Глава 12. Ледяная колыбель вечности

*****

Мартовское солнце, поднявшись в зенит, освещало степь ярким светом, даря свое тепло одинаково всему живому. Подтаявший снег хрустел под ногами охотников, затаившихся в зарослях вдоль обрывистого берега реки. Это был третий отряд кроманьонцев с самыми сильными воинами, возглавляемый суровым вождем Ургом, сидевший в засаде. Холодный ветер нес запах приближающегося стада шерстистых носорогов.

Молодая самка, мать маленького Бунги, настороженно принюхивалась к воздуху. Что-то беспокоило ее, и материнский инстинкт заставлял держаться рядом с детенышем, который неуклюже перебирал короткими ножками по раскисшему снегу. Старая Рунга, предводительница стада, тоже чувствовала опасность, но маленькое стадо остановилось на берегу и не решалось идти дальше.

Внезапно из-за склона появились охотники с копьями и топорами. Прижатое со всех сторон испуганное стадо, бросилось к реке, где лед под весенним солнцем уже стал тонким и хрупким. В панике животные ступили на предательскую поверхность. Лед затрещал под их тяжестью.

В хаосе криков и треска льда мать Бунги потеряла из виду своего детеныша. Ее сердце забилось в ужасе. Она выбралась из воды на берег и долго металась вдоль него, издавая протяжные призывные звуки, но малыш словно растворился в воздухе. Рунга пыталась прикрыть ее от наступающих охотников, но обе самки не могли покинуть место, где в последний раз видели Бунгу.

Их преданность детенышу стала роковой. Охотники окружили измученных животных. Мать Бунги до последнего вглядывалась в заснеженный берег, надеясь увидеть своего малыша, когда первое копье вонзилось в ее бок. Она даже не попыталась защищаться, все еще зовя своего детеныша. Спустя совсем немного времени пала рядом и Рунга, защищая до конца свою младшую подругу, приходящуюся ей также и дочерью. В конце концов, степь погрузилась в тишину. Только ветер продолжал свою печальную песню над замерзшей дикой рекой, где две храбрые матери отдали свои жизни, храня верность самому священному чувству в природе.

Место побоища являло собой страшную картину. Истоптанный снег превратился в кроваво-красную кашу, перемешанную с комьями земли и кусками льда. Повсюду валялись клочья густой шерсти носорогов, обломки копий, рваные куски одежд из шкур и следы отчаянной борьбы. Три могучих зверя: два крупных самца шерстистого носорога и самка, прорвавшись сквозь цепь охотников, оставили после себя жестокий след своего гнева.

Старый охотник Серый Камень лежал неподвижно там, где его настиг удар массивного рога самого крупного из животных. Его глаза были открыты и смотрели в бледное весеннее небо, словно пытаясь найти там ответы на вечные вопросы жизни и смерти. Рядом с ним, тяжело дыша, лежал тяжелораненый воин, чье имя означало Свирепый Кабан. Его грудь была смята чудовищным ударом, и каждый вдох давался ему с невыносимой болью.

Но самое страшное зрелище являл собой юный Быстрый Олень. Мальчик, еще недавно полный жизни и охотничьего азарта, теперь лежал, свернувшись калачиком, на окровавленном снегу. Его молодое тело было сломлено, как тонкая весенняя веточка под копытом могучего зверя, весом в несколько тонн. В его широко раскрытых глазах застыло удивление - он еще не успел понять, что такое смерть, когда она подошла к нему на расстояние одного шага.

Ловкий Заяц не мог спать. Через два или три дня слабое весеннее солнце едва пробивалось сквозь дымовое отверстие в палатке, где лежали раненые. Тяжёлый воздух был наполнен стонами и запахом гниющих ран. Опытный охотник отряда Мудрый Ворон уже опустил руки – травы и заговоры оказались бессильны против глубоких ран, нанесённых рогами и копытами разъярённых носорогов.

Мальчик, понурившись, сидел у входа в палатку, вслушиваясь в прерывистое дыхание своего друга. Каждый стон Быстрого Оленя отзывался болью в его сердце. Они вместе росли, вместе учились охотиться, делили радости и горести. А теперь...

Крепкий Кулак появился внезапно, его широкие плечи заслонили свет у входа. Его лицо было подобно маске из камня – твёрдое и неподвижное. В руках он держал тяжёлую дубину, которой редко пользовался.

- Уйди, – тихо сказал он Ловкому Зайцу, и в его голосе звучала такая тяжесть, словно все горы мира легли на его плечи.

Мальчик быстро вылез из палатки и попятился, но не смог заставить себя отойти далеко. Он замер в нескольких шагах, чувствуя, как холодный пот стекает по спине, несмотря на холодный воздух.

Два глухих удара разорвали тишину, словно треск ломающегося льда на весенней реке. Стоны прекратились. Наступила тишина, такая глубокая, что, казалось, можно было услышать, как падает мартовский снег.

Когда Крепкий Кулак вышел из палатки, его глаза на мгновение встретились с глазами Ловкого Зайца. В них читалась древняя мудрость и бесконечная усталость. Он выполнил последний долг вождя для этих сородичей.

- Так нужно, – произнёс вождь, мрачно смотря на снег под ногами, и в этих двух словах была заключена вся жестокая правда их первобытного мира, где милосердие иногда означало прекращение страданий, а не продление жизни.

Мальчик понимал необходимость действий вождя – так же, как понимал, почему волк отгрызает себе лапу, попавшую в ловушку. Это был закон выживания, жестокий, но неизбежный. Но это понимание не могло заполнить пустоту, образовавшуюся в его сердце.

К закату всё племя собралось для священного обряда возвращения душ к предкам. Опытный Мудрый Ворон, исполняя роль шамана, жёг особые травы, их дым поднимался к темнеющему небу, унося с собой души погибших собратьев. Мужчины негромко пели древние песни, их голоса сплетались с воем холодного ветра.

Ловкий Заяц стоял неподвижно, глядя на танцующие языки ритуального костра. В его памяти всплывали моменты, проведённые с другом: их игры еще детьми, потом их первая совместная охота, радостный смех у костра, общие тайны и мечты. Теперь всё это превращалось в дым, улетающий к звёздам, начинающим загораться в вечернем небе.

Потом, в густеющих сумерках охотники, освещаемые факелами, молча подняли тела своих павших товарищей и понесли их к берегу великой реки. Ловкий Заяц, потерявший своего лучшего друга, шел позади процессии, его плечи поникли под тяжестью первой настоящей потери.

Когда они достигли берега, вождь Крепкий Кулак произнес древние слова прощания:
- Великая река, прими наших братьев. Как твои воды текут вечно, так и их души пусть найдут путь к предкам. Как ты питаешь землю, так и их жизни напитают новую жизнь.

Тела медленно погрузили в холодные воды. Течение подхватило их, унося прочь, туда, где небо сливается с землей. Мужчины-охотники продолжили петь, провожая души своих собратьев в последний путь. В этих песнях была не только скорбь, но и надежда – надежда на то, что души найдут покой в краю вечной охоты, где нет боли и страданий.

А Ловкий Заяц долго смотрел вслед уплывающему телу друга, понимая, что часть его детства уплывает вместе с ним. Быстрый Олень навсегда останется молодым в памяти племени, как останется молодой и эта весна, забравшая его жизнь. Мальчик стал взрослее в этот день, познав одну из самых трудных истин: иногда самое большое проявление любви – это позволить уйти тому, кто очень дорог.

Река продолжала свой вечный бег, равнодушная к человеческому горю. Природа брала своё - за каждую отнятую жизнь она требовала равную плату. В великом круге жизни все равны - и человек, и зверь, и каждая смерть эхом отзывается в сердцах живых - и человека, и зверя.

***

В хаосе битвы никто не заметил, как решилась судьба маленького Бунги. Когда его мать, пытаясь защитить своего детеныша, встала между ним и охотниками, весенний лед не выдержал тяжести взрослых животных. С оглушительным треском ледяная поверхность раскололась, вздыбившись высокими хрустальными стенами.

В тот внезапный миг, когда природа явила свою мощь, Бунга стоял за спиной матери, доверчиво прижимаясь к ее теплому боку. Он не успел даже испугаться, когда холодные воды реки распахнули свои объятия, увлекая его в свое течение. Его короткая жизнь, начавшая всего два года назад свой путь, растворилась в вечном движении реки под ярким весенним солнцем.

Мать Бунги, чей могучий рост позволил ей выбраться на берег, никогда больше не увидела своего малыша. Она искала его, зовя в пустоту, но река уже приняла его в свои воды, унося прочь от жестокого мира охотников и добычи. Так маленький Бунга избежал участи стать "бунгой" - добычей на языке этих древних людей. Река забрала его, сохранив его невинность и чистоту, не позволив ему познать жестокость копий и дубин. Он ушел туда, где нет охотников и жертв, где течение времени сливается с течением вод, где каждая душа находит свой путь к вечности.

Таким образом, река приняла не только тела павших охотников, но и маленькую душу, чье имя "Бунга" звучало всего несколько часов над весенней степью. И может быть, где-то там, в бесконечном круговороте жизни, маленький Бунга все еще бежит рядом со своей матерью по весенним проталинам, не зная ни страха, ни боли, ни утраты. А великая река продолжала свой вечный бег, храня в своих водах тайну маленького шерстистого носорога, который так и не стал добычей, но обрел свободу в ее холодных водах.