Былинные земли. Дворец генерала. Часть 8

(Продолжение)

ВАШУ РУКУ, КНЯГИНЯ!

Никодим Цехановецкий использовал брачный опыт. Он повязал свою судьбу с женщиной княжеского потомства, хотя выходцем был с Подляшья, из края, что «у границ с ляхами» - северо-восточной области Польши. Его  предки - Струмилы из Домошина, сначала овладели Цехановцом, и к ним приклеилась кличка «Цехановецкие». Да так прилипла, что в дальнейшем стала фамилией.

Подляшье можно назвать исходной коронной позицией – оттуда расходились помыслы владеть благодатным краем: землями при речных «магистралях». Можно вспомнить подляшских воеводич из рода Сапег, которые на протяжении ста лет добивались наследственных прав на прибрежье Белого (Лепельского) озера...

Счастье улыбнулось Никодиму. Его суженой стала, по одной из версий, вдова мстиславского властителя, потомка Ольгерда - Юлиана. Не знаем, насколько искренним и благочестивым был его расчет, но он стал правопреемником княжеской собственности. Есть и другие мнения, в частности, что Юлиана была прежде замужем за Заславским, которому Александр Ягеллончик отдал мстиславское княжество и Молодечно (еще в 1499 году). Третья версия – что Юлиана вышла замуж за Никодима Цехановецкого после развода с Мстиславским-Заславским. Еще одна гипотеза, циркулирующая в трудах Анджея: что Бочейково (и Горы-Горки под Мстиславлем) достались по браку Никодима с княгиней Ямонтовичовной Подберезской, и эта версия наиболее логично вписывается в историю бочейковских владений, объясняя причастность к улльской сердцевине.

Из всего разнообразия вариаций можно извлечь лишь одно - дальнейший событийный сценарий. Сыну Никодима - Андрею выпала доля защищать имущественный спрос в условиях вторжения противника. Война – это ломка всех предшествующих стандартов. И на соискание княжеского наследия объявились претенденты из Москвы. Аппетит подогревался разверстой мстиславской недвижимостью. Помимо Бочейково, в нее входили Тетерин и Несвиж. А тут еще Сапеги, которые ангажировали своих ставленников. Опасаясь за исход, Андрей поспешил избавиться от части приулльских угодий. Он продал пятую долю имения оршанскому земянину (подчеркнуто – не княжичу!) Подберезскому за 550 коп литовских грошей. Названы веси, которые вошли в сделку - это Селец (скорее всего, не тот Селец, что известен сегодня), Давыдковичи, Пятигорск, Саврасы, Челнышки, Стрыжево и Пласкуново. А годом позже заставил – отдал в аренду, еще один отрез за 885 коп: господарскому маршалку некоему Пошушвинскому. Для сравнения: Лепель Льва Сапеги потянул 1200 коп грошей, но это было после изгнания московцев. А улльская сделка свершилась накануне вторжения грозновцев. Отметим, что примерно в это же время Радзивиллы продали Поулльское имение некоему Пияновскому. Придворные знали о предстоящих баталиях на полоцких землях? Не исключено. При победе московского князя и царя, западные «пришельцы» - представители Короны, теряли обретенную добычу, возвращались «на круги своя». Бежавший в Москву князь мог вернуть свои брошенные уделы.

(Продолжение следует).

На снимке: Анджей Цехановецкий, автор монументального труда о предках своего рода. Портрет из книги.


20.12/24