Глава 11. Жертвенный агнец - приманка невинности

*****

Бледное мартовское солнце едва поднялось над горизонтом, окрашивая снежную степь в розоватые тона. Между белыми сугробами проглядывали большие проталины - темные пятна влажной земли, пробуждающейся после долгой зимы. Морозный и хрустящий воздух, который часто бывает в ясную безоблачную ночь, обжигал легкие, остатки зимы еще сохранялись в покрытых инеем травах, но день обещал быть теплым - температура постепенно поднималась.

Охотники выскользнули из лагеря бесшумно, как тени. Их меховые одежды из шкур северного оленя и волка почти сливались с пестрым ландшафтом. Быстрыми жестами они разделились на три группы, и началась охота. Следы шерстистых носорогов были отчетливо видны на влажном снегу - глубокие вмятины от тяжелых ног, помет, сломанные ветки кустарника. Опытные следопыты безошибочно определили: небольшое стадо прошло здесь совсем недавно. Ловкий Заяц и Быстрый Олень, два юных охотника, впервые допущенные к большой охоте, едва сдерживали возбуждение. Их глаза горели, когда они увидели массивные силуэты носорогов вдалеке.

Пять взрослых особей и один детеныш мирно паслись, не подозревая об опасности. Перед ними расстилалась бескрайняя степь - словно белый холст начинающего таять снега, остаток суровой зимы, на который невидимый художник нанес многочисленные пятна из золотистых трав в проталинах. Доисторические носороги, лохматая шерсть которых органично вписывалась в пейзаж, мирно паслись, разрывая мощными челюстями жесткую, покрытую снегом и льдом растительность.

Стадо, возглавляемое мудрой и опытной Рунгой, двигалось в медленном, ровном ритме, их массивные тела символизировали силу древнего мира.

По известному для них безмолвному сигналу, охотники начали окружать стадо, постепенно приближаясь к животным с двух сторон. Мальчишки, захваченные азартом погони, начали подавать голос вместе со взрослыми:
- Бунга! Бунга! - эхом стали разносится их звонкие крики по окрестностям.

Шерстистые носороги насторожились. Спокойствие степи нарушило далекое эхо человеческих голосов. Звук становился все громче, хор криков и возгласов рассекал воздух, как лезвие. "Бунга! Бунга!" - раздавались приближающиеся голоса, их тон был назойливым и угрожающим. Носороги, обострившие свои чувства из-за внезапного вторжения, дружно подняли головы, их маленькие глазки-бусинки осматривали горизонт в поисках источника беспокойства.

Старая Рунга, вожак маленького стада, почувствовала прилив тревоги. Голоса были незнакомыми, чуждыми привычной природной симфонии степи. Это были голоса двуногих существ, тех, кто охотился и убивал без пощады. Сердце Рунги заколотилось в груди, в ней зашевелился первобытный страх. Она уже сталкивалась с подобными существами, и видела, какое опустошение они могут причинить. Она понимала, что стадо должно бежать, что между ними и охотниками должно быть как можно большее расстояние.

Низким, утробным рыком Рунга подала сигнал стаду. Остальные носороги, почувствовав его настоятельную необходимость, пришли в движение, их тяжелые шаги загрохотали по степи. Охотники, их голоса становились все громче, приближались. Под лучами восходящего солнца их тени отбрасывали длинные зловещие силуэты на заснеженную землю. Рунга чувствовала страх, распространяющийся по стаду, ощутимое напряжение, от которого напрягались мышцы, и учащалось дыхание.

Стадо двигалось с отчаянной быстротой, выстроившись за вожаком, их ноги с силой били по замерзшей земле, и звук разносился по степи, как удары первобытного барабана. Охотники преследовали. Их голоса звучали неуёмным хором, а тени плясали по местности, словно призраки из забытых времен. Рунга чувствовала, как в ней возникает паника, первобытный ужас, грозивший поглотить ее. Она знала, что она должна найти какое-то безопасное место, но как это сделать в открытой ровной степи, где они видны как на ладони?

Внезапно с другой стороны появились еще охотники, их голоса присоединились к общему гомону, их тени слились с тенями собратьев. Стадо оказалось окружено, зажато между наступающими охотниками и великой рекой. Сердце Рунги бешено колотилось, в голове крутился вихрь страха и отчаяния. Она поняла, что время для бегства прошло, что они должны сражаться, должны защищаться от двуногих мелких тварей, осмелившихся бросить вызов их господству в степи и стремящихся их уничтожить.

Но внезапный пронзительный тревожный крик из стада остановил ее на месте. Это был крик детеныша, еще маленького и беспомощного, его голос был жалобной мольбой о защите. Присутствие детеныша, символа будущего стада, удержало Рунгу. Она не могла рисковать, нападая на множество двуногих, когда жизнь детеныша висела на волоске. Инстинкт защиты детеныша взял верх над желанием сражаться, и она заколебалась, ее массивное тело дрожало от усилий сдержаться.

С низким, угрожающим рычанием Рунга повернулась лицом к охотникам. Она била ногами по земле, ее копыта разрывали снег и мерзлую почву, а рог был грозным оружием, готовым нанести удар. Почувствовав ее намерение, охотники слегка отступили, их голоса на мгновение стихли, а затем, срываясь, вновь возобновили свой неумолимый вой и крик. Они двигались слаженно и точно, и их число росло.

Стадо было окружено, голоса охотников доносились со всех сторон, их движения словно превратились в древнюю ритуальную пляску смерти и разрушения. Лишь с той стороны, где протекала небольшая река, оставался открытый узкий коридор для бегства. Рунга, не переставая думать, решила, что они должны добраться до этой небольшой реки и, перейдя по льду, найти спасение на другом берегу. Маленькое стадо доисторических гигантов, повинуясь своему вожаку снова двинулось.

- Бунга! Бунга! Добыча! - звонко кричали еще юными, почти детскими голосами Ловкий Заяц и Быстрый Олень, разрывая тишину обширной равнины. Эти множественные крики двуногих пугали массивных животных, направляя их к небольшой реке.

Маленький детеныш носорога вздрагивал, прижимаясь к тёплому боку матери. Этот новый звук пугал его больше, чем вой волков или рычание пещерного льва. В нём была какая-то чуждая, непонятная угроза, от которой шерсть на его загривке встала дыбом.

Для юных охотников это был захватывающий момент – их первая большая загонная охота. Их глаза горели азартом, когда они, перекликаясь между собой и вторя взрослым, направляли массивных животных к речной излучине, где в засаде уже притаились самые сильные воины племени с копьями наготове.

"Бунга! Бунга!" – эхом отзывалось по степи, и каждый такой крик заставлял маленькое сердце детёныша сжиматься от первобытного страха. Его короткие ножки утопали в рыхлом снегу, он то и дело спотыкался, но материнское тепло придавало сил.

Старая Рунга, предводительница стада, пыталась увести группу в сторону от преследователей, но двуногие существа появлялись то справа, то слева, размахивая длинными палками и издавая пугающие крики.

Ловкий Заяц, перепрыгивая через поваленное дерево, радостно крикнул другу:
- Смотри, как они бегут! Мы загоним их прямо к старшим!

Быстрый Олень ответил восторженным возгласом, не замечая, как его голос отзывается дрожью в маленьком теле детёныша носорога.

Маленький Бунга чувствовал запах страха, исходящий от всего стада. Даже его могучая мать, всегда такая спокойная и уверенная, сейчас тяжело дышала, и её бок, к которому прижимался детёныш, был горячим и влажным от пота. Для молодых охотников это была игра, захватывающее приключение. Они не видели ужаса в глазах маленького существа, не понимали его отчаянного желания жить, его страха перед неизвестностью.

Река приближалась. Маленький носорог никогда раньше не слышал такого странного звука - "Бунга! Бунга!" - который кричали двуногие существа, преследуя их стадо. Он не понимал, что это слово означает его гибель, для него это был просто новый, пугающий звук в мире, полном опасностей. Прижимаясь к теплому боку матери, он бежал изо всех сил, спотыкаясь на неровной почве и проваливаясь в талый снег.

Его короткие ножки с трудом поспевали за длинными шагами взрослых носорогов. Сердце маленького Бунги колотилось от страха и усталости, но материнское тепло и близость остальных членов стада придавали ему сил. Он еще не знал, что эти странные двуногие существа, преследующие их с криками и размахивающие длинными палками, уже определили их судьбу. Он не знал, что впереди их ждала засада, не понимал, почему мир вдруг стал таким враждебным. Он просто бежал, следуя за матерью, доверяя её инстинктам, надеясь на её защиту.

А в это время Ловкий Заяц и Быстрый Олень, раскрасневшиеся от бега и возбуждения, продолжали свою весёлую погоню, не задумываясь о том, что для кого-то их радостные крики звучат как предвестники беды.

"Бунга!", "Бунга!" - азартно кричали юные охотники, Ловкий Заяц и Быстрый Олень, вторя взрослым и подгоняя стадо к излучине небольшой реки. Для них это слово означало добычу и, конечно, они не могли знать, что дают имя существу, чью жизнь собираются оборвать. Маленький шерстистый носорог, делавший свои совсем юные шаги по весенней доисторической земле, для охотников-кроманьонцев был лишь средством загнать в ловушку его мать и остальное стадо.

Солнце медленно поднималось в зенит, согревая все вокруг уже по-весеннему теплыми лучами, словно не чувствуя надвигающуюся драму. Судьба маленького Бунги и его семьи была уже предрешена, хотя он об этом не знал. Он просто хотел, чтобы эти страшные крики прекратились, чтобы можно было снова спокойно пастись рядом с матерью под защитой стада.

Могучее сердце матери - самки шерстистого носорога билось как никогда прежде. Она, существо, способное одним ударом рога опрокинуть пещерного льва, сейчас чувствовала себя беспомощной перед этими странными двуногими тварями, чьи крики преследовали их подобно невидимым стрелам.

Каждый её шаг был наполнен двойной тяжестью – физической усталостью от бега и душевной болью за своего детёныша. Она слышала, как тяжело дышит её малыш, чувствовала, как его маленькое тело дрожит, прижимаясь к её боку. Материнский инстинкт кричал ей развернуться и встретить преследователей лицом к лицу, смести их своей яростью, как весенний ветер сметает высохшие прошлогодние листья.

Но древняя мудрость, записанная в её генах тысячелетиями эволюции, подсказывала – эти двуногие существа опаснее любого хищника, опаснее любого, кого встречали её далекие предки. Их сила не в клыках или когтях, а в чём-то более страшном, чего она не могла понять своим примитивным звериным разумом.

"Бунга! Бунга!" – эти крики казались ей насмешкой над её материнской беспомощностью. Она могла защитить своё дитя от волков, от львов, от холода и голода, но эти существа словно играли с ними, направляя туда, куда им было нужно.

Её ноздри улавливали незнакомый запах – запах существ, которые научились повелевать огнём и создавать острые палки, пробивающие даже самую толстую шкуру. Это был запах новой эры, запах перемен, которые несли смерть эпохе, которой принадлежала она.

Каждый раз, когда маленький Бунга спотыкался, её сердце сжималось от страха. Она замедляла шаг, позволяя ему восстановить равновесие, хотя инстинкт самосохранения требовал снова бежать и бежать быстрее. Материнская любовь оказывалась сильнее страха смерти. Но преследователи по каким-то причинам пока не нападали.

Впереди, чуть слышно шумела река – мать Бунги чувствовала её ледяное дыхание. Что-то внутри неё, какое-то древнее чувство опасности, подсказывало – там их ждёт что-то страшное. Но выбора не было – двуногие охотники умело направляли их именно туда, отрезая все пути к отступлению.

В её расширенных от страха зрачках отражалось, яркое весеннее солнце. Возможно, где-то в глубине своего существа она понимала, что некоторые из её сородичей видят это солнце в последний раз, встретившись с этими странными существами, научившимися думать и планировать.

Она чувствовала, как слабеют ноги её детёныша, как учащается его дыхание. Материнское сердце разрывалось от невозможности защитить его, спрятать от этого жестокого мира, где древние гиганты должны были уступить место новым хозяевам земли.

В этот момент она была не просто огромным доисторическим животным – она была матерью, готовой отдать жизнь за своё дитя. Но судьба, управляемая руками молодых охотников, вела их к неизбежному концу, и всё, что она могла – это бежать вперёд, согревая своим теплом маленького Бунгу, даря ему последние мгновения защиты и любви.

Крики преследователей становились всё ближе, а великая река, которая обширной лентой простиралась справа, молча пела погребальную песню уходящей эпохе, когда такие, как эта могучая мать, были властелинами этих земель. Теперь же наступало время двуногих существ, чьи копья и разум оказались сильнее любых рогов и клыков.

Загнанные носороги оказались на краю обрывистого берега. Внизу простиралась пойма реки, русло которой было покрыто тонким весенним льдом, предательски потемневшим от талой воды. Бунга жался к матери, дрожа от усталости и страха. Его маленькое сердце билось так сильно, что, казалось, готово было выпрыгнуть из груди. Он не понимал, почему они остановились, почему взрослые носороги тревожно фыркают и переминаются с ноги на ногу, почему воздух наполнен запахом опасности и страха.

Еще покрытая льдом, небольшая река внизу несла свои воды к устью, где впадала в могучий древний поток великой реки. Весенний лед, истонченный теплом и течением, был последней преградой между жизнью и смертью для маленького стада. Бунга, еще не знавший ни жестокости двуногих охотников, ни коварства весеннего льда, просто хотел, чтобы этот страшный бег закончился, чтобы можно было снова мирно пастись рядом с матерью на весенних проталинах.