии: получается, если человека ненавидят, то это значит, что он пользуется авторитетом?
          - Ладно, не отказывайся, - миролюбиво сказал Старшинов. – А дело такое: мы будем организовывать празднование 8 Марта? А то я спросил у Грохольского, и он ответил: «Лично я не собираюсь этим заниматься!» И в прошлом году мы понадеялись на него, а он нас подвёл. Мы посидели, выпили шампанского — и всё.
          - Конечно, надо организовать праздник! Ведь женщины организовали для нас прекрасный стол, и всё было отлично, - ответил Василий Порфирьевич и повёл Старшинова к заместителям Гайдамаки Чухнову и Жеребцову, которые сидели в отдельном кабинете напротив кабинета Гайдамаки. Они вчетвером договорились на следующее утро собрать всех мужчин и всё решить. Чухнов даже предложил свои услуги по закупке и завозу спиртного на территорию завода на своей машине.
          Таким образом, Василий Порфирьевич неожиданно стал организатором праздника, главным связующим звеном, без которого мероприятие было под угрозой срыва из-за амбиций Грохольского и Булыгина. В мужском коллективе отдела Василий Порфирьевич оказался единственным лидером, способным повести за собой людей, причём, на хорошее дело. Василий Порфирьевич, как паук, связал всех своей невидимой паутиной – а именно духовной связью. Он с удивлением наблюдал, как люди, которые никак не могли договориться в пустяковом вопросе организации праздничного угощения для женщин отдела, после того, как он всего лишь продемонстрировал свою готовность решить этот вопрос, совершенно неожиданно стали проявлять активность. Начальник бюро МСЧ Денис Петров развил бурную деятельность, он не только составил список необходимых продуктов и подарков, но даже купил шампанское и некоторые продукты и завёз их на территорию завода на своей машине. Василий Порфирьевич начал собирать деньги у мужчин и в течение дня собрал половину суммы. Денис пожаловался ему, что Жеребцов бурно возражает против сбора денег, Василий Порфирьевич пошёл к Жеребцову, терпеливо выслушал его возражения, но всё-таки добился от него согласия сдать деньги на следующий день, а потом успокоил Дениса.
          Василий Порфирьевич собрал деньги со всех мужчин, кроме Антона, Грохольского и Булыгина. Антон сказал, что сегодня у него денег нет, и он отдаст их завтра, Грохольский и Булыгин тоже пообещали сдать, но почему-то тянули с этим вопросом, и Василий Порфирьевич принципиально не давил на них, потому что их поведение было похоже на саботаж. Наконец, в комнату 220 пришёл Грохольский и, шутя и кривляясь, отдал деньги. А Булыгин сообщил Морякову, что деньги отдал Денису… Хотя он прекрасно знал, что деньги собирает именно Василий Порфирьевич, а не Денис. Ну, хоть так.
          Василий Порфирьевич обратился к Гайдамаке, и тот без промедления отвалил ему 1000 рублей.
          7 марта перед обедом мужчины дружно стали накрывать на стол у Грохольского, Василий Порфирьевич тоже подошёл к ним, чтобы помочь, но Грохольский сказал ему:
          - Ты будешь мыть посуду, когда всё закончится, а сейчас ты нам не нужен!
          Наконец, всё было готово, Василий Порфирьевич стал искать место за столом, и Таня, приняв его за Грохольского, сказала:
          - Егор Анастасиевич, садитесь рядом со мной! - но, увидев, что это Василий Порфирьевич, она очень смутилась.
          На той стороне стола, где Василий Порфирьевич всегда сидел на корпоративах, места не оказалось, он увидел свободный стул на противоположной стороне стола, возле Королёвой, и понял, что рядом с ней никто не хочет садиться. Но деваться было некуда, и он сел рядом с Королёвой.
          Праздник удался на славу. Мужчины вели себя достаточно раскованно, Жеребцов декламировал «свои» стихи, позаимствованные в Интернете, женщины были довольны оказанным им вниманием, и за столом было довольно оживлённо.
          Во время застолья все дружно отдали должное заслугам Дениса, который сделал всю подготовительную работу, а Василия Порфирьевича почему-то не упомянули... Но он всё равно был уверен в том, что его заслуга в этом тоже есть. Ведь факт оставался фактом: в прошлом году Василия Порфирьевича не было, а Денис, Чухнов, Грохольский, Жеребцов и другие мужчины были, но мероприятие было безнадёжно провалено, потому что ни один из них не сделал то, что от него зависело. В этом году Василий Порфирьевич сделал всё, что от него зависело, чтобы праздник состоялся, и он состоялся. Он готов был приложить больше усилий и даже заменить других мужчин, попытавшихся устроить саботаж, чтобы праздник обязательно состоялся, но этого не потребовалось, потому что другие мужчины в этот раз сделали то, что от них зависело. Поэтому Василий Порфирьевич не стал затрачивать больше усилий ради того, чтобы все непременно увидели его заслуги и публично признали их. Когда Василий Порфирьевич убедился в том, что процесс подготовки к празднику принял необратимый характер, он отошёл в сторону и уступил место другим мужчинам. И теперь, слушая, как женщины хвалят Дениса за организацию корпоратива, Василий Порфирьевич пытался понять своё поведение: «Неужели мне не нужно публичное признание моих заслуг в этом мероприятии, хотя они, несомненно были? Да, я и в самом деле в этом не нуждаюсь. Но почему? Может быть, потому, что я - единственный из всех, кто знает свою истинную роль в этом событии?»
          Василий Порфирьевич понял, что внутренняя самооценка человека и внешняя оценка его усилий другими людьми должны находиться в равновесии, и тогда его эмоциональное состояние тоже будет находиться в равновесии. Но Гайдамака, понижая зарплату Василия Порфирьевича, обесценивал его усилия, и поведение начальника нарушало равновесие Василия Порфирьевича тем, что искусственно занижало внешнюю оценку его усилий. Чтобы восстановить душевное равновесие, Василий Порфирьевич вынужден повышать внутреннюю самооценку своих действий, то есть более самостоятельно и независимо от Гайдамаки и сослуживцев оценивать собственные усилия.
          Наблюдая за Денисом, млеющим от похвал в свой адрес, Василий Порфирьевич вдруг понял, что восторженная донельзя похвала – это очень большой соблазн для человека, которого хвалят, и ему удалось благополучно избежать соблазна. Он на мгновение представил, как будто хвалят не Дениса, а его… И до него сразу дошло, что восторженную похвалу щедро расточают именно те люди, которые вообще пытались саботировать праздник, и в этом заключалось явное противоречие, скрывающее неискренность, двуличность, лживость. Василий Порфирьевич не пошёл на поводу у саботажников Грохольского и Булыгина, поэтому может сам себе сказать, что он выдержал своеобразный экзамен – не поддался соблазну совершить агрессивное действие против женщин, и это подняло его на более высокий уровень энергии, увеличило его энергетический потенциал.
          А если докопаться «до самой сути, до базальтовой плиты», то получается, что в процессе организации женского праздника Василию Порфирьевичу пришлось делать выбор между добром и злом, и он вполне сознательно выбрал сторону добра. А Грохольский перешёл на сторону зла. Когда он в прошлом году впервые отказался от участия в организации праздника для женщин отдела, то это был единичный поступок, причиной которого могло быть определённое эмоциональное состояние Егора Анастасиевича. Но он саботировал подобное мероприятие второй раз, а это уже не поступок, а жизненная позиция, которая с некоторых пор стала направлять его энергию во вполне определённое русло.
          Размышления о выборе между добром и злом нисколько не мешали Василию Порфирьевичу выпивать: сначала он пил шампанское из рюмки ёмкостью 50 миллилитров, а когда оно закончилось, стал пить сухое вино из этой же рюмки. Он был трезв и полностью контролировал себя. Правда, одну оплошность он всё же совершил: зацепил рукой свою рюмку с красным вином и облил брюки.
          Грохольский сначала выпивал со всеми, а в самый разгар торжества встал и ушёл, и сделал это демонстративно. Но демонстративный уход Грохольского не испортил праздника, Королёва, как всегда, была в ударе, болтала без умолку и веселила всех.
          - Я хочу, чтобы мне достали шарик! - потребовала она и показала на жёлтый шарик, один из тех, что сотрудники БОП привязали к круглым плафонам под потолком. - Василий Порфирьевич, я хочу, чтобы Вы достали мне шарик!
          - Нет, я не могу, мне всё-таки 56 лет, и у меня больная поясница, - категорически заявил Василий Порфирьевич. - Пусть кто-нибудь из молодых достанет. Вот, например, Антон.
          - Антошка, достань мне шарик! – потребовала Королёва, и изрядно выпивший Антон послушно встал на стул, поднял руки, чтобы обрезать нитку, при этом его свитер поднялся, оголив спину... И вдруг Королёва неожиданно подскочила к Антону, обхватила руками его бёдра и жадно поцеловала обнажившуюся часть спины.
          Антон испуганно спрыгнул со стула, пытаясь понять, что это было, а все дружно стали смеяться - вместе с самой Королёвой, которая сначала смутилась от своей выходки, но быстро пришла в себя.
          На стул забрался Денис, отрезал жёлтый шарик и отдал его Королёвой.
          Когда всё закончилось, Василий Порфирьевич собрал посуду и пошёл мыть её в туалет. Инженер бюро МСЧ Полянский пошёл вместе с ним, и, когда они остались вдвоём, загадочно шепнул:
          - Ты не уходи!
          Василий Порфирьевич удивился, но не стал переспрашивать. То же самое сказал ему и сам Грохольский, вскоре появившийся в туалете, а когда Василий Порфирьевич вопросительно посмотрел на него, он многозначительно добавил:
          - Будут молодые девочки!
          Василий Порфирьевич понимающе кивнул… Но всё равно ушёл домой, потому что ему очень не понравилось поведение Грохольского, который демонстративно бросил своих сослуживцев ради каких-то непонятных ценностей. Грохольский всем своим поведением назойливо предлагал Василию Порфирьевичу «дружить против кого-то», например, против Гайдамаки, а Василий Порфирьевич этого не хотел, потому что у него была своя точка зрения на отношения в коллективе: в корпоративной этике существует «обязательная программа» в виде празднования со своими виновницами торжества, и эту «обязательную программу» надо смиренно «исполнить», и только потом можно выполнять и «произвольную программу» - например, «с молодыми девочками», если, конечно, останутся силы. А Грохольский это правило не соблюдал. «И вообще, зачем мне, мужчине предпенсионного возраста, молодые девочки, да ещё и на работе? – удивился Василий Порфирьевич, а, сделав такой вывод, он сразу вспомнил о жене: - И в самом деле, других женщин, коллег по работе, я уже поздравил, так почему я не могу сегодня же, не дожидаясь 8 Марта, поздравить и жену?»
          Он купил Анне Андреевне цветы и шампанское «Asti». Вечером она сварила вкусный плов, Василий Порфирьевич поздравил её с наступающим праздником, они выпили шампанского, а потом выпили ещё и за здоровье будущего Генерального директора завода Ведерникова, у которого сегодня день рождения и с которым очень многие сотрудники завода связывали свои надежды на лучшее.