Право на бессмертие фрагменты

ГЛАВА 31(ПОЛНАЯ ВЕРСИЯ)

Алик шёл по заснеженной улице и думал про вчерашнюю ночь. Снова и снова он вспоминал, как Лена доверчивым тоном спросила его: «А какие здесь буквы?» и своим тоненьким пальчиком показала на кармашек у себя на груди. Как будто он мог в такой момент сосредоточиться на каких - то там буквах! Он думал тогда только об одном…

О том, что не сбудется, наверное, уже никогда.

Снова и снова Алик вспоминал затопившую его нежность и страсть. Он думал об этом снова и снова. Он снова и снова вгонял этот гвоздь себе поглубже в душу. Словно наказывая себя за ту боль, что он увидел в глазах у Лены.

Алик перешел дорогу, свернул в переулок и постучался в дверь частного дома. Друг Габриэль открыл ему, взглянул на него и, не задавая никаких вопросов, сказал: «Заходи, поговорим».

Алик зашёл в дом, разделся, повесил дублёнку на крючок рядом с печкой, прошёл через большую проходную комнату с длинным столом и двумя старомодными деревянными креслами с высокими спинками в крохотную комнатушку, которую снимал его друг. Электрический свет в кухне и в длинной комнате был выключен, помещение освещалось только отблесками огня из печки. Дверей между комнатами не предполагалось: хозяйка жила в другой комнате, вход туда был со 2 стороны печки, впрочем, комнаты были отгорожены широкими, плотными занавесками.

- Хозяйки дома нет?- спросил Алик.- Нет. Она в 8мь ушла на дежурство, я сам недавно вернулся и уже не застал её,- ответил Габриэль. – Выпьешь?
- Давай чуть позже, ладно? Мне надо с тобой поговорить.
Ещё бы! Я как пришёл, так тебя и жду. Я так и знал, что ты придешь. Ты не представляешь, какое гнездо ты разворошил, братец. Все земляки сегодня только об этом и говорят. Расскажи мне, что ты там такое натворил?

-Что я натворил, я лучше знаю,- сказал Алик, доставая из «дипломата» бутылку «Ахтамара». – Если ты сможешь, помоги мне, пожалуйста.
– Я не знаю, Алик, - покачал головой Габриэль,- чтобы помочь, я должен знать всё. Скажу сразу - я не верю и половине того, что говорят. Понял я только одно: ты встретил какую – то необыкновенную девушку. Потому что из-за обыкновенной такой сыр-бор не разгорелся бы. И она, вероятно, ещё и красива, потому что столько мужских слюней, как сегодня за один день, я не видел за предыдущие полгода вместе взятых. Ещё я понял, что была какая-то драка. Тут такие слухи ходят, что ты вроде как милицию на земляков натравил, то ли сдал их в милицию, я точно не понял, разные версии слышал. Этому я вообще не верю. А ещё говорят, что ты кого - то избил, двоих вроде или троих, костюмы им дорогие порвал, носы расквасил, что, на мой взгляд, вполне могло быть близко к истине. Говорят, что ты зазнаёшься перед земляками, словом, претензий к тебе – море. Но я хочу услышать всё от тебя. И если я тебе друг, то ты мне сейчас всё и расскажешь. Если помнишь…
-Наливай!

Алик решил рассказать другу всё, как есть. И рассказал.

-Ты говоришь : «Расскажи, если помнишь…» Если помнишь…. Да разве можно такое забыть?! Господи!!!! Да разве забывается такое?!!!!!!!!! Ладно, я расскажу тебе.

Как ты знаешь, летом я сдал экзамены, помнишь, ты еще жил у меня, когда…
-…Когда меня выперли из Брно за драку? Помню.
-Я не к тому. Ну ладно, слушай.

Я сдал экзамены в лесотехнический, на заочное отделение. Поступил и приехал на установочную сессию в октябре. А где жить, у меня было уже. Я еще летом снял поближе дом, на Березовой роще, частный дом. Ну, ты знаешь. С Ниной Андреевной ты знаком. Она по натуре добрый человек. Мне у неё поспокойнее было. Не прижился я в общежитии, где все было очень далеко от всего, к чему предрасположена моя душа.

Это было в октябре,три месяца назад. Помню, в тот день с утра шёл дождь. Как зарядил часов с 10, так и шёл весь день, не переставая.
 Дня за два перед тем я повстречал двоих, которые оказались моими соотечественниками, разговорились, оказалось, что им на два дня нужна хата, пока они найдут, где жить. Я впустил их к себе, заранее переговорив с бабкой. Но через день пожалел об этом. Оказались они, скажем так, нехорошими людьми. А мне уезжать надо было. Сессия кончилась, и мне на работу домой надо было.
В тот вечер, помню, я стоял у окна и смотрел на дождь. Как сейчас помню, я думал тогда: неужели так и будет лить до самого поезда? Хорошо, что я не самолетом лечу: погода явно была в тот день нелётная. Ты же знаешь: уж в чём, а этом я разбираюсь.

Ладно.

Так вот, стою я у окна и слышу какой - то шум на улице: форточку - то я приоткрыл, невзирая на дождь, потому что моя бабка уже печку затопила: она у меня такая теплолюбивая, что в сильный дождь топит, и даже в прохладный летний день, бывало, топила.

Ну ладно. Я подошел к двери и открыл её, а там девушка. Красивая, ты говоришь? Сказать это - значит, ничего не сказать, Габриэль. Как только я её увидел… Сказать не могу, что со мною стало. Я сразу как - то понял, что она создана для меня, и что я сделаю всё, но она будет моей и только моей. Я тебе говорю это как на духу, Габриэль.

Я пригласил её зайти в дом. В голове у меня шумело, и даже руки немного дрожали. Она вошла, а вслед за ней ко мне ввалились эти двое. У меня в глазах потемнело. Но я не подал вида. А они мне говорят: раз мы эту девушку к тебе привели, то она наша добыча. Так и сказали - добыча. И так как я их приютил, и после меня они тут еще останутся, то с ней первым буду я. А потом они. А потом, сально улыбаясь, они поведали мне, что именно они собирались с ней сделать. Слюни, ты говоришь? Они тогда по колено в слюнях были. У меня снова в глазах потемнело.

Представляешь, я смотрю на лампу, а она черная.

Я сразу им сказал, что делать этого не надо. Уж и не знаю, право, как я сдержался, чтобы не ответить им так, как они заслуживали. Но они вышли на улицу, оставив меня с нею наедине. В доме, вдвоём.

Я зашел в мою комнату. Девушка сидела тихо. Она что-то перелистывала, что лежало на моем столе, кажется, томик Блока. И я сразу подумал, что она такая же, как и я: я ведь и сам тоже, как увижу печатное издание, не могу удержаться, чтобы не раскрыть и не почитать. И еще я сразу решил: я её не дам тем гадам терзать. Просто не дам, и всё. И будь, что будет.
 
А она как почувствовала: вдруг подошла ко мне, взяла меня за руку и попросила: «Спаси меня, я ошиблась. Выведи меня, пожалуйста, отсюда, я очень боюсь». Ещё бы ей не бояться! Я сказал ей: «Пока я с тобой, ничего не бойся».
Мне стало жалко ее, я собрал свой чемодан и вывел ее с собой. На улице эти двое увидели, что я ее вывожу. Спросили. Ну, я им ответил, что не позволю тронуть ее.

Поехали на вокзал, около вокзала есть скверик, посидели вдвоем там на скамейке. Я должен был уехать и ждал своего поезда.
 Вдруг появились эти двое, ну те, от которых я «отбил» девушку, и завязалась драка. Вдвоем на меня.
 
Дрались жестоко. Но я посильнее был, и хоть они вдвоем были, но одолеть меня не смогли. Вдруг острая боль головы заставила нагнуться. Кто - то держал нас всех троих за волосы. Меня, впрочем, сразу отпустили, и я увидел военных летчиков. Оказывается, они поблизости были и видели, как двое пошли на одного. Ну, и подошли. Потом они кричали на них, что, мол, что вы за мужики, если вдвоем на одного, и так далее.
Меня отпустили. Мол, извини, браток. Но ты, говорят, хорошо их колесил, и так далее. Их увели. А девушки не было. Я остался один. Ждал. Думал, что испугалась она и где - то прячется, а сейчас она увидит, что я один, и придет. Но девушки не было. Она убежала. Я сел на поезд и уехал.

 Утром я был в Ростове. Оттуда сел на поезд «Ростов – Ереван» и через день был в Кировакане.

Прошел, наверное, месяц, а может, чуть больше, и вдруг от той девушки я получаю письмо. Девушка мне писала, спрашивала, как я живу, говорила, что она испугалась, но хочет меня видеть, и, как я буду в Воронеже, чтобы я дал ей знать, и она меня встретит. И, что особо меня тронуло, она первая призналась мне, что забыть не может меня. Я ответил ей.

Мы написали друг другу 2-3 письма каждый. В последнем письме, я написал ей, что буду такого - то числа в Воронеже. Посчитал, когда будет поезд в Воронеже, и написал, что, наверное, вечером в 7мь или в 8мь. Сейчас точно не помню. Но мой поезд опоздал, и я был я в Воронеже только ночью...

Прошел день, другой. В институте объявились те двое. Стали требовать объяснений и денег. Летчикам они дали деньги, чтобы отпустили. Я им порвал костюмы, начистил еще раз морды, ну, и так далее. Послал я их подальше.

…По-моему, на второй день моего приезда, я пошел в деканат, потом вышел, посмотреть на стене расписание и вдруг вижу: прямо на расписании нашего курса висит записка , адресованная мне. Там было написано по - армянски, но русскими буквами: «Алик, я жду тебя сегодня вечером в 18-00 около «Спартака».  А внизу подпись -имя той девушки. Записочку я взял себе.

Это было утром, когда общая лекция была, а после лекции ко  мне подошли трое, и сказали, что со мной базар есть. И ещё вдобавок спросили, ну что, виделся со своей девой. Во мне закралось какое - то сомнение, подозрение , что им известно о нас. Что все это ими подстроено. Все это сильно угнетало. Их много, а я один. В общем, условились, что да, на днях встретимся.
 
  И несмотря на подозрения, в тот же день вечером я пошел к кинотеатру «Спартак». Было холодно и снежно. Стоял, ждал, но девушки не было. Вернулся на Березовую рощу, к себе. Помню, у нас еще сильнее снег был, еще снежнее было. Наверное -20 было.

   Я прошел в свою комнату и не успел толком раздеться, как заходит моя бабка и говорит мне: «А к тебе барышня…» Выхожу. А там, в сенях стояла та девушка, которая и впрямь барышней была. Она была, как Ангел: вся в белом. Белая шубка, белая меховая шапка, варежки белые, шарф пушистый, белый мохеровый свитер. Мы прошли в мою комнату…
 
 Прости, Габриэль, но я не буду тебе рассказывать про нашу встречу. То, что в ту ночь было между нами, только нас двоих и касается. И между нами двоими навсегда и останется. Я скажу тебе только, что в ту ночь я был абсолютно счастлив…Счастлив так, как не буду уже, наверное, никогда и ни с кем.

Ну ладно.

Да, вот еще, что ты должен знать. В ту ночь за нами следили. Рубен с моего курса, ты его знаешь. Он за нами в окно подсматривал.
Представляешь? До полуночи он стоял, потом замерз и ушел. Ещё бы, в 20 ти градусный -то мороз! Не знаю точно, что он видел, чего не видел, но при желании он мог увидеть достаточно много. А потом мне сам рассказал, идиот непуганый. Да ладно бы только мне! Он и пахану доложил. Корешу твоему. Вот так. Эх, зря я ему вчера рыло не начистил!

А сегодня,как ты, видимо, уже знаешь,  был «суд». Эти два подонка пожаловались, что управы надо мной нет, и они хотят компенсации за «причиненный ущерб». Мне некуда было деваться. В общем, судили. Говорили, что я поступил неправильно, а они, конечно, идеал и образец.
Я молчал. Если честно, я был в шоке. Самым обидным было то, что все были на их стороне. Ни одного теплого взгляда, ни тени сочувствия, ни капли понимания, ни грамма желания разобраться в чем-то, ни тени сомнения, хотя бы сомнения, хотя бы нейтрального отношения. Это и было в этой «сходке» самым мерзким. Но я не боялся эти подонков. Я пошел и выслушал свой вердикт не потому, что я боялся.
 
  Прошу тебя, верь мне, друг. Я пошёл туда, я пошёл туда один, чтобы все знали, что я их не боюсь. Я мог бы позвать кого – то из своих друзей, но я не стал: я не хотел,. чтобы мои друзья страдали из-за меня. Я не был уверен, что дело не кончится дракой. Если хочешь знать, я даже пытался их спровоцировать на драку. Матом их обложил по-взрослому, чтобы они, суки, не думали, что напугали меня. Веришь - я был готов к драке, и даже если бы они все на меня кинулись бы, я бы не отступил. Я думал тогда: пусть хоть убьют, но головы перед ними я не склоню.

Но они не стали со мной драться. Они испугались, Габриэль, Не я, а они. Клянусь тебе, брат! В глазах у каждого из них отчётливо читалось: «Конечно, всем скопом мы его замесим, но пока повалим, он точно успеет зарядить некоторым, нескольких он точно достанет, да так достанет, что мало не покажется. Полжизни потом кашлять придется. И где гарантия, что этим кем -то буду не я? Ну, на фиг. Удовольствие пнуть этого наглого красавца ногой в живот, лежачего, или в голову, конечно, очень велико, аж руки чешутся, особенно в лицо бы ему каблуком, в нос, чтобы он больше таким красивым не был, но кашлять как - то не хочется». Так, примерно. Да и пахану отмашку на драку давать не хотелось: знал, сволочь, что я ему первому в глаз заеду. Так что не я их - они меня боялись. Ты веришь мне, брат?
 
Ну, ладно. Бить не били. Но они штуку поподлей придумали и, как мне теперь кажется, побольней. Они потребовали, чтобы я с ней расстался. Представляешь, друг: я еще осознать толком не успел, распробовать, понять, что она у меня есть, я только её нашёл, а сразу должен потерять. Не дай тебе Бог, братишка, понять когда –нибудь, что это такое.

А еще они потребовали тысячу рублей. Даже срок назначили, «счетчик» включили .Как бандиты последние .Как уголовники. Да они бандиты и есть. И твой корешок, извини, тоже.

Деньги это для меня огромные. Думаю, мне было бы не по силам достать и половину. По – моему, они спецом такую сумму назначили, чтобы и дальше какую нибудь пакость мне устроить. Надо им отдать деньги, чтобы они в покое меня оставили. Пусть подавятся. Только я не знаю, где их взять. Единственное, что я придумал: может, можно будет поговорить с паханом, чтобы мне сумму скостили? У меня столько просто нет.

Знаешь, мне сейчас так тяжело, как никогда в жизни не было. Ни в армии, ни в школе, ни в детстве. Особенно после сегодняшнего разговора с ней. Знаешь, когда тебе гадость делают, а ты терпишь, это больно.Ещё больнее, когда при тебе причиняют боль тому,кого ты любишь, а ты ничего  не можешь сделать, ничем помочь. Но хуже всего,когда ты сам вынужден делать больно той,кого ты ...Той ,чья боль для тебя больнее своей собственной.Врагу бы такого не пожелал бы. Даже этим козлам.Пусть просто сдохнут, как шакалы, и все.Эту истину я  вдруг понял сегодня. Так гадко, как в универе на тех ступеньках,где мы с ней встретились вечером, я даже на той сходке поганой не чувствовал.Она так обрадовалась мне,что  видит меня, что я к ней пришел, а потом...Я даже не смог объяснить ей, что делаю это ради неё же самой. Чтобы они не трогали её. Потому, что, если я с ней не расстанусь, они пригрозили её достать. А я не хочу ею рисковать. Я потом что-нибудь придумаю, я обязательно придумаю что –то, но потом, а пока я просто выведу её из-под удара. А дальше…Дальше посмотрим, кто кого, Но сначала надо, чтобы они успокоились и отстали от меня, но для этого надо отдать им, сукам, деньги. Пусть себе думают, гады, что я смирился. Так ты поможешь мне, брат?

Габриэль слушал Алика молча, не перебивал, изредка только издавал удивлённые восклицания. А потом он сказал:

-Я так и знал, что с тобой произошло что-то из ряда вон выходящее, братишка. Я никогда раньше не слышал такой удивительной истории. Если бы речь шла не о тебе, я бы вообще ничему не поверил, но ты, насколько я тебя знаю, всегда был человеком незаурядным, «неформатным», можно сказать, выдающимся из общего ряда. Знаешь, слушая тебя, я в первый раз  в жизни вдруг подумал,  что мы живем, наверное,не всегда правильно и, возможно, мы иногда делаем что-то не так.И правила, кажущиеся нам незыблемыми, возможно,  просто атавизмы, пережитки прошлого, и эти пережитки могут отравить всю нашу жизнь и жизнь тех, кто  живет рядом с нами. Ладно, это сложно,потом.

Я рад, что я не ошибся ни в одном из своих предположений. Честно говоря, Алик, я даже и не знаю, посочувствовать тебе или позавидовать.
- Не надо ни того, ни другого, - сказал Алик.- Просто помоги мне, если можешь.
- Я попробую завтра переговорить с этим вашим главным. Я хорошо его знаю. Думаю, он прислушается ко мне: видишь ли, он мне кое-что должен. Не деньги, разумеется, кое – что большее. Ну, ладно. Алик, сколько у тебя есть денег?
- Ну, максимум, я смогу найти рублей 200. Больше ни-ни.
- Хорошо, завтра я встречусь с ним и попробую договориться на эту сумму.
 – Спасибо! – Пока не за что, дорогой. Завтра посмотрим.

 - Габриэль, брат, если сможешь, ты завтра зайди вечером ко мне, - попросил Алик. - Завтра у нас лекции с утра, а вечером я обязательно буду дома. Зайди ко мне, пожалуйста, зайди независимо от того, сможешь ли ты завтра с ним встретиться, и получится ли у тебя что-то, или нет. Я хочу попросить тебя самого отдать деньги твоему корешу. Честно говоря, я сыт им и ими всеми по горло. Я бы сам к тебе зашёл, да не знаю, во сколько.– Да, я понял, хорошо.....

(продолжение следует)