Стихи о сердце и доме

Амелия Сара Вайн. Родилась 10 апреля 1826, Кларендон, Нью-Йорк.
Умерла 6 марта 1897 г. (70 лет) Ингерсолл, Онтарио.
***

Представляя эту маленькую книгу своим читателям, автор возвращает им в собранном виде многое из того, что было дано им ранее — анонимно или под псевдонимом «Эмилия», затем «Ксенетт» или, наконец, под своим настоящим именем, как мисс Вайнинг или миссис Юл, — а также многое из того, чего они никогда раньше не видели.

Некоторые из этих стихотворений получили широкое распространение не только в Канаде,
но в Соединённых Штатах и Великобритании; а некоторые впервые появляются на страницах этой книги. Они предлагаются исключительно по своим достоинствам, и только благодаря им они должны быть приняты или отвергнуты. Всё, что в них есть, способно тронуть сердце нашего соотечественника
Человечество, чтобы выразить свои радости или печали, по-настоящему
передать свои эмоции или поделиться своими стремлениями и надеждами,
будет жить; то, что не говорит так за человечество, не имеет права
жить; и чем скорее оно обретёт заслуженное забвение, тем лучше для его
автора и мира.

Эти стихи, по сути, канадские. Почти все они были
написаны на канадской земле; их темы и сюжеты — те, что не являются
чисто вымышленными или навеянными текущими событиями в других
странах, — почти полностью канадские; и в основном они являются
результатом многочисленных и разнообразных впечатлений от канадской
жизни.

Для автора нет ничего более ценного, чем небольшая местная
история, которая пробуждает воспоминания о каком-нибудь тихом канадском
доме, о какой-нибудь деревенской канадской школе, о каком-нибудь
мечтательном часе в прекрасных канадских лесах, о какой-нибудь утренней
или вечерней прогулке среди Канадские пейзажи — или приятное плавание по канадским водам.
Они были написаны при самых разных обстоятельствах и, по большей части, в короткие перерывы между тяжёлыми преподавательскими обязанностями или ещё более тяжёлыми домашними делами.
О личном опыте, который прослеживается во многих из них, говорить не нужно. Мы читаем в Божьем слове, что «Он образует их сердца одинаково»,
поэтому в любом человеческом опыте мало что можно найти, что не имело бы
своего аналога в том или ином виде в каждом другом опыте, и только тот
является истинным поэтом, кто может так интерпретировать свой собственный,
что они будут признаны в каком-то смысле реальными или возможными
переживаниями всех.
Веря, что эти скромные стихи смогут затронуть
множество сердец, и с искренним желанием внести достойный вклад в
литературу нашей новой и процветающей страны, автор с уважением
представляет их публике.

ИНГЕРСОЛЛ, ОНТАРИО,август 1881 г.
***
ДА, УСТАЛАЯ ЗЕМЛЯ ОСВЕТИТСЯ.


 Да, усталая земля просветлеет--
 Просветлеет в прекрасный день,
 И поля, которые сейчас лишь белеют,
 Засияют золотом под лучом!
 Медленно набухая в ее груди,
 Долго пролежало драгоценное семя,--
 Скоро наступит совершенное цветение,
 Скоро - богатое, обильное зерно!

 Долгой была ночь плача.,
 Но вот наконец забрезжил рассвет,
И, рассеяв туманные высоты,
 Вот и солнце взошло во всей красе!
 По склонам древних гор,
Над равнинами, долинами и ручьями,
 Полями и сверкающими фонтанами,
 Мчится тёплый радостный луч!

 Не думай, что Бог может не сдержать Своё обещание!
 Не думай, что Христа можно отвергнуть!
 Он увидит, как страдает Его дух,
 но Он всё равно будет доволен!
 Скоро «Дом урожая» ангелов
 зазвучит от берега до берега,
 и среди радостных вестей с Земли
 Христос будет править вечно!







 Что! только для того, чтобы остаться
 На один день?
 Ты, прекрасная, ярко одетая
 Просто чтобы открыть глаза
 На синеву небес
 И свет великолепного солнца,
 Затем, чтобы исчезнуть.
 В том же ярком луче,
 И умереть до конца дня?

 Яркое событие дня
 Ты поймал луч
 Из-под украшенной драгоценностями завесы утра
На твоей пылающей щеке
 И алая полоса
 Окрасила её невыразимыми прелестями.
 И роскошная накидка
 На твоей царственной груди
 Расшита самым лучшим золотом.

 Более величественной королевы
 Никогда не было.
 Прекраснее никогда не будет!--
 Нет, Соломон, одетый
 В свое самое царственное лучшее,
 Никогда не мог сравниться с тобой,
 О прекрасный цветок,
 О радость часа--
 _ И только на час_ - для меня!

 На час, я сказал?
 Нет, прекраснейшая, нет,
 Не так я расстанусь с тобой,
 Но с тонким искусством
 Я сохраню тебя,
 Неизменной и свежей, со мной:
 Сквозь труд и обязанности,
«Вещь красоты,
 Навеки моя».

 Когда я, поникнув головой,
 Иду по терниям,
 Я увижу, как ты расцветаешь вновь,
 В пыли пустыни,
 Куда бы я ни отправился,
 Я увижу прекрасное лицо,
 И видения Дома
 Овладеют моим духом,
 Когда я буду смотреть на тебя сквозь слёзы.




 ЖИВУ И УМИРАЮ.


 Живя ради Христа, я умираю; как странно, что я,
 Умирая, живу, — и всё же, живя, умираю!
 Живя ради Христа, я умираю; но, о дивная мысль,
 В этой самой смерти зарождается бессмертная жизнь;
 Живя, я умираю для Земли, для себя, для греха;
 О, благословенная смерть, в которой я обретаю такую жизнь!

 Умирая ради Христа, я живу! Смерть не может быть
 Ужасом для того, кто освободился от смерти.
 Живя для Христа, я обретаю богатые благословения,
Но, умирая за Него, я обретаю ещё больше.
 Жизнь для моего Господа — это смерть для греха и борьбы,
 но смерть для Него — это вечная жизнь!

 Умирая за Христа, я живу — но не я,
А Он живёт во мне, кто умер за меня.
 Я умираю, чтобы жить, — Он живёт, чтобы больше не умирать,
 Кто в Своей смерти вынес мой смертный приговор,
 «Жить — значит быть Христом», если Христос во мне царствует,
  Умереть — ещё блаженнее, ведь «умереть — значит обрести!»




 НА НЕПТУНЕ.


 Как прекрасно, как прекрасно,
 Под утренним небом,
 В свадебной вуали из снежного тумана,
 Эти сказочные мысы лежат!
 Как прекрасны они в мягком покое,
На груди у воды,
 Пропитанные золотистым спокойствием солнечного света,
 Эти волшебные островки покоятся!

 Тишина субботы окутывает холмы,
 И размышляет о глубине,
 Чья музыка наполняет каждую впадину,
 И взбирается на каждый скалистый склон,
 Теперь низкая и мягкая, как вздох любви,
 То едва слышные и далёкие,
 То взывающие к ответным созвучиям,
 С меланхолией лежат.

 Как белокрылые птицы, в лазурных глубинах,
 Над беспокойным прибоем,
 С белоснежным оперением и золотым гребнем,
 Скользят пушистые облачка.
 Их танцующие тени скользят по безднам,
 Или порхают над зеленью
 Изумрудных островов, крепко спящих
 Под безмятежным небом, безмятежным.

 Я наблюдаю за солнечным светом и тенью.,
 Блеск и отблеск,
 Пока прошлое и настоящее, кажется, не поблекнут,
 И жизнь не превратится в мечту--
 Сказочную, причудливо окрашенную мечту,
 Яркое солнце; летний отдых,
 В котором я скольжу сквозь тень и свет
 Мимо благословенных островов.

 Как прекрасно! «Как прекрасно!»
 Отвечают тихие холмы,
 И каждый отзывчивый утёс возвращает
 Свой ответ небу.
 «Как прекрасно!» — повторяют волны,
 И каждое облачко улыбается,
 И пишет свой ответ на зелени
 Бесчисленных летних островов.

 'Это было в прошлом — этот первый, последний, единственный взгляд! —
 А теперь прочь, прочь,
 Чтобы в одиночестве хранить в книге памяти
 Солнечный свет сегодняшнего дня;
 И всё же часто, под другими небесами,
 С другими пейзажами,
 Острова красоты, солнечные моря,
 Я буду помнить тебя!




 ПОСМОТРИ ВВЕРХ


 Христианин, взгляни вверх? Твои ноги могут поскользнуться;
 Это скользкий путь!
 Но Тот, кто идёт рядом с тобой,
 Чья рука должна быть твоей опорой,
 Ты не можешь видеть эту благословенную фигуру,
 Или эту любящую улыбку
 С горящими глазами, устремлёнными к земле, —
 христианин, взгляни на небо!

 христианин, взгляни на небо! — что ты видишь здесь,
 что манит твои тревожные глаза?
 Земля под тобой, одинокая и мрачная,
 над тобой — родные небеса!
 Под тобой — увядший цветок,
 тень и ком земли,
 сломанный тростник, открытая могила, —
 над тобой — ТВОЙ БОГ!

 Взгляни вверх! Твоя голова слишком долго
 Была склонена к земле,
 Сын благороднейшего отца,
 Существо королевского рода!
 Что! волочась, как самый жалкий раб,
 Тяжёлой мучительной цепью по земле,--
 И с трудом продвигаясь к могиле
 В усталости и боли?

 Чего бы ты хотел от этого мира?--твой дом,
 Твоя страна не здесь,
 "Среди увядших цветов и увядшего цветения",
 И теней, густых и унылых!--
 Твой дом там, где древо Жизни
 Высоко взмахивает благословенными плодами,
 Срединные беседки изобилуют неувядаемой красотой,--
 Посмотри вверх и потребуй своего покоя!




 МОРОЗНЫЕ ЦВЕТЫ.


 На моём окне в белых штрихах,
 Тайно прочерченных в ночной тишине, —
 Прочерченных невидимым, как воздух, карандашом,
 Невидимым художником, когда звёзды сияли,
 Появились чудесные картины, такие живые и правдивые.
 Что я полон изумления от того чуда, которое я вижу.

 Похоже и в то же время непохоже на то, что я видел,--
 Перистые папоротники в лесу -темно-зеленые,
 Нежные мхи, которые прячутся от света,
 Снежинки, и лилии, и гиацинты белые,
 Бахрома, и перья, и полураскрывшиеся цветы,
 Тесно переплетенные ветви тусклых кедровых беседок--
 Странно, что одна рука может так искусно сочетать
 Такие бесчисленные прелести в столь причудливом узоре!

 О дивные создания тишины и ночи!
 Я смотрю, как вы исчезаете в ясном утреннем свете,--
 Как вы превращаетесь в капли слёз и стекаете вниз
 От проницательных, ищущих глаз пытливого Дня.
 Пока я смотрю, тебя нет, и я вижу, как ты уходишь
 С тоскливым сожалением, лежащим глубоко в моем сердце,--
 Тоска по чему-то, что не увянет,
 Или не растает, как эти морозные цветы в каплях слез.,--
 Страстная тоска сердца по тому берегу.
 Где неувядающая красота будет длиться вечно.;
 И никогда, пока мы смотрим, из нашего поля зрения не исчезнет
 Как прекрасны вещи, покрытые инеем!




 Собиратель буковых орехов.


 По всей земле, словно мантия,
 Золотая, зелёная и серая,
 Багряная, алая и жёлтая,
 Осенняя листва лежала;
 Солнце бабьего лета
 Смеялось над голыми старыми деревьями,
 Которые трясли своими голыми ветвями
 Под мягким октябрьским ветерком.

 Прекрасен был каждый склон,
 И прекрасен был каждый уголок,
 И прекрасно было сухое старое бревно,
 Переброшенное через маленький ручеёк;
 Лес в праздничных нарядах.
 Внезапно опустились на землю,
И, казалось, едва ли их не хватало,
 В их изобилии веселья.

 Я шёл там, где листья были мягче,
 Ярче и золотистее,
 И я думал о лесистом холме,
 И о летнем дне,--
 О нетерпеливом детском личике,
 склонившемся над опавшими листьями,
 когда она собирала в чашку буковые орешки,
 С невинным удовлетворением.

 Я подумал о маленьких коричневых пальчиках,
 подбирающих их один за другим,
 когда куропатка барабанила рядом с ней
 В голом и сером лесу,
 и угольно-чёрная белка, подмигивающая
 своим дерзким, ревнивым глазом
 этим крошечным вороватым пальчикам.
 Из своего укромного уголка на вершине холма

 Ах, босоногая маленькая девочка,
 С непокрытой головой, загорелым лбом,
 Ты больше не собираешь колосья на склоне холма.
 Где ты теперь собираешь колосья?
 Я понял это по твоим взглядам.
 О твоих тёмных, властных глазах,
 Что высокие деревья, склоняющиеся над тобой,
 Не укроют тебя когда-нибудь.

 Домик у ручья,
 С его поросшей мхом крышей, исчез;--
 Скот покинул возвышенности,
 Молодые ягнята покинули лужайку;--
 Ушли твоя голубоглазая сестра
 И смеющийся брат.
 И буковые орешки, которые Он не собрал
 На одиноком склоне холма.

 Что с тех пор принесли тебе возвратившиеся времена года
 В твоих долгих и утомительных странствиях
 По дорогам занятых людей? --
 Пришёл ли Ангел печали или радости,
 Поставила ли ты свою печать на его челе?
 Дева, радостная или заплаканная,
 Где ты сейчас собираешь плоды?




 Колокольчики памяти.


 Звон из глубин духа,
 Тихо звучит твоя мелодия,
 Сладкая, как пение серафима,
 Нежные колокольчики памяти!
 Смех детства,
 Песня дикого леса,
 Журчание ручьёв в гулкой долине,
 Голос матери,
 Крик брата.
 Из утренней жизни мелодично льётся.

 Из глубин духа, звеня,
 Богато льётся твоя мелодия,
 Принося сладкие воспоминания,
 Радостные колокольчики памяти!--
 Прекрасные беседки Юности,
 Ее цветы, усыпанные росой,
 Картины, которые рисовала Надежда на будущее,--
 Восторженное видение Любви
 О Елисейских краях,
 В сияющей перспективе, раскрывающейся для обозрения.

 Из звенящих глубин духа,
 Печально нарастает твоя мелодия.,
 Слезы, вызванные его скорбными звуками,
 Печальные колокольчики воспоминаний!
 Первая связь сердец разорвана,
 Первое прощание произнесено,
 Первая любовь разбита на пустынном жизненном пути,--
 Мучительная тоска
 Над невозвратными радостями,
 Все, все с вашей тихой, скорбной музыкой возвращаются.

 Из глубин духа, звеня.
 Ваша мелодия, словно плач, нарастает;
 Но Надежда вытирает слезы, которые наворачиваются,
 Скорбные колокола памяти!
 Над вашим глубоким звоном
 Ее тихий голос нарастает,
 Слаще ангельских голосов, серебристый и чистый,
 Пою: на небесах,
 где царит неизменная любовь,
 Скорбящий, взгляни вверх, твой дом не здесь!




 Я НЕ БУДУ ОТЧАИВАТЬСЯ.


 Я не буду отчаиваться, пока ты правишь бурей.
 Хотя красные молнии сверкают над чёрными тучами,
 Я ловлю в темноте яркие отблески твоего образа,
 И я знаю, что твой голос успокаивает бурю,
 Успокаивает дикую бурю,
 И всё же, хотя тени сгущающейся ночи
 Накрывают мой путь, как саван отчаяния,
 Одна звезда посылает сквозь мрак свой священный свет,
 И я знаю, что твоя любовь нежно улыбается там,
 — Ах! нежно там.

 Я не буду отчаиваться, даже если источник,
 бьющий для меня в пустыне жизни, иссякнет и высохнет.
 Ибо твоя любовь была источником, который вначале ободрял меня,
 И снова я лечу к его животворящим водам--
 О Святейший, лети!
 Нет, я не отчаюсь, пока твоя рука указывает мне путь,
 Хотя путь, по которому я бреду, лишен цветов и тернист.
 Ибо спокойный солнечный свет покоится на далеких холмах за ними.,
 И я знаю, что это сияние исходит из моего дома,
 - Дом, прекрасный дом!




 БОЖЬИ СВИДЕТЕЛИ.

 РИСУНОК ПЕРОМ ИЗ ВЕТХОГО ЗАВЕТА.


 На равнине Дура стоял огромный и величественный образ,
 С широким и сияющим золотым лбом под утренним небом;
 Величественный в своём великолепии и царственный в своём облике,
 Величайший и славнейший из всего, что когда-либо видел мир!

 Возвышалась над землёй величественная голова,
 И облачённая в золото с головы до ног, предстала величественная фигура;
 По груди шириной в шесть локтей струился поток жёлтого золота,
 Изящно сотканный с несравненным мастерством, сверкали его локоны.

 И, обратившись лицом к восходящему солнцу, оно посылало луч за лучом —
 золотой поток стреловидного света — навстречу дню.
 А вокруг его ног в благоговении и страхе стоял поражённый весь Шинар.
 И вверх, в это сияющее лицо, с благоговейным изумлением вглядывался.

 Проснулись саквояж, гусли и арфа, проснулись цимбалы и флейта,--
 Тогда поверженный в прах пал принц и равный, в смиренном поклонении безмолвный!
 Мудрый, одаренный и великий, благородный и низменный
 Перед образом преклонил колено и склонил в прах лицо.

 _Не все!_ — ибо вот три царственных мужа со спокойным, невозмутимым видом,
 С непокрытыми головами и скрещенными руками взирают на осквернённую сцену!
 Золотой идол не внушает им благоговения, как и царский указ,
 Они не склоняются перед святилищем идола и не преклоняют рабски колени.

 «Проснись, сакбут, псалтериум и арфа — проснись ещё раз!» — но нет,
С спокойными, бледными лицами, печальные и суровые, они медленно отворачиваются;
 Гнев монарха, пламя в печи, смерть, _смерть_ — они знают всё это.

 И всё же все эти ужасы бессильны перед этими великими сердцами!

 Спешите, спешите, подобострастные прислужники, несите вести своему господину!
 Пойди, скажи ему, что есть люди, которые осмеливаются не повиноваться его слову;
 люди из пленного еврейского народа, люди, занимающие высокое положение и обладающие властью,
 которые в этот час не склоняют свои надменные шеи перед его приказом!

 «Идите, приведите их сюда!» — в ярости кричит монарх.
«И поставьте их здесь, перед моим троном, этих людей еврейского происхождения!
 А теперь, Садрах, Месах, ответьте мне, и ты, Абеднего,
 Они говорят мне, что вы отказываетесь поклониться и воздать почести! Так ли это?

 Но послушайте: если вы ещё раз услышите звон колоколов,
 Из мешка, псалтериума и арфы вы склоняетесь в почтении — хорошо;
 если нет, то огненная печь поглотит вашу трепещущую плоть!
 Тогда где же Бог, который спасёт вас от моей карающей силы?

 Тогда они, трое пленников, ответили спокойным, почтительным тоном:
 В то время как над каждым юным, бесстрашным челом сияло святое сияние веры,
«Вот, наш Бог теперь с нами — наш Бог, о Царь! и Он
способен избавить нас от яростного пламени и от тебя!

 _"Да, и Он избавит нас!_ — Но знай, что
 О царь, если бы мы действительно знали, что так и будет,
 даже тогда мы не склонились бы и не поклонились бы этому тщеславному идолу, который ты воздвиг, или какому-либо другому твоему богу!

 «А теперь выведите этих надменных людей!» — вскричал разгневанный монарх,
 и его лицо потемнело от ярости и гнева, когда ему бросили вызов.
 «Да, разожгите печь в семь раз сильнее, и в самом яростном пламени
 Сотрите навсегда из памяти имя каждого нечестивого насмешника!

 «Да, крепко свяжите их, вы, сильные люди, вы, суровые и смелые воины,
 И пусть ваши верёвки будут очень крепкими, а оковы — многочисленными!
 Ибо ни они, ни Тот, на кого они уповают, не смогут противостоять моему царственному гневу
 Или спасти их от гневного пламени этого всепоглощающего огня!»

 «Теперь бросьте их в огонь! Но, о, мои люди! Они тают, как утренний туман!
 Ни один смертный не устоит перед яростным, прыгающим пламенем!
 Мои отважные воины! Увы, увы! Я не хотел этого!
 Охваченный огненным вихрем смерти, предназначенным только для моего врага!

 Король поднялся на ноги! — на что он смотрит?
 Что означает удивление на его лице, выражение крайнего изумления?
 И что означает его изменившийся и дрожащий голос, когда он с сомнением восклицает:
 "Скажите мне, мои советники, старики и мудрецы,

 «Разве мы не бросили, крепко связав, в самое жаркое пламя
 трёх смертных людей, предназначенных к смерти, иудейского рода и племени?
 Трёх? — только трёх? — или я сплю? Что это за зрелище я вижу?»
 И все его советники ответили: «О царь, это правда!»

 «Но теперь, среди ослепляющего пламени, свободный, спокойный и вольный,
 Идущий твёрдым и уверенным шагом по огненным волнам, я вижу
 Не трёх, а четырёх, и вот, я вижу, что облик четвёртого
 Похож на Сына Божьего, такой спокойный, такой милостивый!»

 Тогда к жерлу печи приблизился монарх со своим сопровождением —
 Озадаченный монарх склонился и затих, чувствуя, как ничтожны и тщетны
 были все его хвастливые почести и власть, как бессильна и слаба
 была его рука в тот час, когда он собирался свершить свою безумную месть.

 «Эй, Шадрах, Месах, поспешите! и ты, Авденаго,
 «Слуги Всевышнего Бога, выходите!» — воскликнул монарх, и вот,
без единого прикосновения или отблеска огня, без запаха палящего пламени,
 из раскалённого жара вышли верные слуги Бога!

 О, слуги языческого царя! тщетно вы пытались бы найти
 хоть отблеск, хоть пятно, хоть запах огня на чьей-либо форме или лице!
 Взгляните на эти прекрасные локоны воронова крыла, гладкие и неповреждённые;
 И вы не найдёте ни следа пламени ни на одной складке одежды!

 Тогда языческий царь снова закричал, и, о, как изменился
 Его тон и речь!-- как изменились его надменные губы и брови!--
 «Благословен Бог, пославший Своего ангела, чтобы освободить
 Своих слуг, доверившихся Ему, и изменивших решение Царя;

 «Которые отдали свои тела пламени, лишь бы не отступиться
 От верности Богу, которому они рады служить!
 Поэтому пусть никто не говорит против этого Славного и Праведного,
 Который спасает, как никто другой, души, которые Ему доверяют!»

 Затем они спокойно вернулись к своим привычным трудам и мирским заботам,
Не подозревая о своей бессмертной славе, эти бесстрашные люди.
 Трижды благословенные люди! С которыми в тот день был их милосердный Господь.
 Он шёл,
 И с любовью, как друг с другом, беседовал о священных тайнах.

 Он шёл с ними среди пламени! О, на пути, по которым идём мы,
 На более светлых, ровных, зелёных путях, усыпанных летними цветами,
 Если только наши слабые сердца примут Его, тот же дорогой Господь придёт,
 И пройдёт с нами через бесчисленные ловушки, пока мы не вернёмся домой!




 СБОРНИК МЕРТВЫХ.

 [«Говорят, что доктор Рид, путешествовавший по высокогорным районам Перу,
нашёл в пустыне Алькоама высохшие останки группы людей».
 человеческие существа, числом пятьсот или шестьсот человек, мужчины, женщины и дети,
 сидели полукругом, как живые, и смотрели на горящую пустошь
 перед ними. Казалось бы, зная, что испанские захватчики уже близко
 , они пришли сюда с твердым намерением умереть. Они сидели
 неподвижные в этой унылой пустыне, высушенные горячим воздухом, как мумии,
 все еще сидели, словно на торжественном совете, в то время как над этим Ареопагом
 нависает вечная тишина".]


 Под тусклым и мрачным небом,
 Среди горящих пустошей,
 Одинокий путник продолжал свой путь
 Сквозь бескрайнее одиночество.
 Ни одна странствующая птица не пролетала
 над этой унылой пустошью,
 Ни одно дерево не отбрасывало на эти унылые пески
 желанную тень.

 Палящий, губительный ветер
 проносился мимо,
 И с яростным, безжалостным блеском
 солнце смотрело с высоты;
 но всё же вперёд, хоть и изнурённый трудом,
 стремился неутомимый путник.
 Пока надежда озаряла его бесстрашный взгляд,
 И придавала сил его слабеющей груди.

 Почему он остановился на полпути?--
 Почему задержал дрожащее дыхание?--
 Почему смотрел с недоумением,
 Словно в лицо смерти?
 Перед ним в суровом молчании,
 Все притихли, словно в страхе,
 Но всё же бесстрастные и спокойные,
 Толпа мертвецов!

 Они смотрели на горящую пустошь
 Остекленевшими и каменными глазами,
 Как будто странный страх приковал
 Их взгляд к пустоте;
 И горе и страх на каждом челе
 Выражались неизменными чертами,--
 Печальные следы глубокой муки
 Это было их последней мыслью!

 Они казались порождением иного времени,
 Над которыми пронесся ветер пустыни,
 На протяжении многих долгих и утомительных веков,
 В огненном гневе;
 Пока, иссохнув, не превратилась в прах каждая изнуренная форма.
 Его суровый вид не изменился,
 Несмотря на прошедшие века,
 Прокатившиеся по одинокой пустыне.

 Было ли это столкновение с чужеземным оружием,
 Была ли это поступь захватчика,
 От которого эта простодушная раса
 В диком ужасе бежала,
 Выбирая среди песков пустыни,
 Выжженных дыханием пустыни,
 А не от стали захватчиков,
 Чтобы встретить удар смерти?

 И там они умерли — свободолюбивая раса —
 вдали от своих гордых холмов,
 В то время как вокруг них в своей одинокой гордости
 Лежала далёкая свободная пустыня.
 И там они до сих пор сидят, непогребённые,
 Похожие на статуи и холодные,
 Свободны даже в смерти, хотя над их домами
 Прокатился прилив угнетения!




 УСПОКОЙСЯ.


 О, трепещущее сердце, успокойся!
 Разве ты не можешь вынести
 Тяжёлый натиск бурного прилива памяти,
 Долго сдерживаемого, но вновь прорвавшегося,
 Безжалостно сметающего все преграды,
 И оставляющего за собой опустошение
 Где все было честно?

 Честно, я сказал?--О да!--
 Я вырастил сладкие цветы
 Непоколебимой надежды и тихого, терпеливого доверия,
 Над крушением моих лет;--
 Извлек из пыли прекрасное растение,
 Обдувай его дыханием молитвы и орошай слезами
 В самые одинокие часы!

 О, трепещущее сердце, успокойся!
 Этот заветный цветок —
 вера в твоего Бога — выросший последним, но первый по значимости,
 Скоро зацветёт вновь — он не умер,
 Он лишь пригнулся к груди земли!
 Пусть бушует шторм — успокойся — он поднимет голову
 В какой-нибудь более спокойный час!




 ЛИТТЛВИТ И ЛОФТУС.


 Джон Литтлвит, друзья, был _доверчивым_ человеком.
 Давным-давно, в незапамятные времена,
 Когда люди ещё не обезумели от мечты
 Перевернуть мир с ног на голову с помощью пара,
 Или приковать молнию к проводу,
 И заставить её говорить огненным языком.

 Он был совершенно уверен, что мир стоит на месте,
 А солнце и луна вращаются вокруг;
 Он верил в фей и злых гоблинов,
 И ведьм, которые разъезжали по долинам и холмам
 На злых метёлках, продолжая творить
 Злые и коварные дела.

 «Каким же глупцом был Джон Литтлвит!» — кричит кто-то.
 Нет, друг, не так быстро, пожалуйста!
 Джон Литтлвит был скромным человеком,
 добрым, любящим человеком.
 Он одевал нуждающихся, кормил голодных,
 Жалел заблудших, вел колеблющихся,
Радовался с радостными, плакал с печальными,
Радовал сердца вдов и сирот,
 И никогда не оставлял без внимания ни одного
Проявленного доброты и любви поступка;
 И когда он умер, мы можем быть уверены,
 Что благословенные Богом ангелы унесли
 Спокойную душу Джона Литтлвита
 На прекрасные небеса, о которых мы молимся.
 Где древо познания вечно цветёт,
 И невежество больше не мучает.

 Сквайр Лофтус, друзья, был _образованным_ человеком,
 Вы знали его, и я тоже:
 Он досконально изучил «науки».
 Забыли гораздо больше, чем знали древние.,
 Но все же сохранили достаточно.
 Чтобы ясно продемонстрировать, что все старые,
 Хорошие, практические библейские истины, которых мы придерживаемся.
 Это заблуждение, бессмыслица, чепуха!

 Он мог показать, что земля начала расти
 Миллионы и миллионы веков назад;
 Что человек развивался все дальше и дальше
 Из чего-то, о чем Моисей ничего не знал,--
 Придерживался мнения Поупа, что все являются лишь частями единого целого
 Чье тело - Природа, а Бог - ее Душа;--
 И, поскольку _ он_ был частью того же великого целого,
 Тогда душа всей Природы была также его душой;--
 Или, говоря проще, чтобы не быть неясным или туманным,
 что Бог _развил Себя_ в нём:
 что то, что называется _грехом_ в человеке, таковым не является,
 а является лишь _ошибкой_ из-за, как вы знаете,
  несовершенства либо тела, либо мозга,
  или и того, и другого, что, как считается, не сохраняется в душе,
 в теле она действует так, как _должна_ действовать, но после смерти
  все пятна с невинной души исчезнут!

 «Как мудр был сквайр Лофтус!» — кричит кто-то.
 Нет, друг, не так быстро, пожалуйста.
 Его мудрость была мудростью самообманутого глупца
 Кто покидает чистый источник ради грязного, застоявшегося пруда,
 Кто выколачивает глаза, чтобы не увидеть свет, который он видит,
 Затем кричит посреди мрака: "Насколько я прозорлив!"
 Кто отворачивается от великолепного источника Дня,
 Чтобы следовать за диким лучом _ignis fatuus_
 Через трясины и топи, все дальше сбиваясь с пути,
 С каждым шагом, который он делает.

 Но он умер так же, как и жил; и одинокая ночь,
 которую он ценил и любил больше, чем свет,
 становилась всё темнее и темнее, пока он не исчез из нашего поля зрения.
 И что ещё я могу сказать о нём?--
 Дай мне лучше непоколебимую веру Джона Литтлвита,
 Чтобы осветить мой одинокий путь через долину смерти, —
 Руку, на которую он опирался, обитель света,
 Что пробилась сквозь мрак, озарив его взор,
 И я оставлю бедному скептику его знания!  —
 Позволь мне знать лишь одно: я был потерян и сломлен,
 Но спасён кровью Распятого.
 И я _мудр_, хотя и не знаю больше ничего!




 БЕДНОМУ РЕБЁНКУ БЕЗ МАТЕРИ.


 Зачем ты здесь, маленький, без матери, —
Зачем ты здесь в этом мрачном мире один?
 С этой невинной улыбкой на твоём прекрасном лице,
 Что есть в этом суровом мире для таких, как ты?

 Зачем ты здесь, в этом беспокойном мире,
 Ты, который должен быть гостем ангелов?--
 О, свирепы бури в этом зимнем краю,
 Страшны беды, которые ждут тебя в будущем!
 Агнец, у которого нет убежища, когда приближаются бури,
 Голубь, у которого нет места для отдыха, зачем ты здесь?




 ПЕСНЯ ПТИЧКИ В КЛЕТКЕ.

 С УВАЖЕНИЕМ ПОСВЯЩАЕТСЯ ЕГО ПОКРОВИТЕЛЬНИЦЕ И ДРУГУ,
 МАЛЕНЬКОМУ КОРИЧНЕВОМУ ПЕВЦУ.


 Весело!
 Весело!
 Чик! чик! чик!
 Что бы это могло значить?
 Мельчайшие бутоны и зеленые листочки--
 Кто скажет мне, что все это значит?
 Весело!
 Весело!
 Чи-чи! чи-чи! чи-чи!
 Я думаю, они были предназначены для меня!

 Тсу-ерт!
 Тсу-ерт!
 Чи-чи! чи-чи! чи-чи!
 Так что я съем их, видишь ли,
 Кто-то где-то, наверное, сжалился
 И подумал обо мне, бедной коричневой птичке!
 Весело!
 Весело!
 Чик!  чик!  чик!
 Кто-то где-то думает обо мне!

 Цу-ерт!
 Цу-ерт!
 Чик!  чик! ччи!
 "Благородная леди?" - и может ли это быть?--
 Скажи это еще раз, это приятное слово.,
 "Думай обо мне", твоя бедная коричневая птичка!--
 Весело!
 Весело!
 Тсссс! тсссс! тсссс!
 Благослови леди, которая думает обо мне

 ТСССС!
 ТСССС!
 Чи: чи! чи!
 Так что я их съем, вот увидите!
 Эй, откушу здесь! и там откушу!
 Благословите меня, хозяйка, какие они вкусные!
 Весело!
 Весело!
 Чи! чи! чи!
 Благословите даму, которая думает обо мне!

 Цу-ерт!
 Цу-ерт!
 Чи! чи! чи!
 Весело, весело, пусть будет так!--
 Привет, кусочек здесь! и хо-хо, кусочек там!
 Над, под, везде!
 Весело!
 Весело!
 Ччи! ччи! ччи!
 Кто-то, где-то, думает обо мне!




 ПЕРЕСЕКАЮ КРАСНОЕ МОРЕ


 Перед ними простиралась бурная гладь,
 Позади напирали враги,
 И каждое лицо мрачнело от страха,
 И боль наполняла каждую грудь,
 Кроме одной, вождя, он, безмятежный,
 С бесстрастным умом взирал
 На бурные волны, простиравшиеся перед ними.
 Враги напирали сзади.
 «Зачем ты вывел нас сюда?»
 Люди громко кричали.
 "Не было ли могил в земле Египетской,
 Чтобы мы пришли сюда умирать?"
 Но над шумом, спокойно и ясно,
 Раздалось слово пророка:
 "Стойте! Стойте! И вы увидите
 Спасение Господне!"

 "Не бойтесь! Врагов, которых вы видите,

 Ваши глаза больше не увидят!" Покойтесь в своих страхах! Бог ваших отцов
 В этот день будет сражаться за вас;
 Ибо Египет, в своей надменной гордыне
 И упрямстве, которое он презирает,
 В этот день с горечью узнает,
 Что Иегова — Господь!

 Он говорил, и над водами Красного моря
 Он протянул свою ужасную руку,
 И вот! встревоженные волны отступили,
 смутившись, по обе стороны;
 и, словно могучий вал, поднялись,
 чтобы охранять узкий путь,
 таинственный, что лежал перед войском
 искупленного Израиля!

 О! странной и торжественной была дорога,
 по которой они были призваны идти,
 окутанная тайнами древних глубин,
 расстилавшимися у их ног,--
 Неведомый океанский пол предстал
 Перед их изумлёнными взорами,
 И странная водяная стена, что возвышалась
 По обе стороны от них!

 Но бесстрашно, с непоколебимой верой
 Их предводитель повёл их вперёд,
 А позади сиял небесный свет
 Сквозь ужасный проход сиял;--
 Свет для этой одинокой и дрожащей группы
 Сиял чистым сиянием,
 В то время как войско Египта шло ощупью дальше
 Сквозь тьму, густую и унылую!

 Это в прошлом; и на побережье Аравии
 Племена Израиля стоят,
 В то время как свирепое и быстрое войско Египта
 Приближается к этому тихому берегу;--
 Хотя тьма, словно погребальный саван,
 Накрывает этот мрачный путь,
 Они всё равно отчаянно идут вперёд
 В горечи и гневе.

 Затем медленно, снова, поднялась
 Рука еврейского пророка,
 И над ожидающей бездной протянулась
 И снова этот ужасный жезл;--
 Стремительные воды сомкнулись в могуществе
 Над тем путем одинокий,
 И фараон, в своей надменной гордыне,
 И все его воинство исчезло!

 Рыдай, Египет, рыдай! - твоя царственная корона
 Повержена в прах!
 И ты, хотя и поздно, вынужден признать
 Что Бог Израиля справедлив!
 И ты, о Израиль, возвысь свой голос
 В одной торжествующей песне
 Во славу Того, в ком одном
 Твоя слабая рука сильна!




 ПРИДОРОЖНЫЙ ЯСЕНЬ


 Стоящий в одиночестве у дороги,
 Величественный, стойкий, испытанный бурями,
 Крепкий телом и сильный ветвями,
 Глядя на небо честными глазами,
Он — король леса и поля,

 Стоящий на обочине, — старый вяз.


 Когда доброе лето с безмятежной улыбкой
 Одевает ветви и сучья в зелёную мантию,
Всегда прилетают весёлые дикие птицы
 И поют среди сросшихся листьев у себя дома;
 Всегда мягкие ветры, туда-сюда,
 Проникают сквозь ветви с тихой музыкой.
 И золотые солнечные лучи сверкают и играют,
 И танцуют с тенями весь день напролёт.

 Утренний солнечный луч первым поднимается
 К его лбу, не тронутому временем,
 Нежно касаясь его первым лучом.
 Чтобы разрушить чары его росистого сна;
 И там, где дольше всего, когда угасает дневной свет,
 Лежит розовый отблеск заката,
 Не желая исчезать на далёком море,
 Не попрощавшись со старым вязом.

 И величественно, когда зимний ветер
 С шумом и грохотом проносится мимо,
 Наблюдать за величественным и суровым старым деревом,
 Пока оно в одиночку сражается на зимнем склоне.
 С раскидистой кроной, обращённой к четырём ветрам,
 И крепкими ветвями, обнажёнными перед буйным ветром,
 Или яростно борется с ветром и бурей,
 Не склоняя головы, не сгибаясь.

 О гордое старое дерево! О самое одинокое дерево!
 Твои братья с сильными конечностями покинули тебя;--
 Один за другим они были сметены прочь,
 И ты один - из серых веков
 Которые приходили и уходили с момента твоего рождения,
 И оставили свои шрамы на терпеливой земле--
 Ты остаешься, чтобы рассказать миру и мне
 О сокровенных тайнах, которые живут с тобой.

 Как насчет часа твоего рождения? как насчет твоего расцвета?
 Кто бродил по пустошам в те давние времена?
 Кто собирал цветы там, где лежали твои тени?
 Кто искал твоей прохлады в полдень?
 Какие вожди-воины, какие лесные девы
 Смотрели на тебя с сумрачных полян?
 Кто воевал и побеждал, кто жил и умер
 В те далекие годы гордости леса?

 Нет голоса, нет ответа! Итак, я тоже говорю,
 Но мой, как зов насекомого, слаб
 Нарушить твое молчание, одинокое дерево,,
 Или добиться от тебя ответа, произнесенного шепотом.
 И все же, учитель мой, ты научил мое сердце
 Тому, что скоро не исчезнет из его записей.--
 Урок терпения, урок силы,
 Урок мужества, которое не дрогнет в час опасности,
 Урок спокойной выдержки в зимнюю стужу,
 Урок терпеливого ожидания летнего расцвета,
 И, устремляя взор к небесам, сквозь бурю и ночь,
 Как и ты, я жду рассвета.




 УТОНУЛА

 [Примечание: в Гранд-Ривер, в Брантфорде, 30 июля 1875 года, мисс
 Джесси Гамильтон, приёмная дочь К. Х. Уотероуса, эсквайра, Брантфорд,
 в возрасте 14 лет и 3 месяцев, и мисс Элла Э. Мертон, единственная дочь
 Джона У. Мертона, эсквайра, Гамильтон, в возрасте 14 лет.]


 Утро наступило безоблачное,
 Но вечер пришёл с мраком и саваном, —
 С приглушёнными шагами, с затаённым дыханием,
 И скорбным шёпотом смерти!

 * * *

 Молодые губы, которые утром пели
 О распускающихся цветах лета,
 Были тихими и холодными;-молодые, смеющиеся глаза,
 , Которые встретили рассвет с приятным удивлением,
 Были мрачно запечатаны;-молодые ноги, которые прижимались
 Росистый дерн с радостным волнением,
 Были холодны и неподвижны, никогда больше
 Чтобы идти тропами, которыми они ходили раньше;--
 И они, которые утром сбились с пути
 В свободе, подобной оленьей, на поляне,
 В торжественном сне без сновидений лежал,
 Чтобы больше не проснуться с наступлением ночи!

 О суровый, безжалостный, угрюмый Прилив!
 О тёмный Поток, никогда не насыщающийся!
 Разве ты не мог бы проявить жалость, когда к тебе
 Так доверчиво плыли эти юные ягнята?
 Нет, нет, — бушующий гнев бури
 Не щадит лилии на своем пути!--
 Неукротимая река не успокоится,
 Чтобы прислушаться к розовому листу на своей груди!--
 Мгновение, и тихий берег
 Услышал низкий вопль и больше ничего не услышал;--
 И затем, со спокойным, неизменным выражением лица,
 Река безмятежно заскользила дальше--
 С каким грузом страданий, таящих в себе!--
 Не ведая о горе, которое оно причинило.

 «Прах к праху!» О Боже, Твой путь
 Сегодня кажется странным и таинственным,
 Как во тьме гробницы,
 То, что ещё час назад было цветением
 И красотой, теперь мы прячем,
 И оставляем в тишине и тлении!
 Помоги нам в смирении склониться,
 И признай, что ты справедлив и добр,
И, хотя ты всё ещё скрываешь своё лицо,
 Поверь в великую любовь, которую мы не можем постичь!




 МОЙ БРАТ ДЖЕЙМС И Я

 НАПИСАНО ПО ПРОСЬБЕ УСОПШЕГО БРАТА.


 Мы долго были товарищами по играм,
 У ручья и на холме,
 В золотую летнюю пору,
 Когда дни были долгими и тихими;
 Мы были товарищами по играм при свете камина,
 Пока зима уходила прочь,
 И мы делили одну кровать в полночь —
 Мой брат Джеймс и я!

 Мы вместе учились в школе,
 В последующие годы,
 И в труде, и в работе, и в удовольствии,
 У нас всё ещё было одно сердце, одна цель;
 Рука об руку мы шли навстречу солнцу,
 К прекрасному храму науки,
 Помогая друг другу в пути, —
 Мой брат Джеймс и я!

 Наконец-то мы стали мужчинами —
 О, то незабываемое время,
 Когда мы покинули милый старый дом
 В расцвете нашей юности!
 Даже тогда мы не были разделены,
 Мы вышли вперёд с высоко поднятой головой,
 Преисполненные решимости и целеустремлённости, —
 Мой брат Джеймс и я!

 Но вскоре появилась тень,
 Тёмная, с признаками перемен и упадка,
 Медленно, но верно приближающаяся
 К долгой и печальной ночи,
 И рядом с одинокой рекой
 Которая мрачно неслась мимо
 Мы расстались - но не навсегда--
 Мой брат Джеймс и я!

 Не навсегда! не навсегда!
 Хотя поток темный и широкий
 Он всегда манит меня к себе
 С освещенной солнцем летней стороны,
 Там слава никогда не увядает,
 И я знаю, что со временем
 Мы ступим на этот берег вместе--
 Мой брат Иаков и я!




 БЕЗДЕЛЬНИЧАЕМ

 «Потрудись сегодня в моём винограднике!»


 Значит, ты призван трудиться
 В винограднике своего Господа,
 С обещанием, что, если будешь верен,
 Ты получишь верную награду?--
 Смотри! неутомимое солнце спешит
 к зениту, и день,
который ты напрасно тратишь,
 быстро проходит!

 Вот! поле белеет для жатвы,
 а работников мало;
 неужели ты, о ленивый слуга!
 не найдёшь себе работы?
 Сидя без дела в винограднике!
 Спишь, пока летит полуденный час!
 Мечтаешь, пока с каждым ударом сердца
 Кто-то не спасённый падает и умирает!

 Проснись! изнурённые труженики,
 Обессилевшие под палящим солнцем,
 Взывают к тебе, к Господу,
 Пока ты мечтаешь, коротая часы
 Проснись! терпеливые ангелы, несущие
 Урожай на родной Земле, скорбя,
 Один за другим угасают светлые часы,
 И ни одного снопа, собранного тобой!

 И наконец, когда труд окончен,
 И благословенный «Урожай домой»
 Воспевается ликующими ангелами,
 Приветствующими тружеников, когда они приходят,
 Что будешь делать ты, ленивый слуга,
 Не собравший ни одного снопа?
 Как ты можешь стоять с пустыми руками
 Перед лицом своего Царя?

 Смотри! Поле белеет для жатвы,
 А работников мало;
 Можешь ли ты, о ленивый слуга,
 найти себе работу?
 Ангелы ждут, чтобы возвестить
 О добром деле, что ты совершил;
 Тогда к терпеливому, усердному труду
 Проснись до захода солнца!




 ДЕНЬ МИРА.


 Мир был темен, когда из чертогов
 Забытого Эдема человек вышел
 С израненным сердцем и угасшими силами
 Возделывать бесплодную почву земли;
 Но даже тогда мерцал свет
 Слабо озарял восточные небеса,
 И, пробиваясь сквозь ночные туманы,
 Мягко сиял над жертвой Авеля.

 Он озарял нетерпеливые взоры Авраама
 На одинокой вершине Мориа,
 И Иаков под полуночным небом
 В священных снах видел его свет.
 И над песком пустыни Аравии
 Где блуждал усталый Израиль,
 В сомнении и страхе направляясь к земле Ханаана,
 Священная заря засияла ярче.

 Века тянутся до "середины глубокого" дня,
 И пророк-бард, и святой провидец
 Жадно следи за зажигающим лучом,
 Чтобы увидеть появление благословенного солнца--
 Следи, пока вдоль горных вершин
 Долгожданное сияние струится,
 И вот! кровавый Крест озаряется,
 И над окровавленной жертвой блистает!_

 И выше поднялось восходящее солнце,
 И ярче засиял радостный день,
 И склонилась усталая Земля.
 Зажглись под благословенным лучом
 На какое-то время, а затем, плотные и мрачные,
 Надвинулись тяжёлые тучи ночи,
 Пока сквозь туманную атмосферу
 Едва пробивался слабый свет.

 Тогда Суеверие разожгло костры
 Из убитых святых, и в одиноких темницах
 Раздавались молитвы замученных жертв,
 Сдавленные крики, приглушённые стоны:
 И всё же Истина, пройдя сквозь кровь и слёзы,
 Продолжала свой тёмный, бурный путь,
 И Вера освещала эти бурные годы,
 Обещая более ясный день.

 И вот он настал — сквозь рассеявшиеся тучи
 Благословенный солнечный свет снова засиял,
 И широкая волна славы разлилась
 По долинам и равнинам, по морю и берегам;
 Земля очнулась от безумного сна о слезах,
 Крови и страданиях, вине и несправедливости —
 Долгого, мрачного, беспокойного сна многих лет —
 И снова стала сильной.

 Тогда рухнули троны — тогда пали империи,
 Когда наука, свобода, истина восстали
И, стряхнув с себя оцепенение,
Вступили в суровый бой со своими врагами:
 И всё же, не склоняя головы,
 Бесстрашные легионы веры продолжали свой путь,
 Оставляя за собой груды мёртвых тел
 Путь, который лежал перед ними.

 И всё же это неуклонное движение продолжается,
Сквозь бури и мрак, сквозь раздоры и слёзы.
 И всё же Вера указывает на солнце,
 Чья слава с годами становится ярче,

 Чей постоянный свет и тепло в конце концов
 Рассеют все тучи,
 И Истина, величественная в своей силе,
 Воссияет в ясный день.




 БРАТЬЯ, ИДИТЕ!

 ПРОЩАНИЕ.


 Братья, идите! День ясный,
 Жаркий полдень наступает,
 И поля, уже побелевшие,
 Говорят о том, что нужно сделать.

 Впереди вас ждут трудные дни,
 Бремя, которого ты не можешь избежать,
Облака мрачно сгустятся над тобой,
 Тростники будут подводить тебя один за другим.

 Но иди вперёд, к сильным свершениям,
Под тенью креста;
 Тот, кто зовёт, никогда не оставит тебя, —
 Никогда не допустит, чтобы ты потерпел поражение!

 Иди; голоса умирающих
 Доносятся с каждым порывом ветра;
 Звуки диких, умоляющих криков
 Придите из-за морей!

 Идите туда, где томятся боль и скорбь,
 Идите туда, где грех сеет раздор и горе,
 Очистите Землю от скверны и исцелите её раны,
 Иисус призывает вас — братья, идите!




 ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ НАШЕЙ НАЦИИ.

 1 ИЮЛЯ 1867 ГОДА.


 Огласите свои радостные раскаты ликования!
 Разбудите оживляющий напев музыки!
 Позвольте звуку плыть за границей ваших вод,
 И эхом разноситься по долинам и равнинам;
 От берегов далекого-далекого Фанди,
 До озер бескрайнего Запада,
 Пусть звуки Народного ликования
 Разнесутся в его радостном волнении!

 Для великой христианской нации этим утром,
 Из разрозненных фрагментов создано единое целое,
 С законами и речью старой Англии,
 Смотрит на только что взошедшее солнце;
 И, пока еще едва сознавая свою миссию--
 О богатстве ее молодой, серьезной жизни--
 Выступает в поход вместе с другими народами,
 В будущее, полное опасностей!

 И всё же кто не будет надеяться на это будущее —
 с открытой Книгой Божьей в руках,
 с её крепкими и любящими правду йоменами,
 с её обширными землями?—
 И кто не приветствует восхождение
 новой звезды надежды этим утром,
 чьи лучи озарят тьму
 Из миллионов тех, кто ещё не родился?

 Тогда воспоём мы в радостных песнях
 Нашу родину за морем,
 Британию, гордость океана,
 Дом отважных и свободных!--
 Да здравствует королева владений, опоясывающих
 Мир подобен изумрудной зоне,
ВИКТОРИЯ, глава трёх империй,
 кроткая владычица самого гордого трона на Земле!

 И да здравствует наш новорождённый Доминион!
 Да здравствует Канада, счастливая и благословенная!
 Пусть твой флаг всегда развевается над самым свободным,
самым славным краем Запада;
 пусть свобода будет твоим девизом, и вперёд,
 Твой девиз, по-прежнему заветный и верный,
 И вечно плывущий по ветру,
 Несёт твои вечные «красный, белый и синий».




 НАШЕ ПОЛЕ — ЭТО МИР.


 Наше поле — это мир! — пойдёмте сеять,
 По долинам и горам, по пустыням и равнинам,
 Рядом со спокойными водами, текущими по прохладным лугам,
 В регионах, не тронутых росой и дождем;--
 Давайте разбросаем семена, хотя в печали и плаче,
 Хотя поля должны быть беззелеными, зимними и голыми,
 Владыка жатвы все еще в Его власти
 Каждое семя, когда оно упадет, и он будет бережно охранять его.

 Наше поле - это мир!— пойдёмте же на жатву;
 Долгий день клонится к закату, близится вечер;
 Слабые предвестники бури поднимаются к небесам,
 И в небе слышен вздох бури;
 Рабочий день короток, но отдых вечен,
 Тогда не останавливайся из-за усталости, вялости или боли,
 Но иди на жатву с усердием,
 И с радостью собирай оставшиеся колосья.

 Наше поле — мир! — пойдём на жатву,
 Запасы могут быть невелики, чтобы вознаградить наши труды,
 Но Один с высоты Своей славы взирает,
 Наблюдая за тем, что мы делаем для Господа; —
 Там, где, возможно, какой-то жнец прошёл с песней,
 нагруженный снопами для небесного амбара,
 может быть, ещё есть горсти, которые ждут нашего сбора,
 чтобы пополнить запасы Его любви.

 Наше поле — это мир! — сеем ли мы или жнём,
 или подбираем горсти, которые бросили другие,
 или ждём, когда прорастут семена, которые мы с плачем
 разбросали по каменистым и пустынным равнинам,
 но каждый за свой труд и каждый за свой плач
 когда-нибудь возрадуются, когда урожай будет собран,
 и узнают в сиянии утра Вечности,
 Что труд, награда и слава едины.




 СОЛЬ-СТЕ. МАРИ


 Смеясь и напевая
 Ритмично,
 Прыгая и подпрыгивая,
 О беззаботная Соль!
 Поднимая белоснежные руки
 В своей весёлой игре,
 Стряхивая с себя росистые пряди,
 Сверкающие брызгами, —
 С радостью всегда
 Твои светлые воды текут,
 Но никогда не устают,
 О прекрасная Сал!

 Величественный король
 Прыгает в твои объятия,
 И все его широкие воды
 Сверкают твоими прелестями;
 Они искрятся, и блестят,
 И сверкают в своей игре,
 Преследуя рябь и радугу
 Всё дальше и дальше!
 Утомлённый, я думаю,
 Своим торжественным покоем,
 Весёлый могучий Поток
 Сверкает и сияет;
 И, жизнерадостный, яркий,
 Быстроногий или медленный,
 Легко танцует с тобой,
 Неутомимый Сальто!

 Если бы я был феей,
 Я бы тоже танцевал с тобой,
 Днём и ночью,
 Свободные и верные,
 при солнечном и звёздном свете,
в темноте и днём,
 такие же свободные, как ветер,
 такие же радостные в наших играх!
 Мы бы пели в темноте,
мы бы смеялись при свете,
мы бы кружились в водоворотах
 днём и ночью, —
мы бы вздымали воды
 при солнечном свете, чтобы увидеть
 Как бы они швыряли нам в ответ бриллианты
 И золото в своём ликовании; —
 Такие аметисты, топазы,
 Рубины и жемчуг,
  Как бы мы рассыпали их по волнам
  В наших невинных вихрях,
  И никогда не были бы одиноки,
  И не знали бы усталости —
 Только мы сами —
 О легкомысленный Солт!

 И все же этот танец принадлежит тебе,
 И песня, и ликование,
 Ты живешь один,
 Ничем не стесненный и свободный
 Наши корабли не могут скользить
 Над твоей грудью, -наши ноги
 Не могут проложить один путь,
 Или исследуйте одно убежище!
 Мы можем проложить наши каналы
 Влево или вправо,
 И скользить по нашему пути
 С твоими прыжками в поле зрения,
 И все же это, и только это,
 Мы можем знать о тебе,
 Ты одинок, но не одинокий,
 Свободный, неподвластный оковам Саулт!

 Прощайте, светлые воды!,--
 Мы расстаемся, и да!--
 Мой путь ведет дальше
 Над волнами прочь;--
 Эти ноги устанут
 На оживленном рынке жизни,
 Эти глаза часто затуманиваются от слез,
 И тяжело на сердце;
 Но ты будешь петь
 В своём радостном волнении,
 Неизменная, неутомимая,
 Жизнерадостная и благословенная,
 Пока медлительные века
 Скользят по своему пути,
 И народы седеют,
 И погружаются в упадок, —
 Ты, неутомимая и необузданная,
 Необузданная в своём потоке,
 Будешь петь, как всегда,
 О прекрасная Солт!




 ПОКОЙСЯ С МИРОМ, БРАТ.

 В ПАМЯТИ О ПРЕПОДОБНОМ Дж. Э. В.


 Покойся с миром, брат, покойся с миром! Твои глаза больше не будут плакать
 Из-за незаживших ран и непобеждённого греха;
 Твой мирный сон, спокойный и глубокий,
 Больше не будет нарушаться discordant din Земли.
 Спокойны небеса над твоим безмятежным ложем,
 И спокойна Земля, одетая в летнюю листву,
 И свежа и сладка свежая мгла, обильно разлитая
 Над твоими сложенными руками и безмятежной грудью.

 О, если бы мой голос мог нарушить твой безмятежный сон
 И вернуть тебя в мир смертных, —
 Позволь мне, ни в чём не повинному, оставить твои небесные пути,
 Чтобы снова идти со мной среди забот и страданий.
 Я не мог, не смел произнести ни слова, ибо ты
 Достаточно долго трудился там, где лежит тёмное проклятие
 На всех прекраснейших плодах Земли; теперь, брат,
 Ты видишь «добрую землю» открытыми глазами!

 О нет! Я бы не дышать этим словом, хотя всю жизнь
 Для меня быть печальнее для улыбки, я скучаю;
 Ибо ты обрел дом, недостижимый борьбой,
 Не Омраченный слезами - дом неизменного блаженства!
 Там, в сладком общении с благословенными ангелами,
 И всеми увенчанными и прославленными свыше,
 В долгожданном присутствии твоего возлюбленного Спасителя покойся,
 И грейся вечно в свете ЛЮБВИ!




 ЛЮБИМАЯ И ПОТЕРЯННАЯ,
 --ИЛИ--
 НЕБЕСНЫЙ ЖАВОРОНОК И ФИАЛКА.


 ПЕСНЯ ФИАЛКИ

 Я.

 Спустись со своей ослепительной сферы,
 Птица, поющая неистово!
 Спустись туда, где тихо шепчутся молодые листья,
 Пока ветерок с тихим журчанием врывается в дом,
 И нежные ветви колышутся туда-сюда
 В мягком воздухе весь день напролёт!

 Я наблюдал, как твоё смелое крыло
 Рассекает солнечный воздух,
 Где снежное облако спит в свете,
 Или мечтательно парит в белых одеждах,
 Пока твоя душа изливается в свободной песне,
 Пока мой дух не омрачился заботой.

 Ибо, о, я хорошо любил тебя,
 Ты, парящее крыло!--
 И я боюсь, что ангелы, сидящие высоко,
 В спокойных, безмятежных глубинах небес,
 Будут любить тебя нежнее, чем я.
 Когда они склоняются, чтобы послушать, как ты поёшь,

 Спустись с высот, моя птичка,
 И спой мне свои песни!
 Я буду тосковать и грустить в своём травянистом уголке
 Из-за страстной песни, которая потрясла мой дух,
 И тихий, печальный голос скорбящего ручья
 Будет шептать о тебе всю ночь!

 Я буду сидеть один — _один_,
 Пока незаметно проходит полдень;
 И печальна будет музыка леса, —
 печальны для меня голубые, спокойные небеса, —
 печальна слава на земле и на море, —
 и печален закат!

 О, голос ликующей песни! —
 О, ясный, непоколебимый взор!--
 О, свободное крыло, парящее в свободном полёте
 К Источнику неугасимого Света!--
 О, Земля, что темнеет в внезапной ночи,
 Я содрогаюсь, слабею и умираю!


 ПЕСНЯ НЕБЕСНОГО ЖАВОРОНКА

 II.

 Из росистой травы, пробивающейся вверх--
 С моего крыла срываются жемчужные капли--
 Ввысь с ликующим пением,
 Позволь мне... позволь мне взлететь!
 Солнце, с украшенными драгоценными камнями и сверкающими знаменами,
 Вознеси мою восторженную осанну--
 Когда я поднимаюсь на крыльях по кругу,
 Выше, над благоухающим лугом,--
 Над ломаной тенью леса,--
 Над вершинами холмов, зелеными и золотистыми,--
 Где древние руины, увитые плющом
 Отзываются внезапным радостным эхом
 Когда я нарушаю их задумчивую грусть
 Я пою песни!

 Радость, радость!--Я уловил песню
 Об ангелах, что восседают наверху!--
 И всегда поют музыкальным хором
 Те ноты, которые часто улетают к земле.
 Такие нежно-сладкие на закате дня.,
 В какое время трепещет розовый бутон?
 Трепещут от их любовных песен!--
 Радость, радость!-- я уловил песню
 Светлых созданий, что парят над нами!--
 И далёкая Земля забыта,
 Когда я взмываю на свободном и не скованном оковами крыле,
 К солнечным полям, где они поют,
 Привлеченные своей душой любви!

 Тише! это голос Земли--
 Далекой Земли, я слышу?
 Дыхание благоухающего луга,--
 О тени поникшей ивы,--
 О нежном вздохе ветерка,--
 О низком журчании ручейка, отвечающего,--
 О голубом, раскинувшемся над нами небе, —
 О фиолетовых занавесках, —
 О нежном, мечтательном свете звёзд, —
 О тихой, величественной полуночи?
 И сквозь весь этот печальный и тихий шёпот,
 Значения страстной муки текут потоком,
 Пока я не почувствую тяжесть на своем скользящем крыле
 Несущем меня к земле, пока я все еще пою,
 С бременем тяжелого горя.


 ПЕСНЯ ВАЙОЛЕТ

 III.

 Птичка, я заливаюсь слезами в одиночестве,
 Прижимаюсь щекой к холодному серому камню,
 И смотрю вверх воспаленным взором.,
 Сквозь нежные глубины утреннего неба;
 Но твой образ растворяется в этом великолепном море,
 Что так спокойно лежит между тобой и мной;
 Пылинка — она теряется в лазурной глубине!
 И я опускаюсь в сгущающийся мрак и плачу,
 Проклиная свою печальную жизнь!

 О голос страстной песни!--
 О яркий, непоколебимый взор!--
 О свободное крыло, парящее в безграничном полете
 За пределами моего болезненного зрения!
 Как холодная земля темнеет внезапной ночью!
 Как я содрогаюсь, падаю в обморок и умираю!


 ПЕСНЯ НЕБЕСНОГО ЖАВОРОНКА

 IV.

 Всё тише и тише — больше не слышно
 этого жалобного стона с удаляющегося берега Земли —
 и я сбрасываю его тяжесть со своих свободных крыльев,
 поднимаясь всё выше и выше в небеса, чтобы петь,
 вдали от поблекшего берега Земли!
 Я займу своё место в облаках,
 я буду сидеть рядом с Солнцем, —
 Я буду смотреть спокойным, непоколебимым взглядом
 На лик сияющего!
 О славное, царственное Солнце!--
 О лучезарная красота!--
 О монарх, безмятежно сияющий
 В своей неугасимой славе на небесах,
 Я стремлюсь к тебе!--
 И пламенный дух твой
  Стремится ко мне!
 Солнце, с украшенными драгоценными камнями и сверкающими знаменами,
 Возноси мою восторженную осанну,
 Пока я кружу все ближе, - ближе,--
 Где твои лучи горят ярче, яснее,--
 Ввысь, на крыльях сильного желания,
 Все выше и выше!


 ПЕСНЯ ВАЙОЛЕТ

 V.

 Я опускаюсь на холодный серый камень!--
 Я впадаю в оцепенение в этот ясный день!--
 Я не слышу песни моей свободной птицы,
 Чья радостная музыка волновала моё сердце,
 Но вчера утром! Я больше не вижу
 Крыльев колибри, порхающих над
 Душистым клевером!
 Ручей, журчащий вдалеке,
 Кажется, что она стонет от безмерной скорби
 Когда спешит в свой путь--
 Дыхание моих потерянных духов
 Плывет по блуждающему бризу.,
 Над увядающим цветением лугов,
 Над холодными синими морями!
 Я бы не стал собирать их обратно.,
 Я бы не стал наполнять заново.
 С чистым благовонием любви моя разбитая урна,
 Ибо потерянное никогда больше не вернётся
 Из бескрайней синевы небес!

 Это хорошо!—Я бы не стал вешать
 Тяжёлый груз на его свободные крылья;
 Разве он не создан для яркого солнечного неба?--
 Чтобы предстать перед сиянием, горящим высоко?--
 А я, чтобы сидеть среди увядающих цветов Земли,
 И тратить свою жизнь на слабые ароматы,
 Которые я отдаю неблагодарному ветру?--
 Пусть он рассекает лазурную бесконечность!--
 Пусть он изливает свою душу в свободной песне!--
 Пока серафимы в белых одеждах, живущие в свете,
 Не склонятся, чтобы услышать его пение!--
 Пусть я увяну прежде, чем угаснут лучи дневного света,
 И буду лежать один в шелестящей траве,
 С унылым лицом, обращённым к безмолвному небу,
 Увядшая, забытая вещь!




 МИЛОСЕРДНЫЙ ПРОВИДЕЦ.


 _"Они не должны уходить!" — сказал Учитель,
 _"Отдайте их им."_ Ах, Господи, взгляни на наш запас —
 Эти хлебы, эти рыбы — смотрите, у нас больше ничего нет!
 Как же накормить этими крохами обессилевших людей?
 «Приведите их и посадите!» — и ученики поспешили
 Исполнить Его волю. Он благословил, разломил и раздал
 И пока они ели, сердца их наполнялись силой и отвагой.
 Наполнились, пока не насытились, святым хлебом.
 Так и мы, когда наши сердца слабеют, а запасы скудеют,
 И Ты требуешь от нас всего, что у нас есть,
 О, помоги нам, Господи, принести всё, что у нас есть,
 Зная, что Ты примешь и благословишь наш дар,
 Наш ничтожный запас, так изменённый и прославленный,
 Чтобы мы могли накормить себя и изнемогших рядом с нами.




 ПОКОЙСЯ В РАЮ


 Когда мы плывём по бурным волнам времени,
 Подгоняемые яростными штормами,
 Одна надежда может развеять наши страхи —
 Это надежда на покой на небесах.

 С доверчивым сердцем мы поднимаем глаза
 Над темными облаками, гонимыми бурей,
 И вид за этими беспокойными небесами,
 Мирный, не знающий бурь покой Небес.

 Больше не нужно проливать слез изгнанника.,--
 Больше нет сердца, расколотого тоской.,--
 Больше не согнут под тяжестью трудных лет,--
 Каким сладким будет покой на Небесах




 СПОКОЙНОЙ НОЧИ


 Спокойной ночи, спокойной ночи! День
 Медленно угасает,
 Музыка и свет;
 Снова звёздный поезд
 Мчится над долиной и равниной,
 Снова тихо падает роса —
 Спокойной ночи, спокойной ночи!

 Тяжёлый день окончен,
 Зашло великолепное солнце,
 Свет погас;
 Теперь усталая грудь
  Всегда желанный гость,
 Наступает сладкий час отдыха.
 Спокойной ночи, спокойной ночи!

 Прохладные тени вечера
  Спокойно ложатся на землю и небо;
  И с высоты
  Далёкого лесистого холма
  Летит одинокий козодой,
  Ещё нежнее и слаще,
 Печальная добрая ночь.

 Нежно укрой сном
 Каждый усталый глаз,
 Уставший от света!
 Даже когда сложенные цветы
 Спят в лесных беседках,
 Отдохни в безмолвные часы.
 Доброй ночи, доброй ночи!




 СТАРЫЙ ЦЕРКОВНЫЙ ХОР


 Я медленно бреду по извилистой тропинке
 Которая ведет сквозь солнечный свет и тени обратно--
 Через свежайшие луга, где еще держится роса
 Как прежде цеплялась за любую низменную вещь,
 Туда, где цветут цветы и где текут ручейки
 С нежной музыкой давних времен--
 В далекое прошлое, сквозь туман слез,
 В его весенней красе всё ещё видится
 И манит меня обратно на сверкающий берег
 Солнечных лет, которые больше не вернутся.

 И ночью, усталый, грустный и одинокий,
 Я возвращаюсь мыслями к тем светлым годам,
 Чью сладкую память я всё ещё чувствую,
 Словно дыхание цветочных ароматов,
 Я ступаю по холмам, где покоятся мёртвые,--
 Я ворошу пыль с увядшей розы жизни,--
 Я шуршу увядшими листьями, которые лежат
 Густо на тропинке Памяти,--
 И взываю с каждого одинокого холма
 Эхо голосов, навеки затихших.

 И я снова останавливаюсь там, где стоял прежде,
 В лучах субботнего солнца у дверей старой церкви,
 И, помедлив немного, я оборачиваюсь, чтобы взглянуть
 На зелёные холмы, прислонившиеся к голубому небу,
 Как когда-то они стояли в золотом спокойствии
 Утреннего солнечного света и благоухания,
 С пышной зеленью и цветущими деревьями,
 С пением птиц и жужжанием пчёл,
 И скользящими тенями, которые появлялись и исчезали.
 О мягких облаках высоко в небесах,
 Плывущих в своих белых одеждах
 На белоснежных крыльях по царствам света.

 И я снова вижу сквозь лазурное небо
 Те же белые облачка всё так же плывут мимо;
 И на лугу виднеется зелёная полоса,
 Где всё так же журчит маленький ручеёк;
 И из леса снова доносится
 Радостное пение птиц;
 И всё так же с серьёзным, благоговейным видом
 Старики и молодые ищут молитвенный дом.

 И вместе с ними я вхожу в узкую дверь,
 Которая открыта, как и прежде.
 И снова посмотрите на высокие окна,--
 На узкие проходы и голую стену,--
 На высокую прямую кафедру с красной подушкой,
 И на потертую, старую Библию, все еще раскрытую,--
 На скамьях, куда беспрепятственно падают косые лучи, —
 на длинной простой галерее над всем,
 где дева и матрона, сын и отец
 вместе пели в старом церковном хоре.

 И снова, когда я слушаю, мне кажется, что я слышу
 звуки старого, полузабытого Мира,
 и торжественного Китая, и мрачного Данди,
 и величественного Рокингема, спокойного и свободного,
 И величественная волна Старой Сотни,
 И нежный Хеврон, который мы так любили,
 И мелодичные напевы Стоунфилда,
 Бриджуотер, Уиндем и Сильвер-стрит,
 И богатый Сент-Мартин, и снова
 Ликующий напев Старой Коронации,
 И медленный, переливчатый тембр sweet Devizes,
 Звучный Ленокс и Арлингтон,
 И нежный Бойлстон, и многое другое
 Память о которых хранится в ее драгоценном хранилище,
 Они поднимаются и опускаются в спокойном воздухе,
 Как они делали в старину, в этом молитвенном доме;
 Где, суббота за субботой, на протяжении многих лет,
 Часто-часто мы пели их здесь.

 Прошло много лет, но все они пролетели,
 Связь разорвана, и затих каждый звук,
 И голоса, что сливались в мелодичном дыхании,
 Теперь молчат в тишине смерти!
 Разлетелись, как осенние листья, далеко и близко
 Те, кто собирался здесь вместе, —
 Ушли, как цветы, брошенные в быстрый поток,
 Как странствующие птицы, когда лето прошло,
 Как аромат, пролитый на тропе бури,
 Чтобы больше никогда не вернуться!

 Я думаю сейчас о юном прекрасном лице,
 О прекрасном челе, о грациозной фигуре,
 Нежные звуки чьего сладкого голоса
 Долго звучали в нашей субботней песне;
 Но она вложила свою руку в руку любимого,
 И он повёл её в далёкую страну,
 Где дом, сияющий чистым светом любви,
 Исполнил её девичью мечту.
 Но она тосковала под чужим небом.
 И он привёл её обратно к ней самой — чтобы она умерла!

 Дыхание весны было на равнине,
 И цветы снова расцветали,
 И птицы пели свободно и беззаботно
 На зелёных ветвях лесных деревьев,
 Когда самый нежный голос в нашей певучей толпе
 Прервался и умолк в нашем хоровом пении,
 И мы положили ее на закате ее чистой жизни,
 Мирную и бледную в ее последнем упокоении.

 Серебристая Темза, когда она скользит по течению.,
 Шепчет ей свою старую, сладкую песню.;--
 Мелодичная малиновка поет до сих пор, как тогда, когда
 Он пел для нее в лесной долине;--
 Звезда, которую она любила, в течение долгой, безмолвной ночи
 Продолжает свой старый, спокойный путь среди ярких планет;
 Её любимые цветы всё так же прекрасны,
 Как и тогда, когда они были вплетены в косы её чёрных волос;
 Но голос, по которому мы скучали в ту далёкую весну,
 Слышен только там, где поют ангелы!

 И ещё один, — я вижу его сейчас,
 С его мужественной осанкой и благородным челом, —
 Кто отвернулся от нашего старого церковного хора,
 Чтобы петь с ангелами в более возвышенном поклонении,
 Как чужеземная птица под ненастным небом,
 Складывающая крылья на землю и умирающая,
 Так и он, уставший от жизненных тревог,
 Он запахнул плащ на груди
И, смиренно склонив усталую голову,
 Ушёл на покой к безмолвным мёртвым,
 И долго скорбели любящие его сердца
 По отсутствующей форме и утраченному тону!

 Был ещё один. Я всё ещё вижу
 Эту форму такой, какой видел её в былые дни,
 Когда мы стояли в тишине тех субботних дней
 И сливали наши голоса в хвалебных гимнах.
 --Ах! Мы мало о чем мечтали, когда увидели его там
 В его гордой, юной красоте, с таким светлым челом,
 И такими блестящими глазами, и таким чистым голосом,
 Что жестокий разрушитель был тогда так близок;--
 Мы и не подозревали об этом, пока не увидели свет
 Его ясных глаз, ставших такими странно яркими.
 И румянец на его щеках уступил место
 Смертельному лихорадочному жару!

 Среди южных морей есть безмятежный остров —
 Прекрасный остров, не продуваемый зимними ветрами, —
 Где блуждающий зефир в долгие ясные часы
 Вдыхает аромат апельсиновых рощ,
 И розы вянут в благоухающем цветении
 Их летняя жизнь над безымянной могилой,
 -В этой безымянной могиле он похоронен,
 И прах незнакомца на его груди,
 И дыхание Юга колышет свою невидимую лиру
 Над другим, потерянным из нашего старого церковного хора.

 Один мечтал о богатстве на далёком берегу,
 И он ушёл далеко, чтобы больше не вернуться,
 Ибо смертельная чума проложила ему путь,
 И сильный человек склонился под её пылающим гневом,
 И он спит один в сияющей пыли,
 Чьи золотые обещания насмехались над его верой!

 У одинокого озера на бескрайнем Западе
 Ещё одна покоится в безмятежном сне, —
 И ещё одна — её чистая жизнь окончена —
 Спит далеко на закате,
 И самый юный голос в нашем старом церковном хоре
 Настроен ли сегодня на лиру серафима

 Этот старый церковный хор - Я стою один
 Там, где мы стояли вместе в давно минувшие дни,
 Но спокойный воздух не нарушается ни одним голосом
 Кроме одинокого крика далекой птицы.
 Серой старой церкви больше не видно.,
 Но на ее месте зеленеет густая трава.
 И среди надгробных камней, со вздохом,
 Печальный ветер шепчет о переменах и смерти.

 Тише! мне кажется? или я слышу
 далёкую мелодию, слабую, но ясную,
 нежные голоса, милые звуки прошлого,
 нежно доносящиеся с невидимого берега?
 — Ах! возлюбленные, давно разлученные, вы снова вместе
 В субботнем свете на неизменном берегу!
 И там, без единой фальшивой ноты,
 Ваши радостные гимны вечно звучат
 В сладостном согласии с серафимами,
 Что беспрепятственно парят над небесными равнинами;
 И я жажду воссоединиться с вами в высших сферах,
 Возлюбленные, давно потерянные для нашего старого церковного хора!




 НИКАКОГО ДРУГОГО ИМЕНИ

 «Ибо нет другого имени под небесами, данного людям, которым мы могли бы спастись».


 Иисус! Единственное имя, данное нам,
 Через которое мы можем обрести спасение;
 Это, только это имя мы произносим, взывая к Небесам,
 Ибо Бог не приемлет иного имени.

 Иного имени, когда небо ясное.
 И солнечный свет озаряет поля и цветы;
 Иного имени, когда, тёмные, как ночь,
 Тяжёлые тучи грозно нависают.

 Иного имени, когда, поникнув,
 Отягощённый тяжким грузом греха,
 Убитый горем дух жаждет познать


 Путь к надежде, к Небесам, к Богу. Нет другого имени, когда, подобно потоку,
 Искушения обрушиваются на душу;
 Вера, произносящая это имя Бога,
 Укротит бушующие волны.

 В мире или в войне, в труде или в покое,
 В богатстве или в нужде, в похвале или в порицании,
 По-прежнему носи его, выгравированное на твоей груди,
И, умирая, не проси другого имени!_




 КАРТИНКИ ИЗ СЕРДЦА


 Две картины, странно прекрасные, я храню
 В покоях Памяти, с любовью,
 Среди драгоценностей, которыми я дорожил,
 И прятал их со слезами и молитвой.
 Первая — спокойное лицо пожилой женщины
 Исполненный благочестивого спокойствия прожитых лет,
 но хранящий в своих задумчивых чертах след
 усталости, забот и множества слёз.

 Мы сидели вместе в нашем субботнем уголке,
 в тихие часы многих священных дней,
 и было приятно наблюдать за нежной грацией
 О той склонившейся фигуре с теми, кто преклонил колени, чтобы помолиться,
 И поднявшей лицо, когда зазвучал священный псалом,
 И щедрое обещание Божьего слова пролилось
 На её ожидающее сердце, как небесный бальзам,
 И все наши души были накормлены ангельским яством.

 Настал день, когда это лицо исчезло,--
 Фигура, так смиренно склонившаяся в молитве, ушла,--
 Эти поднятые глаза, сияющие от похвалы,
 За пределами сфер в святой красоте блистали!--
 Ещё одна увенчанная корона на высоком Небесном троне,--
 Ещё одна возлюбленная, которой не хватает в нашем скромном святилище,--
 Её, богатое сокровище Небесного вечного богатства,--
 Слёзное доверие, нежное воспоминание, моё!

 На другой картине — юный, прекрасный ребёнок,
 нежный мальчик с золотистыми локонами,
 и спокойными тёмными глазами, которые редко улыбались,
 как будто его жизнь стала слишком серьёзной и взрослой,
 слишком полной серьёзных мыслей и тревожных поисков,
 и молчаливых поисков чего-то невидимого;
 и всё же тихий ребёнок казался странно одарённым,
 Как тот, кто ощущает безмятежный покой небес.

 Так близко от меня, на своём месте в Субботу,
 Он сидел или стоял, и я могла бы положить руку
 На его волнистые кудри или поцеловать его
 На его прекрасный, белый лоб, когда он молился.
 Хрупкий, красивый мальчик! - на его маленькие ножки.--
 Хотя все это не слышно чутким ухом любви.--
 И тогда леденящие душу воды Смерти сурово забили,,
 И вместе с его сладкими детскими гимнами их шепот стих.

 Однажды в субботу там было свободное место.--
 В тот час я не мог видеть из-за ослепляющих слез.--
 Но мало-помалу там, где встречаются Живые воды.
 В прекрасном Божьем Раю я увидел свой цветок.,
 И перестал плакать!-Отныне с любовью и заботой,
 Я храню эти драгоценные картины в своем сердце.--
 Пища для сладких размышлений, стимул для сладкой молитвы.--
 Мой собственный, пока я не достигну _их_ дома и _моего!_




 СОТВОРЧЕСТВО С ХРИСТОМ


 Молиться, как молился Иисус,
 Когда неверные братья спят,--
 Оплакивать разрушения, причинённые грехом,--
 Единственные, кто плачет,--
 Нести тяжкий крест,--
 Трудиться, но не роптать,--
 Страдать от боли, порицания и потерь —
 такова наша земная участь.

 Но, о, как же мы благословенны,
 разделяя чашу Учителя, —
 боль, терзавшую Его грудь, —
 Его молитву с разбитым сердцем, —
 если таким образом мы можем обрести
 один сноп золотой пшеницы,
 собранный на знойной жатвенной ниве Земли.
 Припасть к Его дорогим стопам!--

 Если только так мы сможем победить
 Один драгоценный земной камень
 , выхваченный из трясины порока и греха,
 Для Его богатой диадемы!--
 Здесь - скорбь, терпение, молитва;
 На Небесах богатая награда!
 Здесь острые шипы, крест, - а там
 "Вечно с Господом"!




 АЛЛЕГОРИЯ

 СТАРЫЙ УРОК В НОВОМ ОДЕЖДЕ.


 «Вот фонарь, мой мальчик», —
 Сказал отец своему ребёнку.
«А вон там лес, одинокий лес,
 Заросший, суровый и дикий.
 И сейчас, этой ночью, — в этот самый час,
 Хоть он и мрачен и темен,
 При свете одной-единственной лампы
 Ты должен пересечь пустыню, чтобы добраться до меня!

 «Я буду на той стороне, сын мой,
 Так что следуй по пути, который видишь,
 И в конце этого узкого пути
 Я буду ждать тебя!»
 Получив это наставление, ребёнок отправился в путь, но вскоре,
 Увидев впереди мрачную пустошь,
 Охваченный ужасом и сомнением, он остановился,
 Дрожа от страха и ужаса.

 "Отец! - отец!-- Я ничего не вижу!--
 Лес густой и черный.,
 Я уверен, что впереди меня подстерегает опасность.
 Пожалуйста, отец, перезвони мне!"
 Но голос отца сквозь мрачную дикую,
 В ответ он сказал:
 _"Просто иди на свет своей лампы, дитя моё,
 И не смотри слишком далеко вперёд!"_

 Подбодренный таким образом, ребёнок доверчиво пошёл дальше,
 Хотя и дрожал от страха,
 Потому что вокруг, впереди и над головой
 Лес был тёмным и мрачным,
 И, чтобы не терять мужества,
 Он тихо говорил себе:
 «Он велел мне держаться света моей лампы,
 И не смотреть слишком далеко вперёд!»

 Наконец, мы добрались до другой стороны,
 И, о чудо, там был отец!
 Он приветствовал своего ребёнка из мрачного леса,
 Где царили тьма и опасность;
 И: "Чего ты испугался, сын мой?" он сказал,
 "Видишь, у тебя было много света,,
 Хотя он освещал лишь шаг за шагом, этого было достаточно
 Чтобы безопасно привести тебя ко мне!

 "И кроме того, я был чуть впереди в темноте--
 Хотя ты и не видишь меня--
 Чтобы быть уверенным, что никакое зло или аварии
 Должен ли мой ребенок дорогой постигнет;
 Тогда вспомни, сын мой, в самые тёмные дни жизни
 Простые слова, которые я сказал:
 «Просто продолжай идти в свете своей лампы, дитя моё,
 И не заглядывай слишком далеко вперёд».




 Крик каренов

 Строки, написанные после того, как вернувшийся миссионер рассказал о некоторых
 традиции и говорят о давних надеждах этого интересного
народа.


 Голос с далёкого Востока —
 Голос с далёкого берега —
 Голос гибнущих племён Земли
 Пронёсся над синими морями!
 Он звучит протяжным криком,
Воплем страдания и боли, —
«О братья, наши братья! — почему
 Неужели мы всё ещё напрасно ищем тебя?

 «Мы устали, — мы падаем духом, — мы умираем!
 Мы блуждаем во всё сгущающемся мраке!
 Мы смотрим вверх с отчаянием в глазах!
 Мы падаем в зияющую могилу!
 Наши дети протягивают к нам руки
 Далеко за синими водами,
 И тщетно взываем мы из наших мрачных земель:
 Увы, как долго ждать вам!

 «Братья!  Разве вы не соблюдаете
 _наш закон_ древних времён,
 из-за которого мы плачем веками
 во тьме, в грехе и преступлении?
 С далёкого Запада
 плывут паруса по нашим водам,
 и чужеземцы ступают на наши берега,
 Но, увы, они пришли не от тебя!

 «Мы знаем, что есть Бог на небесах,
 Мы знаем, что есть земля покоя, —
 Но нет ничего, что шептало бы о любви, дарующей прощение,
 Нашим душам, угнетённым виной!
 Мы взываем к земле внизу, —
 К спокойному, безмолвному небу,--
Но ни один голос не отвечает на наш скорбный крик,
 Который мог бы сказать нам о прощении грехов!

 «И всё же мы смотрим и ждём,
 С печальными сердцами и болью,
 Если, может быть, мы увидим, хоть и поздно,
 Твои паруса с западного берега;--
 О, приди с тем драгоценным словом,
 Что мы потеряли в далёкие годы,
 И скажи нам, что голос скорби слышен,
 И что Бог видел наши слёзы!




 ОДИН


 Один, один! Ночь очень тиха,
 Безмолвны звёзды, и бледная луна
 Сквозь неизвестность не посылает ни звука, ни отблеска
 Чтобы нарушить тишину торжественного полудня!
 Я протягиваю руки к безмолвным небесам,
 Это пустое пространство, здесь нет ни формы, ни очертаний!
 Я взываю, но мой крик остаётся без ответа,
 Мой бессильный голос падает на свинцовое ухо Ночи!

 Один, один! — я думал, что мёртвые рядом со мной, —
 святые мёртвые. И даже сейчас мне казалось, что я слышу
 низкие звуки, чья музыка когда-то радовала меня,
что призрачные руки колышут ветви,
но это был лишь печальный вздох ночного ветра надо мной,
это был лишь скорбный звон одинокого ручейка.
 Ни один голос не возвращается от тех, кто когда-то любил меня,--
 Ни одна белая рука не манит - я совсем один!

 Один? - не так! Одно священное, незримое Присутствие
 Наполняет далекие глубины, витает вокруг меня и выше,
 Охватывая все Своей собственной Вездесущностью,
 Пронизывая все Своей безграничной любовью,
 В Нем я живу, и двигаюсь, и существую,
 Все сокровенные желания моей души Ему известны,
На меня в доброте смотрит Его всевидящий глаз,
 Его рука поддерживает меня, — я не одна!




 МЭРИ


 Так рано с мёртвыми —
 Ты, юная, с прекрасным лбом, смеющимися глазами,
 Лёгкая и радостная поступь, —
 Мэри, мы и не думали, что ты умрёшь первой!

 Совсем недавно
 Мы впервые увидели тебя в расцвете юности;
 Теперь ты лежишь ничком,
 Твои бледные руки скрещены во сне, безмолвные в могиле!

 Ах, мне!  Трудно говорить
 О тебе, как о мёртвом — бледном, всё ещё мёртвом! —
Трудно думать, что суровый зимний ветер
 Проносится над твоим низким, холодным ложем!

 * * * * *

 Так рано с твоим Богом!
 Это было щедрым даром, что Он послал любящий голос
 Призвал тебя в Свою обитель,
 "Средь сладких беседок Небесных вечно радоваться!

 Мария! твои стопы прошли
 Тихую долину; - на твое безмятежное чело
 Наконец-то падает солнечный свет Небес,--
 Ты с сияющими Божьими - теперь ты сам ангел!

 Слава Богу! мрачная могила
 Потеряла свое жало! Спаситель разрушил власть смерти,
 Одел в неувядающие цветы
 Хрупкую человеческую плоть! На небесах, Мария, мы встретимся снова!




 «Я не делаю ничего хорошего!»


 «Я не делаю ничего хорошего!» — сказал маленький ручеёк,
 Пробегая у подножия холма,
 «Я не приношу никакой пользы своим лепетом,
Никто не слушает, никого нет рядом!»

 «Не приношу никакой пользы! — не приношу никакой пользы!» — сказала фиолетовая роза,
 стряхивая с лепестков сверкающую росу,
 и открыла свои изумлённые лазурные глаза
 навстречу мягкому, ясному свету утреннего неба.

  «Не приношу никакой пользы?«— Не говори так, — сказала ива, склонившись
 к ручью, чтобы поцеловать его, —
 я каждый день и каждый час черпаю в тебе
 благодать и красоту, которые живут во мне!»
 И шелестящие камыши на берегу
 укоризненно зашептали: «Нехорошо! Нехорошо!»
 «Нехорошо, действительно!» — воскликнула изящная птичка,
 И она выпрыгнула из своего гнезда, когда услышала звук, который услышала,
 И взмахнула крыльями над печальным ручьем,
 В то время как ее яркие перья вспыхнули в утренних лучах.
 "Мир, мир, мой ручеек!" - и молодые листья зашевелились.
 При звонких звуках счастливой птицы--
 "Разве ты не питаешь дорогой бук,
 Который дает свой кров мне и моим близким?
 Ты придаёшь этой дикой розе прекрасный оттенок,
 а той фиалке — нежную синеву,
 той иве — прекрасную листву,
 а той лилии — редкий аромат!
 Мы думаем, что солнце милостиво и добродушно.
 Но к тебе, мой ручеёк, мы приходим _напиться!_
 Его лучи полны славы и тепла,
 Но ты даёшь нам _чашу жизни!_
 Милый ручеёк, перестань тосковать!--
 Пой и будь счастлив за меня и за меня!"

 "И я!" — сказала лилия, "и я!" — "и я!"
 Сказала фиалка, и бутон розы, и ива;
 И шелестящий тростник, и старый серый бук,
 Поднимающий свои ветви высоко вверх, —
 Порхающее насекомое и колышущееся дерево,
 Шептали и шуршали: «Для меня!» — «И для меня!»

 Затем ручей, посветлев, помчался дальше,
 С более свободным шагом и радостной песней,
 Через множество долин и лугов зеленых
 Оставляя за собой цветочные следы,
 углубляясь и расширяясь,
Приветствуя холмы радостным криком,
 приветствуя скалы нежной лаской,
 и продолжая петь в избытке своей радости,
 пока её песня не превратилась в свободный гимн,
 когда она уловила блик далёкого моря,
 великолепного моря, которое в ответ
 приветствовало свою гостью с одинокого холма.

 Тогда поток пожал руку царственному руслу
И, оглянувшись на свой исток,
 Увидел, что каждое место, где он протекал,
 Сияет нежнейшей, прекраснейшей зеленью,--
 Видела красоту и плодородие, свежие и прекрасные,
 Где бы ни ступали её радостные ноги,
 И улавливала с далёких зелёных холмов
 Отголоски многих лесных массивов,
 И аромат многих полевых цветов,
 На благоухающих крыльях росистого утра.

 И тогда ручеёк понял,
 Что всё это время она делала добро,
 Что на солнечной груди Земли лежит богатый зелёный пояс.
 Была оставлена, чтобы рассказать о своей благословенной миссии;--
 Эта Земля изобиловала прекрасными цветами
 Благодаря ее спокойным шагам и терпеливой жизни;--
 Она много отдавала, но собирала еще больше,
 Завоевывая постоянно растущий магазин;--
 И, наконец, свободная, сильная и гордая,
 Она нашла свой дом в славном море!




 ДА ЗДРАВСТВУЕТ ВОСКРЕСШИЙ ГОСПОДЬ!


 Да здравствует воскресший Господь, на чьем челе
 Теперь покоится венец победы,
 Не увядающий, как солнце!
 Да здравствует победитель всех врагов,
 Греха, ужасного источника всех наших бед,
 И Смерть — последняя отмщённая!

 Да здравствует воскресший Господь, — пустая могила
 Громко провозглашает Твою силу спасать, —
 Твою великую, победоносную мощь!
 Да здравствует Господь жизни, мира и любви,
 На Твоём возвышенном престоле,
 В несотворённом свете!

 Да здравствует воскресший Господь, — мы преклоняем колени,
 И воззри на нас с благоговением,
 И воздай нам по заслугам!--
 И пока ангельские воинства на небесах
 Восклицают «Аллилуйя» в вышине,
 Мы возносим их к твоим стопам.

 Ибо здесь, среди тьмы, греха и смерти,
 Наша самая громкая похвала — лишь дыхание,--
 Слабый вздох младенца!
 Но, может быть, до твоего милосердного слуха
 Наши слабые хвалебные песнопения так же дороги,
 Как и те, что звучат на небесах!

 Да здравствует воскресший Господь, возвышенный Царь,
 Пусть самые высокие небеса звенят
 Самыми нежными хвалебными песнопениями!
 Позволь нам добавить наш слабый вздох
 К полнозвучному небесному хору,
 В благоговейной хвале!




 СТРОКИ

 О СМЕРТИ МОЛОДОЙ МАТЕРИ


 Голос, которого не хватало у родного очага, —
 Голос музыки и нежного веселья, —
 Голос, чья долгая сладость
 Прозвучит во многих субботних песнях,
 И во многих священных вечерних гимнах,
 Нежно спетых в сумраке!
 — Но этот недостающий голос, более звучный,
 Слышен в гимнах перед троном;
 И ещё один голос и ещё одна лира
 Добавлены теперь к ангельскому хору!

 Когда расстилается скатерть,
 За столом остаётся пустое место,--
 Зоркий глаз и рука помощи
 Больше не протянутся к этой разорванной цепи.
 — Но сегодня она сидит за столом наверху,
 В нежном свете более святой любви;
 И горящий взгляд и сияющее лицо
 На небесном пиру занимают более высокое место!

 В час молитвы не хватает одного человека,
 У алтаря теперь пустое кресло,
 Там, где один одинокий проповедник едва ли
 Нашёл бы силу, даже для того, чтобы сказать: «Да будет воля Твоя!»
 — Но эта недостающая форма в своём святом одеянии
 Непорочной праведности Христа
 Склоняется с благоговейными речами,
 Там, где ангелы склоняются к ногам Спасителя,

 У колыбели, где спит младенец,

 Где он, возможно, улыбается во сне,
 Считая своей подушкой нежную грудь,
 — Но ноги, что беззвучно ступали
 В тихую ночь у колыбели,
 Теперь стоят за водами смерти
 Среди неувядающих цветов небесной страны.

 О сердце, пронзённое смертельным дротиком, —
О, раненое, страдающее, истекающее кровью сердце, —
 более всех остальных обречённое на тоску,
 взгляд, акцент, улыбка, поцелуй, —
 Ничто не потеряно, по чему вы скучаете сегодня--
 Даже прекрасная, мертвенно-холодная глина
 Но Иисус охраняет это бдительным оком,
 Скоро он восстановит это, чтобы больше не умирать,
 Облаченный в цвет бессмертной жизни,
 Безгрешная мать, святая жена!




 ТЕРПЕНИЕ


 Я.

 Я видел, как терпеливое Солнце
 Неутомимо спешило вперед
 Все та же старая гонка за бегом;
 Никогда не устремляясь
 Ища какую-то другую дорогу
 Через голубые небеса
 Чем тот путь, который Бог
 Давным-давно указал;--
 И я сказал: "Терпеливое Солнце,
 Научи меня моей расе бегать,
 Так же, как бегаешь ты.,
 Непоколебимо всегда;
 Слабо, нетерпеливо
 Странствуя никогда!"


 II.

 Я видел, как терпеливая Земля
 Безропотно сидела,
 В то время как в своем неистовом веселье
 Зима презрительно
 Насмехался над ее непоколебимым доверием,
 Что из своих ледяных цепей,
 Вырвется ее заточенная пыль
 Скоро снова освободится;--
 И я сказал: «Терпеливая Земля,
 Выжидающая свой час нужды,
 Ожидающая, что голос веселья
  Скоро пробудится вновь,
 Научи меня, как и ты, верить,
  Стойко, непоколебимо!»


 III.

 Я видел, как терпеливый поток
  Непрестанно стремился вперёд,
 Не обращая внимания на тень или свет,
 Всё дальше и дальше,
 расширяясь, углубляясь,
 по своему каменистому руслу,
 чтобы таким образом принимать
реку за рекой;
 и я сказал: «Терпеливый поток,
 спешащий сквозь тень и свет,
небрежный к полуденному лучу,
никогда не останавливающийся,
 научи же и меня стремиться
 вперёд вечно!»

 IV.

 Я видел, как Святейший
 Сидел на Небесах,
 Наблюдая за каждым рождённым на Земле,
  Погрязшим в грехе и гонимым, —
 Наблюдая за безумной войной, —
 Брат против брата,
  Безрассудный в любви и жизни,
  Убивающий друг друга, —
 И я сказал: «Пациент номер один,
 На твоем возвышенном престоле,
 Никогда не теряющий терпения, выросший
 В нашем темном грехе,
 Хотя всю его глубину ты познал
 С самого начала--


 V.

 "Хотя твои справедливые Земле
 Кровь окрасила для детей,
 Хотя в ее зеленых долинах,
 Бойня продолжается,
 Ты, интерьер, чьи чела безмятежные,
 Спокойный и Святое!
 Ангел никогда не видел,
 Все ближе к самому низкому на Земле,
 Тени нетерпеливо проносятся
 Научи меня, подобно тебе, хранить
 В моей душе тихо и глубоко,
 Никогда не колеблясь,
 Терпение — это постоянный свет,
 Горевший вечно!




 ПРОЩАЛЬНЫЙ ГИМН.


 Отец Небесный, к тебе,
 Хранитель и друг,
 Преклони колени в мольбе
 Здесь бы мы преклонились!--
 Благословляя тебя, прежде чем мы расстанемся,
 Каждый с благодарным сердцем,
 За всю твою любовь, которую ты посылаешь--
 Изобильно и бесплатно!

 Спасибо за твою руку, протянутую
 Всегда у власти
 Над каждой беззащитной головой
 В час опасности!
 Спасибо за свет и любовь,
 Из твоего полного источника свыше--
 Обильный и постоянный дождь,
 На нас все еще льется!

 Иди с нами, мы молим,
 Кого призывает долг.
 К нашим высоким задачам, прочь,
 Каждый и все вместе,--
 Иди, со всей мощью твоего Духа,
 Иди со светом своего Евангелия
 — что бы ни случилось —
 с нами всегда

 Теперь даруй нам своё благословение
 На нас вновь —
 брат, друг и гость,
проверенные и верные —
 пока все наши странствия не закончатся,
 и мы не встретимся, чтобы больше не расставаться,
 и на Небесах мы не возобновим
 дружбу, столь благословенную




 ТАНЕЦ ВЕТРОВ


 Бог Ветра, Эол, сидел однажды утром
 В своей пещере бурь, совершенно одинокий,
 Месяц и один день он болел лихорадкой,
 И солнце делало все по-своему,
 Изливая на землю такой поток тепла,
 Что луга были сухими, как утоптанная улица,
 И люди задыхались и были готовы умереть
 От огня, который пылал на безжалостном небе.

 Но в тот жаркий июньский день королю стало лучше,
 И он сказал себе: «Я устрою представление
 Для детей, чтобы немного развлечься.
 Несомненно, они, как и я, чувствуют себя очень странно
 В этом унылом заточении — уже месяц или больше,

 И ни разу не выходили из дома!» Ужасно утомительно сидеть так неподвижно —
 они все пойдут танцевать на холм.

 Тогда он заговорил вслух, и мрачный зал
 Хрипло отозвался на его глухой зов:
 «Эй! Борей, Остер, Эвр, эй!
 И ты тоже, изящнокрылый Зефир, иди
И потанцуй сегодня на холмах,
 А я буду сидеть здесь и наслаждаться твоей игрой.

 Тогда Борей разразился таким рёвом,
 Что король, его отец, сильно встревожился
 И раздражённо пробормотал про себя:
«Он сорвёт себе горло, этот невоспитанный эльф!»
 Но Остер, разгневанный тем, что его брат
 опередил его, издал ещё один
 такой же страшный крик с противоположной стороны
 ветряной пещеры, мрачной, длинной и широкой.

 Один с юга, другой с севера,
 вспыльчивые братья закричали;
 И быстрее, и быстрее, и еще быстрее,
 Они пронеслись над долиной, и лесом, и холмом.
 Облака, испуганно летевшие перед ними, разлетелись,
 Из белых стремительно превращаясь в черные или синие;
 Но, не сумев смягчить гнев нападавших,,
 Вступили друг с другом в ужасный конфликт.

 То жарко, то холодно - какая там была борьба!
 Пока град не посыпался с небес,
 И мужчины и женщины в деревнях и городах
 Спешно закрывали окна и двери,
 Пока капли дождя стучали, а град звенел,
 И молнии сверкали из огненных глаз
 О яростных воинах в небесах,
 Что гремели громом далеко и близко,
 Заставляя робких дрожать от страха.

 Тогда Эол от страха похолодел,
 Ибо кровь его, как вы помните, слаба и стара,
 А его неистовые сыновья подняли такой шум,
 Что, наблюдая за битвой, он испугался,
 Как бы в пылу отчаянной схватки
 Они не прикончили друг друга.
 И он крикнул Эвру: «Прочь! Прочь!
 Иди с востока кратчайшим путём,
 И попытайся разлучить их; и ты тоже иди,
 Зефир! — почему ты так медлишь?»

 Затем прочь умчался Эврус, крича так громко
 Что вспугнул ленивое, наполовину дремлющее облако,
 Которое пронеслось перед ним, побелев лицом,
 И умчалось прочь с бешеной скоростью.
 Но он яростно вонзил его между ними двумя,
 Которые расстались и, не зная, что делать,
 Спустились, и каждый из них с противоположного места
 Начал швырять грязь в лицо собеседнику.

 Затем круг, и круг, и еще раз круг.,
 Они мчались и гнались за ними по долинам и равнинам,
 Догоняя в своих озорных кружениях.,
 Шляпы мальчиков и чепцы девочек,--
 Подбрасывая вверх перья, листья и палки,
 Стук по дымоходу и разбрасывая кирпичи,
 Выравнивание оград и потянуть вверх деревья,
 До Эолус, зачастую трудно угодить--
 Хлопнул в ладоши, как и вино, он испил,
 И засмеялся так, как никогда прежде не смеялся

 Воскликнул Эврус; - "Хо-хо! - значит, эта яростная драка
 Заканчивается возней и весельем! - хорошо--
 Я тоже хочу поучаствовать!» — и он ушёл,
И с радостью присоединился к шумной забаве,
 Пока, запыхавшись, не село солнце,
 И все они не уснули в буром лесу.

 Спустя целый час, прогуливаясь,
 Лёгкий Зефир напевал песенку,
 И, остановившись, прогульщик, он целовал каждый цветок,
 Что краснел в саду, на поле или в беседке.
 Но никого не осталось, кто мог бы повеселиться с ним,
 И он танцевал с листьями, пока не стемнело,
 И, когда на западе сгустились сумерки,
 Он тоже заснул на груди у розы.




 НЕЖНО НАСТРАИВАЙТЕ АККОРДЫ


 Мягко ударяй по струнам дрожащими пальцами,
 Пока на пороге самых счастливых лет
 На короткое мгновение задержится нежная память,
 Прежде чем мы отправимся навстречу жизненным конфликтам и страхам!

 Мягко ударяй по струнам! — но нет, пока мы медлим,
 Быстро ускользает утро.;
 Усталые опускаются под бременем, которое несут,
 Трудящиеся падают в обморок от дневной жары.

 Давайте не будем задерживаться!-- Миллионы людей Земли плачут
 "Приди к нам, помоги нам, мы бредем ощупью в ночи!
 Приди к нам, помоги нам, мы погибаем, умираем--
 Дайте нам, о, дайте нам небесный Свет!"

 Давайте не будем медлить! - взывают наши братья.,--
 "Помогите нам, урожай увеличивается с каждым днем;--
 Некоторые, увы, устали от своего труда!--
 Другие оставили свои труды ".

 Милостивый Искупитель, мы идем по твоему велению.,
 С радостью встречая опасности и потери;
 Возьми нас — мы отдаём себя Твоей работе,
 Дай нам — это больше, чем мы заслуживаем — Твой крест!_




 ДОМА


 Мне было приятно, когда мужественный отец,
 Уставший от дальних странствий, у двери
 Своего дома оставил свой пыльный посох,
 Вошёл и сел рядом с теми, кого любил
 У домашнего очага, и это тоже приятно,
 Когда любящая мать, отсутствовавшая целый день,
 Возвращается вечером с холма, залитого закатным светом,
 С которого открывается вид на её кровать, и видит своих сыновей,
 Бегущих по тропинке с радостными криками,
 Чтобы поприветствовать её, и протягивающих ей руки.
 О, как я рад, что она вошла в ворота
 Своего милого дома.

 Я тоже был рад,
 Когда молодой человек, много лет скитавшийся
 По миру вдали от тех, кого он любил, наконец-то снова сел
 За стол с отцом и матерью в сумеречный час
 Дома; и когда нежная дочь, давно
 Не знавшая материнского поцелуя и отцовского благословения,
 Снова услышала их никогда не забываемые голоса.
 Снова радостно встречая ее дома,
 Я чувствовал, что в жизни мало таких радостей, как эта.
 И все же, я думал, что они были - можешь ли ты сказать мне, почему--
 Ты, который один на Земле обрел свое блаженство?--
 Выше, слаще, чище радость, чем те,,
 Когда вы освободились от греха и encumb Земли кольцо заботится,
 В искупленная душа ушла домой, чтобы быть со Христом.
 Я знал мужчину в расцвете сил и здоровья.--
 Более того, румянец юности играл на его челе.,
 И все его учащенное сердцебиение было учащенным.
 С великой радостью трудиться для Бога, в то время как надежда--
 Такая надежда, которую может пробудить только обученный Небесами мужчина,
 Стремящийся к самым высоким целям, — указывала
 На сияющую перспективу грядущих лет,
 На бессмертные деяния. Но Учитель позвал,
 И, находясь в середине пути, он услышал: «Вернись домой, дитя моё!» —
 И замолчал, прислушиваясь с удивлением и сомнением.

 «Вернись домой, дитя моё!» Затем, прислушиваясь, я услышал, как
 бледные губы шепчут, а голова склоняется
 в благоговейном почтении: «О, так скоро? —
 Так скоро, мой Господь? Ты знаешь, что я многое
 хотел бы сделать для тебя! — собрать и накормить твоих драгоценных ягнят,
 вести твоих овец
 На тихих пастбищах, и твоё любимое имя
 Провозгласит, что даже самый отдалённый берег Земли
 Затрепещет от восторга и пошлёт к тебе
 Новорождённое изречение великой радости любви!

 «Возвращайся домой, дорогое дитя!» — снова голос Учителя —
 И с жаром он сбросил с себя одежду,
 Расстегнул пояс и сбросил сандалии,
 И, сладко напевая: «Я люблю Господа!» —
 Вошёл в спокойную реку и переплыл её,
 Чтобы навеки остаться с Господом, которого он любил.

 ---------------------- Я знал одного старика,
 Но он был ещё крепок, со свежими, густыми волосами
 Такие прекрасные белые волосы и ясные голубые любящие глаза;
 мы почти боготворили этого благороднейшего человека
 в его чистой патриархальной красоте. Но однажды
 к нему пришёл шёпот. Он был таким тихим,
 что мы не услышали его и не узнали, пока он не ушёл —
 ушёл домой! Наше солнце село на землю,
 И все же воскрес на Небесах; и сквозь наши падающие слезы
 Мы увидели наших любимых дома, которые отныне будут
 Вечно с Господом - о, высшее блаженство--
 Вечно со своим Господом!

 Наша мать спала
 В канун рождества в бедном земном доме. На рассвете
 Она стояла на золотом берегу, святая,,
 Коронованный победитель. Мы плакали, как могли,
 Когда смотрели на эти сложенные руки
 Чьи нежные прикосновения часто приводили в трепет
 Наши детские виски, - эти бледные, терпеливые руки
 Которые трудились для нас, когда сладкая дремота ложилась
 На наши юные веки и в солнечные сны
 Мы собирали полевые цветы на лужайке у холма
Или гонялись за бабочками среди цветущих садов,
 А она до поздней ночи трудилась не покладая рук —
 Не для себя, а для нас, а потом преклоняла колени и молилась
 За каждого спящего ребёнка, прежде чем самой лечь спать.

 Этим утром она спала, и каждая морщинка,
 Что горе оставило на её бледном, спокойном лице,
 И каждая складка, что прочертила забота,
 На её челе воцарилось спокойствие
 того благословенного сна. Мы ступали тихо,
 затаив дыхание, в смутном страхе
 разрушить сладостное наваждение или проснуться слишком рано
 Поднимая эти усталые ноги, чтобы снова ступить на дорогу
 Их круг ежедневного труда? - или мы сдержали
 Наше нарастающее горе, чтобы никто из наших не зарыдал
 Из столь переполненных сердец должна ли исчезнуть милая улыбка
 Которую радостное видение дорогого лица ее Господина
 Оставило на ее губах? Может быть, так и есть,--
 И все же час рыданий был недолгим;
 Ибо, среди света незапятнанными глазами смертных,
 Мы уловили блеск ее незапятнанного одеяния,
 И мы возрадовались, увидев ее дома!

 Маленький младенец, крошечный надломленный бутончик,
 Белоснежный, бездыханный ягненок лежал неподвижный и холодный
 На коленях матери. Она не плакала--
 Она не молилась, но с белыми дрожащими губами
 И каменным взглядом смотрела на своего ребёнка,
 И лишь стонала, задыхаясь: «Мёртв!
 Мой нежный малыш, мой ягнёночек, мой милый мальчик!
 Мёртв, безмолвен, мёртв!»

 Затем, словно плывя
 По серебряным морям, раздался нежный голос, который сказал:
«Разве их ангелы не видят
 Лицо Моего Отца на Небесах?_" - и быстро, как мысль,
 Вера преодолела границы пространства и уловила
 Отблеск своего возлюбленного на груди Иисуса
 Затем хлынули слезы - драгоценный, исцеляющий поток--
 И губы шептали: «В безопасности, о, в безопасности дома!—
 Мой славный мальчик ждёт меня дома, слава Богу!»

 Тогда давайте всегда, когда праведники умирают,
 Говорить о них с радостью, как о тех, кто ушёл раньше;
 Не мёртвых, а сладко погружённых в завесу
 В благословенный дом, к которому мы приближаемся, — в дом
 О Христе, нашем Старшем Брате, прекрасном особняке,
 Подготовленном и приведенном в порядок Его рукой,--
 Их домом и нашим, которым он будет вечно;




 ВОСПОМИНАНИЯ О СУББОТЕ.


 Я люблю тебя, Субботнее утро!--Я не могу сказать,
 Но это потому, что мой отец так любил тебя.,--
 Потому что измученное заботами лицо моей матери стало бы
 Так сладостно безмятежен твой мирный свет;

 может быть, это отчасти и есть то, что так сильно
 привязывает тебя, Шаббат, к моей душе, ибо память пробуждает
 давно забытые мысли о его голосе и о её
 голосе, которые я больше никогда не услышу на Земле, пока внезапные слёзы

 не подступают так близко, что я позволяю им течь,
 и они оставляют Шаббат в душе, когда проходят.
 Как небо, затянутое апрельскими облаками,
 Становится прекраснее в лучах возвращающегося солнца,

 Я вижу поросшую травой тропинку, по которой мы ходили в детстве,
 Дорогой отец, святая мать!  пока
 Воскресное солнце смотрело на нас с любящей улыбкой,
 И коснулся холмов и ручьёв дрожащим золотом.

 Я слышу ваши голоса, когда вы говорили, в то время,
 когда я шёл в детской гордыне и думал,
 что этот мир — рай, а Земля полна
 блаженства и любви, — летняя пора

 неизменной красоты! — Ах! эти ручьи текут,
 эти небеса голубы, леса зелены, тиха
 субботняя тишина, окутывающая долину и холмы
 В сладостных объятиях, но вы, возлюбленные, ушли!

 Она спит в чужой земле. Он, старый и одинокий,
 Долго ждал у реки с посохом в руке,
 Пока голос не позвал его, и он отправился на ту землю
 Там, где возраст обретает новую молодость, чтобы измениться,

 и мы расстаёмся, братья и сёстры дорогие,
 увы, связь разорвана!  Один за другим
 вы покинули зелёные холмы, — субботнее солнце
 

 находит эти старые тропы сегодня, заброшенные, унылые.
 И память рисует мне ещё одну картину —
 дом, освещённый любовью искреннего взгляда. Дом, общение такое чистое, такое возвышенное.
 Я останавливаюсь и спрашиваю себя, было ли такое?--

 Или мне приснилось?-- Был ли это благословенный сон?--
 Мечта о мире, и отдохновении, и священном спокойствии,--
 Небо, полное солнечного света, и воздух, полный бальзама,--
 Безмятежные часы, озаренные небесным светом?

 Сон? — сон? — долгий, долгий, пасмурный день,
 Что закончился еще более долгой и печальной ночью,
 Когда в моем доме погас этот благословенный свет,
 И Любовь покинула свои тихие покои?

 О нет! — о нет!  Это всего лишь старая, старая история
 О человеческом блаженстве и человеческой агонии, —
 Колокола утренней радости звенят полно и свободно, —
 А вечерние ветры и похоронные вопли!

 И всё же ты покинула меня, Суббота!  В твоём свете
 Я сижу и размышляю этим милым июньским утром, пока
 Прошлое со всеми его разнообразными сценами добра и зла,
 Исчезает из моих мыслей — исчезает вместе с блаженством и увяданием,

 Кратковременные радости тех ушедших лет, —
 Летние цветы, которые я собирал с таким трудом, —
 Золото, которое я копил в медленно собираемых зёрнах, —
 Всё потеряно, — лето, охлаждённое осенними слезами, —

 Долгая, одинокая, безцветная осень, когда солнце,
 Брошенный с небес, дрожащий от холода и бледный,
 На краю горизонта — погребальный плач.
 О! Бушующие ветры в мрачных лесах,

 Безлюдных и унылых, — всё проходит.
 В это утро, о Суббота, в твоём священном свете,
 И, заглядывая далеко за бесконечность
 Твоих голубых небес, где ясный день

 Освещает Вечные холмы, Я, кажется, вижу
 Небесный Город, откуда исходит лучезарный отблеск
 О прекрасном Храме и хрустальном потоке
 Живая вода стекает ко мне

 В неизменном свете! О Дом! - О Покой!-О Небеса!
 Так к твоему священному спокойствию я бы отвел взгляд.,
 Субботний день Господень!
 Да будет душа моя спокойна.




 Око, которое никогда не спит

 Когда тяжёлые полуночные тени
 Сгущаются над спящим миром,
 И знамя тьмы развевается
 Разворачиваются в мрачном великолепии,--
 Подумай, одинокий наблюдатель, бледный и заплаканный,
 В своей печальной, не знающей жалости участи,
 У смертного ложа просыпайся, рыдая,
 Есть Тот, кто не дремлет!--
 Тот, кто, хотя и не скорбящий брат
 Разделяет твое одинокое и унылое бдение,
 Любящий, сострадающий, как никто другой
 Любит или жалеет, бодрствует рядом!

 Когда волны, вздыбленные бурей,
Поднимают свои сильные руки к небесам,
 И среди чернильной тьмы
 Раздаются крики ветров и вод, —
 Моряк, в сомнении и опасности,
 Бурно носимый по волнам,
 Думай о том, кто властвует над всем.
 Есть Тот, кто не спит, —
 Тот, кто сдерживает поднявшуюся бурю
 В повиновении Своей воле,
 Кто, чтобы усмирить её самую дикую ярость,
 Должен лишь прошептать: «Успокойся, будь тих».

 Когда, отягощённый тяжёлой болью,
 Пробуждаясь в печали в полночь один,
 Скорбящий, ты томишься
 Без любви, —
 Когда твоё сердце рыдает над погребенными сокровищами
 В своём безрадостном страдании,
 Подумай, что за тобой нежно наблюдает
 Глаз, который никогда не спит!
 И над скорбными тенями
 Подними своё сердце, такое одинокое и израненное,
 К Тому, кто среди твоих печалей
 Уговаривает тебя по-прежнему надеяться и стремиться ввысь.




 ПОСТЕПЕННО

 _Бог не позволит, чтобы Его дары угасли.
 Если я не могу петь свои песни сейчас,
 Я спою их постепенно._


 Молодой человек с душой поэта,
 И пытливым взглядом поэта —
 Тёмным, мечтательным, полным невысказанных мыслей —
 И спокойным, высоким лбом,
 Устало трудился он над своей тяжёлой задачей,
 Пока душа его не изныла от боли,
 И сдерживаемый огонь, что горел внутри,
 Казалось, иссушал его сердце и разум.

 «Работай, работай, работай!» — тихо бормотал он,
 Глядя на золотой закат.
 Работай, когда небеса горят закатным огнём
 Одетое руками ангелов,
 Работай ради этой бренной человеческой плоти,
 Пока душа, словно птица в клетке,
 Беспомощно трепещет крыльями,
 Подстрекаемая страстным желанием.

 «Я слышу в песне блуждающего зефира
 Звуки, которых не слышат другие,
 И чужеродные мелодии весь день напролёт
 Шепчут мне на ухо, —
 Призраки красоты в облаках и цветах.
 Преследуй меня, куда бы я ни пошёл,
 И порхай по зелёным лужайкам летней беседки,
 В конце каждого тяжёлого дня.

 «Есть голоса, что вздыхают в тихом ветре,
 Или воют в рёве бури, —
 Они поют в ручьях, что протекают мимо,
Или рыдают на берегу океана;
 я слышу их всегда, но не могу остаться,
 чтобы прислушаться к ритмичному напеву;
 и невысказанные мелодии затихают,
 чтобы никогда не вернуться.

 «Что-то я вижу во вспышке молнии,
 чего не видят мои товарищи,
 и что-то слышу в раскатах грома,
 Это приходит ко мне одному;
 но слава меркнет, прежде чем я успеваю её уловить,
И запечатлеть в уме или сердце;
 и звуки, которые я уловил сквозь шум стихий,
 теряются в шумном базаре труда.

 «О, призрачные звуки невысказанной песни!
 О, нежнейшие мелодии, утраченные!
 О, милые, случайные звуки небесной толпы,
 Брошенные на крыльях бури!
 О, духовная арфа, нетронутая, расстроенная,
 Трепещущая от каждого едва уловимого влияния,
 Как трепещет дикая эолийская арфа,
 Поддуваемая ветрами, обдувающими холмы!

 «Я жажду, я задыхаюсь, я хочу быть свободным, чтобы слушать
 К голосам, что зовут меня,
Из ручьёв и фонтанов, из долин и высот,
Из лесов, с берегов и из морей, —

Чтобы взглянуть на Красоту, чей тонкий огонь
 Льётся на меня из глаз Природы,
 И изливается из струн моей неиспользуемой лиры
 Всеми нежнейшими гармониями!

 Ах, жажда духа! придет день,,
 Когда, влияние этого земного над,
 Ты должен удар лира твой бесстрашный силы
 На ярче, спокойнее берегу;
 Ибо Бог, дарующий дыхание Песни,
 Не допустит, чтобы Его яркие дары умерли;
 И хотя струны твоей арфы долго молчат,
 Ты пробудишь их мало-помалу.

 Да! и музыка, которая кажется утраченной,
 будет жить в клетках памяти,
 как эхо вечерних колоколов,
 замирающее на альпийских высотах.
 Не утраченная, а ожидающая более свободного ритма
 жизни, которую ты ещё познаешь,
 чтобы слиться с волнами восторженной песни
 Что Небесные высоты отступают.

 И Красота, которая, кажется, утрачена для тебя сейчас.
 Запечатанная в твоем сердце, останется.,
 Как солнечный луч, запечатанный в сердце алмаза.,
 Горит неизменным лучом.,
 Тогда прими с радостью радость, которая уносит прочь
 Тяготы твоего тяжелого труда,
 И жди с надеждой высшей радости
 Которая увенчает тебя в другой раз.




 ЕДИНСТВЕННОЕ УБЕЖИЩЕ.


 Я.

 Штормы сгущаются над твоим путём,
 Христианин! Угрюмое, потемневшее от бури небо
 Становится зловещим от гнева стихий, —
 Скажи, куда ты бежишь?

 Бог — моё прибежище! Пусть приходят бури,
 Они лишь ускорят мой путь домой!


 II.

 Ночь опускается в угрюмый мрак,
 христианин! Тебя ждёт долгая тёмная ночь,
 Тяжёлая, как египетская ночь страха и гибели, —
 где ты будешь прятаться?

 Бог — моё прибежище! В эту мрачную ночь
 я пребываю в Нём и имею много света!


 III.

 Твой путь одинок,
 христианин! Опасности подстерегают тебя на каждом шагу;
 ловушки и капканы подстерегают тебя на каждом шагу, —
 где же твой покой?

 Бог — моё прибежище! В Нём я спокоен,
 и не чувствую страха, поддерживаемый всемогущей Любовью.


 IV.

 Могила — это мрачное место,
 Христианин, одинокое жилище во прахе
 Ждёт тебя; это удел всего твоего рода, —
 Где же тогда будет твоя надежда?

 Бог — моё прибежище! Сладок будет мой покой
 На дорогой подушке, которую прижал мой Спаситель!


 V.

 Увы! этот сон без сновидений —
 христианин, его оковы крепки и трудноразрывны;
 все твои возлюбленные спят в глубоком молчании,
 и ты надеешься проснуться?

 Бог — моё прибежище!  Я проснусь и спою:
 "О могила!  где твоя победа? — смерть, твоё жало?"




 МОГИЛА ИУДЫ.


 Он спит там, где волна
 Высоко вздымает свой белый гребень
 Над его одинокой подушкой из морских водорослей
 На тёмной груди Океана;
 Нет савана вокруг него,
 Нет цветов над ним,
 Нет скорбящих, окружающих его
 С каплями любви, полными печали.

 Но бескрайний Океан
 Поёт его реквием,
 Неустанно двигаясь,
 Зелёные волны вздымаются
 К бесконечным небесам,
 Голубым, нависающим над ним,
 Где ангелы наблюдают
 Он дремлет в любви.

 О! безгранична его могила,
 Далеко простирающаяся, возвышенная,
 Простирающаяся в необъятности
 Во все края;
 Такой же безграничной была его любовь,
 Со всех сторон
 Свободно распространяясь повсюду
 Человек скорбел или умер.

 Спи, Джадсон! никакая могильная пыль
 Не упадет на твою голову,
 При солнечном или звездном свете
 Ни один мрамор не сбросит
 Свою тень, могильную
 Над тобою - нет гробницы
 Кроме самой величественной и необъятной на Земле,
 Может быть, тебе дадут место!

 Человек не помечает твою подушку
 Тисом или камнем;
 Но Бог, над волнами,
Хранит своих детей;
 И славным будет твоё восхождение,
 О венчанный,
Когда Иегова призовёт
 Своих мёртвых из моря!




 БУДУТ СВОБОДНЫ.

 «ВСЕ ЛИЦА, СОДЕРЖАЩИЕСЯ В РАБСТВЕ, в указанных штатах и частях
 Штаты, ЕСТЬ И БУДУТ ОТНЫНЕ И НАВСЕГДА СВОБОДНЫМИ!
 — Прокламация об освобождении рабов, 1 января 1863 года.


 «Будут свободными! Будут свободными!» — и вот, сильные ветры подхватили её,
 И понесли с вершины холма на вершину холма,
 И эхо подхватило её,
 Сквозь шум битвы, грохот войны!
 Она сверкнула, как молния, от океана к океану,
Почерневшему лику небес она озарила путь,
 И сильные люди затрепетали от необычайного волнения,
 И закричали от радости, слушая и глядя!

 «Будет свободен! Будет свободен!» — бедный, закованный в кандалы «раб»
 Услышал это сладкое слово среди оков и ударов;
 Оно достигло его слуха сквозь шум битвы,
 Сквозь крики друзей и проклятия врагов;
 И, подняв свои бедные, закованные в кандалы руки к небу,
 Он присоединился к песне, которая вознеслась к Богу;
 Или, преклонив колени в трепетном восторге, воздал
 Благодарность Тому, кто переломил жезл!

 «Будет свободен! Будет свободен!» — есть уши, которые слушали,
 Есть уста, которые молились долгие мучительные годы,
 Есть глаза, которые блестели от проблесков надежды,
 но по мере того, как надежда угасала, они наполнялись слезами.
 Радость! Радость! — наконец-то ты услышал это, одинокий плакальщик,
 Взгляни вверх, ибо молитва о твоей боли услышана.
 Взгляните вверх, измученные души, ибо Бог — ваш хранитель,
 И сердце Его безграничного сострадания взволновано.

 «Будете свободны! «Да будет воля Твоя!» — о человечество, прислушайся.
 Заря, что давно сияла на бледном «Страже»,
 Теперь взошла выше, ярче и яснее,
 И звезда Дня стремится к великолепию полудня.
 Те слова, что прозвучали с островов океана,
 Сарматия повторила от гор до моря,
 И Америка, с её красным полем сражений,
 Повторила те же волнующие слова: «Да будет свобода!»

 Слушайте! Весь дикий воздух вздымается бурей!
 Быстрые молнии мечутся красными стрелами в вышине!
 Ветры воют на безумные ветры, и хриплый гром отвечает
 Когда он прокладывает свой страшный путь по содрогающемуся небу!
 Слышны шипение змей и вой демонов,
 И стоны отчаяния на суше и на море,
 Но яснее ангельских голосов, возвышаясь над шумом,
 Раздаётся радостное восклицание: «Они будут свободны!»

 И вот! едва различимый на гребне волны,
 омытой бурей, непоколебимый и безмятежный,
 движется тот, кто когда-то склонялся над подушкой страдальца,
 и касался затуманенных глаз, пока не засияли странные огни,
 и нежно, для ушей, которые будут терпеливо слушать,
 Тот голос, что говорил «спокойствие» бушующему морю,
 Теперь говорит сквозь рёв поднявшейся бури,
 Недвусмысленно: «ОНИ БУДУТ СВОБОДНЫ!»




 ЧЕРЕЗ ПЯТЬДЕСЯТ ЛЕТ

 ОБРАЩЕНИЕ МАТЕРИ К СВОЕЙ СЕМЬЕ В ДЕНЬ ЗОЛОТОЙ СВАДЬБЫ.


 Всего пятьдесят лет, мои дочери,
 Всего пятьдесят лет, мой сын,
 С тех пор, как мы с вашим отцом
  начали жизненный путь.
 Кажется, что это было не так давно,
  как _полвека назад_,
 С тех пор, как мы рука об руку
  отправились навстречу жизненным трудам и слезам.

 И труды, и слёзы мы тоже встречали;
  но часто приходили солнечные лучи —
 много, прекрасные и яркие.
 Чтобы подбодрить наш счастливый дом;
 Милые детские личики, прошедшие годы,
 Улыбаются мне в ответ;
 И, слава Богу, каждое драгоценное из них
 Я вижу, что они все еще рядом со мной!

 И все же вы изменились, дети мои, трое,
 Твое детское цветение прошло;
 И ты стареешь, я вижу,
 Появляются седые волосы;
 Но когда я, размышляя, закрываю глаза,
 Я вижу тебя такой, какой ты была
 В те давние годы, когда безоблачное небо
 Солнечный свет упал на твои волосы.

 Топот твоих торопливых ног
 Все еще отдается эхом по полу,
 И песни, и шутки, и смех сладостны
 Плывут вокруг меня, как раньше.;--
 И все же, когда я открываю нетерпеливые глаза,
 Чтобы понаблюдать за вашими веселыми играми,,
 Лица ваших детей вокруг меня оживают.--
 Вы сами закончили играть.

 И был один - маленький.--
 Который дремал у меня на груди.--
 Я любил и лелеял её, как родную,
Ту голубку, что искала твоё гнездо;
 И вот она здесь, — я вижу её лицо
 Среди своих сегодня; —
 Благодарю Бога за всю любовь, что я познал
 На извилистом жизненном пути!

 И всё же есть одна, по которой мы скучаем сегодня, —
 Последняя, кто покинул нас, —
 Та, что улетела далеко
 В тот день, когда она стала невестой.
 Если бы она была здесь, наша цепь любви
 не была бы разорвана,
 и каждое лицо, которое мы называли своим,
 всё ещё сияло бы вокруг нас.

 Что ж, _полвека_ — это, я знаю,
 долгий-долгий промежуток времени;
 и действительно, когда-то мы считали его таким,
 Когда мы были в расцвете сил.
 Но по мере того, как мы скользили по течению лет,
 Казалось, они становились короче, росли,
 И теперь, каким коротким кажется время
 С тех пор, как пятьдесят лет назад!

 И, муж мой, мы с тобой изменились
 С того давнего дня свадьбы;--
 Я смотрела на тебя тогда пристрастными глазами -
 "Нежными, девичьими глазами", - сказал бы ты.;--
 Но если бы мои глаза были так же зорки, как тогда,
 И я мог бы разглядеть
 Самого красивого из красивых мужчин,
 _Ты_ всё равно был бы тем самым мужчиной.

 _Мужчиной из мужчин!_ — так я думал
 Всего пятьдесят лет назад,
 Когда мы с тобой взялись за руки на всю жизнь;
 И всё же я не знал
 Вполовину так же хорошо, как сейчас,
 Как дорог ты был мне в тот день;
 И ещё дороже ты стал мне
 С течением лет!

 И всё же в этот пятидесятый день нашей свадьбы
 Ты рядом со мной —
 Старик, усталый, согнувшийся и седой,
 Моё высокое дерево, испытанное бурей.
 И всё же я утверждаю, что ты
 Ты прекраснее в моих глазах,
Когда я смотрю на твоё лицо,
 Чем в нашу брачную ночь!

 И муж — о, лучший из всех,
Мы скоро снова будем молоды,
 И будем свободно ступать босыми ногами
 По более светлой, святой земле;
 Мы скоро избавимся от боли и старости,
 Усталость и борьба,
 Скоро закончится наше земное паломничество
 В новую, ликующую жизнь.

 У нас с тобой, дорогая, есть дом--
 Наш собственный особняк--
 Где никогда не наступят перемены и запустение,
 И печаль неведома;
 И скоро мы войдем внутрь,
 И воссядем с нашим Господом,--
 Наследники Его славы и Его блаженства,
 Его царство и Его корона!

 Многие, кого мы любим, ушли туда,
 И скоро мы тоже будем там, —
 И вы, дети, последуете за нами,
 Мы будем ждать вас.
 О, пусть мы будем в той благословенной толпе
 Спасённых, облачённых в белое,
 Не пропусти ни одного дорогого сердцу лица,
 Что улыбается нам в ночи!

 Всего пятьдесят лет супружеской жизни
 В дорогом прошлом я вижу,
 Что перед нами простирается не пятьдесят лет,
 а вся вечность.
 И пока, в непрекращающемся блаженстве,
 Спокойно текут века,
 Мы будем жить рука об руку и сердце к сердцу
 С Христом!




 ГОЛОС ЗЕМЛИ И ЕГО ОТВЕТ


 Я сорвал прекрасный цветок, который рос
 В тени летних зеленых деревьев--
 Цветок с розовыми лепестками,
 Из всех в беседке,
 Самый любимый пчелой и ветерком
 Я сорвал его, поцеловал и назвал своим —
 этот прекрасный, прекрасный цветок,
 который рос один в прохладной, нежной тени,
самый прекрасный и первый в беседке.

 Затем я услышал шёпот у своих ног —
 задумчивый и печальный звук,
 и я наклонился, чтобы услышать,
 и слеза за слезой
 катились из моих глаз на землю,
 пока я слушал.
 Это печальное слово,
 полное глубокой тоски:

 «Я собрал самых прекрасных и лучших,
 я собрал самых редких и нежных,
 Кровь моей жизни, которую я отдал
 В качестве подарка Небесам
 В этом цветке, самом совершенном из всех цветов
 Сквозь долгую, тихую ночь,
 С бледными звездами в поле зрения,--
 Весь залитый солнцем день
 Дышащего бальзамом мая,
 Я трудился в тишине, чтобы довести
 До совершенства этот прекрасный цветок,
 Гордость цветущей беседки--
 Самый прекрасный весенний цветок.

 «Но я забыт, никто не обращает на меня внимания.
Я — коричневая почва, на которой он рос,
 которая днём впитывала
 благословенные солнечные лучи,
 И в сумерках собрал росу,
 которая питала его днём и ночью
 каплями нектара, медленно дистиллированными
 в тайной перегонной кубе земли,
 и распространялась по каждой тонкой жилке,
 пока солнечные лучи не были очарованы и не остались,
 погрузившись в сонное блаженство,
 проникая своими стрелами света
 сквозь чашечку нежной зелени,
 плотно сложенные лепестки,
 в его тёплое скрытое сердце.
 Пока, вздрогнув в экстазе,
 Не ощутил восторг, такой удивительный и новый,
 Что затрепетал в его сокровенной душе,
 Широко раскрылись прекрасные глаза,
 И вот! с внезапным удивлением
 Поймав взгляд великолепного солнца —
 пылкого и благоговейного —
 смотрящего вниз со своего небесного места,
 И румянец восторженного удивления
 Остался в его тёплых сияющих красках,
 Навсегда на этом лучезарном лице.

 «Тогда смертные в благоговейном настроении
 Склонились над моим чудесным цветком,
 И назвал его «прекраснейшим»,
 Самым богатым, самым редким,
 Гордостью цветущего сада,
 Но я забыт. Ах, я!
 Я, бурая почва, на которой он рос,
 Которая лелеяла и питала
 Стебель, на котором он расцвёл,
 питал его солнечным светом и росой.

 «О человек! всегда ли так будет?--
 Будешь ли ты принимать щедрые дары, которые преподносят
 неутомимые труженики земли,
 щедрый Небесный Отец,
 и, сосредоточившись на ценности дара,
 никогда не подумаешь о создателе, о дарителе?--
 О долгих терпеливых усилиях, о мысли
 Что тайно зрело в мозгу
 Поэта, чтобы измерить и напрячь,
 Пока не взорвалось в ваших ушах, переполненное
 Восторженной сладостью песни?

 Что же тогда толку в ваших трудах?
 Вы, терпеливые труженики,
Нелюбимые и неценные,
 Попираемые и презираемые
 Теми, для кого вы трудитесь, как и я, —
 Забытые и попираемые, как и я? —

 Тогда моё сердце возмущённо ответило,
 Несмотря на мои быстро текущие слёзы, —
 Несмотря на утомительные годы
 Безвозмездного труда,
 На тропе прошлого, по которой
 Я шёл, терзаемый шипами, в те годы, —

 «Да будет так, если так _должно_ быть! —
 Могу ли я знать, что то,
 Что я так терпеливо несу
 Из глубин сердца и разума,
 Прекрасное создание идёт вперёд
Среди ужасных призраков, которые теснятся
 И заполняют одинокие тропы этой изнурённой работой жизни,
Среди труда и забот, искушений и борьбы,
 Чтобы радовать, утешать и благословлять!

 «Так и будет, если так _должно_ быть!--
 Могу ли я знать, что то,
 Что я так терпеливо несу
 Из глубин сердца и разума,
 Идёт с силой победителя,
 Сквозь мрак этого неспокойного мира,
 Могущественный ради истины и справедливости,
 Там, где истина так часто оказывалась
 Под ногами толпы...
 Спешащая, страстная толпа!--

 «Что с того, что я забыт,
 Если труд сам по себе — наслаждение?--
 Если _сила_ творить
 Для души, что верна,
 Есть явное повеление Господа
 Трудиться и не унывать, но всё же
 Стремиться и достигать,
 И всегда верить.
 Это ДОСТИЖЕНИЕ САМО ПО СЕБЕ ЯВЛЯЕТСЯ НАГРАДОЙ!




 ЗА ПРЕДЕЛАМИ ТЕНЕЙ.


 Ты вошёл в страну без теней,
 Ты, кто так долго сидел в тени,
 Сложив свои белые руки,
 И губы, которые не могли петь;
 Сквозь прореху в облаках на мгновение
 Твои глаза увидели тот берег,
 И Земля с её мраком была забыта,
 И Небеса навсегда стали твоими!

 Мы не видим великолепного зрелища,
 Не слышим приветственных мелодий,
 Которые из райских чертогов
 Нежно и сладко доносятся до твоих ушей;
 Вокруг нас — безмолвная полночь Земли,
 Её зимние равнины, голые и нетронутые, —
 Вокруг тебя сияет радостный утренний свет
 Из Города Божьего!

 Наши глаза налились слезами, —
 Твои, «Царь во всей красе», узри
 И ты склоняешь голову на Его грудь,
 Как Он, возлюбленный, в былые дни;
 Дни твоих слёз миновали,
 Твои печали и страдания прошли,
 И ангелы сопровождали твой полёт
 К Распятому.

 На твоём очаге нет огня,
 В твоём тёмном доме не горит свет,
 В твоём саду увяли цветы,
 В твой чертог не вернутся певчие птицы!
 Но сияющий чертог блаженства,
 Где неизвестны боль и смерть,
 Где красота и цветение не увядают,
 Отныне и навсегда принадлежит тебе!

 О! Радость для тебя, прославленный дух!
 С Иисусом навеки пребывать,
 И с безгрешными и святыми спутниками
 Блаженство Его Рая узреть!
 Радость, радость! — ибо твоя война окончена,
 Твое опасное путешествие позади,
 И над глубоким мраком земных теней
 Ты вечно пребываешь в Свете!




 ОСЕНЬ И ЗИМА.


 Я.

 Прекрасная осень умерла и ушла.--
 Оплачь ее!
 Спокойная, грациозная и очень красивая.,
 В солнечном одеянии и с сияющими волосами.,
 И нежным светом в ее мечтательных глазах.,
 Она пришла на землю только для того, чтобы улыбнуться и умереть--
 Оплачь ее!

 Нет-нет, я не буду плакать!
 Она пришла с улыбкой,
 И задержалась ненадолго,
 Успокаивая природу перед сном;
 Затем продолжила свой путь
 По серым вершинам холмов,
 И всё же — и всё же, вы говорите, она мертва!
 Нет! Она принесла нам благословение и оставила нас в радости,
 И живая и здоровая, она вернётся в следующем году!--
 Зачем мне плакать?


 II.

 Снова пришла суровая зима —
 Не хмурься на неё!
 Она приходит с леденящим дыханием,
 С мрачным взглядом,
 С криком и воем,
 Замораживая природу до смерти!
 Она топчет холмы,
 Она сковывает ручьи,
 И каждую впадину она засыпает снегом!
 Не хмурься на мрачного и старого монстра,
 В белоснежных одеждах, с холодными пальцами,
 И порывистым дыханием!

 Нет, нет! Я улыбнусь ему!--
 Потому что я знаю по мокрому снегу,
 И по снегу на улице,
 Он пришел, чтобы немного задержаться.
 Эй, звонко звенят колокольчики на санях!
 Эй, радостно поют конькобежцы,
 скользя по ледяным полям!--
 Так пусть же Король Зимы белит равнину!
 Пусть фонтаны искрятся, а окна покрываются инеем,
 и пусть его приветствием будет
 не хмурый взгляд,
 а улыбка — улыбка!




 ДО СЛЕДУЮЩЕГО ДНЯ.


 Спокойной ночи! спокойной ночи!— золотой день
 Скрыл свой закатный луч,
 И звезда сумерек свой прекрасный луч
 Отразила в ручье;—
 Тихие голоса доносятся из долины и с высоты,
 И шепчут мягко: «Спокойной ночи! спокойной ночи!

 Спокойной ночи!— пчела со сложенными крыльями
 Сладко спит в медовых цветах,
 И далеко-далеко поет ночная птица
 В мечтательных лесных беседках,
 И медленно меркнет западный свет
 В сгущающихся тенях, - спокойной ночи! спокойной ночи!

 Спокойной ночи! спокойной ночи! -- тихим шепотом
 Звенящий зефир вздыхает,
 И тихо, в своем мечтательном течении,
 Журчащий ручей отвечает;
 И там, где ещё сияет эта рама,
 Более тихий голос пожелал спокойной ночи!

 Спокойной ночи! Как крадёт прохладная роса
 Молодую фиалку,
 Так и сон может вновь украсть
 Усталые человеческие глаза
 И мягко окутать ноющее зрение
 В росистом покое - спокойной ночи! спокойной ночи!




 НАША СТРАНА;
 --ИЛИ,--
 СТОЛЕТИЕ ПРОГРЕССА.


 Над волнами Западного моря,
 Ведомая рукой Надежды, она пришла--
 Прекрасный Ангел Свободы--
 Когда небо покраснело от пламени заката,,--
 Вышли на скалистый, избитый прибоем берег.,
 Одинокая, суровая, дикая и зимняя,
 Волны позади неё и пустоши впереди,
 И Ангел Свободы, остановившись, улыбнулся.

 «Здесь, о сестра, мы отдохнём!»
 Она тихо пела, и воды сияли,
 А на западе разливалось мягкое сияние.
 Затянувшиеся горы и долины;--
 Сладостно сливались с журчащей мелодией
 С течением рек и песнями лесов,
 И блуждающий ветерок, сопровождавший пение,
 Радостно уносил ноты.

 Акадия приподняла затянутую туманом бровь,
 Устремив жадный взгляд на Запад,
 И озера, купающиеся в зареве заката,
 Вспыхнули перед ней в радостном ответе;--
 Вместе с каждым журчащим ручьём,
Вместе с каждым блуждающим ветерком,
 Струна плыла по мечте Нового Света,
 Пока не умерла в далёких Тихом океане.

 * * *

 Много сезонов прошло и прошло бы ещё,--
 Много переменчивых лет пронеслось, —
 Много лесов склонили свои гордые головы, —
 Много долин смотрели в небо;
 Терпеливый труд и смелое рвение,
 Искусство, Изобретательность, Наука, Мастерство,
 Каждый для каждого под этими северными небесами
 Трудились вместе с искренним усердием.

 Вверх по горе и вниз по долине,
 И далеко на равнинном Западе,
 Сонмы бесстрашных, неутомимых людей
 Всегда вперед твердой поступью;
 Синий топор сверкал в зимнем свете,
 И леса таяли, как туман.,
 По целине ярко шел лемех плуга.
 И урожай скрашивал летний день.

 Учение собралось у её ног,
 Слушая толпы жаждущей юности;
 Кроткий Религия с милыми акцентами
 Вела своих последователей путями истины;
 Бесчисленные церковные шпили пронзали небеса,
 Бесчисленные храмы Науки манили
 На арену мысли, к высотам власти
 Жаждущее, стремящееся множество.

 Белые паруса рассекали голубые воды,
Деревни улыбались среди зелёных долин,
Многолюдные города возникали и росли
 Там, где раньше были болота и пустоши;
 Железный конь, быстрый, как буря,
 Сотрясал холмы своей грохочущей поступью.
 От берега к берегу со скоростью молнии
 Курьеры-электрики выполняли поручения.

 Тогда родственные штаты, которые держались особняком,
  протянули друг другу братские руки,
 И каждый из них с преданным сердцем
  связал себя прочными узами.
 Тогда Ангел Свободы снова улыбнулся,
  тихо напевая: «О, земли, вы молодцы!»
 И звуки разносились от берега к берегу,
 В далёкие края заходящего солнца.

 «Здесь, о сестра, мы отдохнём!»
 — снова запел прекрасный ангел.
 «Долго, о долго, будут благословенны эти края,
 Свободные и непокорные, храбрые и молодые,
 Если бы только вы были верны Тому, кто правит
 Над всеми народами, Всевышнему Господу,
 Монарху безмятежных небесных владений,
 Правителю всего, что под небом.

 «Преклонитесь перед Его служением, о юные, светлые земли!
 Отдайте Ему цвет вашей радостной юности!
 Всегда возносите к Нему руки в почтении!
 Поклоняйтесь Ему всегда в любви и истине!
 Так и вы будете продолжать, по мере того как наступят счастливые годы,
 Будьте еще более стабильными и славными,
 Наследник всех самых возвышенных судеб,
 НАДЕЖДА ЧЕЛОВЕЧЕСТВА! ДОМ СВОБОДНЫХ!"




 ИИСУС, УПОКОЙ ДУШИ.

 «Придите ко Мне, все труждающиеся и обременённые, и Я успокою вас».

 Я отдал себя Иисусу
 В годы моего солнечного детства,
 Когда на моей юной, незапятнанной щеке
 Не было и следа от слёз;
 Я не знал, какой дар я отдал,
 И какой дар я принял;
 Ибо жизнь снаружи и жизнь внутри
 Были запечатанными книгами.

 Но вскоре годы, сменяя друг друга,
 Принесли печаль, труд и боль, —
 Принесли жгучие слёзы разочарования,
 И безумные, тщетные стремления; И тогда я узнал, какой драгоценный дар
 Я получил в Иисусе
 В тот тихий час детской доверчивости,
Когда моё юное сердце верило,


Тогда я понял, какая невидимая рука
 Поддерживала меня в борьбе,
 В угасающей надежде, в унылом труде,
 В холодных, суровых бурях жизни;
 И когда тростинки, на которые я опирался,
 Одна за другой ломались,
 Я сжал свои пронзённые и кровоточащие руки,
 И я плакала, но не одна._

 Ибо Он был рядом со мной в этой борьбе,
 И, опираясь на Его руку,
 я шла по тернистым путям жизни,
 надёжно защищённая от всякого зла;
 и Он шептал моему сердцу:
 «Я отдал за тебя свою жизнь!»
 Тогда, обременённая, как и ты,
 Возложи все свои заботы на меня!

 «На меня! НА МЕНЯ!» — о, нежное слово! —
 О божественное сочувствие! —
 О источник радости, как глубоко ты тронул
моё сердце! —
 О прохладные, сладостные воды, как вы успокоили
 Лихорадку моего разума, —
 И успокоил струны сердца, которые дрожали
 От мучительной боли!

 Мой собственный, мой камень! Тяжёлый прилив
 Может с грохотом разбиваться о него,
 Спокойно прислонившись к его неподвижной стороне,
 Я кладу на него свою усталую голову;
 Ибо я хорошо знаю, как глубоко он погружается
 Под бушующим потоком,
 Мой надёжный якорь в буре,
 Мое прибежище и мой Бог!




 ПРЕКРАСНАЯ ХУДОЖНИЦА.


 За границей в мире есть прекрасная художница,
 И ее карандаш погружен в небеса,--
 Великолепные оттенки итальянского неба,
 Самые яркие краски сияющего заката,
 Свет смеющихся глаз Авроры,
 Даны к каждой ее фотографии.

 Когда я вчера гулял на улице, в то время,
 Когда закат был прекраснее всего,
 Я увидел, где её волшебная кисть
 Прошлась по кленовому дереву — наполовину зелёному —
 И оставила на этом кленовом дереве
 Самый прекрасный цвет, который когда-либо видели.

 Там был красный всех возможных оттенков,
 Там был жёлтый цвет всех оттенков,
 От едва заметного соломенного до ярко-оранжевого,
 Трепещущий, колышущийся, сверкающий на свету,
 С нежными зелёными листьями, которые всё ещё были видны,
 Выглядывающими на закатное небо.

 Она коснулась бука, и тощее деревце
 оделось в яркий новый наряд;
 Мне показалось это очень странным,
 Видеть таким трезвым старый бук.
 Он так не похож на того, кем был раньше,
 В праздничном жилете.

 Красный, рыжий, зелёный и серый —
 у него было мало золота —
 ведь бук никогда не был весёлым.
 Всегда отмечался как очень серьезное дерево.,
 Никогда не выставлял себя напоказ причудливым образом.
 Как нам сказали, другие деревья.

 Но прекрасный художник изменил его цвет.
 Добавив дополнительный оттенок или около того;
 И он очень хорошо держался с остальными,
 С которыми, я уверен, она постаралась изо всех сил,
 Нарядив каждого в самый красивый жилет,,
 Пока лес не засиял.

 Там была ива, что росла у ручья,
 И старый дуб на холме;
 Изящный вяз в низине,
 Берёза, ясень и липа,
 Плодовые деревья, растущие в долине,
 И травы, окаймлявшие ручей.

 Одну она позолотила потоком золота,
 Другую она увенчала пламенем;
 Одну она раскрасила всеми оттенками,
 Которые когда-либо знал смеющийся закат,
 А другую — она раскрасила насквозь
 В сдержанные и спокойные тона.

 Теперь эта прекрасная художница пробудет здесь
 Всего несколько дней, а затем
 Она закончит все свои великолепные картины,
 И поспешит прочь, пока порывистый шквал
 Не испортил её работу, а сухие листья не опали
 В тёмных рощах и долинах.

 Тогда поприветствуйте эти картины, которым так скоро суждено исчезнуть.
 Пока они свежи, ярки и новы,
 Но морозная ночь и ветреный день,
 И увядание не за горами,
 Так что наслаждайся прекрасным, пока можешь,
 Оно было дано, добрый друг, _для тебя!_




 «ДА ПОМОЛЧИМ»

 [Примечание: с этими словами связано драгоценное воспоминание. Голос,
произнёсший их, теперь молчит, но торжественность их звучания
не исчезла. [Ниже] — слабая попытка придать им
что-то вроде постоянства.]


 Склони голову в мольбе,
 смиренно, покаянно, искренне,
 достойнейший поклонения,
 Бог, Святой, здесь!--
 Здесь, в то время как через открытое окно
 Мягко светит восходящий день,
 В то время как, в сокрушенном самоуничижении,
 Сейчас мы преклоняем колени и молимся!

 Давайте помолимся! - мы слабы и измучены,
 Слабонервные и нерасторопные,
 Через горы темные и унылые
 Лежит наш путь - узкий, тусклый,
 Окруженный шипами и преследуемый демонами,
 Крут и скользкий путь,
 Пройдём ли мы его без страха,
 твёрдо ступая? — будем молиться!

 Будем молиться! — в каждом духе
 Сокрыты тайные, торжественные записи,
 о проступках и грехах,
 Видимые лишь чистым Божьим оком, —
 тайные грехи, нечестивые желания,
 Мысли нечистые, что когда-то властвовали над нами, —
О, в глубочайшем покаянии,
Смиренно, будем молиться!

 Будем молиться! — нам нужно прощение, —
 сила и терпение, чтобы выстоять, —
 готовность к нашим тяжёлым трудам, —
 освящённые и чистые души,
 нуждающиеся в укрытии, когда вокруг нас бушуют бури, —
 хлеб небесной жизни каждый день, —
 Помоги нам, когда нас окружают скрытые ловушки, —
 всегда направляй нас, — будем молиться!




 БОГАТЫЕ И БЕДНЫЕ


 Старый Алек, ткач, сидел в углу
 у камина и читал старинную книгу,
 Старую, пожелтевшую и потрёпанную,
 С выцветшими, грязными и рваными покрывалами;
 И сальная свеча мерцала и вспыхивала,
 Когда ветер, трепавший волосы старика,
 Тоскливо врывался в разбитое окно,
 Пронизывая сыростью и холодом от мокрого снега и дождя.

 И всё же, не обращая внимания на переменчивый свет,
 Старый Алек читал и читал в ту ночь;
 Иногда поднимая глаза, пока читал,
 К затянутым паутиной стропилам над головой;
 Но наконец он отложил книгу,
 И преклонил колени у своего сломанного стула, чтобы помолиться;
 И что-то, как мне показалось, старик сказал
 О «сокровищах на небесах», о которых он читал.

 Богатый купец через дорогу
 Сидел в постоянном свете своей лампы,
 Вокруг него лежало множество томов в богатых переплетах
 И покрытых густой позолотой.
 Один, с блестящими застежками, был там.
 Рельефный, с картинками, удивительно красивый.;
 Но напечатанные слова были теми же самыми
 Что и те, что я прочел при мерцающем пламени
 Это дало мне свет, когда я наклонился, чтобы посмотреть
 В потрёпанной книге старика
 Я увидел безупречно белую страницу
 И понял, что ни одна рука ещё не открывала её на свету.

 «Сокровища на небесах»! — что, богач, наследник
 Бесчисленных тысяч, о чём ты думаешь?
 С этими, о которых он читал? — Нет, ах, нет!
 Они плывут по бурным водам,
 Где крепкие корабли бодаются с волнами,
 И не видно ни одной мерцающей звезды!

 День окрасил восток своим бурным золотом,
 Но бурный океан бушевал и катился,
 И разбивался о многие скалистые берега,
 Остовы кораблей, которые больше не поплывут, —
 Поднимаясь порой к самой вершине волны,
 Ужасные лица, которые не могла спасти ни одна рука, —
 А затем, опускаясь вниз со своими сокровищами,
 Снова хороня их в глубинах.

 И купец смотрел из своего прекрасного особняка
 На океан с беспокойством.
 И подумал о своих сокровищах за одну короткую ночь.
 Мощь бури поглотила его на дне.;--
 Ах, я понял по сгущающемуся мраку на этом бледном челе.,
 Что у него нет сокровищ за пределами могилы.

 День волновал восток своим грозовым золотом.,
 Медленно прокрадывался сквозь старое окно.,
 И печально крался слабым холодным лучом.
 В хижину, где лежал старик.
 Белыми и неподвижными были разметавшиеся волосы,
 И руки были скрещены с благоговейным видом;--
 Веки были спокойны и не шевелились,
 Бледные, как мрамор, и холодные, как глина,
 Но губы были нежно сжаты, в то время как,
 С прекрасным светом святой улыбки;
 И я знал, что он ушёл из этой пустынной комнаты
 К нетленному сокровищу за пределами могилы.




 ПАЛМЕР.

 ТРЁХ ЛЕТ.


 Свет покинул домашний очаг,
 Оставив тень там, где сияло его сияние,--
 Цветок, только что распустившийся и цветущий,
 Отрезанный от стебля, в своей беседке грустный и одинокий, —
 Золотое звено, выпавшее из драгоценной цепи любви, —
 Драгоценность, выпавшая из священного ларца любви, —
 Из богатейших музыкальных тонов недостающий мотив, —
 Птичья трель, затихшая в голубом летнем небе!

 Этот свет снова возвращается к своему Источнику,
 И хотя на земле ещё долго будут скучать по его сиянию,
 Этот цветок, пересаженный на более солнечную равнину,
 Цветёт вечно там, где не бывает увядания;
 Это недостающее звено сияет в цепи Любви,--
 Этот потерянный драгоценный камень сверкает на груди Спасителя,--
 Эта музыка, исполненная святой любви,
 Звучит в гимнах благословенных.
 Слава Богу! Ничего не потеряно! Немного времени,
 И то, чего вы лишились, снова будет вашим.
 Даже дорогая земля снова улыбнётся вам,
 И бессмертная жизнь забьётся в каждой жилке.
 Хорошо оставить своё сокровище с Господом,
 с Тем, кто так нежен с твоей возлюбленной,
 вернуться к Источнику жизни, чтобы восстановить её,
 тогда пусть твои чувства будут там, где твоё сокровище!




  УТРЕННЯЯ ПРОГУЛКА


 Утренняя прогулка!
 благословенное утро! Яркие капли росы
 Украшают всю изумрудную поляну

 В твоём свете. В золотой сияющий луч твоего
 С постоянно изменчивым блеском
 Мигает глубоко сверкающий светящийся
 Различные оттенки красоты показаны
 Везде
 Радиант являются
 Добро пожаловать в свету твоему!

 Ароматного утра! благословенное утро!
 Цветы смотрят вверх,
 С драгоценным жемчужным ожерельем,
 В каждой чаше —
 Росистое ожерелье, собранное ночью,
 В дар свету, —
 Гораздо более драгоценное, чем камень
 В диадеме монарха,
 Это дар,
 Который они поднимают
 К твоему приветственному свету!

 Благоуханное утро! благословенное утро!
 Звуки веселья,
 Восходящие из певчих долин,
 Приветствуют твоё рождение.
 Счастливые птицы в гулких рощах
 Пробуждают все свои мелодичные силы,
 И спонтанная музыка исходит
 От всего живого,--
 Зелёные холмы,
 Мелодичные ручьи,
 Радостно приветствуйте твой свет!

 Ароматного утра! благословенное утро!
 Как Serene,
 В твоих спокойный и безоблачный рассвет
 Улыбки на сцене!
 Даже человек, по уходу за угнетенных,
 Чувство радости твои острые груди,
 Приветствует тебя как источник блаженства,
 Драгоценный в таком мире, как этот,
 С благодарностью
 Благословляю тебя--
 Добро пожаловать, утренний свет!




 ПЕСНЯ

 О, возьми меня туда, где цветут полевые цветы!


 О, возьми меня туда, где цветут полевые цветы!
 Я умираю, дорогая мама!
 И тени сгущающегося мрака
 Кружат надо мной здесь,--
 Шум города в моих ушах,
 Его блеск дразнит мой взор,--
 О, возьми меня туда, где небо ясное,
 где холмы зелёные, чтобы я умер!

 Я не боюсь тёмной долины,
 глубокой и холодной реки,
 потому что, опираясь на руку моего Спасителя,
 моя душа не будет бояться зла.
 Но о, уйти с Земли
 туда, где небо голубое,
 где поют радостные птицы и журчат ручьи,
 И нежные ветры дышат любовью!

 И о, в этих горячих руках
 Снова сжать мои цветы!
 Положить их на мою усталую грудь,
 И на мой пульсирующий мозг!
 Затем почувствовать, как южный ветер обдувает меня,
 Как когда-то давно.
 Когда я лёг на душистую летнюю траву и заснул!

 О, в моих лихорадочных снах я слышу,
 Как журчит фонтан, —
 Вздыхают ветры, плещутся ручьи,
 Чиста музыка малиновки, —
 Старые приятные звуки звучат в моих ушах,
 Милые видения предстают перед моими глазами —
 О, забери меня, забери меня, дорогая мама,
 К летним холмам, чтобы умереть!




 ПАХОТЧИК


 Взрыхляя неподатливую землю,
 Тащась, волочась, трудясь, изнемогая,
 Руки, ноги и одежда в грязи —
 Кто бы стал завидовать труду пахаря?
 Но в его глазах горит огонь,
 Заимствовано из этого сияющего неба,
 И в его взглядах есть смысл,
 Который не похож на фантазии мечтателя;
 Ибо его разум обладает драгоценными знаниями,
 почерпнутыми из священного хранилища природы.

 Взбираясь на этот утомительный холм,
 Он трудился с раннего утра,
 Презирая покой, отдых и удовольствия,
 И он всё ещё трудится.
 Хотя косой луч заката
 Дрожит на зеркальной глади ручья,
 И удлинившаяся тень старого вяза
 Протянулась через зелёный луг,
 Скажи, что сумеречная тень
 Не может быть далеко.

 Смотрите! он останавливается и вытирает лоб.,--
 Отмечает быстрое закатывание солнца.--
 Отмечает, что его тень простирается далеко.--
 Считает, что пришло время бросить плуг.
 Усталый человек и усталый конь
 Долгожданная еда и потребность в передышке
 Это час, когда птицы и пчелы
 Ищут покоя, и почему бы не ему?
 Природа любит благословенные сумерки,
 Пусть измученный пахарь отдохнёт.

 Вы, кто кормился у груди
 Лёгких и приятных удовольствий,
 Постоянно создавая новые радости,
 Которые недолго сохраняют свою остроту,
 Прежде чем приесться вам.
 Что толку от ваших удовольствий-все?
 В его нелегком, но приятном труде,
 Он, ваш полезный, целебный сосед,
 Находит наслаждение, настоящий, истинный,
 Тщетно искал таких как вы

 Открыть томе природы лежит,
 Богато окрашенный, ярко сияющий,
 С изобилующими разнообразными уроками,
 Все распростерлось перед его глазами.
 Росистые поляны и распускающиеся цветы,
Изумрудные луга, весенние рощи,
 Солнце и тень, птицы и пчёлы,
Источник и лес, холмы и долины, —
 Всё прекрасное и чудесное,
 Его добрые наставники

 Взрывая неподатливую почву,
 Тащась, волочась, трудясь, изнемогая,
 Руки, ноги и одежда в грязи —
 Кто бы стал завидовать труду пахаря?
 Но это приносит ему здоровье и богатство,
 Силу духа и силу тела,
 Свет и пыл во взгляде,
 Жизнь и красоту в мечтах,
 Умный и счастливый, храбрый и свободный,
 Кто так горд и счастлив, как он?




 «Он сделал всё хорошо».

 С ЛЮБОВЬЮ НАДПИСАННАЯ ДОРОГОМУ ДРУГУ В ДЕНЬ СМЕРТИ
 ЛЮБИМОГО ОТЦА.


 Рассвет наступает и озаряет день,
 И медленное солнце поднимается по дальневосточным небесам.,
 Затем, спускаясь по западным склонам, продолжает свой путь.,
 Пока тени не сгущаются и сумерки не угасают.;--
 И все же я размышляю, и жду, и перечисляю напрасно.
 За ноги, которые никогда, никогда не вернутся,--
 За слова любви, которые я, возможно, больше не услышу,
 Как бы внимательно я ни прислушивался, я жду и тоскую.

 О любовь, которая никогда не колебалась, никогда не менялась!
 Как мне будет не хватать тебя с годами?
 О нежнейшее сердце, которое могло быть отчужденным!--
 О источник, который не иссяк с возрастом и страданиями!--
 О направляющая рука, ведущая к самой ранней мысли, вызывающей любовь--
 О рука, которая после так долго цеплялась за меня!--
 О терпеливый Отец, почитаемый, любимый, боготворимый!
 Как я услышу, что бремя жизни требует тебя?

 Успокойся, любящее сердце! - другой Отец, твой--
 И его, и твой - все еще устремляет на тебя Свой взор;
 Ты не можешь идти одна, ибо Любовь Божественна,
 Невидимая, но близкая, каждая начинающаяся слеза высохнет.
 Прильни к сильной, настоящей груди Любви, более глубокой,,
 Более постоянной, чем может быть земная любовь,
 Которая нежно успокоила его боль и дала ему сон,
 И обнимет, возвысит и утешит тебя!

 Так что передай свою ношу в Его руки и отдохни!
 Твой Господь постиг все земные горести;
 Он терпеливо ступал по тернистому пути Земли,
 И покинул гробницу, озаряемый небесным светом;
 Ибо то, чего ты не видишь сейчас, увидишь когда-нибудь,
 В землях, куда не доносится печальный звон колокола,
 Ты в Его свете прочтёшь и смиренно скажешь:
«Даже так, дорогой Господь, Ты всё сделал правильно».




 ГДЕ-ТО

 «Ибо он искал город, у которого есть основание, Создателя и
Строителя — Бога».


 Я.

 Я знаю, что где-то там меня ждет
 Дом, который насмехается над земным великолепием,
 Глаз не видел его величия.,
 Ни сердце, ни разум не постигли его бесценную ценность, —
 не говорите о хрустале, драгоценных камнях или золоте,
 или о башнях, пылающих в неизменном свете.
Воображение, слабое и холодное,
 меркнет далеко внизу, под неизмеримой высотой!
 И через его открытые двери вовеки,
 как века сменяют друг друга,
 без единой остановки или задержки,
 величественно течёт живая река —
 братья, искуплённые, стремящиеся домой
 Из каждого уголка, с каждого берега,
 Под этим прекрасным небесным куполом
 Встретимся, чтобы больше никогда не расставаться!


 II.

 Я знаю, что где-то меня ждёт
 Священный, безмятежный покой,
 Спокойнее, чем летние полуденные волны,
 Нежнее, чем самые нежные сумерки, —
 покой, более глубокий, чем тот покой, что воцарился
  над бушующим Галилейским потоком,
  когда Тот, Кто всемогущ, чтобы управлять,
 Вдохнул в него безмятежный «покой» Божий.
 Ни пульсирующая боль, ни леденящие страхи
  не могут нарушить это спокойствие.
 Ни несбывшихся надежд, ни тщетных стремлений,
Ни угасшего в слезах печали света любви;
 Но, пока текут вечные века,
 Этот священный мир без примесей
 Будет всё больше и больше укрепляться,
 Становясь источником глубочайшей радости.


 III.

 Я знаю, что где-то меня ждут
 Сладкие звуки, что возвращаются
 Сквозь зачарованные врата Памяти,
 Словно далёкие перезвоны колоколов в субботу;
 И прекрасные, милые лица, смутно видимые
 В неверном свете снов,
 И взгляды, нежные и безмятежные,
 Словно звёздные лучи, мягко отражающиеся в ручьях; —
 Они ждут меня, по кому я так долго скучал.
 С тех одиноких троп, по которым я шёл,
 С тех рук, которые я сжимал, с тех губ, которые я целовал,
 С тех радостей, которыми было наполнено моё юное утро, —
 Подожди ещё немного, пока я сквозь туман и слёзы
 Смутно пробираюсь своим паломническим путём.
 Пока для меня не забрезжит рассвет
 И ночь не уступит место прекрасному дню


 IV.

 Я знаю, что где-то в более светлых краях
 Ждёт ОДИН — «Прекраснейший из Прекрасных» —
 С любящими словами и нежными руками,
 Чтобы поприветствовать всех, кто соберётся там.
 «Отец, я хочу, — слышали мы Его слова, —
 чтобы те, кого Ты дал мне,
 Будь со мной там, где я, чтобы они
 Мою славу вечно могли видеть!
 И там, без завесы между нами,
 Скрывающей милость Его лица,
 Того, кого я любила, но никогда не видела,
 Я буду созерцать с удовлетворением —
 И, глядя на Него, буду счастлива
 Преобразись в Его яркий образ,
 И сквозь радостную Вечность
 Иди в безоблачном свете Его любви!




 ПРИЛИВ.


 К берегу прилив наступает бодро, без дуновения ветра.,--
 К берегу волны плещутся искрящимися и свободными,--
 Эй, гордый корабль, словно живое существо, легко,
 Грациозно рассекает море с белыми гребнями!
 Из далёких стран она плывёт теперь
 Прямо к своей якорной стоянке, бесстрашная и свободная, —
 И вот, пока я смотрю, она, кажется, приближается
 К залитым солнцем берегам, к тихой гавани, _и ко мне_!

 Прилив идёт к берегу! — взгляните на мой гордый корабль
 Когда ветер колышет её снежные флаги,
Донося издалека радостную мелодию моряка,
 Ритмично плывущего по голубым водам!
 Скажи мне, о, душа моя, что за груз
Она несёт тебе под своими белыми крыльями?
 Сокровища из золотой руды, драгоценные камни с берегов Голконды,
 Смотри, она несёт меня через море!

 * * * * *

 В сторону моря прилив наступает хрипло и тяжело,--
 В сторону моря прилив наступает ровно и сурово;--
 О, мой гордый корабль! - он упустил тихую гавань! смотри,
 Сбитая с толку и дрейфующая, она уносится далеко!--
 Далеко от берега, и слабые руки, которые беспомощно,
безумно тянутся к уменьшающемуся парусу!
 Далеко, далеко от берега, и белые руки, которые безнадежно
 тщетно трепещут в громком завывающем шторме!

 Прилив уносит нас в море — о, мой богатый корабль,
 нагруженный сокровищами, которые не были захвачены и не были добыты!--
 О, мрачные скалы! Ужасный грохот! Невыносимая агония!--
 И всё безумнее несётся прилив к берегу!
 Драгоценности и красное золото, добытые из богатейшей сокровищницы Земли,
 Устилают тёмное дно безжалостного моря,
 Погребённые навеки — и мой нагруженный сокровищами арго.
 Исчезает, как туман над океаном, _и я_!




 Элоиза.


 Элоиза! Элоиза!
 На море утро,
 И волны бурлят и сверкают;
 И наше место, укрытое скалами,
 Где волны всегда бьются
 Ритмично и мерно,
 Здесь — прямо здесь,
 Но я скучаю по тебе, дорогая!
 И солнечные лучи вокруг меня сверкают
 О место у одинокого моря,
 О место, которое она делила со мной,
 Ты до сих пор не занято!
 И жалобный, скорбный прибой
 Издаёт стон безнадёжной боли
 Чего не было вчера.

 Элоиза! Элоиза!
 Уже полдень; и ветерок
 Блуждает По тенистому лесу.;
 И наша зеленая, поросшая мхом скамья,
 Где цветы целовали твои ноги
 Пока вокруг тебя играли зефиры,
 Здесь - только здесь;
 Но я скучаю по тебе, дорогая!
 И ветерок вокруг меня рассеивается.
 О, место под зелёным деревом,
 О, место, которое она делила со мной,
 Сегодня ты пустошь!
 И вздыхающие, дрожащие листья
 Издают скорбный голос
 То, чего не было вчера.

 Элоиза! Элоиза!
 Уже вечер, и деревья
 Золотятся в лучах заката;
 И наше низкое, поросшее травой место,
 Где у наших ног журчит, плещется и течёт ручей,
 Здесь — прямо здесь;

 Но я скучаю по тебе, дорогая!
 И закат сияет надо мной. О место, свободное у ручья,
 О место, которое она делила со мной,
 Сегодня ты вся не заполнена!
 И у ручья, для меня одного,
 Нежный, скорбящий звук,
 Чего не было вчера.

 Элоиза! Элоиза!
 На морях ночь.,
 И ветры, и воды спят.;
 И место, где мы молились.
 "В благословенной тени нашего дома,
 Над нами стелются мягкие тени.,
 Здесь, только здесь.;
 Но я скучаю по тебе, дорогая!
 И мрачная ночь вокруг меня спит.
 О место, где она молилась прежде,
 О место, где она больше не молится,
 Сегодня я преклоняю колени один!
 И суровая, непреклонная могила
 Не вернёт дар, который я вчера отдал
 Её груди.




 АБРАХАМ ЛИНКОЛЬН.


 Кровь мучеников никогда не лилась напрасно!--
 Ни один патриот не проливал крови, это не доказывало завоевания свободы!
 Те звуки, которые деспоты слышали со страхом.
 Из живых уст, кольцо сильного из мертвых;
 И тот, кто умирает, жизнь, часто, вернее так
 Чем бы он никогда не чувствовал себя безвременной удар.

 И вот с ним таким образом, в одно мгновение, швырнули
 От земных надежд и общения с миром.
 Каждая капля крови, стекающая по его лицу,
 Совершит работу многих лет за один короткий час,
 И его слабый предсмертный вздох объединит
 Более сильные руки в суровой защите свободы и справедливости,
 Чем всё, что он мог бы сказать словами или пером,
 За всю свою жизнь, длившуюся шестьдесят лет и десять месяцев!

 Мёртв! пал, убийца! вы думали, что он _мёртв_,
 Когда он склонил голову, не произнеся ни слова,
 А вокруг него склонились бледные, потрясённые люди?
 Никогда он не жил так величественно, как тогда!
 Никогда этот голос не обладал такой неизмеримой силой
 Чтобы воспламенить души людей, как в тот торжественный час,
 Когда в испуганных ушах потрясённого мира
 "_Так будет и с тиранами!_" прозвучало громко и ясно.
 И красная молния, пронзившая его дрожащий мозг,
 Свела с ума миллион сердец жгучей болью!

 Мёртв? — обезумевший демон плети и кнута,
 когда ты позволил своим псам разорвать
 его незащищённое горло с ужасным криком,
 с яростным воем страсти и агонии? —
 Нет, в тот смертный час от берега до берега
 люди слышали его голос, которого никогда не слышали прежде;
 и, побледнев от ужаса у его окровавленной могилы,
 поклялись с того часа повиноваться его приказу.
 И не успокоитесь, пока все ваши исчадия Преступления и Похоти
 не лягут в пыль у ног Свободы!

 Мертвы? мертвы? — Нет! — не так умирают хорошие люди!
 Так они обретают бессмертную славу!
 Так каждое их высказывание становится возвышенным,--
 Голос власти - лозунг на все времена!--
 И в мертвой руке покачивается более могущественный скипетр.,
 Чем тот, кому, живому, подчиняется полмира!

 Спи, неиспорченный Патриот! верный!
 Друг одиноких! Замученный сын Свободы!
 Отныне ни одна земля не будет называть тебя своей, —
 Мир, Человечество, израненное и одинокое, —
 Угнетённые и обременённые во всех краях
 Будут считать тебя своим и благословлять во все времена,
 И «_будут, и станут свободными!_» от берега до берега
 Спешите величественно вперёд, пока не исчезнет рабство,
 И нежное братство, наш скорбящий род,
 Объединяет людей в тёплых и искренних объятиях!




 БОЖЬИ БЛАГОСЛОВЕНИЯ.

 «Ибо Ты, Господи, благословишь праведника, и милость Твоя осенит его, как щит».


 Как капли росы, что падают
 В холодные полуночные часы,
 Неприметно для всех,
 На плотно сомкнутые цветы,--
 И даже так, на твоих избранных,
 Скорбящих, что склоняются,
 Твои нежнейшие благословения
 Тихо нисходят.

 Как дожди, что увлажняют
 Увядший корень дерева,
 И оживляют его ветви,
 Чтобы оно цвело и плодоносило,
 И даже так, на твоих людей
 Спустись с небес,
 В изобилии ниспошли
 Дожди своей любви,

 Как радостный свет, который никогда
 Не покидает нашу печальную Землю,
 Но, когда день угасает,
 Пробуждается в лучах звёзд,
 Такой верный и постоянный,
 Такой богатый и неисчерпаемый,
 Твои благословения безмерны,
 Они ниспосланы с небес.

 Как воды, которые никогда
 Не перестают течь,
 Подобно неутомимым крыльям ветра
 Которые никогда не умолкают,
 Подобно восходящему дню,
 Ночи в ее падении,
 Так неизменно твое благословение,
 Великий Отец всего сущего!




 БЕЗМОЛВНЫЙ ПОСЛАННИК


 Я сидел у ложа боли.,
 И все эти приглушенные часы были тихими.;
 Ветерок, колыхавший летнюю пшеницу,,
 Едва слышно вздыхал на поросшем соснами холме.;
 Задумчивые звезды, серебристая луна.
 Казалось, что они спят в море спокойствия.
 И все покрытые листвой июньские беседки
 Были пропитаны росистым бальзамом полуночи.

 Казалось, она спит, убаюкивая боль.
 На какое-то время лихорадочный пульс успокоился,
Но, пока я смотрел, она снова проснулась,
С удивлённым взглядом и радостной улыбкой.
 Бледные губы шевелились, словно пытаясь что-то сказать,
 Тонкая рука дрожала в моей,
Затем, со вздохом, слишком слабым для слов,
 Веки закрылись, и она исчезла.

 Исчезла! исчезла! - но где, или как, или когда?
 Я не видел ни формы, ни лица.;
 Посланница Бога без опознавательных знаков была
 Рядом со мной в том священном месте--
 Ни звука шагов, когда он приходил,
 Ни отблеска славы, когда он уходил,
 Быстрый, как стреловидное пламя молнии,
 Неподвижные, как роса, цветы, которые склонились.

 И все же она услышала приближающиеся шаги,
 Увидела величие этого лица,
 И с невысказанным восторгом сладостным,
 Бросилась навстречу его объятиям
 Как быстрая стрела сходит с тетивы,--
 Как радостный жаворонок поднимается в небо.;--
 И под этим мягким теневым крылом,
 Пронесся мимо сияющих сфер в вышине.

 О след света! О огненная колесница!
 На спокойном небе нет и следа тебя;
 Безмятежные сферы спят на том же самом,
 В безоблачных голубых полях небес;
 И все же, на этой безмятежной глине,
 Все еще сохраняется то благословенное сияние,--
 Сладкий знак того, что ее непроторенный путь
 Привел к беседкам небесного покоя!




 ПОД СНЕГОМ


 Над горами, под снегом
 Лежит долина, холодная и низкая,
 Под белой неподвижной пеленой,
 Пустынно, уныло, бездушно все,
 И беззвучна, если не считать зимнего порыва ветра.
 Проносится мимо похоронной музыкой.

 И все же эта долина не всегда была такой,
 Ибо давным-давно я ходил по ее летним тропинкам.;
 И я собирал цветы прекраснейших оттенков.
 Где теперь лежит самый тяжелый снежный сугроб;
 И я пил из ручьев, что с журчащей песней,
 Бродил в золотом свете вдоль
 По беседкам, чей вечно благоухающий воздух
 Был напоен благоуханием прекрасных цветов, —
 по прохладным зелёным лугам, где весь день напролёт
 жужжала дикая пчела, распевая сладострастную песню;
 и над всем этим сиял глаз Любви
 в фиолетовых небесах над головой.

 И через ту долину текли золотые жилы,
 И текли реки с янтарными россыпями;--
 В белых песках, густо засеянных жемчугом, были жемчужины,
 И камни, покрытые алмазной коркой, сияли;--
 Все богатейшие плоды, все редчайшие цветы,
 Вся сладчайшая музыка летних беседок,
 Все звуки нежнейшие, все достопримечательности прекраснейшие,
 Сделали Землю раем повсюду.

 Над горами, под снегом
 Лежит долина, холодная и низкая;
 Не было медленно распространяющейся порчи,
 Но снег бесшумно падал ночью,
 И когда снова взошло утро,
 На равнине царила тишина.
 И источник, и лес, и беседка, и ручей,
 Все было укрыто от его бледного луча.

 И там, глубоко скрытое под снегом,
 Похоронено богатство давних времен.--
 Жемчуга и бриллианты, жилы золота,
 Бесценные сокровища несказанной ценности,
 Арфы чудесной сладости умолкли
 Пока воздух еще был наполнен музыкой,--
 Руки, перебирающие звучащие струны
 Под мелодии, подобные тем, что поют ангелы,--
 Лица, сияющие улыбкой и слезами
 Которые склонялись, восхищенные услышанными звуками,--
 И высокие, спокойные лбы с серьезными глазами
 Которые появлялись и исчезали под закатными небесами.

 Вот они лежат под снегом,
 И ветер стонет над ними печально и низко.
 Бледные, неподвижные лица, которые больше не улыбаются,
 Спокойные, опущенные веки, в которых больше нет света,
 Безмолвные губы, которые никогда больше не будут
 Двигаться в такт завораживающей музыке,
 Белые руки, сложенные на мраморных грудях,
 Каждая из них покоится под снежным покровом.
 И ветер разносит их реквием всё дальше и дальше,
 В часто повторяющихся словах «больше нет — больше нет».

 «Больше нет — больше нет!» Я всегда буду слышать
 Эту похоронную песнь в её мрачном значении,
 Но я не могу медлить, нерешительно ступая
 Рядом со своими сокровищами — рядом со своими мёртвыми.
 Сквозь множество тернистых лабиринтов,
 По скользким скалам и запутанным тропам,
 Лежит мой путь, окутанный облаками, вдали
 От той погребённой долины, где хранятся мои сокровища.

 Но сквозь тяжёлый мрак пробивается свет
 От залитых солнцем башен моего далёкого дома;
 И всё тише слышится печальное «больше никогда»
 По мере того, как я медленно приближаюсь к тому берегу.
 И тихие голоса родных звучат нежно и тихо,
 Наполовину заглушая похоронный реквием.

 Я знаю, что суровое крещение Скорби
  заставило меня тосковать по дому,
 заставило меня чутко прислушиваться к нежному зову.
 Который падает с яшмовых высот,--
 И поднял мою душу от песен Земли
 К музыке более высокого и святого происхождения,
 Поворачивая волну тоскующей любви
 К прекрасным вещам, которые находятся наверху;--
 И я благословляю своего Отца сквозь ослепляющие слезы,
 За карающую любовь ушедших лет,--
 За то, что я так низко скрывал своих кумиров ... так низко_--
 Над горами, под снегом.




 ТОСКА


 Сон, нежный, таинственный целитель,
 Спустись ко мне со своим бальзамом!
 Спустись, о ты, мистический открыватель
 Сладостей, которых не видит день!
 Ибо тёмна туча, что нависла надо мной,
И тяжелы тени, что падают,
 И одинок путь передо мной,
И далёк голос, что зовёт —
 Слабо, но нежно,
 Из-за тёмной реки, зовёт.

 Позволь мне погреться часок в лучах солнца,
 Что вечно окутывает его светом;
 А пока пройду по его цветущему пути
 Сквозь чертоги неизбывного восторга.
 Снова сжимаю руки, которые я потерял из виду
В холодном тумане, нависшем над приливом,
 В то время, когда я вместе с бледным молчаливым лодочником
 Видел, как он ускользает от меня в бездонную тайну,

 Все тихо и спокойно, плыви!

 Позволь мне взглянуть в эти глаза, которые сияют
 Годами, что они смотрели на Сына, —
 На этот чистый лоб, ставший ещё чище и белее
 В улыбке прославленного Богом; —
 Позволь мне немного отдохнуть с закрытыми глазами
 На берегу реки Жизни, чтобы услышать
 Песня, которую он выучил после того, как покинул меня,
 Нежно и сладко звучала в моих ушах.
 Песня, которую он выучил об ангелах
  и спасённых, нежно звучала в моих ушах!

 _Ты не можешь?_ — что? разве ты не вошёл
  в ворота того города света? —
 Не ходил по окаймленной цветами дорожке
 Спасенных в белых одеждах?--
 Никогда не стоял на берегу Реки Жизни,
 Где собирается прославленная толпа?
 Или пылал эмоциями, пребывая в экстазе
 "Под напором их восторженной песни"--
 Эту песню _ он_ выучил с тех пор, как покинул меня,
 Ликующую, _new_ песню искупленных?

 О Спаситель, Исцелитель израненного сердца!
 Я обращаюсь к Тебе в своей печали,
 Милостивый и нежный Открыватель
 Сладостей, которые увидят искуплённые Тобой!
 Они пройдут — тёмная туча, что нависла надо мной,
 Тени, что омрачают моё небо,
 И пустынная тропа передо мной
 Приведёт к Твоим чертогам на небесах;
 И с Ним я буду покоиться в Твоём присутствии,
 Вовеки веков на небесах!




 ИСТОЧНИК БЛАЖЕНСТВА

 «Ибо я возлюбил Тебя вечной любовью».


 Любовь Бога! Удивительная любовь!
 Высота, превосходящая все остальные высоты,
 Глубина, которую не может постичь ни одно создание,
 Безграничная, бесконечная, вечная!
 Как я опускаюсь или поднимаюсь,
 Простираю свои силы за пределы, за границу,
 Проникаю в глубины или поднимаюсь к небесам,
 Обнаруживаю, что я все еще люблю Бога--
 _ Источник блаженства, неисчерпаемый, свободный,
 Навеки открытый для меня!_

 Любовь Христа — удивительная любовь!
 Безграничная, как Его вечность;
 Тема ангельских языков над нами,
 Тема душ, искуплённых, как я!
 За пределами творения,
 На небесной безмятежной высоте,
 Во вселенском пространстве вокруг,
 Распевается хор днём и ночью —
 _Источник блаженства, неиссякаемый, свободный,
 Вечно открытый для меня!_

 О, эти языки, которые так дрожат,
Когда мы поём о любви, подобной этой!
 О, эти песни, которые, слабые и тихие,
Теряют больше половины своей сладости!
 Спаситель, вознеси нашу музыку выше,
 Пока ноты не зазвучат восторженно!
 Коснись наших губ священным огнём
 С твоего алтаря, пока мы поем--
 _ Источник блаженства, неисчерпаемый, свободный,
 Навеки открытый для меня!_




 "ПРОЧЬ В ГОРЫ"

 ПРАЗДНИЧНАЯ ПЕСНЯ.


 "Прочь в горы", "Прочь"!--
 В летнем воздухе витает здоровье;--
 Шелест ветвей, и изгибающиеся брызги,
 И дыхание цветов здесь--
 Жужжание медоносной пчелы и пение диких птиц,
 И солнечный свет, и летние ветры весь день напролёт!

 Улетай в холмы, улетай!
 Там покой и безмятежность,--
 Белые облачка плывут в свете весь день
 В голубом прозрачном воздухе,--
 Розовые рассветы и редкие полудни,
 И закаты малиновые и золотые!

 Уезжайте в горы, уезжайте!
 От вашей усталости и забот,
 От труда, который властвует над вами,
 К тишине и спокойствию там;
 И насладитесь красотой и цветением, которые наполняют
 Прохладные, сладостные глубины летних холмов!




 ЦВЕТЫ НА МОГИЛЕ


 Чужеземные цветы! скажите мне, почему
Вы ищете такое уединённое место,
 чтобы цвести, увядать и умирать
 вдали от всех своих собратьев?

 Зачем вы покидаете солнечные лужайки,
 где цветут ваши прекрасные сородичи,
 Вы пришли, о изгнанные цветы!
 Чтобы украсить могилу?

 «Смертный, ты спрашиваешь, почему
Мы цветём рядом с могилой?
 Почему мы пришли сюда, чтобы умереть,
 Чужаки из нашего садового дома?

 «Нежная рука любви
 Поместила нас так близко к её мёртвому телу;
 Это по приказу плачущей любви»
 Что мы дышим здесь своим ароматом.

 «Не спрашивай, почему мы увядаем здесь,
 Ты, кто никогда не знал горя,
 Кто никогда не чувствовал, как текут
 Слезы утраченной любви, —

 «Не спрашивай, пока твой домашний очаг
 Не будет разрушен жестоким ударом смерти,
 Пока какая-нибудь яркая птица не ускользнёт от твоей руки —
 _Тогда_ твой ответ будет дан!"




 «ТРИ ЗА ТРИ».


 «Отдать троих за одного!» — мама,
 Ты сказала это давным-давно,
 Когда отец, ты и Джон, мама,
 Ушли в море.
 «Отдать троих за одного!» — мама,
 Ты сказала, и это запало мне в душу;
 Как ни сильна была моя любовь к единственной, мама,
 Тяжело было расставаться с тремя.

 Но сегодня, когда я сижу одна, мама,
 Качает кроватку моего малыша.--
 (Не кровать Винни, дорогая, а ее брата ...)
 Я думаю о том, что ты сказала,;
 И сладкая мысль наполняет мое сердце, мама.--
 Можете ли вы догадаться, о чём я думаю?
 О том, что, хотя в начале у меня была только одна мысль, мама,
 теперь у меня их _три_ на троих.

 Да, три на троих, мама,
 Бог добр к твоему блуждающему дитяти,
 так далеко от её отца и брата,
 и от тебя, в этой дикой местности на западе!
 И хотя её сердце часто тоскует
 Для своих близких за морем,
 но всегда с благодарностью обращается
 к своим родным — _три_ за троих.

 Да, три за троих, милая мама,
 скажи, разве я не счастлив сегодня?
 Хотя чего-то всегда не хватает,
 когда я далеко от вас всех; —
 Тогда возблагодари дорогого Господа, моя мать,
Который, находясь далеко за одиноким морем,
 Благословляет твою отсутствующую дочь,
 Связывая её с домом — _три_ за три!




 СЕЙЧАС.

 «Сейчас — подходящее время».


 Сейчас, грешник, сейчас!
 Не в будущем, когда ты достигнешь желанной меры
 Славы, власти или удовольствия,
 Когда твои полные сундуки наполнятся сокровищами,
 Не тогда, а сейчас.
 Время Бога может не совпасть с твоим. Когда ты будешь готов,
 Его Дух может навсегда покинуть тебя,
 Больше не наполняя твою душу ясным убеждением,
 Никогда не смягчай свой дух покаянием, —
 Сейчас, грешник, сейчас!

 Сейчас, христианин, сейчас!
 Оглянись и посмотри, какие души ежедневно умирают;
 Прислушайся! — повсюду слышен человеческий плач,
 Стон, жалоба, вздох,
 Приди же сейчас.
 Встань! Опояшься; иди туда, где плачет скорбь.
 И облегчи боль. Там, где грех пирует,
Иди, возвести о Боге! Там, где человек беспечно спит
 На краю погибели, иди, предупреди его о зле
 Сейчас, христианин, сейчас!

 Сейчас, грешник, сейчас!
 День быстро угасает! Полдень прошёл! Завтра
 Это Божья, а не твоя воля! И ты надеешься отсрочить
 Час возмездия, когда рассеется облако скорби,
 Что сгущается сейчас?
 Нет, даже сейчас сверкает красная молния,
 Гром гремит всё ближе и ближе!
 С каждым часом волна гнева всё сильнее бьёт
 По скалам разрушений! О, если бы ты только
 Сейчас, грешник, сейчас!

 Теперь, христианин, теперь
 Собери свои снопы — время жатвы торопит
 Собери свои снопы — драгоценное зерно пропадает!
 Слишком много часов Земля вкушала нектар
 Теперь ты потерял время!
 Выше, выше! — уже слышны шаги Учителя,
 эхом разносящиеся по небесным склонам!
 Ангелы-жнецы с твёрдой рукой и непоколебимые,
 стоят, едва различимые, ожидая сигнала.
 Теперь, христианин, теперь!




 ЗАКАТ


 Великолепное солнце, скрываясь за западными холмами,
 медленно, в великолепном величии, уходит,
 Озаряя фонтаны и леса, поля и ручьи
Отблесками своих золотых огней.
 Как всё прекрасно, как спокойно, как тихо!
 Та звезда, что дрожит на холме,
 Тот полумесяц, что высоко поднимает
 Свои сияющие рога к небу,
 Кажется, что с незапятнанных небес
 Спускается любящий взгляд
 На далёкую зелёную Землю,
 Которая покоится в торжественной красоте;
 И, подобно нежной дружбе в час невзгод,
 Становится ещё ярче, чем ниже опускаются тени.




 СЛАДКИЕ ВЕЧЕРНИЕ КОЛОКОЛА


 Тихие вечерние колокола! — сладкие вечерние колокола!
 Ваша музыка разносится по долинам и равнинам,
 И далеко-далеко
 Эхо играет
 Над мохнатыми холмами и серыми лесами;
 И каждый камень рассказывает
 О своих тайнах под твой тихий звон, милые вечерние колокольчики!

 Милые вечерние колокольчики! — милые вечерние колокольчики!
 Теперь сумерки окутывают лесные долины,
 И тени лежат
 На закрытых глазах
 Цветов, что дремлют под небом;
 Но всё тише, слаще, нежнее звучит


 Твой угасающий звон, милый вечерний колокол! О, вечерний колокол!
 — милый вечерний колокол! С каждой нотой, что затихает и нарастает,
 Печально и медленно
 Текут тёплые слёзы
 В задумчивом удовольствии, а не в горе,
 Когда память пробуждает свои чары,
 Под твой тихий звон, милый вечерний колокол!




 НЕИЗВЕСТНО


 Ты отметил одинокую реку,
 На чьих спокойных волнах
 Какая-то глубокая тень от горы,
 Нависшая даже над игрой ряби, —
 Думаешь ли ты, что в ней не было
 Тихой музыки, хоть и неслышной?
 Думаешь ли ты, что под спокойной гладью
 Штиль никогда не нарушался?

 Ты видел задумчивый лес,
 Где лунные лучи спали ночью,
 Пока вяз и плакучая ива
 Скорбящий в туманном свете,
 Думал ли ты, что в этих безмолвных глубинах
 Нет источника нежной песни,
 Которая пробуждалась к священному пению,
 Когда проходили тихие часы?

 Так что в сердце много музыки,
 Глубоко в его одиноких источниках,
 Очень страстная и нежная,
 Никогда не подчинявшаяся человеческому голосу!
 Не думай, что в её глубинах царит тишина,
 Хотя ты никогда не наклонялся, чтобы услышать;
 Возможно, даже оттуда доносится какая-то музыка,
 Доносящаяся до Всевидящего уха!




 ДАЛЬШЕ


 Дальше, ещё дальше! Хоть путь и уныл,--
 Хоть и мало источников, освещающих путь,--
 Хотя уставший дух слабеет и изнемогает,
 И клонится под тяжестью изнурительного дня,
 Зелёные холмы твоего Ханаана
 Поднимают свои светлые головы в нежном свете,
 Где ветви, увешанные богатыми плодами,
 Распространи свои роскошные сокровища на виду у всех.

 Вперед, все вперед! Вокруг нас сгущаются
 Удлиняющиеся тени по мере того, как уходит дневной свет;
 Из прошлого до нас доносятся скорбные голоса,
 И мы часто останавливаемся с нерешительными сердцами.
 Зачем оглядываться назад? Цветок, который ты сорвал,
 Поранил твою руку скрытым в нем шипом,--
 Вперед, не останавливайся! Голос твоего Отца
 Зовет тебя к славе и блаженству, которые не ведаешь.

 Вперед!- Сияние Земли меркнет, слава
 Что золотила ее чело, когда полдень был в разгаре,
 Сходит на нет с каждым часом, и холодный туман седеет!
 Сгущается на тусклых берегах времени.
 Но по мере того, как звезды становятся ярче и четче,
 Пока день угасает на медленно угасающем западе,,
 Огни дома становятся больше и ближе.,
 Проясни луч на холмах твоего покоя.

 Вперед, и не останавливайся! - источник, цветок.,
 К которому ты стремишься с утомительной поспешностью.
 Это всего лишь мираж, который парит в течение часа,
 Сияющий и зелёный над пустынной местностью;
 И всё же издалека доносятся нежные мелодии,
 Принесённые из Страны Лета над потоком,
 С любовью зовущие тебя домой и к Небесам
 К сладкому покою твоего Спасителя и Бога.




 Оглядываясь назад.


 Оглядываются ли танцующие летние листья
 На время распускающихся почек?
 Жалуется ли река с сожалением
 На тропинку горного ручья?
 Вздыхает ли созревший сноп лета,
 Тяжёлый от драгоценного зерна,
 О своём часе цветения
 И о дыхании весны?

 Неужели золотой кубок, наполненный
 драгоценным рубиновым вином,
 с тоской оглядывается
 на сырую и мрачную шахту?
 Неужели сверкающая монета, на которой
 изображён монарх, стремится
 к раскалённой печи,
 Где они снова очистили его от шлаков?

 Соберет ли высеченный мрамор
 Свой мусор обратно еще раз.
 И ляжет, ничем не примечательный,
 В грубую скалу, как раньше?
 Оглядывается ли дорогой бриллиант, сверкающий
 На этой коронованной и царственной особе,
 С печалью взирает
 На грубый неотшлифованный камень?

 И должен ли человек, великий дар,
Земной монарх, сын Земли,
 Повернуться вспять, чтобы судиться с тенями
 Едва начавшегося существования?
 Нет, с сильной рукой и помощью
 Чтобы восполнить великую нехватку в мире,
 Продолжайте идти вперёд, не останавливаясь ни на мгновение,
 Не оглядываясь назад!




 Миннибель

 Там, где ива плачет
 У одинокого фонтана, —
 Там, где плющ стелется
 По мшистому камню, —
 С бледными цветами над ней,
 В тихой лощине.
 Вдали от тех, кто её любит,
 Спит Миннибель.

 Там я постелил тебе ложе
 У того фонтана,
 И в муках уложил тебя
 Покойся с миром, моя невеста!
 Нежнейшая и прекраснейшая!,
 Кто знает, чего ты стоишь!
 Редчайший цветок красоты,
 Святая Миннибель!

 Тяжелые годы одолжили
 Из моих глаз его свет,
 Время, когда моя щека покрылась морщинами,
 И эти локоны побелели;
 Но мое сердце всегда будет
 Среди его воспоминаний живи,
 С любовью к тебе навсегда,
 Ангел Миннибель!




 УСТАЛ.


 Устал мечтать о том, что никогда не сбывается,
 Устал думать о том, что никогда не бывает новым,
 Любить, но так и не преуспеть в этом.

 Устал ходить пыльными старыми путями.,
 Устал говорить то, что говорят все вокруг.,
 Устал петь старые, отжившие песни.

 Устал смеяться, чтобы смешить других,
 Устал собирать только мякину,
 Отдавать всё, а получать лишь половину.

 Устал делать, чтобы вскоре исправлять,
 Устал латать, чтобы потом порвать,
 Устал зарабатывать, чтобы только тратить.

 Устал плакать, когда слёзы так дешевы,
 Устал просыпаться, когда так хочется спать,
 Устал отдавать то, что никто не хочет брать.

 Устал пить, чтобы утолить жажду, прежде чем я закончу,
 Устал есть то, что никого не насыщает,
 Устал делать то, что ещё не сделано.

 Устал блистать без золота,
 Устал от пепла, остывшего и холодного,
 Устал! И половины не расскажешь!




 ТЕЛО ДУШЕ

 С УВАЖЕНИЕМ ПОСВЯЩАЕТСЯ ПЕРЕУТОМЛЕННОМУ СТУДЕНТУ.


 О, моя душа-тиранистка,
 Что толку
 В этом непрекращающемся труде,
 В этой борьбе, в этом смятении,
 В этом насилии
 О теле и мозге,
 Об этом труде и этой боли,
 Об этом непрекращающемся напряжении
 О веревках, которые связывают нас двоих
 Каждого с каждым?

 О моя душа-тиранша,
 Хорошо ли тебе
 Так опустошать и изнашивать
 Бедные, хрупкие стены из глины
 Где ты обитаешь?
 Неужели я был создан твоим рабом, чтобы быть--
 Я униженный, ты свободный,
 Что ты постоянно меня упрекаешь?
 Тиранская душа, ответь мне,
 _Всё_ ли хорошо?

 О, тиранская душа моя,
  Разве ты не знаешь,
  Что я медленно, но верно угасаю,
  Теряюсь день за днём,
  В то время как ты растешь,
  Не становясь лучше от напряжения
 На моих нервах и в моём мозгу,
 Из-за непрекращающейся головной боли,
 И тщетных желаний моего больного сердца
 Покоя?

 О, моя тираническая душа,
 Бог, добрый,
 Соединил нас с тобой
 В удивительном единстве,
 Чтобы мы
 Работали вместе, а не я
 Тебя унижал и оглушал,
 И чтобы ты не нарушала Его законы
 Беспрестанно мучая меня,
 Несчастную!

 О, моя тираническая душа,
 Со временем,
 Устав от твоего жестокого правления,
 Совершенно измученная трудом и болью,
 Я умру.
 Тогда, когда я уйду,
 И тебя спросят, чья рука меня убила,
 Твой спутник из глины,
 Я очень хочу знать, что ты скажешь,
 Душа моя!




 ЕЩЕ НЕ ПОЗДНО

 «Иди своей дорогой, и когда у меня будет более подходящее время, я позову тебя».

 * * * * *

 «Урожай собран, лето закончилось, а мы не спасены».


 Еще нет, еще нет, о Спаситель,
 Хотя ты зовёшь меня
 В безоблачное утро жизни,
 Зачем мне следовать за тобой?
 Мир и все его удовольствия
 Лежат передо мной,
 Когда я овладею его сокровищами,
 Я услышу тебя, когда-нибудь.

 Не сейчас, не сейчас, о Спаситель!--
 Да, ты звал меня давно,
 но всё же почти больше, чем когда-либо,
 я люблю радостную песнь мира!
 Не говори, что годы мчатся
 быстрыми шагами,--
 не говори, что песок жизни утекает,
 но зови меня снова и снова!

 Ещё нет, ещё нет, о Спаситель!
 У меня нет времени оставаться;
 Цель, к которой я стремлюсь,
 Уже не так далеко.
 Ещё один день — и, может быть,
 Я увижу триумф,
 И схвачу свою победную корону, —
 Тогда я буду звать тебя!

 * * *

 Больше не надо, о грешник,
 Зов Спасителя прекратился!
 Дверь закрыта навсегда,
 Чтобы больше не открываться!--
 Так поздно и одиноко,
 Так темна и уныла ночь,
 И Тот, кто звал тебя лишь
 Чтобы благословить, не услышит!

 Прошла радость урожая,
 Лето миновало,
 Твое солнце село в печали,
 Чтобы взойти — о, никогда больше!
 Так поздно и одиноко,
 Ночь так темна и уныла,
 И Тот, кто призвал тебя лишь
 Для того, чтобы благословить, не услышит!




 МАРГАРИТА


 Лёгкие тени
 Скользят по деревьям,
 Луга зеленеют,
 Ветер мягок,--
 Ранние июньские розы,
 Задумчивые и нежные,
 Поникают там, где покоится
 Потерянная Маргарита!

 Никогда не встречусь с тобой
 В зеленых беседках,--
 Вечно скучаю по тебе
 Среди свежих цветов,--
 Пока не пройдут долгие часы--
 Часы, когда-то такие быстрые--
 Безнадежно жду я,
 Потерянная Маргарита!

 День стал утомительным
 В голубом небе,
 Лето унылое,
 Мелодии умирают;
 Смиренная ива
 Склоняюсь, чтобы встретить
 И поцеловать твою подушку,
 Утраченная Маргарита!

 Цветок прекраснейший
 Из сладкого летнего времени,
 Бутон розы редчайший,
 Сорванный преждевременно,
 Мой, чтобы вечно плакать
 Там, где бьются волны,
 Никогда не встретив тебя,
 Утраченная Маргарита!




 «Приди ко мне».


 Утомлённая душа, обременённая заботами,
 Ты желаешь найти место покоя?
 Послушай, Иисус зовёт тебя,
 Приди и найди покой во мне!

 Голодная душа, зачем томиться и умирать,
 Когда так близко неисчерпаемые запасы?
 Вот, для тебя накрыт стол,
 Приди и поешь сегодня со мной!

 Иссушенная душа, самый сладкий ручей на земле
 Всё ещё дразнит тебя своим обещанием;
 Внемли, Спаситель взывает к тебе,
 Вот вода, приди ко мне!

 Бесприютная душа, твой путь уныл,
 Злые бури собираются вокруг,
 Ночь сгущается над тобой,
 Вот укрытие, приди ко мне!

 Небесный хлеб и небесное вино,
 Живая вода, всё это моё!--
 Они мои, и, может быть, будут твоими,
 Усталый странник, приди ко мне!




 "Я НЕ ОТПУЩУ ТЕБЯ".


 Нет, я не отпущу тебя.,
 Хотя полночь наступает медленно,,--
 Хотя темнота глубока и долгая,
 Затуманивает зрение и умолкает песня,
 На твоей нежной, верной груди,
 Я все еще нахожу свой совершенный покой.--
 Утешение для самой горькой печали —
 И я не отпущу тебя!

 Нет, я не отпущу тебя,
 Хотя утреннее сияние
 Озаряет горные вершины.
 Освещает все холмы.
 Что может принести мне утро,
 Нежный Пастух, если я хочу тебя?
 Что это за песни, как не рыдания о горе?
 Нет, я не отпущу тебя!

 Нет, я не отпущу тебя,
 Хоть день не знает теней;
 Хоть небо ясное померкнет,
 Не опустит мрачную и грозную тучу;
 Кто у меня на Небесах, кроме тебя?--
 Что ещё есть у меня на земле?--
 Ты, единственное, во что я верю, —
 Нет, я не отпущу тебя!

 Отпущу тебя? — мой Спаситель, нет,
 Ты — неизменный день моей ночи,
 Ты — нежнейший отблеск моего рассвета,
 Ты — самый яркий луч моего полудня, —
 Ночь — это день, если ты рядом,
 День без тебя — безрадостный, унылый, —
 Желая тебя, все блаженство было горем.,--
 Нет, я не отпущу тебя!




 Приветственный гимн.

 Написан для выпускников Альбионского колледжа, штат Мичиган, и исполнен на их последнем собрании в июне 1881 года.


 Пролетели годы,
 И вот мы снова здесь,
 С приветственными рукопожатиями и хоровыми песнями,
 В нашем старом колледже, —
 Милом колледже! Дорогой колледж, дом родной!
 Мы с радостью собираемся здесь,
 Чтобы поприветствовать старых друзей,
 Встретиться со старыми знакомыми,
 И спеть наши весёлые песни!

 Мы искренне рады тем, кого встречаем,
 По кому скучаем, вздыхая;
 О тех, кого мы никогда больше не увидим,
 Мы говорим со слезами на глазах.
 Кто-то покоится с Богом, чьи ноги когда-то ступали
 По этим залам вместе с нашими в былые времена;
 А кто-то
 Скитается вдали
 На многих далёких берегах!

 Боже, благослови и сохрани тех, кто странствует,
 И нас, кто встретится снова;
 И освети путь каждому из нас к тому светлому дому,
 Где не будет боли расставания;--
 О, помогай нам и дальше, в горе и в радости.
 По-прежнему борись за правое дело,
 С чистыми помыслами,
 Чтобы осмелиться и сделать,
 С Богом и тобой в виду!

 И по мере того, как проходят годы,
 И сменяются времена года,
 Пусть твой взор с любовью отдыхает
 На этом старом студенческом доме;--
 Милый колледж-дом! дорогой колледж-дом!
 Мы с радостью собираемся здесь,
 Чтобы встретиться со старыми друзьями,
 Знакомые лица приветствуют,
 И поют наши веселые песни!




 ОДИН ЗА ДРУГИМ


 Один за другим вы переходите, возлюбленные,
 Из тени на свет.
 Один за другим,
 Все ваши задачи выполнены.
 Закончился тяжелый труд, и началась стремительная гонка.
 Дитя и дева, мать и отец,
 Сестра и брат,
 Вы следуете друг за другом,
 Из тьмы, где мы стоим и плачем,
 Утомлённые и ослабевшие от нашей девственной службы,
 В страну вечного лета, мирную и светлую!

 Один за другим вы уходите, любимые,
Из окружающей нас тьмы,
Один за другим,
 Скользя в одиночестве,
 Не слыша и не обращая внимания на наши жалобы и стоны.
 Друг и возлюбленный, самый дорогой, лучший,
Самый нежный и верный,
 Вы исчезаете из нашего поля зрения,
 Из окутывающей нас ночи,
 Из тумана, в котором мы стонем и дрожим,
 В радостный свет самого ясного неба!

 Один за другим мы спешим, возлюбленные,
 Из полуночи в день.
 Один за другим,
 Все ли наши задачи решены,
 И бег, в который мы пустились, ускоряется.
 Любимые и разлученные, все еще наши,
 Мы приближаемся к вам,
  Мы спешим к реке.
 По чьим водам вы прошли до нас,
 Скоро присоединитесь к своему восторженному хору,
  И вознесете хвалу Небесам навсегда!

 Один за другим вы приветствуете, любимые,
 Те, кого ты на время оставил в слезах.
 Один за другим
 Достигают светлой цели
 Те, кого ты потерял из виду на закате.
 Дитя и дева, мать и отец,
 Сестра и брат,
 Вы приветствуете друг друга,
 Там, где святые поют вокруг вас,
 Там, где звучит новая песня Небес,
 Чтобы никогда не расставаться в вечности!




 ЛЮБОВЬ


 Бог так возлюбил меня, что отдал
 Иисуса за мои грехи, чтобы Он умер;
 Иисус любил меня в могиле,
 Иисус любит меня и сейчас на небесах,--
 Любовь Отца и любовь Спасителя,
 Моя на земле и моя на небесах!

 Любовь, что спустилась с высочайших высот,--
 Любовь, что пришла из глубочайших глубин,--
 Любовь, что склонилась под моим бременем,--
 Вынесла мои страдания и мой стыд,--
 Умерла, чтобы я никогда не умер,--
 Жизнь возносит меня к небесам!

 Любовь, рука, которая дотянулась до меня первой,--
 Любовь, рука, которая подняла меня вверх,--
 Любовь, мои тюремные решетки, которые лопнули,--
 Любовь, которая наполнила мою чашу до краев--
 Наполнил его Небесным вином--
 Наполнил, и благословил, и сделал своим!

 Любовь, святой, очищающий источник
 Где я стираю свои одежды добела.,--
 Любовь, мой Табор, священная гора,
 Где я стою рядом с Ним, —
 Любовь, моя сторожевая башня, до тех пор,
  пока день не прогонит прочь все земные туманы!




 ВЕЧЕРНИЙ ГИМН

 «Я лягу и буду покоиться, ибо Ты, Господи,
 даёшь мне жить в безопасности».


 Безмятежные часы пролетают
На сонных крыльях медленно,
 И над всем мирным небом
 Мерцают вечерние звёзды.

 Я не вижу сгущающихся туч,
 Я не слышу нарастающего ветра,
 Я устало складываю руки,
 Как будто все бури прошли.

 Но так ли это или нет,
 О Господи, Ты знаешь лучше!
 Этой ночью пусть каждая тревожная мысль
 И трепещущий страх обретет покой

 Этой ночью я лягу
 С миром под твоим оком,
 Не обращая внимания на то, что невидимые беды могут нахмуриться,
 Поскольку ты всегда рядом.

 Я лягу и усну,
 От всякого ужаса свободен;
 Не пробуждайся, чтобы дрожать или плакать,
 Будь спокоен, Господи, с Тобой!




 СМЕРТЬ


 Это всего лишь сложить руки в умиротворении,
 Закрыть затуманенный слезами, ноющий глаз,
 Прекратить грешить и страдать,
 И пробудиться к безгрешной жизни на небесах.

 Это всего лишь покинуть пыльную дорогу,
 По которой так долго ступали наши ноги,
 И улетай на ангельских крыльях прочь,
 Чтобы вечно покоиться с Господом.

 «Это лишь бесшумное скольжение
 За мистической завесой,
 Которая скрывает от нашего смертного взора
 Невидимую славу мира.

 Это лишь сон на краткий час,
 Безмятежный, как спящий младенец в колыбели;
 Затем проснись во славе и могуществе,
 Чтобы провести бесконечный день субботний.




 Я БУДУ ДОВОЛЕН


 Я буду доволен, когда пробужусь
 В твоём драгоценном подобии, мой Царь и мой Господь,--
 Когда тёмная темница смерти будет разрушена,
 И освобождённый дух выйдет по Твоему слову!--
 Я буду удовлетворён, Спаситель, буду удовлетворён,
 Находясь рядом с Тобой и уподобляясь Тебе!
 Безгрешный и безпечальный, облачённый в Твою праведность,
 Чего ещё я могу желать во славе?

 Я буду удовлетворён, любя Тебя вечно,
 Слушая Твои слова и разделяя Твою радость,
 Не боясь ни перемен, ни отчуждения, которые могут разлучить
 Меня с моим Господом и Его блаженным служением!--
 Удовлетворен, удовлетворен, еще более удовлетворен,
 Носить твой образ и быть рядом с тобой!
 Безгрешный и безутешный, облаченный в твою праведность,
 О чем еще я могу просить во славе?

 Я буду удовлетворен, когда увижу тебя,
 Я буду подобен тебе, мой Спаситель и Царь!
 И в сиянии, которое окутает тебя,
 я тоже буду окутан, пока пою:
 «Вот, я доволен, Спаситель, доволен,
 нося твоё подобие и находясь рядом с тобой!»
 Безгрешная и безмятежная, облачённая в твою праведность,
 Чего ещё я могу просить во славе, кроме этого!




 НА МОГИЛЕ МОЛОДОЙ МАТЕРИ


 Мимолётный день,
 Тревожная ночь,
 Скорый распад,
 Неизбежный упадок,
 И смерть, и прах; —

 И это всё? —
 Нет, это в прошлом;
 И та, что спит
 Проснись наконец
 Среди праведников!




 УХОДИ, НЕ МЕЧТАЙ БОЛЬШЕ


 Уходи, не мечтай больше о ясном небе,
 На котором никогда не будет туч!
 Ты видел бурю в её ночных одеждах,
 Ты чувствовал порывы вихря,
 Ты уклонился от стремительного полёта молнии,
 Когда Дух Бурь прошёл мимо!

 Иди, больше не мечтай о хрустальном море,
 Где никогда не бушует буря!--
 Ибо твой потрёпанный корпус на берегу, омываемом волнами,
 Где воют дикие ветры и ревут волны,
 Разбитое судно, которое больше не спустят на воду,
 Будет насмехаться над твоей мечтой и над тобой!

 Иди, больше не мечтай о неувядающем цветке
 И никогда не будет гнили,
 ибо самая прекрасная роза в твоём саду,
 гордость утра, прежде чем наступит полдень,
 с червем в сердце увядает и умирает
 от страшной силы Спойлера!

 Иди, не мечтай больше, ибо поднимется облако,
 И буря накроет море,
 Но не печалься, ибо за пределами борьбы,
 Бури и мрака, которыми изобилует Земля,
 Засияет свет более спокойной жизни,
 И сияние более ясного неба!




 ВОЗВРАЩАЙСЯ ДОМОЙ


 Возвращайся домой! Возвращайся домой! О, любимые и потерянные, мы вздыхаем
 Итак, пока проходят утомительные дни,
 И ты не возвращаешься. Мы скучаем по твоему яркому юному лицу,
 Твоим лёгким шагам, твоей девичьей грациозной фигуре,
 Твоему приятному, мелодичному голосу, —
 мы скучаем по тебе, когда наступают влажные вечерние часы
 Приди с прохладой в наш сад, в наши беседки, —
 мы скучаем по тебе, когда мелодичная песня певуньи
 приветствует восходящее солнце,
 и всё вокруг радуется!

 Приди домой! Виноградная лоза, что вьётся по карнизам нашего дома,
 тихо шепчет среди своих блестящих листьев,
 когда мимо проносится южный ветер, который, кажется,

 слишком сильно обременён грустными мыслями о тебе. О тебе, наш отсутствующий друг!--
 Розы цветут, и их красота увядает,
 И нежная фиалка открывает свои задумчивые глаза,
 Невидимые тобой; и со старого бука
 Твоя малиновка поёт, не слышная тебе,
 Развлекайся на закате солнца!

 Дорогая, вернись домой! Твоя арфа, забытая, лежит.,
 Не издает больше своих любимых мелодий.;
 Твои любимые книги, нераспечатанные, лежат в футляре,
 Так же, как твои руки разложили их, оставайся на своем месте,
 И твое место пусто
 У очага. В тихий час молитвы
 Ты больше не появляешься со спокойным, благоговейным видом.;
 И когда за общим столом каждое лицо
 Выражает своё тёплое приветствие, остаётся одно пустое место —
 Одна улыбка, которую мы можем не увидеть.

 Возвращайся домой! — твой дом никогда не был
местом, где могли бы отдохнуть облака; но я хочу тебя видеть.
 Все приятные сцены стали скучными и безвкусными,
 И тени стали ниже -тени, доселе неизвестные
 Все более углубляющегося мрака.
 Залы, где прежде играло твое счастливое детство,
 Приятный сад, созданный твоими прекрасными руками.,
 Беседка, которую твое солнечное присутствие сделало такой прекрасной,
 Все не изменилось, - и все же горе повсюду;--
 Дорогой, вернись домой!

 Вернись домой? - вернись домой? - увы, что я такого сказал?
 За звёздами, любимая, твои ноги устремились вперёд!
 Больше не ступать по этим садовым дорожкам вместе со мной,
 Не идти рядом со мной на закате дня—
 Больше не приходить, не возвращаться
 В эти старые летние места! Но я останусь
 ненадолго, а потом, с наступлением ночи,
 я тоже, как и ты, усну и проснусь, чтобы увидеть
 твоего Господа и моего, и так будет всегда
 _с Ним и с тобой дома!_




 БУДЬТЕ СЕРЬЁЗНЫ


 Будьте серьёзны, христиане-труженики,
 жизнь — это не лето, мечта
 О беспечный ребёнок, собирающий
 Ромашки в лучах полуденного солнца!
 В нём есть борьба, в нём есть опасность,
 В нём есть горе, труд и борьба;
 И всё же только слабый дрогнет
 На поле битвы жизни.

 Есть бремя, которое ты можешь облегчить,
 Трудящиеся, борющиеся могут возрадоваться,
 Ослеплённые слезами глаза могут засиять,
 Тернистые пути могут быть расчищены;
 Ошибающиеся, презираемые, забытые,
 Вы можете вернуть их к долгу,
 Маяки должны быть установлены
 На всём протяжении извилистого жизненного пути.

 Есть ошибки, которые нужно исправить,
 Священные права нужно отстаивать,
 Истины, хотя они долго попирались и ими пренебрегали,
 Посреди борьбы, которую нужно поддерживать;--
 Тяжелый, нависающий туман, который нужно рассеять--
 Туман невежества и греха,--
 Стены из адаманта, которые нужно разрушить,
 Так впустить солнечный свет Бога внутрь.

 Поле безгранично и плодородно,
 Пусть лемех глубоко вонзится в землю;
 И тогда, в конце концов, обильный урожай
 Будет с улыбкой смотреть на небеса!
 Сей семена ранним утром,
 И не останавливайся на этом вечером;
 Драгоценные плоды, украшающие землю,
 В конце концов, будут расти вокруг тебя.

 Будьте серьёзны, христиане-труженики,
 Жизнь — это не летняя мечта
 Беспечного ребёнка, который собирает
 Ромашки в лучах полуденного солнца!
 В жизни есть конфликты, труд и опасности,--
 в ней есть горе, боль и раздоры,--
 но только слабый дрогнет
 на поле битвы жизни!




 Хлодин


 Мы встретились свежим июньским утром, Хлодин.,
 Там, где сходились две дороги.;
 Я прошел долгий путь сквозь бурю и дождь.,
 А ты - сквозь приятную погоду.
 Я любил тебя за свет, Хлодин.,
 О лете, окружавшем тебя повсюду,--
 Я любил, когда ты срывала нежные июньские цветы,
 Чьи росистые гирлянды обвивали тебя!

 Ты не любила меня, Хлодина, потому что
 Бури обрушивались на меня;
 Потому что не было ни цветочного аромата,
 Ни летнего солнца на мне;
 Ты не могла видеть, Хлодина, что глубоко
 В моей душе росли
 Свежие цветы, которые всегда будут
 Аромат их дыхания.

 И вот мы расстались — ты и я —
 Твои пути все свежи и цветущи;
 Мои — скалистые склоны высоких гор,
 Под небом, где бушуют бури;
 И всё же солнечный свет испортил твои цветы, —
 Мои питали горькие капли печали,
 И пока твои увядали день ото дня,
 Мои цвели всё ярче и пышнее

 И вот мы снова встретились, Хлодина,
 Ты любишь меня за мои цветы,
 Их аромат наполняет весь воздух.
 Как дыхание райских кущ;
 Я не люблю тебя, Хлодина, увы!
 Ты изменилась с тех давних утрат,
 Твои царственные летние одежды потеряны,
 Со всеми их редкими украшениями!

 Мы стоим рядом, бок о бок,
 И всё же, никогда, ни разу,
 Прежде не простиралась так далеко и широко
 Та пропасть, что разделяла
 Нас, как сегодня, Хлодина,
 Хотя мы и касаемся друг друга в знак приветствия,
 И никогда больше мы не узнаем, Хлодина,
 Другую встречу в июньский день.




 ПТИЦА И ШТОРМОВОЕ ОБЛАКО


 Маленькая птичка, это твоя сфера,
 Вон то грозное облако так близко?
 Солнечные лучи сияют на его челе,
 Но какая тьма царит внизу!
 Там угрюмый гром гремит,
 Гневные звуки грозно раздаются;
 Там сверкает красноглазая молния,
Там, где больше не сияет солнечный свет,
 И сильный ветер, яростно пробуждаясь,
 Расправляет крылья грозной мощи;
 Существо из более спокойного мира,
 Зачем ты паришь там?

 Ты устал от долины,
 С её благоухающим ветром?
 Устал от твоих ветреных беседок?--
 Устал от твоих лесных цветов?--
 Устал от твоего раскачиваемого ветром гнезда
 В яркой зеленой ивовой груди?--
 Вздыхал ли ты на дерзком крыле,
 В синих глубинах небес, чтобы петь?--
 Требовать общения со штормами,
 И в облаках твои свободные крылья парят?
 И там, где бушуют сильные ветры,
Льётся твоя песенная мелодия?

 Птица, твои крылья слишком слабы,
Чтобы искать такие рискованные высоты;
 В беседке ты, кажется,
Трепещешь от робости;
 Теперь же с гордым, непоколебимым взглядом
 Ты осмеливаешься на это пространство,
И с диким, ликующим пением,
 Ввысь устремляется твой свободный полет;--
 Создание более спокойного воздуха,
 Зачем ты резвишься там?

 Птица, это не может быть твоей сферой деятельности,
 Вон то грозное облако так близко!--
 Твоим ярким, бесчувственным оком,
 Зачем искать это беспокойное небо?
 Ах! над тобою простерта рука,
 Чтобы защитить твою прекрасную голову;
 Вокруг тебя сложены защищающие руки,
 Посреди молнии и взрыва;
 Бог защищает тебя, и Он
 _Thine_, и не _my_ будь стражем?

 Нет: Тот, кто охраняет твое хрупкое тело
 Среди ужаса, надвигающейся бури,
 Распространится ли Его добрая защита
 Над беззащитной головой Его дитя, —
 смягчи каждый суровый порыв, —
 смешай надежду с каждым страхом, —
 влей в кровоточащее сердце
 бальзам для самой острой боли,
 и даруй самой слабой форме
 силу, чтобы выдержать любую бурю!

 Птица, ты можешь парить и петь
 Высоко в небесах на восторженных крыльях!
 Ты никогда не училась бояться
 Уничтожающих перемен в своём светлом мире;
 Только нам, и только нам одним,
 Известна таинственная сила веры:
 Мы, трепещущие от ветра,
 В конце концов преодолеем бури!
 Хотя вокруг нас бушуют бури,
 Мы познаем час нашего триумфа;
 И на радостном ликующем крыле
 Взлетим и будем петь с ангелами




 НИКАКОГО УЕДИНЕНИЯ

 «Куда пойду от Духа Твоего?»


 Я стоял там, где океан бился о берег
 Своими неспокойными волнами, и смотрел вдаль
 На вздымающихся волнах. Я видел, как глубина
 Поднимала свои водянистые руки, чтобы схватить облака,
 В то время как чёрные тучи склонялись с угольно-чёрной арки
 На потемневшем от бури небе, и глубина отвечала
 Непрекращающимся рёвом
 Громов и наводнений.

 «Значит, здесь я один,
 И это одиночество», — тихо пробормотал я.
 Как в присутствии поднявшейся бури,
 Я смущённо склонил голову. «Один?» —
 эхом отозвалось небо, —
 «Один?» — ответили волны, и ветры
 глухим ропотом отозвались: «Один?»

 «Ты не можешь быть один, ибо Бог здесь!_
 Эту могучую стихию вод, чей глубокий голос
 Беспрестанно возносится к небесам, Он держит
 Словно каплю в Своей пустой руке!
 Он делает Своим тёмным шатром грозовые тучи;
 Ветры и громы — Его глас;
 А красные языки пламени, что полыхают на небе,
 Это лишь молнии Его грозного взора!

 * * * *

 Я стоял на закате там, где высоко в небе
 Одинокая гора вздымала свою вершину,
 Омывая лоб багровым светом
 Безоблачного заката. Словно снежная вуаль
 Белый туман сгустился над далёкой равниной,
 В то время как над всем этим сияли закатные небеса
 В ослепительной красе, и краснеющий Запад
 Собрал все великолепные оттенки в венок
 Удивительного сияния, чтобы украсить
 Храмы своего монарха, прежде чем он отправится
 В покои своего отдыха.

 Полная луна
 Медленно поднималась на востоке, а один за другим
 Духи ночи зажгли небесные светильники.
 «Вот оно, одиночество!» — тихо прошептал я,
 Ибо торжественная красота природы
 Заставила мою душу умолкнуть.

 «Что, одиночество?» —
 Ворковал горный ветер, обдувая мой лоб,
 Шелестя своими крыльями. «Что, один?» —
 тихо вопрошали вздыхающие сосны. —
«Один?» — вторили моей душе звёзды. —
«В присутствии Вечного можешь ли ты стоять,
 Пока с высоты взирает Его грозная слава, —
 В то время как все вокруг, под тобой и внутри тебя,
 Свидетельствуют о Его присутствии и, таким образом, праздно полагают, что
 Ты один? Нет; ты не один,
 _ Ибо Бог здесь!_"

 * * * *

 Был летний полдень.
 Мягкий южный ветер играл музыку в ветвях
 Из прохладного леса, откуда доносились радостные звуки песен,
 Непрестанно доносившихся. На поросшем мхом берегу,
 Усеянном бледными цветами, я лёг отдохнуть,
 Но не уснуть. Нежно небо
 Смотрело сквозь листья, как любящий дух;
 И то и дело, словно пушистое золото,
 Жёлтые солнечные лучи падали во мрак,
 Пугая тени. Это была священная сцена!
 Каждый колышущийся лист, казалось, был наполнен радостной жизнью,
 И каждый звук был насыщен
 Богатством гармонии.

 «Неужели это одиночество?»
 Я лишь задавался вопросом, но моя тайная душа
 Не нужно было ждать ответа от Природы;
 Всё моё существо трепетало от радости.
 Я ответил: «Во всей Божьей вселенной
 Нет одиночества!»

 О, душа моя,
 Радуйся своему богатству, своей силе
 Постигать Бесконечное, куда бы ты ни обратилась;
 Видеть Его, чувствовать Его рядом, но прежде всего,
 Его обожать и любить, слышать Его голос
 В каждом дуновении ветра, в каждом нежном звоне
 Чистых вод, в пении птиц,
 Жужжании насекомых и во всех более глубоких тонах
 Удивительной музыки природы, но ещё больше
 Слышать нежный голос Его Духа
 Духу твоему, нежно шепчущему:
«Я твой Отец, твой Искупитель, твой
 Среди коварных путей, пересекающих землю,
 И твой на Небесах!»




 Бродячий ягнёнок.

 История бабушки.


 Мы доели наш жалкий кусочек,
 И какое-то время сидели молча;
 Наконец мы посмотрели друг на друга.
 И я сказал с тенью улыбки,--
 "Только две маленькие картофелины
 И очень маленькую корочку хлеба--
 А потом?" - "Бог позаботится о нас, Люси!"
 Джон, спокойно отвечая, сказал.

 "Да, Бог позаботится о нас, Люси!"
 Сказал он после некоторого раздумья.--
 Я тихо наблюдал за выражением его лица
 С робкой попыткой улыбнуться.
 "Ибо, 'уповай на Господа и делай добро,'
  сказал наш Отец Небесный,
 'и будешь жить на земле,
  и будешь сыт!_"

 Едва он успел произнести эти слова,
 как в дверь тихонько постучали.
 Удивил нас — всё долгое утро
 Дождь продолжал лить.
 Я уверен, что никогда не забуду
 Ливень и безжалостный дождь
 В тот унылый ноябрьский день,
 Когда сердце сжималось от боли.

 Работы становилось всё меньше и меньше,
 Пока не стало казаться, что нечего делать.;
 Мы выплатили наши последние шесть пенсов.,
 А из топлива и еды у нас ничего не было.
 Джон старался - никто никогда не старался сильнее--
 На работу, но его усилия были тщетны;
 И я удивился, что вся вера не покинула его
 В то утро, когда он был под дождем.

 "Заходи!" - сказал Джон довольно тихо.
 И, приоткрыв дверь,
 я увидел худенькую маленькую нищенку
 с таким синим, жалким лицом!
 «О сэр, пожалуйста, я голодна,
 дайте мне кусочек хлеба!»
 «Заходи, бедная маленькая женщина,
 «Я уверен, что ты замёрзла!» — сказал Джон.

 Мы взяли её за холодную и мокрую руку,
 И втащили бедную дрожащую девочку внутрь;
 Но она опустилась к нашим ногам, как ребёнок,
 Полузамёрзшая и промокшая до нитки.
 Джон побежал за нашим последним запасом топлива;
 А я — к старому ящику, где лежала
 Тёплая одежда нашей маленькой Мэгги, —
 Наша Мэгги — много раз умирала!

 Я сорвал с неё старые, промокшие лохмотья,
 И растёр её посиневшее, дрожащее тело;
 А потом надел на неё эту драгоценную одежду,
 И она вся засияла и согрелась.
 «О, мэм, пожалуйста, я так голодна!»
 И снова милая невинность сказала:;
 Итак, Джон принес нам две холодные картошки
 И наш единственный маленький кусочек хлеба.

 "Вот, возьми это", - сказал он; и она схватила это,
 И съела до последнего кусочка.;
 А мы двое смотрели, никогда не жалея.
 Все для голодающего.
 Я поднял глаза через полминуты после этого.,
 Но Джон уже выскользнул под дождь;
 А ветер всё ещё выл и бушевал,
 Словно какое-то огромное жестокое чудовище, страдающее от боли.

 Вскоре бледные маленькие веки отяжелели,
 И я смотрела, пока уставшая не уснула.
 Тогда я, бедная слабодушная женщина,
 Прижал ее к себе, и, о, как я плакал!
 Наш костер сгорел дотла, превратившись в черную золу.,--
 У нас пропали последние остатки еды.,--
 Бедный Джон тоже оказался лицом к лицу с бурей.,--
 И я оставил там шив'ринга одного!

 Но маленькая теплая головка у меня на груди
 Казалась так странно похожей на ее, что я потерял ее.;
 И мягкие маленькие ручки, которые я держал.,
 Так похожи на дорогие руки, которые я скрестила
 В их последнем тихом покое, - и эти одежды--
 _ Ах, эти одежды!_ - Я размышляла, пока не показалось,,
 Я получила обратно свою маленькую Мэгги;--
 А потом, в течение долгих часов. Я мечтал.

 * * * *

 «Люси, девочка моя, ты спишь! —
 Вставай, проснись и принеси нам чаю!»
 Это был вернувшийся Джон, который говорил:
«Бедняжка, ты совсем замёрзла!
 Вот, возьми угли для растопки;
 А вот и буханка хлеба, —
 «Бифштекс и кусочек масла,
 Немного чая и сахара», — сказал он.
 «Нет, не задавай никаких вопросов! —
 Позволь мне только уложить этого ягнёнка в постель,
 И когда мы хорошенько поужинаем,
 Я расскажу тебе, дорогая, как всё прошло».

 И вот, когда ужин закончился, —
 Тот ужин! — я никогда его не забуду.
 Тёплый, мерцающий огонь — о, как уютно —
 я до сих пор вижу каждый уголёк —
 мы преклонили колени, и Джон поблагодарил дорогого Отца
 за всё, что Он послал нам в тот день;
 да, даже за тебя, милый, хорошенький малыш,
 Его заблудший ягнёнок!

 А потом Джон в нескольких словах рассказал мне
 О его отчаянной прогулке в шторм —
 каждую минуту он верил, надеялся,
 что Бог исполнит своё обещание; —
 о торговце из города, который окликнул его
 (один из его людей был болен)
 и нанял его, чтобы тот доставил послание;
 И, поскольку он был надежным и расторопным,,
 Утроил его жалованье и сказал ему
 Прийти на следующее утро снова;
 "Просто так", - добавил Джон, тихо смеясь,
 "Я была готова работать под дождем!"

 Что ж, задолго до того, как для нас наступило утро,
 Девочка обезумела от боли;
 И много долгих дней она лежала и стонала
 С лихорадкой, бушевавшей в её мозгу.
 Каждое утро Джон молился у её постели,
 Затем шёл на работу, а я оставался,
 И весь долгий день печально наблюдал за ней,
 А ночью он возвращался, чтобы помочь мне.

 Наконец яростная борьба закончилась,
 Она жила, и мы оба были счастливы,
 Потому что знали, что Бог дал её нам —
 Свою овечку, посланную сквозь зимнюю бурю.
 Лихорадка выжгла из её памяти
 Все воспоминания о доме и друзьях;
 И хотя мы долго искали, мы так и не нашли
 Ни единого следа ни того, ни другого.

 И вот она выросла у нашего очага,
 И мы назвали её — не Мэгги — о нет! —
 Это имя мы приберегли на Небесах,
 И никто не должен носить его внизу!--
 Но мы назвали ее просто "Любимая"; и ее муж
 По сей день называет ее только "Любимая":--
 Теперь она взрослая женщина и мать,
 Как быстро пролетают годы!

 Что ж, Джону никогда не приходилось искать работу,
 И мы никогда не нуждались в доме;
 Мы никогда не отказывали нищему,
 Не отказывали и тому, кто просил хоть крошку.
 Пэт выросла милой, любящей женщиной —
 «Божий свет в нашем доме», — говорил Джон.
 И когда пришёл добрый человек и забрал её,
 Он забрал и _нас_ в тот же день.
 Но вот она идёт с ребёнком,
 И бабушка никогда не говорит «нет».
 Так что прощай, моя история,
 Потому что ребёнок пришёл поиграть!




 ОСТАВАЙСЯ, МАМА, ОСТАВАЙСЯ!


 «Оставайся, мама, оставайся, потому что буря уже близко,
 И буря очень сильна;
 Это страшная ночь без единого лучика света,
 О, останься со своим маленьким ребёнком!

 «Тише, дорогая!» — сказала мать побелевшими губами.
 «Лежи спокойно, пока я не вернусь.
 Благословенные Божьи ангелы будут охранять твой покой,
  Пока я буду под дождём!
 Твой отец, дитя? — о, я дрожу от страха».
 Когда я думаю о том, где он может быть,
И я не смею оставаться до рассвета, —
 я должна поспешить и посмотреть!

 Тогда маленькая девочка спрятала свои спутанные кудри
 Под рваным одеялом,
 А полуодетая мать вышла одна
 Под слепящий ветер и дождь.

 По множеству узких, скользких переулков,
 По множеству длинных, темных улиц
 Шла эта дрожащая фигура сквозь пронизывающий шторм
 Из ветра, дождя и мокрого снега;
 Пока, приближаясь к логову, где пьяные мужчины,
 С вакханальной руганью и воплями,
 , проклятиями и глумлением, проводили полночную тоску,
 Она пошатнулась во мраке и упала;
 Для распростертого тела в безжалостном шторме
 И чернильная тьма лежала
 Беспомощно и неподвижно на мостовой,
 Преграждая ей путь.

 Она в одиночестве опустилась на колени перед упавшим,
 И тихо прошептала
 Имя, столь дорогое её девичьему слуху
 В далёком прекрасном прошлом!
 Но ни один голос, ни один звук не ответил ей,
И холодная рука упала, как свинцовая;
 И её плач не вызвал ответа,
 Когда она закричала: «Он мёртв! Он мёртв!»

 Да, «мёртв!» — Боже, пожалей тебя, убитая горем жена!
 Боже, пожалей тебя, дитя-сирота!
 Бедная рабыня вина, какой смертью ты умерла,
 В той зимней буре, что бушевала!

 Мы не знаем, как долго эта дикая, пьяная песня
 И эти проклятия звучали в её ушах,
 Но утренний луч нашёл свой путь
 К той, кто больше не могла слышать.
 Верное сердце, что несло свою службу
 В те одинокие часы,
 Она всё ещё стояла там, когда безжалостный порыв
 Пронёсся мимо неё с гневным рёвом;
 Но разносчик — он спокойно спал
 В своей позолоченной горнице,
 И ему было всё равно, что случилось с его жертвами,
 Живы они или мертвы!

 О! Старая, старая песня со старым припевом
 О муках, смерти и горе!--
 О! горькие слёзы, которые текли все эти годы,
 текут и будут течь!
 Неужели эта ужасная трагедия никогда не прекратится?
 Неужели человечество никогда не проснётся?
 И, о, великая сила Бога, ставшая сильной ради правого дела.
 Встань на защиту человечества,
 и сотри это ужасное пятно
 Из его страны и его дома —
 тёмное, окровавленное, отвратительное пятно
 безжалостного чудовища, Рома?




 ВРЕМЯ СПАТЬ


 «Время спать!» — утомительный день
 с его заботами прошёл
 Сол окутал свой яркий лоб
 ночными занавесками,
 и его славный светильник снова
 опустился за западную главную
 Оставляя за собой чистое небо,
 Сияющее его прощальным взглядом,

 Лишь несколько тусклых звёзд видны,
 Собравшиеся вокруг полуночной королевы, —
 Избранная и славная группа,
 Которая может ждать одна,
 Преследуя владычицу ночи,
 Подняв свои чаши со светом,
 Она идёт по своему величественному пути,
 Пока не исчезнут тени.

 «Пора спать!» — сложенные цветы
 Опускают свои головки в лесных беседках;
 В каждом пушистом гнезде
 Спокойно отдыхают милые певчие птицы;
 И жалобный гимн ночной птицы
 Эхом разносится по тёмному лесу.
 Капли росы на берёзовой ветке
 В лучах звёзд сверкают сейчас,
 Едва ли ветерок колышет розу,
 Так глубок покой Земли.

 «Пора спать!» Отложи свои книги,
 Учёный, со своим внимательным взглядом;
 Поэт, отложи перо,
 Свет свечи испортит твою песнь;—
 Оставь это до утренних часов,
 Приди с солнечным светом к цветам, —
 Оставь это до тех пор, пока с кустов и деревьев
 Не польётся птичья трель, —
 Пока солнце на деревьях и лугах
 Не превратит капли росы в золото, —
 Пока пчела не прилетит, чтобы испить
 Нектар с лепестков цветов, —
 Пока легкокрылые зефиры не вызовут
 Танцующую рябь на озере,
 И облачка в вышине
 Надевают свои пушистые белые одеяния;
 Тогда, вместе с грациозной Эвтерпой,
 Ищи раскидистое зелёное дерево,
 И с радостью, и светом, и любовью,
 И вокруг тебя, и над тобой,
 Настрой свою лиру на хвалебное веселье
 Со всеми земными радостями!

 «Пора спать!» — ты, труженик,
 Зачем же не спать всю ночь? —
 Ночь создана для благословенного сна,
 Ты устал, так что отдыхай!

 «Пора спать!» — бедная «Марта», ты
 Достаточно потрудилась.
 Все светлые часы дня сочтены,
 Но ты всё ещё «обременена трудом».
 Отложи эту утомительную работу
 До благословенного возвращения дня, —
 Ты измучена заботами и угнетена,
 Ты устала, «Марта», отдыхай!

 «Пора спать!» — закрой печь,
 Поставь стол на место.
 Положите книги в футляр,
 Поставьте диван на место,
 Заведите часы, подметите щеткой пол,
 Закройте ставни, заприте дверь,
 Этого достаточно - потушите свет,
 Труд и неприятности, всем спокойной ночи!




 ОТ СТАРОГО К НОВОМУ

 СТРОКИ ДЛЯ НОВОГО ГОДА


 Я слышу биение неудержимого прилива
 По обоим берегам так же быстро, как я скольжу
 С нетерпеливой поспешностью я пересекаю узкий канал,
 Который соединяет потоки позади меня с теми, что впереди.
 Я слышу позади себя, пока плыву вперёд,
 Слабые прощальные голоса, сливающиеся с приливом,
 А из-за пределов, то близко, то далеко,
 Раздаются более громкие голоса, осуждающие каждую задержку;
 И часто заглушаясь диким, диссонирующим взрывом,
 Печальный минор первой

 «Прощай! Прощай! — ты оставляешь нас далеко позади!" —
 Так светлокрылые Часы вздыхают из прошлого.
 "Ты оставляешь нас, и грядущие найдут тебя
 Всё ещё тщетно мечтающим, что они будут длиться вечно, —
 Всё ещё забавляясь с дарами, свежими и сияющими,
 Каждый из них по очереди будет преграждать тебе путь, —
 Всё ещё гоняясь за воздушными призраками, хотя и зная,
 Что, прежде чем ты их поймаешь, они растают, —
 Прощай! Прощай!

 «Спешите! Спешите! Спешите!» —
 так звучат голоса из будущего.
«Воздух благоухает весенним дыханием,
 Воды спят в утреннем свете,
 Штормы утихли, и небо ясное.
Спешите! Спешите! Спешите!»

 «Здесь острова красоты и цветения,
Рощи, листва которых никогда не увядает,
 Обильные урожаи, безграничное богатство,
Мир, изобилие и крепкое здоровье —
 Спешите! Спешите! Спешите!

 «Колокольчики радости звенят в солнечном воздухе,
 Повсюду веселье и музыка, —
 Налегай на весла и прочь, прочь!
 Пока танцует рябь и играет ветер.--
 Скорее! скорее! скорее!

 "Прощай! прощай!"--вы оставляете нас далеко позади себя--
 Нас, потерянные часы, которые могли бы так благословить вас!
 И все же, когда вы покидаете нас, пусть наши звуки напоминают вам
 Что мы не с пустыми руками отправляемся к Небесам.
 Мы несем записи обо всем хорошем, что мы вам принесли, —
Обо всем, что мы предлагали, — обо всем, от чего вы отказывались, —
Обо всех уроках терпения, которым мы вас учили, —
О потраченном впустую времени, о злоупотреблениях привилегиями;
Мы несем эти записи в Божий суд.
 Когда-нибудь, помни, они встретят тебя там —
 Прощай! Прощай!"




 ГОЛОС ВЕСНЫ


 Я услышал голос — это был голос Весны,
 Доносившийся из журчащих ручьёв,
 Поющий о свободе, — так звучала песня,
 Уносимая ветром прочь:
 "Радость! Радость! — цепи, что связывали нас,
 Теперь исчезли,
 Солнечный свет изливает на нас свои дары,
Тёплый, тёплый и ясный,
 Вперёд, вперёд, быстрее,
 К светлому руслу,
 Бескрайнему, свободному, ничем не ограниченному,
 И мы снова здесь!

 Я услышал голос — это был голос Весны,
 С холмов доносится шёпот,
 И нежный мотив из лесной чащи
 Сливается с ним в журчащем тоне:
 «Радость! Радость! Мир пробуждается
 От долгого сна, —
 Земля согревается
 На своей холодной груди, —
 Крошечные ростки цветов, скрытые
 Далеко от глаз,
 Вырываются наружу,
 Ища тёплый свет!»

 Я услышал голос — это был голос Весны,
 Блуждающей над водами,
 Когда певчие птицы возвращались в леса,
 Всё ещё распевая на пути домой:
 "Радость! Радость! — мы возвращаемся домой
 К свободным холмам,
 Из нашего долгого и далёкого путешествия,
 Теперь к ручьям,
 К гулкому лесу.
 К садам и полям,
 С нашей старинной музыкой,
 Мы снова мчимся вперёд!

 Я услышал голос — это был голос Весны, —
 Природа, вся Природа пробудилась, чтобы петь;
 И каждая долина, и роща, и поле
 В приветственном гимне была и его доля:
«Радость! Радость! Цепи разорваны,
 Весна снова улыбается,--
 Радость за каждый благословенный знак
 Её радостного правления,--
 Радость на всех водах,
 Радость на каждом берегу.--
 Солнечный свет, песни, сладкие ароматы,
Добро пожаловать ещё раз!




 ПОЧЁТ ТРУДУ


 ПОЧЁТ ТРУДУ! — он дарит здоровье;
 Почёт труду! — он приносит богатство;
 Почёт труду! — наша славная земля
 Показывает свои победы со всех сторон.
 Он разгладил равнины, уложил леса,
 И озарил долины светом урожая, —
 Возвысились города с их торговыми рядами,
 Там, где прежде безмятежно лежала лесная тень, —
Из глубин кишащих шахт,
 Их драгоценные запасы, чтобы сиять на свету, —
 Пошлите торговлю на её неутомимых крыльях
 В поисках всех драгоценных вещей--
 Вперед, к скованным льдом северным морям,
 И к ярким островам, овеваемым южным бризом,
 Где оранжевый цвет усиливает свои закатные краски,
 И какао созревает под сияющими небесами,--
 На солнечные острова Австралии,--
 В земли, о которых не мечтали в древние времена,--
 Во всех регионах, климатах и зонах,
 Отдал свои сокровища, чтобы благословить наши собственные.

 Честь труду! — он погружается глубоко
 В тёмные морские пещеры, где спят яркие сокровища,
 И с любопытством исследует
 Древние чудеса океанского дна.
 Он бесстрашно бродит по бескрайним пустыням,
 Где разрушение мчится на крыльях Симума,
 И пески, не знающие троп, веками хмурились
 Над городами, воспетыми в древних песнях.
 Он взбирается туда, где лежат ослепительные ледники,
 Неизменные и холодные, под сияющим небом,
 И оставляет следы своих триумфов
 Над областями штормов и туч.

 Океан, когда-то безлюдная пустыня,
 По которой никогда не ступала нога искателя приключений,
 Расстилался перед торжественными небесами,
 Его беспокойные воды были неизвестны человеку.
 Воображение, стремясь к новым открытиям,
 Выходило на его просторы с неясным беспокойством,
 В самые далёкие, лишённые света края,
Где тёмные киммерийцы жили во тьме, —
Или населяли свои неизведанные, одинокие владения,
 Призраками ужаса и неведомыми существами.

 Но пришёл Труд и с пылким взором
 Смело преодолел далёкие просторы,
Разгоняя тени древней ночи,
 И озаряя радостным светом Новый Мир.
 Теперь это царство жизни — славное Море.
 Населенное царство смелых и свободных--
 Где гордый корабль скользит, как живое существо,
 И смеется над штормами и борьбой волн,--
 Широкая дорога народов, над глубинами которых
 Торговля неустанно развивается,
 И Жизнь идёт вперёд в своём радостном волнении,
 Легко ступая по волнам, покрытым белой пеной.

 Честь Труду! — его сильная правая рука
 Смело преодолела старые, устрашающие пропасти,
 И возвела его оживлённые магистрали высоко
 Между бурлящим потоком и нависающим небом.
 Он запряг Пар в летающий автомобиль,
 И послал его от океана к океану, —
 Пронзил крепкие горы, преграждавшие ему путь,
 И проложил через их пещеры широкую дорогу, —
 Научил молнию передавать его послания
 С запада на восток и с юга на север.
 И проносились его мысли сквозь бездны
 Океана, по окружности Земли, —
 Свет стал его слугой, чтобы исполнять его волю, —
 Безупречным карандашом и тончайшим мастерством
 Рисуя черты, самые дорогие в жизни,
 Друга, или мужа, или ребёнка, или жену,
 И втискивая в один час
 Работу, на которую у художника ушли месяцы.

 Честь труду! — с пристальным взглядом
 Он бесстрашно пересекал полуночное небо,
 И следовал за запутанным, сбивающим с толку танцем
 Планет и спутников в далёком пространстве, —
 Их орбиты, периоды обращения, вес и размеры,
 Он вглядывался внимательными и осторожными глазами,
 И заставлял надменное императорское солнце
 Отвечать на его вопросы один за другим.
 Он следил за беспорядочным полётом кометы
 Сквозь безмолвные звёздные поля первобытной ночи,--
 Проходил сквозь глубины древних туманностей
 С молниеносным взглядом и свободными шагами,
 И видел, как вокруг него в безумном полёте
 Вращаются системы и солнца, пока бесконечное
 О великой вселенной Бога, простирающейся вдаль
 Дальше, чем кто-либо думал, что может забрести сюда

 "Честь труду!" - поет моряк,
 Когда он распускает свои паруса навстречу бризу.;--
 "Это сделало нас повелителями бескрайних глубин"--
 Мы бесстрашно несемся над волнами!

 "Честь труду!" - восклицает путешественник.,
 Когда он летит в мчащемся трамвае, он летит;--
 "Мы можем соперничать со скоростью стремительного крыла птицы
 Когда она радостно парит в весенних небесах,
 И ветер, не сковывающий движения ее крыльев, свободен,
 Едва ли он движется быстрее, чем мы!

 «Слава труду!» — взывает студент,
 Оглядываясь вокруг радостными глазами, —
 «Слава труду! — бурлящий поток
 Изливает свои сокровища, чтобы благословить мир!
 С иллюстрированных страниц, где взгляд ребёнка
 Находим мир ярких образов,
 В огромном томе, среди чьих сокровищ,
 Лежат потускневшие от времени записи минувших веков,
 Мы можем бродить и веселиться, но всегда найдём
 Неисчерпаемые источники для сердца и разума.
 Мы можем обратиться к прошлому — к ушедшим векам —
 И побеседовать с одарёнными мёртвыми, —
 Исследовать древние земли, прославленные историей,
 И собрать драгоценные камни их забытых знаний, —
 С бардами-пророками ищи вдохновляющие темы,
 Или музицируй в одиночестве у древних легендарных ручьёв, —
 С поэтом совершай наш восторженный полёт,
 И ухаживай за музой на вершине Парнаса, —
 Возьми прекрасную Философию за руку,
 И странствуй с ней по её родной земле, —
Чтобы черпать из вдохновлённой Богом Земли
 Небесные сокровища бесценной ценности, —
 Пока не иссякнут умственные запасы всех эпох,
И все одарённые умы не станут нашими.

 Честь труду тела или разума,
 Цель которого — благо человечества!
 Фермер, который с радостью пашет землю,
 И собирает плоды своего обнадеживающего труда,--
 Сильный механик, чье мужественное чело
 Излучает от труда здоровый румянец,--
 Смелый Изобретатель, в чьих руках
 Готовый полезный двигатель стоит,--
 Художник, который, с непревзойденным мастерством,
 Творения красоты формы,--
 Учитель, сеющий в головах молодежи
 Семена драгоценных вечной истины,--
 Бледнолицый студент, который, измученный тяжелым трудом,
 Потребляет во время учебы полуночное масло,--
 Человек науки с серьезным умом,
 Который трудится, чтобы просветить и благословить человечество--
 Честь им, их роду и их стране.
 Честь, вся честь им принадлежит!




 Скупец


 Ночь была тёмной и унылой,
 И осенний ветер проносился мимо
 Со звуком, похожим на плач Скорби,
 В своём печально-горестном крике;--
 Старые и поникшие тисы,
 Затряслись под яростным порывом ветра,
 И луна выглянула, бледная и заплаканная,
 Сквозь облака, которые быстро проносились мимо.

 В мрачной комнате без огня,
 С заплесневелыми стенами и сыростью,
 Седой старик сидел
 У мерцающей лампы;--
 Старик, изможденный и изможденный,
 Со сгорбленной и дрожащей фигурой,
 И измождённый вид, дрожащий
 От стонов бури.

 Старые, скрипучие ставни
 Дрожали от яростного ветра;
 И бледное, худое лицо становилось ещё бледнее,
 Когда мимо проносились воющие ветры;
 Казалось, что парящие демоны хватают
 Его сокровища ускользают из его рук,
 И невидимые пальцы сжимают
 Его горло ледяными тисками.

 Снова сильный ветер застучал
 В разбитое оконное стекло,
 И угасающий огонёк снова задрожал
 От грубого порыва ветра.
 На одно короткое мгновение огонёк задрожал,
 Затем его болезненный свет померк,
 И дрожащий несчастный был окутан
 Непроглядной тьмой.

 Тусклый серый утренний свет
 Озарил вершины гор,
 И Земля лежала, холодная и дрожащая,
 В бледном осеннем свете,
 Но солнечный луч слабо пробивался
 Сквозь разрушенный сарай скряги,
 И осветил бледные, застывшие черты
 Неподвижного, непокрытого мертвеца.

 Ибо там, в одиночестве, дрожащий
 От ужасов аффрайта,
 Он встретил короля ужасов
 Посреди ночной тьмы;
 И с достаточным количеством золота, чтобы насытить
 Надменную гордость монарха,
 В страхе, лохмотьях и нищете
 Из _want_, что этот негодяй умер!




 СЛОМАННЫЙ


 Я.

 Сломано!
 Это всего лишь кольцо — простое старое кольцо,
 Почти изношенное до дыр —
 Выбрось его — бесполезную вещь!
 Какой ценностью оно теперь может похвастаться?—
 Выбрось его!
 Но останься — о, останься
 Прежде чем ты выбросишь его!
 Есть история об ушедших годах,
 Которая навсегда останется
 В этом сломанном кольце,
 Которое хранит и радует...
 О, подожди!
 Напрасно! Напрасно! Что теперь
 Имеет значение, что самые нежные воспоминания
 Привязаны к этой золотой нити, такой потрёпанной и старой...
 Кому нужно сломанное кольцо?--
 Выбрось его!


 II.

 Разбито!
 Это всего лишь ваза — старая каменная ваза —
 древняя и вышедшая из моды —
 которая годами стояла у камина,
 вызывая немало улыбок —
 выбросьте её!
 И все же останься! - эта ваза
 Занимала почетное место
 В глазах принца и пэра
 А цветы, которые в ней стояли
 Были собраны в древности
 Прекрасными и дорогими!--
 О, останься!
 Напрасно! - Напрасно! - Какое это теперь имеет значение?
 Каким почетным было когда-то это место!
 Оно сломано и старо, и сердца холодны.
 Те, кто лелеял старую каменную вазу,--
 Выбросьте ее!


 III.

 Нарушено!
 Это всего лишь обещание — лёгкое, как воздух, —
 хотя и данное искренне, торжественно,
 чтобы быть нарушенным, — но кому какое дело?--
 Как вы думаете, это было услышано на Небесах?--
 Прервите это сегодня!
 Но все же останьтесь! - этот звук
 Это взрыв смерти
 Для невинного человеческого сердца!
 Отмените это слово,
 Ибо Бог услышал!
 И Он принимает сторону обиженного.---
 Не нарушай ее сегодня!
 Напрасно! - напрасно! - Какое это теперь имеет значение?
 Это был всего лишь вздох — не больше!
 Невыполненное обещание — клятва предателя —
 Такое случалось и раньше —
 Сегодня оно нарушено!


 IV.

 Нарушено!
 Это всего лишь сердце — человеческое сердце —
 Оно билось годами и десятилетиями,
 Со жгучей болью и жестоким умом
 Чья агония не знает слез--
 Отбрось это прочь"
 И все же останься! - о, останься!
 Отец, седой
 И печальный, долго молился за нее
 И материнская любовь
 Вознесла к Богу свыше
 Неправду о ее бедном ребенке!--
 Не отбрасывай ее прочь!
 Напрасно! - Это старая и изношенная история--
 Эта история об искусстве лжи--
 Об иссушающем упадке и презрении сурового мира,--
 Кого волнует разбитое сердце
 Которое было отвергнуто?




 "НАШИМ РОДИТЕЛЯМ"

 НАПИСАНО ПО ЗАКАЗУ, ДЛЯ ЗОЛОТОЙ СВАДЬБЫ


 Полных пятьдесят лет вместе--
 Дорогие отец и мать--
 В приятную летнюю погоду,
 Или в унылые зимние бури,--
 При солнечном свете и в тени,
 Часто путешествуют измученные и испытанные,,
 Но сильные, чтобы помогать друг другу,
 Вы путешествовали бок о бок

 Несколько коротких лет восхождения,--
 Один радостный, ликующий взгляд
 На залитый солнцем мир вокруг тебя,
 На улыбающееся небо, простирающееся над тобой, —
 А затем медленное спускание
 В долину внизу,
 Где свет смешивается с тенью,
 И текут мутные воды.

 Полвека странствий —
 Затем отдых на твоих изношенных посохах,
 И поприветствуйте своих детей,
 И многих почётных гостей, —
 Мы пришли, чтобы поздравить вас, —
 Мы пришли, чтобы поднять вам настроение, —
 Чтобы с радостью приветствовать
 Этот пятидесятый год вашей свадьбы!

 Мы знаем, что ваши сердца тоскуют
 По _тому_, кого здесь нет, —
 Чей голос был слаще музыки,
 Чья улыбка была очень милой,
 Но благословенные Небеса, которые хранят его,
 Очень близки к вам,
 И тёплая любовь, которая окутывает его,
 Окутывает и его родителей.

 Тогда пусть слёзы, которые мы проливаем,
 Не будут смешаны с горем,
 И пусть эта ЗОЛОТАЯ СВАДЬБА
 Будет днём безмятежной радости.
 Да благословит Господь нашего уважаемого отца,
 Да благословит Господь нашу дорогую мать!
 И тысячу, тысячу раз поздравляем
 С этим пятидесятым годом совместной жизни.




 ПОД КРЕСТОМ

 «Успокойся и знай, что Я — Бог!»


 Молчи, душа! Пусть твой путь темен и уныл,
 Пусть он бушует, но что тебе до этого?
 Хотя ты слаб, и одинок, и утомлён,
 Бог твой пожелал так, — да будет так!
 Ворчит ли горный дуб, когда его сотрясают бури,
 И яростные ветры дико раскачивают его?
 Он крепче укореняется в земле,
 И набирает силу и мощь от бури.

 Молчи, душа! — рука Божья на тебе!
 И, как искусный садовник,
 Срезающий с лозы каждую бесполезную и бесплодную ветвь,
 Так и Он срезал бы каждую бесплодную ветвь твою.
 Ах! Ты привязана к земле, распростерта и смиренно ползешь,
 цепляясь за слишком хрупкие вещи, чтобы они были твоим пристанищем;
 Иисус с заботливой осторожностью охраняет Свой виноградник,
 Поднял бы тебя к солнцу и свету.

 Молчи, душа! Ты не принадлежишь себе — Спаситель
 Кровью и муками купил тебя на кресте!
 Зачем же тогда роптать, что Он хочет сделать тебя
 Святая, чистая и достойная быть с Ним?
 Этот мир не твой дом! Перестань цепляться
 За его хрупкие тростинки, о ты, чей благословенный дом
 Там, где река Жизни течёт с непрекращающимся пением
 Сквозь прекрасный Рай, где отдыхают ангелы.

 Молчи, душа, в великом небесном храме
 У Мастера-строителя есть для тебя место;
 И ты должна пройти под Его резцом,
 Если бы ты был хорошим, отполированным камнем.
 Благодари Бога за каждый удар, который отделяет от тебя
 Грубое и земное, выводя на свет
 Внутренняя ценность, которую Его Дух создал в тебе,--
 Драгоценный камень, который Его рука отполировала бы и сделала ярким

 Молчи, Душа! - твой Бог всегда рядом с тобой,
 Лежит ли твой путь среди бури или солнечного сияния,--
 Ободряет ли тебя нежное сияние утра,
 Или безрадостная тьма застилает полуночное небо!
 Какая разница, каким бы одиноким и унылым ни был твой путь?
 Следует ли ступать _ всем_ усталыми, дрожащими ногами?
 Достаточно того, что ты знаешь: твой Господь рядом с тобой,
 И трудная дорога ведёт к Небесам и Богу!




 КАНОЭ ИЗ БЕЛОГО КАМНЯ

 ИНДЕЙСКАЯ ТРАДИЦИЯ; ПЕРЕРАБОТАНО ИЗ ШКОЛЬНОГО ПОСОБИЯ


 Это был день празднества,
 И ярко сияли индейские вигвамы,
 Потому что это был день свадьбы вождя,
 И радость звучала в каждом тоне;
 Но прежде чем угас закат
 На западных холмах,
 Глубокая печаль окутала эти шатры —
 Невеста была причислена к мёртвым.

 Шли дни, и всё ещё у её могилы
 Убитый горем влюблённый склонил голову;
 И ночью, во мраке леса,
 Звёзды видели его вместе с его мёртвым телом.
 Напрасно седовласые вожди призывали
 Юного охотника к погоне;--
 Он слышал, но не внимал их словам,
 Ибо горе приковало его к этому месту.

 Они положили его боевую дубинку рядом с ним,
 принесли его лук и стрелы,
 и пели о славных подвигах,
 которые совершали великие вожди в былые времена;
 но он безучастно слушал их песни,
 с угрюмой гордостью отбросил свой лук,
 и сел у безмолвной могилы,
 где они похоронили его юную невесту.

 Но в конце концов пришли приятные воспоминания
 О том, чему он научился в детстве,
 О светлом пути, который вёл с земли
 Через далёкие голубые горы
 В лучший мир, где обитают духи,
 Дом ГИЖИ МОНЕДО [1]
 Где разлученные любимые встречаются снова
 За пределами досягаемости боли и горя.

 Затем с земли поднялся воин,
 И попрощался со спящей пылью,
 И направился к берегу духов
 С видом на ясное южное небо;--
 Леса, и холмы, и долины, и ручьи,
 В своем быстром полете он оставил позади;--
 Земля, хранящая в своих недрах редкие и прекрасные вещи,
 Не могла очаровать странника.

 Снег, лежавший на земле,
 Когда он покинул родные холмы,
 Медленно таял у него на пути,
 И стекал в хрустальные ручьи.
 Леса зазеленели,
 Цветы зацвели по-весеннему,
 Ясное небо засияло ярче,
 И птицы пронеслись мимо на радостных крыльях.

 По этим благим знакам воин понял,
 Что он идёт верным путём;
 Ибо так учила его древняя традиция,
 И он шёл вперёд с новым восторгом.
 Наконец он увидел сияющую тропу,
 Виляющую среди прекрасной рощи,
 На вершину холма,
 Что возвышался над зелёной равниной,

 Высоко на вершине стояла хижина,
 К которой вела эта таинственная тропа.
 Туда я шёл с неугасающим рвением.
 И воин, полный надежд, поспешил вперёд.
 У двери его встретил старик
 С проницательным взглядом и длинными седыми волосами,
 Который взял странника за руку
 И радушно приветствовал его.

 «Я знаю, что ты ищешь! — сказал старик.
 — Оставь здесь свои стрелы и лук;
 И своё тело ты тоже должен оставить —
 Туда может попасть только твоя душа.
 Ты видишь эту пропасть, и далеко
 За ней, в сияющей и прекрасной стране,
 Где вдалеке возвышаются голубые холмы,
 Воин, там находится земля душ.

 «Мой дом — это врата входа, —
 Я буду охранять всё, что ты оставишь позади,
 И ты можешь поспешить в свой путь,
 Радостный дух, освобождённый.
 Сказав это, старик удалился,
 И освобождённый путник помчался прочь,
 Словно его ноги превратились в крылья,
 По своему прекрасному, но призрачному пути.

 Призрачному, ибо всё, мимо чего он проходил,
 Деревья, растения и цветы не имели плоти,
 А птицы и звери были лишь душами.
 Из тех, кто жил на земле до нас, —

Но птицы проносились мимо на радостных крыльях
И, останавливаясь, смотрели на робких оленей
 Бесстрашным взглядом, словно говоря:
«У нас здесь нет ни ссор, ни кровопролития!»

 Он шёл вперёд, пока, прямо перед тем,
 В поле зрения появилось красивое озеро;
 И у кромки воды он заметил
 Белоснежное, сверкающее каменное каноэ.
 Воин легко запрыгнул внутрь,
 И схватил весло, лежавшее рядом с ним;
 Когда он обернулся, вот, рядом с ним сидел
 Дух его прекрасной невесты

 Она сидела в легком каноэ,
 И ласково поманила его прочь
 К зелёному острову, что, словно драгоценный камень,
 Лежал среди сверкающих вод;
 Волны высоко вздымались, но они продолжали плыть,

 Проходя сквозь венки из пены, —  Так, скользя по водной глади,


 Они наконец достигли желанного берега. Влюблённые гуляли по этим зелёным равнинам,
Среди неувядающих цветов;
 И говорили о родных холмах и ручьях,
 И о лесных домиках, где они жили.
 Не было ни бурь, ни холодных ветров,
Ни заморозков, ни болезней, которые бы портили цветы,
 Но царило вечное лето
 В этих спокойных и мирных садах.

 Никто не голодал там — ни смерть, ни боль,
 Ни угасшей надежды, ни бессонного страха;
 Ни один безутешный не оплакивал мёртвых,
 И ни одна безутешная не роняла слёз;
 Над головой простиралось безмятежное небо,
 Вокруг цвели яркие цветы
 И каждый взгляд был полон любви,
 И музыка звучала в каждом слове.

 «Здесь я останусь!» — воскликнул воин,
«На этом уединённом, счастливом берегу;
 Здесь, с моей любимой и прекрасной невестой,
 Где больше не будет горьких расставаний!»
 Так говорил юноша, но прежде чем слова
 Унеслись прочь на ветру,
 Раздался тихий, нежный голос духа.
 Шелестящий среди укрывающих деревьев.

 «Воин!» — так говорил этот лёгкий голос.
«Вернись на свой родной берег;
 Восстань из мёртвых,
 И снова смешай свою кровь с кровью своего племени.
 Послушай того, кто охраняет врата,
 И он скажет тебе, что делать;
 Повинуйся его голосу, вернись на землю,
 И следуй по приятным путям добродетели.

 «Твое время умирать еще не пришло;
 Но пусть каждая мрачная мысль умолкнет,
 Твоя дева ждет тебя на этом берегу,
 Больше не подверженная ни боли, ни злу!
 В одеянии вечной юности.
 Здесь вы наконец-то будете жить в мире,
 Когда ты закончишь свой труд на земле,
 И краткие странствия жизни закончатся,

 «Вернись! Ты ещё должен вести своё племя
 Сквозь множество диких, полных приключений мест;
 Но когда наступит добрая старость,
 И ты уже давно будешь их предводителем,
 Тогда я призову тебя к покою
 На этом светлом небесном острове,
 Где ты сможешь слиться с блаженством,
 Пока восходят новые века!

 Вождь проснулся — всё это было сном,
 Ярким видением из грёз;
 Вокруг него по-прежнему стоял лес
 Под спокойным светом холодной луны.
 Он гордо поднялся с земли,
 Взял в руки боевую дубинку и лук,
Унял в душе горькие потоки
 Разочарования и печали,--

 И, отвернувшись от могилы той,
Что прежде была для него всем миром,
Он вытер набегающие слёзы
 Это заставило его орлиный взгляд потускнеть;
 И гордым, величественным шагом
 Он медленно удалился от могилы,
 Полный решимости надеяться и трудиться,
 С лучшими перспективами в виду

 [Примечание 1: Милостивый Дух.]



 УШЕДШИЙ ПРЕЖДЕ

 (В ПАМЯТЬ О ШКОЛЬНИКЕ)


 Ты ушёл прежде--
 Ушёл на тот неведомый берег
 К чему _мои_ ноги быстро несут меня,
 Ты лишь приклонил голову
  _Сначала_ к безмятежным мёртвым,
  Я тоже приду и вскоре разделю твой покой.

 Мне кажется, было сладко умереть,
 Прежде чем чистота детства
 Был осквернён иссушающим дыханием греха;
 Прежде чем бледное, измождённое лицо
 Увидело твой смеющийся взгляд,
 Или ты плакал у смертного одра!

 Мы плачем — но ты благословен!
 Мы скорбим — но ты упокоился!
 Мы можем плакать, но не по тебе!
 Не потому, что твой род прервался,
 Твой краткий жизненный путь окончен,
 И ты ушёл к своему Господу, чтобы быть с Ним.

 О нет! — но мы можем плакать,
 Что грех, такой сильный, такой глубокий,
 Пустил корни в наших искушённых душах;
 Что мы, охваченные смертельным страхом,
 Всё ещё дрожим, сомневаясь здесь,
 Должны цепляться за Землю в ужасе перед могилой!

 За Землю, само цветение которой
 Говорит о прахе, о могиле,--
 Чьи прекраснейшие цветы умирают у наших ног,--
 Чьи надежды полны страхов,--
 Чьи улыбки омыты слезами,--
 Чьи сладчайшие песни отягощены вздохом!

 Спи дальше, ранний благословенный!
 Ничто не омрачит твой покой,
 Ни годы горя и испытаний не для тебя;
 Ни обманутых надежд, ни страхов,
 Ни потерянных, проклятых грехом лет —
 Радость для тебя, малышка, ты свободна — да, свободна!

 Теперь с миром упокойся
 Похороним мы твою прекрасную голову,
 И не будет над тобой плача скорбящих!
 Так что, может быть, мы наконец-то отдохнём,
 Когда все наши труды будут позади,
 И встанем, чтобы вместе с тобой настроить ангельскую арфу!




 Джоанна

 (Размер «Гайавата»).


 Был тёплый осенний день,
 Дремотной, мечтательной осенью,
 Когда из тихого леса
 Доносились только звуки шелеста листьев--
 Листья, которые мягко опускались на землю--
 И журчали ручейки
 Такой, который бродит в наших видениях
 В тихую звездную полночь--
 Низкий, нежный ропот, полный музыки.

 Маленькой рукой своей любимой
 Сжимая в руках ягнёнка, мать
 Подошла к художнику, нежно прося
 Нарисовать её любимого ягнёнка —
 Милого ягнёнка, полного детской жизни,
 Полного весёлого, звонкого смеха —
 Смеха, который звучал непрестанно,
 Как радостный звон ручейков,
 Пьющих в какой-нибудь горной долине, —
 Как пение птиц в лесу
 В пору ранних роз,--
 Подобно журчанию сладких вод,
 Капающих из мраморного фонтана.

 И радостные глаза ребенка засияли ярче,
 Когда она увидела свой собственный милый образ.
 Из своего маленького футлярчика улыбающийся взгляд
 Возвращается к ее сияющим чертам лица--
 Увидела, как вьющиеся локоны мягко ниспадают
 На персиковую шею и грудь, —
 Увидела губы, два крошечных бутона розы,
 И едва заметные жемчужины, обрамляющие их, —
 И трепещущие, смеющиеся ресницы
 Пытливых глаз, поднятых
 В радостном удивлении, когда онаОна пробормотала:
«О, это красиво! Не так ли, мама?»

 Наступил ещё один осенний день —
 мрачный, печальный, бурный осенний день —
 и из стонущего леса
 доносился шум бушующих гроз,
 которые срывали поблекшие листья
 с мрачно колышущихся ветвей,
 и мутные потоки бурлили
 С шумом вздувшихся вод
 Тоном хриплым и гневным,
 Грубым ветрам ответила.

 Горячей рукой своей любимой
 Сжала в своей, той самой любящей матери
 Маленькая кушетка прогибалась,
 На ней лежал и стонал ее маленький ягненок
 В беспокойном лихорадочном сне.
 Часто веки с голубыми прожилками дрожали
 Над полуприкрытыми глазами, и печально--
 Болезненно дрожали губы,
 Когда медленно вырывалось прерывистое дыхание
 Из едва вздымающейся груди

 Ах! этот маленький ягненок ступал
 "Посреди теней долины!--
 И ее духовное ухо, испуганное,
 Только что уловило более близкий шепот
 Из потока смерти, холодного и угрюмого,
 Возможно, она удивлялась тьме,
 Которая медленно окутывала её.

 Но это прошло, и на её лице
 Медленно появилась улыбка, такая святая,
 Что мы сочли ангелов, собравшихся
 Вокруг неё в мрачной долине.
 Затем свет жизни мягко угас
 В этих глазах, как угасает закат
 На спокойном летнем небе, —
 Тише стала маленькая грудь,
 И всхлипывающее дыхание стало тише,
 И угасающая улыбка ещё нежнее
 Играла на этих губах, пока сон —
 Странный, глубокий сон — медленно не окутал
 Её мраморным покоем.

 Ах, это маленькое, заплаканное изображение
 — всё, что осталось тебе, мать,
 от твоей маленькой темноглазой дочери!
 И когда оно будет улыбаться тебе
 из своего крошечного футляра, как сильно
 затрепещет твоё сердце от боли.
 Когда этот голос снова донесётся до тебя,
 И снова эти милые губы прошепчут:
 "О, как красиво! Правда, мама?"




 САНЗАС

 "Кого мне любить на небесах, кроме тебя?"


 'Это ничего не значит для меня, та великолепная арка ночи,
 Украшенная великолепными небесными узорами,
Если бы, по моей вере, среди этого яркого великолепия
Мне не было даровано видение Вечного,
 Я могла бы лишь созерцать унылую, бездушную пустошь,
 Огромное пространство неизведанного одиночества,
 Более унылое из-за великолепия, которое его окутывает,
 Более одинокое, несмотря на всё своё величие.

 Эта постоянно меняющаяся картина была бы для меня ничем.
 Земная красота, солнечный свет и радость —
 Глубокие тени в лесу и зелень долины,
Нежное сияние утра и великолепие яркого заката —
 Всё это было бы ничем, если бы мой Отец не улыбался с небес,
 Облако, цветок, пейзаж и лист;
 Моя душа томилась бы среди тщетной земной суеты,
 И увядала бы в безнадёжной сиротской печали.

 Далекие просторы океана были для меня ничем.,
 Если бы там не отражались Его совершенства.,
 Безнадежный взгляд на неизмеримую пустыню, я бы бросил,
 И сжимаю руки в тоске, не в молитве,
 Ничто, гимн Природы, вечно набирающий силу.
 Из мириад голосов природы, чтобы гимн
 Не дышал ни любовью, ни благодарностью, ни надеждой,
 Лишённый тех звуков, что говорят мне о Нём.

 Эта удивительная вселенная, как мало она значит
 Без моего Бога — как она пуста и уныла!
 Насмешка Земли с её тщеславным великолепием —
 Позолоченная пышность каждой вращающейся сферы;
 Полуденное солнце со всей своей славой, увенчанное,
 Слабое пламя мерцало бы тускло и бледно;
 И все земные мелодии, заглушенные своей сладостью,
 Были бы лишь отголоском погребального воя!




 КАНАДА


 Прекрасная земля мира! — под властью и на троне Британии
 По-прежнему верна, но счастливее, чем в одиночестве,
 И свободна, как счастлива, и храбра, как свободна,
 Гордятся твои дети — по праву гордятся тобой!

 У тебя нет рек, прославленных в классической литературе,
 Нет долин, где когда-то бродили легендарные герои,
 Нет холмов, где в восторге стояла Поэзия,
 Нет мифических фонтанов, нет зачарованного леса;
 Но ты неприукрашенная, грубая, холодная и часто суровая,
 Небрежный взор может обратиться к другим землям,
 И искать там, где цветение природы более интенсивно,
 Более мягкие прелести, очаровывающие чувственный взор.

 Но мы, знающие тебя, с гордостью указываем рукой
 Где твои широкие реки текут безмятежно величественно--
 Где под нашим северным небом в нерушимой красоте
 Лежат твои величественные озёра, —
 Где грозный голос старой Ниагары
 Доносит до небес глубокий гимн потопа
 Сквозь долгие века исчезнувшего прошлого,
 Сквозь цветение лета и гневный порыв зимы —
 Гордое звучание неутомимой песни природы,
Теперь, как и прежде, величественное, торжественное, сильное,
 И никогда не умолкнувшее, пока крик архангела
 Не заглушит миллионы голосов земли и неба,
 И не донесётся до самого дальнего берега океана:
"Замолчите, голоса, — времени больше не будет!"

 Немногих лет хватило, чтобы измениться
 Вся эта обширная земля претерпела странные преобразования;
 Когда-то повсюду простирались нетронутые леса
 Их одинокие пустоши, таинственные и наводящие ужас--
 Леса, чье эхо никогда не нарушалось
 Сладкой музыкой английского слова,--
 Где раздавался только крик краснобрового охотника,
 И волки воют в темной, лишенной солнца лощине.

 Теперь плодородные поля и раскачивающиеся фруктовые деревья
 Раскидывают свои богатые сокровища на летнем ветерке.
 Там, в королевской гордости, стоит город,
 Откуда величественные корабли устремляются в далекие страны.;--
 Здесь улыбается деревушка, утопающая в зелени,
 А там виднеются величественные деревенские шпили;
 Здесь, у ручья, шумит мельница,

 Там, на холме, примостилась белая усадьба;
 Скромная школа здесь широко распахивает двери
 Перед улыбающимися толпами, жаждущими простых знаний;
 Там, в величественном здании с массивными стенами, находится храм науки
 Привлекает юного искателя к классическим залам;
 И предлагает ему в её запрятанных сокровищах найти
 Собранное богатство каждого одарённого ума.

 Здесь мы также видим в первозданной свежести
 Прохладный, спокойный лес, дремлющий на холме;
 И над тихой долиной, утопающей в зелени,
 Высокие деревья, соединенные в безмятежном братстве,
 Год от года плодородят почву внизу,
 Которая со временем будет сиять золотом урожая.;
 И принесут больше богатства в крепкие руки Трудящихся,

 , чем желтые пески легендарного Эльдорадо.
 Где когда-то, с оглушительным грохотом, в минувшие годы,
 Тяжёлая повозка медленно тащилась по
унылым болотам по самым грубым мостам,
с косматыми кедрами по обеим сторонам,
 где часто выли волки в мрачном ночном хоре,
 и зловещие совы насмехались над страхом одинокого путника,

 Теперь над железной дорогой Железный конь
 Гордо мчится по своему ликующему пути,
Неся в своём стремительном полёте
 Гружёный вагон со всей его живой толпой,
 Со скоростью, которая соперничает в своём стремительном полёте
 Со свободным полётом птицы по лазурным полям света.

 Богатство лесов, сокровища холмов,
Величественные реки, плодородные ручьи,
Просторные озёра, богатые долины и солнечные равнины,
Обширные поля, где ещё царит первозданная природа,
 Неисчерпаемые сокровища плодородной земли —
 всё это громко зовёт к предприимчивому труду.

 И не напрасно зовёт. Из-за моря, из-за гор,
 Сильные люди обратились к тебе, о Канада, —
 отвернулись от могил своих отцов, от родных берегов,
 улыбаясь, презирая бурный рёв наводнения,
 радуясь тому, что нашли более широкое, просторное место,
 которое манило их, — счастливый западный дом.

 Изнурённый трудом крестьянин смотрел жадными глазами
 на голубые воды, на далёкие небеса;
 Где никто не стонал от неразделенного труда,
 Где сильный труженик мог владеть землей,
 На которой он стоял; и, в своей мужской силе,
 Улыбаться, наконец, увидев свои растущие поля;--
 Где его храбрые сыновья могли бы легко заполучить
 Знания, о которых тщетно вздыхал их отец,
И за несколько коротких сезонов занять своё место
 Среди учёных и одарённых людей страны,

 Смогут ли океанские барьеры удержать
 Это тоскующее сердце в далёких землях?
 Нет! — сладостное видение родного дома
Преследовало его в дни труда, в одинокие ночи;
 Пока, собрав свой скромный земной скарб,
 Смело он добивался этой далекой Западном берегу,
 Через несколько лет, чтобы понять, куда более
 Чем в самых смелых своих мечтах он рассчитывал раньше.
 Мы не можем похвастаться небом с более мягкими лучами,
 Под которым апельсин становится мягче день ото дня,
 Там, где магнолия распускает свои белоснежные цветы,
 И природа наслаждается вечными садами, —
 Здесь зима правит долго и торжественно,
 И безудержно метет опустошённую равнину, —
 Но здоровье и бодрость приветствуют зимнюю борьбу
 Со всем пылом счастливой жизни,
 И у веселого очага пылающего камина
 Улыбаются ветру среди песен и домашнего веселья.

 Здесь Свобода смотрит на все эти обширные владения,
 И не слышит тяжёлого звона рабских цепей,
 Здесь человек, независимо от цвета его кожи,
 Может выпрямиться и гордо сказать: «Я СВОБОДЕН!»
 Ни один раб не прячется в наших оживлённых лавках,
 Не щурит глаза и не терзает сердце болью!

 Луч, что золотит и дворцовые стены,
  И скромные хижины, с добродушным сиянием падает
  На вельможу и крестьянина, но самый простой из них
  Ходит под солнцем, свободный, как вельможа.
 Он гордо стоит, с сильными и свободными мышцами,
  Крепостной — раб, обречённый быть таковым.
 Его собственная рука, держащая тяжёлый топор, —
 Его собственные руки, обрабатывающие летние поля, —
 Его собственные дети, которые болтают у двери, —
 Его собственная жена, которая ходит по дому,
 Все сладкие узы жизни связаны с ним надежно.,
 Все гордые права МУЖЧИНЫ защищены!

 "Прекрасная земля мира" - О, да будешь ты когда-нибудь,
 Как и сейчас, землей СВОБОДЫ!--
 Безмятежно ступая по светлому восходящему пути,
 Почитаемый народами и одобренный Богом,--
 На твоем прекрасном челе ясно и ярко начертано:
 СВОБОДА, БРАТСТВО И РАВНЫЕ ПРАВА!




 «Я лёг и уснул»

 (Пс. 3 5.)


 Темен был полуночный час,
 И бушевала гроза. Ни луна, ни милосердная звезда
 Не мерцали в чернильной тьме вдалеке;
 И казалось, что Земля слепо катится навстречу своей судьбе,
 Как колышется какой-нибудь крепкий корабль в полуночном мраке,
 Когда буря и волны обретают силу.

 Я стоял один в ту ночь,
 Протягивал свои холодные руки к безоблачному небу,
 И слышал, как с воем проносятся гневные ветры,
 И думал о том, чьи усталые ноги издалека
 Шли домой сквозь дикую войну той ночи.
 Пораженный ужасной смертельной болезнью — чахоткой

 «О! Слабые женские руки,
 Протянутые в муке сквозь окутывающую тьму,
 Вы не можете дотянуться до того далекого, борющегося за жизнь дерева»
 Оно кажется таким измученным бурей;
 Вы не можете обнять это охваченное лихорадкой тело,
 И отвести его домой по холодному, мокрому песку!

 "Но ты можешь преклонить колени и молиться,
 О, обремененный!--Твой Отец ночью
 Может слышать твою молитву!--Твои слезы падают у Него на глазах!
 Зови тебя так тихо, что Он услышит твой голос!
 Тогда закрой дверь и молись: твой Господь рядом —
 рядом с тобой и всегда рядом с ним!

 Так говорил голос Любви;
 и, преклонив колени, я прошептал в милостивое ухо Бога
 все свои страдания и страхи.
 Затем я лёг, уснул и больше не видел
 Чёрной пелены ночи и не слышал
 Гневного рёва бурь, что бушевали во тьме.

 Я спал и наконец проснулся,
 Окрепший, воспрянувший. На следующий день я узнал,
 Что он тоже воспрял и окреп.
 И когда я наконец пожал его горячую руку,
 Я благословил любовь, которая принесла ему покой.
 А я, чтобы справиться с дополнительными горестями, набираюсь сил.




 СВЕТЛЫЕ МЫСЛИ В ТЁМНЫЙ ДЕНЬ


 Рассеются ли завтра тени?--
 Вернётся ли когда-нибудь солнечный свет?--
 Восстановят ли облака, плачущие от горя,
 Свою великолепную красоту?
 Воспрянет ли лес в своей зелени?--
 Луга будут ли так же мило улыбаться, как прежде?--
 И небо в своей безмятежной ясности
 Снова с любовью склонится над нами?

 Будут ли птицы снова петь, как мы слышали их,
 Прежде чем буря заглушила их нежные трели?--
 Поплывет ли снова ветерок в своей свободе,
 Там, где недавно лилась его мелодия?
 Будет ли прекрасный ангел заката
 Окутывать небеса багрянцем и золотом,
 Когда дневной король безмятежно уходит на покой,
 "Посреди несказанного величия и славы?

 Да; завтра облака рассеются,
 Над долиной, и вершиной холма, и равниной;
 И солнечный свет, и радость, и красота
 Снова посетят ландшафт;--
 Лес, поле и река
 Будут купаться в лучах, дарящих радость;
 И ангел заката, как всегда,
 Улыбнется на прощание с уходящим днем.

 Ибо самый длинный день приближается к своему завершению,--
 Самая тёмная ночь уступает место дню;
 Сквозь самые густые тучи всегда пробивается солнечный луч;
 Он сияет неизменным светом;
 Даже если ты идёшь среди теней, твой Отец
 Делает Своё слово и обещания твоими.
 И, какие бы бури ни бушевали,
 В конце концов, сквозь мрак Он просияет!




 ДИТЯ ПЬЯНИЦЫ


 Маленький ребёнок стоял и стонал
 В час полночной тиши,
 И ни одно человеческое ухо не внимало
 Слабому плачущему голосу;
 Холодный, пронизывающий зимний ветер
 С похоронным воем проносился мимо,
 И слепящий снег падал мрачно
 Сквозь мрачное зимнее небо.

 Ах! одинокий и несчастный
 Был отвергнутый ребёнок пьяницы,
 Выброшенный на произвол судьбы посреди ужасов
 Той ночи, полной бурь.
 Младенец, которого так нежно лелеяли
 Когда-то под присмотром родителей,
 Теперь она лежит в муках
 Среди метели и умирает!

 «Папа! Папа!» — бормочет она.
 «Ночь холодная и мрачная,
 И я замерзаю! — О, я замерзаю!
 Здесь, в буре и темноте;
 Мои босые ноги окоченели,
 И мои маленькие ручки онемели, —
 Папа, могу ли я прийти к тебе,
 И согреться дома?

 «Мама! Мама!» — ещё громче
 Закричала маленькая страдалица,
 Забыв в своём горе,
 Как умерла её несчастная мать.
 «О, прижми меня к своей груди,
 И согрей меня своим теплом,
 Тогда уложи меня и поцелуй,
В мою маленькую кроватку, чтобы я отдохнула!

 Бедное дитя!--сон, который собирает
 Твои застыли веки снова,
 Будут знать, нет усталости наяву
 В жизни, тоски больше.
 Спать!--снег может собрать
 Над твоим холодным и лишенным пульса телом--
 Ты отдыхаешь, спокойно отдыхаешь,
 В дикой, темной, полуночной буре




 ИМЕНА ИИСУСА

 [Примечание: это стихотворение должно было войти в сборник строго религиозной поэзии, который автор готовит к публикации, и включено сюда по просьбе большого числа друзей. Однако его появление здесь не повлияет на
 не позволяйте ему появляться в надлежащем контексте.]


 Я воспеваю имена Иисуса! — несравненные имена!
 Самые высокие и священные, какие только может предложить Земля или Небо!
 Только с их помощью мы можем приблизиться к Нему,
 перед чьим самым слабым лучом меркнет солнце,
 и вся самая яркая слава небес
 подобно слабому мерцанию сумерек угасает и умирает.

 Мессия, Христос!— Всевышний Бог, Помазанник!
 Возлюбленный Сын Вечного Отца!
 На Которого было пролито мистическое небесное масло,
 Когда нисходящий на Его священную голову
 Освящающий Дух свыше
 Отделил Его для самых святых деяний любви;
 Помазанный Пророк, в тот благословенный час
 Чтобы учить воле Своего Отца, владеть Его силой,--
 Помазанный Жрец, ради Своего народа,
 Чтобы принести Себя в жертву за грех,--
 Помазанный Царь, единственный и неповторимый,
 Чтобы править на троне всемирной Империи,--
 Чьему высокому величию и царственной значимости
 Все короны склонятся на Небесах и на Земле,--
 Все силы приносят Ему свою радостную дань,
 И все, что выше и ниже, признают Его Царем.

 НАША ПАСХА! На египетском побережье была ночь,
 И все погрузилось в сон, кроме войска Израиля.
 Они, безмолвные, бодрствующие, оседланные, словно для бегства,
 Каждый в своем безмолвном жилище наблюдал за той ночью
 Сквозь медленные, роковые часы сгущающегося мрака,
 Пришествие Божьего Вестника судьбы,
 Чей пронзительный взгляд сквозь глубокую, ужасную тень
 Суровыми поднятыми крыльями Суда сотворено,
 Кровавое пятно на каждом жилище должно различать
 Закланного агнца и, увидев, проходить мимо него.

 Так, так, о Душа! в тот ужасный час,
 когда сгустятся мрачные тени Страшного суда,
 и быстрые и суровые посланники Бога отправятся
 собирать урожай на этой обречённой Земле, —
 если тогда на тебе не будет алого пятна
 О Божьем собственном Агнце, закланном на кровавой Голгофе,--
 Если ты не покоишься под кровью
 Той единственной жертвы, предначертанной Богом,
 Куда ты убежишь?--куда скроешься
 От ужасного ожидания Судного дня?--
 Если отдыхаешь под пролитой кровью за грешников,
 Посмотри вверх! - Сам судья понес твою вину'
 Правосудие и суд напрасно требуют твоей жизни,
 ибо Христос, твоя Пасха, Сам был убит!

 Эммануил! Бог с нами. _С нами_, о душа!
 Можешь ли ты постичь всё это краткое изречение?--
 Нет, постигни лишь одно свойство Бога,
 Творец, Владыка, Тот, кто одним кивком
 Может разрушить все миры, а одним вздохом
 Может пробудить Вселенную от ночи и смерти,
 И облачить в роскошные одеяния Красоты
 Десять тысяч миров, вырванных из мрака хаоса?

 Если нет, то можешь ли ты представить, что такой, как Он,
Облачённый в хрупкую человеческую плоть, должен быть _человеком_?
 Из нас и вместе с нами, окутанный своим ослепительным сиянием
 Ужасного Божества, пребывающего в глине,
 Живого, умирающего человека? Небеса, Земля и Ад
 Не могут разгадать эту тайну, Эммануил!
 И всё же Вера кладёт свою руку в твою,
 И тихо шепчет: «Эммануил — мой!»

 Но у Него есть и другие Имена, может быть, менее
 Загадочные в своей глубокой таинственности,
 На которых мы чаще останавливаемся, которые мы чаще
 Возносим к Небесам в молитве, —
 Милые, священные домашние имена, может быть, более дорогие,
 Потому что впервые они были услышаны у материнского колена, —
 Нежные имена Отца, Брата, Друга, —
 Имена, которые сливаются со всеми сладостными воспоминаниями, —
 Имена, полные глубокого смысла, данные
 Тому, кто молится за нас на Небесах.

 ОТЕЦ! — дорогое имя, дорогое в мыслях и чувствах,
 Трижды драгоценное для христианского слуха!
 Земной отец может отдалиться из-за испытаний;
 ВЕЧНЫЙ ОТЕЦ не знает перемен!--
 С неутомимым терпением и неусыпной заботой,
 наблюдая за тем, где находятся Его земные дети,
 не переставая слышать даже самый тихий крик,
 когда Его слабые дети дышат Ему в ухо.

 БРАТ! — наш Старший, ПЕРВОРОЖДЁННЫЙ ОТ МЁРТВЫХ,
 из всех прославленных — ЖИВАЯ ГОЛОВА!
 И все же снисходительный к младшему ребенку,
 С нежнейшими взглядами и акцентами, милый и кроткий;--
 Который чувствует, что с самым слабым из них причинили зло,
 Остро, как будто Это произошло с Ним Самим;--
 Который не видит проявленной доброты к самым скромным,
 Но лиза, хотя и говорила с Самим Собой наедине;--
 И кто осудит неправых, благословит доброта,
 Со всей братской правдивостью и нежностью;--
 Более того: земной брат падает в обморок и умирает,
 Или часто теряет веру, забывает узы привязанности;--
 Его любовь, незыблемая, как вечный престол,
 Никогда не знавший перемен, упадка или утраты.

 ДРУГ! — в этом простом слове есть музыка,
 которая на протяжении веков будоражила человеческое сердце.
 Земля не может быть пустыней, лишённой радости,
 для любого сердца, если у него есть хотя бы один друг.
 Но друзья часто меняются, и дружба доказывает, что это не просто слово.
 И смерть, в конце концов, должна будет погасить его пламя.

 И всё же Он — друг, гораздо более близкий, чем брат;
 Тот, чья привязанность не может измениться;
 Тот, кто был искушаем, испытан и огорчён, как и вы;
 Долгое время одинокий странник в этом мире греха;
 Тот, у кого нет друга, чьё непоколебимое сердце
 разделило бы с Ним Его глубокую чашу страданий.

 Без друзей Он преклонил колени в темном Гефсиманском саду;--
 Без друзей повис на окровавленном дереве Голгофы;--
 И все ради чего?-- Чтобы доказать Свою несравненную любовь
 К человеку, Своему врагу! О, несравненная любовь!--
 О, чудесная дружба! - О, неизменный Друг!--
 Кто, любя так, должен любить до конца,
 Чтобы искуплённая душа могла вечно покоить
 Свою усталую голову на Его верной груди,
 И чувствовать, что среди всех превратностей и страданий
 Остаётся один верный, постоянный, любящий друг.

 Друг, Брат, Отец! — Могли бы мы просить о большем?
 И всё же эти дорогие имена не исчерпывают и половины того, что есть.
 Искупитель!— СПАСИТЕЛЬ! — Вот! пленник, скованный
 цепями и кандалами, окутанный глубокой ночью,
 в беспомощном, безнадёжном рабстве, я лежал во тьме,
 когда Он, в милосердии своём, проходил мимо.
 Он увидел, как я крепко сжимаю свою тяжёлую цепь,
 Любящий мои оковы, несмотря на их горькую боль,
 Глухой к музыке небесных песен,
 Слепой к свету, который даровала Его жалостливая любовь,
 Больной до смерти, но хвастающийся своим здоровьем,
 Одетый в грязные лохмотья, но хвастающийся своим богатством,

 Разве это достойно любви или жалости? — Нет! —
 И всё же Он склонился надо мной, чтобы положить Свою руку;
 Коснулся моих тёмных глаз, и вот! свет был моим;
 Открыл мои онемевшие уши для божественной гармонии;
 Показал мне мои лохмотья, мою нищету, моё горе,
 Мою смертельную болезнь, а затем даровал облегчение;
 Полностью заплатил за меня выкуп, согрел, очистил и исцелил,
 И облачившись в непорочную одежду, Он вывел меня
 из темницы нечистоты
 на чистый воздух небес, исцелённого, освобождённого!
 Отныне всё моё в жизни и смерти принадлежит Тебе,
 а Ты, Искупитель, Спаситель, — Ты мой!

 Но на этом ли должна закончиться ликующая песнь?
 Ибо этот Искупитель — ПРИНЦ МИРА!
 Быть выкупленным земным принцем было бы
Великой честью, вечной радостью для него, обретшего свободу;
 однако земные принцы, стремящиеся к славе,
 часто прокладывают себе путь к власти мечом и огнём,
 и оставляют путь, по которому они достигают трона,
 Красный от крови убитых жертв, в ярости поверженных,
И грубо раздавленных под безумными ногами
 Огненного Завоевателя, не считающегося с потерями,

 Но о, как же не похож на него Князь Мира!
 Он приходит, чтобы остановить ярость конфликта;
 Он поднимает руку над бурным морем
 Человеческих страстей, яростно вздымающихся,
 И вот! его взбесившиеся волны мирно успокаиваются, —
 затихает бушующий рёв силы и гордости, —
 пустыня и дикая местность ликуют,
 и жизнь пробуждается под Его созидательным голосом, —
 мир простирается радужной аркой над плачущим небом.
 И ангелы улыбаются из своих чистых небесных чертогов!

 И всё же наш Князь — нечто большее. Он — ЖРЕЦ,
 В котором все знаки, символы, жертвоприношения прекратились;
 Ибо Он не просто Жрец, а ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ,
 С окровавленными ногами и руками,
 Несущее на Небеса не кровь зарезанных волов,
 Не пепел жертв, окропляющий нечистых,
 Но Свою собственную кровь — жертву Небесам
 Чтобы Бог мог быть справедлив, а человек прощён,
Он Сам, одновременно Князь, Жрец и Жертва,
 Человек-посредник, Владыка Земли и Неба, —
 Ангелы тщетно пытались бы разгадать эту тайну.
 И люди, и ангелы взаимно поклоняются друг другу!
 И всё же, как будто этого недостаточно, мы видим,
 что Он по-прежнему склоняется, чтобы встретиться с человеческим разумом,
 под другими именами, чтобы Его безграничная милость
 и любовь символизировали род Адама.

 Взгляните на стадо на голой горе.
 Разве там нет руки, которая вела бы или пасла их?
 Когда дикий зверь выйдет из своего логова,
 кто защитит беспомощных созданий?
 Кто, когда пастбища истощатся, а источники иссякнут,
Поведёт их туда, где зеленее пастбища?

 Что ты жалеешь беспомощное стадо? — так Он,
 Твой заботливый друг с жалостью думает о тебе:
«Я — добрый пастырь, а вы — овцы,
 С нежной заботой я стерегу своё маленькое стадо,
 Ни один хищный зверь не нападёт на моих овец,
 Они знают мой голос и следуют за мной».

 Радостно ли тебе видеть это солнце,
 Когда оно с ликованием восходит на востоке?--
 Пробуждаются ли холмы от его красоты, когда он восходит?
 И долины краснеют от бесчисленных распускающихся цветов?
 Сверкают ли ручьи, и звенят ли леса
 От сладких песен счастливых певунов?
 Он — Солнце, и там, где струятся Его лучи,
 Красота и радость пробуждаются в Его лучах,
 Душа раскрывается, как совершенный лист и цветок,
 И зреющие плоды ждут часа сбора урожая, —
 Песни радости витают в воздухе,
 И под Его лучами повсюду царит лето.

 Разве эта виноградная лоза не прекрасна,
 Когда её отягощённые гроздья тянутся вверх,
 Когда её спелые гроздья манят взоры,
 Чтобы задержаться ещё ненадолго с новым наслаждением?
 «Я есмь истинная виноградная лоза, — говорит Христос, — а вы ветви, —
 живая виноградная лоза, пребывайте во Мне;
 так и Моя жизнь да будет дана каждой ветви,
 так и каждая ветвь принесёт плод Небесный!»

 Смотри, вон тот путник в пустынной стране,
 Изо дня в день трудится над следами из горящего песка,
 Зловещее небо вверху-внизу, вокруг,
 Унылая пустыня раскинула свои обширные просторы.
 С покрытыми волдырями ногами и ноющим, налитым кровью глазом,
 Долго смутно напрягал какой-то источник, чтобы разглядеть,
 Он трудится, надеясь, что дни уходят,
 Слабеет, угасает его измученное сердце.

 На краю горизонта он наконец видит
 Тень, и вот его угасающие силы
 Возвращаются в полной мере! Его усталые ноги
 С радостью бегут вперёд, воодушевлённые отвагой:
 Он достигает источника, он пьёт, и труд, и заботы,
 и страх, и опасность — всё забыто!

 Так, для уставшего путника жизни Христос стал
 в унылой пустыне освежающей ТЕНЬЮ!
 ИСТОЧНИКОМ ЖИВОЙ ВОДЫ, никогда не пересыхающим,
 дающим всем жаждущим вдоволь воды, —
 ИСТОЧНИКОМ ВОДЫ, вечно бьющим
 для вечной жизни — источником радости и надежды!

 Исследователь природы! Любишь ли ты по утрам
 Бродить там, где первые цветы украшают дикую природу?--
 Любоваться скромными полевыми цветами,
 В тенистых уголках, наполовину скрытых, наполовину открытых,--
 Дикой розой, источающей аромат в росистом воздухе,
 Изящная лилия, кротко склоняющаяся там?

 Тогда подумай, как восхищенным взором ты обводишь
 Тех кротких, милых обитателей каждого уединенного места,
 Тот, о ком я пою, хорошо зная, как
 Сердце к прекрасным дарам Природы, склонилось бы,
 Повело бы ваши мысли с нежной, побеждающей силой
 Вверх от созданной Красоты к ее Источнику

 Он - РОЗА ШАРОНА - прекраснейший цветок
 Этот аромат струился по священной роще Эдема.
 Лилия Долины, задумчивая, прекрасная,
 Небесной сладостью наполняющая весь воздух, —
 трижды священный символ, вечно дышащий
 Тем, кого ангелы не перестают обожать!

 Ты, человек науки, который опытным взглядом
 И неутомимым взором окидываешь звёздное небо,
 Мысленно устремляясь по этим неизведанным путям,
 Где горят планеты и сияют созвездия,
 Оставляя позади бесчисленные миры, —
 Послушай: «Я — яркая утренняя звезда!»
 Говорит он, и мысль его не блуждает с большей радостью
 Там, где кроткий вестник наступающего дня
 Сидит, словно мирная весталка, высоко подняв
 свою сияющую урну на мягком восточном небе?--
 Затем, поднявшись, ищи Утреннюю Звезду Небес,
Которая озарила мириады солнц Ночи.
 И, низко склоняясь перед священным источником Света,
 В изумлении и благоговейном трепете поклоняешься?

 Душа, вечно блуждающая в тумане времени,
 Чтобы найти путь, ведущий к возвышенному,
 К Божьим высотам! Твои шаги слабы и медленны,
 Но есть путь, которого не знает ни одна небесная птица,--
 Ни один львёнок не нашёл этот тайный путь,--
 Ни орёл не заметил его с высоты,--
 ни человеческое искусство, без посторонней помощи, не разглядело дорогу,
 ведущую к счастью и Богу!

 И всё же, беспокойная душа! разве ты не слышишь, как Он говорит:
"Перестань тщетно искать,-- вот, Я и есть ПУТЬ,--
 Путь к Богу, - единственный безошибочный Путь?
 Все другие пути сбивают с пути твои стопы.,
 Только я, МУДРОСТЬ, есмь путь, который лежит.
 "Между человеком и Богом, Владыкой небес!"

 Искатель истины!--долго ты стремился найти
 Это единственное благо, которое удовлетворяет разум
 В природных хранилищах ты искал сокровище;
 Ты исследовал все бескрайние поля мысли,
Опрашивал одинокую ночь, смеющийся день,
 Океанские глубины, фонтаны, что непрестанно играют,
 Старые седые горы, утёсы и одинокие пещеры,
 Тайные глубины Земли — загадочные, неизведанные,
 Задавался вопросами о прошлом, настоящем, будущем, стремился
 Проникнуть в нераскрытые тайны Небес,
 Но оставался утомлённым и неудовлетворённым,
 Тоскуя по Истине, которая всё ещё далека, недостижима, —
 Той истине, которая _удовлетворяет_ тревожные поиски,
 И с достижением которой приходит _совершенный покой_.

 «Я — ИСТИНА!» — говорит Христос, — о, утомлённый!
 Устав от своих бесплодных поисков под солнцем,
 Прими это благо, такое священное, такое божественное,
 С простым доверием, и все, что ты ищешь, - твое--
 Истина, которая делает свободным, - которую ложь не может затуманить,--
 В полной полноте все стало твоим в Нем!

 Жизнелюбец! скажи, чего бы ты только не отдал,
 Чтобы знать, что ты должен жить вечно?
 Разве Смерть - это то, от чего стоит содрогаться со страхом?
 Мрачная долина, по которой ты боишься ступать?
 Что бы ты отдал, чтобы проникнуть сквозь неведомую Тьму
 Что лежит перед твоей слабо качающейся лодкой.
 И знай, какой якорь в этом неведомом море,
 Или гибельное крушение ожидает тебя там?

 Дрожа, цепляешься за эту хрупкую нить жизни,
 Сквозь боль, сомнения, усталость и борьбу,
 Вместо того, чтобы довериться своей едва различимой руке,
 Которая может ухватиться за эту незнакомую землю
 Откуда никто не возвращается, чтобы поведать о своих тайнах,
 И рассказать, какое блаженство или горе ждёт тебя там?

 Ты можешь крепко держаться за Землю, если только твоё ухо
 Не открыто, чтобы услышать голос с Небес,--
 Услышать, как Христос среди утомительных земных страстей,
 Трудов и волнений говорит: «Я — ЖИЗНЬ!»
 «Я есмь ЖИЗНЬ!» — о, тогда развяжи свою хватку
 На этом бренном существе и бессмертной хваткой
 Удержись за Того, в ком и через кого одного
 Можно познать блаженство вечной жизни!
 Если ты не сделаешь этого, то как же глубока будет тьма —
 непроницаемая тьма одинокой могилы!
 В этот последующий, какой ликующий день
 Всё твоё будущее озаряется его блаженным светом!

 Свет — это благословение? — Он — ясный СВЕТ души, —
 благословенная ЗВЕЗДА, рассеивающая тьму!
 Мир — это самое сладкое благо, дарованное смертным? —
 Иисус — это МИР, явленный с Небес!
 Любовь — это узы жизни, внизу, вверху,
 На Земле или на Небесах? — Его высшее имя — Любовь!

 Скала, убежище, покой, щит в жестоком сражении,
 Вокруг Его святых — стена из живого огня,
 Сила, надежда, искупление, божественная праведность;
 Прекраснейшая из десяти тысяч, сияющих
 На холмах света ступали высокие архангелы,
Суровый Иуда, непорочный Агнец Божий;
 Сын Божий, Сын Человеческий, Хлеб
 Жизни, которым питается каждый наследник Небес;
 Воскресение из праха смерти;
 Автор и завершитель всей нашей веры;
 Проявленная мысль Бога — Вечное Слово.
 Кем были пробуждены древнейшие глубины творения;
 АЛЬФА, ОМЕГА, ПЕРВЫЙ, ПОСЛЕДНИЙ, ИЕГОВА, ЧЕЛОВЕК!
 Так заканчивается моя песня там же, где она началась!
 ИИСУС! — «Он спасает Свой народ от грехов!»
 _Так заканчиваются все хвалы там же, где они начинаются!_
****************************
Конец электронной книги «Поэмы о сердце и доме» Дж. К. Юла, созданной в рамках проекта «Гутенберг»