Вокзал Н. Петергоф или продолжение Суворовского уч

 
Итак, можно сказать с рождения я жил в доме с адресом: переулок Суворовцев д 2, кв.1. И окна нашей кухни смотрели как раз на Петергофский вокзал , построенный  Н .Бенуа на деньги барона Штиглица. ( Вроде бы копия какого то замка в Италии).Правда в те времена вдоль теперешней ул Юты Бандеровской были заросли акации и добротный забор с кирпичными оштукатуренным столбами.В придорожной канаве весной всегда проявлялись тритоны во множестве.Мы их называли тариками, сажали в стеклянные банки с водой.Самци были весьма красивы.Откуда они брались,тритоны, не могу понять ,в каком количестве как в детстве я их вообще нигде не встречал. И не только в канавах, справа от стадиона была неглубокая,но обширная воронка битого кирпича и там тоже водились эти земноводные правда и пиявки тоже. На стадионе в хорошую погоду проходили уроки физкультуры. В основном бегали или прыгали в длину. А однажды летом сюда прибыли кубинские студенты, которые в ту пору жили в бывших царских конюшнях. Они играли в бейсбол. Мы наблюдали непонятную игру сидя на лавочках для зрителей. Игроки, смуглые и белозубые после одарили некоторых жевательной резинкой.
Вобщем, было событие.
Ещё я нигде больше не встречал странную рыбку колюшку, которая во множестве водилась в ручьях возле дома Печатника на Финском. Мы ловили её руками накалывали на шип кусок сухого тростника и пускали в воду,вредители. Там же возле каменной косы,бывшей когда-то причалом царских лодок, в камышах мы ловили красноперку,стоя по пояс в воде и нанизывая рыб на кукан." Дом Печатника"взорвали при нас.Вернее мы слышали дальний гром и на другой день на великах помчались в Александрию. Однако близко нас не пустили,видели только бульдозер ползающий по кирпичным развалинам. И тут же поползли слухи, обьясняюшие подрыв Нижней дачи.
Выходить из Суворовского когда то нужно было только через КПП с дежурным и вертушкой.КПП распологалось правее нашего дома,там, где улицы Юты и Володи Дубинина сходятся.В противоположном конце ул. Юты за клубом тоже был выход но по скромнее,просто стоял часовой из суворовцев под грибком . Когда училище закрыли сначала мы, мальчишки проделали в заборе дырку напротив угла дома и постепенно набивали короткий путь к вокзалу.Потом дыра расширилась и здесь стали ходить все.Но название,Дырка" ещё долго сохранялась.Тогда ещё был жив стальной пешеходный мост через ж.д. В нашей квартире номер 1 было 3 комнаты, кухня, туалет и общая кладовка.Соседей  было двое.Роза Ароновна Еремеева и её муж Николай Еремеев.И ещё капитан Каляев которого я почти не помню, но которого мама моя тихо ненавидела и уже в старости поминала плохим словом.Считала, что тот спаивал отца,заставляя его поддерживать компанию, хотя я думаю, папа сам был не проч.. Капитан же ходил на работу в училище позже других и обыкновонно сначала заходил в привокзальную закусочную.150 грамм и бутерброд для начала. Потом уже двигал в училище.Он был "особист"и видимо имел свой особый кабинет.Однажды Каляев под стакан сообщил папе что мол ночью идут брать евреев.Евреями оказалась мама будущего писателя Владимова, автора романа "Генерал и его армия ". Она преподавала в Суворовском и жила в соседнем доме.Узнал я об этом конечно же много позже.И ,к слову, капитан Каляев как гебист кончил не хорошо, его выгнали из органов без пенсии, правда непонятно за что.
Не однажды мама отправляла меня за отцом, когда тот задерживался в вокзальном ресторане.Это бывало, когда Дырка уже функционировала, я подрос и пробирался по короткой дороге. Ресторан поражал меня роскошью.Тяжеленного хрусталя люстры, огромные картины в толстых золотых рамах бархатные шторы с кистями , над столиками папиросной дым. Большущая картина Перова "Охотники на привале", видимо положила начало моей уважухи к художникам и живописи. Там же я познакомился с полонезом Огинского. Кажется, он звучал в ресторане постоянно. Не самая плохая музыка замечу!
Было поздно и швейцар на входе (настоящий швейцар, в фуражке) меня пропускал. Папа желая выиграть время, давал мне денег и посылал за мороженым .Мне кажется, ему несколько льстило что разыскивают, во всяком случае играл снисходительность.
Мороженое же продавалось в деревянном павилионе с башенками и стрельчатыми окнами по другую сторону ж.д.справа.Через несколько лет здесь будет стоять застеклённый ларечек и у всех на виду два автомата будут непрерывно стряпать поджаристые пончики.Думается финны поставили.
Подземного перехода ещё не было и я двигал через линию по мосту.Время позднее, на улице ни души, фонари, павилион давно закрыт.. И я подымался обратно чуть не плача от обиды, ведь отец наверняка знал, что все закрыто..
И вот. Теперь то я знаю, что это мне приснилось . Но долгое время было вроде навязчивой идеи.  Короче, в том далёком детстве я не мог знать, каким был памятник Каспийцам до разорения.
Итак, в суворовские времена офицеры и курсанты солнечным весенним днём стаскивали орла с вершины стеллы памятника  посредством канатов. Тянули в сторону между клубом и главным корпусом. Я даже помню отца Витьки Назарова, он был в одних галифе,с голым торсом. И отогнал меня. После на стелле остались лишь когти орла.Они и сейчас там, наверху видны.Мне было не больше пяти лет и теперь я точно знаю, что  я все придумал или приснилось. Отец в последствии только жал плечами на мои вопросы, он другим памятник не видел.
Со мной и после случались непонятные вещи.Например, после армии, когда я жил на Чукотке. Но это другая история.
Наша соседка Роза Ароновна тоже была военная, капитан.И орденов у нее было побольше,чем у многих. Правда она их не носила, только планки. Но я видел её парадное фото. В войну служила переводчицей при штабе армии.В суворовское время учила курсантов немецкому. Меня по соседски тоже пыталась но я не обнаружил способностей. Да и не любили мы немецкий, если в школе доставалось учить немецкий,то это было трагедия. Муж Розы Николай Еремеев   не воевал, что было редкостью, работал в Ленинграде в каком-то издательстве.Занимался живописью  на досуге.Имел для этого мольберт и бежевый берет . У меня остался от родителей Кошин этюд в рамке,- наш пруд Куринка в зелёных зарослях дубов. Кошей Николая называла супруга. Он был франт .На работу в Ленинград ездил в кремовой тройке ,шляпе и светлом плаще. Курил дорогие сигареты и даже сигары. Тогда все курили Беломор.
Когда то у Николая все было здорово, как сейчас говорят," в шоколаде" , молодая жена, отдельная квартира в центре Ленинграда и работа в том самом доме Зингера на Невском, где и сейчас Дом книги.На каком-то из верхних этажей распологалось издательство, где Н.Еремеев был главным редактором. Папа тогдашней супруги Николая был генерал, видимо это помогало. Но однажды случилось страшное.Николай принес в семью нехорошую болезнь.. жена сказала папе.И все пошло прахом. Лишился и жены и квартиры и работы.
Но слава богу, в России всегда хватало  отзывчивых женщин. Роза Ароновна приютила Николая в своей комнатушке и стала Еремеевой, а Николай соответственно Кошей. Роза была старше Коли и возможно умнее.  Розуку, (так звал её Коша) я не любил и при случае делал каверзы. Роза Ароновна отвечала мне довольно странно.Ей нравилось например переодеваться при мне в нашей комнате, сказавши маме ,готовящей на кухне :" Переоденусь у вас, Коша работает, нельзя не мешать". Причем раздевалась Ароновна совершенно,т.е.совсем.Смотреть было стыдно но я подглядывал, делая вид  что смотрю в книгу. Подобные картины несколько позже мне посчастливилось увидеть в Государственном Эрмитаже.
Я отвечал ей по дурацки, мог например написать в их керосиновый бачок, благо бачки стояли в туалете за унитазом.( Тогда готовили на керогазах)
С Кошей же я был в приятельских отношениях,во всяком случае мог сидеть на горшке,а Коша рядом на унитазе с сигаретой и спокойно беседовать. К тому же он обещал купить мне щенка немецкой овчарки. Они так и прожили вместе до конца, Роза и Коля. На Озерковой улице,в однушке на первом этаже ,кот.им дали при расселении городка в 1966г. Нам же Петергофа не досталось и сколько отец не ходил по инстанциям, предлагали лишь Купчино или Ульянку.. Мы с сестрой очень горевали. В наши же зимние квартиры Каспийского полка заселили строителей,поднявших город Ташкент после жуткого землетрясения. Это были молодые красивые работящие люди, "лимита" в последствии.На нашей кухне парни рассказывали отцу среднеазиатские небылицы. С тех самых пор я в Петергофе лишь редкий гость, увы.