СС 11. Наф-наф и завкаф

СС: синдром спиногрыза

Источник: Ревущаябочка.РФ
Источник изображения обложки:  images.yandex.ru

Содержание:

Глава 1. Соло на самокате
Глава 2. Эвридика и Светозар
Глава 3. Страсти по Святославу
Глава 4. Гешкины сорокоусты
Глава 5. Меч неприкасаемый
Глава 6. Всё тайное уходит в смысл
Глава 7. Мышьей норой, собачьей тропой
Глава 8. Магнитосферы критические дни
Глава 9. Вся экстремистская рать
Глава 10. Царь-пушка молодости нашей
Глава 11. Наф-наф и завкаф
Глава 12. Душа погружного горения
Глава 13. Погоня за чёрной лентой
Глава 14. Бойтесь мартовских ид!
Глава 15. Саламандра возвращается
Глава 16. Спасти вещего Хельге
Глава 17. Беспутские заговенки
Глава 18. Как упоительно в Саркеле у царя
Глава 19. Викинги против пришельцев
Глава 20. В Багдаде всё спокойно
Глава 21. Стрельба по-македонски
Глава 22. Плюс-минус целая жизнь



Глава 11. Наф-наф и завкаф
Счастье в город нагрянуло по факту всё же немного из ряда вон. Не то, чтобы совсем нежданно-негаданно, поскольку афиши и баннеры были заранее развешены, может быть даже за месяц, а всё же многих это счастье сразу лишило сна и покоя. Впрочем, как и положено настоящему счастью. Ещё бы – народу должно было явиться поистине потрясающее представление: «Тайны человеческой психики. Профессор чёрной и белой магии Лев Метлис». На заднем плане зазывных баннеров – зиял проткнутый стрелами судьбы тотем льва. Пониже и выше разным кеглем и во всех цветах радуги – калейдоскоп сопутствующих слоганов и флаеров: «Чтение мыслей на расстоянии». «Предвидение и расшифровка программы судьбы человека». «Распознавание ауры. Диагностика состояний и болезней». «Как управлять людьми». Кроваво-красной лентой по низу афиши извивалось совершенно неотразимое, дополняющее сообщение: «Лечение разного вида бесплодий, включая творческое!». По всему баннеру рассыпаны цветные фигурки мальчиков и девочек, юношей и девушек, даже куда-то уплывающие лиловые кляксы-силуэтики, символы отживающих поколений. В целом, завлекалово норм.

Странствующий прорицатель и душевед Лев Метлис скорее всего и вправду был тем, кем представился со сцены филармонии, где состоялось его первое выступление в здешних богом вспомненных краях. А именно профессором кафедры высшей нервной деятельности Мичиганского государственного педагогического института. Поди проверь, сделай запрос в штат Великих Озёр, отзовутся панегириками от мала до велика. Как ни подбрось, птица редкого полёта. С ним - группа молодых людей, не то из его постоянной гастрольной команды, не то периодически странствующих вслед за ним студентов или других больших поклонников-свифти его невероятного дарования. Спектакль начинался с волнительного эпизода подношения эксклюзивного дара великому магу, исцелителю всяческих и особенно душевных недугов. В честь очередного сотого выступления на публике. Гуру в окружении сонма молодых приверженцев стоял на сцене и, сдержанно кланяясь зрителям и поклонникам, как бы с юморком аплодировал вместе со всеми самому себе, великому. Очень элегантно получалось, спору нет. Что соответственно также увеличивало приток денежной массы в кассу.

Благодарные студенты и поклонники, необыкновенно организованные и мобильные, тут же, прямо на сцене преподнесли своему учителю и наставнику нечто такое, отчего весь зал ахнул и, хохоча, громко зааплодировал. Это была статуэтка маленького писающего Олега Вещего, которому весело раздирал пасть могучий хазаритянин в ковбойской шляпе. Сзади в попу вещего-писающего деликатно впивалась змея подколодная. Прижав к груди статуэтку и продолжая невозмутимо кланяться, профессор удалился со сцены, тем самым давая отмашку началу первого акта представления.

На разогрев сеанса чёрной магии выпустили ангельски ясновидящих детишек, коих профессору заблаговременно настрогали таинственные и всемогущие силы, управляющие этим миром, а может быть и он сам как-то сподобливался. Детки те умели распознавать и считывать поверх людских голов некие ауры, то есть своеобразный их выхлоп, иногда разноцветный, в зависимости от количества и качества присадок в топливе. Различий между дяденьками и тётеньками проницательные детёныши не делали, видели всех насквозь и не делали из этого никакой тайны для народа. Они не только различали цветные дымящиеся нахлобучки ореола излучений над любой оконечностью тела называемой головой, но и классифицировали их, по-детски живо и непосредственно комментируя то убожество, что видят.

Оперативники к гастролирующему чернокнижнику попали, таким образом, не совсем случайно. Но сразу плотно взяли его в разработку. Майор дополнительно разместил в разных местах зала других своих людей из числа дознавателей и оперативников. А потом и сам заявился в пространство зрелища вместе с напарником Максом Сопиным, «Волкодавом», как его стали изредка называть в полицейском управлении за победу в зональном соревновании по оперативному многоборью. Обоим полицейским крайне важно было попасть именно в глубину обстановки предстоящего массового оболванивания людей в качестве абсолютно нейтральных объектов, чтобы вблизи и без помех рассмотреть подноготную самой кухни заезжих гастролёров, что там конкретно станет делаться, как, зачем и почему.


Когда помощники профессора кликали из зала добровольцев предстать перед ясновидящими детками, находящийся в зале майор Шахов, безразлично улыбаясь, велел Максу также подняться на сцену, но зубами там скрежетать потише, будущих клиентов раньше времени не распугивать. С виду оставаться как бы случайно забредшим сюда гражданином и потому остающимся вне всяких подозрений.

Майор нутром чуял: даже в такой непроницаемой обстановке вполне может появиться подсказка, где найти вход в потаённые катакомбы и лабиринты начинающегося спектакля всеобщего надувательства, в каком месте таятся и копятся невидимые обществу деструктивные силы. Голос его интуиции постепенно становился всё отчётливей. Вскоре Шахов почти ощущал, что именно сейчас и здесь выявляется ключ к многочисленным исчезновениям в городе не только подростков, но и вполне зрелых людей. Их словно выхватывал кто-то из сутолоки жизни и уносил куда-то. Хорошо, если просто пообедать вместе, а если ими пообедать?! Понемногу крепла уверенность, что некоторые из пропавших не вернутся теперь никогда. Возможно также, что как раз на подобных, внешне вполне благовидных мероприятиях может производиться отбор и подготовка исполнителей и жертв тихого террора, фактически развязанного в городе. Именно поэтому лейтенанту Сопину, хотя ему и не очень хотелось, но пришлось выполнить распоряжение начальства и всё-таки стать безмолвной инклюзивной подставой в предстоящем заклании на одну из предполагаемых ролей. После чего и выведать всё изнутри. Не привлекая внимания, он поднялся на подиум и бесшумно уселся на один из стульев, заранее приготовленных ассистентами распорядителей начинающегося уникального шоу.

К нему неспешно подошёл странноватого вида мальчик в форме маленького бармена, как положено, с иголочки одетый, бабочка, манишка, отутюжены все стрелочки на брючках, туфли бликуют, словно маленькие аспиды на дипломатическом приёме у сатаны. В ручках как выдвинутый ножичек - микрофон. Лет десять-двенадцать юному прорицателю, скорее всего, неплохо натасканному делать стойку на разного рода дядёв и тётев. Детёныш загодя был уверен, что такие большие и вроде умные его жертвы на самом деле полные бараны и поэтому всё равно послушно сделают всё-всё, что он им велит. Даже не дёрнутся что-либо возразить. Рай для любого подростка. Как следует отыграться за поруганное детство.

Не поздоровался парнишка тот никак и не представился. В свои годы цены себе не сложит, а что же будет дальше?! Словно неживой, без предварительного вступления сразу поднёс микрофон к губам и бесстрастно отчеканил размеренным, ледяным голоском:
- Вижу у этого дяди очень странное свечение над головой, снизу жёлтое, в середине зелёное, а по внешнему кругу лучиками во все стороны идёт синее-пресинее. Оно потом переходит в фиолетовое, а заканчивается чёрным. – Помолчал и так же заученно упавшим голосом добавил: - Обычно у простых людей всё не так. По шкале Бюлера это чередование говорит о глубоких гениальных способностях дяденьки, которые у него просто пока не проявились и неизвестно, когда проявятся». «Вдруг действительно не проявятся?!» - встревоженно подумал Макс. «Неужели Сопин вчера опять перебрал!» - невольно забеспокоился сидящий в рядах его непосредственный начальник.

Проницательный ребятёныш перевёл дух, при этом довольно профессионально отставив в сторону микрофон, затем вновь поднёс к губам и договорил снисходительно своё пророчество с положенной светлой перспективой: «Но я думаю, что у дяденьки всё впереди. Если конечно будет над собой серьёзно работать». «Меньше пиво лакать, да тёлок трахать!» - мысленно добавил Шахов. Лейтенант, конечно, несколько пригорюнился от распахнувшихся перед ним необозримых перспектив внутреннего роста, а зал взорвался аплодисментами. Макс обиженной собакой вернулся на свой ряд, плюхнулся в кресло рядом с Шаховым и заявил: «Вот зачем вы так сделали, товарищ майор?! Опозорили на всё управление! Теперь все будут ржать и пальцами тыкать! Личного роста требовать!».


Тем временем светловолосая девочка в пышном фатине, работавшая в паре с вещим мальчиком, оказалась не менее вещей и проворной. Она также вполне профессионально управлялась с микрофоном. Насквозь просвечивала своей экстрасенсорикой посаженную перед ней иную жертву – рыхлую тётку торговой наружности. Рассказала ей об аналогично необычном расположении всех цветов радуги в её персональной ауре. Отчего тётка сразу обомлела и замерла в предвкушении. В соответствии со шкалой всё того же Бюлера (дался же он им! больше никого не запомнили!) она напророчила торгашке о скором проявлении её безумных способностей, с которыми если плотно работать, она обязательно добьётся невероятных успехов и может быть даже защитит докторскую по юриспруденции. Девочка чётко выговорила это сложное слово, а тётку чуть не стошнило прямо на сцене и она, чертыхаясь, убежала обратно в зал, к мужу и щекастой Марфушечке-душечке, которая каждое утро защищала свою докторскую от папы. Все полкило на завтрак.

Таких дяденек и тётенек бригадным подрядом сноровисто работающие мальчик и девочка пропустили через себя не меньше десятка каждый. Зал не возражал и лишь похохатывал, понемногу заводясь. Прикольно было наблюдать детей в роли наставников-экспертов, а взрослых – тупыми покладистыми идиотами. Разве что только не блея, двуногие овцы и со сцены спускались явно ушибленные необычной своей ролью, на самом деле просветившую их суть. Может быть, грело их только то обстоятельство, что аура, оказывается, сулит им великое будущее. Поэтому, чем чёрт не шутит, не грех и попритихнуть на всякий случай – вдруг что-нибудь действительно прорежется да и сбудется?! Расчёт шоуменов срабатывал безукоризненно. Поэтому не по делу возбухавших зрителей или участников конечно не было. Что тут в принципе можно оспорить?!

Спустившихся со сцены, выпотрошенных и потому притихших сомиков с оконечностями вместо головы, распорядители шоу и их помощники сразу брали на карандаш. Майор усмехнулся: на перспективу дальнейшей агентурной разработки. На это и вправду было похоже, хотя бы по тому, как их под локоток провожали обратно в зал и у каждого подробно записывали все его адреса и прочие реквизиты. Вдобавок и визитками обменивались высокие договаривающиеся стороны. А вдруг аура гениальности раньше срока созреет, начнёт трескаться, семена разбрасывать, куда человеку тогда бежать со своими невероятными идеями, перед кем в таком случае опустошать все свои карманы?! А тут столь расторопные и милые шоумены, инженеры человеческих душ – р-раз и сразу на пороге! Трах-бах и у человека в кармане Нобелевская премия как сазан трепыхается. А это без малого лимон зеленью.  Невольно блеять от счастья начнёшь. А потом и горошек выделять.

Под вполне бодрые, постепенно усиливающиеся аплодисменты зала вундеркинды-прорицатели удалились со сцены, уступив очередь следующему затейнику, которому предстояло конечно круче заполоскать и прогреть мозги народу до того момента, когда пред ним наконец явится Мессия, но не исключено, что и Мессир. Тот или иной посланник явится и укажет путь истинный всем-всем, кто только этого пожелает. А остальным денег всё равно не вернёт.


Кроме вещей девочки и вещего мальчика, как на духу считывающих сокровенные ауры попавшихся им людей, завершать инклюзивный разогрев зала взялся другой заезжий гипнотизёр по имени Анатолий, а по фамилии Тарасов. Номер два в колоде самого гуру профессора Метлиса. Этот фокусник тоже зазвал к себе на сцену нескольких добровольцев и принялся над ними по-всякому упражняться. То детками малыми велит им прикинуться или вспомнить свою первую школьную любовь или даже детсадовскую. То проведёт блиц-сеанс скоропостижного исцеления от неизлечимых хворей. Что там только у того факира на сцене ни творилось! Особенно понравилось многим то, как старушки, под хохот зала, слегка переборщив в энтузиазме чудесного исцеления, начинали у него петь девчоночьими голосками и даже отплясывать летку-енку.

То, что сценические «добровольцы» большей частью явно оказались подставами из сборной труппы искусных шаромыжников, было понятно с самого начала. Но так или иначе, а дело было сделано, всё замётано, аудитория завелась намного сильнее и с какого-то момента, особо не всматриваясь в детали шоу, легко и весело реагировала на любую чушь от колдуна-болтуна Тарасова. В последней части своего шебутного номера массовик-затейник как бы подустал. Решил напоследок по-быстрому отработать с самим залом. Ответить на наиболее жгучие вопросы порядком возбуждённых зрителей. Причём местами он даже откровенно хамски троллил аудиторию. На вопрос как сделать повседневную унылую жизнь весёлой и счастливой - ответил, ухмыляясь: «Если вам скучно станет ехать, например, в общественном транспорте, посмотрите внимательно в глаза сидящего напротив соседа и громко скажите в свой телефон: «Шеф! Я нашёл его! Что делать дальше?!». Уверяю, жить с этого момента станет гораздо веселей!».
 И сам громче и дольше всех похохотал.

Потом принялся травить откровенно пошлые анекдоты. Когда какая-то молодящаяся бабушка, поддавшись заразному психозу ненормальности и не стесняясь, попросила назвать наиболее чудодейственную интимную травку, колдун обрадовался и, явно куражась, безапелляционно заявил: «Только укроп вас и спасёт, бабуля! Только укроп! С утра килограмм и на ночь столько же!».

На волне триумфа, под смех не на шутку разгорячившегося зала ловкий массовик-затейник победно попросил разрешения откланяться и наконец уступил место у микрофона хэдлайнеру вечера – самому профессору белой и чёрной магии, доктору высшей и прочей нервной деятельности Льву Меткису.
Освещение деликатно померкло, кроме отчётливо светящегося круга в центре сцены, в который неспешно и вошёл знаменитый маг и волшебник, ученик великого Вольфа Мессинга, которого до поноса боялся сам Гитлер – Лев Захарович Метлис. Но без цилиндра на голове и чёрной мантии на плече, а во вполне узнаваемом облике земного приятного профессора, пиджак в неясную клеточку, жилетка, обычные туфли. Встретишь такого в метро и не подумаешь, что великий. А он и есть именно такой. Гигант мысли и духа. На ногу наступишь, он и не почувствует.

Вот такой профессор вошёл в магический круг света и сразу попросил всех тех в зале, кто не хочет научиться читать мысли людей и управлять ими – немедленно выйти прочь, дабы не смущать остающихся коней господских. Да кто же теперь уйдёт, после всего-то?! Зал немедленно притих, потому что слишком много молодых и не очень молодых разумных существ с оконечностями наверху немедленно захотели свободно просматривать души современников, самим учить их жизни и уметь запросто распоряжаться ими как только захочется. Тогда и работать особенно не надо будет. А зачем, когда и так всё получится легко и просто. Когда можно, например, как Мессинг в кино часто проделывал, подать любому кассиру чистый листок бумаги, а он в ответ кучу денег вывалит. И ничего тебе за это не будет, кроме счастья.


И вот тут-то профессор многих таких преждевременно облизнувшихся товарищей поставил в тупик. Казалось бы, он тоже был должен вызвать к себе на сцену добровольцев подопытных и только потом начинать с ними изгаляться в искусстве чёрно-белой магии. Но нет. Профессор высшей нервной деятельности слегка потемнел собственным ликом и сам сосредоточился на себе самом. Вот дела! А потом продемонстрировал несколько разгонных суггестивных пассажей. В частности, знаменитый, как он сам сказал, Experementum mirabile, то есть, погружение в состояние каталепсии.

На сцене для начала это проделали с живой чёрно-белой курицей, предварительно связав ей лапы. Потом на демонстрационном столике резко перевернули птичку на спину, а потом отпустили. Но она продолжала лежать безучастная, как невеста в первую брачную ночь, сколько бы сверху ей ни хлопали в ладоши. И ни кричали «Горько!».
Интересно, подумал народ в зале, но всё-таки пока не очень. Кто же будет следующей курицей?! И люди стали оглядываться по сторонам, по любому щелчку готовые снова взорваться хохотом. Смешинка в рот попала практически всем.


Тогда привели несвязанной ассистентку профессора. Это было что-то. Вроде курочка, но не Ряба! И вязать не надо. Её чародей профессор не переворачивал, а просто пристально посмотрел в глаза, фыркнул, как кот на несвежую сметану, она преспокойненько и завалилась в эту самую каталепсию. Прямо на столик и навзничь. Словно в омут русалкой ушла. После чего бедную девушку двое сценических амбалов взяли за руки-ноги и понесли. Затем положили затылком на краешек одного стула, а пятками – краешек другого. Однако курочка-русалка ничуть не прогнулась, а так и продолжала висеть, будто натянутая струна. Тогда сверху на неё уселся сначала один здоровенный дядька в униформе, а потом и второй такой же, но тростиночка продолжала оставаться несгибаемым, бесчувственным и главное что неговорящим брёвнышком. Мужикам со временем надоело сидеть, они ушли покурить, а зал взорвался неистовыми и, главное, искренними аплодисментами. До того многим это о чём-то напомнило.

Профессор кланялся сдержанно, но недолго. Потому что вдруг выкинул коленце, которого от него никто не ожидал. Он откровенно смачно, с протягом зевнул, словно грузчик в пивнушке, очень заразительно так получилось. Со сведением скул и брызгами слюны изо рта. Ф-фу, как неприлично, даже со стороны! Совсем не по-профессорски. Словно пустил ветра прямой наводкой. Да ещё в такой-то момент! Правда, не так заразительно.

Но всё равно заражение произошло в полном объёме. В ответ по наэлектризованному залу немедленно прокатились волны совершенно непроизвольных зевков. Ассистенты профессора забегали по залу как полоумные, записывая координаты, ибо теперь наступала их главная страда. Вычислять теперь всех было не перевычислить! Легко внушаемых голубчиков поголовно и немедленно взяли на заметку, с указанием не только ФИО, но также и адреса места жительства, вплоть до отпечатков пальцев на отдельной авторучке. Не стоило теперь удивляться, что когда великий Лев Захарович приступил к основной части своего шоу, к чтению мыслей на расстоянии, именно этим выдавшим себя зевунам и предложили добровольно выйти на сцену. Если сразу отзевались в белый свет как в копеечку, так отчего же теперь не откликнуться и на более конкретное предложение?! Какие тут могли оставаться возражения?!

Конечно все означенные суслики с наконечниками головок, сложив лапки, цепочкой покорно поплелись по ступеням вверх, к светящемуся волшебному кругу, к своему Нильсу-крысолову, настырному и внимательному как никогда. Большею частью поддались его чарам девушки и молодые женщины, заранее со страхом поглядывающие на грозного профессора - а ну-ка прямо сразу и соблазнит, с такого станется?! Казалось, фыркни он прямо сейчас, сразу все Офелии рядком улягутся затылочками и пяточками на стулья и хоть эскадроны затем поверху пускай! Попастись.

Но были среди жертв и мужики, видимо из наиболее одарённых подкаблучников. А иначе кто из нормальных сам по себе, по доброй воле попрётся неизвестно куда, неизвестно к кому, чтобы он с тобой как с истуканом потом неизвестно что сделал?! Ни в коем случае. Пусть бабы отдуваются и дальше. Им такое не впервой.

Далее она себя не особо проявляла - группа поддержки профессора чёрной и белой магии, а также высшей нервной деятельности. Главное фактически было сделано. Изловленное стадо бебекало в стойле и теперь только великий и ужасный Каа мог решить, что с каждым из пойманных бандерлогов сделать и как. Сказывалась высокая квалификация мастера. И дальше он дурил практически как дышал. Да так, что не только начинающим мухлёжникам девочкам и мальчикам с разогреву, но и взматеревшему мошеннику Тарасову до своего учителя, а может быть и папеньки, казалось как до Шанхая по-пластунски.

Тем не менее, и классно сделанная часть продолжающегося всеобщего охмурёжа у многих остающихся в зале зрителей вызывала ощущение некоего «дежа-вю», чувства отчётливой знакомости. Прежде всего, потому что один-в-один совпадала с трюками массовика-затейника Тарасова, только на более высоком уровне исполнения. Можно было наблюдать всё тот же набор всё тех же трюков. Людей, попавших на сцену, вводили в транс или иное состояние повышенной внушаемости. Они и без того проявили себе чрезвычайно податливыми на предмет психического манипулирования ими. Даже на сцене некоторые жертвы по-прежнему в страхе отзёвывались на любой шорох со стороны. Даже на хлопок в ладоши. Когда к ним приближался зловещий профессор с остановившимся маниакальным взглядом, когда он зырил прямо в душу своими мертвенными глазищами, да и вправду фыркал, доставал сверкающий шарик, потом бесстрастно как робот утверждал, что на счёте «десять» все вокруг заснут… наступал полный аут. И не захочешь, а на счёте «пять» или «семь» поспешно вырубишься, лишь бы не выпасть из общего стойла. С того самого солидарного перепугу за компанию отключилась и добрая половина партера, все, кто хорошо слышал счёт и видел зловещее мерцание того самого магического шарика. Хотя другая половина - недобрая, из студентов состоящая, естественно хваталась за животики и попросту давилась от смеха.

Когда вся тусовка избранных жертв полностью превратилась в толпу пластилиновых болванчиков, уж тут-то профессор чёрной антигитлеровской магии не поимел в себе совсем никакого удержу. Разошёлся и расходился. Налево и направо он посыпал жемчугом изысканных, хотя и трахнутых молью, экспериментов. Конечно, многие из тех «фокусов» большинством участников и зрителей не один раз были виданы по телевизору и в сети, но противиться искусно созданной атмосфере всеобщей заражаемости не было ни сил, ни желания, ни возможностей. Следующую субтильную тоненькую девицу ассистенты профессора прямо на месте зверски разложили затылком и пятками на стулья и теперь четверо наёмных жлобов радостно полезли на девочку-тростиночку сверху, прямиком на её затвердевшее как сталь пузичко. Но и эта былиночка превратилась в бревно. Всё равно ни разу так и не прогнулась, а так и осталась себе висеть в метре от пола, роняя истекающую от страха ауру. Да и нежное пузичко даже на миллиметр не вмялось, совсем не покоробилось. Такова сила управляемого внушения.

Даже завидно стало многим из зала, конечно, только тем, кто подальше находился и особо в детали не вникал. Тем временем восседающие поверху того пузичка жлобы профессорского фырканья «отбой» как бы не услышали. Даже не почесались и слезать ни в коем разе не захотели, вроде как пригрелись, воробышки. На таких лавочках, мол, они никогда так славно не сиживали, не хватало только семечек по стаканчику каждому. В результате профессор под смех зала их сгонял оттуда заранее подготовленным веником. И снова сценарий шоу оправдал себя полностью. Понятно, что участники все вместе аплодисментов себе огребли по полной. Чего конечно и требовалось.
 
Затем немилосердный Лев Захарович принялся безжалостно ввергать замороженных испытуемых в пучину беспробудного детства. Это было также легко, потому что многие из него так и не вылезли, поскольку выход оттуда у них так и не прорезался. Одни толстомясые тётки водили вокруг профессора, как вокруг ёлочки, новогодний хоровод и тоненько распевали базарными голосками, приплясывая от нетерпения: «Дедушка Мороз, выходи-и!». Другие вспоминали домашнее задание по ботанике за пятый класс, считали лепестки и тычинки у несуществующих в их руках цветиков. Третьи безуспешно пытались поцеловаться в пустоту с мальчиками из параллельного класса. Но мальчики, волоча пивные животики по сцене, успешно изображали игру в футбол на первенство школы и ватно пинали друг друга под зад.

Позабавившись игровой частью спектакля, профессор всё же смилостивился и снял роковое заклятье со всех зачарованных. Те уныло, по-прежнему дёргаясь в отходняке, поплелись обратно в зал, где им немедленно, хохоча, принялись пересказывать всё, что они только что вытворяли, причём без зазрения стыда и совести. Многим даже страшно становилось оттого, что люди и в самом деле, оказывается, настолько управляемые бараны. Поэтому они виду старались не показывать, а продолжали блеять и ржать вместе со всеми, так легче не соображать и стыдиться не за что.

Когда зрительский зал более-менее успокоился, профессор провозгласил переход к ключевому моменту спектакля – тому самому вожделенному чтению мыслей на расстоянии. А пока, чтобы слегка передохнуть и собраться с ментальными силами для столь нешуточного мероприятия хэдлайнер шоу объявил музыкальный антракт, в котором перед зрителями выступят музыканты знаменитого джазового оркестра под управлением лучшего друга профессора Метлиса маэстро Олега Ангстрема. На сцену со своим инструментами кто выбежал, а кто и вышел, а потом расселись по всё тем же стульям исполнители в одеждах стиля «хип-хоп», немного смешанного с «Zoot suit». Инструменты были явно не любительского уровня и качества – тромбоны, флейта, труба, саксофоны, кларнет. Кроме контрабаса, клавишника с его балалайкой и ударника во все требовалось изрядно дуть, порой с натугой. Духовики всегда составляли самую суть джаз-оркестра. Помимо нот, огромная физическая культура требуется ещё и в умении правильно пользоваться губами и лёгкими при этом. Облажаться можно на раз. Так что дуть предстояло не передуть, но только аккуратно, без выбрасывания секретов трёх пар слюнных и двух пар носоглоточных желез. А некоторых и больше.

Сам Ангстрем был конечно облачён в «Black tie». Полный пакет джазмена с оттепельных времён не менялся: чёрный смокинг с шёлковыми лацканами, белая сорочка, жилет и конечно бабочка, приклеенная на кадыке, но может и завулканизированная туда намертво. Если бы не возраст этого профессорского друга и его габариты, можно было бы подумать, что это тот самый мальчик из разогревающей части шоу, который намедни так здорово умел читать ауры над головами и сулить по ним людям всякое-превсякое. Только вот почему-то слегка опухший мальчик. Его же собственные пророчества как-то отрикошетили и по нему самому, отчего он мгновенно и вырос и опух. Пере-пророчился, бедный.


Тут майор Шахов обратил внимание на необычное оживление в первых рядах партера. Бывший там сравнительно немногочисленный молодняк давно хватался за животики, покатываясь со смеху от ублюдочного шоу. Теперь к ним с задних рядов добавлялись новые молодые люди, которые быстро менялись местами с очнувшимися там гражданами, вручая каждому по сувенирчику в качестве отступного. Некоторых ребят майор даже узнал. Это были студенты-медики первых курсов, ранее попадавших к нему на опознанку, но в основном в качестве свидетелей. Теперь они высадились и почти полностью заняли весь первый ряд и немедленно принялись доставать коричневые бумажные пакеты с едой.
- Товарищ майор, они что одурели – здесь жрать?! – Возмутился Макс Сопин, нервно сглатывая голодную слюну. – Места другого не могли себе найти?! Оголодали, видите ли!

Заинтересованный Шахов промолчал, предчувствуя, что скоро сценарий шоу может подвергнуться серьёзному испытанию и последующей корректировке как минимум. Оркестр тем временем заиграл бравурное попурри на темы разнообразных шлягеров. Маэстро, не стесняясь, полностью стоял фалдами к залу, а манишкой, гульфиком и приклеенной бабочкой - к подопечным трубам, тромбонам и саксофонам. И что-то там усердно водил руками, себе и перед собой, как будто что-то несуществующее в бреду раздвигал или отодвигал, выталкивал или заталкивал. Может бредил. Даже начал местами вспотевать. Что сразу и проявилось на его прикиде «Black tie» в виде расползающихся пятен. В основном книзу. Одним словом, трудно свой хлеб добывал человек, чего там.

За первым попурри последовал второй блок и тут майор Шахов заметил, что юные медики на первых рядах едят не абы что, а самые настоящие тугие, сочные лимоны. Да не просто как-нибудь там вкушают, а прямо дико поглощают, хлюпая и упиваясь лимонным соком, впридачу от удовольствия причмокивая и постанывая строго в направлении оркестра.

Шахов мгновенно понял суть начавшейся диверсии безусловных рефлексов, но что-либо предпринимать со стороны блюстителя порядка было конечно поздно. Первокурсники как раз изучали непроизвольные рефлексы и решили проверить на практике, как они срабатывают у духовиков, самозабвенно дующих в свои трубы. Хохмы ожидалось поистине немерено. Слюнопотоп как разновидность всемирного.


Так и вышло. Обомлевшие от ужаса саксофонисты, тромбонисты и прочие трубачи изо всех сил старались не смотреть на первые ряды, где сволочные студенты со смаком давились лимонами и брызгались тоненькими струйками кислейшего ядрёного сока. Зажмуриться тоже не получалось – тогда становилось не видно дирижёра, а без него исполнителям легко можно было сойти на гопак или конечно - «Хоп-хей-гоп!». Ничто не помогало. Ничего трубачи не могли с собою поделать, а профессор высшей нервной деятельности ничем не был в состоянии им помочь, потому как деятельность тут начиналась совсем не высшая. Низшее-то всегда посрамляет высшее. Непроизвольный рефлекс на то и непроизвольный, что сознанию и силе воли не подчиняется от слов «совсем» и «никак». У каждого оркестранта все его шесть пар слюнных желёз: подчелюстные, околоушные и подъязычные сработали разом и во всю мощь, словно в чистом поле система «Град», когда за нею Путин и Сталинград. А может даже ракетная система средней дальности «Орешник», начинённая ядрёными лимонами.

Что получилось-то?! Разумеется, нечто. Библейские стыд и срам. Слюни и сопли музыкантов неслись пожарными струями, настильными очередями и отдельными залпами - прямиком из раструбов труб, тромбонов, саксофонов, флейт и кларнетов. Словно по наступающему во весь рост неприятелю.
Будь на месте происшествия военно-техническая экспертиза, она бы наверняка выяснила ряд весьма интересных особенностей ведения настильного и навесного огня секретами слюнных и носоглоточных желёз. Включая иные динамические и баллистические. А также прямой наводкой. Прежде всего, экспертам пришлось бы признать тот очевидный факт, что слюнями эффективнее всего стрелялось прежде всего из труб и тромбонов. Оно и понятно. Только в них динамический и компрессионный расклад и дебет выходит предельно нешуточный, что иной раз превосходит всякое воображение. Недаром именно у тромбонистов и трубачей настолько большие лёгкие, что не один аэростат они в состоянии надуть за пару минут. Применительно к данной ситуации вовсе не исключено было, что из этих труб большой мощности и калибра вполне можно было добивать и до галёрки, а то и гардероба. Замочив по ходу и швейцара на выходе.

Что же касается саксофонов, то они явно уступали по многим ТТХ. Но в целом вполне могли считаться на втором месте. В дальнобойности и кучности они конечно сильно проигрывали прямоточным играющим трубам – могли окатить в основном манишку и бабочку маэстро. А вот маломощные кларнеты с низкой траекторией выброса, как у пенсионеров, были в состоянии окропить ему разве что гульфик. Что касается флейт, то тут вырисовывалась совсем безрадостная картина – эти псикали в основном под себя. А то и просто позорно капали, при особо нежных руладах, разумеется.

С этим и вправду ничего нельзя было поделать! Маэстро Ангстрем стоял обделанный с головы до ног и не понимал где его дирижёрская палочка, не она ли торчит у него из одного места. Да и бабочка позорно отклеилась и свисала на одном крылышке с воротника. Студенты стали с хохотом разбегаться с первых рядов, пока сами совсем не намокли от вызванного ими же самими сопле-грязевого селя. Концертное выступление Олега Ангстрема, друга профессора чёрной и белой магии Льва Меткиса оказалось полностью сорванным. На сцену вызвали уборщиков со всей филармонии. Ибо шоу, как всякое наступление на фронте, всё равно должно было быть продолжено, несмотря ни на какие обстрелы, ни на какие потери в собственных рядах.

Что кому можно было предъявить?! Никто ничего не нарушал. Актов хулиганства и нарушения порядка не фиксировалось в принципе, да их по существу и не было. Музыканты сами плевались, их никто не заставлял это делать. Значит просто так воспитаны, как и все творческие люди - сраму не имут. Лишь бы привлечь внимание, кого хочешь оплюют. Тогда студенты?! Но разве запрещено в филармонии на одном из концертов бедному студенту скушать долечку лимона, особенно если в горлышке у него сильно пересохло или очень захотелось кисленького?!


Надо отдать должное чёрно-белому магу профессору Метлису. Неожиданное позорное поражение своего друга Ангстрема он перенёс достойно, единственно правильным образом. Сделал вид, что ничего особенного не произошло. Мало ли чего не бывает на концертах, особенно когда они сборные и всякая шваль туда набивается словно крысы в калашный ряд?!

Так или иначе, но все, включая профессора, хорошенько отдохнули перед заключительной и важнейшей частью всё более впечатляющего шоу про всё более захватывающие тайны человеческой психики. Лев Захарович, как ни в чём не бывало, выходит в центр своего маняще светящегося круга посредине сцены, а потом негромко, но внушительно объявляет в микрофон, почтительно согнувшийся перед ним на поставленной новой стойке.
- А сейчас, уважаемые дамы и господа, приступаем к заключительной и самой важной части нашего представления. Чтение мыслей на расстоянии. Это действительно возможно. И чрезвычайно занимательно для обеих сторон – индуктора и реципиента. То есть того, кто мыслит и передаёт, и того, кто эти мысли воспринимает на расстоянии. Вы все в этом убедитесь, а некоторые и поучаствуют. Для того, чтобы такое могло произойти, я попрошу подняться на сцену пятерых зрителей из зала. На этот раз мне всё равно кого, только не очень маленьких, у которых все мысли и так на лице, там и читать особо нечего.

Тут профессор аккуратно посмеялся в нос своей шуточке, вместе со всем залом.
- Больше никого гипнотизировать я не буду, а просто прочту любые их мысли, какими они будут при полном и ясном сознании человека. Уверяю вас, всё произойдёт без всяких фокусов и сомнительных приёмов, в строгом соответствии с наукой и, кстати, законом. Итак – прошу!..

Пошла музыка торжественной встречи героев, только что прибывших со льдины. Каждого, кто добровольно решил обнародовать свои потаённые мысли и поднимался по ступенькам на сцену, профессор лично встречал и провожал до его персонального стула. При этом учтиво просил каждого представиться в микрофон, чтоб всё было без обману, чтобы все убедились, что никаких подставных лиц на этот раз не будет. Но если кто из индукторов захочет сохранить анонимность, выступить инкогнито – то милости просим и это.


Среди всех имён и фамилий из пятёрки отважных непрерывно записывающий происходящее майор Шахов вдруг услышал такое, что его сразу заставило напрячься. Даже ахнул про себя: к чему бы это?! Лаборантку не мог вместо себя выставить?!
- Виктор Егорович Семёновский, профессор, заведующий кафедрой федерального университета.
Насторожился, даже очень, и сам чёрно-белый маг профессор Лев Захарович Метлис. Чуть больше часа назад на этой самой сцене он сам был чествован своими приверженцами, в том числе слушателями и студентами – именно как признанный профессор. Даже получил статуэтку маленького писающего вещего Олега. А такое не каждому вручают. А тут вдруг второй профессор заявляется, без статуэтки. Это что теперь такое произойдёт, аннигиляция, что ли?!

В сложившейся ситуации получается, что другой, как бы более настоящий профессор собирается вывести предыдущего на чистую воду, эффектно завершив всё шоу абсолютно непредсказуемым, может быть даже разоблачительным, позорным финалом. Появление Семёновского настораживало ещё по одному признаку: истинные профессора живут смиренно и на всякие пустяки, вроде подобного шоу, не отвлекаются. Они никогда не рискуют своей репутацией, не подставляются на сценах всяким заезжим шаромыжникам. А тут вдруг настоящий проф, завкаф живьём, взял, да и вышел под свет концертных ламп. К чему бы это?! Да ещё и без всякой соответствующей помпы и презентации. Не иначе выпил чего лишнего, поскольку даже профессорам, в том числе заведующим кафедрой не чуждо ничто человеческое?!
Даа-а, уж. Тут афронт может получиться похлеще того, что только что поимел на свою голову, манишку и даже отклеившуюся бабочку его друг, элитный джазмен Олег Ангстрем, всем своим джазбендом среагировавший на банальные лимоны, как чёрт на ладан.

Делать нечего. Дуэль двух профессоров и оба для народа казались всамделишными гениями Мориарти. Просто вышка! Зал, нервно сглотнув, замолчал как на похоронах. Где тут выход на всякий пожарный?! Зрители явно недоплатили сегодня. Зрелище обещалось стать – оторви, да брось. А потом ещё раз оторви, что осталось.
Посмеиваясь, майор Шахов и лейтенант Сопин заключили между собой пари на три пива. Кто за Наф-нафа, а кто – завкафа. Шахов ставил на завкафа Егорыча, гения добра и исторической справедливости, что именно он победит в исторической битве титанов мысли. Лейтенант, соответственно, брал сторону непобедимого гения зла, Мессира, чёрного профессора Метлиса, именно его оба офицера, не сговариваясь, и нарекли Наф-нафом. В смысле самым умным поросёнком, всегда надувающим всех остальных пятачков. Хотя бы потому что дом-то строит из камней. Но так их назвали, конечно, исключительно для удобства различия, мол, где какой масти профессор. Потому что различать всегда важно, иначе и плюнуть потом некуда будет – если не в Наф-нафа, так в завкафа попадёшь обязательно и в итоге разборок не оберёшься.


Первая кандидатка на чтение её собственных мыслей звалась Татьяною. Фамилию обнародовать отказалась. Мало ли, что там профессор кислых щей прочтёт в её мыслях – рекламаций от клиентов потом не оберёшься.
Лев Захарович очень уважительно попросил её написать на листочке бумаги своё умственное или практическое задание, что он должен сделать и передать его ассистенту мероприятия. Татьяна, длиннобудылая девица, явно манекенщица, маникюрша или паликмахтерша: с синими фарфоровыми глазками, фиолетовыми губками и зелёными волосами. Задание написала кокетливо легко и просто, будто всю жизнь только то и делала, что загадывала желания всяким пристающим дядькам чародеям и они конечно же сбывались. При определённых условиях. Продолжая жеманничать, она передала записочку с пожеланием ассистенту Метлиса и тот кинул её (пока записочку) в большую чёрную шляпу. Почин есть. Первая пошла! Йес-с!

Вторым индуктором вызвался коренастый накачанный парень с простодушным выражением лица, но без подплечной кобуры с очень странным именем Антон. Главное, что легко отзёвывался на провокационные зевки профессора и потому был вполне внушаем, а соответственно и читаем. Кто таков, где и кем работает – этого у него профессор даже не уточнял, смысла не было. И записочка Антона ушла по назначению - в шляпу, как там и была. Наверно с днюхой просит кого-нибудь поздравить, подумал даже Шахов.

Третьей оказалась подосланная майором его дознавательница Настя. Она должна была с близкого расстояния разведать, что и почём у профессора Наф-наф, а потом доложить по инстанции. Текст своей записочки она сочиняла заранее с майором Шаховым в его кабинете. Предполагалось разоблачить очевидного хэд-хантера, вербовщика непонятных кадров на непонятные дела. По заданию Насти профессор чёрной и белой магии должен был назвать сумму, которую Гитлер обещал за голову Вольфа Мессинга, учителя Меткиса, а также каков размер его собственного роялти за этот вечер. И сопоставимы ли оба этих значения.

Четвёртой на сцену поднялась и написала своё задание профессору Оксана Николаевна без фамилии, но обязательно с отчеством. Немного нервная женщина средних лет, в одеяниях, подчёркивающих её ум и последние надежды найти мужа, хотя бы и со сцены. Вероятно, и её послание в сценическую чёрную шляпу гласило об том же, но естественно в некоей завуалированной, косвенной или даже литературной форме. Шляхов с интересом задумался, а действительно, чего бы такая учительница могла бы написать, чтобы и профессора-волшебника не поставить в тупик и таки заставить его правильно ответить, но вдобавок и аудиторию не насмешить. Не побоялась выйти лишь потому, что была уверена: уж её-то, специалистки с высшим образованием умные мысли не стыдно будет потом и обнародовать. А то, что даже глубоко законспирированную её ученики смогли бы сразу распознать – всё было по фигу милой и скромной женщине, измордованной  милыми детками до полного сдвига обоих полушарий и путанья берегов. До того и в самом деле припекло, бедную.

Профессор Виктор Егорович Семёновский назвался полностью единственным из всех пятерых именно потому, что скрывать от народа ему было абсолютно нечего и незачем, особенно своих принципов. Простые люди до последнего пребывают в убеждении, что если они кому-либо что-то утаят о себе, то это так и останется никому не известным, а сами они, конечно же, ни за что не проговорятся. Заведующий кафедрой отечественной истории Виктор Егорович слишком хорошо знал, что это далеко не так, поскольку сам в своё время прилагал немало усилий к выявлению разного рода проходимцев не только в истории, но и в текущей современности. Кто только ни старался спрятать от посторонних глаз свои неблаговидные делишки, но от умного и проницательного завкафа ничего не могло ускользнуть, а также скрыться. Под его бдительным оком всё равно сыпались все. Посыплется и великий ученик великого прохиндея Вольфа Мессинга, в этом профессор Семёновский нисколько не сомневался.


Маникюрша Татьяна заказала чёрно-белому магу и кудеснику профессорского звания и неизвестных кровей Льву Захаровичу Метлису сделать следующее. Взять у неё из сумочки смартфон, потом губную помаду светло-сиреневого тона с блёстками и поставить ею на задней крышке гаджета букву Z, с понтом, что она тоже патриотка. Лев Захарович, взяв её за руку и аккуратно поддёргивая в разные стороны, стал громко требовать, чтобы она изо всех сил думала только о своём задании и больше ни о чём. Только о нём! О неизлечимом её патриотизме он сразу догадался по её бегающим фарфоровым синеньким глазкам, а о том, чего именно она хочет, чтобы он сделал – по непроизвольно дергающимся пальчикам, а также направляюще подрагивающим губкам, по траектории написания искомой патриотической буквы. Однако рисовать её на крышке гаджета маникюрши категорически отказался. Z для него, оказывается, будто крест для чёрта. Сразу пена к горлу подступает. В лице меняется как межзвёздный таракан и глаза долу закатываются. И не потому ещё он не стал Зетку рисовать, что Моссад бы заругался, а потому, мол, что он куда больший поклонник патриотизма на самом деле и поэтому коварную латиницу, вкравшуюся в него, просто на дух не переносит. А так норм - и волки сыты и овцы целы. Но не исключено, что к этой букве он и как к имени божьему отнёсся: мол, не поминай имени Z-его всуе. И вновь взятки гладки. И опять же гениально.

Накачанный но без кобуры парень с интересным именем Антон действительно попросил чёрно-белого профессора поздравить с днём рождения свою подругу Виолетту, которая с интересом сидит в этом зале, держит кулачки и молится, чтобы всё у него было хорошо. Лев Захарович, сначала заставил Антона думать о своём задании, догадался, что речь естественно о днюхе его девчонки, одновременно прочёл по губам, как её зовут, затем по-доброму улыбаясь, во всеуслышанье поздравил реальную девушку Виолетту с её днём рождения. После чего, как заботливый папенька, непрерывно поддёргивая Антона за правую руку то в одну, то в другую сторону и настойчиво крича, чтобы он продолжал думать о задании и где она сидит, повёл его в зал. Там они вдвоём принялись рыскать между рядов со зрителями. Поскольку парень оказался на редкость тупого десятка и с думанием у него всегда дела бывали плохи, это ему и на работе всегда говорили, вспотевший профессор не сразу нашёл нужный ряд и нужное место. Взяв долгожданную девушку за руку, он строго вопросил как бычка приведённого Антона: она ли?! Слава богу! Получив после некоторого колебания утвердительный ответ, Лев Захарович поднял руку девушки вверх, как ринге, возглашая победителя, а другой рукой разрешил залу взорваться аплодисментами. Что, конечно, и последовало.

Назад на сцену парня, нисколько не посрамившего своего имени, профессор не отводил, бросил на месте, рядом с девушкой, мол, теперь дальше, дорогая, отныне и вовеки веков давай опять и опять сама, я больше не смогу. Твои молитвы я удовлетворил и с тобою у твоего балбеса всё наверняка получится хорошо. Вот он тебе подобру-поздорову назад в твои объятия, получай. Тем временем ассистент на сцене, достав из огромной чёрной шляпы записочку Антона, громко, в микрофон, официально провозгласил его задание, чем заново вызвал шквал изумлённых рукоплесканий. Надо же, дед опять попал в точку! И как это ему удаётся?!


Тем не менее, у самых внимательных наблюдателей некий осадочек всё таки оставался. Дело в том, что записочки индукторов ассистент выбирал из шляпы точно в том же порядке, в каком они туда бросались. Словно бы и не перемешивались при этом. Кое-кого это наводило на смутные подозрения: что-то здесь всё равно не так, что как-то он их всё же успевал помечать, оставляя самые сложные задания напоследок, словно бы приготавливая эффектное окончание спектакля. А, может быть, непосредственно по ходу действия чётко производил отбор подходящих кандидатур. Так или иначе, но налёт некоторой отрепетированности или конкретной заданности приближающегося финала спектакля и вправду появился. По меньшей мере, кое-кому это казалось странным.

Креатура майора Шахова досужая дознавательница Настька всё-таки насторожила чёрного мага одним только взглядом своих неподкупных глаз, успевших повидать и допросить ещё не таких прохиндеев. А когда ассистент провозгласил наступление очереди разгадывания её послания, профессор и вовсе насторожился и даже помрачнел. Старый жулик сходу почуял запах палёного. Майор даже прочитал в его невольном оглядывании по сторонам: «Граждане начальники, вы где, я тут ни при чём! Чего вы мне тут лепите?!». Непроизвольный рефлекс, спинномозговой, ничего не поделаешь, любая высшая нервная деятельность тут пас.

Чародей больше помрачнел, когда не без труда разгадал суть написанного задания Настюхи. Что-то всё горячее и неуютнее становилось профессорской заднице. Он сразу почувствовал в контексте подвох, но всё же ответил. Его учителя, Вольфа Григорьевича Мессинга Гитлер оценил в сто тысяч золотых рейхсмарок. Столько немцы не давали даже большевикам на их революцию, ударившую в спину России. Да и во время второй мировой войны на такую большую сумму можно было построить немалое количество знаменитых танков «Тигр», решивших бы исход любой стратегической операции вермахта.

Что же касается роялти, которые он, может быть, получит за этот вечер, то эта сумма обычно не так велика, как кому-то всегда кажется. Обычно двадцать-тридцать процентов авторских отчислений. Остальное занимает оплата предоставления концертного зала и всех остальных услуг филармонии, включая буфет, количество потраченной зрителями воды и электричества в туалетах и рекреациях. Кроме того, необходимо оплатить работу ассистентов, других помощников, рабочих по реквизиту. Наконец услуги сценариста и режиссера, осветителей, звукооператора и звукорежиссёра. Всех-всех, кому мы обязаны существованием этого представления. И так далее и тому подобное. Короче, самому автору, великому магу и чародею, без которого этого ничего не было бы, несмотря на его профессорское звание и умение, остаются сущие слёзы. Он даже не знает, сможет ли дотянуть до следующего представления силы его ума и профессионализма. К чему были такие явно неуместные исповедания перед залом оставалось непонятным, но настырная дознавательница затронула слишком болезненные струны в натуре профессора белой и чёрной магии. Поэтому маг решил на всякий случай заранее оформить чистосердечное.

Вряд ли Лев Захарович вычислил Настьку до конца, но проводил он её со сцены откровенно неприязненным взглядом. Наверняка предположил, что она из финмониторинга или налоговой, а может быть подослана практикующими конкурентами из Росконцерта. Господи, как тяжелы, как нелегко достаются мозолистые чародейские денежки!


Четвёртая по счёту, индуктор Оксана Николаевна и вправду оказалась учительницей, но не ориентировку на будущего мужа она прибежала искать у всевидящего и всё понимающего ока Льва Захаровича. Нет-нет. К разочарованию самого профессора Метлиса Оксана Николаевна потребовала у него назвать имена всех тех негодяев из министерства образования, которые скорее удавятся, чем поднимут зарплату учителям. Это-то профессор понял, а вот что делать теперь дальше – понять это он оказался не готов. А до министра его чахлые чары дотянуться конечно никак не могли.

По сути Лев Захарович сразу же оказался пас. Даже если бы ему и были известны имена всех тех нехороших людей, которые не дают уважаемым людям жить, то всё равно не посмел бы их обнародовать. Понятно, что вовсе не из-за опасения обрушить столпы существующего строя, поскольку из них одних тот строй и состоит. А потому что тогда обрушили бы его самого, может быть даже к концу этого вечера. На выходе из филармонии. И на трамвай не пришлось бы тратиться.

Поэтому профессор Меткис смог лишь горячо посочувствовать героическим учителям, в одиночку ведущим сражения с неуклонно подрастающими поколениями, тем, кто денно и нощно, фактически забесплатно, несёт свой крест, самих себя кладёт под ноги безжалостных потомков, без оглядки шурующих вперёд и только хрупающих черепами каких-то там родителей и учителей.
Не очень длинная, зато от страха сильно прочувствованная речь Льва Захаровича во славу нетленного в веках учительского подвига, его торопливые заверения, что правительство наверняка в курсе материальных затруднений у основы общества, что поэтому оно непременно поднимет учителям зарплаты – как ни странно всё же не вызвала соответственной реакции в зале. Хотя бы сочувственной, что ли.
После некоторого, всё же затянувшегося молчания, была слышна лишь обиженная реплика с галёрки: «А почему только учителям?!». Недавнее оживление и психозный экстаз спектакля сразу же пошли на убыль.


Когда же они остались с глазу на глаз, оба гения, зла и добра, Наф-наф и завкаф, то даже остывший, успокоившийся зал мгновенно почувствовал что-то очень недоброе и потому затих окончательно. Кто-то из зрителей, вероятно, примеривался дать дёру, от греха подальше, коли что-то пойдёт не так и зловещие профики мориарти схлестнутся по-настоящему. Последняя, оставшаяся в теперь явно подозрительной чёрной шляпе записочка содержала в себе следующее задание Наф-нафу от завкафа: «Спуститься в зал, по центральному проходу дойти до шестнадцатого ряда, повернуть налево, добраться до восьмого места. Не спрашивая, узнать, как зовут сидящего там человека, найти у него и выполнить в следующую очередь все те пожелания, которые обнаружатся у него».

Лев Захарович, естественно, задёргался, стал рыскать, как ищейка, пытающаяся взять след, густо посыпанный табаком, даже чихнул при этом. Побегал по сцене, злобно поглядывая на завкафа и непрерывно его вопрошая:
- А?! Что именно?! Как?! Думайте о задании, думайте, чёрт возьми! Иначе ничего не получится! Вы правша?! Ду-май-те! Думайте о задании!!!
- Да. Правша. И вы это знаете. Как все амбидекстеры.

Потом ополоумевший Метлис подбежал к профессору Семёновскому, схватил его за правую, ведущую (потому и спрашивал) руку затем поднял со стула. Секундой спустя, принялся таскать за собой по сцене, дёргая изо всех сил, всячески выводя из равновесия. Сначала оба профессора, Наф-наф и завкаф, побегали вот так по сцене как два седеньких нанайских мальчика. Потом неизбежно спустились в зал, где и должна произойти развязка. Пометавшись в партере, мальчики двинулись выше. Всё время Метлис яростно вперивал свой взор в спокойные глаза Семёновскому и зычно, почти истерично кричал, всех выводя из равновесия, даже уши закладывало, да так, что некоторые господа и дамы вокруг практически описались при переходе исторгаемыми децибелами скорости звука:
- Так?! Сюда?! Где?! Как?! Думайте же, чёрт бы вас побрал! Думайте о задании! Думайте!

Так нанайчики довоевались до шестнадцатого ряда. Сначала было дёрнулись вправо по нему, затем всё же двинулись влево, в нащупанном искомом направлении. В итоге всё же добрались до восьмого места. Становилось всё горячее и горячее. Подняв с него миловидную женщину средних лет, профессор Наф-наф принялся кричать ещё громче, пугая её прямо в лицо и пытаясь узнать, теперь от обоих, как её зовут. Перепробовал начальные звуки всех известных ему женских имён. Потом остановился на звуке «Н».
- Нина?! Надежда?! Наталья?! Нонна?! Так!.. Точно! Нонна!.. Отчество?! Теперь - отчество говорю! Вы что, меня не понимаете?! С какой буквы отчество?! Думайте, думайте?! У вас что – заговор против меня?! Если не будете думать – я не прочту ваших мыслей! Как можно прочесть то, чего нет?! Думайте-е!..

Крича и вопя, теперь он непрерывно и поочерёдно дёргал то за правую, то за левую руку одну Нонну, впивался глазами в движение её глаз, в непроизвольные шевеления губ. Так он узнал, что она по отчеству Игнатьевна.
- Фамилия?! С какой буквы ваша фамилия?! Думайте, гражданка, думайте об этом! «А» ?! «Б»?! Да – «Б»!!! Теперь какая вторая буква?! Я называю их по алфавиту, а вы смотрите мне при этом прямо в глаза! И думайте! Думайте!.. «А»?.. «Б»?.. «В»?.. «Г»?.. «Д»?..

Так он дошёл почти до конца алфавита, пока не нашел в Нонниных губах микроподтверждение на букву «У». В итоге выяснил у женщины её полное ФИО: «Нонна Игнатьевна Бузова».
- Что делать-то дальше, Нонна Игнатьевна?! Где у вас записка с вашим заданием?! Давайте сюда!.. Думайте про него! Думайте, что там написали! Если не будете думать, я не смогу прочесть вашу мысль!.. Ага! Сумочка! Что сумочка?! Открыть?! Хорошо! Что дальше?! Зеркальце?! Нет!.. Расчёска?! Да. Что расчёска, что сделать с ней?!  Расчесаться?! Хорошо-хорошо! Вот – расчесался! Все видели?! Что дальше?!

Нонна Игнатьевна то вспыхивала, то бледнела, судорожно хватаясь за сумочку рядом с немилосердно терзающим её коршуном в человечьем обличии.
- Думайте-думайте о своём задании! Иначе я не прочту вашу мысль, если её не будет. Вы тут умеете мыслить?!

Нонна Игнатьевна в изнеможении зашевелила губами, таращась на мучителя. У неё и первая брачная ночь не была такой.
- Что теперь?! Спеть?! Да-да, именно спеть! Но что именно?! Думайте! Что обычно поёт та ваша однофамилица Бузова?! Нет?! Хорошо-хорошо - другое. Слава богу! Думайте! Всё равно я бы её репертуара не потянул. Но что?! «В лесу родилась ёлочка?!». Нет. «Лыжи у печки стоят?!». Тоже нет! Та-ак. Думайте-думайте! Если не будете думать, у нас ничего не получится. Хорошо?! Что глаза?! Почему расширились?! Почему глаза?! А-а… понял. Очи?! Да-да, именно они! «Очи чёрные?!». Да!!! Про другие очи не поют! А вот это та Бузова уж точно не потянула бы! А вот я!..
 
И Лев Захарович крайне победоносно и немузыкально запел: «Очи чёрные! Очи жгучие!». Оборвав сам себя, повернулся к ассистенту, оставленному на сцене, и скомандовал через весь зал:
- Подойди к микрофону! Читай последнее задание! Делай, как положено!
Ассистент подошёл к микрофону, поправил его, ещё и ногтем постучал, намеренно изводя кончающийся зал нестерпимым ожиданием. Потом всё также рассчитано неспешно достал из большой чёрной шляпы бывшую там последней записку от завкафа Егорыча, аккуратно свёрнутую трубочкой. Изматывающе нудно, как положено профессионалу, развернул и с расстановкой прочитал всё задание: «Спуститься в зал, по центральному проходу дойти до шестнадцатого ряда, повернуть налево, добраться до восьмого места. Не спрашивая прямо, узнать, как полностью зовут сидящего там человека, найти у него и выполнить в следующую очередь все те пожелания, которые обнаружатся у него».
Зал было выдохнул, чтобы набрать полную грудь для последнего истощающего вопля, но профессор резко и предостерегающе взметнул рукой вверх, останавливая преждевременную бурю эмоций:

- На восьмом месте шестнадцатого ряда сидела Нонна Игнатьевна Бузова. Это я установил по мыслям уважаемого профессора Семёновского. Остальное пришлось читать в голове у самой Нонны Игнатьевны! Она мысленно велела мне взять у неё сумочку, расстегнуть, найти расчёску и расчесаться ею. Затем спеть «Очи чёрные». Верно?! Я всё у вас в голове правильно прочитал?!
- Всё-о! – Шепнула ему в микрофон Бузова и упала назад в кресло.

Зал ещё раз выдохнул. Одна барышня на галёрке тоже свалилась в обморок. Однако через мгновение слегка растерявшийся ассистент на сцене дочитал в невыключенный микрофон:
- «Если вы дошли до этого пункта, тогда моё задание завершается главным вопросом испытания: «Каково имя последнего царя Хазарского каганата и чем он закончил?! И когда закончит?!».


В наступившей немой глухоте никто ничего не понял. Все разевали рты, но беззвучно, словно караси. Внезапно и страшно побелевший Лев Захарович громко ахнул и сам лишился чувств, словно тургеневская барышня перед волкодавом. Упал в кресло рядом с Бузовой. И не потому он так сделал, что не знал ответа на самый каверзный вопрос задания, а потому что его реально вычислили. Когда отбросивший записку ассистент сам как демон растворился в воздухе, а стоящая на столике в середине сцены статуэтка писающего мальчика вещего Олега ещё и натурально описалась, только тогда майор Шахов хладнокровно констатировал:
- Нокаут! Победил наш Мориарти, завкаф! Он сделал это!!! Й-ес! С тебя пиво, Макс!

Тут с небес включили остальной звук. Толпа возбуждённо гудела и не хотела расходиться. Леди сморкались в галстуки джентльменам. Никто ничего не понимал.  А майор Шахов удовлетворённо продолжал говорить лейтенанту Сопину:
- Ты меня слышал?! Так что, дружок литюха, с тебя три пива! Жаль, что не на ящик поспорили! Заметь, какой масштаб повсюду приняла вербовка. Куда и кого только ни завлекают! Не одних наших спиногрызов! И кто только ни вербует! Сколько сильно грамотной швали развелось! Больше чем писателей! Никто ничего сам по себе делать не хочет!

Тут к главному микрофону подошёл поднявшийся на сцену завкаф Егорыч и произнёс бесстрастным голосом:
- Так, товарищи! Внимание сюда! Только что вам была представлена блестящая индивидуальная техника считывания микродвижений человеческого тела, то есть, идеомоторных актов. Очень хорошо продемонстрирован так называемый «эффект Карпентера». Чуть ранее он показал вам также известный фокус, связанный с «эффектом Мирабиле», или индуцированной каталепсии. Этот человек, называющий себя профессором Метлисом, на самом деле является талантливым и очень наблюдательным реципиентом, то есть, восприемником и интерпретатором. Этому учат в любой разведшколе. Просто он умело считывал микродвижения человеческих лиц и тел, которыми вызванные им особо чувствительные натуры, думая о своём задании, непроизвольно выдавали себя и направляли его поиск в нужном направлении, на верный путь отгадывания своего задания. Вот и всё! Опытному шпиону, разговаривая с человеком, вовсе не нужно его допрашивать, тем более пытать. Он и в простом разговоре выведает всё, что ему нужно.

Таким образом, он ни замораживать вас не в состоянии, ни, тем более, мыслей  читать. Ни ваших, ни чьих-либо ещё. Да всего этого в принципе и нельзя сделать. Никому! Это попросту невозможно! Об обоих эффектах, в частности об идеомоторике, настоящем искусстве толкования микродвижений человека или животных вы сами можете спокойно и совершенно бесплатно прочитать в Сети, послушать лекции, посмотреть опыты на эту по-прежнему интересную тему. И больше никогда не верить тем, кто уверяет, что может узнавать ваши мысли и превращать вас в бесчувственные брёвна, да вдобавок и зарабатывает на этом. Никогда на такие вещи не ведитесь! Запомните – мысль может слышать только бог. Никто кроме него! Сатана же слышит только речи и через них управляет людьми. Как вот этот его посланник! Все свободны!

Поднявшись и пробираясь сквозь массу растерявшихся людей, майор Шахов с досадой выговаривал Сопину:
- Всего два приёма циркового оболванивания и толпа вербанутых готова. С ума сойти! В кого они превратились, ты заметил?! Во - народец! Ласковые наши и покорные! Им глазом моргни – запросто возьмут штурмом любой Белый дом, не говоря о Зимнем дворце. А если их подвергнуть ещё и глубокой переработке личности, в кого они тогда превратятся?! Кто сможет тогда противостоять им?! Лично я – нет.

Тем временем профессор Семёновский отошёл в уголок сцены. Достал из кармана пиджака мобильный, выбрал нужный контакт.
- Олег Иванович?! Да-да, это Семёновский.  Берите группу и приезжайте в центральную филармонию. Ваш объект тут валяется. Сам упаковался… Да-да. Как я и думал – кадры себе подбирал. Детей использовал, сука!.. Надо срочно подсчитать количество исчезнувших во время представления зрителей. Обязательно проверьте их наличие по домам, не возвращались ли. Всё! Жду!
Спустился со сцены и пошёл к оставленному им в креслах Метлису. Но ни его, ни Бузовой не обнаружил.
- Вот это номер! Куда наш великий маг пропал?! Эй, кто-нибудь что-то видел?! Куда чародей сбёг?!
Однако никто ничего не видел, мол, а дедок ваш всё время в лёжку тут отрабатывал. Сначала смылась женщина. А теперь вот – и его нет! Но он не вставал! Нет-нет! Не вставал! Даже не поднимался.  И к нему никто не приближался! Как-то вот так, лёжа… Втянул сопли и скромно пропал.

Действительно нигде больше профессора чёрной и белой магии так и не обнаружилось. Сей же момент исчез и его подельник маэстро Ангстрем, только что сушивший гульфик за кулисами. Как от нечистой силы словно булькнуло всё и затянулось. Однако, действительно, полный недочёт зрительского состава от числа купивших билеты составил тридцать два человека. И домой пока не возвращались. Может просто вышли погулять по городу, проветриться от чересчур скучного зрелища, да что-то всё никак не проветрились.