По иронии судьбы

Выезжая на охоту в приаральские плавни по левому берегу Сырдарьи, мы приметили у дороги обширное, окаймлённое редким камышом озеро, распложенное в километрах десяти от Байхожи, и решили наведаться сюда летом с бреднем. Озеро, судя по всему, было неглубоким и зимой наверняка промерзало до дна, но рыба во время весеннего разлива, по нашим расчётам, должна была зайти сюда снова. И в следующем году наши планы осуществились. Выехали из Ленинска после обеда с расчётом заночевать на этом озере у костра. Через пару часов были уже на месте. День выдался жаркий, и все, раздевшись до трусов, с удовольствием полезли с бреднем в воду. И только уже знакомый читателю Семён Казаков, доставая из рюкзака фляжку со спиртом, наотрез отказался участвовать в общем деле:
– Что я верблюд, чтобы таскать ваш дурацкий невод? Бредень и в самом деле был чрезвычайно громоздким, и таскать его в стоячей воде было тяжело. Не удивительно, что такое пренебрежительное отношение к интересам коллектива многих возмутило. Строптивца пытались урезонить, пригрозив лишить своей доли улова, но тот отмахнулся:
– Еще неизвестно, есть ли тут рыба. В гробу я видел такую рыбалку!
 
Всего нас было человек десять, и дополнительные пара рук была бы не лишней. Но тратить время на дальнейшие уговоры упрямца не стали: было действительно неизвестно, водится ли тут рыба. Воды в озере, прозрачной, как стёклышко, оказалось по пояс, и его дно просматривалось впереди бредня на десяток метров вперёд. Поэтому было трудно представить, чтобы рыбина, завидев его ещё загодя, не удрала восвояси. Поначалу так оно и было: облазив полводоёма, мы не то, что поймать, но даже не увидели ни одной рыбёшки. К сожалению, о прошлогоднем опыте ловли бреднем лещей в аналогичном водоёме мы с Ракитиным забыли. Поиски места поглубже тоже ни к чему не привели. Разочарованные неудачей, решили возвращаться обратно к машине. Смотав и взвалив на плечи тяжёлый бредень, изрядно уставшие, мы понуро побрели к берегу.

Пересекая озеро кратчайшим путём, наткнулись на место с мутной водой, и я, вдруг вспомнив прошлогоднюю рыбалку, предложил:
– А давайте-ка попробуем протащить здесь ещё раз: рыба, наверно, в эту муть спряталась.
При обсуждении этого предложения голоса разделились, но решающим оказалось слово председателя, тоже вспомнившего гигантов-лещей.
– А ну-ка, ребята, давай разворачивай бредень! Может, хоть на уху поймаем!
Надежда людей окрыляет. Бредень был быстро размотан, и уже через десяток-другой метров очередного захода мы ощутили на шестах сильные толчки попавшей в мотню рыбы. Разом все оживились и начали  давать советы:
– Давай скорей к берегу, пока не убежала!
– Да какой там берег: что она – дура? Удерёт!
– Своди шесты вместе! – наконец, скомандовал Ракитин. – Да не сразу: продолжаем тащить вперёд, а то выскочит!
– Заходи, кто ни будь спереди, – добавил он, – пошуми оттуда как следует, чтобы не вздумала выходить!

В итоге общими усилиями шесты бредня были сведены, и его крылья сложились вместе. Хотя в мутной воде ничего не было видно, но толчки продолжались, при этом там и тут резко дёргались поплавки. Ориентируясь по ним, начали руками шарить в полотне, пытаясь обнаружить и взять рыбу на ощупь. И вскоре, один за другим, стали раздаваться радостные возгласы:
– Ура! Лещ!
– Вот ещё один, да какой здоровый!
– А вот и сазан попался!
Одним ловом, народ вдохновился, и дело пошло на лад: что ни заход, то улов один богаче другого. Создавалось впечатление /а впрочем, пожалуй, так оно и было/, что рыба со всего озера действительно собралась во взбаламученную бреднем воду, и ловилась теперь без труда. 

 Улов складывали в мешок, но скоро он стал неподъёмным, и пришлось идти к машине за вторым. Освоив технику лова и движимые азартом, мы не могли остановиться. Хотя пойманной рыбы хватало за глаза на всех, но мысль о том, что вся она в этом водоёме обречена на гибель, заставляла продолжать лов в расчёте порадовать добычей и соседей. И неизвестно, сколько бы ещё продолжалась это действо, если бы при очередной тоне в мотне не оказался гигантский сазан, потянувший после взвешивания на 10 килограмм. Опасаясь, что он при извлечении оттуда может выскользнуть из рук, решили не рисковать и, взяв мотню в руки, понесли добычу к берегу вместе с бреднем. Когда на привале весь улов свалили в кучу, рыбы оказалось, по прикидке, не меньше центнера.

Казаков, любуясь богатой добычей, молчал, сожалея, что дал маху. Но, на радостях, его великодушно простили за саботаж и при дележе предложили  тянуть жребий всем. Каждый мечтал, что «поросёнок», как прозвали великана-сазана, достанется именно ему. Однако, по иронии судьбы, счастливый жребий выпал именно Семёну, и тот едва не заплясал от радости. Строительство плотин на Сырдарье, с уменьшением её водостока привело к тому, что на наших глазах число заливных озёр в пойме начало быстро сокращаться. В высыхающих водоёмах в массовом количестве гибла рыба. Не минуло этой судьбы и это озеро. Бывать на нём после этой рыбалки нам больше не довелось.

При выездах на охоту мы частенько брали с собой бредень, чтобы при случае разжиться рыбкой для ухи. И однажды он нам сгодился как нельзя кстати. Возвращаясь как-то с охоты из тех же угодий, мы встретили машину с командой наших коллег по работе во главе с Владимиром Беляевым. Остановив машины, обменялись впечатлениями об охоте, которая в тот раз не задалась, и Беляев неожиданно задал вопрос:
– А бредень у вас есть?
– Бредень-то есть,– ответил Ракитин, да рыбачить с ним уже негде: мелкие озёра все пересохли.
– Я знаю одно местечко,- обнадёжил Беляев,- поехали!
 
Решив за дичь отыграться на рыбе, мы охотно согласились на его предложение и тронулись в путь. Озеро оказалось неподалёку, и произвело на нас удручающее впечатление. Его высохшие берега окаймляло кольцо пожухлых камышей, а воды, отступившей к середине водоёма, почти не осталось.
– Какая же тут может быть рыба? – недоумевали мы.
– А вот сейчас увидите,– заверил Беляев,– берите бредень и следуйте за мной.
И он повёл нас к другому краю озера, где оно заканчивалось узкой канавой, по которой когда-то сюда заходила вода из Сырдарьи. Канава, около ста метров длиной, оказалась довольно глубокой и возродила  надежду о наличии тут рыбы. 
               
Размотав бредень, зашли со стороны озера, чтобы отрезать ей путь к «отступлению». Вода была чистой, и поначалу рыба никак не давала о себе знать. Но, умудрённых опытом, нас это не смущало: решили тащить бредень до конца. И только на финише этого «марафона» ощутили, что тащить его с каждым шагом становится всё трудней. А впереди, между тем, прижатая к берегу, заметалась крупная рыба. В итоге улов оказался таким, что мотню, набитую в основном жерехом, вытащить из воды оказалось не под силу, и каждый набирал оттуда рыбу, сколько захочет. Притом остатки улова выпустили обратно в канаву: может, кому-то ещё на уху сгодится…
   
Конечно, мы были рады такой удаче: домой возвращались не с пустыми руками. Но тот очевидный факт, что на следующий год это озеро – равно, как и сотни других в плавнях Аральского моря – исчезнет с лица земли, наводил на грустные размышления.