Домашние цветы

Почти рождественская история

1
Андриан Сергеевич отвернулся от сумрачного окна, подошёл к столу, отрезал тонкую – такую, что она просвечивала насквозь – лимонную дольку, бросил её в чашку, насыпал неполную ложку сахару, тщательно размял и налил заварки. Чёрный чай сразу посветлел, стал золотистым и ароматным.
Пока чай не остыл, можно руки погреть – левой он держал чашку за ручку, правой поддерживал под донце. Руки у него всегда мёрзли, а сейчас особенно. Декабрь в этом году был тёплый, сырой, почти до самого Нового года в парке зеленела трава, и на старых пнях нагло красовались большие рыжие поганки. Но если в доме до сих пор не включено отопление, то никуда не деться от холода. Отчасти спасали два электрических обогревателя; только ведь не будешь их держать всё время включёнными – никакой пенсии не хватит.
Да сам он ничего, потеплее оделся, чаю выпил – и терпимо. Но цветы… Их у него в квартире было великое множество. От скромно-нарядных фиалок и гераней до причудливых крассул, откровенно-роскошных орхидей и колючих, сосредоточенных на себе кактусов. И ещё, конечно, пластинки… Старые виниловые диски занимали в шкафу  несколько нижних полок. Выше них стояли сборники стихов, оставленные его мамой, учительницей литературы. А один из углов – допотопный, из прошлого века, проигрыватель с нелепо большими для обычной комнаты колонками. Если ударит мороз посильнее, цветы погибнут, а пластинки покоробятся и их можно будет выбросить на свалку.
Андриан Сергеевич включил второй обогреватель, а сам начал переодеваться в старую одежду. Хотя новой-то у него уже много лет не появлялось. Но это была самая старая, не раз тщательно зашитая и заплатанная; её он надевал, когда нужно было почистить канализацию, помыть лестничный пролёт или заняться иным грязным делом. Всё было из прошлого века, причём не самого его конца – и синие брюки от немецкого парадного костюма, сохранившие аккуратные стрелки, и польская коричневая куртка, давно потерявшая видимость натурально-кожаной, и жёлтые чешские туфли с тупыми носами и толстой подошвой. Только чёрная вязаная шапочка, плотно, даже слишком плотно  обегающая  голову, была из девяностых.

2
А белые рабочие перчатки он сегодня купил в ближнем магазине. И надевая их, вспомнил опять, как подходя к кассе, он задел стойку с акционными товарами; шлёпнулись на пол шоколадки, покатились баночки, рассыпалась всякая мелочь неизвестного назначения. И банка растворимого кофе разбилась с трагическим звоном. Кассирша была миленькая, с грустными глазами, детскими пухлыми губами, просто постриженными русыми волосами, похоже, никогда не крашеными, говорившая обычно тихим голосом. Он всегда любовался ею украдкой. А тут лицо её исказилось, она вскочила с места, позвала охранника, и они вдвоём стали кричать, что за испорченный товар надо платить. Он уже готов был отдать все деньги, которые у него оставались на карте, но тут за него вступилась очередь. Сначала дружно перекричали кассиршу и охранника, потом быстро собрали все эти мелочи, почти всё было цело, а за разбитую банку кофе заплатил какой-то мужик с бандитской рожей, которого ждала у входа яркая брюнетка с большим и сложным букетом в руках.
В конце концов, кассирша утихомирилась и на прощание буркнула почти мирно:
– И нечего самому ходить по магазинам, пусть дети… Ну или социальный работник...
А у него не было детей. И от социального работника он отказался, сам справляться привык.
После пережитого позора он еле добрёл до своего дома.

3
Этот дом стоит на углу улиц Марата и Достоевского и среди ветхого, приземистого,  жёлто-красного окружения заметно выделяется своей бело-голубой, изящной и солидной статью. В доме, сколько помнят старожилы, всегда был банк. В советское время, естественно, сбербанк, поскольку других подобных учреждений в городе тогда не водилось.
Андриан Сергеевич многие годы работал в одном из кабинетов этого дома. Он считался одним из самых грамотных работников банковской сферы и мог бы стать крупным руководителем, но по причине слабого здоровья поднялся только до заместителя управляющего отделением, да и то ненадолго. По этой же причине ему когда-то и квартиру дали здесь, на четвёртом этаже, под самой крышей. Спустился вниз – и уже на работе. Ему повезло, что начальник был разумный и ценил таланты своих подчинённых.
Это было давно.
У здания много лет уже были другие хозяева, но Андриана Сергеевича не трогали. Жил себе и жил. Один – с тех пор, как умерла в глубоко преклонном возрасте его мама. Братьев и сестёр у него не было ни родных, ни двоюродных. Коллеги, торжественно проводив его на пенсию, постепенно забыли о нём, а сам о себе он напоминать не привык. Да и не знал, о чём с ними говорить, кроме как о работе.
Редкая болезнь, открывшаяся в самом цветущем возрасте, стала причиной не только его остановок и отступлений в движении по служебной лестнице, но отчасти – и пожизненного одиночества. Хотя были, конечно, и у него события, которые могли бы направить судьбу в другое русло. Одно из таких событий звали Нина.
Тогда им только что исполнилось по восемнадцать. Начиналась осень, стояла дождливая, холодная погода. Они ходили, обнявшись, по улицам, забегали в кино – погреться и нацеловаться, потом снова ходили – по опустевшим паркам, душным музеям, случайным выставкам. Из холода в тепло, из света во тьму кривых переулков. Когда не хватало своих слов для разговоров и молчание затягивалось, он читал ей стихи, специально выученные для таких случаев. Через месяц этого им уже было мало, хотелось быть вместе везде и всегда.  Но однажды ему пришла повестка явиться на призывной пункт. Они простились, обещая писать, любить и ждать. А дальше – армия. Сурово, далеко и надолго. И тоска, и сомнения, и ревность. Реальных оснований ревновать не было, но в тишине ночного дежурства не трудно было представить ту далёкую жизнь, в которой так много свободы, соблазнов, встреч. И они ещё раз простились, уже навсегда.
После армии случалось несколько раз что-то вроде любви, но невнятное и скоропреходящее. А потом на него обрушилась болезнь, от которой стала подволакиваться нога, и правую руку он долгое время не мог протянуть даже для рукопожатия. Какие уж тут девушки…

4
Андриан Сергеевич знал, что после перенесённого эмоционального потрясения хуже всего сидеть и пережёвывать то, что произошло и уже не исправить. Поэтому и занялся делом. Облачившись в рабочую одежду и крепко опоясавшись монтажным поясом, он взял белое пластмассовое ведёрко из-под краски, старый железный совок, которым когда-то выгребали жар из печки, и вышел на лестничную площадку. Ведёрко с совком он привязал к концу верёвки, спускавшейся сверху, и приступил к восхождению по отвесной лестнице, ведущей на чердак. Никто никогда не видел, как он это делает. А если бы увидел, был бы поражён этим зрелищем и, конечно, не удержался бы от недоумённого вопроса, зачем ему это надо.
А всё из-за цветов… Чтобы так цвести, наполняя комнату райской красотой и благоуханием, им нужно было регулярно получать щедрую дозу удобрения. И лучшей подкормкой был голубиный помёт, которым за много лет птицы сплошь устлали просторный банковский чердак. Когда была жива мама, она просила за скромную плату слазить за этим добром какого-нибудь мальчишку. Даже появление в магазинах специальных удобрений не заставило  её отказаться от проверенного средства. И оно действовало безотказно. Гости с завистью расспрашивали о секретах маминого цветоводства, и она охотно делилась с ними не только советами, но и терпко пахнущим драгоценным зельем. Отзвуки искренней благодарности время от времени доносились до слуха Андриана Сергеевича ещё много лет после смерти мамы.
Вся чердачная экспедиция заняла у него часа полтора. Вернувшись в свою квартиру, он уже не вспоминал о несчастном происшествии в магазине. Но и покоя не обрёл. Время шло к вечеру, но вместо привычных ранних сумерек за окном разлился розоватый закатный свет. После многодневной серости и мути это было бы красиво, если б не сознание того, что вместе ясным небом должны прийти морозы. В самом деле, градусник за окном показывал минус три. А два часа назад было плюс два.

5
Андриан Сергеевич посмотрел на телефон, не было ли звонков. Не было. Он набрал известный ему номер. Его звонки уходили в пустоту. Так длилось уже два месяца. С тех пор, как ему сказали, чтобы он был готов к переезду и даже показали его новое жильё: самый отдалённый район, пятый этаж без лифта, в получасе ходьбы от остановки и ближайшего магазина. Нет, он был не согласен. Хорошо, сказали они ему, ждите другого варианта. И пропали. Словно забыли. А дом стоял пустым, вероятно, ждал ремонта, и отопление не спешили включать.
Вечером передали прогноз погоды: понижение температуры до минус двадцати. Андриан Сергеевич ещё раз набрал известный номер. Пустота молчала.
Ночью он несколько раз ложился спать, но едва задремав, вставал, включал свет, шёл к градуснику. Красная нить становилась всё короче, всё дальше уползала от нуля. Утром у него созрело решение идти в мэрию. Не любил он обращаться за помощью. Но в последнее время всё чаще не получалось справляться самому; то ли сил становилось меньше, то ли обстоятельства тяжелее. А теперь и вовсе выхода никакого, ложись и помирай.
Андриан Сергеевич обречённо оглядел свою комнату, взгляд его остановился на иконе Николая Чудотворца, стоявшей на комоде. Она всегда так стояла, как мама её поставила. Бабушкина была икона. Бабушка давным-давно умерла, а после неё никто перед этим образом и не молился. О чём просить, когда сам можешь всего, что нужно тебе, добиться. Пока можешь… И тут Андриану Сергеевичу смутно вспомнилась история святого, интересовался когда-то. Неожиданно для самого себя он поспешно и как бы полушутя перекрестился и хотел сказать: «Ну что, Николай Чудотворец… Говорят, всем ты помогаешь. Не мне просить тебя, знаю, а больше просить, кажется, и некого. Так что…»  Но ничего не сказал, а только развёл руками.

6
В мэрии он провёл почти полдня. На вахте его направили в отдел по распределению муниципального жилья. Ожидая свою очередь, Андриан Сергеевич думал, как подоходчивее объяснить безвыходную ситуацию, в которую он попал. Но его объяснения и не понадобились. Сметливый молодой человек, услышав о каком доме идёт речь, покивал головой и мягко оборвал его:
- Да, да, но вы знаете, это не в нашей компетенции. Вам, вероятно, нужно в социальный отдел, там скорее помогут.
Эти же слова почти дословно повторила и милая девушка, ведавшая социальными вопросами. И направила его в комитет по имуществу. Там пожилой чиновник более подробно объяснил ему, что дом на углу Марата и Достоевского является частной собственностью и все вопросы нужно решать с владельцами дома.
- Но, конечно, городская власть не останется в стороне, - сказал он в заключение, позвонил куда-то и направил к начальнику управления.
Здесь Андриан Сергеевич встретил полное сочувствие. Начальник не только кивал и поддакивал, но и расспрашивал о подробностях. А услышав о прекрасных цветах, вскормленных на голубином помёте, добытом с риском для жизни, он выразил такое сожаление, что в его готовности помочь посетителю не приходилось и сомневаться.
- А когда…? – посетитель желал знать, когда получит нормальные для жизни условия.
- Вам позвонят… - предупредительно оборвал его начальник. – Обязательно позвонят.
С этим «позвонят» в голове Андриан Сергеевич вышел из управы. Не понять, то ли обнадёживало это слово, то ли издевалось. Но больше идти было некуда. Да и сил не осталось.

7
Он вспомнил, что уходя, выключил обогреватели. И поспешил домой. Но тут же за порогом, поскользнувшись на свежем ледке, чуть припорошенном снежной пудрой, окоротил себя и пошёл осторожно, выбирая путь пошершавее и слегка расставив руки для равновесия. Ничего, дошёл благополучно. Стал подниматься к себе наверх – и услышал шаги навстречу. От надежды, что это наконец-то то самое, что он ждёт, забилось сердце. Остановился. По лестнице спускалась незнакомая пожилая женщина в строгом синем пальто и белой пушистой шапочке. Увидев его, она тоже остановилась, вгляделась ему в лицо. И спросила неожиданно:
- Андриан..?
- Да, Андриан Сергеевич Викторов… Поймите, здесь уже невозможно жить. Когда же меня переселят? Или хотя бы здесь пока отопление включили…
Она молчала и смотрела на него как-то непонятно; он давно, а может быть, и никогда не встречал такого взгляда.
- Так вы не для того… - сказал он, сильнее опираясь на перила.
- Для того… - сказала женщина. – Андриан, я Нина.
И вдруг он ясно увидел, как лицо этой совершенно незнакомой женщины превращается в лицо Нины.
- Нина?! – и замолчал.
Она тоже молчала, стоя неподвижно и ожидая ещё каких-то его слов. Не дождалась и нарушила затянувшуюся тишину:
- Ну… Может быть, пригласишь к себе.
- Да, только у меня там холодно… - забормотал он, поднимаясь по лестнице. – Странно всё, дом под ремонт, обещали переселить и пропали. А отопление  отключено…
- Слышала…
- Откуда?
- Город у нас маленький… И что ты собираешься делать?
- В мэрию сейчас ходил… Обещали помочь.
- В мэрию… - она усмехнулась, и ему опять вспомнилось «позвонят».
- А куда ещё?
- В прокуратуру… Но это раньше надо было. А теперь…
Они вошли в прихожую. Нина огляделась и закончила:
- А теперь посмотрим.
- Не раздевайся.
- Да уж вижу.
Андриан Сергеевич сразу бросился включать обогреватели и на ходу спросил:
- Чай будешь?
- Давай… А ты действительно меня вспомнил?
- Действительно…
- Удивлён?
- Да. В последнее время всё так странно. Извини, я, кажется, слишком собой занят. А ты как?
Она села в кресло, стараясь не задеть плечом пышно цветущую ветку декабриста,  и пока закипал чайник, рассказала ему в двух словах о своей жизни за эти сорок с лишним лет. Двое детей, трое внуков, работала экономистом, муж умер… Андриан Сергеевич ставил чашки, сахарницу, доставал свои любимые маковые сухарики. У него мелькнула мысль, что это могли бы быть его дети и внуки. Только вот умирать как-то не очень хотелось.
– А тебе, я вижу, здесь оставаться никак нельзя. Пока всё решится, может,  переедешь куда-нибудь, – спросила Нина, окончив свой рассказ.
– Куда? – наконец спросил он.
– Значит, некуда… Ну можешь ко мне.
Андриан Сергеевич молчал растерянно, оглядывал свою комнату.
Нина коротко засмеялась:
- Комнаты у меня изолированные, с замками. Приставать не буду, не волнуйся.
- Цветы… Как я их оставлю…
- О Боже…
- Но они погибнут.
- Ладно, - решила Нина. – У тебя лишние одеяла, пледы есть?
- Зачем?
- Окна закроем, тепло тебе беречь будем.
Быстро и ловко утеплив его жильё, Нина сказала, что ей нужно успеть до окончания рабочего дня решить какие-то вопросы и ушла.

8
Он сел в кресло, зарыл глаза и заново прокручивал в голове её появление. Неожиданное, странное, удивительное. Так, сидя в кресле, и задремал. Очнулся часов в десять вечера. Огляделся, всё стояло на месте, температура была терпимой. Выключил свет, лёг на диван и провалился в глубокий сон.
Очнулся – за стеной был слышен шум проезжавших машин, в темноте краснели кнопки обогревателей. «Это ж сколько там нагорело…» – подумал он, включил лампу и, с трудом поднявшись, пошлёпал к счётчику. Нехитрый расчёт в голове нарисовал сумму, вызвавшую лёгкий спазм в горле. Он ещё постоял, вглядываясь в быстро меняющуюся цифру в красном окошке, остро почувствовал, что в таком же темпе тает его пенсия. Но отчаяния не было. Вздохнул, отошёл от счётчика, немного покружил по комнате, разминаясь, остановился перед креслом. И вспомнил: Нина… Он подковылял к окну, приподнял угол одеяла, лежавший на подоконнике, на улице было светло. Градусник показывал минус двадцать.

9
Большая часть его хозяйства уже давно была уложена в подходящую тару и готова к переезду. Но оставалось ещё немало вещей, оставленных на последний день. Их-то он и начал не спеша собирать, тщательно заворачивать в газеты, перевязывать и укладывать в коробки. Так провёл он утро – в сборах и ожидании... Пока не раздался звонок в дверь. Андриан Сергеевич вздрогнул и едва не уронил маленького стеклянного ангела, которого он когда-то подарил маме. Это была Нина, одетая в спортивный костюм и старую серую куртку.
- А… Собираешь… - сказала она по-хозяйски, раздеваясь и проходя в комнату. – Много осталось?
- Какая разница, никто пока не звонил… Ничего неизвестно.
- Позвонят… Или придут. Сегодня.
И на его вопросительное молчание ответила:
- Я вчера в приёмной губернатора была, письмо оставила: человек погибнет, или сгорит, или замёрзнет... Он уже прочитал…
- Да это… - махнул рукой Андриан Сергеевич.
- Не это, а как раз то… - прервала его Нина. – Когда он прочитал, побелел весь. «Мы же договорились с этими… - говорит. – Мерзавцы. Ну они ещё пожалеют…»
- Ты что, сама видела?
- У меня там, - она выделила «там», - подруга уборщицей работает. Она слышала, как помощник губера кому-то рассказывал.
- И что, прям из-за меня он будет с кем-то отношения портить…
- Ну у них там свои счёты…
- Верится с трудом…
- Да мне уже из приёмной позвонили. Собираемся быстро. Только что с твоими цветами делать?
- Я без них не уеду.
- Здесь их штук сорок… И как вот это везти, – она кивнула на фикус, раскинувшийся в углу почти до потолка. – На улице мороз двадцать пять.
Он молчал.
- Ладно, посмотрим. Давай собираться, - примирительно сказал Нина. – Что ещё укладывать?
Он стал показывать на полки, шкафчики, где оставались какие-то вещи, но в дверь снова позвонили.

10
Гость был относительно молод, цепок глазом и ухмылист.
- Ну что, Андриан Сергеевич, поедем новую квартиру смотреть? – спросил он, как-то двусмысленно улыбаясь.
Подозревая подвох, Андриан Сергеевич заморгал, и за него ответила Нина.
- Поедем, - сказала она с вызовом.
Гость перевёл взгляд на неё, но ничего не спросил. Всё так же улыбаясь, сказал:
- Машина ждёт внизу.
Повернулся, пошёл вниз – и спина у него была двусмысленная, и походка.
Они переглянулись.
- Слышал? Машина ждёт… Одевайся, Андриан, - сказал Нина бодрым голосом.
В машине было тепло, хорошо пахло и играла тихая музыка. Они ехали недолго, минут десять. Значит это всё-таки почти центр. Дом был кирпичный, девятиэтажный, с большим двором, где под рябинами, ветви которых гнулись от тяжёлых красных гроздьев замороженных ягод, гуляли старушки и дети.
Квартира оказалась на первом этаже. Андриан Сергеевич вошёл и остановился оглядываясь. Он только обратил внимание, что здесь просторно, чисто и тепло. Главное тепло. Нина прошлась, внимательно осматривая каждый угол, проверила работу кранов, газовой плиты, компакт-бачка в туалете.
- Ну что подойдёт? – спросил гость, который уже и гостем не был, и выглядел не таким двусмысленным.
- А магазин далеко? – строго спросила Нина.
- Магазин в этом же доме, на другой стороне… А если до угла дойти, там мини-рынок хороший. Там же остановка троллейбуса. Почта в другую сторону через два дома. Что ещё, не забыть…
Нина посмотрела на Андриана Сергеевича. Тот молча кивнул.
- А документы на квартиру как?.. – спросила она сопровождающего.
- Если всё устраивает, сегодня же оформляем квартиру на вас, - он сделал полупоклон в сторону Андриана Сергеевича и тот выдохнул:
- Устраивает.
- А завтра – переезд. У вас всё готово?
- Почти, - сказал Нина. – Сегодня закончим…
- У меня много цветов, а на улице мороз, - прервал её Андриан Сергеевич.
- Ну что ж, мы привезём коробки, ехать недалеко, выдержат…
- Три коробки нужны большие, почти до потолка…
На лице сопровождающего мелькнула досада, но улыбка осталась доброжелательной.
- Учтём.

11
После этого слова события потекли без задержек и неожиданностей.
На следующий день с утра пришли грузчики, быстро, ловко стали выносить мебель и коробки. Ненужные вещи бросали в мусорный мешок. Андриан Сергеевич едва успевал следить, чтобы там не оказалось что-нибудь нужное. И чуть не пропустил самое главное. Краем уха услышал, как один тихо говорит другому, держа в руке белое ведёрко:
- А это что? Дерьмо какое-то…
И тот также тихо ему:
- В мусорку.
- Стойте… - закричал Андриан Сергеевич. - Не выбрасывайте, это нужно, очень нужно…
Грузчики изумлённо переглянулись.
- Ладно-ладно, не волнуйтесь…
Ведёрко с драгоценным голубиным помётом было спасено, и вскоре квартира опустела.
Когда его позвали в машину, он окинул взглядом стены, в которых прожил половину своей жизни, ничего особенного не почувствовал – не до этого, но вспомнил:
- Я же счета за электричество не оплатил…
- Какие счета, Андриан Сергеевич, - махнул рукой гость-сопровождающий и поморщился. – Езжайте уж.
К новому месту жительства приехали быстро. Вышли… В тишине слышался плывущий с неба шелестящий звон, словно ветер качнул люстру с множеством хрустальных подвесок. Андриан Сергеевич понял голову – стая  свиристелей опустилась на рябину. Серые юркие птахи сновали в кроне, легко и поспешно клевали ягоды, но ещё больше ягод падало на землю, и под деревом на глазах образовался красный круг.
– Открывайте дверь, хозяин… Вещички занесём, нам бы поскорей, – напомнил сопровождающий.

12
К вечеру мебель в новой квартире была расставлена, на комоде, как и всегда, стояла икона Николая Чудотворца. Засияли щедро политые и подкормленные цветы, старый проигрыватель охотно закружил виниловый диск, наполнив квартиру мелодиями пятидесятилетней давности. Андриан Сергеевич с Ниной, которая уже сходила домой и переоделась в нарядное синее платье, сели выпить чаю в просторной кухне. Он достал лимон, нарезал его аккуратными, совсем не тонкими кружочками, положил их в одну и другую чашки, насыпал сахару,  помял как следует, залил крутой тёмно-красной заваркой, которая тут же посветлела, стала золотистой и ароматной. Они пили, молчали. На окно ещё не повесили занавески, и им хорошо был виден большой дом напротив. Загорались окна, мигали разноцветные гирлянды, сияли в глубине комнат нарядные ёлки.
Андриан Сергеевич и Нина сидели молча, думая одновременно о том, что всё это похоже на чудесную рождественскую историю.
А разговор можно было и не торопить. Казалось, что времени впереди ещё очень много.