Глава 5. Май 2022 г. , Кашин

Глава 5. Май 2022 г., Кашин

          После того, как они снизили цену, покупатели на тёткин подарок нашлись довольно быстро. Свою квартиру решили на всякий случай сохранить, мало ли… А чтобы она не стояла пустой и приносила какой-никакой доход, хотя бы на оплату коммуналки, одну из двух комнат сдали какой-то дальней родственнице знакомых. Или знакомой дальних родственников? Не существенно. Сдали. С условием, что если у них найдутся неотложные дела в столице, то можно будет приехать и остановиться во второй комнате. Родственница знакомых (знакомая родственников?) не возражала, потому что арендную плату они назначили очень даже по-божески, а вероятность их приезда была достаточно мала.
          Дом в Кашине купили без особых проблем, и осталась ещё довольно приличная сумма, потому что тёткина квартира располагалась не в какой-нибудь новостройке на окраине, а в престижной «сталинке» в самом центре, цена же дома в провинциальном городке была относительно невысока. Вырученных денег должно было с лихвой хватить на возможные ремонты-переделки в новом жилище.
          Двухэтажный дом, сразу понравившийся обоим, окнами был обращён к реке. За ней, чуть дальше, на горке, виднелась старая церковь, что придавало пейзажу особое очарование патриархальности. Именно это и сыграло решающую роль. Уже за один вид, открывающийся из окон, дом надо было купить! На той же улице продавались ещё два дома, у одного из них первый этаж был даже кирпичный. Но оба дома смотрели в сторону улицы, а от реки их отделяли какие-то сараи. О том, что кроме вида из окон при выборе будущего жилища хорошо бы учитывать состояние крыши или прочность стен, они даже не думали.
          Конечно, дом требовал ремонта. Зато место! Самый центр, но улица тихая, зелёная. Впрочем, в Кашине большинство улиц тихие и зелёные, городок-то невелик. Невелик, зато уютен. После родного Бескуда (как они для краткости именовали Бескудниково), где Дмитровка день и ночь рычала и гудела под самыми окнами, эта улица с необычным названием — Обновлённый Труд — показалась Мишке просто раем.
          Ремонт решили делать после переезда, уж больно им не терпелось обосноваться на новом месте. В конце концов, комнаты можно будет подновлять по очереди, а крыша, кажется, крепкая, не протекает — чего же ещё?
          Жена с энтузиазмом принялась за небольшой участок, примыкавший к дому. Она не хотела заморачиваться с огородом, а задумала разбить там цветники. Центром всей композиции предполагалась альпийская горка, и Мишке было поручено перекопать крохотную площадку во дворе, где прежде стояла не то беседка, не то какая-то сараюшка.
          И вот, ковыряя лопатой твёрдую землю и ругая про себя неуёмную фантазию жены (мало ей клумб, ещё горку подавай!), Мишка заметил какой-то странный предмет. Радуясь поводу устроить перекур, бросил лопату. Присел на корточки, аккуратно разгрёб руками землю и обнаружил бутылку из зелёного стекла, закупоренную пробкой и запечатанную сургучом. Ничего себе! Осмотрел внимательно — старая, теперь таких не делают! И стекло-то не гладкое, рельефные картинки да буквы какие-то виднеются! Подошёл к бочке с дождевой водой, ополоснул.
          Так… Герб — двуглавый орёл, над ним надпись «Баварiя», сверху полукругом: «Росс. Бавар. Пив. Общ.» Пиво, что ли? Внизу тоже буквы: «С. Петербургъ». С другой стороны ещё рельеф: женщина венок над головой держит и зверь непонятный рядом. Надпись: «Старая Баварiя». Ну точно, пиво!
          Потряс бутылку — вроде пустая, но тогда почему запечатана? Пока отковыривал сургуч, пока корпел над пробкой, на память пришла сказка о старике Хоттабыче. Усмехнулся: вот только джинна ему сейчас и не хватает! А с другой стороны, собственный джинн в хозяйстве штука полезная, ежели с умом, конечно, желания формулировать!
          Пробка с трудом, но всё-таки поддалась, и конечно, никакого джинна внутри не оказалось. Бутылка была пуста. Даже обидно: в кои-то веки клад нашёл — и на тебе! Перевернул, потряс, попытался заглянуть внутрь. Нет, не пустая, есть там что-то… Можно бутылку разбить, но жалко, красивая же! Ещё потряс, поковырял веточкой — и извлёк свёрнутый трубочкой листок. Осторожно — не порвать бы! — развернул. На пожелтевшей бумаге какие-то каракули. Похоже на чертёж, только неумелый, словно ребёнок рисовал. И стоило это в землю закапывать? Вот крестиком что-то обозначено… Может, дети в пиратов играли, рисовали план, где зарыт клад?
          Посмеялся, но бумажку не выбросил, отнёс в дом и аккуратненько в книжку положил — распрямляться. Бутылку, отмыв как следует от земли, рядом на полку поставил. Полюбовался, чувствуя себя настоящим археологом.
          Решил позже ещё раз рассмотреть загадочный план и вернулся к клумбам. Но за день так устал от садовых работ, что вечером и не вспомнил про свою находку…

          Близость реки пробудила в Мишкиной душе давным-давно позабытую страсть: в детстве он был заядлым рыбаком, и летом, сосланный на все каникулы в деревню к бабке, целыми днями пропадал на пруду с самодельной удочкой. А когда подрос, они с отцом каждые выходные уезжали из столицы порыбачить куда-нибудь на Истру. Это были самые светлые его воспоминания, и теперь, раз уж река оказалась буквально в двух шагах, было просто невозможно не попытать снова рыбацкого счастья.
          Мишка почти поселился на берегу. Вскоре у него появились знакомые, такие же, как и он, любители скоротать вечерок у костра под комариные песни и тихий шёпот воды в камышах. Возможно, именно настроение этих предзакатных часов и привлекало Мишку, а не вовсе не гипотетический улов.
          В один из таких вечеров Мишка в компании новых друзей, Серёги и Андрея, расположился на бережке с намерением порыбачить и вообще отдохнуть. Закинули удочки и в ожидании поклёвки достали припасённое заранее пиво, охлаждавшееся в речке. Разговор, как всегда обо всём и ни о чём, коснулся Мишкиного переезда.
          Серёга, новый сосед, поинтересовался, каково им после столичного-то шума и суеты привыкать к тишине и покою на новом месте.
          — Ну, — протянул Мишка, подгребая концом длинной ветки выкатившиеся из костерка угли, — как тебе сказать… Первое время от тишины по ночам аж заснуть не мог. Хорошо здесь. Спокойно. Ритм совсем другой. Лично меня это как-то к лени располагает. Вон даже ремонт всё откладываю! Но иногда думаю: на новом месте всегда интересно, а вот как привыкну к тишине и покою этому, не потянет ли обратно в суету? Сейчас я вроде как на отдыхе, словно в отпуск приехал. Пока ещё не уложилось вот здесь, — он постучал себя по лбу, — что приехали-то мы сюда не на недельку-другую, а насовсем.
          — Заскучать боишься? — кивнул Серёга.
          — Не заскучать… Хотя, может, и так. Не то чтобы у меня в столице какая-то особенно интересная жизнь была. Но вокруг всё время что-то менялось, как в кино, знаешь? А вот приехал — и чувствую, словно бурным потоком меня в озеро вынесло, где вода стоячая, неподвижная, и никогда ничего не случается. Вот взять, к примеру, хотя бы этот город. Он, конечно, старый и всё такое, но что тут могло интересного происходить?
          — В музей сходи. Вся история там представлена. Городу-то восемьсот лет, чего только за это время тут не было!
          — Да это я понимаю! Но какой старинный город ни возьми, история, по большому счёту, везде примерно та же. Князья, междоусобицы, набеги, войны, революция… А было ли здесь что-то такое, чего больше ни у кого не было? Что-нибудь сказочное, таинственное?
          — Принц у нас тут жил, и, говорят, был он алхимиком.
          — Принц? Уж не Гамлет ли? — хохотнул Мишка.
          — Сам ты Гамлет! — почему-то обиделся Серёга. — Густавом его звали.
          — Ты что, серьёзно, что ли? — удивился Мишка.
          — А то! Даже камень стоит памятный, где он в монастыре бывшем проживал. Сходил бы, посмотрел. Там всё про него написано. А где похоронен, никто не знает.
          — И что принц?
          — А то, что алхимиком он был, говорю же! И рассказывали, что он вроде бы смог из свинца золото получить. Все алхимики это сделать пытаются, только напрасно, а у него вышло.
          — Так разбогател, значит, твой принц!
          — А ты не смейся. Он золото хоть и сумел получить, а воспользоваться им не успел, помер. А золото, говорят, перед смертью проклял. И у всякого, кто это золото находил, несчастья приключались. Даже монастырь тот, где он жил, поляки сожгли. Но настоятель золото спрятать успел и царю отписал, мол, так и так, ваше царское величество, королевич, которого вы нам на поселение прислали, преставился, и остался от него клад. Извольте приказать, что с тем золотом делать, а ещё лучше — в казну заберите. Только царю о ту пору не до того было. То поляки досаждали, то самозванец ещё объявился. Слыхал поди? Ну вот. А как монастырь сгорел, золото так в тайнике и осталось. Но потом, говорят, монах один, которому настоятель-то тайну доверил и план оставил, тайник тот раскопал. Хотел на золото это самое монастырь заново отстроить. Да не успел, помер в одночасье. Но клад перед кончиной товарищу передал. Так золото и переходило от одного к другому, и никому от него ничего хорошего не было, потому как предсмертное проклятье, скажу я вам, великая сила!
          — Да будет тебе языком-то молоть! — вступил в разговор Андрей, насаживая на палочку кусок колбасы, чтобы поджарить его над костром. — Проклятье! Это ж надо придумать! Откуда ты всё это взял?
          — Как это откуда?! Да если хочешь знать, мой собственный прадед через это проклятое золото смерть принял!
          — Ври больше! Прадед у него, видите ли, смерть принял! Ну, помер и помер, а золото тут при чём?
          — Прадед мой купцом был. Не то чтобы именитым, а так, средней руки. Ну и помимо торговли ещё подряды брал. На строительство там, на ремонт… Мастеров нанимал, материалами обеспечивал, даже архитектор у него свой был, отец рассказывал. Деталей не знаю, как и что, а только однажды досталось им дом где-то на Болоте подновлять. И вот в подвале того дома раскопали рабочие сундучок. Хотели уже взломать замок, посмотреть, что за диковина такая, только прадед как раз в это время подоспел и на находку руку наложил. Дескать, добро хозяйское, как бы не хватились, надо вернуть. И забрал. Сам про себя рассудил, что раз в подвале зарыто было, значит не знали хозяева про сундучок. Принёс к себе, открыл — и глазам не поверил: в сундучке-то золото оказалось, и не монеты какие, а вот как есть слитки. И конверт запечатанный, а в нём завещание. Сначала вся эта история рассказана, а в конце завещатель велел своим наследникам золото отдать на церковь, потому как проклятье на нём. Прадед посмеялся и стал рассчитывать да прикидывать, как этой находкой распорядиться. Торговлю, к примеру, расширить, магазин большой открыть, а там, может, и в Тверь перебраться. С таким-то богатством!
          — И что, перебрался? — поинтересовался Мишка.
          — Какое там… С того дня дела у него совсем плохо пошли. За что ни возьмётся, убытки одни. И подумал он, что не иначе это проклятье действует. Испугался, пошёл в церковь на исповедь, да батюшке всё и рассказал. Тот присоветовал ему, чтоб проклятье избыть, пожертвовать клад на какое-нибудь богоугодное дело. Приют ли сиротский, больницу, или вон как купец Терликов, что на прибыль от винной торговли колокольню собору построил. Сказывали, что на это он столько денег потратил, сколько городские власти за десять лет расходовали.
          — Ты нам не про колокольню рассказывай, а про деда своего!
          — Прадеда!
          — Не суть важно, деда, прадеда… Что дальше-то было?
          — Да ничего хорошего. Не успел он ни колокольню построить, ни что другое, потому как революция произошла, власть в городе поменялась. Золото именем мировой революции конфисковали, а его самого — в расход без суда. Время такое было, не разбирались особо, считали, раз купец, то эксплуататор трудового народа и враг пролетариата.
          — И что дальше? — спросил Мишка, он любил детективы.
          — Да ничего. Золото пропало. Может, кто из экспроприаторов его себе прибрал, да спрятал до поры. Сам знаешь: идеи идеями, а «ничто человеческое…», — довершил рассказчик свою историю.

Продолжение http://proza.ru/2024/12/21/1086