Воробушек

Хорошему человеку, другу, врачу, чей подвиг вдохновил меня на написание этого рассказа

***

Когда Инна объявила, что выходит замуж за Костю Воробьева, подруги отреагировали по-разному. Катька – дама, практическая и даже где-то циничная, заявила:

- Долго ж ты собиралась! Он за тобой с самой школы ходит, а ты все раздумываешь! Я лично одобряю твой выбор! Воробьев, конечно, не красавец, но стоматолог! А это верный кусок хлеба с маслом и даже с икоркой!

Иришка, будучи женщиной трепетной и свято чтящей глубокие романтические чувства, возразила:

- Ну, разве ж Инночка поэтому решилась? Замужество – шаг серьезный. Она все обдумала и поняла, что действительно любит Костика…

Свои соображения по этому поводу Инна озвучивать не стала. Наверное, давние и прочные дружеские отношения с Воробьевым наконец-то исчерпали себя. Да и возраст, что греха таить, уже не девичий. Тридцатник не за горами, надо как-то в жизни определяться… Права Катерина, Костя не атлет и не красавец: рост едва дотягивает до среднего, комплекция субтильная. Со школы, не смотря на прошедшие годы, он почти не изменился: все тот же непослушный хохолок на затылке, острый нос, глаза – круглые, широко распахнутые, как будто удивленные… Девчонки прозвали его «Воробушек».

- Ты теперь «воробьихой» будешь! – резюмировала Катька. – Давай, свивай гнездышко да с ребенком не затягивай, муж-то прокормит!

Верная своим убеждениям Иришка мечтательно закатила глаза:

- Ой, девочки! Дети - это так замечательно! Хорошо бы двоих! Мальчика и девочку…

Сама Иришка выскочила замуж сразу после школы по большой и всепоглощающей любви. Родила своему Антоше троих пацанов-погодков, не теряя надежды, что будет и дочка… Однако счастливый отец не выдержал свалившегося на него обилия забот, затосковал и, в конце концов, оставил жену сражаться на семейном фронте в одиночестве. Теперь у него другая семья: совсем юная красавица-жена и огромный доберман… Видимо, такой образ жизни ему подошел больше…

В отличие от Иришки, прагматичная Катерина уже дважды «сходила» замуж, в первом браке обзавелась сыном и, едва тот достиг разумного возраста, перепоручила заботы о ребенке своим родителям, окунувшись с головой в строительство деловой карьеры. Второй брак у нее тоже не задался, говорить о нем с подругами Катька не любила, считая и вполне справедливо, что это замужество было ее личной ошибкой. А обсуждать свои ошибки и тем более признавать их никто не любит… Теперь Катерина планомерно «окучивала» нового претендента на ее руку и сердце, оценивая его кандидатуру вдумчиво и тщательно… Инна и Иришка, глядя на подругу, только вздыхали, не пытаясь комментировать ситуацию, и с любопытством ожидали, чем же все закончится…

Свадьбу новоиспеченная семья Воробьевых отметила широко. Костик пригласил множество своих коллег, по большей части относящихся к женскому полу, что было вполне закономерно: медики-мужчины – товар штучный. Гуляли долго, со вкусом. Дамы танцевали без устали, хорошенько выпив, пели, требовали конкурсов и игр. Даже тамада умаялся на столько, что окончание вечера пустил на самотек, приткнувшись в углу стола и осоловело взирая на разошедшуюся компанию.

Одна из пьяненьких медичек подсела к Инне и все нашептывала ей на ухо:
- Костик – чудо! Ты береги его! Знаешь, как он по тебе сох! Мы всей клиникой это наблюдали! Он никого из нас вообще не замечал… Э-Эх! Учти, если будешь его обижать, мы все придем… и… В общем, ты поняла!

Инна кивала и умоляюще посматривала на супруга. Костик, совершенно ошалевший от счастья и еще не до конца осознавший масштаб происходящего, держал жену за руку и вяло отталкивал наседающую даму:

- Идите уже, Леночка! Потанцуйте!

Наконец, Катерина взяла на себя решение проблемы, решительно и бесцеремонно спровадив медичку на танцпол.

С ребенком Инна действительно тянуть не стала, и уже через год в доме появился Сережка – горластый и жизнерадостный бутуз. Но прогнозируемое Катькой финансовое благополучие в семье как-то не воцарилось. Воробьев работал много, не отказывался ни от субботних, ни от праздничных дежурств. Но так называемыми левыми приработками брезговал. Инна, глядя на него, дивилась: как в таком маленьком, невзрачном человечке столько упорства, несгибаемости и твердых убеждений?

- Не странно ли, Инка? – вопрошала Катерина. – Достаток у вас весьма скромный и это при его возможностях! Что, твой Воробушек, на зубах денег не может поднять? Явно он моих надежд не оправдывает… В прочем, живи, как знаешь!

И Инна жила… Сын рос, Костик обожал супругу по-прежнему, старался угодить ей даже по мелочам. Денежные проблемы понемногу решались: и Инна вышла на работу, и родители – даром, что пенсионеры, помогали в трудную минуту. Семейная круговерть засасывала, с подругами больше созванивались, на встречи времени почти не оставалось. Так и тянулись…

Все изменилось в один день. Инна пережила его трудно. Долго не могла ни с кем поделиться, даже девчонкам рассказала спустя не меньше месяца. Ее муж, человек сугубо мирной профессии, принял неожиданное решение и отправился добровольцем на Донбасс… Хотя, решение вряд ли было неожиданным! Душевная стойкость, несгибаемость и обостренное чувство долга – вот черты, которые формировали характер Костика.

Не отговаривать, не плакать Инна не стала. За годы, которые они прожили вместе, она поняла: муж ее, не смотря на всю внешнюю мягкость и невзрачность, человек сильный и не привыкший сдаваться… Ведь выждал же он больше десяти лет, пока она наконец-то его оценит… И Инна ни на минуту не пожалела о своем выборе…

Костик уехал. Потянулись дни, наполненные тягостным ожиданием. Звонил муж очень редко – так уж положено, о себе говорил скупо, но каждый раз не забывал сказать, как любит и ее, и Сережку…

Потом и редкие звонки прекратились. Инна ждала. Стала плохо спать ночами, сердце ныло, будто беду чуяло… Но она не позволяла себе думать о плохом. По негласному уговору ни Катька, ни Иришка вопрос о том, как ТАМ, не поднимали. Старались общаться на отвлеченные темы, таскали Инну с Сережкой то в цирк, то в парк на аттракционы. Уже взрослый сын Катерины приезжал временами, помогал по хозяйству, оставшемуся без мужской руки…

А однажды утром случилось чудо. Инна только-только встала, собираясь будить сына: пора ему - в садик, ей - на работу. Как вдруг в замочной скважине заскрипел поворачивающийся ключ…

И садик, и работа были отменены! Костик приехал!

Инна обнимала мужа, целовала колючие щеки и первый раз за все это время позволила себе плакать… Ничего не понимающий Сережка тянул мать за подол и тоже ревел во весь голос.

Когда отплакали, наобнимались и понемногу успокоились, всей семьей отправились завтракать.

Сережка устроился на коленях у отца, Инна, хлопоча у плиты, все выворачивала голову, стараясь не спускать глаз с мужа.

 - Ты совсем вернулся? – осторожно спросила она.

Костик вздохнул:

- Нет, мои хорошие… Я в отпуск. Через месяц надо возвращаться…

Сердце у Инны ухнуло и загрохотало в груди, ледяная дрожь нахлынула волной и затопила так, что стало трудно дышать. Она отвернулась, судорожно вцепившись в край стола. Когда дыхание восстановилось, спросила:

- Это обязательно? Ты так нужен там? Ведь ты же не хирург, ты стоматолог…

Воробьев спустил сына с колен, встал, натужно распрямляя спину, и обнял жену:

- Я челюстно-лицевой хирург, а там, знаешь ли, ранения всякие… И помощь моя ничуть не менее важна, чем других специалистов… Да и зубы болят у людей вне зависимости от того, воюют они или просто мирно живут.

В разговорах, обсуждениях и переживаниях день пролетел незаметно. Инна слушала мужа и явственно понимала, что рассказывает он ей далеко не все. Послушать его, так он просто в районной поликлинике зубы страждущим пломбировал да удалял…
Поздно вечером, когда возбужденного неожиданными событиями Сережку наконец удалось уложить, Костик смущенно попросил жену:

- Я там кое-что привез: бинт, лекарства, пластыри… Ты сможешь мне помочь?

Воробьев стянул футболку. Вся верхняя половина туловища у него была обмотана бинтами. Инна ахнула. Теперь ей стало понятно, почему муж так постанывает, вставая ли поворачиваясь. А она-то, глупая, думала: прохватило дорОгой…

Стиснув зубы, Инна справилась с перевязкой. Спросила:

- Это ранение? Расскажешь?

- Да, какое-там ранение. Так, осколочное. Ничего жизненно важного не задето, как видишь. Спина посечена основательно, но, главное, позвоночник цел…На мне все быстро заживет. Дома стены помогают.

И действительно, вскоре раны окончательно зарубцевались, расчертив спину Костика множественными рубцами.

Как Инна не приставала, как не пыталась особо настырная Катерина вызнать, что же все-таки случилось, Воробьев держался стойко. Все отшучивался:

- Не вовремя спиной повернулся!

Звонок раздался за пару дней до планируемого отъезда Воробьева. Звонили с незнакомого номера, Инна тревожно всматривалась в экран, не торопясь ответить. Чужой какой-то номер, а вдруг мошенники… Костика нет, гуляет с Сережкой, не посоветуешься. Но все-таки решилась:

- Слушаю вас!

- Здравствуйте, Инна Владимировна! Не бойтесь, я знакомый вашего мужа! Он перед отъездом дал мне ваш домашний номер, – в трубке раздался молодой мужской голос. – Я в Новосибирске проездом, точнее пролетом. Но не мог не позвонить, не повидать Константина Федоровича…

- Вы кто?

- Я Семенов Владимир Петрович. Володя. Муж не рассказывал вам обо мне?

- Нет.

- Понятно. Могу я заехать к вам? У меня есть несколько часов между рейсами.

- Кости сейчас нет, но он скоро вернется. Приезжайте.

Инна завершила разговор и тут же набрала мужа:

- Костик, звонил какой-то Семенов. Володя. Отчество не запомнила. Он здесь пролетом и сейчас к нам приедет!

После небольшой паузы Воробьев откликнулся:

- Хорошо, понял… Знаешь, а зови-ка ты Катю и Иришку. Посидим все вместе.

Подруги как будто ждали приглашения, не возражая, примчались, еще и коньяку с собой прихватили.

- Знаю я вас, трезвенников, - ворчала Катерина, распаковывая сумки. – Никогда выпить не найдется. Не с поводом, не без повода…

Иришка кивала, соглашаясь.

Костик только посмеивался.

Володя оказался совсем молодым парнем. Он шагнул через порог, тяжело опираясь на трость, и крепко обнял открывшего ему дверь Воробьева. Кода гость повернулся в профиль, Инна увидела длинный шрам через всю щеку. Парень поймал ее взгляд и кивнул:

- Да, это все и случилось, когда мне челюсть латали… Константин Федорович латал…

- Что случилось?

Володя вопросительно глянул на Костика:

- Вы что, не рассказывали?..

Тот отрицательно качнул головой.

- Вот как? Так это я зря, значит, ляпнул? – засмущался гость.

Тут в прихожую ввалилась Катерина и решительно скомандовала:

- А, ну, проходите-ка все в комнату! Воробушек, знакомь меня! Вы секретничаете, а коньяк ждет, и пельмени… Иришка, пельмени там как?

Из кухни раздалось:

- Уже вот-вот! Давайте к столу!

Когда все расселись и перезнакомились, Катька решительно заявила:

- Пока пельмени горячие, поедим! Володя поди голодный с дороги. А уж потом мы ждем рассказ про то, как «это все случилось»! И тут вы не отвертитесь!

Воробьев вздохнул, внимательно посмотрел на жену и кивнул:

- Хорошо. Раз уж так вышло, расскажем…

- Надо рассказать, конечно! Все должны знать! Моя мама каждый день в церковь ходит, свечку за ваше здоровье ставит! – горячо откликнулся Володя.

Когда с пельменями было покончено, Костик разлил коньяк, и Катерина сказала:

- Ну? Прежде чем выпить, Володя, давайте рассказ!

- Лучше я сам, - Воробьев задумчиво пригладил непослушный хохолок на голове. – Чего уж! Короче говоря, я как раз работал с Володиной челюстью, там непросто было... А тут прилетело… Рвануло... Вот, ранило меня. Осколками.

- Прилетело! Еще как прилетело! – Володя развернулся к Инне, сидящей рядом. – От санчасти едва половина уцелела! Жахнуло вообще-то в другом крыле, нам, так сказать, прицепом досталось… Но если бы не Константин Федорович, возможно, я сейчас с вами тут не беседовал… Он ведь меня своим телом накрыл, все осколки на себя принял… Да еще и перегородка потом рухнула, нас сверху засыпало. Константин Федорович, не смотря на раны, меня из-под обломков вытащил. Я-то под наркозом был, сам ничего не мог. Еще и ногу мне сломало… Вот подлатали, тоже в отпуск еду…

За столом повисло тяжелое молчание.

Побледневшая Инна встала, подошла к мужу и прижала его голову к себе:

- Костик, Костик… Как же так?

Притихшие подруги во все глаза глядели на Воробьева.

Первой пришла в себя, конечно, Катерина:

- За это, дорогие мои, нужно выпить! Залпом, по-русски, до дна! Ай да Воробушек! За тебя! За Володю! За то, что вы живы!

Выпили. Разлили снова. Иришка убежала на кухню варить новую порцию пельменей…

Вскоре гость стал прощаться:

- Мне уже пора. А то на рейс опоздаю! Еще раз говорю вам, Константин Федорович, спасибо… Если бы не вы… Да что там, я на слова не слишком умел. Спасибо за жизнь мою!

После Володиного ухода они еще долго сидели за столом, доели пельмени, приговорили коньяк, напились крепкого чаю с конфетами, которые привезла Иришка. Потом Костик вызвал такси совершенно раскисшим подругам.

В доме, наконец, стало тихо. И тут Инна заревела, не сдерживаясь, подвывая и хлюпая носом. Она обнимала мужа и плакала, плакала, словно избавляясь от груза пережитого страха…

Костик молча гладил ее по голове. Когда Инна успокоилась, она посмотрела мужу в глаза и сказала:

- Я постараюсь больше не реветь, чтобы не расстраивать тебя… Я горжусь тобой! Ты самый лучший, самый любимый и самый дорогой для меня человек. Дай Господь тебе силы…

Через два дня Воробьев уехал. А Инна снова осталась ждать, гордиться и верить…