Шрамы прошлого Гл. 12

Постоянно перебирая события прошлого, мы оборачиваемся назад, расценивая наше настоящее по меркам того времени. Воспоминания, замедляя ход настоящего, иногда не хотят отпускать нас в будущее. Но, заглядывая в него, мы стремимся скорее узнать, что нас ждёт впереди. Иногда, подгоняя события настоящего, мы тем самым торопимся жить.
Хорошо это или плохо? Наверное, правильнее всего жить настоящим. Извлекая уроки из прошлого, и применяя свой опыт в будущем. Но жизнь - это лабиринт. Это долгий и трудный запутанный путь с тупиками и длинными проходами, по которым нам суждено бродить, натыкаться на препятствия и искать, искать правильную дорогу к выходу. Кто-то быстро находит выход из этого лабиринта. Кто-то бродит по его тёмным закоулкам, да так и остаётся там навсегда. Его устраивает темнота коридоров. У него нет желания прорываться к свободе, свету. Другие постоянно натыкаются на тупики, но это только придаёт им силы на поиски выхода из лабиринта. Они медленно, но верно идут к своей цели.
Марте казалось, что всё это время, проведённое в неизвестности о судьбе Марка, она словно блуждает по тёмным улицам города лабиринта. Не один раз она просыпалась по ночам в холодном поту. Ей снилось, что она, блуждая по каким-то тёмным улицам, натыкается на холодную стену. Она оборачивается, видит вдалеке тусклый свет с силуэтом Марка. Кричит ему, чтобы он забрал её. Но он молча стоит и ждёт, когда она доберётся до него сама.
Настя, конечно, не удержалась и сообщила Нинель Михайловне о «нечаянной радости» Марты. Вечером дома Марту ждала гора витаминов и море наставлений от заботливой старушки.
– Марта, теперь ты должна думать только о себе.
– Сейчас я могу думать только Марке. Неизвестность убивает меня, – грустно отвечала она.
– Надо что-то делать.
– Я постоянно думаю о нём. Постоянно вспоминаю, как нам было хорошо вместе. Я сейчас живу прошлым.
– Марта, может в этом и есть твоя ошибка. Если ты хочешь его найти и разобраться во всём случившемся, я считаю, ты должна огородиться от всего. От прошлого. Оставить в покое пока свои воспоминания. Не думать о том, о чём вы мечтали. Для тебя на данный момент Марк должен стать потерпевшим. Посторонним человеком, поисками которого ты обязана заниматься в силу своей профессии.
– Вы думаете?
– Я уверена.
– И как мне это сделать?
– Взять себя в руки, настроиться на работу. И не забывать, что с каждым днём теперь тебе работать будет всё сложнее и сложнее. Налегай на витамины, с ними лучше думается.
Нинель Михайловна протянула Марте морковку.

***

Оперативку начал Коршунов Александр Григорьевич, который вернулся из Полоцка.
– Значит так. Марк посетил Архив ВОВ в Минске. Там работает одна замечательная женщина. Так вот, она сразу узнала Марка по фотографии, потому что работала с ним несколько дней над документами. Интересовался он, как мы и предполагали, неким Адамом Бортич, о чьих злодеяниях нам известно, как и ему от соседа Ивана Захаровича Дробича. По данным архива, обгоревший труп, предположительно, Бортича нашли в сгоревшем доме, в котором он проживал, и в подвале, из которого он устроил пыточную камеру для своих жертв. Случился пожар в Полоцке незадолго перед освобождением города от фашистов. Она тоже сомневается, что он погиб. Хотя считается, что дом с извергом сожгли партизаны. Но уж очень вёртким был этот изувер. К сожалению, его фотографией архив не располагает. Видно, хорошо подготовился к бегству этот мерзавец. Сумел подчистить свои документы. Марк скопировал все документы, свидетельства очевидцев преступлений Бортича. Все, что было на изувера. Ещё эта замечательная женщина дала мне адрес одного товарища. Жителя Полоцка, который не раз видел Бортича. Как понимаете, в Полоцк мне и так надо было попасть.
– А Марк был у этого товарища? – спросила Марта.
– Был. Записал с ним интервью на видео.
– Но фото Бортича, надо полагать, и в Полоцке не нашлось? – предположил Мезенцев.
– Фото нет. Но я переговорил с местными коллегами. Они свели меня со своими криминалистами, и те составили фоторобот Бортича, – Коршунов вынул из папки фоторобот Адама тех лет.
– И что? И как мы будем искать по твоему фотороботу старого фашиста? – раздражённо произнёс полковник.
– Пётр Кузьмич, наши ребята состарят его. Сейчас есть такая программа компьютерная. Портрет любого возраста составит. Главное, фоторобот надо сначала показать Дробычу. Хотя и так понятно, что это Бортич. Но столько времени прошло. Может, полоцкий товарищ что-то пропустил во внешности предателя. А после утверждения Ивана Захаровича с портретом поработают наши криминалисты.
– Да, и тогда можно в розыск подавать, – вставил Тим.
– Кого в розыск? Человека невидимку. Он и так долгие годы жил невидимкой. Затихорится, тогда что делать будешь? – накинулся на стажёра Коршунов.
– Тим, а ты чем порадуешь? – спросил Мезенцев.
– Радости мало. Но кое-что есть. Во-первых. На протяжении почти двух лет кто-то грабит пассажиров на трассе Москва – Санк-Петербург. В этом году похожих несколько случаев произошли на трассе Псков – Санк-Петербург. Что характерно. Если в прошлом году промышлял «таксист» как условно назвали его товарищи на «Жигулях» шестой модели бежевого цвета, то в этом году стали поступать заявления на бандита в автомобиле этой же марки, но цвета баклажан.
– Перекрасил автомобиль. Замена цвета должна быть отражена в ПТС на автомобиль, – заметил Мезенцев.
– Понятно. Я отослал запросы. Но этот так называемый таксист меняет внешность.
– В смысле? Парики? – удивилась Марта, – так может, это банда и действуют сообща, но охмуряют людей поодиночке?
– Нет. По описаниям потерпевших выходит, что это один и тот же человек. Только работает он не постоянно. И меняет маршруты. Вот его фоторобот. На основании заявлений потерпевших я составил маршруты его передвижений со дня появления Марка в Полоцке. Есть свидетели среди настоящих таксистов, которые видели, как похожий на Марка мужчина садился в «Жигули» с тверскими номерами.
– Так что у вас получается? – спросил полковник.
– Пока ничего, – ответил Тим, – после исчезновения Гаврилова и нахождения неизвестного трупа в его куртке больше заявлений на ограбления не поступало.
– Каким образом он их обчищал?
– Товарищ полковник, самым банальным. Знал, кого выбрать. Подкатывал с легендой, что довёз невесту, а сам поистратился. Нужны деньги на бензин, чтобы домой попасть. Предлагал быстро довезти, кого до Питера, кого до Москвы, потом пару раз до Полоцка, чуть дешевле, но быстрее. В дороге предлагал кому воду, кому водочку с клофелином. Обчищал, выкидывал на дороге.
– Как? Прямо выкидывал людей? – удивлённо спросила Татьяна.
– Я образно. Оставлял на пустых остановках по трассе. А то и на травке поспать.
– Трупы были?
– Нет, товарищ полковник. Так всего семь похожих случаев.
– Всё это хорошо. Но дальше что? – Мезенцев встал из-за стола и подошёл к окну, – ты сказал у него тверские номера. Какие? Никто не запомнил?
– Нет, просто заметили, что в Белоруссии взял клиента мужик лет пятидесяти с тверскими номерами.
– Откуда белорусы знают, что номера тверские, а не ещё какие?
– Пётр Кузьмич, так они сами в Россию мотаются постоянно. Наверное. Ну вот этот водила знал.
– Ладно. Марта Леонидовна, что предполагаете делать дальше?
– Я поеду в больницу к Ивану Захаровичу, покажу ему фоторобот Бортича. С его замечаниями по фотороботу, если они будут. Потом отдам нашим криминалистам на обработку портрета. Надо любыми путями установить личность нашего трупа. Сдаётся мне, что это и есть тот таксист, который и подвозил Марка. Но если это так, то получается, что его кто-то нанял расправиться с журналистом. Нам не удалось найти кофр Марка с аппаратурой. Возможно, этим кто-то и был - Бортич. Он убил таксиста и забрал с собой аппаратуру с компрометирующими его документами.
– А автомобиль? Если это таксист, то где его машина? – спросил Коршунов.
– Не думаю, чтобы Бортич рискнул забрать себе автомобиль, а вот уничтожить его… – Марта задумалась.
– Вот, вот! Тим сделай запросы по этой трассе об оставленных, убитых машинах.
– Есть, товарищ полковник.
– Есть одна деталь, указывающая на то, что таксиста убил Бортич, – Коршунов достал из папки с привезёнными документами один листок.
– Что за деталь? Мезенцев подошёл к нему.
– Вот: «Всем жертвам он стрелял в лоб, точно между глаз. Некоторым, особенно изнасилованным девушкам и девочкам, он кромсал лица ножом, который всегда носил в голенище сапога». А наш труп был убит именно таким способом, – закончил Коршунов.
– Да и пуля из пистолета, как показала экспертиза времён войны. Вполне он может принадлежать Бортичу.
– Послушайте, друзья мои, – Мезенцев сел за свой стол, – я помню, в конце пятидесятых, где-то в начале шестидесятых у нас по области и в Питере, кстати, и в Тверской тогда Калининской области был ряд изнасилований со смертельным исходом. Зверь только не стрелял, а кромсал лица девчонок. Потерпевших опознавали только по особым приметам и по остаткам одежды или предметам, найденным при них. Дела объединили. Но неожиданно такие преступления прекратились.
– Пётр Кузьмич, эти дела надо приобщить к нашему делу.
– К чему ты будешь приобщать, Марта? Ни имени преступника, ни доказательной базы.
– Как к чему? К способу убийства подозреваемого - нацистского преступника Адама Власовича Бортича.
– Его ещё найти надо. Ты не подумала, что если Бортич со временем изменил свою внешность и живёт себе на территории Белоруссии?
– Пётр Кузьмич, но если предположить, что он убил таксиста, тогда, возможно, он скрылся на его автомобиле. Хотя это неосмотрительный поступок для такого продуманного преступника. Но, возможно, это так. Отогнал, чтобы следы запутать, и избавился от него.
– Марта! Отогнал, избавился. Всё это догадки. А ты не подумала, сколько ему лет на сегодняшний день?
– Должно быть восемьдесят пять, – сказал Коршунов.
– И я о том же! Тут в семьдесят…
– Не прибедняйтесь, товарищ полковник. Вы у нас ещё молодой, – Александр Григорьевич, вы всё же поработайте с архивом и найдите эти дела по изнасилованиям. А там решим, наши они или нет.
– Ладно, поговорили. Теперь и поработать надо. От вас план действий, Марта Леонидовна. Чтобы я был в курсе всех событий. Ищите этого изверга. Тогда узнаем, где искать Марка. И вот ещё что. Как вы собираетесь искать Угарова? И вообще, может, этот продуманный дедушка и есть наш Бортич? Вы не подумали об этом?
– Подумала, товарищ полковник. Я разговаривала с его лечащим врачом. Думаю, что на такие подвиги он не способен. Деменция у него присутствует. Хотя временами он думает вполне разумно. Потом мы показывали его фотографию Ольге Степановне. Она не признала в нём того ветерана, с которым беседовала на улице. Его также не опознала соседка Прошкиной, которая видела Зинаиду с пожилым человеком.
– Но искать ты его собираешься?
– Да, конечно. Но мне кажется, я знаю, где он может находиться.
– Так где? Почему я не знаю, что ты знаешь?
– Потому что я хотела сначала убедиться сама, а потом и вам доложить.
– Так всё же откроешь эту тайну?
– Конечно, но не сейчас. Пётр Кузьмич, мы пойдём?
– Куда?
– Интересненько! Куда? Работать.
– Идите уже! – Полковник в сердцах махнул рукой.

***

Марк открыл глаза, но тут же закрыл их от пронзившего, как иглой, света.
– Что со мной? Где я? – подумал он.
Но сильный шум в голове, пронизывающая всё тело боль заставили его сознание опять окунуться во тьму. Вокруг него суетились врачи, медсестра меняла капельницу.
– Кризис прошёл. Ничего, крепкий орешек. Жить будет, – сказал врач и, сделав указание медсестре, вышел из палаты.
Врач подошёл к медицинскому посту.
– Вы полиции сообщали о его поступлении? Я после выходных не в курсе последних событий.
– Да, Викентий Павлович, конечно. Огнестрел, как не сообщить.
– Ещё не известно, кто он?
– Пока не известно. Приходил полицейский, сказал, что по их базе он не проходит, а потеряшек у них столько… Но я так думаю, что им особенно и не хочется заниматься поисками. Говорит, придёт в себя, тогда и выясним, кто он и откуда.
– Да попал бы он к нам раньше, быстрее бы пришёл в себя. Видно и в местной больнице не хотели с ним заниматься. Коновалы, туды их в качель. Ладно, пока показатели неплохие. Будем надеяться на лучшее.
– Викентий Павлович, а что нам с ветераном нашим делать? Домой просится. Замучил всех.
– Это Дробыч? Нет, нет. Его перевели в общую палату? Вот пусть потихоньку расхаживается под нашим присмотром. А там посмотрим. Ему ходунки дали?
– Да.
– Вот и отлично. Когда к нему придёт посетительница, та, которая майор, пусть зайдёт ко мне.
– Обязательно. Она вчера искала вас.
Попасть в больницу Марта смогла только вечером. Лечащий врач успокоил её по поводу восстановления Ивана Захаровича.
– Знаете, таких людей излечивают не лекарства, а тяга к жизни. Если в таком преклонном возрасте, да и в любом возрасте, есть желание жить, значит, болезнь отступает. Если человек видит смысл в жизни, то жизнь даёт ему стимул продлить его нахождение на этом свете. У вашего дедушки такие жизненные запасы. Он ещё горы свернёт.
– Да, Викентий Павлович, он такой. Только выпало на его долю столько…
– Вы правы. Это поколение, пережившее войну, сильное своим духом. Но к выписке он ещё не готов. Пусть побудет у нас под наблюдением.
– Конечно, вам виднее.
Иван Захарович обрадовался её приходу. Марте он показался посвежевшим и бодрым. Но когда дошло дело до фоторобота Бортича, он изменился в лице. Бледные губы посинели. Старческие, в прожилках, худые руки задрожали. Он с силой сжал пальцы в кулаки.
– Разорвал бы его на части, – голосом, охрипшим от спазм, тихо произнёс он.
– Иван Захарович, может, врача позвать? Вам плохо, – испугалась за него Марта.
– Нет, мне очень хорошо. Значит, я был прав. Этот изувер жив. Раз есть его фото, то значит, вы возьмёте его. Марточка, вы же арестуете эту нечисть?
– Не переживайте так. Я вам обещаю.
– Ничего! Я выдюжу! Я ещё поприсутствую на суде. Марта его же будут судить? Или за давностью лет…
– Для таких преступлений давность лет не существует. Как мы только найдём его, найдём Марка, так его дело передадут в соответствующие органы, занимающиеся розыском военных преступников. Он получит своё. Тем более, я подозреваю, что он успел позверствовать и после войны. Вы только лечитесь, если хотите свидетельствовать на его процессе.
Сравнив высказывания Дробыча с фотороботом и не найдя расхождений, Марта оставила больного в хорошем настроении.
Иван Захарович безукоризненно выполнял все предписания врачей. Постоянно медленно передвигаясь с помощью поручней на колёсиках по длинному больничному коридору, он заглядывал в палаты, оживлённо беседуя и делясь воспоминаниями и с больными и медсёстрами.
Однажды он затеял разговор с пожилой санитаркой, убирающей холл отделения.
– Одинокий. Посмотрю? Вот так! Жизнь на исходе, а ты один, как перст. Никто не придёт, не приголубит?
– Матушка, ты что это? Ко мне в невесты набиваешься? И потом, ничего я не одинокий. Приходят ко мне. Приносят всякой всячины. Хочешь, угощу?
– Надо больно в невесты целиться на старости лет. Я сейчас как птица на свободе. Хочу, лечу, хочу, сижу. Просто мужику без бабы тяжело.
– Мне после смерти моей любимой Любови Андреевны первое время невмоготу было, а потом куда деваться. Привык понемногу. Да соседи у меня уж больно хорошие. Так что за меня не переживай. И посоветуют, и пирожки к чаю всегда есть.
– Это хорошо, когда кто-то есть. А то знаешь, как бывает? Вот у нас лежит парень. Молодой совсем. А один. Привезли его уже никакого. Чуть заражение крови ему в местной больничке не сделали. Парень без сознания. Помер бы, так закопали бы, как бомжика. И ищи, свищи. Нет человека. Хорошо, врачиха ихняя шум подняла. Оказалось, что она знакомая нашего Викентия Павловича. Полицейский приходил. Что-то написал, и след его простыл. А парня, видать, никто не ищет. Вот как бывает.
– Говоришь, в нашей больнице? Парень этот здесь лежит?
– Я тебе больше скажу. У нас на этаже в реанимации. Его даже в искусственную кому ввели. Вот! А кто он? Откуда взялся? Никто не знает. А ты говоришь, хорошо быть одному.
Но Иван Захарович уже её не слушал. Дверь в реанимационное отделение была закрыта. Медсестра, как он только не уговаривал её, одним глазком посмотреть на парня, никак не соглашалась пустить его за закрытые стеклянные двери.
Он еле дождался утреннего обхода врачей. Объяснив Викентию Павловичу ситуацию, они вместе вошли в палату, где под капельницами и под каким-то аппаратом лежал Марк.
Врач понял всё, когда увидел слезы, стекающие по щекам Дробыча.
– Какое счастье! Марк жив! – бормотал старик.
– Вот и хорошо, вот и отлично. Пойдёмте, девочки сейчас сделают вам укол. Главное – спокойствие. А я сейчас позвоню в полицию, они приедут, и всё станет на свои места.
– Какая полиция? Марте звоните! Слышите? Срочно! А! Дайте я сам позвоню.
– Это вашей майорше?
– Это его невесте! Да что там! Жене!
Уговорив старика лечь в постель, врач вышел из палаты. Но к Ивану Захаровичу сразу зашла удивлённая санитарка.
– А что случилось-то? Что за шум поднялся?
Не сумев перебороть эмоции, Иван Захарович сел на кровать.
– А ты говорила один! Никого нет! У него знаешь, сколько близких? И Жена, и отец, и мы, его друзья-соседи!
– А! Вот как бывает. А чего на меня орёшь-то? Я бы тебе не сказала, так ты бы и не узнал, что рядом с тобой твой друг-сосед.
– Это я на радости. Мы думали, грешным делом, что всё! Нет нашего Марка! А он живой!
– Вот как бывает. Надо же!
Марта медленно опускала руку с мобильным телефоном, по которому Викентий Павлович сообщал ей, что Дробич узнал в больном её жениха.
– Алло! Вы слышите? Вы не могли бы подъехать? Алло! – кричал он в трубку.
Татьяна, находившаяся в кабинете Марты, с удивлением смотрела, как медленно она садится на стул. Как по её щекам непроизвольным потоком покатились слёзы.
– Марта Леонидовна, что случилось?
Таня подошла к Марте, взяла трубку и, поняв, о чём говорит врач, успокоила его, сказав, что у товарища майора просто небольшой шок.
– Мы сейчас подъедем, – ответила она, отключив мобильник.
Марта словно находилась в безвоздушном пространстве. Все действия и движения её были машинальны. И только увидев лежащего Марка, она не смогла сдержать эмоции.
Она рыдала, как не рыдала никогда. Её никто не мог успокоить и только непонятный, еле ощутимый толчок в её чреве заставил её остановиться. Она удивлённо подняла взгляд на Таню.
– Он зашевелился…– тихо произнесла Марта и улыбнулась.
– Кто? – удивлённо спросил Дробич.
– Марта Леонидовна, так вы… – Таня обняла Марту и поцеловала в щёку.
– Понятно, милочка, так вы скоро станете мамочкой? – Сказал врач.
– Марк, Марк, приходи в себя, ты слышишь? Ты скоро будешь отцом! – чуть не кричал от радости Иван Захарович.