История о потерянной колонии

Автор: У. К. Морроу. 1908 год.
***
ГЛАВА I. На неизведанных берегах.

_Преследуемые нашим гибнущим кораблем. Брошенные на произвол судьбы среди опасностей. Указывающий
палец и меч. Обольщённый дикарской знатью. Странная девушка и
предсказание._


Когда я лежал на жёлтом песке и смотрел на море, в поле моего зрения
появилась гротескная фигура, стоявшая неподалёку и смотревшая вглубь суши. Его
мощное тело было широким и приземистым; его длинные руки, заканчивающиеся
огромными ладонями, свободно свисали.
по бокам; его волосы были растрепаны; и на его пустом лице голубые глаза
широко расставлены. Я так привык к его обычно безмятежному выражению лица,
что проницательность, с которой он смотрел, полностью вывела меня из состояния
летаргии, в которую погрузило меня крайнее истощение.

"Ну, Кристофер!" Сказал я, пытаясь придать себе бодрости.

Странный взгляд моего слуги не исчез, когда он повернулся ко мне,
ответив на приветствие, но, взглянув на лес, я не заметил ничего тревожного.
Спрашивать Кристофера было бесполезно, он не торопился.

Я поднялся с затекшими членами. Несчастные, избитые колонисты лежали ничком
вдоль берега, все спали, кроме капитана Мейсона и мистера Ванкувера.
С молчаливым Кристофером, ковыляющим за мной по пятам, я прошла мимо мистера Ванкувера, когда
он сидел на песке рядом со своей дремлющей дочерью; он смотрел на море
его синие губы больше, чем свинцовые глаза. Я весело поздоровался с ним
, слегка моргнув, поскольку было не время выяснять старые счеты. Попытка не удалась; он лишь моргнул, глядя на меня. Я уже подозревал, что его ссора со мной из-за того, что Кристофер тайком пробрался на корабль, была
просто воспользовалась возможностью разорвать крепкую дружбу
между Аннабель и мной.

Даже на расстоянии я видела, что дух капитана Мэйсона
бродил где-то далеко, пока он стоял в величественном одиночестве, скрестив руки на груди,
с достоинством гладиатора, которого можно обезоружить, но не победить. Никогда я не видел более глубокого пафоса, чем в тот момент, когда, обнаружив, что «Надежда» тонет и беспомощен, он приказал покинуть её и
собрался в шлюпки. Затем произошло самое жуткое, что когда-либо случалось с моряками.

Нас преследовала умирающая баркентина. Паруса, оставшиеся после
последнего шторма, сыграли злую шутку с брошенным судном. Без
руля, который никто не держал, судно развернуло. Мы гребли на северо-запад, по ветру, и «Надежда», подгоняемая ветром и волнами, следовала за нами, широко кренясь, накреняясь и раскачиваясь, то и дело изящно взмывая на волну, а затем переваливаясь в ложбину. Носовые и кормовые паруса были сорваны, но часть квадратных парусов уцелела, и шкоты уныло хлопали на ветру.
случайные волны. Но больше всего нас напугало пьяное погружение
громадины в воду в погоне за нами. Она жадно хватала воду; она
качалась и извивалась под набегающими волнами. Несмотря ни на что,
независимо от того, шла ли она носом вперёд, бортом или кормой, и
независимо от того, насколько сильно она отклонялась, она держалась
нашего курса, следовала за нами, преследовала нас, словно умоляя о помощи.

Во время всех этих яростных штормов, от первых атак у мыса Горн до
того, как они обрушились на нас в Южных морях, капитан Мейсон не дрогнул;
он сражался с отчаянными противниками с хитростью и отвагой Геркулеса. Но
эта безумная, несущаяся по волнам тварь, лишённая изящества и достоинства
нормального корабля, — этот шатающийся, промокший до нитки монстр, смертельно раненный и безмолвно
плывущий за хозяином, который бросил его, чтобы он в одиночестве
погрузился в пучину, — это было больше, чем мог вынести человек, и он
сидел, уставившись в лодку, пока мы с Кристофером гребли, уклоняясь от
слепых атак баркентины. Мы всё ещё трудились, когда
наступила темнота. Тогда ветер стих, и мы больше её не видели.

Капитан Мейсон с облегчением вздохнул, когда мы приблизились к берегу.


"Никаких признаков ее присутствия?" спросил я.

"Отсюда не видно. Вид закрыт этими мысами," — он указал на два мыса, окаймляющих наш пляж.

"Тогда," — сказал я, — "Кристофер поднимется на один из них, а я — на другой."

В глазах моряка мелькнуло что-то едва заметное и ещё кое-что,
напоминавшее мне о том, что я видела на лице Кристофера, когда он смотрел на
лес.

 «Полагаю, вы мало спали», — сказала я, зная, что он беспокоится о
баркентине.

"Как я мог, мистер Тюдор, когда она так за мной следила?"

"Значит, вы уже были там, чтобы посмотреть, сможете ли вы ее найти?" Я
рискнул спросить.

Он выглядел удивленным, когда протянул: "Не до конца", и одарил Кристофера
взглядом, который, казалось, был понят. Его жест охватил возвышенности по обеим сторонам и
покрытые густой зеленью горы, которые начали появляться на
террасах на небольшом расстоянии от пляжа. «Это тропический регион, —
продолжал он, — и на этих деревьях растут сочные плоды. Они коричневые и
похожи на мечи. Я не дошёл до самого мыса».

Я понял и спросил: «Они говорили?»

«Нет. Указующий перст с мечом за спиной не нуждается в словах».

Я задумался, где мы могли оказаться, что вооружённые туземцы проявили враждебность. «Где мы застряли?» — спросил я.

 «Я не знаю». Прошли недели с тех пор, как я мог считать с точностью до наоборот
, и с тех пор мы далеко продвинулись. Мои инструменты
исчезли, когда я исследовал местность этим утром. "

"А мы без еды и оружия", - добавил Я, чувствуя трепет в
проспект измерения сил с неясной угрозой.

Мистер Ванкувер загрузил баркентину всеми возможными средствами для
обороны, пропитания и развития, но мы упали на остров, который был
намного меньше того, что на Филиппинах, который он намеревался колонизировать.
Судьба «Надежды» была жизненно важна. Большая часть её драгоценного груза
находилась за переборками. Если бы она не затонула, то, скорее всего,
прибило бы к этому острову, и её ресурсы достались бы врагам, с которыми
мы могли бы здесь столкнуться.

Кристофер снова смотрел на лес. Я видела только глубокие
тени и коричневые стволы деревьев под листвой. Ярких птиц
оперение порхало среди деревьев, и тепло солнца купало
нас в сладких, тяжелых запахах.

"Они приближаются, сэр", - сказал Кристофер.

Я заметил медленное колебание широкой дугой среди теней.
Ствол дерева на внешнем краю, по-видимому, отделился, затем выдвинулся
на открытое место, остановился и поднял меч. Пятьсот других фигур
выступили из широкого полукруга, касавшегося берега с обеих сторон.
У одних были мечи, у других — копья, а у третьих — боевые дубинки.
Солдаты были смуглыми и без головных уборов, а их одежда состояла из
на бёдрах, за исключением бёдер предводителя, мужчины, который вышел первым;
на нём была что-то вроде туники или лёгкого плаща и головной убор, оба
ярко украшенные перьями.

Капитан Мейсон стоял неподвижно.

"Что нам делать?" — нетерпеливо воскликнул я.

Кристофер оставил нас и быстро разбудил спящих. Он, должно быть,
за обнадеживающие слова, за перемешать проходила без паники, хотя
все могли видеть наступающей угрозе, которая подошла со зловещей
обсуждение.

"Вы думаете, это будет бойня, капитан?" - Спросил я.

Он не ответил, очевидно, будучи ошеломленным. Я повернулся к Кристоферу, поскольку
он присоединился к нам. Много раз с тех пор, как я спас его от толпы мальчишек
на улице Бостона, привел к себе домой и сделал своим слугой,
казалось, что его странный ум способен проникать в непостижимую темноту. В
такие времена он умел слушать, как будто голоса, который он один
мог слышать; но с этим была необыкновенная сдержанность языка,
и зачастую абстракции, испытал мое терпение, пока я не научился
понять его так же хорошо, как обычный смертный мог.

— Они собираются нас убить, Кристофер? — спросил я.

Он был глубоко погружён в свои мысли, но я знал, что он слушает.  — Сэр?

Это был его обычный способ выиграть время, и я научился ждать.

"Они собираются нас убить?"

"Убить нас, сэр?"

"Да."

"Вы спрашиваете меня, сэр?"

"Да. Они собираются нас убить?"

"Не сейчас, сэр," — твёрдо ответил он.

Взгляд, которым мы с капитаном Мэйсоном обменялись, говорил о том, что мы
согласны с мнением Кристофера и пытаемся понять, что за ним стоит.

С некоторой долей точности в маневрировании предводитель выстроил своих солдат,
отошёл от них на пятьдесят ярдов и остановился, явно ожидая переговоров.  Он проявлял нетерпение, поскольку капитан Мэйсон всё ещё стоял неподвижно.

"Кто-то должен встретиться с ним", - сказал я. "Никогда не следует проявлять робость.
Ты самый подходящий".

"Эти люди для меня странно, - ответил он, - и я не знаю, как
приступим. Они имеют вид резко, что я никогда не видел в
эти моря. Должно быть, на этот остров приплыло много посторонних людей, но я могу
гарантировать, что никто никогда его не покидал, потому что я никогда не слышал ни о чем, что выглядело бы точно так же.
выглядит точно так. Я полагаю, что это кладбище незарегистрированных кораблекрушений
, которые происходят в этой части Тихого океана ".

Я был удивлен серостью его лица и тусклостью его глаз.
Что могли бы сделать двести пятьдесят наших мужчин, женщин и детей, беспомощных, как они были, без его проницательности и храбрости?

"Тогда нам тем более есть что делать," — настаивал я.

Он выпрямился и сказал: "Мы втроём встретим их. Выйди вперёд. Твой рост и сила произведут на них впечатление."

Казалось странным, что он не пригласил мистера Ванкувера, руководителя нашего
предприятия, и Ли Роули, аристократичного и высокомерного молодого юриста, за которого, как надеялся мистер Ванкувер, Аннабель выйдет замуж.

[Иллюстрация: 0021]

Тем временем вождь дикарей, мужчина внушительных размеров и
Он становился всё более нетерпеливым и заставлял своих людей выполнять какие-то действия, которые намекали на варварские методы; но когда мы начали, он остановился и встретил нас вежливыми жестами. Затем последовала борьба за то, чтобы найти способ общения. И капитан Мейсон, и я кое-что знали о языках Тихоокеанского региона: он — по опыту моряка, а я — по опыту службы первым лейтенантом на Филиппинах во время войны с Испанией; но, очевидно, наши объединённые усилия не увенчались успехом. Наконец мы
услышали испанское слово, а затем немецкое. Кристоферу оставалось
Мы обнаружили, что посол говорил на каком-то пиджин-инглише,
а жестами объяснялся на всех языках. Так мы узнали, что милостивый
король Ранган послал Гато, главнокомандующего армией, с почётным
эскортом, чтобы сопроводить нас к императору.

 Мы с капитаном Мэйсоном старательно избегали смотреть друг другу в глаза. На лице Кристофера была
маска, как у мумии.

Поскольку на каждого колониста приходилось по два вооружённых дикаря, нам ничего не оставалось, кроме как подчиниться. В мрачной процессии, охраняемой солдатами, мы с трудом пробирались по песку и погрузились в благоухающий лес.

Пройдя по ярким цветовым и теневым аллеям, мы вышли на широкую поляну, где был вырублен подлесок; на его месте
стояла группа хижин из бамбука и соломы. Центральное место
занимала одна из них, более внушительная, чем остальные. После того, как мы
сели перед ней на землю, занавеска у двери отдернулась, и наружу вышла
крепкая фигура в сопровождении внушительной свиты и заняла возвышенное
место на платформе, выступающей из дома.

Роскошный королевский халат из лёгкой ткани, украшенный перьями и
расшитая золотом, была надета с расчётом на эффект.
 Широкая золотая лента, украшенная драгоценными камнями, служила короной; сверкающий
скипетр и массивные браслеты на запястьях и лодыжках были из того же материала;
уши и пальцы сверкали драгоценностями. Лицо короля было благосклонным. Гато
выступил вперёд, чтобы переводить, пока ближайшие сподвижники короля, одетые
в длинные расшитые одежды из местной ткани, расхаживали вокруг трона.

Единственная женщина, которую удалось обнаружить, — это служанка, размахивающая большим веером из перьев над головой короля. Между ней и
мужчины. Это проявлялось в более горделивой осанке, в более умном взгляде и в более чётких чертах лица.
Стремление, с которым она окинула нас взглядом, застенчивость, которая боролась с порывом более пристального изучения, в сочетании с определённой утончённостью манер выделяли её. Она была одета с не меньшим варварским великолепием, чем король и его ближайшие слуги, но в более изысканном стиле. Ее обнаженные загорелые руки и шея были точены по изящным линиям молодости
Запястья и кисти были маленькими. Ее волосы, вместо того чтобы иметь
в блестящей черноте мужских глаз было что-то от солнечного золота;
и я был поражен, обнаружив наконец, что ее глаза были глубокого синего цвета.

Наконец я поймал и удержал ее блуждающий взгляд.  В ее глазах было
что-то голодное, вопрошающее.  Она затаила дыхание; в равномерном движении веера
наступила пауза, и ее веки опустились.

Моё восхищённое внимание к ней было отвлечено низким рокотом. Король
Ранган говорил.




 ГЛАВА II. Падение фонга

_Королевский пир. Важное поведение веероносца. Мрачный прогноз.
Сбежал ли кто-нибудь до нас? Обещание короля. Заключенные в раю._


Переводчик преклонил колени перед троном и поманил к себе
Капитана Мейсона и меня. Я подумал, что следовало бы включить мистера Ванкувера,
но шкипер проигнорировал мой вопросительный взгляд и выступил вперед. После
поклона мы замерли в ожидании.

Король бросил на нас проницательный взгляд. Затем его глаза вспыхнули, и он что-то прорычал переводчику. Я понял причину. Мой верный
Кристофер приготовил свою невероятную силу на случай непредвиденной
ситуации, и было ясно, что короля оскорбила эта гротескная фигура.

Переводчик замешкался, потому что знал, как ценятся речи Кристофера, и
король отдал ещё один приказ. Я понял, что это был приказ
наказать Кристофера. От этого мои мышцы напряглись, и я
выступил вперёд, чтобы защитить его. Веер над головой короля резко
остановился. Вождь поднял руку, и дюжина его людей двинулась вперёд.

Смутно осознавая, что капитан Мейсон предпринимает какие-то мирные меры, я
был больше обеспокоен неожиданным поступком Аннабель. С сияющими глазами и
румяными щеками она быстро подошла, положила руку на плечо Кристофера
и ласково сказала:

«Пойдёмте и останемся здесь, с нами».

Он вопросительно посмотрел на неё, потом на меня и остался на месте. Я оглянулся, чтобы посмотреть, что будет делать король. С удивлением или недоумением вельможа уставился на Аннабель, которая была очень хороша собой; затем она что-то прошептала на ухо королю. Более мягким голосом он что-то сказал переводчику, который жестом показал нам, что король удовлетворён. По моему слову Кристофер
подошёл и встал рядом со мной.

 Его якобы целью было просто формально поприветствовать меня.
выяснение нашего происхождения, цели и причин кораблекрушения, а также приглашение на
пир.

Поскольку остальные члены колонии были слишком подавлены, чтобы обращать внимание на происходящее,
король пристально посмотрел на нас троих. Но капитан Мейсон и
я, чувствуя, что это всего лишь обнажённый меч, сохраняли невозмутимый вид
и даже не обменялись понимающими взглядами, а на Кристофера можно было положиться
при любых обстоятельствах, и он не подаст и виду.
Единственное, что нужно было сделать, — это выразить благодарное согласие. Время для планирования
наступит, когда наши люди будут способны мыслить и
если бы нам так долго не пришлось ждать.

Это был настоящий пир. Дым, который видел Кристофер, поднимался от барбекю, на котором было восхитительно приготовлено свежее мясо, птица и рыба. По тому, как всё было приготовлено, можно было понять, что это началось сразу после нашей высадки. На земле рядом с ямой для барбекю были разложены ароматные ветки, и мы сели на них. Из листьев подорожника получились отличные тарелки. Жареный ямс, хлеб из молотых семян или зерна и всевозможные фрукты подавались в изобилии.

Эффект был волшебным: унылые лица повеселели, и смех
разнёсся по деревьям. Во многом преображение было вызвано
заботливым вниманием слуг, но ещё больше воодушевляло
дружелюбие короля, который не только лично руководил обслуживанием,
но и демократично общался с нами, не поступаясь своим достоинством.

 Больше всего меня поразил мальчик с веером. В то время как воины благоговели перед его величеством, она относилась к нему почти с пренебрежением.
Она ходила среди колонистов, беспокоясь о том, чтобы все были довольны.
её лицо озарялось чарующей улыбкой, озорные глаза блестели, а мелодичный смех разносился эхом. Её манеры, когда она стояла за троном, подчёркивали скромность, с которой она выполняла роль хозяйки. Внимательность, с которой она смотрела, радостное оживление,
проявленное в её лёгкой позе и движениях, её воздушность,
похожая на лёгкое дуновение ветерка, её очевидные попытки сдержать
инстинкт играть, дразнить, озорничать, переполнявшие её доброта и
счастье — эти и другие неуловимые качества выделяли её среди мужчин и
делали их скучными и грубыми.

[Иллюстрация: 0029]

Ее больше всего интересовала Аннабель, единственная высококультурная женщина
в нашей группе, поскольку колония состояла из работников практических отраслей
промышленности. У двух девушек не было общего языка, и они казались
резко разными по темпераменту и воспитанию; тем не менее, между ними были заметны
узы женской симпатии, которые не может понять ни один мужчина.
Было любопытно, что дикарка не смутилась перед своей высокоразвитой сестрой.
цивилизованная сестра. В том мягком усердии, с которым она служила Аннабель,
открыто изучала её и добивалась её внимания, было что-то, что выглядело
трогательно, как тоска изголодавшейся души по тому, что было у Аннабель
- по праву рождения. Аннабель, казалось, увидела это
страстное желание и дружески протянула руку в темноту веероносца
.

Капитан Мейсон, Кристофер и я сформировали группу. Несмотря на горе и
тревогу на лице моряка, он отдал свою долю солнечного света, который
девушка дарила всем. Она часто приходила к нам, и в ней чувствовалась
некоторая застенчивость, которой не было, когда она была среди других. Практически
не обращая на меня внимания, она уделяла немного времени капитану и была
Она особенно заботливо относилась к Кристоферу. Она кормила его и смеялась над ним. Кристоферу это нравилось, он смотрел в её сияющие глаза и
набивал живот едой, которую она настойчиво ему предлагала.

 Во время одного из её визитов я с улыбкой протянул ей маленький карманный несессер,
который носил с собой. Она осторожно взяла его, с любопытством осмотрела и с детским интересом изучила содержимое. Её удивление при виде зеркала было не таким сильным, как я ожидал, и выглядело не совсем искренним. Она подняла его, поморщилась, глядя на своё отражение, и протянула руку.
Она провела по нему языком, таким же сладким и розовым, как у младенца, швырнула мне коробочку обратно и, смеясь, убежала.

Вскоре она скромно вернулась, притворяясь, что присматривает за Кристофером, и, внезапно ослепительно улыбнувшись, протянула руку за безделушкой. Я отдал её ей. Когда я пристально посмотрел ей в глаза, она опустила взгляд и в волнении спрятала коробочку за пазуху.
Я заметил, что Аннабель с любопытством наблюдает за ней.

Капитан Мейсон задумчиво посмотрел ей вслед, когда она уходила, и заметил:

"Эта девушка будет связана с нашей судьбой."

— Что ты о ней думаешь?

— Орлёнок, высиженный канюками.

В глазах Кристофера, когда он смотрел на неё, читалось изумление.

— Она тебе нравится, Кристофер? — спросил я.

Он всегда был серьёзен, и в его серьёзности было много печали.  Он
впечатляюще кивнул.

— Да, сэр.

— Она хорошо тебя накормила.

 — Да, сэр. — Он положил огромные руки на живот.

 — Я попрошу её принести тебе ещё, — сказал я.

 На его лице отразилась тревога.  — Не надо, сэр!  Я точно лопну.

 — Но тебе не придётся есть больше, даже если она принесёт.

— Да, сэр, я бы хотел.

 — Почему?

— Я бы _должен_ был, сэр, — сказал он с серьёзной беспомощностью в голосе.

 — Он оценил её, — сухо заметил капитан Мейсон.

 Он нашёл возможность рассмотреть великолепные драгоценности, которыми были украшены король и девушка.

 — Эти камни, — сказал он, — были огранены европейскими ювелирами.

В его словах был тревожный намек, но я не мог определить его значение.
Это. Этот остров получил богатые сокровища от цивилизации. Здесь была
загадка.

"Как вы их объясняете?" Я спросил.

"Тайфун делает множество затонувших судов. Никто не знает, что берега они
залезть, чтобы умереть".

— Да, но вы видите, что, хотя наш корабль и потерпел крушение, мы сошли на берег.
 Те, кто выжил после других кораблекрушений, вероятно, прошли через то же самое.

 — Несомненно.

 — Тогда почему они не распространяли новости об этом острове? Он, очевидно, очень богат, и...

 Он бросил на меня непонятный взгляд и отвернулся, сказав:

— Думаю, вы поймёте причину через несколько часов.

Должно быть, он почувствовал обиду в моём молчании и перешёл к другой теме.

"Вы заметили, мистер Тюдор, что в этой деревне нет ни женщин, ни детей, ни домашних животных. Вы что-нибудь из этого делаете?"

— К какому выводу вы пришли, капитан?

— Деревня необитаема. Местные жители живут за теми горами,
на западе. Это просто перевалочный пункт для потерпевших крушение
и потерпевших кораблекрушение.

Гостеприимство короля не скрывало его проницательности. Я не упустил из виду ни расспросы, которые он задавал колонистам с помощью Гато, ни его приватный разговор с мистером Ванкувером, ни задумчивый взгляд этого джентльмена, когда всё закончилось.

 Банкет закончился; колония вновь собралась перед троном; король, опираясь на своего теперь уже степенного вельможу, сел на трон, и капитан
Мейсон, Кристофер и я стояли наготове. Нам дали понять следующее:


. Нас не приглашали на этот остров, но мы должны были смириться с тем, что
нас сюда занесло. Ситуацию определяли два обстоятельства. Во-первых,
сюда никогда не заходили суда из внешнего мира, и, следовательно, наши
возможности для побега были ограничены теми ресурсами, которые мог
предоставить король; во-вторых, наше общение с людьми не должно было
выходить за определённые рамки. Король объяснил, что в юности он
побывал за границей и обнаружил, что обычаи белых людей ему не подходят
островитянам, которые были бы деморализованы, попади они под власть нашей
цивилизации.

Время от времени он отправлял своих людей, по двое или по трое за раз, на маленькой
лодке на ближайшие острова, в нескольких сотнях миль отсюда, с местными
продуктами для обмена. Но их предосторожности были настолько велики, что
положение на острове так и не было выяснено. В этих лодках по одному или
по двое нас будут забирать и таким образом ставить на пути
кораблей, которые будут помогать нам возвращаться домой.

Чтобы изолировать нас от людей, нас будут перевозить
однажды мы окажемся в прекрасной долине, которая будет в нашем полном распоряжении. Местные жители, умеющие заниматься сельским хозяйством, будут на какое-то время нашими наставниками.

 Но мы должны будем поклясться, что не покинем долину без разрешения. У каждого из нас упало сердце. В глазах капитана Мэйсона читалась глубокая печаль. Я уже было собрался сказать: «Капитан, дайте ему знать, что мы можем построить свои собственные суда и уплыть на них», но, взглянув на него, я понял, что он ничего не забыл и что он не в духе.
Принятие условий старого разбойника до тех пор, пока мы не сможем разработать и осуществить собственные планы, привело бы к немедленной катастрофе. И тогда
я понял, почему капитан не задал ни одного вопроса о баркентине.

Он сказал мне вполголоса:

"У тебя длинный язык. Пока что мы должны держать наших людей в неведении.
Подбадривай их и льсти королю."

Колонисты пребывали в апатии от усталости и сытости. То, с каким воодушевлением я изложил им ситуацию, едва ли было необходимо, чтобы заручиться их
согласием.

  Я повернулся к королю. Я с трудом мог разглядеть его.
благодаря чрезвычайно драматичной картине, сделанной девушкой. На протяжении всей конференции
я видел ее сильную тревогу. Что это значило? С ее
милой дерзостью она могла бы подать какой-то знак. Когда я прочитал о ее поведении,
в нем сквозило ужасное беспокойство, как бы мы не отказались или не проявили нелюбезность.
Очевидно, что она испытала огромное облегчение от нашего согласия.

Я поблагодарил короля и с благодарностью принял его предложения. Затем он сообщил нам, что нас немедленно отвезут в нашу долину, устроят с
комфортом и обеспечат всем необходимым.

 Кавалькада, сопровождаемая вооруженной охраной, двинулась через
зачарованный лес, и тайны витали в самом воздухе. Никогда еще я не
видел такой жалкой зрелище, как этот draggling шествие цивилизованных
люди шли, как бессловесный скот на бойню орды дикарей.

Капитан Мейсон, Кристофер и я стояли поодаль, пока остальные проходили мимо.
Морской человек пребывал в глубокой задумчивости.

— Если король, — сказал я, — был так осторожен, что скрыл этот остров от
всего мира, зачем ему отправлять нас прочь, чтобы предать его?

Капитан Мейсон медленно посмотрел на меня.

"Вы думаете, он собирается отправить нас прочь?" — спросил он.

— Если нет, то он не отправил других потерпевших кораблекрушение, и мы найдём их здесь.

Снова этот медленный взгляд, но я почувствовала, что он видит слишком далеко, чтобы включать меня в свои планы. Он
покачал головой и сказал, словно разговаривая сам с собой:

«Теперь начинается великая борьба. Мы будем терпеливы — и готовы. Эта девушка — наша надежда».

Король спустился; веечница, довольная, с сияющим лицом,
исчезла в административном здании и опустила занавеску.
Нас троих ждала стража, и мы отправились в путь. Пройдя несколько шагов,
я обернулся и увидел, как и надеялся, смуглое лицо, наблюдавшее за нами
Мы прошли сквозь раздвинувшийся занавес, и он был полон тайн,
каких не было ни в одном заколдованном лесу.

Мы поднимались всё выше и выше и наконец достигли вершины.  Мы стояли на небольшом
открытом плато, которое резко обрывалось пропастью.  Перед нами была гигантская
пропасть на огромном лавовом плато.  Дно находилось на высоте тысячи футов.
Мы смотрели на него с вершины огромной стены из базальтовых колонн,
которая его окружала. Пропасть представляла собой неправильный эллипс, около трёх миль в длину по малой оси и пять миль по большой. Дно было ровным, и
За исключением нескольких ферм, всё было покрыто лесом. Ветерок гонял по нему длинные,
плавные волны светло-зелёного цвета, которые то расходились изящными
спиралями там, где стена отклоняла ветер, то собирались в величественные
вихри.

 В великолепном контрасте с глубокими, тёплыми цветами внизу
возвышался мрачный чёрный вал. В верхней части красивый ручей,
размером почти с реку, совершал дикий, радостный прыжок через край. Из озера, в которое погрузилась вода, поднялись клубы тумана, из которых появилась радуга. Из озера вытекал поток расплавленного серебра, который качался
лениво плыл по своему сияющему пути через долину, пока не скрылся вдали.
Начальник стражи объявил, что долина — наша цель.
Я онемел от её колдовства, но тихий голос вернул меня к действительности:

"Одна тюрьма ничем не лучше другой." — сказал капитан Мейсон.

"Да что ты, приятель," — воскликнул я, — "это же рай!"

— Несомненно, но пылающий меч не выпустит нас.

Во время марша я не спускал с Кристофера глаз. Я пытался прочесть на его лице одну из тех вспышек проницательности, которые его тонкий инстинкт иногда проявлял в тёмных местах. Он
Он часто принимал такую позу, с тех пор как я увидел его стоящим рядом со мной на песке. Это придавало его лицу свинцовую настороженность, которая, когда мы смотрели на долину, постепенно сменилась привычной пустотой, и я понял, что расспрашивать его бесполезно.

 Мы спустились по крутой узкой расщелине и прошли через лес к ручью. По грубому мосту мы перебрались на другой берег и там увидели,
как множество туземцев быстро и умело строят для нас деревню из
хижин, сделанных из брёвен, веток и соломы. Судя по всему, они
мы приступили к работе почти сразу после того, как приземлились. Были накоплены большие запасы
продовольствия и других предметов первой необходимости; не было ничего необходимого для нашего
комфорта и пропитания.

Как только солдаты помогли нам навести порядок в лагере и
строительство поселка было завершено, они и рабочие растаял
в сумерках.




ГЛАВА III.--Угрозы лица.

_ Принятие вызова. Угроза. То, Что Лицо Увидело на Утесе. A
Таинственный посетитель. Заговор веероносца._


 Мы с капитаном Мэйсоном жили в одной хижине, но не разговаривали
той ночью, прежде чем погрузиться в тяжелый сон. Кристофер настоял на том, чтобы
спать за дверью. Если какой-либо из нашей партии счел благоразумным
назначить сторожем, никаких предположений на этот счет было сделано; но не было
не зная, какие обязанности Кристофер предполагал.

Солнце заглядывало за великую китайскую стену, когда мы собрались на завтрак.
Все выглядели бодрее. Я никогда не видел людей настолько ужасно.
они были так запуганы, как эти, с тех пор как штормы сбили их с ног. Женщины
смотрели дальше, чем на безнадёжность, и пытались сохранять мужество
колония. Теперь каждый мужчина начал гордо держать голову.

 Отчаяние немного отступило с лица мистера Ванкувера; было ясно, что лев в нём слабо сопротивляется. Мистер Роули восстанавливал своё самообладание. Аннабель, в чьём поведении появилась глубина и мягкость, несомненно, во многом способствовала этому результату с двумя мужчинами, потому что в том упорстве, с которым они цеплялись за неё, было что-то трогательное.

На баркентине, пока погода не испортилась, она держалась в стороне от других женщин и детей, но на берегу, у
Во время пира и на утомительном пути в долину она ободряюще улыбалась, говорила или делала что-то для тех, кто был рядом. Данное ею обещание должно было исполниться этим утром. Она взяла на себя приготовление завтрака и, видя, что Кристофер хочет услужить, сделала его своим помощником. Я часто ловил на себе её удивлённый взгляд, когда она наблюдала за его неизменным умом, терпением и мягкостью в выполнении её поручений.

 После завтрака мужчины начали разговаривать между собой. Капитан Мейсон
подошёл и что-то сказал мистеру Ванкуверу, который покачал головой, и
капитан вернулся ко мне.

«Теперь, когда люди воодушевились, — сказал он, — пришло время организоваться. Мистер
Ванкувер отказывается брать на себя ведущую роль».

«Вы как раз для этого подходите», — заявил я.

"Нет. У вас есть военная подготовка и красноречие».

«Но у вас есть мудрость и больший опыт в дисциплине. Давайте
договоримся. Возьмите на себя руководство». Я буду говорить за тебя.

"Очень хорошо", - сказал он. "Нет необходимости предупреждать тебя, но остальные
должны знать; у этих деревьев могут быть уши, Для которых нам нужна организация".
защита.

В конце ободряющего обращения к колонии я призвал
выбор президента. Мистер Ванкувер назвал имя капитана Мейсона, который и был избран. Я был выбран его помощником, к явному неудовольствию мистера Ванкувера.

 Доктор Престон, молодой врач, был назначен начальником лагеря. Мужчины расправили плечи, лица женщин просветлели. В нескольких словах я предостерег их от любого беспокойства, любых заговоров — словом, от всего, что могло бы хоть как-то намекнуть на недоверие или неповиновение королю. «Будьте терпеливы. Держитесь вместе».

 Это было главным. Гато, переводчик, вскоре появился с толпой туземцев и
указал, что Кристофер и я, с двадцать отборных моряков, должны следовать
его. На небольшом расстоянии вниз по течению мы натолкнулись на очищенные участки, и
дали наш первый урок в сельское хозяйство. Наши люди поморщились от этого и от
неопределенного срока тюремного заключения, который это подразумевало. Но было сказано
по кругу: "Ждите. Будьте терпеливы". Сто пятьдесят интеллигентных
Американские мужчины из нас нашли бы способ сравняться с любыми десятью тысячами язычников
под солнцем. Да здравствует американская хвастливость! Это фасад, за которым
скрывается что-то хорошее.

 Урок закончился ближе к вечеру, потому что солнце садилось
жарко. Гато провёл нас вдоль ручья на милю до невысокого хребта, протянувшегося поперёк долины. В огромной стене, окружавшей долину, не было видно ни одного пролома, кроме узкой расщелины, через которую мы проникли внутрь; но я рассудил, что в нижней части должно быть ущелье, через которое вытекает ручей, хотя никаких признаков этого не было видно. Гато дал нам понять, что этот поперечный хребет был границей нашей свободы.
Он указал на две возвышенности, выступающие из стен и обозначающие
конечные точки хребта.

 Та, что на дальнем берегу реки, была бесплодной скалой; напротив неё,
и на фоне стены позади внезапно появилась отвратительная карикатура на человеческое лицо, свирепая горгулья, грубо вырезанная природой из верхней части скалы, выступающая из камня и злобно ухмыляющаяся. Должно быть, от лба до подбородка было около тридцати метров.

 Я с трудом выдержал этот шок, но успокоился, заметив глубокое удовлетворение в глазах Гато, когда он наблюдал за мной. Это был безошибочно узнаваемый
зловещий триумф, мгновенно исчезнувший, но почти такой же пугающий, как и само
ужасное лицо. Я почувствовал, что жуткое привидение на стене
значение, уходящее в самые глубины нашей судьбы. Это было воплощение
всех безмолвных и неумолимых угроз, нависших над смертельной
справедливостью, которая окружала нас.

 Он был черноватого цвета камня с яркими
вертикальными полосами зелёного, чередующимися с тускло-красным. Лоб и подбородок
наклонились вперёд, как у обезьяны; выпученные глаза злобно сверкали; под высокими скулами
были впадины, как у мумии, и их заполняли голодные тени; нос был
плоским, а ноздри широко раздувались, как у зверя.

 Гато, сообщив нам, что его люди будут на месте на следующее утро, ушёл.
себя. Это дало жуткие ощущения отметить змеиный гладкость
с которой эти люди могли скатиться с глаз долой.

Наша партия началась для лагеря. На меня навалилась тяжесть, и мне не хотелось
разговаривать. Мы с Кристофером отстали, и остальные оставили нас. Я не могла
вынести, чтобы кто-то, кроме Кристофера, видел мое смятение. Несколько раз
Я оглядывался, чтобы увидеть лицо на стене. Его злоба становилась ещё более ужасной в дымке
расстояния, и я был рад, когда лес скрыл его от меня. Если это зрелище так сильно повлияло на меня, то что же будет дальше
Неужели это не произвело впечатления на местных жителей? И этот многозначительный взгляд, который я перехватил у Гато.

 На вершине противоположной стены я обнаружил у края то, что показалось мне большим каменным столом или алтарём, и его расположение по отношению к лицу наводило на зловещие мысли.

 Теперь, когда мужчины ушли, на меня навалилась безысходность. Никогда в моей жизни не было ничего подобного такой тяжёлой ответственности. Чувство
собственной неполноценности стало невыносимым, и, охваченный усталостью души и
тела, я бросился на землю и уткнулся лицом в руку.

Вскоре Кристофер удалился с совершенно необычной для него резвостью,
но у меня не хватило духу поднять глаза. Даже возвращающиеся шаги и
тихий гул голосов не смогли меня расшевелить. Меня отвлекло тихое замечание Кристофера
тихое замечание:

"Кое-кто хочет видеть вас, сэр".

Я сел и обнаружил рядом с ним местного парня. Его свободная одежда из
блузы, брюк и соломенной шляпы была сделана из самого обычного материала. Он был так же не похож на местных жителей, как и тот, кто нёс веер, но его манеры были застенчивыми и робкими, в них не было той беспечной дерзости, что была у неё. Приложив палец к губам, он жестом пригласил нас следовать за ним.

В уединённом местечке неподалёку от нас мы сели. Первым, что меня удивило, было то, что он заговорил. Мелодичным голосом он подбирал слова, которые я мог понять, и таким образом использовал многоязычие, произнося некоторые слова с ошибками, а другие — с удивительной точностью.

  Сначала он попросил соблюдать тайну, потому что, если король узнает, что он приходил... Юноша закончил с гримасой и провёл рукой по горлу. Он заставил меня поклясться, что солнце сожжёт меня, луна превратит
меня в безумца, а звёзды пронзят меня своими копьями, если
Я предаю его доверие, — всё это было сказано торжественно, но с лукавым блеском в глазах.

Во-вторых, он был Било, братом Ленталы, фрейлины короля, в некотором роде хорошей девушки, но… — он насмешливо покачал головой, и она растаяла в воздухе.
Лентала и он были протеже короля и королевы и пользовались необычными привилегиями, поскольку с детства состояли на службе у короля.
Королева была очень милой и нежной, и они её любили. У неё не было
собственных детей.

И, в-третьих, Лентала хотела, чтобы Било тайно пришёл ко мне, чтобы
выучить английский. У неё была на то особая причина. Ни король, ни кто-либо другой из местных жителей не должны были знать. Вот и всё. Научу ли я его,
чтобы он, в свою очередь, мог обучить её?

 Наш разговор, состоявшийся на смеси языков, должен быть здесь приведён на английском.

"Конечно, научу, и с радостью, Било!" — воскликнул я. — "Но почему бы не привести
Лентала, я могу учить вас вместе? — я схватила его за руку, радуясь этой божественной возможности.
 Это была маленькая, изящная рука.

"Она не может прийти," — ответил он.

"Почему?"

"Потому что она девочка!"

"Но она могла бы пойти с тобой". Я был доволен открытием, что у этой
дикой девушки был тонкий инстинкт, который устанавливает самосохранение и
уважающие себя условности.

"Расстояние большое. Девочкам приходится носить юбки, ты же знаешь, а девочки
не так активны, как мальчики. Ленталу с ее юбками увидят, и
король узнает. Я могу проскользнуть куда угодно.

Я покорно кивнул. Только с величайшим трудом я мог удержаться от того, чтобы не
засыпать его вопросами, но откуда мне было знать, что он не был
шпионом? Устанавливая с ним отношения, я играл с каждой жизнью
в колонии. Я наблюдал за Кристофером. Он не прислушивался к отдалённым
голосам, и на мгновение я почувствовал себя увереннее.

 Било не терпелось начать, и у него был первый урок. Никогда
я не встречал такого усердного и добродушного ученика, и его сообразительность
была поразительной. Сначала я научил его названиям знакомых предметов.

"Как тебя зовут?" — спросил он меня.

"Тюдор".

"Тюдор". Он поймал его с щелчком, как будто это был мяч. "У тебя есть
другое имя?"

"Да, Джозеф".

Он начал комичную борьбу с буквой "Дж", старательно выворачивая язык
и губы, когда он произносил первый слог «Чо» по-китайски, «Йо»
по-немецки, «Жо» по-французски и «Хо» по-испански; но английский
язык ускользал от него, и он сдавался, мило смеясь. Часто во время
урока я видела в его красивых тёмно-синих глазах, которые были старше,
чем остальная часть его тела, искорку озорства, насмешки и вызова,
которые придавали Лентале блеск.

— Как тебя зовут? — спросил он у Кристофера и произнёс его имя
совершенно правильно.

 Кристофер серьёзно смотрел на мальчика, который, казалось, был смущён
под пристальным наблюдением. Это встревожило меня, но если мальчик хотел нас погубить, ему пришлось бы иметь дело с Кристофером.

 Он интересовался Аннабель и отправлял ей нежные послания с
Ленталы.

 «Било, — спросил я, — где ты выучил все эти слова на иностранных
языках?»

Застигнутый врасплох, он смутился и немного испугался, и у него был вид ребёнка, который собирается соврать.

«Другие люди тоже терпели здесь кораблекрушение», — ответил он, глядя на меня
из-под бровей. «Я учился у них».

«Что с ними стало?» — спросил я.

Он поднял голову и ответил: «Король сказал, что отослал их».

«Ты навещал их тайно?»

«Н-нет». Он начал играть с ветками на земле.

«Они паслись в этой долине?»

«Нет». Его ответ был более твёрдым. «Их никогда не было больше одного или очень
немногих за раз».

Я так долго молчал, что он поднял голову и встревожился.

"Скажи мне правду, парень," — настаивал я, глядя ему в глаза. "Где ты
научился этим словам?" Внезапно меня охватило пугающее подозрение. "Золото в твоих
волосах, синева в твоих глазах, тонкие черты твоего лица..."

Он начал пятиться, и я увидел в нем бегство; но я поймал его за запястье.

"Скажи мне правду", - повторил я.

Он посмотрел на меня со страхом и мольбой, но не нашел уступки и с
вызывающим безразличием пожал плечами и успокоился с
надутым видом, похожим на смирение мученика.

"Ты делаешь больно моему запястью", - заметил он.

"Отвечай мне", - потребовал я, усиливая хватку. "Разве белая кровь не смешалась здесь
с частью местной крови?"

Его губы были сжаты от боли моего пожатия, и сердитый
негодование застыло в его взгляде.

"Да!" - ответил он, и внезапное изменение освещало его лицо, как я unprisoned
запястье. "Не пугай меня так больше", - сказал он, наполовину дерзко.
покачав головой, он посмотрел на меня.

Казалось, лучше всего воздержаться от дальнейшего обсуждения этого вопроса, и вскоре между нами установились приятные отношения.
но этот вопрос сидел
сам по себе в уголке моего сознания.

Наш урок был восхитительным, и время пролетело быстрее, чем мы ожидали.
Било взглянул на небо и вскочил на ноги.  Он мило улыбнулся в знак благодарности, схватил Кристофера за огромную лапу и энергично её потряс.
попросил меня и Кристофера встретиться с ним завтра на том же месте в то же время
в тот же час и умчался прочь. Я перезвонил ему и подвел к отверстию
, через которое была видна поверхность скалы.

"Что это?" Спросила я, указывая на это.

У него перехватило дыхание, он застыл и медленно повернул свое лицо к
моему.

"Это на утесе? Это ничто - всего лишь камень".

«Это ещё не всё, — настаивал я. — Оно сидит там, угрожающе глядя на
долину; оно говорит так же ясно, как речь…»

«Нет, нет!» — закричала Било, хватая меня за руку обеими руками и глядя вверх.
— Он посмотрел мне в глаза. — Это один из богов. Люди взывают к нему — однажды ночью, когда будет сильный шторм и море будет бушевать, вы увидите
огонь на алтаре на противоположном утёсе. Бог приносит рыбу в сети короля.

Он резко замолчал и в тревоге прижал ладонь ко рту.
 Я положил руку ему на плечо и ободряюще улыбнулся. Он успокоился,
отскочил в сторону и исчез.

Вернувшись в лагерь, я рассказал капитану Мейсону о приключении. Он
был очень заинтересован и погрузился в раздумья.

"Вы напали на след," — сказал он. "Следуйте по нему — осторожно."




ГЛАВА IV. За смеющейся маской.

_Капитан Мейсон укрепляет оборону. Необычное поведение
Било. Кристофер становится дикарем. Скрытые мотивы наполовину раскрыты.
Надежда._


 Предвидя, что видимая опасность приведёт к массовому безумию в
колонии, капитан Мейсон сосредоточил всё своё внимание на укреплении
власти. С этой целью он постоянно чем-то занимался,
отшучивался от всех страхов и сомнений, ставил всё на кон, чтобы не вызывать недовольства,
и требовал, чтобы все обсуждения ситуации происходили только с ним.

Он внушал нам, что опасно покидать пределы лагеря, кроме как большими группами, организованными под его руководством. В лесу, окружавшем лагерь, никогда не было видно дикарей-шпионов, но я часто замечал, что капитан пристально смотрит в ту сторону. Его мучили вопросы:
 когда король попросит отправить первого члена колонии? Какой план будет принят при отборе? Что на самом деле станет с отобранными людьми? Что нужно было сделать, когда прозвучал первый сигнал
о депортации?

Мы с Кристофером были единственными, кому доверял президент.
На вторую ночь он сообщил нам, что выбрал место, которое при необходимости могло бы послужить крепостью, и обучил Кристофера искусству изготовления оружия, главным образом дубинок с каменными наконечниками и кастетов. Эта работа тайно выполнялась в нашей хижине.

Ежедневное обучение у Било пробудило во мне новый интерес к тому факту, что, сам того не осознавая, я был не только учителем, но и учеником, и что Било так же усердно обучал Кристофера, как и меня; он, очевидно, стремился к тому, чтобы мы овладели родным языком. Я был рад подыграть ему.
особенно когда я заподозрил разумную цель. Превыше всего была моя
растущая привязанность к нему. Он так быстро совершенствовал свой бедный английский, что
Я собрался с духом, чтобы выучить островной язык.

Это было простое задание, и мы полностью им воспользовались. К моему удивлению,,
Кристофер усвоил его так же легко, как и я. С самого начала он
помог Било повернуть преподавание в этом направлении. Самым странным во всей этой процедуре было то, что между этими двумя быстро и безошибочно возникло взаимопонимание.

Однажды Било принёс большую посылку. Он был особенно счастлив и весел, как котёнок.

"Ты не представляешь, что у меня для тебя", - сказал он с озорным видом.

"Нет, Било... что?"

"Ты увидишь". Он открывал посылку. "Вы с Кристофером собираетесь
стать Сенатрами". Сенатрами звали местных жителей.

Он достал из посылки два местных костюма. Кроме того, там был
таз и немного коричневого порошка. Мальчик с восторгом
разложил вещи в два ряда: один для Кристофера, другой для меня.

 Он побежал к ручью, набрал воды в таз и с комичной серьёзностью
растворил часть порошка.

— Покажи руку, Кристофер, — потребовал он. Временами в манерах Било проскальзывала
властность, которая странно сочеталась с его юным возрастом.

 Кристофер послушно обнажил свою мощную руку.

 — О! — восхищённо воскликнул Било. — У тебя великолепные мышцы, они как железо, и ты очень сильный, — это хорошо.«Его палец робко коснулся руки Кристофера.

Он окунул ткань в окрашенную воду и протёр пятно на
белой коже Кристофера. Он внимательно и серьёзно сравнил оттенок с цветом своего запястья, покачал головой, добавил ещё
добавление пигмента в воду, повторная попытка и, наконец, его восторженное
удовлетворение - все это было очень очаровательно.

"Хорошо!" - воскликнул он. - Это цвет Сенатры. А теперь, - обращаясь ко мне,
- Я ненадолго отлучусь. Ты делаешь из Кристофера Сенатру. Для
Кристофер: "Сними все. Мистер Тюдор перекрасит все вокруг
ты. Тогда ты наденешь костюм Сенатры и посвистишь мне.

Терпеливый Кристофер, несомненно, смирился бы с любым унижением, которое мог бы придумать этот озорной мальчишка, но я предложил положить конец этой чепухе.
Кроме того, как я мог взять на себя нелепую роль, которую примерил на себя этот юный негодяй,
в ком моя снисходительность породила наглость, предназначенную для меня?

"Кристофер не сделает ничего подобного," решительно сказал я.

Мальчик остановился и с любопытством посмотрел на меня.

"Я хочу, сэр," вмешался Кристофер, к моему большому удивлению.

"Ты хочешь? Ты желаешь подчиниться этой глупости?"

— Глупость, сэр?

 — Да.

 Он немного подумал, а затем сказал:

 — Может, это и не глупость, сэр.

 — Хорошо, — согласился я, желая его подбодрить, — но Било останется здесь и сам нанесёт на тебя краску.

 На лице мальчика отразилась тревога.

— Я не буду! — вызывающе ответил он и отвернулся, но я схватил его
за руку.

"Будешь, — сказал я. — Я прослежу, чтобы ты это сделал.

Он вырвался из моей хватки и отошёл, смеясь.

"Я хочу сделать это сам, сэр, — робко сказал Кристофер.

Било поспешно убежал.

Почему бы не поиграть с этими детьми? Тот, кто не стал бы этого делать, был бы грубияном. Так что
Кристофер был наряжен в костюм Сенатры, и свистом подозвал к себе Било.

Тот радостно затанцевал вокруг жалкой фигурки, которую изображал Кристофер.
Мне было больно видеть не только то, как терпеливо Кристофер подчинялся, но и
как он полностью погрузился в атмосферу маскарада. Его бледные глаза
казались жуткими на смуглом лице. Я обратил на это внимание Било.

"О, ночью этого не будет видно!" — воскликнул он. В тот момент это замечание не произвело на меня впечатления.

 Он заставил Кристофера проделать множество движений и трюков, характерных для сенаторов, и похвалил его за ловкость. В конце концов, когда он
научил своего ученика искусству красться бесшумно и незаметно, этот человек
был настолько страшен, что я забыл о его гротескности.

 На протяжении всего этого необычного представления Било, хоть и наполовину в шутку,
проявлял поразительную настойчивость и скрупулезность, как будто сама жизнь
зависела от совершенства тренировки. Это могло бы не выглядеть так странно
, если бы не необычайная забота Кристофера
о том, чтобы самому создать идеальную имитацию. Затем значение этого события
все это обрушилось на меня.

Я клялся тысячу раз, начиная с первого, зная, что Кристофер никогда не
опять будет меня недооценивать его мудрость, но я нашел себя
делаем так. Хотя он никогда не смеялся, играя с детьми в лагере,
но относился к их занятиям с присущей ему нежной меланхолией,
он никогда не проявлял с ними скрытого рвения, почти отчаянной
решимости, которая была характерна для его обучения под руководством Било. Таким образом, я пришел к пониманию
что в самом начале Кристофер обнаружил жизненно важный смысл в
Играет Било.

"А теперь, - воскликнул Било, - вы будете сенатрой, мистер Тюдор! Кристофер
оденет вас. Идемте!"

Глаза парня смягчились в один миг под Новый Свет, который он нашел в
шахты.

- Било, - сказал я, беря его за руку, - давай присядем и поговорим. Я сел.
я сел сам, но он убрал руку и сел немного поодаль. "Нет", - мягко настаивал я.
"здесь, лицом ко мне и близко".

Он развернулся в ту сторону, куда я указала, и при этом скривил губы.
 Кристофер криво усмехнулся. Я отчётливо заметила, какие у него красивые черты лица
и как изящно изогнуты его длинные ресницы.

 «Било, ты действительно хочешь, чтобы мы с Кристофером стали сенатрами?» — спросила я.

 Он кивнул и, повернувшись к Кристоферу, велел ему пойти к стоку,
смыть пятно и надеть свою одежду.  Кристофер покорно пошёл.
Било начал играть с ветками на земле, не глядя на меня.

"Лентала велела тебе это сделать?"

Он снова кивнул — немного раздражающе, потому что у него был язык.

"Почему?" — спросил я.

Он поднял глаза и пристально посмотрел на меня. Затем, возможно, не увидев
всего, что искал, он ничего не ответил и вернулся к веткам.

"Я хочу понять, Beelo, и вы должны доверять мне. Многие вещи приходят к
теперь мне. Поведение вашей сестры на празднике означает, что она пожелала нам
повиноваться королю. Она проявляла к нам искреннюю доброту каждым своим взглядом и поступком.
И её разительное отличие от других людей — её доброта, её
милосердие, её красота, её ум, её восхитительное обаяние, —

Бил вспыхнул так, что моя песнь оборвалась. Он поднял голову;
его губы были приоткрыты; в глазах горел гордый огонек, который странно тронул меня.


- Тебе нравится моя сестра? - мягко спросил он.

- Кому бы это не понравилось?

- Но _ тебе!_" Мальчик нетерпеливо тряхнул головой.

Этот маленький жест был настолько милым, что я невольно улыбнулся. Било
неправильно понято. Он сердито сверкнул глазами и снова взялся за ветки. Я мог только
бормотать:

"Я не понимаю, зачем король послал нас сюда. Мы пленники, а
это то, чего не потерпят храбрые люди. Мы скорее умрем,
сражаясь."

Он снова посмотрел на меня и снова опустил взгляд.

"Почему король не позволил нам построить лодки и уплыть?"

Он ничего не ответил, но был очень занят с ветками. Я подумал, не был ли я
опрометчив в некоторых вещах, которые говорил. Очевидно, момент
уверенности еще не наступил. Мальчик был нарочито осторожен.

"Било, иди к своей сестре и попроси ее прийти и повидаться со мной. Она будет доверять
мне больше, чем тебе. Я знаю, что она наш друг. Она бы сказала нам, какая
судьба ожидает нас."

— «Нет, она бы не стала», — твёрдо возразил мальчик.

 «Стала бы, потому что она милая и добрая».

 «Нет, она любит свой народ, а ты можешь причинить им вред».

 «Но она посылает тебя сюда, чтобы ты выдал нас за местных и обучил нас».
искусство обманывать и перехитрить их».

Если бы его улыбка не была такой обаятельной, я бы ударил его за наглость, но вскоре стало ясно, что под его напускной беспечностью шла ожесточённая борьба. Если бы я только мог догадаться, в чём она заключалась, я бы знал, как действовать.

"Приведи Ленталу ко мне, Било. С тобой она будет в безопасности, и она поймёт и поверит мне."

"Зачем? У нее смуглая кожа. Ты бы ей не доверял. Он внимательно
наблюдал за мной.

"Какое значение может иметь ее цвет!" Я нетерпеливо возразила. "Лентала
- ангел".

- Но коричневая кожа означает... - Выражение ужаса промелькнуло на его лице.

- Лентала прекрасна, добра и верна. Скажи ей, чтобы она пришла.

Било молчал.

"Почему она не должна доверять мне?" Я упорствовал. "Как я мог причинить ей вред?"

Мальчик, нервно устраивая побеги, говорил быстро, но не смотрел
до:

«Она боится — не за себя, а за свой народ. Они любят её. Она
никогда бы их не предала. Если бы она пришла, ты бы был с ней нежен; ты бы сказал ей, что она прекрасна, и — и всё в таком духе. Ты мог бы попытаться заставить её что-то тебе рассказать. И ты бы узнал, как
чтобы... Да, ты мог бы вернуться и устроить заговор со своими людьми, и тогда бы
произошла великая битва с моим народом, и многие были бы убиты. Это было бы
ужасно."

Наконец я смутно понял: Лентала доверила бы своему брату, а не
себе, таинственный план, который она разрабатывала.

Вернулся Кристофер. Я поманил его сесть с нами.

— «Било, — сказала я, — посмотри на меня». Он подчинился. «Если бы Лентала была здесь, она
могла бы прочесть мои мысли. Всё, что ты сказал, означает, что она мне не доверяет. Я понимаю больше, чем ты думаешь. Ты уже показал своё
Вы проявили доверие и к Лентале, предложив обучить меня как аборигена. В этом есть мудрый и великодушный замысел. С помощью маскировки вы хотите, чтобы я
узнал кое-что, что принесёт пользу моему народу, но вас сдерживает страх, что я воспользуюсь этими знаниями, чтобы навредить вам.

— Нет, — поспешно перебил он, — только моему народу.

— Хорошо. Но вы уже проявили доверие. Ты просто хочешь быть увереннее в том, что я сохраню тебе верность. Скажи мне, чего ты хочешь. Я поставлю на кон свою жизнь, я отдам её, если потребуется.

Его глубокие глаза пристально смотрели на меня. В тот момент Било
раскрыла душу, обретшую зрелость.

"Ты бы всё сделала ради своего народа!" — нетерпеливо воскликнул он. "Ты думаешь только о них! Лентала и Било могут сделать для тебя всё, но ты никогда не задумываешься о том, что могла бы сделать для Ленталы и Било."

Получившееся в результате страстной вспышки полуоткровение заставило меня вскочить на ноги, и юноша тоже медленно поднялся.

— Било! — сказал я. — Я и не думал, что такое возможно. Вы с ней — любимчики короля и королевы. У вас есть всё, что вы хотите. Я не понимаю. Поверь мне! Я могу быть другом.

Он смотрел на меня глазами, в которых боролись жалость и тревога.
со страхами. Вместо того чтобы обратиться ко мне, он повернулся к Кристоферу и
уверенно взял его за руку.

"Кристофер," сказал он, "я тебе нравлюсь — и Лентала?"

"О да!"

"Очень?"

Кристофер торжественно кивнул.

"Если... если мы захотим уехать с тобой и твоим народом, ты возьмёшь нас?"

"О, да!"

"И будешь добр к нам?"

"Ко мне?" Он повернулся ко мне, и Било тоже.

"Да, Кристофер".

"Он сделает", - был ответ.

Било, охваченный одним из своих неожиданных порывов, обнял Кристофера
и рассмеялся.

Я развернула его и, взяв за обе руки, с улыбкой посмотрела в его блестящие глаза.

«Покажи мне, как служить тебе и твоей сестре, Било», — сказал я. «Я один или мы с Кристофером вместе будем подчиняться любым твоим указаниям; мы будем делать всё, что ты скажешь, пойдём туда, куда ты направишь, — откажемся от любой защиты, кроме твоей. Разве наше доверие не полностью оправдано?»

 «Да, Йозеф — Чозеф», — шутливо ответил он. Затем, как вспышка: «Я
имею в виду мистера Тюдора».

«Джозеф — для вас», — ответила я.

Он изогнул губы, произнося «Ф», и наконец, с облегчением выдохнув, выпалил:

"Джозеф!"

Его мягкость поразила меня, и я, будучи от природы ласковой,
робкий только с женщинами, я забыла о своём стеснении и
обняла его. Но он не был со мной так же настойчив и
весел, как с Кристофером. Напротив, он сопротивлялся, а
потом отскочил в сторону.

  Я гадала, какие мысли одолевали его, пока он стоял
в стороне и смотрел на меня своим странным, немного насмешливым взглядом, и была поражена, когда он сказал:

«Лентала говорит, что Аннабель красивая и милая». Я не могла представить,
что навело его на мысль об Аннабель именно в этот момент, но поспешно согласилась. Он, казалось, был не совсем доволен, но продолжил:

"Она вам очень нравится?"

"Да, действительно, очень".

Он выглядел немного угрюмым, но вскоре оправился и пришел в себя.
прилив веселого настроения. Через короткое время он вдруг стал серьезным.

"Я должен идти", - сказал он. Нежно, умоляюще взглянув на меня, он спросил:
"Разве ты не будешь Сенатрой? «Кристофер поможет тебе».

«Да, Било, всё, что ты пожелаешь».

«Хорошо. Я буду приходить каждый день, может быть, три дня, и учить
Кристофера. Ты будешь наблюдать за нами. Когда вы с Кристофером останетесь одни, он
будет учить тебя. Но ты должна каждый раз одеваться как сенатор!»

"Конечно". Я испытал огромное облегчение. По какой-то непостижимой причине я
не хотел, чтобы мальчик обучал меня, потому что это потребовало бы
неприятной потери достоинства перед ним.

"Хорошо! А через три или четыре дня", - на его лице появилось странно смущенное выражение
, - "не хотели бы вы поехать со мной - вы и милая старушка
Кристофер — увидеть — прекрасную — добрую — настоящую — Ленталу? — Он насмехался.


"Да!" — ответил я и попытался поймать его, но он ускользнул,
обдав меня каскадом смех позади него.

Так что я был прав, предполагая, что Било готовил нас к тому, чтобы
проникнуть в тайны за пределами долины и приподнять завесу,
за которой была скрыта наша судьба.

"Кристофер!" — воскликнул я от радости, схватив его за плечо. — "Ты
понимаешь?"

"Да, сэр."




Глава V. Открытие ямы.

— Наглость и бунт в лагере. Бунт предотвращён. Я готовлюсь к
опасной роли. Среди нас зреет заговор с целью уничтожения колонии.--


КОГДА Кристофер начал моё обучение и проводил его с таким удивительным
Тщательность, с которой я готовился, избавила меня от ощущения нелепости. Моя любовь к приключениям в этих приготовлениях смешивалась с другими эмоциями:
очарованием опасностью, ===желанием рискнуть всем ради колонии
и сильным желанием увидеть Ленталу и разгадать тайну её поведения. Било был блуждающим огоньком.

 В лагере возникли сложности. Хотя я старался проявлять свою
власть мягко, иногда приходилось быть суровым. Самой большой трудностью для меня была
неспособность найти источник недовольства
коварно действуя среди молодых людей. Капитан Мейсон не заметил этого, и я решил действовать более решительно и
найти доказательства, прежде чем доложить ему об этом.

Я был тесно связан с мужчинами, руководя работой на ферме.
Работа была изнурительной из-за жары. По этой причине, а также потому, что некоторые мужчины переносили работу лучше, чем другие, и она им нравилась, я вызывал только добровольцев. Но из-за эгоизма некоторых из них, которые уклонялись от работы, раздавалось ворчание. Сначала я думал, что это из-за
источник неудовлетворенности, но в настоящее время, как представляется, действует более глубокая причина
. В качестве проверки и для обеспечения справедливости я принял систему
взимания налогов со всех трудоспособных мужчин и требования, чтобы каждый вносил свою лепту
по очереди.

Таким образом, я обрушился на Роули, который никогда не был добровольцем. Когда я
однажды вечером сообщил ему, что его очередь работать в поле наступит на следующий день
, он уставился на меня в наглом молчании.

Сам по себе этот случай не был важным, но он заставил меня насторожиться, и я
поручил Кристоферу вести строгую и тайную слежку за лагерем. A
насущной необходимостью было форсировать конфликт с Роули, поведение которого было
угрозой гармонии и безопасности колонии.

Он не взял на себя труд отлучиться из таблицы, когда я
вызвал следующее утро повести людей на полях, но развалился на
ленивой беспечностью. Аннабел не было видно. Мистер Ванкувер, сидевший рядом с
У Роули был подозрительно выжидающий вид.

Молодой человек не встал вместе с остальными и не приготовился уходить, а просто
уставился на меня. Я подошёл ближе и тихо сказал:

 «Эти люди обидятся на твой отказ».

 «Ты мне угрожаешь?» — пробормотал он.

«Придайте моим словам любое значение, какое вам угодно», — ответил я.

Он не мог скрыть свой гнев и страх, потому что, бросив взгляд на лица сорока ожидавших его людей, он увидел на них тревожное выражение. Мистер
Ванкувер выглядел удивлённым и раздражённым, когда изучал их. Люди, в которых назревало восстание, были такими, которыми он всегда руководил и которыми командовал, — ремесленники, механики, клерки, крепкие и энергичные, каждый из них любил честную игру.

- Избавь себя от дальнейших хлопот, - протянул Роули, пытаясь казаться
беспечным. - Я пойду, если захочу и когда буду готов.

Хотя мужчины не слышали его, они поняли, о чём он говорит, и зароптали. Один из них сердито сказал: «Он слишком хорош, чтобы работать».

Затем началась потасовка.

"Арестовать его! Окунуть в реку! Слюнтяй!"

Внезапно появилась Аннабель. Мужчины сразу же прекратили драку, и она с первого взгляда поняла ситуацию. Её изумление росло по мере того, как её взгляд, полный
гневного упрёка, переходил с Роули на её отца и останавливался на нём,
молчаливом и бледном, как будто он впервые увидел дух простого
американца.

 Она подошла ко мне и сказала: «Не создавай сейчас проблем. Будь терпелив. Ты сможешь найти выход».

Я повернулся к мужчинам.

"Джентльмены," — сказал я, — "должен напомнить вам, что колония не уполномочила вас следить за соблюдением дисциплины. В данном случае это моя
задача, и я предлагаю справиться с ней так, как считаю нужным, без вашей
помощи, если только я не обращусь к вам за ней. Ваше отношение и замечания
только что были мятежны и, если бы это было позволено властями,
помешали бы нам и отдали бы нас на милость дикарей. Предоставьте это дело
мне и будьте уверены, что я всё улажу должным образом. Мистеру Ванкуверу сегодня нужен
 мистер Роули. А теперь к работе. Моя речь произвела на мужчин двоякое впечатление.
Совершенно по-разному. Некоторые, бросив покорный взгляд на мистера Ванкувера, который с любопытством наблюдал за мной, сразу же успокоились; другие выглядели немного растерянными и непокорными и не радовались своему послушанию. Они казались немного встревоженными, как будто что-то происходило, а их об этом не предупредили. Всё это обострило мою бдительность.

После рабочего дня я сомневался, стоит ли докладывать об этом
инциденте капитану Мейсону, которого там не было. Я чувствовал, что
происходит что-то подпольное, и что мистер Ванкувер
Я мог бы понять человека, сломленного невзгодами,
но я предположил, что мистер Ванкувер мог собраться с силами за те недели,
что мы провели в плену.

 Оказалось, что так и было.  Когда Кристофер в тот день пришёл ко мне в лес неподалёку от лагеря,
чтобы дать мне потренироваться, он принёс тревожную новость.
 Мистер Ванкувер и Роули, чтобы побыть наедине, ушли в лес
после того, как я отправился в поле, и разговаривали. Всё, что Кристофер смог узнать, — это то, что мистер Ванкувер ведёт тайные переговоры с
король, и что посланник из дворца, как ожидается, в определенное
место в лесу, в час.

Мой урок был короткий день. Я отправил Кристофера капитан Мейсон
сообщать о том, что он услышал, и сказать, что я хотел занять место
родной в интервью, если это возможно, полагаясь на полноту моей
маскировка в Сэнатра. Кристофер должен был быть поблизости на случай чрезвычайной ситуации.

Обойдя место, где мистер Ванкувер должен был встретиться с туземцем, я
перехватил его. Мне стало не по себе, когда я увидел, с какой наглой уверенностью он
подходил. В то же время я осознавал, что велика опасность быть обнаруженным
настоящий посланник, потому что я знал, как ловко местные жители умеют выслеживать,
даже если я уводил мистера Ванкувера от места встречи как можно дальше. Но Кристофер, перенявший хитрость местных жителей,
знал, как справиться с любой неловкой ситуацией.

 Обнаружение предполагаемого предательства мистера Ванкувера так встревожило меня,
что я немного сомневался в себе во время допроса. Простое решение,
которое предлагалось задушить человека в лесу, продолжало терзать меня с
опасной настойчивостью. Мы считали само собой разумеющимся, что его интерес к
колония была сильна; никто не следил за его свободой, которой он
воспользовался для составления заговора.

К тому времени, как мы уселись на землю, я уже немного
пришёл в себя.  Будучи в полном неведении относительно того, что произошло
до этого, я был вынужден соблюдать крайнюю осторожность, и, кроме того,
существовала опасность, что я выдам себя или он обнаружит, что я не местный.

«Почему не пришёл тот мужчина?» — спросил он в своей прежней властной манере.


В замешательстве, не зная, какой уровень владения английским языком следует
предположить, я пробормотал что-то невнятное, противоречащее самому себе.
он мог бы заметить, если бы был менее поглощен.

"Каков план короля?" спросил он.

"Сначала он хочет узнать ваш", - ответил я.

Я был готов к его быстрому, наполовину подозрительному взгляду. "Он знает, чего я
хочу", - последовал резкий ответ.

"Другой туземец не знал. Он не смог толком рассказать об этом королю.

"Это мой план", - продолжал г-н Ванкувере: "я делаю хорошие, сильные мужчины
думаю, что капитан Мейсон ничего не делает, но сидит и ждет нас
все, чтобы быть убитым. Это секрет. Моим предводителем является парень по имени Хобарт.
Молодые люди готовы уйти с ним из долины. Король согласится
прикажите охране схватить их и отвести во дворец. Это позволит
избавиться от лучших бойцов в колонии.

"На что, по мнению молодых людей, они пойдут?" Я поинтересовался.

"Какая разница, - раздраженно спросил он, - пока они
не мешают?"

"Король должен знать". Я был тверд.

«Я заставлю их думать, что они могут пройти мимо охраны; тогда они найдут способ
для побега из колонии и вернутся и расскажут мне».

«Но они не должны возвращаться».

Мистер Ванкувер молчал, и его нетерпение росло. «Вы отправите их
— в ловушку? — настаивал я. И снова его подозрительный взгляд. — Король
хочет, чтобы они вернулись? — спросил он.

"Я не знаю. Но ему нужен ваш план."

— Если они не вернутся, — объяснил мистер Ванкувер, — капитана Мэйсона обвинят в том, что он не знал, что они должны были отправиться в путь. Тогда его власть закончится.
Колония распадётся.

На мгновение меня охватило жуткое осознание совершенства этого плана, но я
должен был узнать, какую выгоду мистер Ванкувер ожидал от этого массового
жертвоприношения.

"Чего вы хотите от короля?"

"Обо мне, моей дочери и молодом человеке по имени Роули должны
позаботиться, и..."

— Ты хочешь сказать, что не убил?

Он заёрзал и покраснел под моим угрюмым взглядом и настойчивыми
вопросами.

Вместо ответа он поспешил продолжить: «Я покажу королю, как разрабатывать
золотые, серебряные, медные, алмазные и другие рудники и как получать с них
много денег.  Я заключу договоры с другими странами, построю
крепости и создам ему сильную армию. Всё это нужно сделать рано или поздно, иначе остров захватят.

«Что делать с другими белыми людьми?» — спросил я.



«Король знает».

«Если я не смогу ему сказать, он отправит меня обратно».

Справившись со своим гневом, мистер Ванкувер сказал: "Король знает
что он сделал с другими потерпевшими кораблекрушение".

"Как вы думаете, что он с ними сделал?"

Он уставился на меня, теряя терпение, и ничего не сказал.

"Ты думаешь, их отослали?" Я ответил.

Его ярость прорвалась. "Нет!" - воскликнул он, а затем внезапно осекся.

«Значит, ты думаешь, что они ещё здесь?» — въехал я.

Он вскочил в гневе. «Скажи королю, чтобы он послал мне человека, который не дурак!»
— взревел он.

"Я скажу ему, — тихо ответил я, вставая и собираясь уходить, но он
остановил меня.

— Зачем вы задаёте эти вопросы? — сказал он более спокойно.

"Король велел мне. Он хочет знать, можно ли вам доверять. Если вы хотите, чтобы этих людей отправили прочь, —
— Я не хочу! Это всё испортит. Они пришлют армии и военные корабли,
и —
— Тогда пусть останутся здесь — живыми?

"Конечно, нет! Они бы убили меня".

Я знала, что именно такого ответа я добьюсь от него; и все же
возобновившееся желание придушить его было почти непреодолимым.

"Я скажу королю:" я сказал должным образом, и отворачивался, когда еще
идея пришла. "Может, он будет первым отправить человека из своего народа. Которые
вы хотите выступить перед молодыми людьми?

- Тюдор, помощник капитана Мейсона, - ответил он со злобой.
быстрота. "Тогда, как только молодые люди уйдут, я, моя дочь
и Роули уйдем, а я поговорю и составлю план с королем, пока
солдаты будут делать свою работу здесь".

Юмор, который я нашёл в этом повороте событий, лично для меня, придал мне сил, и я подумал о чём-то другом.

"Король не передавал вам никаких вестей о Лентале, его вестнице?"

"Я говорил с этим человеком о ней. Я знал, что в ней есть какая-то тайна.
и что она была близка к королю. Я попросил, чтобы её отправили со мной, чтобы мы вместе составили план.

Его пауза усилила моё беспокойство. «Что он сказал?»

«Что она не должна ничего об этом знать, иначе она раскроет заговор».

Моё сердце бешено заколотилось. Я приобрёл больше, чем потерял,
но мне было больно за Аннабель.

— «Я должен идти, — сказал я. — В следующий раз я приду к тебе ночью. Не приходи больше в этот лес. Солдаты…»

Он понял и, кажется, почувствовал облегчение. Когда он исчез, я сел в оцепенении, пытаясь разобраться в этой путанице. Роули был замешан в заговоре, но
Аннабель была невиновна.

 Звук заставил меня поднять голову, и я увидела Кристофера и капитана Мэйсона,
стоявших передо мной. На лице Кристофера была его обычная отстранённость, но
на лице капитана Мэйсона был испуганный взгляд, как будто он увидел то, что
не предназначено для человеческих глаз. Казалось, он съёжился.

— Прежде чем Кристофер вызвал меня, — без предисловий угрюмо сказал он, — он нашёл туземца и отослал его. Мы слышали каждое слово, которое было сказано между вами и мистером Ванкувером.




Глава VI. Колдовство под контролем.

_Опасное настроение. Запутанная ситуация Аннабель. Скромный героизм
Обязанности. Чудо, совершённое добротой. Предателям угрожают._


После того, как я оделся и мы вернулись в лагерь, не было сказано ни слова, но в походке капитана Мэйсона не было обычной твёрдости. Что бы он сделал? Невозможно предугадать, на что способен человек, внезапно впавший в отчаяние, и я вспомнил, как меня охватило желание задушить его. Очевидно, что сейчас мы с Кристофером не должны оставлять его одного ни на
минуту. В моём воображении возникла такая сцена: капитан Мейсон,
собравший колонию, вкратце сообщает им, что один из них
был пойман на том, что замышлял уничтожить нас, набросился на мистера
Ванкувера и назвал его преступником, приказав мне собрать отряд и повесить негодяя на глазах у толпы; и
Аннабель — сможем ли мы с Кристофером остановить наводнение сейчас, когда плотина
напряжена? Я боялся, что нет; нужна была более умелая рука.

Мы пошли в нашу хижину. Капитан Мейсон сел на табурет. Кристофер
дал ему немного воды, которую тот жадно выпил. Многозначительно взглянув на
Кристофера, я вышел из хижины.

 Теперь у меня был хороший повод привести Аннабель: я обещал Било
что он должен увидеть ее. Необходимо было заручиться согласием капитана Мейсона
и я не сомневался, что он согласится со мной в том, что дружба
между ней и Ленталой могла бы способствовать решению наших проблем
чем все наше мужское остроумие и бойцовские способности.

Я размышлял о необычайных осложнениях, в которые была бы вовлечена Аннабель
, и о смягчающем давлении, которое она помогла бы оказать
на капитана Мейсона. Непосредственной опасности со стороны мистера Ванкувера не было. Он
уютно устроился в моей ладони.

Аннабель была занята делами в лагере.

"Где же Кристофер?" она весело спросила. "Пришло время для него, чтобы сделать
пожар на ужин".

"Капитан Мейсон него", - ответил я. "Разве ты не пойдешь со мной и не нанесешь визит
нашему президенту?"

"Мне?" - удивленно.

"Да".

Румянец залил ее щеки, но она колебалась лишь мгновение.

«Отцу будет всё равно, я знаю», — сказала она и начала со мной разговор.

Она была без шляпы, и сумерки окутывали её колдовством.  Вдалеке монотонно шумел водопад.  Сонное щебетание
птиц возвещало о том, что суетливые маленькие обитатели деревьев
содержание после своего повседневного труда. От краев трансляция Роза
удобный шепчет между водой и камышом. Легкое движение
воздух раскачивал благоухающие кадильницы на деревьях, и каждый цветок источал, как
благоухание солнечного света, наполнившего его чашу. Было хорошо снова оказаться
таким образом, бок о бок с Аннабель.

Я объяснил ей план завтрашней встречи с Било и убедил
ее в важности сохранения этого в секрете. Она с радостью, как послушный ребёнок, согласилась, но, должно быть, удивилась, почему её отец не должен знать.

"Приключение!" - воскликнула она. "И тайна! Это восхитительно. Знаете ли вы,
мужчины, обладающие такой свободой, насколько угнетающе сидеть взаперти в
этом лагере?"

Я не думал об этом, и был удивлен. Аннабель всегда была
веселый, и я не заметил других женщин.

— Разве это не жизнь, — спросил я, — когда мужчины работают, а женщины ждут, когда мужчины дерзают, а женщины терпят?

— Да, — ответила она, глядя на меня с улыбкой, — но разве это не пережиток дикости?

— Возможно, — ответил я. «Тем не менее, Лентала, дикарка, в своей
независимости, похоже, решила некоторые современные женские проблемы. Я надеюсь
«Скоро ты с ней познакомишься. Тогда вы с ней сможете составить код для вашего
пола. Мы собираемся встретиться с капитаном Мэйсоном, чтобы получить его согласие на
вашу встречу с её братом. Так что ты должна проявить всю свою утончённость по отношению к
нашему президенту».

 «Я... я его боюсь», — заявила она с некоторым трепетом.

  «Почему?»

«Потому что он суровый, молчаливый, холодный и...».

«Это всё на поверхности. Это у него от морской службы.
В глубине души он нежен и добр, как женщина. Доверяйте ему. Ищите в нём
лучшее и не обращайте внимания на остальное. Просто сейчас он встревожен и нуждается
— Всё то тепло, которое ты так хорошо умеешь дарить.

Она благодарно улыбнулась, но в её вопросе сквозило беспокойство:

"Волнуюсь! Случилось что-то особенное?"

"Нужно было что-то особенное? У него много обязанностей."

Аннабель промолчала — я знаю, что она не осмеливалась задавать больше вопросов. Она
рассказала мне о том, что женщины из нашей группы терпели молча и
терпеливо в течение долгих недель, пока их держали в тюрьме. Аннабель,
должно быть, вынесла больше, чем кто-либо другой, но она не
сломала ни своё сердце, ни свою голову. Должно быть, её терзал
страх.
Она лежала на подушке долгие ночные часы, но её душа вышла наружу
вместе с рассветом.

Кристофер сидел на скамейке у хижины.

"Кристофер!" — воскликнула она, — "огонь ещё не развели;" но в её розовой улыбке не было упрёка.

"Нет, мэм," — ответил он, вставая, но не двигаясь с места.

— Иди и приготовь его сейчас, пожалуйста, — сказала она.

 — Всё в порядке, Кристофер? — тихо спросил я.

 Его медленный кивок выражал сомнение. . В манере Кристофера всегда сквозило
представление о том, что речь — это в основном глупая прихоть и что животные,
кроме людей, понимают друг друга и без неё.

.Он принес восхитительный напиток, который приготовил из диких фруктов, и
с весьма любезным видом угостил Аннабел. В ее голосе звучала музыка благодарности.

Аннабел бурлила от острот и болтовни. Вскоре мое встревоженное ухо
услышало внутри какое-то шевеление. Я знал, что человек, залечивающий свою рану в сумерках
знал о вторжении, и что он понял и возмутился моей уловкой
позвать Аннабель, чтобы обезоружить его.

— Кристофер, — сказала она, протягивая ему калебас, из которого пила, — пожалуйста, разожги огонь и приготовь ужин. После этого найди отца и попроси его прийти сюда.

Кристофер молча вопросительно посмотрел на меня, и я кивнула. Он побрел прочь.

 

 «Выйдите и присоединяйтесь к нам, капитан Мейсон!» — позвала я. У него не было выбора. Наступившая темнота милосердно скрыла серость его лица. В нем чувствовалась немощь, когда он вышел и
поприветствовал Аннабель с чопорной и величественной учтивостью, потому что он стеснялся женщин из высшего общества. Неуверенность в его поведении удивила
Аннабель, которая была отзывчивой и чуткой. Я подготовил её, и,
хотя она, очевидно, была потрясена, она мужественно встретила эту ситуацию.

После общей беседы, которую я вёл, чтобы показать страдания Аннабель, её храбрость и готовность помочь, я увидел, что капитан Мейсон смягчился. Затем я изложил ему план, касающийся Аннабель и Било. У него перехватило дыхание, и он изумлённо уставился на меня в полумраке. Абсолютная уверенность, с которой я попросил его согласия, намек на то, что можно довериться её благоразумию, и случайное замечание, что Кристофер одобряет эту идею, возымели действие. Аннабель порывисто встала, схватила его за руки и взмолилась:

- Пожалуйста, отпустите меня, капитан Мейсон. Кто знает, что хорошего из
этого может не получиться?

Не думаю, что она заметила, как у него перехватило горло. Это было окончательно
лед тронулся.

- Да, вы можете идти. Но вы будете делать только то, что одобрит мистер Тюдор?

- Абсолютно ничего, капитан Мейсон. Спасибо.

Она отпустила его руки и с улыбкой повернулась ко мне. Мне стало жаль её. То, что она и её отец, между которыми была такая сильная привязанность, должны были тайно двигаться в противоположных направлениях, обманывая друг друга, было ужасно. Ни один человек
Предчувствие могло предвидеть исход, и это вызывало у меня беспокойство, которое
она, должно быть, смутно ощущала.

 «Ты не выглядишь радостной!» — сказала она в изумлении.

 «Я слишком счастлива, чтобы просто радоваться, моя подруга, — ответила я, — и пусть все
добрые ангелы помогут тебе — и защитят тебя!»

Она уловила нотку торжественности и повернулась к капитану Мейсону.

«Неужели наше положение настолько серьёзно?» — спросила она его с лёгкой дрожью в голосе.


«Жизнь не может быть опасна для такого храброго сердца, как ваше», — ответил он.


Мистер Ванкувер подошёл к нам. Я чувствовал в нём тигриную вкрадчивость. Всё
Опасность немедленного столкновения между ним и капитаном Мэйсоном была устранена Аннабель, но я знал, что в будущем нас ждут опасности. Я был рад, что мы с ней стали партнёрами в секретных и изнурительных
операциях. С таким союзником, как Кристофер, и таким руководителем, как
капитан Мэйсон, мы бы справились.

 Капитан помрачнел, когда пришёл мистер Ванкувер. Этот джентльмен игриво
отчитал Аннабель за то, что она убежала, и был слишком любезен с молчаливым, безучастным моряком. Вскоре он взял Аннабель под руку и ушёл.

"Всего лишь слово, мистер Ванкувере", - сказал капитан Мейсон таким тоном, что перестал
мое дыхание.

"Ну?"

"Я случайно был свидетелем сцены сегодня утром, что мне не нравится.
Я хочу, чтобы вы услышали приказ, который я отдам мистеру Тюдору. Его голос был
зловеще тих.

— Мистер Тюдор, — продолжил он, — прикажите Роули завтра отправиться с отрядом на полевые работы. Если он проявит хоть малейшее колебание, заковать его в кандалы и послать за мной. Любой, кто подорвёт дисциплину в этой колонии, получит веревку на шею.

 Аннабель вздрогнула и пошатнулась. Ноздри её отца раздувались.
Он расплылся в насмешливой улыбке, но, увидев её состояние, схватил её за руку, подбодрил словом и молча повёл прочь.




Глава VII. Тайны на двоих.

_Странная встреча Аннабель и Било. Жестокое решение капитана Мэйсона.
Я рассказываю романтическую историю и предполагаю, откуда взялась Лентала._


В ту ночь мы с капитаном Мэйсоном серьёзно поговорили в нашей хижине.

"Не думай ни на секунду, — сказал он, — что мои намерения в отношении Ванкувера были нарушены из-за хорошенького личика женщины.

"Но она очень мила, — вмешался я, желая отвлечь его мысли.
с какой бы целью он ни действовал.

"Так и есть, как вы думаете." Я не мог сдержать улыбку при виде его
неучтивости, особенно когда увидел, что влияние Аннабель на него
повлияло на его откровенность. "Если уж на то пошло," продолжил он, "её отец вслепую планирует её уничтожение." В ответ на мой взгляд он объяснил:
«Как может человек позволить своей алчности и трусости выставить себя таким дураком!
Неужели он не видит, что король использует его как инструмент, чтобы дезорганизовать и уничтожить
лагерь, включая его самого и его отряд?»

Я знал, как и свои собственные мысли, что меня терзает ужасное предчувствие
На нём, как и на мне, лежала ответственность за судьбу, худшую, чем смерть, для всех нас, но мы не осмеливались заговорить об этом. Мы оба видели наивную противоречивость между желанием короля, чтобы остров не был открыт, и его обещанием отправлять нас по одному, как и мистер Ванкувер. Ни один иностранец, попавший на остров, никогда его не покидал, и сегодня на нём не было никого, кроме нашей колонии. Но каким ужасным образом они были уничтожены? И почему нас так долго не трогали? Мы были пленниками
почти два месяца.

 Не знаю, мучили ли эти страхи и предположения других обитателей колонии
оба были осторожны, чтобы не спросить, и подскажут в подавлении каждый
неудобно намекнуть. Капитан Мейсон и я понимали, что совершенная
сплоченность нашей колонии, учитывая нашу значительную численность, давала
единственную надежду на нашу безопасность; и мистер Ванкувер тайно планировал
уничтожить наше единственное средство обороны.

После последней речи капитана Мейсона мы сидели в тишине. Он
нарушил ее, сказав:

"Ситуация сложная. Ваше вмешательство в сюжет Ванкувера и
отказ Кристофера от услуг аборигена вынуждают нас пустить встречный поезд.
Из того, что Кристофер рассказал туземцу, король сделает вывод, что мистер
Ванкувер отказался от своего плана предать колонию и что мы
решили держаться вместе и сражаться до конца. Я полагаю, что
туземцы с нетерпением ждут своей жертвы. Что вы предлагаете, мистер
Тюдор?

«Полагаю, я должен продолжить играть роль королевского посланника и
сообщить мистеру Ванкуверу, что отправка молодых людей откладывается.
К счастью, мы это остановили».

«Мы ничего подобного не делали, — заявил президент. — Они
отправятся в путь».

От удивления я потерял дар речи.

«Они уйдут», — снова вошёл он в меня.

"На погибель себе и нам?" — спросила я.

"Нет. Но они должны уйти и понести наказание. Тогда они услышат меня. Ты можешь сделать это через туземного мальчика и его сестру. Пусть она увидит, что их хорошенько выпороли и отправили обратно в колонию. Она наша подруга».

"Это немыслимо", - запротестовал я. "Риск слишком велик. Лентала
не может..."

"Не стоит недооценивать ее. Вы получили инструкции, сэр. Он поднялся.
- Я буду под рукой завтра, когда вы будете вызывать людей на поля.

Я поднялся и оказался лицом к лицу с командиром, а не с союзником. После
мгновенной борьбы с отчаянно бунтующими эмоциями я осознал собственную
глупость и резко ушёл, не сказав ни слова, чтобы бороться за терпение и
мудрость под звёздами.

*****

Улыбка, с которой Роули вышел вперёд, когда я назвал его имя вместе с остальными на следующее утро, могла бы обезоружить меня, если бы я не заметил понимающий взгляд, которым он обменялся с мистером Ванкувером, и не понял, что это значит. Я боялся за Аннабель, но она не появилась.

 В тот день Роули добросовестно работал в поле, но я заметил, что он украдкой
То, как он разговаривал то с одним, то с другим из мужчин, и я заметил,
кому он отдавал предпочтение. Ни у кого из них не было виноватого вида, хотя
они и притворялись. Это свидетельствовало о проницательности мистера Ванкувера в
заговорах.

*****

 В тот день Аннабель встретила Кристофера за пределами лагеря и пришла с ним к нам с Било. Мальчик выказал странное беспокойство, когда они приблизились.
и, надвинув шляпу на глаза, остановился в неловком замешательстве.
Это озадачило меня, потому что ему не терпелось увидеть ее. В лучах
волнение, Аннабель был явно красив, и хотя одеты в
В более грубом из двух костюмов, которые она спасла после крушения, каждая линия выдавала в ней чистокровную аристократку. Увидев замешательство юноши, она пощадила его, одарив лишь улыбкой и тёплым рукопожатием, и непринуждённо сказала мне, протягивая изысканную орхидею:

 «Посмотри, что я нашла по дороге. Разве он не прекрасен! Я взял его и
попытался вставить в петлицу, но она подошла и с искренним дружелюбием поправила его, заметив при этом:

«Он очень похож на свою сестру, но меньше и не такой красивый».
«изящный». Она не понимала, что он говорит по-английски.

"Я благодарю вас — за Ленталу, — сдержанно сказал он, глядя на неё горящими глазами.

"О! — воскликнула Аннабель в весёлом удивлении. — Но ты слишком хорош собой для мальчика, Било!

Он не улыбнулся, но посмотрел на неё с обескураживающей серьёзностью и перевёл взгляд на меня, как будто ожидая чего-то, что, как я догадался, было хитрым сговором между Аннабель и мной, который мог означать насмешку над ним. Я увидел, что Аннабель невинно допустила промах. Очевидно, парень ожидал от неё удовольствия.
встреча пошла не по плану.

Словно эти слова вырвались у него из-за поразительной картины, которую
нарисовала Аннабель, он сказал бесстрастным, бесцветным голосом:

«Ты красивее Ленталы».

«Послушайте, как он нелоялен по отношению к своей сестре!» — со смехом воскликнула Аннабель, но
я видел, что поведение мальчика выводило её из себя. — Пойдёмте! — добавила она. — Давайте будем друзьями, ведь мы с Ленталой друзья, и я хочу, чтобы вы рассказали мне о ней. Она ласково протянула ему руку, как капризному ребёнку.

Но он не обратил на неё внимания и опустил голову так, что поля шляпы скрыли его лицо.
глаза. Аннабель вопросительно посмотрела на меня, но прежде чем я успел что-то сказать, будучи таким же удивленным, как и она, Било, не поднимая головы, спросил наполовину угрюмо, наполовину властно:

"Вы с Чоузом давно знакомы?"

"Около года," — быстро ответила Аннабель, желая показать свою дружелюбность. "Он очень добр. Под его руководством я стала искусной наездницей, и мы вместе танцевали и совершали долгие прогулки по
природе. Он знает очень много интересного. Понимаете, он получил образование в Вест-Пойнте, где молодых людей готовят к офицерской службе.
в нашей армии, и сражался на войне, и----"

Beelo вломился с подбрасыванием голову и смеется так, что звучало
как насмешка.

Аннабель открыла глаза и с удивлением перевела взгляд с мальчика на меня. Она
теперь не смеялась; на ее лице отразилась тревога. Я не мог придумать,
что сказать, но был уверен, что две прекрасные души найдут выход
.

Не поднимая глаз на Аннабель, Било медленно оглянулся на меня
и пристально и молча посмотрел на меня. В его глазах мелькнула печаль,
а вместе с ней и упрёк. Тайна этого взгляда тронула меня, и я
неотрывно смотрела на него в ответ.

Поскольку он молчал, заговорила я. «Било, — любезно сказала я, — я тебя не понимаю, и мне не нравится твоё поведение. Ты хотел увидеть Аннабель. Чтобы угодить мне, она любезно взяла на себя труд прийти и попыталась быть с тобой дружелюбной.
Но ты ведёшь себя грубо. Ты недостоин даже коснуться её руки».
Он вспыхнул и напрягся. На мгновение он задохнулся от страсти, затем,
скрестив руки на груди, откинув голову и плечи,
он громко сказал, раздувая ноздри:

«Нет! Я недостоин коснуться её руки! Я рад этому! Вы посылаете прекрасных
слова Лентале, у которой нет ни одного белого друга в мире! Тогда ты приведёшь белую девушку к Било, чтобы Било увидел, какие они разные, и вернулся, чтобы пристыдить Ленталу. Езда верхом! Танцы! Прогулка! Ах, Било — маленький глупец, не больше жабы! Но он может быть полезен — он может сделать Ленталу глупой! И Лентала может быть полезна. Она может обмануть
Король Ранган. Она станет орудием белых людей, которые хотят
уйти! — Он сделал паузу, переводя дыхание, но в его голосе было больше отчаяния, чем гнева.


Аннабель побледнела. Она бросила на меня изумлённый взгляд и
затем шагнула вперед, схватила Било за руку и силой повернула его, чтобы он посмотрел
ей в глаза. Вздрогнув, она выпрямилась, странно посмотрев на меня,
как будто вспыхнул яркий свет.

"Это недоразумение", - спокойно сказала она Било и мне, когда она
извиняющимся тоном держала дрожащую фигурку. Обращаясь ко мне, она добавила: "Вы и
Кристофер, пожалуйста, отойдите. Я тебе скоро позвоню".

Мы уехали, а когда обследование и вне пределов слышимости, я дал Кристофер посмотреть
интересно расследование. Он моргнул и с любовью на меня, как собака на своего глупого
мастер.

"Что это значит?" Спросил я.

"Что это значит, сэр?"

"Да".

"Вы спрашиваете меня, сэр?"

"Конечно".

Он отвел взгляд, но не так, чтобы слушать, хотя таинственность
, казалось, требовала этого. Я случайно не вспомнила, что он был самым
галантным и наименее назойливым человеком, которого я когда-либо знала.

"Хорошо, я скажу вам, сэр", - сказал он наконец в своей неторопливой, мягкой манере;
"все будет в порядке".

Так, по-видимому, и было, когда Аннабель перезвонила нам, потому что эти двое
дружелюбно болтали, сидя на земле. Серьезная ошибка Аннабель,
из-за которой она поставила под угрозу мои планы, была обращена ею в превосходную форму
.

Кристофер ждал, чтобы проводить ее обратно в лагерь; он вернется,
для Beelo сообщили мне, что были вопросы, которые он хотел бы
скажи нам сам. Расставание между ним и Аннабель была дружелюбной и провел
обещают, но лицо Beelo была не совсем безоблачной. Держа Аннабел за руку
и пристально глядя ей в лицо, он сказал с легкой грустью:

"Ты бы понравилась кому угодно".

Аннабел покраснела и, смеясь, отвернулась.

"Я очень скоро увижу тебя снова!" - крикнул мальчик.

Аннабель повернулась и с улыбкой послала ему воздушный поцелуй. Мальчик стоял и долго смотрел
туда, где она терялась среди деревьев.

"Она тебе нравится, Било?" - Спросил я.

К моему большому удивлению, уголки его губ слегка опустились.

"Она очень милая, — тихо сказал он.

"Разве из-за этого стоит грустить?"

"Да. Лентала никогда не будет такой милой и красивой."

"Она такая же милая и красивая, как Аннабель, и... и... как бы это сказать?... более очаровательная."

Его лицо было отвернуто, и он молчал. Через некоторое время он повернулся ко мне,
и сказал, пристально наблюдая за мной:

"Но она принадлежит к вашему виду, вашему миру".

"Мое сердце находит таких, как я, и это мой мир". Он снова отвернулся.
Пытаясь найти причину, почему все это имело для него значение, или почему он
Казалось, что Лентала и её брат в какой-то мере обижены на Аннабель, и старое подозрение, таившееся в уголке моего сознания, всплыло на поверхность. Удивительная разница между Ленталой и её братом, с одной стороны, и туземцами — с другой, должна была иметь какое-то особое объяснение, и у Било, должно быть, был секрет, который он по какой-то причине охранял. Мы с Кристофером, вероятно, были единственными белыми людьми, которые прикоснулись к их жизни, и в них было что-то, что знало и претендовало на своё. Это было голодное и ревнивое требование.
Чтобы увидеть желаемое общение в соответствии с более старым заявлением, например
Аннабель нашла барьер. Я решил выведать тайну окольными путями.

"Душа, которая находит себе подобных, находит свой мир, Било," — сказал я, — "а у душ нет ни расы, ни цвета кожи. Хочешь послушать странную
историю?"

"Да!" — с готовностью ответил он.

Я сел, и он устроился напротив меня, с большим интересом.

«Давным-давно один белый человек — без сомнения, джентльмен — плыл на корабле по
морю. Начался сильный шторм. Его корабль потерпел крушение,
и его выбросило на берег прекрасного тропического острова. Это было
туземцы, завидовавшие своей стране, постановили, что он должен разделить судьбу всех, кто до него приплывал к этим берегам. Но по какой-то причине — возможно, это будет другая история — его пощадили, и король дал ему в жёны одну из местных девушек. У них родились двое детей, девочка, а потом мальчик, но их отец настолько сильно повлиял на них своими расовыми особенностями, что они оказались в незавидном положении — в некотором роде изгоями и, возможно, подвергались опасности из-за глубоко укоренившейся ненависти к ним со стороны местных жителей.
белая кровь. Поэтому король, пощадивший того человека, взял их под свою защиту, а поскольку у королевы не было детей, она полюбила их как родных. Но со временем, когда дети выросли, белая кровь в них начала тосковать по своему роду и шептать о далёкой стране, откуда она пришла. Такова природа. Она позволяет нам отойти лишь на небольшое расстояние от плана, с
которого она нас начала, а затем посылает голос, который говорит внутри
нас. Поначалу мы можем не понимать, что он говорит, но...

"Просто желание?" — спросил Било.

"Только это. Мы очень сильно чего-то хотим, но не знаем, чего именно. Мы
неудовлетворены. Это приходит в юности, когда приливы и отливы жизни текут свободно,
и до того, как душа полностью пробудится. Позже, когда оно созреет и
размякнет, оно найдет себе подобных и поселится где угодно...

"Через некоторое время. Но сейчас!" - потребовал Било.

Я проигнорировал его с улыбкой и вернулся к рассказу.

«Наконец сестра стала взрослой, а брат почти мужчиной. На берег острова высадилась гораздо большая группа белых людей, чем когда-либо прежде. Король избаловал девочку и мальчика, и они во многом поступали по-своему. Девочка потребовала
чтобы её взяли с собой к королю, чтобы она увидела потерпевших кораблекрушение. Это был голос
в её сердце.

Било кивнул, а затем нервными пальцами начал плести домик из веток
на песке.

"Тебе нравится эта история?" спросил я.

Он удивлённо поднял взгляд. "И это всё, Чозеф?"

"Разве этого недостаточно?"

Он глубоко вздохнул. - Она пошла туда только для того, чтобы увидеть их? - спросил он.

Я улыбнулась, глядя в его блестящие глаза. "Я расскажу тебе остальную часть истории"
как-нибудь в другой раз", - заметил я, довольный, потому что ни в одном пункте
он не раскритиковал мою догадку. "Есть еще кое-что, - продолжал я. - Из
Конечно, дети переняли местную одежду, но кровь их отца
сделала их кожу светлее, и это нужно было преодолеть.

Его глаза заблестели ярче, губы приоткрылись. Он не
шевелился.

"Парень, как ты научился так хорошо красить светлую кожу, что она выглядит как у
туземца?"

С этими словами я схватила его за воротник блузки, чтобы разорвать её и увидеть настоящий цвет его груди, прежде чем он успеет помешать мне.




 ГЛАВА VIII. — Рушащийся край.

 Ужас Било перед судьбой, уготованной нам.
 Мой визит к мистеруВанкувер. Аннабель, бросающая вызов судьбе, и то, как она была сломлена._


Билло убежал и скрылся в лесу, словно за ним гнался сам Сатана. Это не вызвало у меня беспокойства. Я собрал его ветки и начал
с трудом плести хижину.

 Раздался булькающий смех, и я поднял голову. В двадцати футах от меня, в направлении, противоположном тому, в котором исчез Било, я увидел, как он лежит на земле, задрав ноги, и, подперев щёки руками, озорно смеётся надо мной.

"Ты ещё не ушёл?" — спросил я. "Скоро придёт Кристофер, а я хочу кое-что сказать тебе первым."

Он встал, осторожно подошел и остановился на безопасном расстоянии. Я
иногда задавался вопросом, вынес бы это любой другой мужчина
вообще. Негодяй знал, что я безумно привязался к нему.

"Что ты хочешь мне сказать?" - Что ты хочешь мне сказать? - спросил он, подползая ближе и
презрительно рассматривая мои усилия по строительству хижины.

В нескольких словах я откровенно рассказал ему о своем опыте работы сенатрой с мистером
Ванкувер. Он слушал, поглощённый и потрясённый.

"Я не знал," — выдохнул он. "Я рад, что ты мне сказал. Ты ведь мне доверяешь,
не так ли?"

"Доверяю ли я тебе, Било? Я когда-нибудь подводил тебя?"

— Нет, но ты всегда думаешь о своём народе, а не о Лентале и
Било.

— Ты научила меня думать о тебе и Лентале, иначе я бы никогда не рассказал тебе о мистере Ванкувере и его заговоре. Но разве ты не видишь? Король использует мистера Ванкувера, чтобы разрушить нашу колонию, Било, — я повысил голос, чтобы придать ему агрессивную серьёзность. — Ты говоришь, что я должен доверять тебе. Я уже положил
моя жизнь и более двухсот жизней в ваших руках. Но не для
в один момент ты никогда не доверял мне".

Он был в глубокой задумчивости, и был огорчен. Прежде чем я успел попросить у него
Кристофер причину, придумал.

«Что-то должно произойти очень скоро», — сказал Било. «Кристофер, что
ты сказал туземцу, который пришёл к мистеру Ванкуверу?»

Кристофер изобразил самую глупую из своих улыбок. Било
потянулся, взял палку и пригрозил ему.

"Ты знаешь, что я сказал. А теперь отвечай — быстро!"

"Я?"

"Я?" — передразнил Било и ударил его. Ближе всего к улыбке, которую я когда-либо видел на лице Кристофера, было
мерцание в его глазах.

"Я скажу вам," — ответил он. "Я сказал ему, что мистер Ванкувер больше не хочет его видеть."
Это была длинная речь для Кристофера.

"Тогда что произошло?" нетерпеливо спросил Било.

"Я сделал это с ним". Кристофер скосил глаза и скорчил гримасу Било.
"Я не хотел". Этот поступок был настолько неожиданным и ужасающим, что Било
в тревоге отшатнулся, а затем покатился по земле от смеха.

Он сел. "Что этот человек сделал потом?"

«Сюда». — Лицо Кристофера приняло удивлённое и испуганное выражение.

"Что тогда?"

"Он убежал."

Било задумчиво кивнул и сказал:

"Король подумает, что мистер Ванкувер передумал. Очень хорошо. Теперь он
не будет больше ждать. Он потребует одного из ваших людей."
Он был серьёзен.

Он удивился, когда я сообщил ему о решении капитана Мэйсона
разрешить молодым людям покинуть долину и о том, что Лентала
должна позаботиться об их возвращении, — у меня не хватило духу сказать
что-нибудь о грубом обращении с ними со стороны туземцев.

"Я скажу ей," — сказал он. "Думаю, она справится."

— Но вы уверены? — с тревогой спросил я.

 — Не волнуйся, Чозеф. Ты слишком серьёзен, чтобы быть счастливым. Давай поговорим о том, кто первым отправится на поиски, когда король пошлёт за ним. Вы хотите, чтобы это был мистер
 Ванкувер? — спросил он, пристально глядя на меня.

— Нет, если это подвергнет его какой-либо опасности или даст ему возможность
замышлять против нас.

Взгляд Било стал подозрительным. — Что ты ему должен, чтобы он не подвергался
опасности? — спросил он.

Видя, к чему клонится его вопрос, я разозлился и строго сказал:

— Это моё дело, и я не буду его обсуждать. Если в вопросах жизни и смерти, которые мы планируем, будет что-то мелочное и злобное, я остановлю всё прямо здесь или потребую, чтобы Лентала прислала ко мне кого-нибудь другого, если она не сможет прийти.

Било удивлённо уставился на меня. Он вопросительно повернулся к
Кристофер посмотрел на нее и увидел более мягкие, но тем не менее укоризненные глаза. Для
секунду он барахтался между обидой и неуемная хорошо-природа,
а потом со смехом бросил горсть песка на Кристофера.

- Чозеф! - воскликнул он. - Я ничего не имел в виду, правда, ничего не имел. И
Я буду хорошим.«Поразмыслив, он спросил: «Кто лучший друг мистера Ванкувера?»

«Человек по имени Роули».

«Вы думаете, он знает план мистера Ванкувера?»

«Конечно, знает».

«Тогда пусть он будет первым».

За всем этим скрывалась тьма, но умные глаза Било были
впереди свет. Несомненно, его мозг работал быстро, но его
речь была медленной и прерывалась паузами. Очевидно, они с Ленталой
выполняли серьезные задания и отчаянно рисковали, природу которых я не мог
даже предположить. Должно быть, их побуждал к этому какой-то глубокий мотив.

"Когда он берется из долины," Beelo сказал после паузы: "я
хочу, чтобы вы с Кристофером тоже надо идти, со мной. — Вы согласны?

 — Мы сделаем всё, что вы пожелаете, Било.

 — Как местные жители.

 — Хорошо.

 — Это будет очень опасно.

 — Это пустяки.

 — Никто не должен знать, кроме вашего капитана. Не Аннабель, заметьте! — резко добавил он.

— Конечно, нет.

— И вы оба обещаете, что если вашей жизни будет угрожать опасность, вы постараетесь никого не ранить и не убивать, разве что в крайнем случае?

Мы пообещали.

— А теперь, — сказал Било, — я хочу, чтобы Кристофер немедленно пошёл со мной, и мы сделаем плот. Когда мы выйдем из долины, то сделаем это по реке.

— Мы всецело согласны с этим, дорогой младший брат, — твёрдо сказал я, — но
нужно кое-что понять. Во-первых, ни один человек, вывезенный из долины по приказу короля, не пострадает.

 — Ты мне не доверяешь, Хозеф, — обиженно ответил он.

— Гораздо больше, чем ты доверяешь мне, — любезно, но решительно сказал я. — Хотя
я знаю, что в каждом твоём плане и действии Ленталы есть мудрость и благородная цель, у меня есть серьёзные обязанности, и я знаю, что в этом вопросе четыре головы лучше двух. Я не имею права действовать вслепую и требую знать, каковы наши планы.

Боль на лице Било усилилась, но в его глазах не было обиды.

"Дело не в том, что я тебе не доверяю, Чозеф," — сказал он с мольбой в глазах.

"Тогда в чём дело?"

Он выглядел загнанным и выпалил:

— Вот зачем вы с Кристофером идёте со мной — чтобы уберечь от
опасности человека, за которым пришлёт король, и…

 — Какая ему грозит опасность? — настаивала я.

 — Я не знаю! Я могу только представить! — горячо сказал он. — Это ужасно. Думаю, ты понимаешь. И ты должен составить план с Ленталой
по спасению колонии.

Я хотел было продолжить, но взгляд Кристофера
остановил меня.

"Мне жаль, что я причинил тебе боль, дорогой младший брат." Я взял его за руку.
"Ты простишь меня?"

"Да," — с улыбкой.

Он встал, и его облегчение было омрачено тревогой. Это расставание было самым
первый грустный. Я тоже встала, и мальчик смотрел мне в лицо
.

"Я доверяю тебе, - сказал он, - доверяю тебе свою жизнь и жизнь Ленталы,
и жизни многих других".

- Да, и ты найдешь меня достойным, дорогой младший брат.

— Я знаю. — Он убрал руку, взял Кристофера за руку, прижал её к своей груди и пристально посмотрел ему в глаза. — Ты любишь меня, старина
Кристофер?

— Меня?

Било мягко похлопал Кристофера по щеке.

"Ответь! Ты любишь меня?

— Да.

«Кристофер, — внушительно, — если бы моя жизнь была в опасности и ты мог бы
спасти меня, отдав свою жизнь, ты бы так поступил?»

«Я?»

- Можешь не отвечать, если не хочешь.

- Да, я готов умереть за тебя.

Во взрыве смеха Било опустил свою большую голову и прижался к ней щекой
. "Что за нелепый старина Кристофер!" - воскликнул он. "Пойдем".

Он отступил назад и снова повернулся ко мне.

"Чозеф, еще кое-что! В качестве королевского посланника вы снова увидитесь с мистером
Ванкувером?

"Да, если вы хотите."

"Так будет лучше. Скажите ему, чтобы он отправлял молодых людей, когда ему будет угодно,
и чтобы они шли по тому пути, по которому вы вошли в долину."

"Я понимаю."

"Это всё. До свидания." Он медленно пошёл прочь вместе с Кристофером, и
В первый раз я заметил, что он выглядел так, словно нёс тяжёлое для него бремя.

*****

Доложив об этом капитану Мейсону, я переоделся и в тот же вечер навестил мистера Ванкувера.  Он и Роули жили в одной хижине;  Аннабель спала в соседней.  Я заранее позаботился о том, чтобы Аннабель, которая помогала молодой матери ухаживать за больным ребёнком, не помешала моему визиту.

Двое мужчин вздрогнули, когда увидели, что я молча стою перед ними. В тусклом свете масляной лампы я увидел, как побледнело лицо Роули, и
Я подумал, как он перенесёт испытание, которое ждёт его за пределами долины.

 «Ну что?» — нетерпеливо спросил мистер Ванкувер.

 Направив его к молодым людям, я сообщил ему, что король почти готов принять человека, и добавил, что Роули подойдёт. Мистер Ванкувер был разочарован тем, что сам не может поехать, но бодро сказал:

— Конечно. Мистер Роули будет рад поехать.

Мне понравилось, что молодой человек смутился. Мистер Ванкувер — нет.

 «Да, приятель, это шанс, который выпадает раз в жизни!» — заявил он Роули.
— Опасности нет. Король выдаст охранную грамоту, не так ли? — добавил он, повернувшись ко мне.


"Полагаю, что так. Иначе ваш друг не смог бы найти дорогу.

"Конечно! Соберитесь, Роули, и поблагодарите судьбу за удачу. «Когда вернётесь, вам будет что мне рассказать». Несмотря на
свой бодрый вид, мистер Ванкувер не мог скрыть презрения.
 Мне он сказал: «Передайте королю мою благодарность. Скажите ему, что его любезное предложение с благодарностью принято, и что мистер Роули будет готов в любое время».

Роули побледнел как смерть.

— Очень хорошо, — тихо сказал он. — Полагаю, мне придётся уйти, но кто знает, что на самом деле со мной сделают? Я не… — жестом мистер
 Ванкувер остановил его нескромные речи.

 — Передайте королю мою благодарность и признательность, — резко сказал он в своей обычной деловой манере. «Мистер Роули придёт, когда его позовут».

Я поклонился и повернулся, чтобы уйти, но обнаружил, что Аннабель преграждает мне путь. Её глаза расширились от удивления. Она никогда раньше не видела туземцев рядом с лагерем ночью, и уж тем более одного. С неожиданной твёрдостью она не дала мне пройти.

"Отец, мистер Роули, что это значит? Где мистер Роули собирается?"

Мужчины сидели немые. Инстинкт Аннабель сказала ей, что предательство было в
воздуха.

"У капитана Мейсон знает об этом?" - спросила она.

Ном Ванкувер был первым, чтобы восстановиться, но он недооценил его
проницательность дочери.

- Не так громко, дочка. Все в порядке. Дай мужчине пройти. Я сейчас
объясню.

Среди прелестей Аннабель была определенная опрометчивость. Здесь она стояла между
привязанностью и долгом, и было бы интересно понаблюдать за исходом.
Я был рад, что она продолжала препятствовать моему побегу.

— Если всё в порядке, — сказала она, — давайте мы втроём пойдём с этим человеком к капитану
Мейсону и...

— Хватит болтать глупости, дочь! Ты понимаешь, что означает твоё отношение ко мне?

— Я не знаю, отец. Я... я не понимаю. Ты никогда раньше так со мной не разговаривал. Конечно..."

"Эта глупость должна прекратиться здесь", - резко сказал ее отец, вставая и
направляясь к ней с явным намерением оттащить ее от двери; но
что-то в ее лице остановило его. Пришло время мне вмешаться, чтобы
она все не испортила. Риск заключался в том, чтобы донести мой голос до ее чувствительного
уха.

"Он знает", - хрипло сказал я.

"Капитан Мейсон?"

Я кивнул.

"Пойдемте со мной и скажите ему это", - потребовала она. Я снова кивнул.
Раздражение и страх на лице мистера Ванкувера не ускользнули от его внимания.
дочь.

"Я этого не потерплю!" - он почти прокричал. Мне,

— Не уходи, или я…

Я остановил его многозначительным взглядом, который он правильно понял,
имея в виду, что будет лучше, если он уйдёт, чтобы развеять её подозрения,
и что я, как и всегда, справлюсь с этим делом. По правде говоря, я
слишком наслаждался ситуацией, чтобы думать о более серьёзных вещах. И я
никогда не видел Аннабель такой великолепной.

— Отец, — сказала она, — ты должен это сделать ради меня, а я — ради тебя.

На лице мистера Ванкувера отразилось замешательство. «Могу ли я довериться его способности обмануть капитана Мейсона?» — вот о чём он, очевидно, подумал. Опасность была велика. Я злорадствовал, наблюдая за его мучениями.

Предположим, я оступился бы с капитаном Мейсоном: это означало бы
петлю палача для мистера Ванкувера, - я знал, что он думал обо всем этом.
Я не мог устоять перед искушением ударить его.

"Я иду", - сказал я Аннабель.

Она колебалась, но ее мужество возросло, и с безрассудным героизмом она шагнула вперед.
вышла, не взглянув на отца.

Я шел в тишине. Она не оглядывается, и я думаю, что она была
рад, что люди остались в хижине. С высоко поднятой головой, движимая внутренней целью
, она шла так, словно была выше звезд, а
они были ее ступеньками. Однажды она резко остановилась. Я был уверен,
что любовь победила и что она скажет мне, что я готов уйти.
ее это удовлетворило, и она отослала бы меня прочь; но она отчаянно продолжала.

Светила яркая тропическая луна, и капитан сидел под ее лучами.
Он сидел на скамейке у входа в свою хижину. Он удивленно вскочил.

— Капитан Мейсон, — задыхаясь, проговорила Аннабель, — я только что нашла этого туземца в нашем лагере и подумала, не знаете ли вы его.

Он узнал меня, но Аннабель не заметила, как сверкнули его глаза.
Он знал, что я совершил ошибку, позволив ей застать меня с её отцом.
Я был поражён деликатностью этого человека. Вместо того чтобы задавать ей вопросы, он потребовал объяснений от меня. С большой осторожностью, чтобы не выдать себя, я сказал, что у меня есть разрешение короля взять Роули с собой, чтобы он мог осмотреть остров и добыть там немного драгоценных камней, которых там так много.

Лунный свет обнажил стыд, который горел на щеках Аннабель из-за того, что
она сомневалась в своём отце. Хватит ли у капитана Мэйсона такта, чтобы
утешить её?

 «Можно мне взять вас за руку?» — спросил он. Она удивлённо протянула ему руку. Когда он взял её на руки и посмотрел в её прекрасное лицо, в его голосе появились мягкость и нежность, которых, я уверен, раньше не было. «Это чудесно, что ты сделала, — самое благородное, самое смелое, что я когда-либо видел в своей жизни. Это было так не только потому, что это могло означать вопрос жизни и смерти, но и потому, что это было трудно
— Да. Я горжусь тем, что знаю такую женщину и что она мне доверяет.

Слезы текли по её щекам, когда он отпустил её руку.

"Если вы так добры ко мне, капитан Мейсон, — сказала она, — пусть
это распространяется и на моего отца. Он не хотел ничего плохого, нарушая правила.

— У него есть особые привилегии, мисс Ванкувер. Я не буду обращать внимания на этот инцидент.




ГЛАВА IX. Железная рука.

_Беспокойство из-за отсутствия Било. Беглецы возвращаются с позором.
Затруднительное положение мистера Ванкувера. Размножение мятежников. Арест. Беспощадная
Дисциплина._


На следующее утро молодые люди из заговора мистера Ванкувера обменивались тайными взглядами
и словами, и мистер Ванкувер с Роули тоже сохраняли безразличный вид
бросалось в глаза.

Аннабель появилась поздно; она и доктор Престон были со страданиями
ребенок этой ночью, но она выглядела гораздо более изношена и депрессии, чем
ночь бдения обстоятельства. Я встретила ее приветливо, и ее спокойная улыбка
готово. Я не видел ничего, чтобы указать, что она заметила что-то необычное в движении.
Капитан Мейсон вежливо поклонился ей.

Колония быстро объединилась в небольшие социальные группы, особенно
во время трапезы. Мы сидели на грубых скамьях за двумя длинными столами под деревьями.
 Сегодня утром за завтраком группы перегруппировались так, чтобы
заговорщики оказались в конце стола, за которым сидели мистер Ванкувер и
Роули. Аннабель сидела с детьми. Маневр мужчин не ускользнул от
капитана Мэйсона, который сидел поодаль за другим столом, строго придерживаясь
принципа невмешательства в чужие дела. После
завтрака он бросил на меня незаметный взгляд и ушёл. Вскоре я последовал за ним и
нашёл Кристофера в нашей хижине.

"Вы заметили, мистер Тюдор?"

— Да. Они уйдут из долины сегодня. Лентала проследит, чтобы их
вернули. Что мне делать?

 В его глазах появился весёлый огонёк. — Ты можешь отказаться от своего обычного плана
называть имена тех, кто пойдёт в поля, и объявить, что пойдут только добровольцы. Это избавит тех идиотов, которые есть в твоём списке, от
попыток сбежать с полей под предлогом головной боли. Дайте
им длинную верёвку. Всё идёт к кризису. Отведите
своих людей на поля. Кристофер останется здесь.

С настойчивостью, с которой мелочи вторгаются в напряжённую
ситуация, каждая мелочь этого утра возвращала меня к столам. Я должен был наблюдать за тем, как ненасытные птенцы в гнезде на дереве
пробуют корм, и смеяться над их матерью, которая их ругает. Никогда я не слышал, чтобы так много птиц пели одновременно. Торжественная мелодия водопада наполняла воздух духом
субботы. Лесные тени дрожали от тайн и предзнаменований, а воздух был наполнен ароматом множества цветов.

Взгляд Аннабель показал, что она заметила, как мы встаём из-за стола, но
мое ободряющее слово развеяло её беспокойство.

На некоторых лицах появилось облегчение, когда я объявил, что в тот день на поля пойдут только добровольцы. Мистер Ванкувер пристально смотрел на меня, а Роули нервничал. На мой призыв откликнулась небольшая группа людей, а затем, когда я добродушно посмеялся над ними, на лицах мужчин появилось смущение, и в результате вперёд вышло больше людей, чем обычно. Я не спускал глаз с мистера Ванкувера и не удивился, когда заметил, что он то и дело бросает взгляды на заговорщиков, заставляя виновных выходить вперёд вместе с невиновными. Я знал, что он что-то подозревает в том, что я отошёл от своего обычного способа вызывать людей.

Работа на полях шла гладко, без каких-либо намёков на проблемы. Заговорщики один за другим
отказывались от участия, к моей радости. Роули остался. Это означало, что ему не хватило смелости присоединиться к дерзкой экспедиции. Когда оставшиеся отправились в лагерь, я пошёл туда, где ожидал увидеть Било и Кристофера.

 Время, отведённое для появления Било, прошло. Мне пришлось долго ждать,
и, несмотря на мою уверенность в его мастерстве, я забеспокоился, не
столкнулся ли он с трудностями. Никогда прежде он не подводил меня.
назначение. Его выносливость и мужество были необычайны. От его
дома во дворце до места наших встреч было несколько миль,
не считая его усилий и изобретательности в том, чтобы избежать обнаружения, и
тяжелого труда по преодолению стены долины; и все же он ни разу не потерпел неудачу,
никогда не жаловался, никогда не упоминал о героизме, за который выступал его проводник
. Я с горечью обвинял себя и капитана Мэйсона в эгоизме,
в том, что мы воспринимали преданность и труд мальчика как нечто само собой разумеющееся в нашей
борьбе за спасение. Теперь моё сердце было на его стороне; я был небрежен в
признательность. Если бы он был более агрессивным, менее мягким и
робким, полагался бы больше на силу, чем на изобретательность, возможно,
моя совесть была бы спокойна. Задача, с которой мне было так легко справиться,
Лентала, связанная с недовольными, должно быть, была тяжёлой для неё и,
должно быть, касалась её брата.

 Кристофер наконец пришёл, но не Било. Мужчина сообщил, что в лагере всё в порядке; Аннабель была подавлена, пока капитан Мейсон не подбодрил её; мистер
Ванкувер был крайне обеспокоен; никто из заговорщиков не вернулся.

Мы ждали, пока не исчезла всякая надежда на прибытие Било. Кристофер
слушал, но я боялась задавать ему вопросы. Наконец я заметил, что
нам пора идти, так как мы не могли ожидать Било так поздно. Готовность с
Кристофер согласился заверил меня, что он не ожидал
парень, но у меня не было сердца, чтобы спросить его, думает ли он, что беда
были задержания вызывают. Мы вернулись в лагерь.

В ту ночь доктору Престону пришлось много работать над кутикулой, потому что молодые
люди вернулись после наступления темноты. В лагере стояла тревожная тишина
весь день. По прибытии, которое было совершено со всей возможной
скромностью, поднялся шум, и поползли слухи. Я был с капитаном Мейсоном,
который сидел молча и мрачно, пока я рассказывал ему о происходящем. Нам обоим было любопытно, как доктор Престон, тихий молодой человек с
прекрасным интеллектом, будет выполнять свой долг после того, как неотложные
дела будут завершены. Через некоторое время он пришёл, взволнованный и немного напуганный.

Он сообщил, что серьёзных ранений нет и что люди будут на
следующий день.

"Что они говорят?" — спросил капитан Мейсон. В его глазах заплясали огоньки.
взгляд был устремлён на серьёзного молодого врача.

"Они мирно исследовали долину, капитан, — просто так, знаете ли,
хотя у них была серьёзная цель — найти что-нибудь, что могло бы пригодиться для спасения колонии, — когда на них напала огромная орда дикарей, явно намереваясь забрать их силой. Наши люди, несмотря на численное превосходство противника, держались, но схватка была ожесточённой. Они бы победили и без вмешательства болельщицы, но она придумала, как
Стража положила конец этому делу, когда она отослала туземцев прочь.

Капитан Мейсон отвлекся от своего занятия и с интересом прислушался. —
Вестник короля? — переспросил он.

"Да, тот, кого мы видели на пиру.

Президент кивнул. — Полагаю, они все рассказали вам одну и ту же историю, —
заметил он.

— Да.

 — Спасибо. Это всё.

 Уходя, доктор Престон выглядел удивлённым тем, что капитан Мейсон
выглядел таким безразличным.

 В тот вечер капитан Мейсон не объявил о своих планах в отношении молодых людей,
и на следующее утро в его поведении не было ничего необычного, когда
Колония собралась на завтрак. Все пристально следили за ним. Когда завтрак
закончился и мы ещё не встали из-за стола, он послал за мной Кристофера,
потому что я сидел поодаль. Когда я встал, у меня возникло сильное
ощущение, что мне вот-вот в руки попадёт что-то необыкновенное, потому что я знал
натуру капитана Мэйсона и его доверие ко мне.

 Это живо напомнило мне о Било. Он видел лишь мою
мягкую сторону. Несомненно, именно его мягкость,
его врождённая деликатность и утончённость сдерживали
Грубые черты в нём пробудили во мне глубокую привязанность к нему. И это никогда не раздражало меня, хотя поведение, которое оно почти вынуждало меня демонстрировать, разительно отличалось от того, что обычно мной руководило. Хотя я был рад, что Било не было рядом, чтобы увидеть то, что, как я знал, должно было произойти, его дух был со мной, и настолько сильно, что это было ощутимо. Всё моё мировоззрение было наполнено им, и я не мог избавиться от ощущения, что он действительно рядом и наблюдает.

Повинуясь импульсу, я бросил натренированный взгляд в тени вокруг дома.
Я вернулся в лагерь и внезапно остановился, потому что увидел, как его блестящие глаза смотрят на меня из-за деревьев. Присмотревшись, я заметил, что за почти осознанным озорством, сверкавшим в его глазах, скрывалось беспокойство. На мгновение я разозлился из-за того, что он оказался там, и попытался взглянуть на него так, чтобы он ушёл; но он скорчил мне рожу, и я с тяжёлым сердцем вернулся к своим обязанностям, стараясь выбросить его из головы.

— «Объявите общий сбор, — распорядился капитан Мейсон, — и сделайте полное заявление
по этому делу, опустив упоминание о причастности к нему мистера Ванкувера. Затем отпустите
«Двенадцать надёжных человек для охраны, и пусть они арестуют всех молодых людей, которые нарушили правило. Разберитесь с деталями по своему усмотрению. Я возьму командование на себя после ареста».

 Повиновение начальству было законом моего обучения, но я был в ужасе и гадал, понимает ли этот человек, что он может поднести спичку к пороховому погребу.

  Поскольку мистер Ванкувер был в центре опасности, я взглянул на него. Он внимательно наблюдал за президентом. Я не забуду, как он выглядел, когда я призвал к порядку и продолжил речь. Он изо всех сил старался скрыть эмоции, которые отражались на его лице.
ужас от ужасающей правдивости моего рассказа, его яростное
негодование и гнев, его чувство растерянности и унижения, когда
его уберегли от открытого позора, его белый от страха
предчувствие, что в конце концов его разоблачат как главного
предателя.

Я также наблюдал за Аннабель и видел, как она смутилась, когда я напомнил колонии о королевском указе и о том, что пренебрежение им очень опасно; как она украдкой поглядывала на отца; как она удивилась, когда я намекнул на заговор с целью подорвать авторитет капитана Мэйсона и рассказал о его тайной работе по уничтожению колонии; как она побледнела.
её щёки раскраснелись, когда я описал, как молодые люди пытались ускользнуть из долины, как их избили и связали, и как они, израненные и избитые, прокрались в темноте обратно в лагерь; и как они лгали, чтобы скрыть своё предательство и стыд.

 Когда я закончил, наступила напряжённая пауза, а затем я назвал имена виновных. Впечатление было настолько ошеломляющим, что, как, должно быть, и предвидел капитан Мейсон, не было времени для немедленной реакции на мятеж. Я позвал стражу. Повисла гробовая тишина
Я последовал за ним. Капитан Мейсон стоял молча и неподвижно, как
камень. Я бросил взгляд на Било и увидел, что он проскользнул
между деревьями, чтобы оказаться ближе.

  Я отдал приказ караулу выйти вперёд.Они с любопытством оглянулись
друг на друга, некоторые с полуулыбкой взглянули на
капитана Мэйсона, чтобы посмотреть, одобряет ли он. Его лицо ничего не выражало.
Я повторил приказ более властным тоном, и они медленно поднялись,
глядя на меня с любопытством и некоторым удивлением, так как никогда
не видели меня в такой позе. То, что они увидели и услышали, ускорило их действия.
В происходящем была впечатляющая торжественность, и она укрепляла
их с каждой минутой. Я не торопил их, так как было ясно, что
в них росло чувство серьёзной ответственности.

"Ленардо, шаг вперед и подать на арест", - я резко заявил на одном из
в строптивости, приличный молодой плотник.

Он побледнел, затем покраснел, и blunderingly повернулся к мистеру Ванкувере. Но
этот джентльмен смотрел на меня со всей ненавистью своей души. Аннабель
сжалась, осознав значение безмолвного обращения Ленардо к ее отцу.
Не получив никаких указаний от мистера Ванкувера, юный преступник в отчаянии огляделся по сторонам,
высматривая своих виновных сообщников.
Но единственным утешением, которое он от них получил, был испуганный взгляд в ответ.

Человек, которого я проткнул, неуклюже поднялся на ноги, — я дал ему
время, — и, ухмыльнувшись и пожав плечами, предпринял жалкую попытку отнестись к аресту как к шутке.

"Встань лицом к тому концу шеренги, — приказал я, указывая рукой.

"Пойдём, Генри, — сказал он одному из заговорщиков.  Бравада была явно показной.

— Не разговаривать! — рявкнул я.

Это заставило Ленардо выпрямиться, и он вышел вперед и встал там, куда я указал.


Молодой человек, которого я назвал Генри, подошел с едва заметной
вальяжностью Ленардо, но мое резкое «Шагай живее!» заставило его
действовать энергичнее, и его ухмылка стала кислой.

«Хобарт!» — позвал я в следующий раз. Я выбрал его третьим, потому что знал его независимый, бунтарский характер, его храбрость и гордость и хотел, чтобы самое суровое испытание дисциплины началось немедленно.

 Поскольку мы были хорошими друзьями и он знал, что я его уважаю, он недоверчиво уставился на меня, но увидел незнакомца. Затем на его лице появилось злобное выражение, и, продолжая сидеть, он постучал пальцем по ручке тяжёлого железного сосуда, стоявшего на столе, и вызывающе посмотрел на меня.

Я подождал, а затем снова позвал его.

«Я не позволю так себя дурачить!» — закричал он, вставая, и его лицо побагровело.
Он сверкнул глазами и крепче сжал железный сосуд.

"Вы двое, стражники слева, выполняйте свой долг!" — скомандовал я.

Они нерешительно двинулись на него.  Разгоняя перепуганных женщин и детей, Хобарт отступил назад, взмахнул сосудом и закричал:

"Я свободный американский гражданин, свободный! Я законопослушный человек и знаю свои
права! Отойдите-ка, — обратился я к охранникам, — или я...

«Ещё двое охранников слева. Живее!» — скомандовал я.

Наступление четырёх охранников было остановлено отвлекающим манёвром. Мистер
Ванкувер, который сидел в апатичном молчании, внезапно заговорил.
с язвительной прямотой:

"Хобарт, долг каждого из нас — подчиняться власти."

Молодой человек в изумлении открыл рот и тут же сник;
сосуд выпал из его рук на землю.

"Я не буду сейчас спорить, — проворчал он, — но кто-то нас обманул, и я..."

— Молчать! — сказал я.

 Угрожающе взглянув на мистера Ванкувера, который побледнел ещё сильнее, Хобарт угрюмо замолчал. Я быстро подозвал остальных нарушителей; все повиновались и встали в ряд лицом к стражнику. Затем я оглянулся на капитана Мэйсона в ожидании приказаний.




ГЛАВА X. — Нахождение человека.

_Стыд и ужас следуют за неповиновением. Вспышка насилия и её
результат. Головы, ударившиеся о стену. Испуганное лицо среди
деревьев._


Президент ничего не сказал, но подал сигнал Кристоферу, который
поднял корзину с концами верёвок и полосками ткани местного производства. Я понял, что мне нужно делать дальше, и при обычных обстоятельствах не стал бы думать ни о чём, кроме этого; но теперь
холодок пробежал у меня по спине, потому что я подумал о Било, как об испуганном
свидетеле.

 Я вытянул шею, чтобы посмотреть, что лежит в корзине, а затем быстро
Раздался вздох, а затем шипение, когда до тех, кто быстро соображал, дошла
истина.

Взяв в руки конец верёвки, я молча стоял лицом к толпе, пока не воцарилась
полная тишина.  Затем я подошёл к Ленардо, первому в очереди, и сказал
стражнику:

"Кто-нибудь из вас умеет связывать человеку руки?"

В ответ каждый покачал головой.

— Тогда посмотри, как это делается, — сказал я. И обратился к Ленардо: — Повернись спиной и скрести руки за спиной.

Кровь отхлынула от его лица. Он огляделся с пристыженным, умоляющим видом, широко раскрыв глаза от ужаса и взывая о помощи.
защита от возмущения.

"Повернись и скрести запястья," — прозвучала моя команда так же ровно, как и прежде.

Пленник повиновался, его руки дрожали.

"Скрести запястья," — мой тон был таким, каким кузнец мог бы говорить с лошадью, которую он подковывает.

Ленардо скрестил их.

— «Следите», — повторил я стражникам, быстро смотав верёвку и завязав её в узел.

Хобарт пристально наблюдал за происходящим, его лицо становилось всё более багровым, глаза выпучивались, дыхание становилось неровным.  Один раз он бросил пылающий взгляд на мистера Ванкувера, который вздрогнул и сел с болезненным видом.
сморщенный взгляд. Я знал, что впереди высшее испытание дисциплины, и
Мне нравилась ситуация.

"Свяжите следующего", - сказал я двум охранникам, вручая им полоску.
В то же время, не в силах больше удерживаться от взгляда на Било, я обнаружил
на его пораженном лице такое странное выражение, что оно на мгновение привело меня в замешательство
. Это выглядело одновременно ужасом и призывом. Но мой долг был ясен.

Я стоял в стороне и наблюдал за неуклюжими действиями двух охранников, которые связывали второго мужчину, более кроткого, чем Ленардо, хотя оба они были мужественными парнями.

Следующим пришел черед Хобарта. Он оглядывался, как загнанный зверь, и он
покачивался и бормотал. Было ясно, что в условиях приближающейся деградации
он позволил своему разуму запутаться.

Некоторым женщинам стало дурно от этой сцены, и они опасались трагедии со стороны Хобарта.
они ускользнули, некоторые тихо плакали, другие были очень бледны. Они спрятались в
жаться за склад, матерей своих детей.

«Ещё один оборот. Туже. Работайте быстрее», — приказал я стражникам, связывавшим второго
человека.

Они повиновались с нервным рвением.

Затем настала очередь Хобарта. Я встал перед ним. Он знал, что делать, без
мой приказ, и я промолчал.

"Неужели среди вас нет друзей?" — взревел он, отступая назад
и напрягая каждую мышцу. "Неужели вы все трусы, раз позволяете этим скотам
ездить на вас верхом?"

"Сдавайся, Хобарт," — перебил его мистер Ванкувер.

Я повернулся к нему, но ничего не сказал, и его мертвенно-бледное лицо побледнело ещё больше под моим пристальным взглядом.


"Нам не нужна ваша помощь, сэр," холодно сказал капитан Мейсон.

Он вздрогнул; на мгновение его запавшие глаза оживились.

"Встаньте в строй," сказал я Хобарту.

Он заколебался, подчиняясь приказу мистера Ванкувера, но я быстро
подавление этого вмешательства повергло его в гневное отчаяние. "К
черт с тобой!" - крикнул он мне. "Ты хулиган! Ты негодяй! Сюда, ребята ",
обращаясь к своим товарищам в очереди: "Не будьте побитыми собаками! Мы свободны
Американские граждане, мы свободны! Отрывайтесь!" Он отступил еще дальше
и двинулся к столу. "Встань рядом со мной! Будьте мужчинами! Мы с этим разберемся
дело! Давайте! Шеренга дрогнула.

"Охрана, постройте заключенных в шеренгу", - приказал я. Они шагнули вперед.

"Деритесь, ребята! Садитесь за столы!" Свирепые слова Хобарта
взволновали лагерь.

— Живее! — рявкнул я стражникам. — Сначала схватите Хобарта.

 — К столам, ребята! — крикнул Хобарт. — Ромер, — добавил он, обращаясь к коренастому молодому человеку из отряда, — схвати капитана Мэйсона. Я займусь Тюдором!

Хобарт набросился на Ромера, встряхнул его и крикнул: «За работу!»
А затем двинулся на меня, пока Ромер готовился к нападению.

 Как и рассчитывал Хобарт, другие заключённые воспользовались моментом, чтобы напасть на охрану и столы, и бросились на меня, когда Хобарт налетел на меня.  Но он был слишком неосторожен и не обучен.

Сомневаюсь, что кто-то в лагере, кроме меня, видел, как произошло следующее. Раздался приглушённый треск, и ноги Хобарта оторвались от земли, его конечности замелькали в воздухе, как будто он тонул, и он рухнул на землю бесформенной, дрожащей кучей. Взглянув на него, я увидел, что Ромера в двух ярдах от капитана Мэйсона остановил взгляд, какого он никогда раньше не встречал, и он стоял, уставившись на него, как идиот.

Низкий крик вырвался из пятидесяти женских глоток, когда тело Хобарта
ударилось о землю. Но вся толпа была парализована;
Было ясно, что Хобарта убили, и все смотрели то на него, то на меня. Охранник отреагировал; заключённые были в подчинении, кто-то был схвачен охранником за воротник, кто-то лежал на земле, задыхаясь, под натиском колен, кто-то стоял неподвижно.

"Руки прочь от заключённых. Выстроиться в ряд," — приказал я.

Когда это было сделано, молодые люди, угрюмые, смущённые и молчаливые,
с благоговением смотрели на неподвижное тело Хобарта на земле, а я
оглядывал круг, пока не нашёл нужного мне человека. Мой взгляд охватил
Капитан Мэйсон и нашел его флегматичный и неподвижно, как он наблюдал за моим
процедура.

"Доктор Престон, давай вперед", - сказал я.

Он отреагировал мгновенно.

"Пожалуйста, проверьте Хобарт челюсти и шеи," я режиссер. "Один или другой
может быть нарушена".

Как он отворачивался, чтобы повиноваться, он обнаружил красный ручеек справа от меня
силы.

— Вы ранены? — спросил он.

"Нет."

Он внимательно осмотрел лежащего на земле человека.

"Только ушиб и лёгкое сотрясение мозга," — объявил он.

"Вы двое," — быстро сказал я двум охранникам, — "свяжите и заткните рот Хобарту.
Вы знаете как?"

Они покачали головами, но под моим руководством выполнили то, что казалось неприятной задачей. Процесс заключался в том, что они связали
Хобарту руки и ноги, согнув его колени, просунув руки под них и просунув палку под колени и над руками, превратив его в беспомощный узел. Затем они засунули ему в рот полотенце и завязали его на затылке.

— Я могу что-нибудь сделать, чтобы привести его в чувство, сэр? — спросил доктор. Было
интересно слышать, как «сэр» слетело с его языка.

 Я посмотрел на капитана Мэйсона, ожидая указаний, но его лицо оставалось пустым.

— Нет, — сказал я. Затем обратился к двум охранникам: «Отведите его в тень вон туда, на землю», — указав на дерево неподалёку, на виду у всего лагеря.

 Тем временем остальных пленников быстро и ловко связали.  Когда всё было готово, я приказал отвести людей в тень и выстроить в ряд позади Хобарта, который лежал на боку, а охранники стояли рядом. Заключённые были очень серьёзными на вид.

Затем наступило затишье. Я считал, что подчинение людей — это просто лёгкая подготовительная работа перед каким-то серьёзным мероприятием, которое капитан
Мейсон будет руководить после того, как это будет сделано. Сначала я сомневался в своей мудрости, отказываясь от восстановительных мер в отношении Хобарта, но я сделал это в надежде, что это смягчит капитана Мейсона и произведёт впечатление на других заключённых и на лагерь в целом. Теперь мне предстояло столкнуться с неизвестными планами, но капитан Мейсон по-прежнему хранил молчание. Было
очевидно, что, поскольку воцарилась тишина, именно от него, а не от меня,
лагерь ожидал следующего шага; все чувствовали его подавляющую
власть; его железная рука лежала на каждом сердце. Он спокойно сел
Он выпрямился и, не взглянув на меня, стал ждать. На его лице было
невозмутимое спокойствие, которое всегда отличало его в драматических ситуациях.

Женщины, прятавшиеся в тени, осторожно выглянули, а затем присоединились к тем, кто был на
месте происшествия.  В том месте, где женщины стояли гуще всего, возникло лёгкое
движение, сопровождавшееся шёпотом, и раздался пронзительный сердитый голос.

"Да, я сделаю это! Вы меня не остановите! Я говорю, что это возмутительно, и я собираюсь
развязать этого мальчика и вытащить изо рта эту удушающую штуку. Она
подходила, женщина средних лет, с решительным видом, и шла
прямо к Хобарту, не обращая внимания на меня, стоявшую рядом с ним. «Я просто хочу сказать вам, мистер Тюдор, что этого было достаточно, чтобы лишить его рассудка, и что это бесчеловечно и жестоко — держать его связанным, как животное. Если над _мужчинами_ в этом лагере можно издеваться и запугивать их, то я дам вам знать, что есть _женщина_, которая не может этого терпеть». Я собираюсь развязать этого парня,
и...

Я шагнул вперёд и положил руку ей на плечо, пока она говорила,
но она сбросила её.

"Оставь меня в покое!" — закричала она. "Если ты хочешь ударить женщину до смерти,
ублюдок, так и сделай! Я тебе не позволю!"

Кивнув двум стражникам, я сказал: «Отведите её в хижину и держите там. Если она издаст хоть звук, свяжите её и заткните ей рот».

 «Ты зверь! Ты трус!» — закричала она, бросившись вперёд.

 Стражники осторожно схватили её, а она продолжала говорить и отчаянно вырываться.
 Но они утащили её, и из хижины не доносилось ни звука. Капитан Мейсон
не обратил ни малейшего внимания на этот инцидент, который сильно
ухудшил и без того мрачное настроение в лагере.

 Медленное, тяжёлое дыхание Хобарта стало ровным, затем участилось; его глаза
открылись и невидяще уставились в пространство.  На его лице проступило осмысленное выражение, и
Вместе с этим он начал бессознательно рваться из своих пут. Это ускорило его
выздоровление. Дикий, ясный взгляд, который на мгновение остановился на мне, показал, что он пришёл в себя. Его удивлённый взгляд на своё беспомощное состояние предшествовал попытке заговорить, которая превратилась в рычание, и он изо всех сил потянул за верёвки. Не сумев, он повернул голову, чтобы посмотреть на связанных пленников. Затем его взгляд упал на капитана Мэйсона, который не смотрел на него, и он яростно зарычал, причмокивая от боли.

Я украдкой огляделся в поисках Било и увидел, что он смотрит на меня.
что-то странное и чудовищное. Он был больше, чем я мог вынести, и на
отвернувшись, я обнаружил, сгущение туч, а потом услышала низкий
гром в отдалении.

Ярость Хобарт носил сам себя. Наступил черед унижения. Ближе к концу
пришел смиренный дух и немая мольба. Оживление пробежало по
толпе, и нетерпеливые, умоляющие взгляды были устремлены на меня со всех сторон; но
Я ждал. От унижения Хобарт опустился ещё ниже, потому что боль в сведённых судорогой
мышцах становилась всё сильнее и сильнее, заставляя его корчиться, стонать и напрягаться.
Но момент ещё не настал. Я знал, что от этого зависит множество жизней.
Я был точен в своих действиях, и капитан Мейсон ни в коей мере не вмешивался. Наконец, когда Хобарт перестал умоляюще смотреть на меня, я сказал доктору Престону:

"Повязку — больше ничего — можно снять."

Он снял ее, и Хобарт выдохнул:

"Спасибо, доктор. Снимите остальные, пожалуйста."

Врач посмотрел на меня, но я не подал виду. Это вызвало движение в толпе,
и мне пришлось подавить его взглядом.

"Позвольте ему снять их, мистер Тюдор," взмолился заключённый.

Я кивнул, и он освободился. Он с трудом сел, доктор
Престон ассистировал. Его голова мотнулась, но он глубоко дышал и взял себя в руки
Доктор Престон пощупал его пульс.

"Можно ему воды и мокрое полотенце, сэр?" он спросил меня.

Я кивнул. Хобарт жадно выпил. Доктор Престон вытер ему голову и лицо,
и повязал мокрое полотенце на лоб.

"Принесите место для Хобарта", - сказал я охраннику.

Хобарт поднял ее, и, таким образом, сидели лицом к толпе. Он был тоньше
посмотрите, чем я когда-либо видел от него; он прошел через чистилище.
Он открыто смотрел на людей, и наконец его взгляд остановился на мистере
Ванкувер. Казалось, это имело глубокий смысл. Мистер Ванкувер сжался еще больше, чем когда увидел, как опустилась железная рука.

Я подошел к капитану Мейсону и доложил, что Хобарт пришел в себя.

Капитан кивнул, вышел вперед, я последовал за ним, и мы посмотрели на избитого человека, который с тревогой ответил нам взглядом.

"Можно мне сказать пару слов, капитан?" — спросил Хобарт.

— Конечно.

Хобарт повернулся ко мне. «Вы суровый человек, — сказал он, — но честный и
храбрый. Как и вы, капитан Мейсон. Я заслужил то, что получил, и даже больше. Но я сожалею о том, что сделал, и прошу вас простить меня».

На лице капитана Мейсона было искреннее восхищение, потому что он наблюдал, как
ещё один сильный человек выходит из-под первого тяжёлого урока дисциплины,
которую моряк знал уже много лет.

"Можно я скажу что-нибудь мальчикам?" — спросил Хобарт.

"Конечно."

Хобарт повернулся лицом к своим сообщникам. Он молча
посмотрел на каждого из них.

«Ребята, — сказал он, — мы совершили ошибку и начинаем за неё расплачиваться. Я не знаю, что с нами сделают, но, что бы это ни было, мы должны вынести это как мужчины. Мы заключили соглашение, когда пришли в эту долину, и
мы нарушили его. То, что мы сделали, могло стоить жизни каждому члену
этой колонии.

Он сделал паузу, потому что был слаб, и его разрывали сильные чувства.

"Ребята, если бы я был капитаном Мэйсоном и мистером Тюдором, если бы я защищал и доверял людям так, как они, и если бы они пытались подорвать мою власть и навредить другим, я бы привязал их к ближайшему дереву и, да поможет мне Бог! Я бы их повесил.

Ни одно слово из этой поразительной речи не ускользнуло от внимания толпы. Когда
Хобарт закончил, он в отчаянии опустил голову.

После долгой минуты молчания капитан Мейсон посмотрел на меня. Я подошёл к
Хобарту, который поднял на меня грустное лицо. Но когда он увидел мою улыбку и протянутую руку,
в нём вспыхнуло радостное удивление, и он пожал мне руку, как тонущий человек.

Я отошёл. Доктор Престон тоже получил взгляд капитана Мейсона, и
сцена повторилась. Я не заметил намёка, который, должно быть, дал президент.
Но пока один из охранников подошёл и взял Хобарта за руку,
другие развязывали заключённых, и они тоже подошли по очереди.

 В глазах Хобарта стояли слёзы, и к тому времени, как он заговорил, его речь была прервана.
Капитан Мейсон подошел и взял его за руку.

"Ты человек, Хобарт", - сказал он, и, не обращая внимания на эффект получился
в других заговорщиков. "Молодые люди," он продолжал, "вы не на свободе.
Инцидент был исчерпан".

Не взглянув на собравшихся колонии, он отвернулся и пошел к себе
хижина.

Я поискал взглядом Било и увидел его сигнал следовать за ним. Из толпы донеслось жужжание. На пепельно-сером лице мистера Ванкувера застыло напряжённое выражение.
 Аннабель уронила голову на руки, лежавшие на столе, и зарыдала.
 Со всех сторон на меня бросали украдкой взгляды, и я гадала,
не стал ли я изгоем. Эта мысль рассеялась, когда я встретил дружелюбное
отношение к своим поступкам, но я беспокоился из-за
Било.




 ГЛАВА XI. — Лицом к лицу с опасностью.

_ Лен-тала в затруднительном положении. Правдивая история предприимчивых молодых людей.
Мистер Ванкувер сталкивается с неизвестностью. Било отправляется в путешествие._


БИЛО был очень взволнован и разрывался от нетерпения, когда я приехал. Несмотря на
это, он смотрел на меня со странной смесью благоговения и страха.

"Хозеф!" - воскликнул он, "Ты ужасен и жесток! Я бы не смог
поверить..." У него перехватило дыхание.

"Какие новости, парень?"

Нежная забота в моём голосе успокоила его, и он посмотрел на меня с солнечной улыбкой.

"Ты ведь мой дорогой старый Чозеф, не так ли?" — сказал он.  "О, всё случилось!" — выпалил он.  "Король ужасно зол на Ленталу за то, что она вчера помешала аресту молодых людей.  Мне пришлось остаться с ней, и я не смог прийти. Я не знаю, к чему это приведёт, но король собирается сразу же довести дело до конца, прежде чем мы будем готовы! Чозеф! этих молодых людей не следовало выпускать из долины. Гато сейчас едет в колонию за человеком, и
вы должны немедленно отправиться туда, чтобы разобраться с этим. Вы должны решить, кто из мужчин
отправится ".

Его новость, переданная с придыханием, ошеломила меня. Нам обоим было важно
сохранять спокойствие.

"Расскажи мне, что случилось с молодыми людьми", - попросил.

"Они взобрались на стену и надеялись проскользнуть сквозь нее. Да ведь люди Сенатры
обрушились на них дождем! Лен-тала добралась туда так быстро, как только могла, со своей личной
охраной, но было уже слишком поздно, чтобы спасти их от ужасной порки.
Стражники связали их и вели во дворец, когда
прибыла Лентала. Теперь она боится, что король сделает то, что сделал
— пригрозил я, — либо заприте её, либо отдайте приказы, которые свяжут ей руки, чтобы она ничего не могла сделать.

Я колебался. «Если она будет бессильна, Било, некому будет защитить человека, который отправится с Гато».

Его горе было пронзительным, и он устало опустился на землю.

— Лентала справится с любой задачей, парень, — тихо сказал я.

Он радостно посмотрел на меня. — Ты так сильно в неё веришь, Хозеф?

— Она — наша единственная надежда, парень, и она никогда не дрогнет; и у неё есть твоя мудрая маленькая головка и твоё смелое сердце, чтобы помочь ей.

Он решительно поднялся на ноги. «Она может сделать что угодно, если ты так о ней думаешь, Хозеф», — мягко сказал он. Через мгновение он снова стал энергичным и деятельным. «Многое будет зависеть от человека, которого ты отправишь», —
сказал он.

"Почему? Что его ждёт?"

Ответом был умоляющий взгляд. Его замечания о землетрясениях
и штормах озадачили меня, и, хотя я знал, что эта тема ему неприятна, я был вынужден вернуться к ней. Я повторил слова капитана Мэйсона о том, что надвигается шторм. Било выпрямился.

"Капитан Мэйсон должен знать!" — воскликнул он. "Мудрые люди короля сказали
ему то же самое. Чозеф, Чозеф! Это было бы ужасно!

- Почему, парень? Я не могу работать в темноте.

Его взгляд был умоляющим.

"Я должен знать", - сказал я. "Ты ведешь себя как ребенок, а это работа
для мужчин. Скажи мне, какое отношение к нам имеют шторм и землетрясение,
или я откажусь отдавать человека Гато, и мы будем сражаться.

— Чозеф! — испуганно воскликнул он, а затем, после паузы: — Люди
думают, что у Чёрного Лица должны быть все потерпевшие кораблекрушение, иначе оно
сотрясёт землю землетрясениями и, возможно, пошлёт вулкан, чтобы всё уничтожить.
Но если землетрясение сильное, оно пугает людей. Таким образом, вы
можете сбежать, если план Ленталы провалится. Я надеялся на сильное землетрясение.

 — У Чёрного Лица должны быть все потерпевшие? — повторил я. — Как?

 — Я не знаю! — отчаянно закричал он. — Лентала не знает. Это было
скрыто от нас. Но это нечто ужасное! Надвигается буря, но
возможно, она не принесет потерпевших кораблекрушение, и король больше не будет ждать. Он не может
контролировать людей".

"Какого человека мы должны послать, Било?"

"Того, кто храбр и ничего не боится", - быстро ответил он, изучая меня
странно.

— Тогда Роули не подойдёт.

 — Нет, мистер Ванкувер.

 Я чувствовал, что это произойдёт. Конечно, он заслуживал любого риска, любой участи, но…

 — Вы думаете об Аннабель, — сказал Било.

 — Да. Она невиновна. Если Лентала не сможет удержать его подальше от короля
и уберечь от беды, я не…

— Ну-ну, Чозеф! — ласково сказал мальчик. — Она справится. Ты
отправишь мистера Ванкувера?

— Да.

— Хорошо! Тогда король подумает, что ты ничего не подозреваешь. Как только он уйдёт с Гато, вы с Кристофером приходите сюда, и тогда мы втроём выйдем из долины.

Тяжёлая рука капитана Мейсона всё ещё лежала на лагере, когда Гато, гигантский предводитель солдат, прибыл через час с отрядом своих людей. Мы с Кристофером встретили его, и он сообщил нам, что пришёл за человеком, которого нужно было вывести. Я отправил Кристофера за капитаном Мейсоном, которому сообщил о решении отправить мистера Ванкувера. Буря надвигалась медленно, что свидетельствовало о разрушительной подготовке. Мистер Ванкувер был в своей хижине с Роули
и Аннабель. Измождённое лицо Роули время от времени выглядывало наружу и
напряжённый взгляд, который я видел на лицах приговорённых,
выглядывавших сквозь решётку камеры в ожидании посланника, который мог бы
принести помилование. Они не знали о нашем решении, что мистер Ванкувер должен
уйти.

 

 Президент, спокойный и серьёзный, пришёл вместе с Кристофером.

 «Позовите мистера Ванкувера», — сказал он.Все трое вышли. Мистер Ванкувер, хоть и бледный, держался твёрдо и
сразу же обратился к капитану Мейсону. Роули был ужасен. Аннабель
привлекла моё внимание больше всего. Несомненно, мистер Ванкувер
пытался подготовить её к возможному отъезду, но у него плохо получалось.

Ее взгляд впервые обратился капитан Мэйсон, и найден пустым лицом без
глаза на нее. Потом она посмотрела на меня, и уловил что-то, что я был
слишком медленно прячется. С тех пор, во время этой сцены, я знал, что боль
внутри меня за нее была напечатана крупным шрифтом в ее глазах. Ее поведение было
обвинением, вызовом на откровенность, мольбой о защите.

Президент сказал::

"Мистер Ванкувер, король послал за одним из наших людей. Это было бы моим
долгом пойти, если бы меня могли спасти. Ты пойдешь?

"Конечно", - последовал быстрый ответ.

Аннабель съежилась, а затем храбро шагнула вперед. Ее голос утратил свою
дрожа всем телом, она продолжила.

"Зачем посылать моего отца?" спросила она. "Неужели здесь нет молодых людей, которым хватило бы смелости пойти добровольцем?" - Спросила она.
"Неужели здесь нет молодых людей, у которых хватило бы смелости пойти добровольцем?"

Она нетерпеливо оглядывала толпу, не обращая внимания на удерживающую руку отца
на своей руке. Будучи женщиной, она никогда не могла понять, почему ни один
мужчина сделал знак, такой тяжелый вес от силы капитана Мейсона.

"Это позор!" - страстно воскликнула она. "Я думала, что в мире есть
больше мужественности и благодарности". Она повернулась ко мне. "Мистер
Тюдор, я знаю, что ты поедешь.

Я не мог этого вынести. "Могу я сказать ей по секрету, что я должен сделать?" Я
- спросила я капитана Мейсона вполголоса.

- Не сейчас, - ответил он. - Мисс Ванкувер, - сказал он вслух, - мистер Тюдор
не может поехать. Прошу напомнить вам, что вы не мешая
дело в свои руки".

Воспоминание об утренней сцене, когда женщину отослали прочь
под охраной, должно быть, было причиной того, что ее лицо побелело от страха, а затем
покраснело от гнева. Лев в её отце оскалился на капитана Мэйсона,
но тут же вспомнил.

"Дочь," властно сказал он, "пощади нас от дальнейшего унижения. Я
ухожу."

"Тогда я пойду с тобой!" воскликнула она.

Вся колония собралась, и все ожидали, что будет принято ещё одно решение,
но капитан Мейсон стоял в терпеливом молчании.

"Это невозможно, дитя!" — сказал мистер Ванкувер.

"Да, я поеду!" — воскликнула она.  "Я имею право поехать, и я поеду!"

Мистер Ванкувер вопросительно посмотрел на капитана Мейсона и увидел, что
голубые глаза его сузились. Он понял, что это значит: он должен немедленно избавиться от своей дочери.

 «Дитя, — уговаривал он, обнимая её, — это невозможно, — возникнут опасности, которых не было бы, если бы тебя не было рядом».

"Я не могу этого вынести, я не могу этого вынести!" - всхлипывала она. Она изо всех сил пыталась
высвободиться. Роули подошел ближе. "Не прикасайся ко мне!" - закричала она. - Разве
здесь нет _человека_ ...

Взгляд капитана Мейсона заставил Кристофера повернуться к ней.

"Это я, мэм".

Отец отпустил ее, и она в изумлении повернулась к Кристоферу.
Аннабел чувствовала нелепость, но также и нежность. Она
увидела ангела за спиной клоуна. Улыбка сменилась слезами, когда она протянула
ему руку.

"Ты не должен уходить", - донесся его тонкий голос.

— Зачем?

 — Ты им нужен. — Он обвёл взглядом лагерь.

Она молчала, вытирая глаза.

"Да," — сказала она, — "но..."

"Эти дикари тебя съедят."

"Но мой отец..."

"Он не очень вкусный."

Кристофер дерзко указал на тайну, но его слова не привлекли внимания
никого, кроме мистера Ванкувера, который выглядел встревоженным. Предложение
было, очевидно, для него новым.

- Очень хорошо, Кристофер, - сказала Аннабел, грустно улыбаясь, - я остаюсь.
Капитан Мейсон, - запинаясь, - прошу у вас прощения. Она повернулась к отцу
и обняла его. "Отец, иди. Я буду молиться за тебя". Она удержала его.
отстранившись, она долго смотрела ему в лицо. — Ты ведь вернёшься, да?

— Конечно. Я увижу короля и знаю, что смогу устроить всё
благополучно для колонии.

Капитан Мейсон подозвал Гато. Мистер Ванкувер отвернулся в темноту и ушёл в сопровождении стражи.

 Когда он ушёл, Аннабель всё ещё смотрела ему вслед. Роули наблюдал за ней, ожидая, что она посмотрит на него и позволит утешить себя, но она его не замечала. Только
Кристофер знал, что делать.

"Это ... не хватает вас, мэм", - сказал он.

Она вздрогнула. "Что, Кристофер?"

"И мама тоже".

"Да, да, я совсем забыла". Не взглянув ни на кого из нас, она подошла к
больному ребенку.

Колония начала оживать. После поспешного совещания с капитаном Мейсоном
мы с Кристофером отправились на встречу с Било. Мы были готовы
к его приходу, когда он появился, запыхавшись. Мне стало не по себе, когда я заметил, что
он старательно отводил от меня взгляд и не упоминал о сцене в лагере.

  «Нельзя терять ни минуты, — сказал он. — Идёмте за мной — осторожно».
Его манере сквозила нервная спешка.

"Beelo!" Я сказал, видя, что он был слишком взволнован.

Он стоял, тяжело дыша, пока у него в руках, но все-таки сдержал свое лицо
отвернулся от меня.

"Теперь со мной все в порядке", - сказал он.

Он пробирался сквозь джунгли так, словно каждый куст, каждое дерево и каждый поворот были ему знакомы, и держался той стороны долины, которая
привела бы нас под Склон.

Его ловкость поражала меня. Но не Кристофера: его ловкость не уступала ловкости Било.
Мы были молчаливым трио.

Мы пересекли поперечный хребет и вступили на незнакомую территорию.
Глаза и уши Било постоянно были начеку. Время от времени он резко останавливался и задерживал дыхание, но ничего не появлялось.
Мы держались в самых глубоких тенях, которые ещё больше сгущались из-за
постоянно темнеющего неба. Я боялся ливня.

Без происшествий мы наконец добрались до нижнего конца долины. Я
пытался разглядеть отверстие, через которое должен был протекать ручей, но
даже когда мы остановились у скалы, ничего похожего на пролом не было видно.

Било опустился на землю. «Мы отдохнём», — сказал он.

Я счёл это приключение захватывающим, но не был готов к тому, как оно подействует
на Кристофера. В его обычно тусклых глазах появился разумный взгляд; он
перестал сутулиться.

Через несколько минут отдыха Било поднялся и повел нас к ручью. Здесь он был
глубоким и медленным и протекал под густыми нависающими ветвями. Мы
протолкался сквозь заросли и вскоре вышел на небольшую поляну недалеко от
берега, но укрытый от них. Бамбуковый плот, который они с Кристофером
сделали, лежал там.

Мы спустили его на воду. Кристофер достал шест из другого тайника,
взобрался на плот и опустился на колени на переднем конце. Мы с Било последовали за ним.

- Кристофер, - спросил парень, - ты видишь в темноте?

— Да, — и Кристофер оттолкнулся от берега.

 По мере того, как мы продвигались вперёд, растительность становилась гуще, и её тени в сочетании с дневным мраком погружали нас в ночь.  Вскоре я
Я понял, что мы, должно быть, преодолели расстояние между местом запуска и стеной.

"Где мы, Било?" — спросил я, но звук собственного голоса подсказал мне ответ ещё до того, как мальчик ответил:

"Под горой. Мы проходим через неё."

Описать мои ощущения было бы дерзко. Молчание Било было чем-то большим, чем просто тишина. Единственным звуком был свист шеста Кристофера, когда
он опускался и царапал, пока мы дрейфовали. Било, сидевший немного позади
сзади и сбоку от меня, подкрался ближе.

- Поговори, - взмолился он, придвигаясь еще ближе, пока наши руки не соприкоснулись.

"Очень хорошо, юноша. Хочешь, я расскажу тебе историю?"

Мы должны были на высокую пещеру, на мои слова пришли
обратно.

- Тише! - прошептал он.

Его рука нащупала мою. Нас окутала совершенная темнота. Я
взяла его за руку. Его слегка затрясло, и я обнял его за плечи, притянул к себе и прижал его голову к своей шее. Теперь в нём не было прежней упрямой дикости. Бедняга! Несмотря на всю храбрость, которую он проявлял в прошлом, тишина и темнота этого мрачного коридора сломили его. Было приятно слышать его успокаивающее дыхание.
по его вздоху, по тому, как утихла дрожь, по крепкой хватке его руки.

 Очевидно, Било никогда раньше не совершал это путешествие, но я удивился, что, по крайней мере, его верхняя часть осталась неохраняемой и почему это не было дорогой для местных жителей. Я спросил его шёпотом.

"Это охраняется, - ответил он, - но когда начинается буря или землетрясение,
люди боятся, что то, что здесь находится, выйдет наружу; и, кроме того,
они думают, что буря охраняет лучше, чем они. Но они были недалеко
. Я знал, как их избежать.

"Да, но..."

"Лежать!" - резко вырвалось у Кристофера одновременно с глухим ударом.

Я прижал к себе Било и себя.

"Вверх," — сказал Кристофер.

Ударился ли он лицом или головой о низко нависающий камень? И всё же он подумал о нас.

"Ты ранен?" — спросил я.

"Нет, сэр."

"Ты ударился головой?"

"Рукой, сэр."

Возможно, какая-то непостижимая сила дала ему понять, что нужно поднять руку
и прикрыть голову в момент опасности. Я закончил свой вопрос, обращённый к
Билу:

 «Чего здесь боятся местные жители?»

 «Голосов, которые возвращают твои слова».

 «Конечно, они знакомы с эхом в горах».

 «Не с таким, Чозеф». Он никогда не называл меня так запросто. Я
Я прижал его к себе, и он прижался ко мне, как котёнок.

Это было действительно пугающее эхо. Временами казалось, что даже наш шёпот
размножается и летит на крыльях, а потом возвращается с шорохом.

"Есть кое-что ещё хуже," — добавил Било.

"Что это?"

"Я не знаю. Они никогда мне не скажут."

... Я задавалась вопросом, почувствовал ли он внезапный скачок моего сердца. Должно быть, почувствовал,
потому что он прижался ближе, убрал свою руку из моей, погладил меня по щеке,
и прошептал:

"Мы будем храбрыми".

"Да, парень, но если бы мы знали хоть немного, мы были бы лучше подготовлены".
Он помолчал.

"Ты ничего не знаешь об этом?"

Я настаивал. "Ты не знаешь, что это?" - спросил я. "Ты не знаешь, что это?" - спросил я. "Ты не знаешь, что это?" "Ты не знаешь, что это?"

— Совсем ничего.

 — Но местные жители прошли через это благополучно, иначе они бы не знали.

 — Некоторые прошли, давно. Это был последний раз.

 — Некоторые? Не все, кто начал?

 — Не все. Остальные сошли с ума. Не говори об этом, дорогой Чозеф.

Несомненно Beelo был доведен до отчаянного конечности выбрать
это выход из долины. Он показал, как тесно обычные
выходы охранялись.




ГЛАВА XII.--Драматические Открытия.

_ Погруженный в таинственный ужас. Неизвестные силы Кристофера в действии.
Борьба за наши жизни. Отважные сердца терпят неудачу. Потерян дорогой человек._


Проход был извилистым. Тьма была непроглядной и такой плотной, что казалась плотной и труднопроходимой. Это была та самая тьма, которая проникает в сердце и гасит там свет.
 В колонии давно закончились спички, и у меня не было возможности разжечь огонь. Било тоже не позаботился о том, чтобы мы не заблудились в темноте. Все наши расчёты времени были потеряны, но мы шли медленно, и я знал, что путь должен быть долгим.

До сих пор запахи были приятными: аромат прогретой солнцем воды смешивался с
запахом сырости под землёй. Но вскоре появился слабый
остроту вторгся холодный воздух. Я знал, что изменение дыхания Beelo по
что его чувство не было обнаружено в нем. Она предложила снова
который на моей памяти остановил. Кристофер не подал. С неослабевающим
бдительность, опираясь на восприятие гораздо острее, чем у меня, он держал
плот бесплатно в потоке, за исключением случайных ударов.

"Ты чувствуешь это, Кристофер?" - Спросил я.

— Да, сэр.

 — Что это?

 — Сэр?

 — Что это?

 Прежде чем он ответил, прошла секунда: «Огонь, сэр». Било сжался в моих объятиях.
 Поскольку Кристофер упомянул об этом, я знал, что это был огонь;
Я не могу сказать, откуда я это знал, потому что этот запах не был похож ни на один из тех, что я когда-либо
ощущал при горении.

"Вы знаете, что горит?" — спросил я.

"Я, сэр?"

"Да."

Это молчание было длиннее предыдущего; Кристофер, должно быть,
прислушался.

"Мир, сэр."

Било затрясся с тихим смешком и сжал мою руку; но я знал, что
В словах Кристофера был смысл.

"Мир?" Я тихо повторил.

"Да, сэр. Я слышу это.

Мы с Било выпрямились и напрягли уши.

"Я ничего не слышу", - сказал я.

— Я слышу, очень слабо, — задыхаясь, ответила Било.

Это не имело никакого значения для стабильности работы Кристофера.
Запах постепенно становился все более явственным, и тогда я вспомнил чугуноплавильный завод,
который я видел в детстве. Вскоре я тоже услышал отдаленный рев, как от
печи, которая трещала, пока горела. Било снова подкрался ко мне поближе.
рука. Я чувствовала его учащенное сердцебиение и прерывистое дыхание
рядом со мной.

Сквозь эти усиливающиеся ощущения пробивалась глубокая нота
падающей воды. Зачем спрашивать Било, слышал ли он когда-нибудь, что наш ручей
уходит под землю? Кристофер хладнокровно продолжал выполнять свою задачу.
резкие удары и царапанье его неутомимого шеста давным-давно сообщили мне,
что наш канал и берега образованы камнями, которые были неровными и
опасными. Сейчас и тогда плот бы вдруг качели, чтобы избежать
подводные камни, которые зондирований Кристофера не было обнаружено. В других случаях
движение резко останавливалось, пока человек, держащий наши жизни
в своих руках, не указывал путь.

"Что ты думаешь об этой падающей воде, Кристофер?" Я спросил.

Он долго ждал, и его медленный ответ заставил меня похолодеть:

«Я не знаю, сэр».

«Вы будете ехать медленно, когда мы приблизимся?»

«Да, сэр».

Било сжал мою руку, чтобы заставить меня замолчать.

 С усиливающимся запахом, рёвом печи и грохотом водопада
появилось что-то новое и невероятно жуткое. Это было очень тусклое свечение без видимого источника и без
способности освещать что-либо, кроме себя. По-видимому, это была просто
тьма в более угнетающей фазе. Напрасно я напрягал зрение, чтобы что-то разглядеть
Кристофер, Било, плот, вода — всё, что мог сделать видимым свет,
но сияние было таким же непроницаемым, как и тьма.

Било разваливался на части под тяжестью этого всепоглощающего благоговения.
Я знал, что его слабость была вызвана тем, что он доверился посторонним — нам с Кристофером. Он прижался губами к моему уху и прошептал:

«Я боюсь».

«Успокойся, парень. Ты наш проводник, ты отвечаешь за нас».

«Да, я знаю». Он предпринял жалкую попытку взять себя в руки. «Этот
свет — разве ты не чувствуешь его, Джозеф?»

«Чувствую, дорогой мальчик, но меня зовут не Джозеф».

«Йозеф!» — торжествующе сказал он.

«Джозеф», — настаивал я.

«Мистер Тюдор!» — он вихрем бросился ко мне, обхватил руками за шею и
тихо рассмеялся. Старый Било снова был начеку, за исключением того, что, вернув себе храбрость, он был необычайно нежен и ласков. Я задавался вопросом, доживу ли я до конца его жизненного цикла.

 Откуда-то издалека донесся приглушенный звук взрыва.

 «Держись!» — крикнул Кристофер, резко развернув плот и ударив его о высокие выступающие скалы на берегу. — Вниз! — добавил он.

Мощный порыв, словно от множества ветров, пронёсся по коридору далеко впереди.
Я бросил Било лицом вниз и распластался на полу.  Затем последовал удар,
и швырнул Кристофера спиной на нас. Через мгновение он пришел в себя
. Удар, должно быть, повредил ребра Било, но он лежал неподвижно.

Это было сочетание сотрясение атмосферы и горячих газов,
в основном пар, которые потрясли нас. Я поднял голову, хватая ртом
дыхание. Beelo был инертным. Я поднял его. Одна рука слабо нащупала мою
шею и вцепилась в нее.

«Мы в безопасности!» — весело сказала я. «Где мой храбрый младший братик?»

Он только крепче прижал меня к себе. Говорить было трудно, так как воздух был наполнен удушливыми испарениями. Желание дышать было подавлено
инстинктивный страх вдохнуть.

Кристофер осторожно выдохнул, и мы снова поплыли. Полюс
наклонялся, щёлкал и скрежетал.

Но что-то изменилось. Рёв печи прекратился, водопад зашумел громче. Самым поразительным было неземное свечение пара,
заполнявшего туннель. Этот пар, быстро остывая в холодном проходе, становился
более густым, но светился ещё ярче. Вскоре
свет стал ярким и слегка освещал пространство, а воздух стал ароматнее.
 Я почувствовала дыхание Било на своей щеке и поняла, что он смотрит на меня.
мой, и рядом. Так и случилось, что после долгих поисков я увидел свет в его глазах. Я обнял его.

 «Я вижу своего мальчика!» — радостно сказал я.

 Он начал медленно отстраняться. Я попытался удержать его, но
он не поддавался. Постепенно он выскользнул из моих объятий и сел один.

Кристофер медленно обретал плоть в дымке, призрачный Харон на
Стиксе. Цвет свечения менялся от белого к розовому, иногда
проявляя голубовато-фиолетовый оттенок. Поверхность земли не знала таких
оттенков огня; они были по-королевски пламенными. Чёрные скалы над головой и
Обе руки приобрели смутные, мрачные очертания, и моему взбудораженному воображению
предстали гротескные образы. Пустые пространства, чуть более тёмные, чем
гримасничающие, угрожающие скалы, исчезли; я предположил, что это были
пещерные ответвления прохода, потому что из них доносились отголоски
звуков, издаваемых столбами.

 Температура начала повышаться, водопад
становился громче, свет — ярче, а туман — слабее. Мы свернули за широкий поворот, и вдруг в кроваво-красном свете
появилось ужасающее зрелище. Наш ручей впадал в небольшое озеро,
которое яростно бурлило из-за водопада
алая вода ярко сверкала и низвергалась из темноты наверху. Рёв был оглушительным.

  Било в ужасе вскочил на ноги, его глаза горели красным безумием, охватившим пещеру, и потребовалась сильная рука, чтобы усмирить его.

Он вырывался из моей хватки, отчаянно указывая назад и умоляя вернуться, и боролся со мной с чисто животным отчаянием.Поведение Кристофера, хотя и выдавало необычайное воодушевление,
не выдавало страха, а лишь более мрачное восприятие нашей ситуации. С
Оглянувшись назад и убедившись, что я крепко держу Било, он
встал, гигантская красная фигура, и изо всех сил толкнул плот
вперед, в водоворот. Хрупкое сооружение погрузилось в волну, но
 Кристофер был уверен в своих силах. Водопад, низвергающийся в озеро, был окружён хитрыми уловками, с помощью которых он огибал край озера, стараясь не задеть мокрые камни и не попасть в буруны.

Я благодарил Бога за то, что было светло, каким бы пугающим он ни был; это помогало мне.
мой контроль над Било, который сопротивлялся все слабее, позволил
мне крепко ухватиться за плот, потому что была опасность соскользнуть
. Несмотря на дикую качку, Кристофер держался на ногах, как моряк;
и, хотя он стоял ко мне спиной, я видел по его быстрым движениям, что
все его хитрые силы были брошены на борьбу.

Откуда взялся свет? Казалось, что оно находится в самом водопаде,
живое пламя в сердце его злейшего врага. Вода была радостно-ужасающе живой.

 Плот описал дугу в бассейне, выскользнул из кипящей пены,
и, прежде чем Кристофер успел что-то сообразить, плот подхватило течение, и он закачался и запрыгал за водопадом. Человек, столь сильный душой и телом,
в ужасе вскинул руки, потому что перед нами предстало нечто более ужасное, чем красный свет и водопад. Он выронил шест.
 Его середина ударилась о край плота, и наше единственное оружие защиты
улетело в воду. Било увидел катастрофу. Он отчаянно схватил меня за шею, чуть не задушив, прежде чем я вырвался из его
объятий.

[Иллюстрация: 0133]

Кристофер огляделся в поисках шеста и увидел, как он покачивается на конце.
Он боролся с погружением в воду, которая захлестнула его.
Это было в двадцати футах от него. Свирепая жажда самосохранения охватила
человека и преобразила его. Это был уже не терпеливый, кроткий Кристофер,
скромный, услужливый Кристофер, а загнанное в угол животное. Мои руки были связаны необходимостью заботиться о Било.

 Зрелище, которое лишило Кристофера самообладания, было глубоко в прошлом.
Он неопределённо тянулся из пещеры за водопадом.
Его не было видно, пока мы не обогнули водопад и не побежали за ним
он в водовороте. По-видимому, далеко позади — я не могу предположить, насколько далеко, — тянулся широкий, высокий, фантастически неровный туннель, заканчивающийся ямой с кипящей лавой на неизвестной глубине под уровнем туннеля, который сам по себе находился чуть выше поверхности озера. Из него доносилось глухое урчание, как от сильного кипения, прерываемое приглушёнными взрывами.
Из него поднимались тонкие, похожие на облака массы пара, словно
бледно-розовая дымка над далёкими горами. В своём движении он то сгущался,
скрывая что-то, то раскрывался, обнажая что-то, постоянно меняя
свой облик.

Преобладающим цветом был глубокий прозрачный малиновый оттенок, какой можно увидеть в остывающем чугуне на литейном заводе или в большом кратере Килауэа; но вслед за взрывами поднималось голубовато-фиолетовое пламя. Именно красный цвет, просвечивающий сквозь воду, превращал водопад в поток жидкой малиновой краски, если смотреть на него спереди.

 Значит, это была воронка вулкана с боковым жерлом. Была ли это одна из остывающих кузниц Плутона? Была ли её нынешняя активность кратковременной? Было ли это началом сейсмической активности, которая могла обрушить вал долины в море?

Я не могу сказать, когда возникли эти вопросы. Срочность немедленной угрозы
потребовала всего внимания. Било был в экстазе ужаса, а
Кристофер отчаянно метался по сторонам, собрав все свое собранное разумение.
В шуме помех наши голоса были бесполезны. Мы были выброшены
из крупных вихрей в меньший крутятся между задней частью
осенью и туннель-рот. Это был более быстрый и головокружительный вихрь.
Вскоре нам показалось, что мы стоим на месте, если не считать непрекращающейся качки нашего судна, и что ревущее падение и грохочущий, пылающий туннель
Они раскачивались вокруг нас. Вместе с остальными мы проплыли мимо колышущегося шеста, живой,
безумной твари, которая кивала то в одну, то в другую сторону, осторожно приближаясь к ливню, ныряя под резкий поток воды и со злобной прытью выпрыгивая на несколько футов назад. В любой момент её могло задеть и раздавить.

 Была и другая опасность. Центробежная сила, с которой мы раскачивались в водовороте, выносила нас на периферию. С одной стороны были
скалы у входа в туннель; напротив был водопад,
самый слабый удар которого (поскольку он падал с высоты по меньшей мере
сто футов) означало бы конец. Наше раскачивание приближало нас к
обеим этим опасностям.

Что-то пробудилось внутри, преодолевая мою жалость к Било. Я встряхнул его и
хлопнул по щеке. Изумление и гнев вспыхнули в его глазах, а затем
в сильном негодовании он отполз в сторону и сел, свирепо глядя на меня. В
другое время эта комичная картина позабавила бы меня, потому что мальчик
при подобном обращении вел себя как гордый котенок. Добившись желаемого результата с Било, я подошёл к краю плота и
приготовился прыгнуть за шестом. Я ждал, пока плот не
развернись и подведи меня ближе. Прежде чем это произошло, две мягкие руки
обняли меня сзади, щека прижалась к моей, и меня понесли
назад. Две маленькие крепкие руки держали меня за запястья. На мгновение
я оказалась беспомощной.

 Конечно, Кристофер знал, что чем ближе мы подходили к опасности, тем ближе становилась надежда, которая была на полюсе. Он выжидал подходящего момента,
и он настал. Он присел на корточки на плоту, и его длинная рука вытянулась вперёд.
Нервы Било дрожали, пока Кристофер не поднялся; затем они успокоились, и он
отпустил меня.

 Кристофер учился на собственном опыте, и теперь его рука была увереннее
он ухватился за шест и вывел плот из водоворота. До сих пор в мои обязанности входило лишь слегка корректировать движения Кристофера, настолько он был внимателен ко всему; но теперь, когда он увидел, что мы с Било лучше приспособились к ситуации, он спокойно предоставил нам возможность делать это, обеспечив тем самым большую свободу передвижения.

  Он нашёл выход из заводи и оттолкнулся от берега. Мы медленно
пробирались сквозь мрачный туманный свет, который становился всё бледнее по мере нашего продвижения.
Кристофер, должно быть, чувствовал тот же страх, что и я, — опасность
повторяющиеся взрывы - потому что он работал с меньшей осторожностью, чем раньше
и наши успехи были лучше. Через некоторое время свет стал слишком тусклым
, и я не смог разглядеть Било, сидящего с надутыми губами; а когда снова стемнело
, он подкрался ко мне и украдкой протянул руку к моей. Шумы
почти прекратились, и Било больше не боялся странного эха.

- Я рад, что все прошло, - вздохнул он, прижимаясь ко мне. — А ты разве не рад,
Хозеф?

— Джозеф.

Он обнял меня за руку и тихо рассмеялся.

— Да, я рад, — ответил я.

Казалось, прошло много часов с тех пор, как мы вошли в коридор, и я надеялся, что мы
Мы должны были выйти на берег утром следующего дня после нашего отплытия.

 Стали появляться новые условия. Выше по течению река была
медленной, с редкими порогами. Это были самые опасные места. Теперь мы обнаружили, что течение стало быстрее, а пороги —
более многочисленными и бурными. Скорость движений Кристофера возросла. Он больше не пытался уберечь нас от воды, капающей с его шеста, когда он постоянно переставлял его и нащупывал опору.
Это заставило меня забеспокоиться.  Я подумал, что даже если бы у меня было больше времени,
Мы могли вернуться в долину через этот проход, и двести пятьдесят колонистов смогли бы благополучно пройти через него.

Вскоре я почувствовал в воде турбулентность в том месте, где течение было слабым,
и услышал хриплый, рычащий гул, сильно отличающийся от звуков, которые мы оставили позади.

Било крепче сжал мою руку и, задыхаясь, сказал: "Оно пришло!"

— Тише!

Если не считать необычного плеска воды о камни, шум
стих. Я подумал, что в долине разразилась гроза и приближается
поток, но это было не похоже на правду.

«Это прошло, Било. Что это было?»

«Нет, не прошло. Держись крепче. Сиди крепко, Кристофер!»

«Било, — нетерпеливо потребовал я, — ты должен сказать мне, что…»

Речь была прервана жутким хрустом, от которого задрожал поток,
вода плеснула высоко на камни, и проход наполнился звуком,
похожим на звон разбивающегося стекла. Било снова был в ужасе.

"Тише, парень. Здесь ничего нет..."

"Не говори!" — отчаянно скомандовал он. "Придёт третий. Это самое страшное. Подожди!"

Секунды тянулись в ужасной тишине. Било с трудом дышал
судорожно преодолевая подавление, которым он пытался это удержать.

Наступил третий шок, и тогда, хотя я никогда раньше его не испытывал, я
понял, что это было. Казалось, весь мир вздымался, корчился, тряс
и скрежетал, и все это со страшным шумом. Землетрясение, мрачный брат
покинутого нами кипящего котла, держало нас в своих челюстях, и его мощь была очевидна
в легкости, с которой оно крушило и перемалывало камни вокруг
нас. Их обломки начали плескаться в воде и греметь на
плоту. Прямо перед нами огромный блок упал в реку и окатил нас
водой.

Било бросился на меня; я снова склонилась над ним, чтобы прикрыть его.

Ещё один тяжёлый камень ударил по плоту в узком пространстве между
Кристофером и нами и пробил его насквозь, выбросив в воду
гейзер.

Било охватил леденящий ужас. Он вскочил на колени и
крепко обнял меня за шею обеими руками.

«Мы умрём!» — слабо вскрикнул он и прижался губами к моим губам, безвольно повиснув у меня на руках. Я с тревогой нащупала его пульс. Он
трепетал.

"Кристофер!" — в тревоге позвала я, не понимая, что землетрясение
когда мы миновали поворот и тусклый свет сделал видимыми скалы впереди, я крикнул: «Кристофер! С Било что-то случилось!»

«Да, сэр», — ответил он со своим обычным спокойствием.

"Стой! Мы должны что-то сделать для него».

«Мы выходим, сэр».

Мы повернули за угол, и впереди засиял благословенный дневной свет. Плот выскользнул из прохода в спокойную воду, которая здесь, как и на другом конце, была
глубокой. Прекрасный день, хотя и пасмурный, был ярок для наших глаз,
когда мы плыли по нему, и нежно отражался в воде. Поскольку Било был без сознания,
Кристофер проявлял необычайную осторожность.
и как можно скорее закрепил плот в защищённом месте.

Я смотрел в лицо Било. Его голова откинулась назад, и, хотя его глаза были закрыты, губы были приоткрыты. Я с болью осознал, что в его лице появилось богатство и зрелость, которых я раньше не замечал.

"Сколько времени мы плыли?" — спросил я Кристофера.

«Около четырёх часов, сэр».

Я был удивлён. Мне казалось, что прошло гораздо больше времени.

Он подошёл, чтобы поднять Било, но я сам отнёс его на берег, положил на землю и склонился над ним. Кристофер стоял рядом, изучая его.
Я посмотрел на него, но не выказал беспокойства.

"Это всего лишь обморок, не так ли, Кристофер?" спросил я.

"Да, сэр."

Чтобы дать ему подышать, я начал расстегивать его блузку.

"Я бы не стал, сэр," вмешался Кристофер.

"Почему?" спросил я, удивлённо подняв взгляд.

Он лишь молча смотрел на меня. Сначала я подумал, что Кристофер,
отличавшийся проницательностью, заметил, что Билло светлее, чем чистокровный туземец, и деликатно предупреждал меня, чтобы я не вторгался в тщательно охраняемую тайну. Я вспомнил историю, которую рассказал Билло,
и свои подозрения относительно чистоты его туземной крови. И что в этом плохого
мог бы прийти, если бы я научился?

ТотИстина обрушилась на меня с сокрушительной силой долгого накопления. Его поведение в туннеле, его доброта и мягкость,
странное завершение сцены с Аннабель, когда они встретились, —
тысяча воспоминаний о том, что прошло незамеченным в напряжённой
обстановке, — всё это вспыхнуло ослепительным светом. Я не знаю, когда Кристофер
узнал правду, но в его галантности он увидел бы мне ослепнуть, чтобы
могила ни слова от него предательства секрет Beelo это.

Шок ошеломил меня, и моя голова склонилась в почтении. Когда я снова
посмотрел в терпеливое лицо, теперь имевшее для меня такое милое и трогательное выражение
пафос, темно-синие глаза смотрели в мои; затем они повернулись
к Кристоферу, и все вокруг. Прежняя озорная, подтрунивающая улыбка
раздвинула идеальные губы. Глаза снова искали мои.

"Чозеф! Прекрасно быть мертвым!" Но голос держал разную музыку
из этого отрока, которого любила и который теперь ушел навсегда.




ГЛАВА XIII. Подготовка к кризису.

_На вражеской земле. Странный свет на стене долины. Мистер Ванкувер.
Визит к Лентале. Она рассказывает секрет, который я уже знаю._


Я бы уважал желание Било, чтобы она выглядела как мальчик, и должен был бы постоянно твердить про себя: «Мальчик, юноша, дорогой младший брат». Я ни на секунду не должен был бы думать о ней иначе. «Мальчик, юноша, дорогой младший
брат».

«О чём ты мечтаешь, Чозеф, и что это за слова, которые ты произносишь?» Это был весёлый голос Било.

Он сидел, а я стоял рядом с ним и смотрел на бегущую воду.
Я проснулся от знакомой насмешки и с улыбкой повернулся к нему.

"Дорогой мальчик!" — радостно воскликнул я.

"Ты забыл меня," — с сожалением сказал он. "А ты, старый Кристофер!
Разве ты не видишь, что я умираю от жажды?"

Кристофер сорвал два больших листа, сложил их в чашку и
принёс воды, которую Било жадно выпил. Он протянул руку, и
я помог ему подняться. Он попробовал встать на ноги.

"Так лучше," — сказал он.

 Идеальная грациозность движений, изящная женская фигура, так искусно
скрывавшаяся, —

"Мальчик, юноша, дорогой младший брат."

— Снова мечтаешь и разговариваешь сам с собой! — воскликнул Било.

"Это было тяжёлое путешествие по туннелю, мальчик. Я немного потрясён."

"Это в прошлом. Потрясись в другую сторону." Он кружился вокруг дерева.

"Но как мы вернёмся, парень?"

— Сюда, — беспечно ответил он, взмахнув руками, как крыльями.

"Было землетрясение, Било."

Он резко остановился, и его глаза загорелись.

"Да!" — тихо, но внушительно воскликнул он.

На его лице появилась прежняя настороженность; он всматривался и прислушивался, а затем
на его лице появилось уверенное спокойствие.

— «Это хорошо, — сказал он, — если…» — по его лицу пробежала тень, — «если они
почувствовали это на поверхности».

«Они почувствовали», — вмешался Кристофер.

«Откуда ты знаешь?» — резко спросил Било.

Кристофер указал на большой камень рядом с нами, на тропинку, по которой он
только что вырвался из зарослей и скатился с крутого склона, с которого его
сдуло.

 «Молодец, Кристофер!» — сказал Било. Он посмотрел на небо и уныло добавил:
- Но надвигается буря! После небольшого размышления он заметил,
как бы про себя: "Я не знаю, должно ли это изменить наши планы или
нет". Он сел, чтобы подумать, и начал организовывать побеги
на земле. "Нет Senatras будет в десяти милях от прохода", он
задумался. «Они боятся, потому что землетрясение зарождается здесь, и они убегают. Так что мы можем поторопиться. Мистер Ванкувер сегодня в безопасности; мы
не пойду _ туда_.

- Куда, дорогой младший брат?

Боль исказила его лицо. - На поляну напротив Лица. Если бы только
произошло еще одно землетрясение, или это произошло раньше!

"За одним обычно следует другое?"

"Часто. Иногда нет. Приди! Солнце будет находиться в ближайшее время, и мы
есть мили, чтобы пойти".

Мы спрятали потрёпанный плот и отправились в путь. Наш путь лежал параллельно ручью, который с шумом несся по ущелью с крутыми склонами. Он
вытекал в живописную долину, покрытую густой зеленью. Там мы оставили его и
начали подниматься на гору на западе. Наступали сумерки. Било
бесстрашно шли по тропам в темнеющие часы.

Время от времени мы останавливались, чтобы передохнуть. Долина, которую мы пересекли, лежала внизу, как
черно-зеленое море. Позади нас небо на востоке рассекалось прямо поперек
ровной вершиной стены нашей долины. Било внимательно изучал ее.

- Ты не видишь там никаких признаков огня, не так ли? - спросил он, указывая на
поляну напротив Лица.

Их не было, и Било был доволен. Наше внимание было отвлечено от этого места слабой пурпурной вспышкой, которая промелькнула над гребнем над
рекой и быстро исчезла. Било стоял напряжённо и неподвижно,
и прошептал:

«Ты это видел?»

«Да».

Мы ждали, что он появится снова, но он не появлялся. Било больше ничего не сказал.
Свет исходил из подземного лавового котла.

За стеной была самая тёмная часть неба. Под горизонтом
в том направлении бушевала гроза, о чём мы судили по слабым
вспышкам на далёком небе и отдалённому грохоту.

 Когда мы достигли вершины, почти стемнело. Спуск
с другой стороны был быстрым, потому что Било шёл уверенно, как
дома. Наконец мы остановились у заброшенной хижины, спрятанной в глубине
лес. Било остановился на пороге.

"Смотри, — сказал он, указывая на сияние в миле или около того вниз по долине.
"Это главное поселение Сенатраса. Там находится королевский дворец, где
живём мы с Ленталой. Мы посетим его сегодня вечером, если Лентала
согласится. Ты немного отдохнёшь здесь и поешь. После
посещения дворца вы будете спать здесь.

Он провёл нас внутрь, закрыл дверь, раздул тлеющие угли в очаге и зажёг масляную лампу. Всю дорогу он был очень серьёзен и
спокоен, но теперь его глаза заблестели.

 «Это ваш особняк!» — воскликнул он.

Место было чистым и сладким, хорошие кровати листьев на
земляной пол, и пресная вода стояли в калебас. Beelo тащили вперед
в медный сосуд, и взял из нее обильный запас пищи.

"Разве она не хороша ... для девушки?" небрежно спросил он.

"Кто?"

"Лентала. Она делала все это".

С тех пор, как я увидел сцену в конце коридора, меня охватила печаль,
и я был не в настроении наслаждаться шутками Било, хотя
я был глубоко тронут усердием и нежной заботой, с которой
всё было сделано для нашего удобства. И всё же кое-что ценное
ушёл из моей жизни; моё сердце тосковало по этому юноше. Но он был здесь! В порыве извращённой радости я схватил Било за руки и поставил перед собой.

"Дорогой юноша," сказал я, "я иду во тьме. Поверь мне, братишка, я благодарен — более чем благодарен, чем можно выразить словами, — за мастерство и доброту, которые мы видели в тебе. Но у меня болит сердце,
а ты смеёшься надо мной.

На лице Било быстро нарастало что-то среднее между подозрением и смущением. Внезапно он закрыл мне рот рукой и храбро повторил одну из своих старых шуток.

"Кристофер, - сказал он, - ты когда-нибудь видел такого гуся? Такого старого
гуся?"

Я мягко убрал его руку.

"Я серьезно, мальчик".

- Тише! - шепотом скомандовал Било.

Его охота на меня была безжалостной, но боль в этом месте помогла мне.
я удержал свой взгляд. «Когда я упал в обморок…» — начал он и замолчал, увидев, что на моём лице ничего не отразилось. Он повернулся к Кристоферу, который, не обращая на нас внимания, раскладывал ужин на коврике. Внимательные глаза Било снова обратились на меня.

"Дорогой младший брат, —"

"Нет, нет! Ни слова! —" перебил он. — У меня нет времени, а ты голоден.
Пойдём, Хозеф!

Он подвёл меня к ужину и заставил сесть на землю напротив
Кристофера. Было приятно, когда Било обращался со мной как с мужчиной. Его грубость
по отношению ко мне всегда смягчалась нежностью. У меня не было аппетита, но кто мог устоять перед Било? Он притворялся, что я инвалид и не могу сам себя обслуживать.
 Он гладил меня по щеке, запихивал еду мне в рот, болтал всякую чепуху, как будто
Я был ребёнком, и он ласкал меня с возмутительной снисходительностью. Мне ничего не оставалось, кроме как таять от его милых глупостей; и когда он увидел, что я пришёл в себя, он поцеловал меня в лоб и выбежал, крикнув:
что он вернется в скором времени.

Когда он вернулся, он был потрясающе живой. Там, казалось, нет конца его
стойкость.

"Это великолепно!" - воскликнул он, хватая Кристофера и наваливаясь всем телом.
кружась по хижине. "Это великолепно!" - продолжал он, унижая мое достоинство.
мальчишеской игрой. "Это просто..." Но у него перехватило дыхание, и он рухнул на землю.
Тяжело дыша, он рухнул на землю.

"Какие новости, Било?" Я спросил.

Он сел, но у него все еще не хватало дыхания для речи.

"Мистер Ванкувер ... в безопасности. Не выглядит очень ... счастливым. Не видел...
короля. О, нет! Лентала, которая является ангелом, милой, доброй и
— Красавица, я просто умираю от желания увидеть тебя. И...

— Перестань на минутку, — перебила я.

Он слегка надул губы, а затем лукаво спросил: — Ты ещё не успокоилась, Хозеф?

Я покачала головой.

— Успокоишься, когда увидишь Ленталу, — сказал он с притворной грустью. "Разве
тебе не нравятся девушки?" он внезапно набросился на меня.

"Да", - сознательно пробормотала я.

"Тебе нравится Аннабель!" - с легким прикосновением к его языку.

"Когда-то мне очень нравился милый парень по имени Било, больше, чем любая девушка".

"Когда-то Било мне нравился!" Его сияющие глаза были как копья.

«Он мне всё так же нравится, когда он — Било».

По его реакции я понял, что тонкий лёд, по которому я шёл, треснул.

"А кто он, когда он не Било?"

"Маленький дьяволёнок."

Он рассмеялся. "Ты не совсем мёртв," — сказал он, и в его голосе зазвучала бодрость. "Мы должны идти. Большинство сенаторов уже легли спать. Идемте.

Он быстро повел нас в долину, одновременно инструктируя, как следует поступать.
отвечать, если его встретят. Местные жители не были ни словоохотливы, ни любопытны, и
мы прошли незамеченными, пока не достигли окраины поселения.
Там, в тускло освещенной хижине, мистер Ванкувер отдыхал под охраной,
— сообщил нам Било. Едва заметная фигура бросила вызов Било. Быстрый
ответ заставил фигуру исчезнуть из виду.

 «У нас нет времени сейчас встречаться с мистером Ванкувером», — сказал нам парень.

 Поворот на дороге, обсаженной хижинами, вывел нас на прекрасное шоссе,
широкое и белое, обсаженное благоухающими деревьями, которые склонялись над головой.
Тьма была бы непроглядной, если бы не рассеянный свет, который
освещал что-то белое впереди. Мы быстро направились туда и увидели
высокую каменную стену; свет исходил от двух фонарей на столбах,
где дорога поворачивала налево и шла у подножия стены.

Вместо того, чтобы идти по главной дороге, Било свернул на узкую тропинку, ведущую
направо. Растительность над головой была такой густой, что свет от фонарей
скоро исчез, но Било знал дорогу. Наконец он остановился и вставил ключ в замок. Тяжёлая деревянная дверь, обшитая железом и скреплённая им,
напоминала парадный вход в старинную крепость. Он провёл нас внутрь и запер дверь.

 Приближающаяся гроза принесла с собой молнии, которые стали чаще.
Бил осторожно выглядывает из-за стены, чтобы посмотреть, что там. В
районе за стеной растительность была менее густой и более упорядоченной
чем в парке, через который мы пришли. Молнии сделали открыть
пробелы стыдно нашему гиду, который спешил к нам через них
тени. Ухоженные тропинки петляли и пересекались, но Било знал маршруты покороче
. Усиливающийся ветер способствовал незаметности нашего продвижения.

Он привел нас в тень низкой аркады, открытой с одной стороны и
закрытой с другой длинным каменным домом. Колонны были увиты
виноградными лозами. Здесь царила непроглядная тьма. Каменный пол не издавал ни звука под нашими ногами.

Било остановил нас, прошёл несколько шагов вперёд и постучал в дверь.
осторожно приоткрылась, но мы не могли видеть, что происходит внутри, когда Било вошёл. В очень
слабом свете он едва был различим.

"Лентала!" — прошептал он, — "они здесь."

Голос, более низкий и мягкий, чем у Било, но очень похожий на его, ответил:
"Да? Я уже заждалась тебя и раздевалась, чтобы лечь в постель."

"Ты оденешься?" Било говорил нервно.

"Да. Скажи им, чтобы подождали немного. Они там в безопасности. Било,
король в ярости, потому что ты сбежал сегодня вечером. Он ждет тебя.
Иди немедленно. Это что-то о человеке из колонии. Меня возмутило
ее властное отношение к Било.

"Очень хорошо. Я вернусь, как только смогу", - мило ответил он.

Вернувшись к нам, он начал объяснять, но я сказала ему, что мы слышали. А
ободряюще руку каждому из нас, и он поспешил через
сад напротив Гостиного двора. Он остановился и вернулся назад.

"Не оставайся с Ленталой дольше десяти минут", - серьезно сказал он.
«Король может задержать меня. Если я не приду, вы сможете найти дорогу обратно?»

Я заверил его, что мы сможем, и что даже если он придёт, мы не позволим ему проводить нас до хижины.

Он благодарно сжал мою руку и вложил в неё ключ от ворот.
Она вложила его в мои руки и убежала, сказав:

«Подождите у двери Ленталы, пока она не откроет».

Вскоре она пригласила нас войти. Вместо варварского, но очень ей идущего наряда, в котором она была на пиру, с аккуратной курткой и короткой юбкой, расшитой золотом, теперь на ней была простая свободная одежда. Это отчасти компенсировалось глубоким вырезом на шее, великолепным поясом, состоящим из тяжёлой и искусно сплетённой золотой цепочки, и ожерельем из чудесных бриллиантов.

Я не мог объяснить, почему эта ослепительная женщина, которая занимала так много места в моих мыслях, теперь казалась незначительной.
вторжение. Было мало того блеска, которого я ожидал. В
детски coquetries, небрежно бросить, в тонкостях, которые
у порхали так неосознанно, путем проведения Lentala я
вспомнил, - эти и тысячи других грации было в
sedater молодая женщина, улыбаясь на нас, и спокойно Гостиный нас.

Она приветствовала нас, предупреждающе приложив палец к губам.

"Мои слуги, - объяснила она низким, сочным голосом, - все в постелях и
спят. Но они недалеко, и мы должны быть осторожны". Есть
любопытное напоминание о точности Аннабель в этой новой Lentala.

Должно быть, она почувствовала мой дискомфорт, потому что немного расслабилась, и к ней постепенно вернулась часть её природной дикости.

 «Било всё мне рассказал, — сказала она. — Я не буду докучать тебе вопросами. И сегодня вечером мы не будем обсуждать никаких планов».

 Красота и богатство комнаты предстали перед нами в слабом свете подвесных ламп, которые, окутанные тонкими тканями, не отбрасывали теней и смягчали все контуры. Богатая отделка из кованого золота и серебра,
изящной бронзы и слоновой кости, драпировок и ковров была смягчена
изящество их безупречной композиции, а над этим, в свою очередь,
тонкий аромат изысканности. Моё изумление росло по мере того, как я осознавал
значение этого. Неужели эта девушка, такая невинная, нежная и
добрая, не _чувствовала_ ни преступления, ни крови, которыми были
пропитаны эти сокровища? И всё же только самый добрый из духов
мог бы очистить эту добычу из склепа, чтобы она не вызывала
отвращения.

Она ходила взад-вперёд и тихо разговаривала, а я отвечал односложно.
Наконец я заметил, что она начинает нервничать.
раскат грома выявил причину. Она выглядела встревоженной и сказала:
"Гроза близка. Ты должен уйти, пока она не разразилась. Beela" - я отметил ее
странное произношение последнем слоге - "говорит, что если он не вернет
через десять минут вы должны идти без него, но я не могу думать об этом. Он
отсутствовал гораздо дольше."

Я пытался заверить ее, что мы можем пойти одни, но она все равно чувствовала себя неловко.
Мы с Кристофером встали. Она подошла и положила руку мне на плечо.

"Подожди немного". Она колебалась, подбирая следующие слова. - Тебе нравится
Била-Било?

- Очень нравится, - тупо ответил я.

Текучая мягкость появилась в ее прекрасных глазах, а вместе с ней и блеск
старой Ленталы - и Било тоже.

"Я собираюсь открыть тебе секрет", - продолжила она. "Ты сохранишь это? - спросил я. - А
ты, Кристофер? И ты не дашь знать Било?"

Мы поклялись друг другу. Она убрала руку, опустила взгляд и, занявшись повязкой на поясе, очень тихо сказала:

"Било — не мальчик."

Ее пальцы застыли в напряжении. Я молчал. С трудом она
подняла на меня взгляд, и в ее глазах читалось сильное волнение.

"Било — девочка," — добавила она, как будто я не слышал. "Ее зовут
— Била, — она поймала мой холодный взгляд.

 — Тебе нравился мальчик Било, — продолжила она, — а девочка Била тебе не нравится?

 — Я… я с ней не знаком, — промямлил я.

 На мгновение Лентала, хозяйка пира, вернулась с озорной улыбкой,
а затем с притворной грустью. Я наслаждался игрой
выражений на её лице.

 «Но разве ты не видишь, — спросила она, — что, зная и любя мальчика, ты знал и любил девочку?»

 Мне было бы невозможно объяснить ей, что я не склонен к резким переменам, поэтому я промолчал.

"Она все время была девушкой Билой", - настаивала Лентала. "Это не могло быть".
в ней не могло быть ничего, кроме девушки, которая тебе была небезразлична". Она не
знаю, что она разговаривала с ветром.

- Конечно, - согласился я, очень неудобно.

Мой тон заставил ее повернуть с нетерпением прочь. С большим воодушевлением она продолжила:
с легкостью и мягкостью она расхаживала по комнате.:

«После всего, что она сделала! Я не понимаю...»

«Лентала! — перебил я, — не пойми меня неправильно. Мне нравится...»

«Нет, не нравится!» — её голос дрожал. «Моя бедная малышка Била!
Я _знаю_, что она сумасшедшая, но она хорошая, она добрая. Она _должна_ была быть мальчиком. Я _сделал_ её мальчиком. Она не могла сделать то, что сделала...

«Лентала, пожалуйста...»

«...если бы она не была мальчиком. И теперь она опозорена и унижена!
 Не позволяй моей милой сестре узнать об этом. Это разобьет ей сердце. Бедняжка
маленькая Била!

"Это все неправильно. Я..."

"Даже ради меня ты мог бы быть великодушным. Это----"

Три шага привели меня к ней, и я был без сознания власти в
мой злой хватки на ее запястье, но ее язык и умолк. Она подняла свои
глаза под моим принуждением.

"Этого достаточно", - сказал я.

На мгновение наши силы сравнялись. Волновой озорной
и невинное удивление одушевляло ее, и она засмеялась с ликованием
нежный ребенок. Она была очень нравится ее сестра.

Пришел углубление гром-грохот.

- Ты должен уйти - сейчас же! Я иду с тобой. Я не позволю тебе...

"Ты не пойдешь", - твердо сказал я.

"Я _м_ должен_. Я _ хочу _. Я достану..."

"Нет, Лентала. Спокойной ночи".

Когда я отворачивался, я во второй раз увидел на ее лице выражение
той, чей путь уперся в стену. Когда я улыбнулся и поклонился ей , как
Мы с Кристофером вышли из каюты, она стояла там, где я её оставил, и безучастно смотрела на меня.




 ГЛАВА XIV. — Взгляд в бездну.

_ Судьба, ожидающая мистера Ванкувера.  Мы подшучиваем над туземцами.  Мои нервы сдают.  Пугающий намёк от Кристофера.  Опасное место. _


Проливной дождь с грозой был настолько благоприятным, что я решил
проверить обстоятельства жизни мистера Ванкувера и, если возможно,
выяснить его планы, поскольку после того, как я узнал о поле Билы,
её ужас и робость в отношении этих намерений стали понятны.
Теперь я должен взять инициативу на себя, поскольку работа была неподходящей для женщины.

Когда мы прибыли, у хижины мистера Ванкувера не было охраны, а
намокшая земля заглушила наши шаги. Моим побуждением было войти,
и осторожно выяснить правду; но я понимал, что риск был
велик. Крадучись вокруг хижины, мы подслушали разговор двух туземцев
у задней стены.

"Тише!" - продолжал один из голосов. "Он снова стонет и может
проснуться".

Через некоторое время другой заметил: "Он спит. Что ты
мне рассказываете?"

"Царь очень непросто. Все люди знают, что белый человек
вот."

— «Есть ли сухая древесина?»

«Да. Она хранится в соломенной хижине на восточной стороне поляны. Люди требуют, чтобы белого человека отнесли к камню».

«Это невозможно, пока бушует буря».

«Да, но первый ураган никогда не длится долго. Король пообещал
Гато, что белого человека отправят на костер, как только закончится эта буря. Это может случиться завтра.

 — Белый человек что-то подозревает?

 — Несомненно. Он нервничает и стонет.

 — Что это за истории о Чёрном Лице?

 — Разведчики, посланные Гато, говорят, что он выглядит ещё более свирепым, чем когда-либо.

— Понимает ли король, что народ восстанет, если он не согласится на жертвоприношение?

 — Я не знаю. Он молчит и глубоко встревожен. Опасность останавливает его в любом
направлении, в котором он может двигаться. Но Гато готов.

Меня охватил ужас, который я скорее почувствовал, чем понял, и, опасаясь, что могу выдать наше присутствие каким-нибудь опрометчивым поступком, я стал красться прочь, когда обнаружил, что Кристофер, двигаясь так же, опередил меня. Каждая ветка дерева была соблазнительной дубинкой, которой можно было размозжить голову дикарю и освободить пленника.

 Вместо того чтобы вернуться в нашу хижину, мы поднялись на вершину стены.
окружающая нашу долину. Очевидно, Кристоферу не нужно было объяснять, чтобы понять мою цель. Медленно и осторожно мы двинулись на восток, параллельно краю обрыва и на безопасном расстоянии от людей, которые могли его патрулировать. Время от времени мы останавливались, подползали ближе к краю, внимательно осматривались, молча возвращались и продолжали путь. Сила шторма немного ослабла, что сделало наше продвижение более быстрым, но и более рискованным.

С присущим ему чутьём Кристофер сразу же направился к тому, что мы искали, — к проходу в лесу на вершине стены, выходящей на
Стена. Чистое пространство представляло собой гладкую, ровную скалу. Один сегмент почти круглого отверстия был отрезан отвесным обрывом. Рядом с этим краем находилась искусно построенная круглая каменная платформа высотой около четырёх футов и диаметром около десяти футов. Когда мы подошли ближе, чтобы рассмотреть её, мы обнаружили на её вершине старые следы огня, которые не смыли дожди. Я узнал в ней объект, который видел из долины напротив Стены. Была луна, но сквозь облака пробивался лишь слабый свет от неё;
время от времени вспышки молний позволяли нам лучше видеть. Воздух был душным.

Мы подобрались ближе к обрыву и стояли, вглядываясь в долину, в ожидании света. Он появился и осветил Лицо. Мокрая, грязная, отвратительная, почти звериная маска, более отталкивающая, чем когда-либо, в сумраке бури, не сводила с нас глаз. Мы оказались на месте немыслимой трагедии, которая ожидала мистера Ванкувера.

 Мы обошли восточный край поляны. Вскоре мы нашли приземистое строение из соломы, наполовину скрытое в лесу. Оно было
наполнено аккуратно сложенными поленьями. На лице Кристофера не отразилось
удивления.

После дальнейшего осмотра окрестностей и убедившись, что место
никому не принадлежит, мы нагрузились дровами из хижины и углубились
в чащу. Неподалёку я обнаружил глубокую расщелину.
  Мы сбросили в неё наши поклажи; звук падения
донесся до нас задолго до того, как он затих на дне. Таким образом, после многих ходок мы избавились от всего топлива и
поспешили обратно в хижину, чтобы поспать. Ночь уже миновала.

Буря разразилась с новой силой, и я лежал без сна, прислушиваясь к
шуму стихий. Каждый нерв болел, и мне очень хотелось спать.
Непредвиденные обстоятельства, связанные с ураганом, скорее всего,
предложат ещё более тяжёлую работу на завтра. Какими бы невинными шалостями ни
баловалась Била, её глубокая серьёзность и понимание опасных рисков в этом
предприятии были искренними.

 Вместе с вихрями и потоками дождя
раздался рёв ураганного ветра и мощный раскат грома. Вспышка, раскат и грохот
разорвали небосвод. Наша хижина напряглась и вытянулась под тяжестью буксира, словно
вцепившись когтями в землю, чтобы удержаться. Большие деревья на склоне
позади нас с треском рухнули.

Это был не просто ураган: это был торнадо, а может, и того хуже — тайфун. Многие корабли пережили худшее из этого; но мысленно я видел, как
коричневые люди рассаживались на мысах бухты и высматривали
шатающиеся, сломленные души на море, пока ветер, следовавший за
ураганом, медленно гнал их к приятному пляжу, пяти сотням
мечников, жирному королю дикарей и пиру, а затем через горы к
охраняемому раю, откуда их «отправляли» домой — в их вечный
дом — по одному за раз! по одному за раз! Насколько
цивилизация достигла, она задушила невыразимую практику в
этих морях.

Даже буря в моих венах не могла остановить холод, который
бежал в моей крови. Должен ли был отец Аннабель быть только первым? Были ли мы
выжидающими, как откормленные свиньи, вместо того, чтобы быть в поле, прокладывая
путь к свободе и умирая, если придется, как подобает мужчинам?...

Я обнаружил, что слез с тюфяка и катаюсь по полу.

«Кристофер?» — позвал я, с трудом поднимаясь на ноги.

"Сэр?"

По звуку его голоса я понял, что он уже рядом со мной, но
невидим в темноте.

«Зажги лампу. Мы будем одеваться». Он повиновался, не сказав ни слова. Я лихорадочно рылся в поисках своей одежды.

"Вот, сэр," — сказал он, указывая на мои мокасины, но не потрудившись подать их мне.

 Я забыл, что на мне было платье «Сенатра» и что мокасины были единственной частью одежды, которую я снял. Я совершила неумелый Роман сдачи
их, на муфты моей руке была сформирована лучше, для дубинкой просто
потом. Кристофер наблюдал за мной с легкой, усиливает терпение.

- Надень свое, - грубо приказал я.

Он еще больше усилил тупость в своем взгляде и замер.

— Поторопитесь! — крикнул я.

 — Сэр?

 — Поторопитесь, говорю! Вы тоже идёте.

 — Я?

 — Да! Мы собираемся забрать мистера Ванкувера от этих зверей.

 Не меняя выражения лица, он сделал вид, что готовится. Сделав это, он подошёл к запертой двери, прислонился к ней широкой спиной и спокойно посмотрел на меня.

«Что ты имеешь в виду?» — в ярости спросил я.

«Сэр?»

«Отойди, Кристофер!»

«Я, сэр?»

В отчаянии я схватил медный сосуд и бросился на него. Ни один мускул на его теле не дрогнул; его обезьяньи руки безвольно повисли; ладони были
Открыть. Но это была не его беззащитность, что остался со мной. Гораздо более мощным
была глубокая преданность в его глазах, которое проходит глубокая печаль, чем
обычно. Это было как капля холодной воды на мой жар, но не на мою решимость.
Со всей добротой я бы урезонила его.

"Кристофер, - спросила я, - ты знаешь, что они собираются сделать с мистером
Ванкувер?"

Он опустил свою формулу, и просто смотрел на меня.

Тогда я сказал ему, в сырых, боль в слова. Это был первый раз, когда они были
говорят один из сотрудников колонии.

Я был поражен его спокойствием, когда услышал их.

"Ты понимаешь?" Мне пришлось прогромыхать вопрос сквозь внешний шум.

Но он прислушивался к звукам, которых не производила гроза. Я ждал
нетерпеливо.

"Они не убьют его, сэр, если доберутся до вас".

"Почему бы и нет?"

"Вы моложе и толще".

Как и большинство других замечаний Кристофера, это было
заключительным выводом, без предположений и пояснений; но я понял.
В этих отрывистых словах он рассказал длинную и драматичную историю — о нашем слепом нападении, о том, как нас одолели и обезвредили, а затем об ужасном конце.
Я удивился этому и захотел обладать способностью видеть, как всё происходит.
его странно светящийся разум, его дальний свет за передней тьмой.

«И сухого дерева нет, сэр».

Последние льдинки в моей крови растаяли и побежали, тая, перед ним.  Я очень устал и обнаружил, что переступаю с ноги на ногу, как пьяный.
Языки пламени начали скользить по хижине и метаться туда-сюда с любопытными изгибами и поворотами. Некоторые из них были фиолетовыми, но
большинство — малиновыми. Появился светящийся пар. Раздался грохот
водопада, а затем — оглушительный подземный взрыв. Кристофер
был гигантской обезьяной, барахтавшейся в тонущем море пара.

«Кристофер!» — закричал я, пытаясь ухватиться за стену, когда она проплывала мимо.

 Меня обняла крепкая, нежная рука — настолько сильная, что
мои отчаянные попытки вырваться не могли её ослабить, хотя я был очень
сильным человеком. Меня медленно опустили на лежанку, и тихий, успокаивающий
голос раздался вместе с рукой, которая нежно закрыла мне глаза и
придержала веки. Мне стало легче дышать.

*****

Был день, и Кристофер стоял в открытой двери, глядя
наружу. Дождь прекратился, но утренняя свежесть была приглушена
Над головой сгущались сумерки. Приятным ароматом кофе наполнилась хижина.
 Кристофер, казалось, не заметил, что я проснулся, и подал мне завтрак, но ничего не сказал. От тупой усталости соломенная постель казалась мне более привлекательной, чем мои ноги.

 Через час бодрое «Доброе утро!» Билы встревожило меня, когда она вошла и увидела, что я лежу на спине; но её энергия наполнила меня и заставила улыбнуться и сесть. В её вопрошающем взгляде,
устремлённом на Кристофера, не было ничего, кроме безразличия. В её глазах промелькнула тень беспокойства, но она отогнала её.

"Хорошо!" - сказала она. "Я рада, что ты отдыхаешь. Ложись снова". Она
опустилась на солому рядом со мной и пригнула мою голову.

"Так-то лучше, Джозеф". Ее рука была на моем лбу.

"Джозеф", - настаивал я.

"Вам не нравится, как я говорю, ч-Dzhoseph?" насмешливо, ворует потихоньку
руки с моими и делая вид, что насмешливо смотрел на меня, пока вглядываясь в
мои глаза.

"Очень хорошо, Beelo. Ты как с царем и хорошо
отдохнули вчера?"

"Конечно. Вы думаете, что любой король------"

"Прекрати это".

— Что?

 — Проверяю, не заболел ли я. Даже если бы я умер, ты бы всё равно пришёл.
верни меня к жизни.

 — Боже! Ты слышал это, Кристофер?

Благоразумный мужчина не ответил и даже не посмотрел на неё. Она скривила губы, глядя ему в спину, убрала руку и отошла на несколько дюймов. Неужели я оплошал после такой уверенности и осторожности Ленталы? Я взял себя в руки.

"Какие новости, братишка? «Что за игра и что за убийство сегодня?»

Её лицо стало серьёзным. «Что-то случилось с тобой с тех пор, как я видела тебя прошлой ночью, Хозеф».

Я рассказал ей всё, и она затаила дыхание от дерзости нашей работы.

"Я... я не должна была предлагать это," — сказала она с очаровательной
Она беспомощно посмотрела на нас с Кристофером с изумлением и восхищением. «Это было великолепно, Джозеф!» Её милая девичья непосредственность, такая естественная и неосознанная, вызвала во мне бурю эмоций, и мне было трудно притворяться, что я не замечаю её пола. «Теперь, — продолжила она, — мистер
 Ванкувер в безопасности, пока стоит плохая погода, а когда она прояснится, понадобится время, чтобы собрать сухие дрова». Сейчас мы ничего не будем делать.

«Но мы должны быть готовы», — решительно возразил я, садясь. «Теперь это дело в моих руках и в руках Кристофера, а не в твоих, мой мальчик, потому что только мужчины могут планировать и выполнять такую работу».

Робкость в её взгляде была новой, но не менее очаровательной, чем её
смирение.

"Что ты собираешься делать, Чозеф?" — спросила она с насмешливым
преувеличением беспомощной надежды, которая была вполне искренней.

"Мы будем готовы тайно или силой забрать мистера Ванкувера, как только
ему будет угрожать реальная опасность. Мы приведём его в эту хижину и спрячем здесь. Но для его охраны понадобится человек из колонии. Я
собираюсь немедленно привести его сюда.

В её глазах вспыхнула тревога. «Нет, нет, Чозеф! Это невозможно.
Ты не смог ни найти дорогу, ни пройти мимо охраны. Я пойду." Аргументы и
убеждения были одинаково бесполезны; она знала, когда нужно быть твердой. "Я пойду", - было ее ответом на все, и она поднялась на ноги.
"Ты и..." - Спросил я. "Я пойду", - сказала она. "Ты и
Кристофер пойдем со мной на вершину стены, и там вы
скрыть возле охранника, и ждать. Я приведу этого человека почти к самому месту,
отправлю его вперёд и подам тебе сигнал. Ты должен отвлечь охранника и встретиться с ним; я последую за тобой. Если меня увидят, всё будет испорчено.

Я согласился и велел ей привести Хобарта.

"Било", - сказал я, - "ты понимаешь, что мы выполнили одну из
задач, ради которых ты вывел нас из долины, и, выполняя это,
узнали о судьбе, ожидающей нашу колонию".

Ее лицо сразу выросла ущипнул. "Не говорите об этом, Choseph!" - плакала она.
"Я не знаю, есть ли у вас или нет, и я не знаю, о чем ты
ум. Просто подумай о том, чтобы спасти мистера Ванкувера.

 «Конечно, дорогой мальчик, — согласился я, — но мы должны также придумать, как покинуть остров, потому что здесь нас ждёт что-то ужасное. Ты должен рассказать мне всё, что я должен знать. Я больше не буду танцевать под твою музыку».
тайны и сокрытия".

Это было так, как будто я ударил ее. Она уставилась на меня, ее глаза наполнились слезами, ее
губы дрожали.

"Чозеф, - ответила она, - есть вещи, которые ты должен увидеть и
услышать сам, и они придут сегодня вечером и завтра. Я возьму
тебя..."

"Я должна знать сейчас", - потребовала я, не осознавая резкости своего тона.

— Чоуз, я… — начала она.

— Вы обращались ко мне, сэр? — спросил Кристофер, стоявший позади неё.

— Нет, Кристофер. Мы подождём, дорогой братик. — Солнечный свет снова
озарил её лицо, и она торжествующе усмехнулась.
Я поняла, что Кристофер меня наказал.

"Теперь ты будешь хорошей, да, Хоуз?" Она сказала это в своей обычной дразнящей манере, и я улыбнулась.

Мы отправились в путь под сердитым небом, по которому неслись тяжёлые тучи.
Это было осторожное путешествие. Казалось, сам воздух был наполнен ожиданием.
По дороге мы разработали план, как обмануть стражу.

Приближаясь к выходу из долины, Била проявляла хитрость рыси и бесшумность змеи. Каждый шаг был продуман,
чтобы не хрустнула ветка; листья на земле были примяты
дождь. Вскоре мы увидели стражников - сбившихся в кучу, непривычных к открытому пространству
и удрученных погодой. Там Била оставила нас в укрытии. Теперь я
понимал опасности, которым она подвергалась в каждой поездке в долину.
Если они были такими трудными в этих условиях, то насколько более сложными они должны были быть
когда хорошая погода заставляла охрану быть настороже, а земля
шумела под ногами!

Била должна была предупредить нас о приближении Хобарта, трижды издав особый птичий крик.
Ответный сигнал Кристофера должен был сообщить Биле, что
Хобарт в безопасности.

Дикари, находившиеся всего в двадцати шагах от нас, — по меньшей мере две дюжины крепких мужчин
мужчины - по-разному сидели на корточках и бездельничали. Они были в
компактной группе и разговаривали тихими голосами, но с оживлением
необычным для этой расы. Я жестом пригласила Кристофера следовать за мной, и мы подкрались
поближе.

Только что сменный охранник принес важные новости.

"Так царь не собирается ждать", - сказал один, как будто
новостей было удивительно.

— Это правда, — последовал ответ. — Он боится, что земля может затрястись в любой момент. Кроме того, сегодня вечером, скорее всего, снова будет гроза, и тогда большой пожар будет невозможен.




Глава XV. Кнут в неумелых руках.

_Как мы перехитрили охрану. Схватка на мечах с туземцем. Роули
 преподносит мне сенсационный сюрприз. Трагедия мистера Ванкувера откладывается_.


 Я был поглощен разработкой плана спасения мистера Ванкувера, но чем больше я думал об этом, тем безумнее казалась мне эта затея. Предположим, мы
возьмем его с собой; разве весь остров не бросится на его поиски?

Я рассчитал, что Била и Хобарт должны были прийти через четыре часа.
Когда мы с Кристофером вернулись в наше первоначальное укрытие, прошло уже больше половины этого времени. Шторм, Чёрная Маска и мистер
Судьба Ванкувера была предрешена, в этом не могло быть сомнений. Если бы не непредвиденные обстоятельства, дело быстро подошло бы к кризису. Если бы необходимость в срочных действиях в отношении мистера Ванкувера возникла до возвращения Билы с Хобартом, этот молодой человек попал бы в ловушку, так как ему не на кого было бы опереться, кроме дикарей. В каком бы направлении я ни повернул, я видел множество возможностей для роковой ошибки и дополнительных сложностей.

Решение одной из задач, возникших в ходе напряжённой работы,
состояло в том, чтобы расчистить путь для Хобарта. Я упомянул об этом Кристоферу, и
Я был рад его согласию.

 «Но как же мистер Ванкувер?» — спросил я.

 «Мы должны дождаться _её_, сэр», — ответил он, выслушав меня, и его тон был непреклонен.

 Раздался тройной птичий крик.  Мы подождали.  Он повторился.  Я проскользнул по тропе, которой пользовался стражник, и открыто подошёл к ним.  Они молча уставились на меня. Била сказала мне, что в случае крайней необходимости мы с Кристофером, чтобы объяснить особенности нашей внешности, которые не могла скрыть никакая маскировка, должны сказать, что мы с западной части острова, где немного белой крови смешалось с местной, в результате чего
другие отклонения от нормального типа, люди более агрессивного и
смелого нрава, что давало им преимущество перед аборигенами в этом
отношении, и что иногда король призывал западных мужчин для
особых поручений.

 «Почему вы не выполнили свой долг?» — сурово спросил я.

 Стражники лишь тупо уставились на меня, не двигаясь и не говоря ни слова.

«Разве вы не видели, как Чёрное Лицо хмурится?» — продолжил я. «Немедленно отправляйтесь
и займитесь своим делом, иначе Лицо не станет ждать белого человека».

Они были впечатлены и напуганы. «Что нам делать?» — спросил один из них.

"Очистите камень на поляне и подготовьте его. Каждый из вас
уходите немедленно. Затем возвращайтесь сюда".

Они переводили взгляд с одного на другого, сбитые с толку, очевидно, приказ был необычным.
 "И оставить проход без охраны?" спросил тот же самый.

"Разве я не здесь?" Уходите немедленно!"

— Тебя послал Гато? — спросил здоровяк, приближаясь с мечом в руке. Его оружие было угрожающе поднято, и он задел им кусты, когда шёл.

 Не решаясь рисковать с ним и не имея достаточного опыта общения с этими людьми, чтобы понять их намерения,
Я проскочил мимо него, прежде чем он успел поднять оружие, выхватил меч у изумлённого туземца, отступил, чтобы толпа оказалась у меня за спиной, и повернулся лицом к тому, кто наступал на меня, и бросился на него с такой решимостью, что он отпрянул и инстинктивно выставил меч. Я обнаружил, что меч, который я держал в руках, был тяжёлым, широким и очень старомодным. Прежде чем мой неопытный противник понял, что
произошло, мой меч вырвался из его рук и отлетел в кусты, а острие моего меча
устремилось ему в грудь. Раздался взволнованный возглас.
В толпе началось движение, но прежде чем кто-то успел что-то сделать, я громко сказал своему пленнику:

«Я подумываю о том, чтобы убить тебя. Немедленно веди свой отряд на поляну».

«Да», — поспешно согласился он, с удивлением глядя на меня, и добавил, когда любопытство пересилило панику: «Они скоро придут с ним?»

«Это не твоё и не моё дело». Если вы немедленно не уйдёте, я арестую весь отряд и отведу вас всех во дворец.

Они послушно ушли.

Возвращаясь к Кристоферу, я сделал крюк, чтобы пройти мимо того места, где должен был появиться Хобарт. Я велел Кристоферу оставаться на месте.
На небольшом расстоянии, так как одному было бы легче встретиться с Хобартом, чем двоим. Моя истинная причина, о которой я не упомянул Кристоферу, заключалась в том, что, будучи аборигеном, он выглядел очень свирепым. Я не хотел рисковать и выводить Хобарта из себя.

  К моему удивлению, над краем утёса показался Роули, а не Хобарт. Возможно, моё гневное раздражение отразилось на моём лице, потому что Роули,
бросив на меня испуганный взгляд и увидев, что я одна, набросился на меня в
тот момент, когда я замешкалась. Его прыжок был быстрым и стремительным, но я увернулась.
Я схватил его и начал говорить с ним вполголоса. Это не помогло. Роули снова прыгнул. Я поймал его на лету, и мой локоть, более тренированный, чем его, ударил его в горло, так что его зубы лязгнули, и он пошатнулся, задыхаясь.

Я снова заговорил, но он был слишком ошеломлён, чтобы слышать, и снова бросился на меня, уже более осторожно, с убийственным блеском в глазах, по-прежнему не обращая внимания на мои мирные слова. Естественная грация, с которой он начал искать брешь в моей защите, придавала его кошачьей ловкости угрозу, от которой у меня по спине побежали мурашки. Он был
Он был настроен решительно, и его целью была моя трахея. В его действиях не было ни тени сомнения, и я критически наблюдал за ним, занимая оборонительную позицию. И тогда до меня дошло, что это было не безумие страха и не отчаяние загнанного в угол труса, а пробуждение в нём той мужественности, которую так долго сдерживала искусственная жизнь. Даже если бы он не заставил меня замолчать, игра была настолько
прекрасной и захватывающей, что мне хотелось прекратить попытки
объясниться и довести её до конца.

Поскольку его прыжки были поразительно ловкими и он мог приземлиться в любой момент,
я начал окружать его. Двигаясь в этом направлении, я услышал, как Кристофер
подал сигнал Биле, но не остановился, чтобы посмотреть, где он. Роули, должно быть, тоже
услышал его, потому что что-то побудило его действовать. Чтобы спасти
Билу из ловушки, в которую, как он предполагал, он попал, он должен был
сразу же прикончить меня.

Я увернулся от его следующего прыжка, но его пальцы царапнули моё горло. Затем он
оказался в моих объятиях. Короткие удары, которые он наносил мне в
рёбра, не причиняли вреда, но наносились с силой. Била поднялась
находясь выше вершины, она поняла все с первого взгляда.

Но, подобно Биле, она видела только то, что это было нелепо. Не принимая
за труд просветить Роули, который отказался, как только он увидел ее
смеясь, она прошла от удивления в безудержное веселье. Роули,
стоявший в стороне от меня, изумленно уставился на нее.

Не увидев никаких признаков Хобарта, я резко спросил на родном языке, где
он был.

"Капитан Мейсон послал это вместо нее," она ответила, после ее найти
дыхание.

Я был в ужасе. "Что ему подарить?"

"Нет, Choseph. Я полагаю, он думал, что ты поймешь.

Ошибка была невероятной. Мистер Ванкувер и Роули, заклятые враги колонии, были
отправлены с новыми возможностями для нашего уничтожения, а мы
взяли на себя ответственность за их жизни! Игра и без того была
достаточно сложной и опасной. Я был крайне возмущён поступком
капитана Мэйсона. Он знал о враждебности между
Роули и мной.

"Почему капитан Мэйсон отправил его?" — спросил я.

— Он умолял меня прийти, Хозеф.

Это потрясло меня. Что же случилось с этим человеком, что так его изменило? — Что
он сказал? — спросил я.

"Я не знаю. Он мало говорил, хотя он был очень серьезно. О
как он сказал про себя несколько раз, она назвала меня трусом. Они
все думают, что я трус".

Кристофер подошел и безмятежно стоял рядом. Внезапно Роули
узнал во мне дикаря, который навещал мистера Ванкувера в лагере.
Он был спокоен, но ещё не знал, кто я на самом деле. Одно слово
Билы выдало нас с Кристофером. Это стало для молодого человека
потрясением. Я могла только догадываться, какие мысли терзали его,
видя, как краснеет его лицо от стыда. Я взяла его за руку.

"Мистер Роули, - сказал я, - мне жаль, что это произошло между нами".

Я прервал то, что он пытался пробормотать, рассказав Биле
как я избавился от охранника. "Они скоро вернутся", - добавил я. "Мы
должны уходить".

"Да, но сначала мы должны выяснить, обнаружили ли они пропажу
дерева. Чтобы поднять свежее топливо, потребуется несколько часов. Тебе не кажется, что это очень интересно, Хозеф? Боже! Как ты серьёзен!

Её беспечная дерзость выводила меня из себя, потому что опасность была велика.

"Жаль, что тебя некому было научить серьёзности," — выпалил я.

"Это было бы забавнее всего", - ответила она, забавляясь. "Не хочешь ли
попробовать?"

Ее милая лукавость заставила меня сделать наполовину сердитый, наполовину властный шаг
вперед, но взгляд остановил меня.

"Они идут!" - сказала она, и мы спрятались.

Дикари были более оживлены, чем прежде, и переговаривались между собой,
спрашивая, когда белого человека привезут из поселения и освободят ли их от караульной службы,
чтобы они могли наблюдать за происходящим. Было ясно, что они не
пропустили ни одного дерева.

Мы ускользнули. Когда мы подошли к нашей хижине, Била попросила нас подождать,
пока она отведет Роули в то укрытие.

  «Била, — твердо сказала я, — ты не понимаешь. Мы с этим мужчиной не можем
жить вместе».

 Она посмотрела на меня с подозрительной грустью. «Враги среди
своих, Чозеф!» Это лучшее, что могут сделать мудрые люди, когда на карту поставлено так много? С улыбкой я взял её за руку. «Спасибо, дорогой братик, — сказал я. — Я сделаю всё, что в моих силах».

 На глаза Билы легко навернулись слёзы, и теперь они были влажными.

"Но вы с Кристофером не должны больше здесь оставаться. Разве вы не хотите?
— хотел бы быть ближе к прекрасной, доброй, ангельской Лентале?

— Объясни, парень.

— Подожди, пока я вернусь.

Она бросилась в хижину вместе с Роули и вскоре вернулась.

— Первое, — сказала она, — это узнать планы мистера
Ванкувера. Хотя дрова и кончились, король не отступится, и
заготовка новых дров займёт всего несколько часов. Когда мы обнаружим, что подготовка действительно идёт, вы должны будете забрать мистера Ванкувера. До этого нам ещё многое нужно сделать. Мы направились к склону, с которого открывался вид на главное поселение, и по пути прошли мимо хижины.
где содержался мистер Ванкувер. Била исчезла внутри и вскоре вернулась
с новостью, что из-за угрожающей погоды всё было отложено.

 Избегая дорог, мы взбирались на поросшие зеленью холмы и объезжали
пригороды. По мере того, как мы поднимались, вид открывался всё шире. Поселение, утопающее в зелени,
представляло собой самую прекрасную картину, которую я когда-либо видел. Мне хотелось увидеть его при ярком солнечном свете,
который сделал бы его краски более яркими.
но даже без этого сцена была впечатляющей. Это был большой
город, который рос скорее естественным путём, чем по плану. Широкий,
деревьев вдоль автомобильных дорог с кривыми, а не прямыми прокатилась вдоль
через него. Многие дома были из камня примерно на приколе, и с крыш
грязь и солома. Замечательные эффекты были достигнуты благодаря использованию местного камня
в различных цветовых вариациях. Необыкновенной красоты был приятный ручей,
протекавший через поселение.

Наиболее заметным был королевский дворец с его аксессуарами
здания и территория, обнесенная стеной. В отличие от всех остальных домов, дворец
был двухэтажным, очень большим и располагался на обширной
территории, обнесённой массивной каменной стеной. Я обнаружил, что Лентала
покои; они находились в крыле. Деревни с прилегающими фермами усеивали дальний склон и тянулись вверх по долине; в других частях острова, по словам
Билы, их было ещё больше.

 По мере того, как мы поднимались, на горизонте показался океан, и в гавани у подножия поселения
появилось современное морское судно. Моё сердце забилось чаще, когда я увидел его.

— Что это за корабль, Било? — воскликнул я.

 — Твой, Чозеф, — ответила она с широкой улыбкой.  — Я ждала, когда ты его найдёшь.
Это тот корабль, который доставит твоих людей домой, если
произойдет землетрясение, и мы сможем вывести их из долины. Король
хотел уничтожить его, но Лентала убедила его не только сохранить его, но и
привести в порядок, поскольку когда-нибудь оно ему может понадобиться."

То, что она приберегла эту ценную информацию для столь драматичного использования
в то время меня это не впечатлило. Только сейчас я понял, что ее
чисто женское чутье к театрализации сыграло такую важную роль в
ее умолчаниях и откровениях.

У меня перехватило дыхание. Я схватила Кристофера за руку и попыталась заговорить, но
не смогла вымолвить ни слова и обнаружила, что он уже смотрит в сторону моря. Я
Я никогда не видел в его глазах такой тоски, такого далёкого и глубокого взгляда, как
тогда, когда он поднял их на меня.

Я отвернулся от него и посмотрел на Билу, но увидел в её глазах пренебрежение и расчётливость.

"Дорогой младший брат," сказал я и протянул ей руку, но она надула губы и
заложила руки за спину.

"Я не твой дорогой младший брат," сказала она, и её губы задрожали. «Я
дикарка. Ты подарила свою первую радость одному из своей расы». Боль на её лице была
глубокой.

"Прости меня, парень." Я был очень скромен, но её затуманенные слезами глаза были
отведены в сторону, а в горле стоял ком. Что я мог сказать? Как утешить её?
она понимает? "Било, я..."

"Это невозможно объяснить", - перебила она, печально отворачиваясь; и мы
пошли дальше в тишине.

Внезапно, без какой-либо видимой причины, она снова стала такой же солнечной и озорной
. Мне чрезвычайно хотелось узнать, что стало с
спасаемым грузом "Хоуп"; был ли его захват нами частью
плана, над которым мы работали. Но у меня не хватило смелости снова заговорить о сосуде, чтобы не увидеть боль на лице Билы. С тех пор, как она вернулась из долины, я с нетерпением ждал от неё рассказа о каком-нибудь плане
действие, которое она согласовала с капитаном Мейсоном, и теперь я предположил, что она отложила его до тех пор, пока мы не увидим наше судно. Тактично, но опрометчиво я закрыл ей рот.

"А теперь, — сказала она, — мы вернёмся и присмотрим за мистером Ванкувером. Как вы думаете, теперь вы знаете поселение и сможете пройти через него ночью?"

"Совершенно верно," — я был поражён её проницательностью.

— А вы, Кристофер?

 — Да, мэм.

 Несомненно, она преследовала очень разумную цель, знакомя нас таким образом с топографией поселения и присутствием наших
судно. С этой идеей я начал более тщательно изучать подходы
и магистрали, хотя я не мог составить никакого представления о средствах, с помощью которых
колония могла бы использовать их против подавляющей орды вооруженных
туземцев. Но хорошенькая головка Бил была полна проницательности.

С приближением вечера погода становилась все более угрожающей.
ночью Била оставила нас прятаться возле тюремной хижины и пошла принести
наш ужин.

Когда она вернулась и мы поели, она предложила нам с Кристофером
пойти посмотреть на пленника и узнать всё, что сможем. Гато
не было на дежурстве, и свет был тусклым. Оттуда мы должны были пройти к
заднему входу во дворец, где она должна была нас встретить. Затем она ушла.

 Когда мы подошли к хижине, из-под земли выпрыгнула тень и
бросила нам вызов. Я ответил так, как учила Била, и стражник отошёл в сторону. Мы вошли, и двое туземцев, сидевших с пленником, лишь взглянули на нас. Я властным тоном велел им подождать снаружи, и они послушно ушли.

Мистер Ванкувер сидел на стуле, опустив голову в унынии, но
быстро выпрямился и окинул нас пристальным вопросительным взглядом.
в котором присутствовали страх, тревога и надежда. Было очевидно, что он
был глубоко подозрителен. Он был слишком проницателен, чтобы не видеть значимости
его держат под охраной в лачуге вместо короля
оценки.

Я спросил его, в Сэнатра английском языке, если ему комфортно. На его изможденном лице
промелькнул живой интерес.

"Это ерунда", - нетерпеливо ответил он. «Я хочу знать, почему меня держат
здесь».

«Ты правда хочешь увидеть короля?» — спросил я.

Он вздрогнул. «Что ты имеешь в виду?» — потребовал он.

"Как ты думаешь, зачем ты здесь?"

«Король послал за мной — на совещание». В его глазах вспыхнул красный огонёк.

"Совещание. Предположим, он решил, что может избавиться от белых людей без вашей помощи, и что вы окажетесь первым, кто попадётся ему на глаза."

Бледность, которая уже появилась на его лице после заключения, стала
синюшной, и красный огонёк вспыхнул ярче.

"Чтобы меня отправили прочь?" — хрипло спросил он.

«Да. Отослали. Это такое же хорошее название, как и любое другое».

Я не обратил внимания на то, что Кристофер слегка потянул меня за рукав. Мистер Ванкувер вздрогнул,
как будто ему между рёбер воткнули нож.
Ему с трудом удалось перевести дыхание, чтобы заговорить.

"Разве король не знает, что я могу сделать его невероятно богатым на его золотых,
серебряных и алмазных рудниках? Разве он не понимает, что..."

"Возможно, он настолько богат, насколько ему нужно. Кроме того, он никогда не доверял
белым людям, и почему он должен доверять тому, кто предает своих друзей?"
Я не мог не уколоть его.

Он с трудом поднялся на ноги, и в каждой его черте читались ужас и отчаяние.

 «Король послал тебя сказать это?» — выдохнул он.

 Я ничего не ответил.  Мужчина бросил безумный взгляд по сторонам, словно пытаясь оценить обстановку.
его силы вместе с его тюрьмой и быстро покончить со всеми сомнениями любыми
средствами. Тогда я увидел, что он лишился рассудка и что цель моего
разговора, которая заключалась в том, чтобы подготовить его к откровению,
которое я собирался сделать, чтобы он был начеку, не удалась.

 Кристофер, стоявший позади, приблизился, держась спиной к
слабому свету, как и я. Я не мог себе представить, что мистер Ванкувер,
находясь в отчаянном положении, воспользуется этим моментом, чтобы попытать счастья, но я не догадался, что красный свет означает
Безумие. С хриплым проклятием он схватил свой тяжёлый табурет и прыгнул на меня,
замахнувшись им обеими руками, чтобы раздавить.

 Прежде чем он закончил свой прыжок, на него обрушилось тяжёлое тело, и две гигантские
руки раздробили ему суставы и отбросили табурет в сторону.
 Вбежали двое стражников, но я отослал их прочь.черт. Кристоферу не требовалось
никакой помощи.

Связанный человек ужасно закатил голову и глаза и выругался сквозь
на губах выступила пена. Он предпринимал тщетные попытки вонзить зубы в Кристофера.;
он дико брыкался; он извивался, как животное под душащей рукой.
Но руки Кристофера знали милосердие силы, и он продолжал ронять
успокаивающие слова. Как столб глубоко в землю, стоял Кристофер
в то время как его пленник выдохнул проклятие и положить яростной энергии в каждые
мышцы.

"Я знаю, что ты!", он брызгал на меня. "Ты - адский местный пес
который одурачил меня и играл со мной в лагере. Дай мне вцепиться ему в глотку, ты,
обезьяна!" — Кристоферу. "Отпустите меня! Дайте мне умереть со свободными руками!"
Он обозвал короля, меня и всех туземцев непристойными словами. "Из
соображений приличия и милосердия, — кипятился он, — убейте меня немедленно! Теперь я знаю, что вы собираетесь со мной сделать, — вы, каннибалы!

Успокаивающий голос Кристофера был так же настойчив, как и его руки, и под их воздействием мистер Ванкувер постепенно сдавался. Кристофер уверял несчастного, что ему не причинят вреда. Человек, который мог противостоять такому
убеждение было бы недостойным человека и хуже, чем безумие. Мистер Ванкувер
перестал ругаться, его сопротивление прекратилось, и красное пламя в
его глазах погасло. Кристофер вернул его к здравому смыслу.

Он усадил мистера Ванкувера, омыл его лицо и дал ему воды.
Нежным прикосновением он развязал и снял с больного обувь и
раздел его. В руках Кристофера этот мужчина стал как ребёнок и
был совершенно послушен, когда ему было удобно в постели.

 Мистер Ванкувер не обращал внимания на Кристофера, но, очевидно, в конце концов до него дошло, что
что-то странно отличное от манер туземцев - что-то
более близкое и по-человечески родственное. Он изучал Кристофера; и когда он
успокоился, а Кристофер отвернулся, мистер Ванкувер схватил его за
руку и удержал, серьезно глядя ему в лицо, а затем окинул его
фигуру испуганным взглядом. Его глаза изумленно распахнулись.

- Кто вы? - спросил он вполголоса.

- Вы знаете, сэр.

— Кристофер!

 — Да, сэр. Говорите тише.

 — Что вы здесь делаете, так замаскировавшись?

 — Капитан Мейсон послал нас, сэр.

 — Зачем?

 — Чтобы спасти вас, сэр. Не разговаривайте.

Мистер Ванкувер тяжело дышал, и вены на его лбу вздулись.

"Кого с вами послали?" — слабо спросил он.

"Его, сэр," — указал он на меня.

Я увидел, как в горле страдающего человека образовался комок, когда он
посмотрел на меня налитыми кровью глазами, приподнялся на локте и уставился
на меня, тяжело дыша.

— Кто он? — прохрипел он, хватаясь за руку Кристофера.

 — Мистер Тюдор, сэр.

Мистер Ванкувер содрогнулся, и по его телу пробежала дрожь.  Его глаза закрылись, голова откинулась назад, рот приоткрылся, и  Кристофер опустил бесчувственное тело на подушку.




ГЛАВА XVI. Свет во тьме.

_Незначительные изменения в Биле. Поразительное открытие в дворцовых хранилищах.
Тайны Совета подслушаны. Запланированы срочные меры._


Вы опоздали! — беспечно поприветствовала нас Била, когда мы подошли к воротам дворца после ухода от мистера Ванкувера. «Это показывает, как много ты думаешь о прекрасной, ангельской, милой, доброй Лентале, ведь сегодня ты будешь спать в её покоях».

Мы как раз вовремя, потому что небеса разверзлись, и начался потоп.

С большой осторожностью Била провела нас в комнату в крыле Ленталы.
дворца. Очевидно, это было святилище, потому что оно сильно отличалось от комнаты, в которой Лентала нас принимала, и Била небрежно заметила, что, предоставив нам эту комнату, её сестра оказала нам особую услугу, поскольку сюда не допускались даже её слуги.

— Потому что, — щебетала Била, зажигая красивые лампы, —
именно сюда она приходит, чтобы в одиночестве вести ту жизнь, о которой мечтает, далеко-далеко, где нет Сенатр, — жизнь, которая зародилась в нашей крови, Чозеф, и которую мы видим очень смутно, только в наших снах.
Но эта комната помогает Лентале мечтать о ней. Помнишь историю, которую ты мне однажды рассказала? Сегодня вечером она изменила комнату, просто поставив эти кушетки, чтобы вы с Кристофером могли на них спать.

Я почувствовала что-то новое в поведении Билы — в её голосе звучала нотка сентиментальности, а в поведении — больше мягкости и грации. Казалось, она боролась с этим и старалась быть мальчиком Било.
Пришел некоторый успех, но победная нота все еще звучала у нее в горле.

Она открыла соседнюю комнату и обнаружила ванну.

"Ваш оттенок Senatra немного поврежден", - весело сказала она. "Вымойте его
— сними, он тебе сегодня не понадобится. Вот свежий запас на завтрашнее утро. Не забудь надеть его! Но тебе ещё многое нужно сделать перед сном. Я отведу тебя в зал Совета. Одевайся как можно быстрее. Мне нужно кое-что изменить. Когда будешь готов, трижды постучи в дверь.

— Спасибо, дорогой братик, но где Лентала?

— Лентала! Думаешь, она может сидеть всю ночь и ждать гостей?

— Значит, мы увидимся с ней утром?

Била суетилась, заканчивая приготовления для нашего удобства, но мой вопрос — возможно, мой тон — остановил её.

— Ты хочешь её увидеть? — спросила она.

"Конечно."

"Зачем?"

"Било! Ты можешь спросить? Если мы не будем видеть Ленталу всякий раз, когда будем приходить во дворец, в джунглях будет уютнее."

Она отвернулась, притворяясь обиженной.

"Значит, тебе нет дела до Било. Ничего не стоит спать с ним под одной крышей.

 «Но Било — часть моей жизни, дорогой мальчик. Как бы далеко он ни был, он всегда со мной. Куда бы я ни пошёл, моя дорогая маленькая братишка держит меня за руку; и где бы я ни спал, его сладкое дыхание касается моей щеки, а его лёгкие пальцы — моей руки».
мои веки и звон его веселого смеха в моем сердце будят меня по утрам
. В моих снах... - Я сделал паузу, потому что Била смутила меня.
затаив дыхание, с интересом, с которым она слушала.

- В твоих снах, Чозеф?

"Затем Било приходит с другим. Он ведёт её за руку, улыбается мне и говорит своим мелодичным голосом: «Эта тоже должна тебе понравиться, старший брат, потому что это лучшая подруга Било».

Она подошла ближе и посмотрела мне в глаза.

"А та, другая, старший брат?"

"Это Лентала."

У неё перехватило дыхание, когда она отошла, и она немного помолчала.
пока она наносила последние штрихи и собиралась уходить. У двери она
бросила на меня озорной взгляд и сказала:

"Тебе снятся забавные сны, Чозеф, но я скажу Лентале, что ты хочешь ее видеть"
и ушел.

Я уже заметил, что в этой комнате не было и следа местной дикости
. Каждый предмет обихода или украшения был высокоцивилизованного
производства. Здесь не было варварского великолепия приёмной,
а царила изящная, девичья простота. Чрезвычайно очаровательными
были изделия её рукоделия и другие поделки, скопированные с иностранных
статьи. Там были несколько английских книг, на которых виднелись следы частого использования. Я
взял одну из них и обнаружил внутри изящный носовой платок и почувствовал жалость к Лентале, которая так стремилась к тому, чего не могла понять.

 Когда я постучал, Била появилась в другой одежде и выглядела намного свежее и умнее, чем я когда-либо её видел. Она смутилась под моим восхищённым взглядом и выразила удовлетворение тем, что я стал выглядеть лучше.

— Било, ты хорошенькая, как девочка. Фу!

Она сделала вид, что не слышит, и занялась освещением фонаря.

«Они все спят в этом крыле, — сказала она. — Теперь мы пойдём. Послушайте, какая
буря! Надеюсь, мистер Ванкувер будет в безопасности ещё один день. И всё
ещё никакого землетрясения».

 Я почувствовал укол, но у меня не было возможности рассказать ей о
случившемся в хижине. По правде говоря, я боялась, что она придерется к Кристоферу за то, что он раскрыл нашу личность мистеру Ванкуверу, а я — за то, что знала о его предательстве.

Трудно сказать, в чём заключался изысканный вкус в одежде Билы.
Покрой был мужским, но в Китае это могло сойти за
можно было принять за женщину. Брюки и блузка были из тонкой тёмно-синей
ткани и были впору. Вместо несколько потрёпанной соломенной шляпы
был красивый красный тюрбан, а туфли были турецкими, красными и богато
расшитыми золотом. Блузка была с V-образным вырезом, а
галстук-неглиже, сочетавшийся по цвету с тюрбаном и туфлями, был
закреплён великолепным бриллиантом в нижней части V-образного выреза.

Более вкрадчивыми, чем эти внешние проявления, были более мягкий голос и манеры девушки.
 В её ласковом взгляде был намёк на молодую мать.
и прикосновение, и виолончельная нота в её голосе стала ещё тише и
плавнее.

 Зажигая фонарь, она сбила свой тюрбан, ударив им о мебель. Она выпрямилась и подняла руки, чтобы поправить его. Её рукава были широкими и открытыми и соскользнули вниз, обнажив руки.

Я изо всех сил старался не думать о восхитительной метаморфозе Било, но самообман был уже невозможен. Я _должен_ был наслаждаться этим новым и приятным опытом. Единственным долгом, который я должен был соблюдать, было обещание, данное Лентале, что я
не дай её младшей сестре узнать, что я знаю.

"Мы готовы?" весело спросила Била, поднимая фонарь и прикрывая его тканью. "Пойдём. Не разговаривай, пока я не разрешу. В этом крыле нужно быть осторожными, потому что слуги Ленталы могут проснуться. Шум бури поможет нам, но веранда мокрая. Мы пойдём другим путём."

Она открыла дверь, через которую вошла последней, и мы оказались в темноте, когда она закрыла её. Но я смутно различил, что это был
коридор.

 «Мы пока не можем воспользоваться фонарём», — прошептала она, проведя рукой по моей спине.
— Ты можешь найти дорогу, Кристофер? — она провела рукавом по моим пальцам. — Ты можешь найти дорогу, Кристофер?

 — Да. — В шёпоте Кристофера всегда было что-то трагическое.

 — Ты любишь меня, Кристофер? — дразняще спросила она, сжимая мои пальцы.

 — Да, мэм.

Мне потребовалась вся моя выдержка, чтобы не отдернуть руку и не ответить на
давление, но я был поражён, когда она резко отпустила мои пальцы.
 Я ничего не видел, кроме слабого свечения сквозь ткань, закрывавшую
фонарь, но я властно схватил её за рукав, поднял руку, взял её за
руку и крепко сжал в знак протеста.  Она не сопротивлялась.  Била
было очень приятно в темноте, — я вспомнил, как мы шли через
горы.

 Почти сразу же мы свернули на более длинный участок, о чём я
догадался по шёпоту наших шагов, и вскоре в свете фонаря Билы
стали видны стены.  Спустившись по тёмной лестнице, она остановилась
перед дверью, отперла её, впустила нас, заперла дверь и сняла ткань с
фонаря.

Эта комната была похожа на захламлённую кладовую, заваленную
разными сломанными вещами, как местными, так и иностранными. Меня меньше интересовал мусор
чем на новой фотографии Бил в восходящем свете от фонаря
. Это придавало очарование ее подбородку, подчеркивало изящный изгиб
губ, подчеркивало тонкие ноздри и наполняло ее глаза
мистической тенью. Я снова попытался взять ее за руку, но безуспешно. Била на свету
была не такой, как Била в темноте.

Она остановилась и вздохнула свободнее.

«Теперь мы в безопасности на какое-то время», — сказала она. Было трудно спокойно слушать её слова,
настолько они были сладкими.

 Она петляла между магазинами, мы следовали за ней и подошли к
у двери, которую посторонний, скорее всего, никогда бы не нашёл. Она
отперла её, пропустила нас внутрь и заперла за нами. Воздух был сырым и затхлым, и, несмотря на фонарь, на стенах виднелись жутковатые пятна
фосфоресцирующего света, которые иначе были бы пока невидимы. Помещение было просторным, с земляным полом. Оказалось, что это было большое помещение, похожее на погреб,
с низким потолком, поддерживаемым каменными колоннами, соединёнными арками.
Оно было вымощено, освещалось решётчатыми окнами и было тёплым и сухим. Здесь были
огромные запасы: американские консервы в поразительном изобилии;
тюки с тканями разных видов; современные сельскохозяйственные орудия,
машины и инструменты для столяров, плотников, краснодеревщиков,
обивщиков и многих других полезных ремесел; а с одной стороны — множество
огнестрельного оружия и боеприпасов.

Била с удивлением наблюдала за мной, потому что ни один из этих предметов
я не видел в руках местных жителей.

"Разве ты не знаешь, что это такое, Чозеф?" — спросила она.

Я покачал головой.

"Это груз вашего судна."

Я потерял дар речи. Две вещи были очевидны: во-первых, водонепроницаемые переборки «Надежды» не дали течь (что объясняет, почему она преследовала
вместо того, чтобы затонуть), а во-вторых, что туземцы тщательно
устранили все повреждения, нанесённые водой. Тщательная забота о грузе,
скорее всего, распространялась и на само судно.

 Я был глубоко взволнован. Я пожал Биле руку, но что-то в моих глазах
сделало её размытой и парящей. Я лишь смутно видел на её лице
невинную радость и счастье. Кристофер стоял в стороне, как деревянный истукан,
за исключением того, что его глаза были живыми. Если бы ему нужно было, чтобы я как-то выразила
почти жестокую радость, которая переполняла меня, он бы не подал виду, но стоял в
жалкое одиночество, которое навсегда окутало его.

"Мы должны идти, — сказала Била. — Пора на королевский совет."

Извилистый путь через ещё одно хранилище, заполненное вещами, несомненно,
имеющими большую ценность, подъём по каменной лестнице, поворот в этот коридор,
а затем в тот, и короткий лестничный пролёт привели нас наконец на
занавешенный балкон, с которого открывался вид на тускло освещённый
зал заседаний, довольно большой и богато украшенный. Король сидел на
троне лицом к нам, а перед ним полукругом на коврах расположились
На каменном полу сидели старики и пожилые туземцы, великолепно одетые.
Король был одет ещё более роскошно, чем в день нашего приёма.
У него не было личных слуг, потому что, как шёпотом объяснила Била, это был не государственный совет, а тайный, созываемый время от времени для особых целей, состоящий из избранных мудрецов и обычно собирающийся поздно ночью.
Балкон, на котором мы сидели, предназначался для королевы и её подруг на государственных заседаниях. Прозрачные
занавеси из изысканной натуральной ткани с красивой вышивкой,
С нашей стороны, которая была в тени, его было видно, но не с другой.

Одна вещь чрезвычайно озадачивала меня. Дело в том, что ни один из местных жителей, кроме Ленталы и Билы, не пользовался американскими и европейскими предметами, разграбленными с затонувших кораблей, в их первоначальном виде.

"Потому что, — ответила Била на мой вопрос, — местным жителям они не нужны, и они вполне обходятся без них. Король мудр со своим народом, и народ любит его.

Совещание продолжалось. Старик бормотал что-то, чего
я не слышал, потому что его голос был слабым, а буря шумела. Король
Он кивнул другому, более молодому человеку, который выпрямился во весь свой великолепный рост.
 Расшитый золотом церемониальный плащ соскользнул с его могучего правого плеча и руки, когда он поднялся с поклона.

"Каков нрав Сенатры, Гато?" — спросил король.

"Очень нетерпеливый, сир. Ходят слухи и проводятся тайные собрания.
Восстание витает в воздухе.

Король забеспокоился. «А ваши солдаты?» — спросил он.

"Пока они у меня под контролем, но на них, естественно, влияет
беспокойство народа, и им надоело ждать и охранять
пропуска. Они никогда так долго не дежурили. Они любят свои дома
и фермы, и они не могут понять задержки. Если случится кораблекрушение
с этим штормом, где будут содержаться люди с него?

"В долине достаточно места", - отрезал король, делая
нетерпеливый жест. "И разве наши люди не знают, что толпа, которая у нас есть
отличается от всех потерпевших кораблекрушение, которые были у нас раньше? Конечно, мы не можем позволить никому из них покинуть остров, потому что они подозревают о его богатстве
и вернутся с солдатами и оружием, чтобы уничтожить нас. Но мы должны
действуйте осторожно. В отряде более ста пятидесяти отборных воинов, а их предводители, Мейсон и Тюдор, а также гигантская обезьяна
Кристофер, — проницательные, смелые люди, и они ничего не боятся.

Мы втроём сидели близко друг к другу, Била — посередине. Одна из её
рук потянулась, взяла Кристофера за руку, сжала её и отпустила. Другая
нашла мою руку; я сжал её в своей тёплой мягкой ладони и не отпускал.

«Каким-то таинственным образом, — объяснил Гато, — они перехитрили нас. Наш
план состоял в том, чтобы расколоть их, используя старого предателя Ванкувера, но они
Очевидно, они раскрыли его предательство, и я только что узнал, что они отправили его в качестве нашего первого подношения Чёрному Лицу, позволив ему думать, что он собирается предать их нам.

 — Полагаю, — сказал король, — что он так же хорош для жертвоприношения, как и любой другой. Это на какое-то время удовлетворит народ, но он — первый и последний, кого мы получим от этой толпы без кровопролития, а я не хочу, чтобы моих подданных убивали.

Он сделал паузу, и остальные подождали. Дыхание Билы участилось;
её рука слегка дрожала.

Король продолжил:

«Мейсон, очевидно, подозревает, что людей, вывезенных из долины, не отправят обратно, и поэтому он держит их вместе. Несомненно, они вооружились и готовы к бою. Мейсон не будет торопиться с решением вопроса, потому что они могут бесконечно жить там, где находятся, мы не можем укрепить наши позиции против них, и время, по его мнению, может привести к тому, что я освобожу их всех сразу».

Невозможно было не заметить доброту и благожелательность в голосе и словах короля.

"Можно мне сказать, сир?"

"Да, Гато."

"Я боюсь, что Ванкувер сходит с ума."

Король с тревогой посмотрел на него.

"Он бормочет, — продолжил Гато, — временами у него безумный взгляд; он зовет свою дочь и плачет, как ребенок; он не может есть, и его сон прерывается громкими криками."

"И часто это бывает? — с тревогой спросил король.

"Нет, сир, только изредка. Если он взят на жертвенный алтарь, когда он
имеет четкий период------"

"Риск велик", - застонал король. "Народ возмутился бы, если бы
принесли в жертву сумасшедшего; и мы ничего не можем сделать, пока длится буря.
Народ не может собраться. Мы должны ждать. Вы, мужчины, идите к Сенатрам
«Завтра успокой их. Скажи им, что всё будет хорошо. Они говорят, что Лицо угрожает, Гато?»

«Да, сир. Некоторые глупцы видели его и распускали о нём слухи. Один говорит, что из его глаз течёт зелёная вода, а другой — что его рот открылся и оттуда вырвалось фиолетовое пламя».

Била вздрогнула, и я тоже. Эта новость заставила короля вскочить на ноги.

— Это правда, Гато, — открытый рот и фиолетовое пламя?

 — Я не знаю, сир. Я этого не видел и не верю в это.

 — Но это может быть правдой! Узнай завтра утром и дай мне знать.
он покидал трон, и, хотя свет был слабым, я мог видеть а
его походка была нетвердой, а лицо изможденным.

Остальные поднимались. Король повернулся к ним и сказал:

- Если это правда, то... - Он не договорил, но стоял в оцепенении. "
Совет окончен", - слабым голосом добавил он и медленно покинул зал,
остальные последовали за ним.




ГЛАВА XVII. Дисциплина от женщины.

_Странная ошибка Ленталы. Била находит меня непокорным. Замысел Гато. Кристофер и я на службе у старого короля_.


В ту ночь я не мог уснуть. Откровения тайного совета не давали мне покоя.
Это было поразительно. Кое-что было ясно. Во-первых, король был проницательным, добродушным, мягким человеком, гораздо более мудрым, чем его подданные, и считал, что проще управлять ими, потакая их суевериям, чем возвышать их до своего уровня. Во-вторых, он чувствовал, что находится на грани кризиса, не видел способа предотвратить возможную катастрофу и смотрел в лицо ей с парализующим страхом.

Лентала, свежая и сияющая, принесла нам завтрак. Если не считать цвета лица,
в ней не осталось и следа дикости. На ней было простое платье
домашнее платье из тонкого белого льна в современном стиле. Её волосы были уложены точно так же, как у Аннабель.

 Это не улучшило её внешний вид. Если бы она была белой, это не выглядело бы так неуместно. Но в этой свежей, милой утончённости большая часть её дикого великолепия была утрачена, и я почувствовал острое разочарование. Бывшая Лентала, несмотря на всю свою варварскую натуру, никогда не казалась мне чужеземкой, а скорее напоминала о глубоко укоренившемся принципе, лежащем в основе моего наследия.

Она, казалось, ожидала комплимента, но как я мог не восхищаться ею?
искренен ли я с ней? Наши приветствия были приятными, но её одежда
становилась между нами преградой.

"Вам не нравится моё платье, мистер Тюдор?" — с сожалением спросила она.

"Оно восхитительно, Лентала, и..."

"Я сама его сшила по картинке из книги на вашем корабле! Я
думала, что оно вам понравится. Разве Аннабел не так одевается?

- Да, но в туземном платье твоего прекрасного, насыщенного цвета... - Я запнулась.
я колебалась, подбирая деликатный тон, чтобы сказать это. "Аннабель
белая, ты знаешь", - ляпнул я.

Предвидя мое объяснение, она, трепеща, отвернулась перед моим
произнеся последние слова, она все еще держала пустой медный поднос, на котором
она принесла наш завтрак. Он со стуком упал; она стояла ко мне спиной.
когда она в замешательстве подняла его.

"Белая женщина!" Она не смотрела на меня. "Да, она может носить изысканные
вещи и быть милой; но смуглая дикарка..."

Я поднялся со своего места за столом и направился к ней.
Она повернулась и вызывающе посмотрела на меня, отступая назад и сверкая глазами. Через
секунду, мгновенно преобразившись, что выдавало её близкое родство с Билой, она мило улыбнулась и спросила с ноткой былого кокетства:

— Тебе бы больше понравилась Лентала, если бы она была белой и розовой, как Аннабель?

— Как мне может больше нравиться белая Лентала, чем коричневая, если, в первую
очередь, мне нравится именно Лентала?

Она комично нахмурилась, пытаясь понять смысл этой речи.

— Я имею в виду, — добавил я, смеясь над её замешательством, — что мне нравится Лентала, потому что она Лентала, а не потому, что она не кто-то другой.

Это был ещё один вопрос, и она скорчила такую же гримасу, какую я много раз видел у Билы. Её лицо просветлело, когда она бросилась к выходу:

— Я нравлюсь тебе, потому что я смуглая?

"Это вопрос! Ты мне нравишься не потому, что ты не белая".

"А я бы тебе понравилась, будь я белой?" Она нетерпеливо топнула ногой.

"Я бы попыталась", - вздохнула я.

Она слегка надула губы, вздернула подбородок, чопорно повернулась и вышла
с большим достоинством. Это была Лентала праздника!

Била вошла, когда мы закончили завтракать. В своей грубой одежде и с туго заплетёнными волосами она так резко контрастировала с Ленталой, что на мгновение я не смог думать о ней как о девушке, а увидел в ней милого юношу, которого потерял. В ней больше не было того сияния, и у меня защемило сердце
видеть усталость и беспокойство, которые она так храбро пыталась скрыть.

"Что у нас сегодня на уме, дорогой братишка?" Я весело поинтересовался.

Она серьезно смотрела на меня. "Ты бы, я полагаю. Ты
сегодня утром видел Lentala".

"Да. Она принесла наш завтрак. — Она ангел.

 — Фу! — Биле было скучно. — Я её видела. Она выглядела ужасно в этой
одежде. Пыталась подражать Аннабель! Ей следовало быть умнее. Я знаю,
что ты была в ужасе.

 — Била!

 — Не говори! Я знаю.

- Ты устал и сердит сегодня утром, парень.

Она плюхнулась в кресло, печально. "Женщины _such_ дураки!" она
ворчал.

"Теперь я огорчен, узнав, что Lentala не женщина, потому что она может
не будь дураком".

Beela посмотрел на меня с печальным упреком и покачала головой.

- Сейчас, - я пошел дальше, "она была насыщенное красное розовое игристое с утра
роса. От её улыбки все птицы запели. Она...

 «Чозеф!» — она топнула ногой, как Лентала, но на её хмуром лице появилась улыбка. «Ты же знаешь, она напугала сама себя, пытаясь выглядеть как Аннабель, — и с этим уродливым коричневым лицом!»

— Нет-нет, Било. Единственная проблема в том, что Лентала слишком скромна, чтобы
понять, насколько она великолепна в роли Ленталы.

— Но разве она не была Ленталой в этой дурацкой одежде?

— Она была настолько меньше Ленталой, насколько ей удалось стать кем-то
другим.

Била выглядела такой же озадаченной, как и Лентала.

«Но её сердце разбито!» — воскликнула она. «Она говорит, что ты смеялся над ней
и говорил загадками!»

 «Я смеялся _вместе_ с ней, Било, а не _над_ ней; а загадки были
тем, что я вложил в свои уста».

 «Почему?»

 «Искушение сказать Лентале прекрасные слова, которые могли бы прозвучать
Неискренность — это сила.

Она встала в замешательстве, которое наполовину было шутливым, и попыталась скрыть
свет в своих глазах.

"Пойдём, Хозеф! Сегодня много дел.

"Сначала я должен увидеть Ленталу.

Она не могла не заметить мою серьёзность. "Зачем?" — удивлённо спросила она.

"Я не хочу, чтобы она расстраивалась из-за этого пустяка. Она слишком
чувствительная, - она неправильно поняла. Я должен увидеть ее, парень. Я направился к
двери.

- Чозеф! - донеслось, запыхавшись. - Не надо!

Я обернулся.

- Не смотри на меня так! - воскликнула она с неподдельной тревогой. Кристофер
направлялся к двери, к которой я направился.

- Каким способом?

— Как будто… как будто ты выломаешь двери и убьёшь любого, кто встанет у тебя на пути!

 — Я хочу увидеть Ленталу.

 — Ты не можешь! Она… она разделась. Я скажу ей. Она будет довольна.

 — Правда, парень? Спасибо.

Она начала делать кое-какие приготовления в комнате. - Тебя следовало бы держать связанным.
- Чозеф, - сказала она наполовину себе. - Я никогда не знаю, что ты собираешься делать дальше.
Однако нежные нотки в ее голосе звучали тихо.

Она подошла и встала передо мной, глядя мне прямо в глаза.

"Я собиралась подарить тебе и Кристоферу очень деликатный и важный подарок
— У меня сегодня утром много работы, Чозеф, но я боюсь, что ты совершишь какую-нибудь
ошибку и погубишь нас всех.

Я почувствовал укол. — Доверься мне, младший брат.

Она обеспокоенно покачала головой. — Ты не хитёр, Чозеф, ты не
изобретателен и не терпелив. А сейчас это необходимо. У тебя достаточно
смелости.

— Доверься мне, парень.

 — Ты должен встретиться с королём Ранганом, Чозеф, и сделать всё, что он
пожелает. Ты можешь подумать, что не должен этого делать.

 — Если ты говоришь, что я должен, я сделаю.

 — Я так и говорю. Если ты откажешься, или проявишь характер, или сделаешь что-то, чего
 не сделал бы сенатор, всё будет потеряно. Ты понимаешь?

— Я не дурак, Било.

— Чозеф! Это было в порыве гнева.

— Поверь мне, парень, — взмолился я.

— Это очень опасная работа — смертельно опасная, если ты совершишь ошибку.

— Ошибки не будет.

— Король сильно подавлен. Он стареет, и проблема с колонией его изматывает. Чозеф, ты будешь думать о нём как о добром и
мягком человеке, который хорошо к тебе относится?

«Да».

«И ты будешь присматривать за Кристофером? Иногда он понимает больше, чем ты или я».

«Буду».

«Очень хорошо». Била почувствовала облегчение. «Теперь я объясню. Король
быстро угасает». Ему нужны такие друзья, как ты и Кристофер,
и...

— Такие друзья, как мы, когда он держит нас на откорме, как скот?

— Чозеф! — резко воскликнула Била и сердито топнула ногой. Затем она
безнадёжно посмотрела на меня.

Я взял её за руки. — Пойдём, дорогая подруга, — взмолился я. — Это было в последний раз. Я полностью в твоих руках. И помни, что всегда есть Кристофер. Она со вздохом отвернулась и начала наводить порядок в комнате. Она, очевидно, собиралась с мыслями, потому что вскоре подошла и села напротив меня, а Кристофер остался стоять. Она была серьёзна.

"Это так, - сказала она. - Король всегда хотел быть добрым ко мне.
Мы с Ленталой благодарны. Мы очень любим королеву. Мы бы
отдали свои жизни, прежде чем позволили бы причинить им какой-либо вред.

Волнение заставило ее остановиться.

"Серьезные опасности угрожают им сейчас, больше, чем они подозревают, и
они произошли из-за вашего народа. До этого с затонувших кораблей выбрасывали только одного или двух. Они не доставляли хлопот.

На её лице отразился ужас, и она отвела взгляд.

"Я всегда думала, что их отправляли на корм рыбам, — продолжила она. — Ни разу.
Я не подозревала правду до тех пор, пока незадолго до вашего приезда не умерла моя любовь к королю, и мне стало не по себе. Я не думаю, что королева знает правду по сей день. Я думаю, что король давно бы прекратил это, если бы не Гато, который хотел использовать это, чтобы держать туземцев в дикости. Он плохой человек, обладающий большой властью. Когда прибыла ваша большая группа, он увидел возможность свергнуть короля, поднять народ на восстание, убить короля и королеву и самому занять трон.

 — Гато подозревает, что вы знаете об этом? — удивлённо спросил я.

- Нет. Именно в этом заключается наша безопасность. Я бы никогда не заподозрил его.
если бы он не занимался любовью с Ленталой и не сказал ей, что если она выйдет за него замуж.
она скоро станет королевой, чудовище! Потом мы наблюдали и узнали."

После задумчивой паузы она продолжила:

"Гато тайно будоражит народ. Я не сомневаюсь, что он
почти готов нанести удар. Думаю, его план будет таков: дворцовая стража — это люди, которым он может доверить свою работу; он убьёт всех здесь,
а затем приведёт армию в вашу долину и перебьёт всех, кроме нескольких человек.
Он оставит их для жертвоприношений. Именно он убедил короля использовать мистера Ванкувера в качестве вашего предателя. Но, в отличие от короля, ему всё равно, сколько туземцев может погибнуть в битве с колонией, когда он станет королём.

Она с любопытством смотрела на меня.

"А что нам с Кристофером делать?" — весело спросил я.

— Позволь мне сначала кое-что тебе рассказать, — ответила она, но с
колебаниями. — Тебе не будет больно со мной, Джозеф, и ты не рассердишься?

 — Конечно, нет, дорогой мальчик.

 — Я рассказала всё это капитану Мейсону, когда спускалась в долину.
в прошлый раз". Она с тревогой ждала.

"Я очень рад, что" я ответил ярко.

Она была гораздо легче, и наступила внезапная тире и сжала мою
силы.

"Ты действительно мой дорогой старший брат!" - сказала она и скромно вернулась на свое место.
 "Я сказала ему кое-что еще", - продолжила она более уверенно. «Он
должен был подготовить всю свою колонию к немедленному переезду, — не
брать с собой ничего, кроме еды, которую они могли унести,
но быть готовым в любое время дня и ночи беззвучно покинуть долину».

«На корабль!» — воскликнул я.

Она улыбнулась. «Я посоветовала ему выбрать несколько хладнокровных, надёжных мужчин, чтобы они
руководили походом».

«Он сказал...?»

«Что он уже выбрал своих людей и рад, что Хобарту не придётся идти со мной. Он сказал, что Роули будет рад пойти, и что ты поймёшь».

Наконец-то я понял. Было что-то почти волшебное в способности капитана Мейсона
вытягивать мужественность из мужчин.

- А теперь о вашей с Кристофером работе, - продолжила Била. "Я отведу
вас к королю как говорящих по-английски туземцев с гор за пределами
долина на западе, которую вы не видели. Как я уже говорил вам, тамошние аборигены более дикие и свирепые, чем эти, они мало общаются с ними и в значительной степени независимы. Их кровь смешалась с кровью нескольких потерпевших кораблекрушение, и они более развиты. На этой стороне живёт древняя раса, простая, кроткая, скучная. Король гордится ею и хочет сохранить её чистоту. Но он будет рад другим мужчинам в этой чрезвычайной ситуации,
особенно если они говорят по-английски.

«Он полностью доверяет Гато?» — спросил я.

«Думаю, он начинает что-то подозревать».

«А мы?»

"Вы должны быть доверенными лицами короля; выяснять,
независимо от Гато, все, что происходит; быть готовыми защитить
короля; и особенно сотрудничать с колонией, если возникнут какие-либо проблемы
из этого источника. Все ясно?

- Почти. Мы должны охранять короля и поддерживать его власть любой ценой
?

Била с беспокойством посмотрела на меня. "Да, любой ценой", - медленно ответила она.

"Я думала о Гато", - объяснил я. "Мы должны прибегнуть к любым мерам по отношению к нему, какими бы экстремальными они ни были, если у нас есть веские основания считать их
необходимыми?"
"Да", - несколько встревоженно.

"Что ты имеешь в виду, Чозеф?" - Спросил я. "Да". "Что ты имеешь в виду, Чозеф?"

"Все, что может быть мудрым и разумным."

Она посмотрела вниз. Она ничего не ответила, но дала это предупреждение, по-прежнему не
глядя вверх:

"Не рисковать с ним. Когда вы наносите удар, что рано или поздно вам придется сделать.
Пусть удар будет быстрым и уверенным ".

"Что станет с армией, когда он уберется с дороги?"

Этот вопрос беспокоил ее. "Это очень неопределенно", - ответила она. "Под его началом
могут быть лидеры, пользующиеся его доверием. Они или один из них
могут принять командование и повести армию на дворец".

Она вскочила на ноги и огляделась.

«Давай сразу пойдём к королю, — сказала она. — Лентала рассказала ему о тебе и пообещала, что к этому времени ты будешь у него. Боюсь, что Гато уже вернулся с докладом о Лице с разинутым ртом и фиолетовым пламенем».

 «Только одно, дорогой мальчик, — перебила я. — Я хочу сначала увидеть Ленталу».

Она адаптировалась так же быстро, как ребёнок. Серьёзность, которую она
выражала, сменилась дразнящей ухмылкой.

"Зачем?"

"Ты прекрасно знаешь."

"Чозеф, — сказала она, торжественно покачивая головой, — как ты можешь думать о девушках в такое время? У Ленталы хватило бы здравого смысла, чтобы
— Я вижу вас сейчас. Пойдёмте со мной к королю.




Глава XVIII. На помощь королю.

_Наша рискованная аудиенция у Его Величества. Он заверяет нас в своей преданности. Я
открываю ему глаза. План Гато по убийству короля. Смелый поступок Кристофера._


По пути в королевские покои Била снова провела нас через
подземелья. Я воспользовался возможностью, чтобы зафиксировать в своей памяти точные места
где хранилось оружие и амуниция с нашего судна. Король никогда
не разрешал никому из своих подданных обращаться с огнестрельным оружием.

Прямо под сводами она показала нам темницу. На ее памяти такого не было
он был занят, и мало кто, даже во дворце, знал о его существовании. Это
был гениально разработан, тюрьма, тертый окном для вентиляции и
немного света таким образом, чтобы звук мог достичь внешнего;
и дверь был настолько бесчувственным, что избиения не могли шуметь.

Опасаясь, что кто-нибудь из слуг короля увидит её, Била дала нам указания, как идти, что говорить и делать, если нас остановят, и ускользнула, сообщив, что мы можем увидеть её лицо в маленьком занавешенном окне высоко в восточной стене комнаты, где король будет нас принимать.

Один за другим слугам, которых мы встретили на дороге глазами
нас с любопытством и, мне показалось, подозрительно, и положили головы вместе
после того, как мы прошли. Один из них негромко свистнул; двое подошли к нам.
спереди остановили нас и потребовали предъявить наши документы. Все
эти люди были вооружены.

"Царь рассчитывает на нас", - был мой резкий ответ, но более эффективным был наш
холодная уверенность.

Так мы подошли к двери, которая была открыта, и увидели солдата на страже.
Более властным тоном, чем остальные, он спросил, как нас зовут и что нам нужно.

«Король ждёт нас», — повторил я и вошёл внутрь, но парень
положил руку мне на плечо. Я сбросил её и так смутил его, что мы
вошли внутрь, прежде чем он успел вмешаться. Он собрался с силами, чтобы последовать за нами,
но было уже слишком поздно, потому что король нас заметил.

  Я был потрясён его видом при свете дня. На пиру он выглядел не намного старше своих лет; тогда его глаза блестели,
и он держался с царственным достоинством. Теперь он погружался в
старость.

 «Я ждал этих людей», — сказал он, и стражники ушли; но
Я знал, что он украдкой подслушивает под дверью.

Мы поклонились. Я мельком увидел ободряющее лицо Бил в
окне.

Король развалился на диване; он разговаривал с двумя пожилыми людьми
перед ним на коврах сидели мужчины. Они пристально посмотрели на нас, когда король попросил
их удалиться. Когда они ушли, Кристофер закрыл и запер дверь
и встал к ней спиной. Удивленный и любопытный взгляд
короля был устремлен на него, передаваясь по его гротескной фигуре. От
Кристофер повернулся ко мне.

"Чего ты хочешь?" спросил он.

- Служить вам, сир.

- Как?

«Тайно, узнавая многое, узнавая правду и любым другим способом».

«Для этого у меня есть люди».

«У вас есть Лентала, сир. Она знает, что мы нужны вам и что мы будем служить вам разумно, преданно и без страха».

«Без страха перед кем?»

«У каждого уважаемого человека есть враги, сир».

— «Есть ли у меня кто-нибудь? Я не хочу гадать».

«Мы выясним».

«Лентала знает?»

«Возможно, не наверняка, но мы все её любим, и у неё много способов
узнать, ведь она не заперта и не держит нас в неведении, как ты».
Величество может быть таким. — Король оживился, на его лице появилось лёгкое воодушевление.

"Где вы научились так говорить?"

"Я не понимаю, Ваше Величество."

"Эта интонация. Это не чистый сенатский диалект."

"Это моя беда, сир. Давным-давно белый человек, американец,
сбежал от туземцев с помощью девушки из Сенатры. Она ушла с ним в
одинокие горы за деревней Суманали. Там родились мой брат, —
он указал на Кристофера, — и я. Мы говорим на языке нашего
отца, а также на языке нашей матери.

 — На английском?

 — Да, сир.

«Я имел в виду кое-что ещё в вашей речи — быстроту,
ловкость».

«Белый человек был сообразительным и проницательным, сир».

«Как тебя зовут?» — спросил он меня.

«Джозеф, сир».

«А его?»

«Кристофер, сир».

«Это не сенаторские имена».

— Наш отец был американцем, сир.

Он подверг меня дальнейшему тщательному допросу, и я охотно отвечал.
Это медленно, но верно воодушевляло его.  Я, очевидно, был новым и освежающим элементом, возможно, дающим надежду.  Он, казалось, был доволен и спросил:

 — У вас есть какие-нибудь подозрения?

— Есть, ваше величество.

— В чём? и от кого?"

— Не будет ли несправедливо, сир, высказывать лишь подозрения?

Он на мгновение задумался и спросил:

 — Вы знаете Гато?

— Да, сир.

— А Чёрное Лицо?

— Очень хорошо.

— А фиолетовое пламя?

— Да. Я видел его два дня назад.

— Где? — взволнованно спросил он, выпрямившись в кресле.

"Он скользил по вершине стены долины, рядом с Лицом."

Волнение короля усилилось, но он заметил, что мой взгляд не дрогнул под его пристальным
взглядом.

"Более того, сир, мы с братом прошли по речному руслу
сквозь стену. Мы увидели красный огонь и едва избежали мощного
взрыва."

Изумление короля заставило его вскочить на ноги.

- Расскажи мне еще! - потребовал он.

Я рассказал ему обо всем, что мы видели и пережили, включая
пылающий водопад, кипящий котел и землетрясение.

"Вы осмелились на этот пассаж!" - воскликнул он, переводя взгляд с одного на другого из нас.
в изумлении. "Это была белая кровь. Ни один другой мужчина в королевстве
не сделал бы этого. Гато не мог заставить уйти никого из своих людей, и все же мне не терпелось
узнать.

Он говорил это отчасти самому себе, бесцельно расхаживая по комнате.

"Почему ты ушла?" он резко спросил.

«Мы слышали, что больше никто не хочет, и мы хотели послужить вашему
Величеству».

Когда король отвернулся, я взглянул на окно. Занавеска на мгновение
приоткрылась, и сияющее лицо Билы кивнуло и улыбнулось.

«Да, — пробормотал король в глубоком волнении, — это значит, что
грядёт переворот — и кризис!» Он подошёл и встал передо мной,
задав мне вопрос: «Ты боишься Чёрного Лица, пламени
и землетрясения?»

«Ничуть, сир, — ответил я с улыбкой.

«Все остальные боятся».

«Ваше Величество не забыло, что наш отец был белым. Он учил нас
«Много мудрых вещей».

Он был поражён взглядом, который, казалось, исходил из его совести, и со стоном опустился на диван.

"Если бы я только был верен своему долгу и привёл свой народ к свету!" — воскликнул он.  "Лентала умоляла меня об этом.  Теперь я должен заплатить, я должен заплатить!"

Мне не нужно было напоминать о моём обещании Биле, потому что меня удерживала жалость. Я посмотрел
в окно, и свет, льющийся оттуда, озарил мой разум.

"Надежда есть всегда, сир," — весело сказал я. "Мы можем работать и надеяться."

Он бросил на меня измученный взгляд.  "Знаете, — сказал он, — сенаторы верят...
что если не принести в жертву белых людей в долине, то больше не будет кораблекрушений и потерпевших кораблекрушение, и что Чёрное Лицо
поэтому пошлёт ужасное землетрясение и извержения, которые доведут наш народ до безумия, охватят остров огнём и уничтожат жизни и
фермы. Но как можно принести жертву? Люди думают, что если принести в жертву безумца, то это разозлит Лицо и приведёт к ужасным последствиям. Невозможно привезти из долины ещё одного белого человека, потому что
колония скорее будет сражаться, чем отдаст его. И всё же, если не будет
Сенат восстанет из-за страха перед Ликом, армия взбунтуется, мой дворец будет захвачен, а королева, Лентала и я, со всеми нашими друзьями и слугами, будем преданы мечу.

«Для этого потребуется лидер, который должен быть предателем, ваше
величество. Это означало бы, что среди нас есть выдающийся человек, и не только это,
но и тот, кто уже составил свой план и готов нанести удар в любой момент.

Король в ужасе уставился на меня.

"Вы говорите с глубоким пониманием, — хрипло сказал он, — и вам есть что
ещё сказать мне. Продолжайте.

— Да, сир. Белые люди хотят лишь покинуть остров и уйти с миром. Они не причинят вреда, если им не будут препятствовать; если же будут, то причинят вред только тем, кто им противостоит.

 — Откуда вы знаете?

 — Я говорю со знанием, полученным от моего белого отца.

«Но если им будет позволено уйти, они разнесут слухи о больших богатствах, и сюда придут корабли и армии, чтобы их уничтожить».

«Позвольте мне, сир. Во-первых, с такими помощниками, как Лентала, мой брат и я, вы могли бы сделать остров неприступным. Это было бы гораздо разумнее, чем тот риск, которому вы сейчас подвергаетесь, ведь море, даже в
Во времена моего отца море было полно кораблей, и великие державы
охотились за новыми владениями. В любой момент корабль может прийти без
помощи штормов. Он увидит этот большой и красивый остров и, хотя
его прогонят, сообщит об этом своей стране, которая отправит корабли и
людей, чтобы сокрушить нас.

"Да, да. Но сможем ли мы подготовиться к обороне?"

«Наш долг — делать всё, что в наших силах, сир. Но может быть и дополнительная защита. Пока мы остаёмся такими же отсталыми, как сейчас, мы будем считаться законной добычей любой страны. Если мы стремимся стать более
как великие державы, и посылать к ним послов, и заключать с ними договоры,
они будут защищать нас друг от друга.

Это произвело сильное впечатление на короля.

"Звучит разумно, — сказал он с видом мудрого человека, — но об этом можно будет подумать позже. Сейчас мы столкнулись с кризисом. Вы сказали, что потребуется лидер восстания.

"Да, сир."

«Армия могла бы подавить любое восстание».

«Если сама армия восстанет?»

«Но Гато контролирует армию».

«И всё же она на грани восстания. Если Гато всемогущ со своей армией».
люди, и, несмотря на это, он говорит, что не может их контролировать, — но ваше
величество лучше меня умеет делать выводы.

Король нервно вскочил на ноги.

"Легко понять, сир, — продолжил я, — что амбициозный и
беспринципный человек воспользуется возможностью, когда люди будут парализованы
страхом перед Ликом или вспышкой его гнева.

— Возможность для чего? — спросил король. — Чего бы он хотел, сир?
 Ваш трон был бы искушением, как и Лентала для мужчины,
который хочет красивую жену.

Король схватился за край стола.

"Он спросил меня, по ее словам," несчастный человек зарычал, как лев, выгрызая в
кости. "Я отказала ему. Она мне очень дорога. Я хотел, чтобы у нее был
мужчина получше, по ее собственному выбору. Ибо я позаботился о том, чтобы она правила
моим народом, когда меня не станет ".

Хотя я был сильно удивлен, я воздержался от взгляда в сторону окна,
и хранил молчание, пока сломленный человек боролся со своей агонией. Когда он немного пришёл в себя, то начал расхаживать по комнате и спросил:

"Нужно что-то делать немедленно. Что вы предлагаете?"

"Как Ваше Величество понимает ситуацию?"

«Мы на пороге революции. Задача состоит в том, чтобы предотвратить её».

«Тем временем, сир, я заметил, что во дворце находится дюжина солдат Гато. Это принято?»

Король остановился и бросил на меня свирепый взгляд.

"Нет. Гато предположил, что будет безопаснее оставить их здесь на время в качестве охраны.»

«Защита для кого, сир?»

От намёка в этом вопросе у него перехватило дыхание, и он застыл,
уставившись на него.

"Я и не подозревал..." — он с трудом перевёл дыхание, чтобы начать. Затем: «Я понимаю,
я понимаю».

Неминуемая опасность пробудила в нём дремлющие силы. Он собрался и
расширился, и боевая кровь заструилась по его венам. Я сказал:

"Есть еще кое-что, ваше величество. Белые люди в долине
способны, отважны и хитры. Уже некоторые из них бежали, и
в целом на острове."

"Невозможно!" - воскликнул он в изумлении.

"Я сам видел, Государь. Они прекрасно замаскировались под местных жителей. — Быстрый взгляд в окно показал мне испуганное, но не осуждающее лицо.

"Вы уверены?"

"Абсолютно, сир."

"Как они выбрались?"

"Либо обманув людей Гато, либо с чьей-то помощью, конечно."

Стук в дверь помешал дальнейшему обсуждению.

"Это Гато", - прошептал король. "Спрячься там", указывая на
занавешенную дверь в задней стене.

Мы немедленно скрылись. Это была прихожая. Через
занавеску мы могли все слышать и видеть.

Вошел Гато.

«Какие новости?» — дружелюбно и по-деловому спросил король.

 «Всё спокойно, Ваше Величество».

 «Как погода?»

 «Начинает проясняться».

 «Хорошо! Если шторм привёл к каким-то разрушениям, на берег может выброситься жертва. Это восстановит порядок».

Гато торжественно покачал головой. Король молча откинулся на спинку трона, а затем
спросил:

«Сколько у вас солдат во дворце и вокруг него?»

Мужчина был удивлён. «Двадцать, сир», — нерешительно ответил он.

«Отправьте их в зал Совета и позовите Ленталу».

«Могу я спросить, ваше величество…»

Гато поймал на себе взгляд, который он не привык видеть. По
медлительности, с которой он повиновался, было очевидно, что он встревожен и
выигрывает время для новых планов.

Кристофер и я вышли вперед, когда Гато ушел. Била проявила некоторый страх.
но я послал ей улыбку.

«Ты, — приказал мне король, — следи за его поведением с его людьми. Ты, — обратился он к
Кристоферу, — следуй за ним в Ленталу и проследи, чтобы с ней ничего не случилось;
я покажу тебе дорогу. Не позволяй ему видеть вас обоих. Пойдём со мной в
зал Совета сразу после того, как соберутся солдаты».

Била кивнула мне и опустила занавеску. Король провёл Кристофера в приёмную, торопливо дал ему указания, открыл дверь, ведущую из этой комнаты, отпустил Кристофера и вернулся. К этому времени я уже терял сознание, заметив, что никто в коридоре не смотрит в мою сторону.

Гато разработал свой план, и, судя по его решительным и быстрым действиям, он предполагал скорое исполнение. В каждом случае он отдавал приказ, который, как я понял из пантомимы, включал в себя Палату Совета. Затем он шептал что-то на ухо человеку, и тот вздрагивал, напрягался и неосознанно хватался за рукоять меча. Когда мужчины проходили мимо меня, чтобы собраться, король
неторопливо вышел в коридор и направился мимо меня,
но остановился, повернулся и спросил вполголоса:

«Что это за знаки?»

«Он приказал им убить вас в зале Совета по его сигналу».

«Хм!» Король направился в свои покои, куда и вошёл.

Когда он тихо вернулся, в коридоре не было солдат.
Он вложил мне в руку современный револьвер.

"Вы понимаете, как им пользоваться?"

"Совершенно верно, сир."

— Могу ли я доверить вам свою храбрость и рассудительность, чтобы вы использовали его в нужный момент и
не промахнулись?

— Можете, сир.

— Думаю, один выстрел решит дело. Если

— Нас будет трое, ваше величество.

Он кивнул, прошёл дальше и обернулся. Он преобразился и
Казалось, он с нетерпением ждал решающего момента.

"К этому времени Гато уже должен быть здесь с Ленталой," — сказал он.

Он медленно подошёл к комнате для частных аудиенций, заглянул внутрь и вернулся
обратно. Рядом со мной он остановился, внимательно прислушиваясь.

"Вы слышали это?" — спросил он.

"Нет, сир."

«Это было похоже на рёв разъярённого животного».

Он снова пошёл гулять, но с растущим беспокойством.

"Я этого не понимаю, — сказал он. Время от времени он останавливался и прислушивался.
Наконец он вернулся.

"Я послал за ней, — объяснил он, — чтобы объявить, что она наследница.
на трон и наделён полномочиями принимать любые меры в этом кризисе, которые покажутся ей уместными.»

Я и не подозревала, что моё сердце может быть так тронуто этим человеком.

Его нетерпение наконец-то взяло верх. «Пойдём и посмотрим, что их задерживает», — сказал он.

Мы направились по коридору. В своих покоях он задержался, чтобы послать слугу в зал Совета с сообщением, что он скоро появится. Мы
прошли совсем немного, когда встретили Кристофера.

"Всё в порядке?" — спросил король.

"Да, сир."

"Лентала и Гато придут?"

"Нет, сир."

"Почему?"

— Он в темнице, сир.

— В темнице! Заперт?

— Да, сир.

— Кто его туда посадил?

— Я, сир.

— За что?

— Ваше Величество велели мне не дать ему причинить ей вред.

— Причинить ей вред! Он пытался?

- Я был там. Она хочет вас видеть. Он повернулся ко мне. - И вы, сэр.

Мы втроем поспешили в ее покои, где нашли ее лежащей на кушетке
в сопровождении нескольких перепуганных женщин.

"Лентала!" - встревоженно спросил король. "Что случилось?"

Она выдавила из себя улыбку, протянула одну руку королю, а другую — мне,
быстро и крепко пожала мою руку, отпустила её и слабым голосом произнесла:
Она велела нам сесть и взмахом руки отпустила служанок.

"Что случилось, дитя?" — настаивал король.

"Пришёл Гато. Я была одна. Он не знал, что Кристофер был рядом." Она говорила с трудом, часто делая паузы. "Он был
нетерпелив. Он сказал, что любит меня и хочет меня. И если бы я не вышла за него замуж, он бы... он бы задушил меня здесь и сейчас... Что его люди ждут в зале Совета, чтобы убить тебя, если я откажу ему, а потом они убьют королеву... Я сказала «нет». Я доверяла Кристоферу. У Гато были такие крючковатые пальцы, — она показала их, — и такие глаза
уставился страшно, и он подошел ко мне.... Кристофер поползли вверх, сказал
мне не закричать, и бросился на Гато. Они сцепились и покатились по
пол. Гато взревел, как дикий зверь". Лентала закрыла глаза
руками. "Я услышала, как что-то хрустнуло и сломалось. Я не могла смотреть. Затем раздался
ужасный писк. Кристофер снова сказал мне: «Не кричи». Это означало, что он в безопасности. Я почувствовала, что падаю... Когда я снова пришла в себя, я лежала на этом диване, и мои женщины были со мной. Гато ушёл. Кристофер стоял в дверях. Я спросила его, где Гато. Он сказал: «В
«Он больше ничего не сказал, и я послала его за тобой». Она посмотрела на
него и добавила: «Дорогой старый Кристофер!»

Его лицо ничего не выражало.

"Я могу чем-нибудь тебе помочь?" мягко спросил король.

"Нет, спасибо. Я просто немного потрясена и встану через несколько
минут."

"Вы хотели бы, чтобы королева пришла?"

"Нет. Это огорчило бы ее. Ни слова ей об этом!"

Король вывел нас. У двери я оглянулся и удостоился улыбки.

Мы вышли молча, и король вошел в свои апартаменты, приказав нам
подождать минуту в коридоре.

Я перевела проницательный взгляд на Кристофера, и он встретил мой откровенный взгляд.

— Вы ранены? — спросил я.

 — Нет, сэр.

 — Он сильно пострадал?

 — Он?

 — Да.

 — Ему не нужен врач, сэр.

 — Он спокойно пошёл с вами?

 — Да, сэр.

— За это его повесят, Кристофер.

 — Сэр?

 — Король повесит его за это.

 Взгляд Кристофера рассеянно блуждал по коридору, и через некоторое время он тихо сказал:

 — Ему это не повредит, сэр.

 До меня дошла правда. Меня ввело в заблуждение абсолютное спокойствие Кристофера.

«Кристофер!» — воскликнула я, хватая его за руку и сжимая её, но он выглядел скучающим.





Глава XIX. Сила белой крови.

_Чрезвычайная дисциплина, установленная королём. Его беспокойство по поводу
нашей преданности. Отец Ленталы. Мы должны помочь уничтожить наших друзей.
Землетрясения._


Хотя король был сильно потрясён, когда я рассказал ему, что на самом деле
произошло с Гато, его настроение быстро улучшилось, и он с любопытством посмотрел
на Кристофера.

"Почему вы не сказали мне сразу?" спросил он.

"Это не в его стиле, сир", - объяснил я. "Он избегает разговоров".

"Это была замечательная вещь, чтобы сделать," его Величество размышлял, как мы медленно пошли в
в зале Совета.

Что-то вынесли ему страшный удар, и я догадался, что это опасность
которому подверглась Лентала. Его лицо снова было изможденным; походка
нетвердой; он шатался и что-то бормотал.

Когда мы приблизились к Залу Совета, он сказал:

"Войдите и встаньте рядом со мной, по одному с каждой стороны".

Мы обнаружили солдат, сбившихся в кучу возле двери, расовая тупость
на их лицах отразилось ожидание. Король бросил на них лишь
взгляд, проходя мимо и поднимаясь на трон, — без сомнения, чтобы произвести
большее впечатление. Мы с Кристофером стояли по бокам.

"Выстройтесь в ряд лицом ко мне," — сурово приказал король.

 Солдаты удивлённо переглянулись, повинуясь приказу, и
украдкой следил глазами и ушами за Гато. Они были отличной компанией,
отобранной за храбрость и напор.

"Вы понимаете, - сказал король, - что я всегда являюсь верховным командующим
армией, включая Гато и всех остальных офицеров. Любой человек, который может быть
в вашем непосредственном подчинении, служит моим агентом, назначается и
смещается мной по моему усмотрению. Вся ваша верность мне.
Теперь вы признаете это, поклонившись своему королю.

Негодяи были ошеломлены. Они могли скользить взглядами по шеренге,
если им хотелось, и сомневаться, и колебаться, если им было угодно, но они должны были подчиниться:
каждый человек чувствовал, что в его кости. Линия пошла вниз.

Этикет требует поддержания позы, до тех пор, пока король не дал
слово на подъеме. Поклон состоял в том, чтобы встать на колени,
опереться локтями, широко выдвинутыми вперед, о пол, прижать ладони
вниз и упереться в пол лбом, - простое выполнение, если
быстро законченный, но мучительный, если его выдержать. В этом случае
король пренебрег приказом об освобождении; и это было неслыханно. В таком положении люди ничего не могли разглядеть.

 «Первый долг солдата, — продолжил он, — перед своим королём. Став
Солдат посвящает свою мужественность, свою силу, свою жизнь своему
господину, то есть своей стране. Настоящий солдат рад умереть
за счастье и безопасность своего короля. Его обязанности так же священны,
как обязанности сына по отношению к отцу. Достойный сын будет помнить
о защите, которую дал ему отец. Если он услышит, что его отца
очерняют, он защитит его имя; если он ослепнет, он будет вести его;
если ему будут угрожать, он защитит его, даже если наградой будет
смерть. Так и с солдатом и его королём.

В его голосе звучала глубокая эмоция, и он говорил медленно,
с паузами. Это было похоже на то, как если бы вы слушали отрывок из Библии, но
гораздо лучше, чем обычно.

"Король может быть добр к своим солдатам, и это принесёт ему их любовь и преданность, а их долг станет в два раза сильнее. Король может состариться и нуждаться в сильных, преданных руках молодых людей, которых он любит и которые любят его. Король может пасть под тяжестью долгой службы своему народу;
тогда его солдаты станут его опорой и утешением и с радостью
в сердце исполнят его высокую волю. Змеи могут ползать в траве
о королевском троне: его солдаты вытопчут сорняки.

Король не мог не заметить болезненную гримасу, исказившую лицо
его сына. Он долго молчал.

"Сын, который слышит, как даже его брат плохо отзывается об отце,
осудит брата и пристыдит его. Если это не поможет, он накажет своего
брата, если сможет; но если брат сильнее, послушный брат
обратится к отцу, поскольку благополучие семьи находится под угрозой из-за недовольства одного из её членов. Если отец узнает
если один из его сыновей поставит под угрозу единство, процветание и безопасность
семьи, он поступит с неверным сыном так, как того требует безопасность
семьи.

На этот раз пауза была ещё длиннее. Тем временем терпение мужчин
почти иссякло. Каким бы ни было их душевное состояние, физическое
вызывало мучительную боль.

«Некоторые люди совершают злодеяния по неосторожности или из-за слепоты, не
осознавая серьёзности своих поступков и не предвидя ужасных последствий.
Другие слабы и легко поддаются влиянию; они ненадёжные орудия в руках своих
вожди, и стыд — их величайшее наказание. Другие жестоки и порочны в глубине души; поэтому они будут готовы предать тех, кто заставил их предать других. Все они — ядовитые змеи в зарослях у трона короля. И это гораздо хуже, чем в ком-либо другом.

После очередной паузы он сказал:

"Добрый и мудрый король не сразу поверит в зло, исходящее от его народа.
Для него будет естественно думать, что все будут такими же мудрыми и добрыми,
как он. Но он должен быть настороже; он не сможет защитить людей, если не будет
Он защищает себя. Если он обнаружит скандал, он может скрыть его, чтобы не ослабить
общую веру в силу и чистоту своего правительства. Если он обнаружит, что кто-то из них неверен, он не предаст их измену огласке, повесив их перед народом, если только не будет знать, что предупреждение остановит других предателей. Нет, он проявит милосердие и подержит их какое-то время в уединении, пока они не смогут гордо выпрямиться, вернув себе мужественность.

То тут, то там вздох или сдавленный стон нарушали тишину в шеренге
. Король прислушивался.

"Человек справа от шеренги встанет".

Парень с трудом поднялся на ноги и размял затекшие мышцы.

"Подойди и положи свой меч на помост," — приказал король.

Парень повиновался.

"Вернись в прежнее положение."

Солдат вздрогнул.  Он бросил на короля отчаянный, умоляющий взгляд, но встретил холодный суровый взгляд, который заставил его подчиниться.

«Следующий, встань».

Представление повторилось с ним и с остальными по очереди.

"Все встаньте, — сказал король. Они встали. «Сейчас я отведу вас в комнату
во дворце, где вы сможете спокойно обдумать, что должны делать солдаты».
царь должен быть. Вы," он приказал Кристофер "прогулка рядом со мной на
голову, а ты," ко мне", - последовать за солдатами".

Достоинство великой скорби сидело на нем, как благодать, когда он медленно
возглавлял процессию. Никогда ещё пленники не были так надёжно скованы стальными
цепями, как эти люди, хотя их члены были свободны; и хотя в их
походе была некоторая торжественность, это были похороны, и
тишина была громче, чем звон множества колоколов.

 Король свернул в коридор, ведущий к хранилищам, и спустился
по лестнице.  Это привело его и остальных к двери темницы.  Он
Он остановился, и Кристофер отпер дверь. Она широко распахнулась. Король и
Кристофер отошли в сторону, и мужчины вошли. Кристофер закрыл и
запер дверь.

"Ваше Величество!" воскликнул я. "Вы, конечно, не забыли, что
Гато..."

«Сын мой, — спокойно ответил он, — то, что они уже пережили, облегчит им путь к тому, что они там найдут».

Без спешки король провёл нас обратно в комнату, где он нас принимал, и сел на диван. Он изучал нас.

 Он надул щёки и поджал губы, выпучив глаза.
Он бродил вокруг, и на его лице появлялись и исчезали странные морщины.

"Белая кровь," — проворчал он, глядя на меня. "Это объясняет твою проницательность. Белая кровь никогда не спит. Если она на твоей стороне, хорошо; если против тебя, то..."

Он встал и посмотрел на меня. "Какая кровь любит тебя больше, сынок, — прорычал он, —
белая или коричневая?"

- Ваше величество видит наш цвет. Мы пришли добровольно и предложили вашему величеству наши сердца, наше
оружие и наши жизни. И не забыто, сир, что
Нас послала Лентала.

- Я помню. Рычание умерло в нем, и он просиял. Обеими руками
он вцепился в край дивана. "Чтобы сражаться с белым, нужна белая кровь"
"кровь", - сказал он. "Ваш отец говорил вам это?"

"Насколько я помню, нет, сир".

"Черная кровь и красный и желтый и коричневый крови крови крови всегда падают
перед ним, рано или поздно. Он ничего не сказал об этом?"

"Я думаю, что нет, Сир."

— Ты знаешь, что это правда?

 — Мой отец многое рассказывал мне о великом мире.

 — Значит, он рассказал тебе и это. И я знаю. Я видел это, когда в юности ездил за границу. Я узнал об этом от отца Ленталы. Для тебя что-нибудь значит то, что твоя мать была сенатрисой?

— Достаточно того, что ваше величество и Лентала — сенатры.

Король пристально посмотрел на меня.

"Вы очень часто упоминаете Лентулу," — сказал он.

"Она представила нас вашему величеству."

"Здесь есть что-то ещё. Это белая кровь в ней. В вас и в ней белая кровь знает своё."

Его внезапное подтверждение моей догадки о Лентале застряло у меня в горле.


"Почему ты молчишь?" грубо спросил он. "Это неправда?"

Я могла только смотреть на него.

"Белая кровь находит и узнаёт свою," продолжил он. "Двести
Пятьдесят человек с белой кровью удерживаются на этом острове огромной ордой
людей с коричневой кровью. Мне нужен человек с белой кровью,
проницательный, смелый и отважный, чтобы управлять этими двумястами пятьюдесятью
людьми ради безопасности моего народа и моего острова. Но если я возьму человека
с белой кровью в жилах, он встанет на сторону белой крови, которая угрожает мне.

«Стала бы Лентала предавать и губить ваше величество, королеву и всех остальных сенаторов, которых она любит, а также народ, которому она принадлежит, и страну, которая её взрастила?»

— Не по своей воле, ведь она — дочь богов; но кровь, сын мой, кровь!

— Сир, любовь, посеянная в юности, живёт вечно.

Он встал, чтобы справиться с отчаянием, и заходил по комнате.

"Да, это правда, — сказал он наконец. — Лентала доказала это. Я пощадил
ее отца, потерпевшего кораблекрушение, потому что он остановил великую чуму, которая
уничтожала мой народ. Я сам был поражен, и он спас мне жизнь. Я
боялся его, потому что в нем была белая кровь, и из-за его мудрости
и силы. Он владел тайнами богов и не испытывал страха. У меня было
Я посеял в сердцах моих людей ненависть к белой крови; и я потребовал, чтобы он не только выдавал себя за местного жителя, но и оставался на территории дворца. Он многому меня научил, но я отказался следовать его совету и обучать своих подданных. Он воспитал Ленталу.

"Он ещё жив?" — спросил я.

"Он умер два года назад. Если бы он был здесь сейчас! Мы стали близкими друзьями.Преданность Нтала островитянам возвращается к ним почти как идолопоклонство. Я знаю, как может любить белая кровь, но я также знаю, как она может ненавидеть, и она знает свою силу.

Он внезапно остановился и повернулся ко мне.

"Вы говорите, — простонал он, — что на острове разгуливают белые люди. Что они замышляют? Какие мины они роют подо мной? Мой народ — дети, и я сохранил их такими, да поможет им Бог! Мне нужно не только остроумие и смелость, чтобы сравняться с белыми людьми, но и преданность Сенатры.

 — Ваше Величество знает Ленталу.

 Он пристально посмотрел на меня. — Вы любите Ленталу?

Яростное покалывание пробежало по мне, и мной овладело оцепенение.

"Она прекрасна и мила", - продолжал он. "Она стойкая; она
храбрая и способная. Никогда не было женщины, которая могла бы сравниться с ней. Ты большой,
сильный и храбрый. Она нашла тебя. Подобное находит подобное. Ты любишь ее так, как
мужчина любит женщину?"

Я слепо боролся за остроумие и слова.

— Да, сир, — раздался тонкий, ровный голос Кристофера.

Мы оба удивленно обернулись. Он приветливо улыбнулся нам.

"Она любит его так, как женщина любит мужчину?" — спросил его король.

"Да, сир."

От его дерзости я лишилась дара речи.

"Я могу доверять ей - и тебе, - сказал мне король, - настолько, насколько можно доверять крови,
закаленной любовью и верностью, а это больше, чем она сама себе
может доверять. Я стар и сломлен. Подойдите, вы двое, и встаньте перед
мной ".

Мы повиновались, я удивился.

"У меня нет других мужчин, равных вам, и вы нужны мне. Ты должен служить
мне. А теперь уделите время и вспомните о своей белой крови. Помните, что она
сильнее вашей коричневой крови, потому что сегодня я видел, как она доминирует в вас.
 Помните, что когда ваша преданность будет испытана выбором между белой
кровью и коричневой, белая кровь окажется сильнее. Только одно может вас спасти
— И ты, и я, и весь мой народ.

 — И это, сир, — что?

 — Это ваша мужская гордость — видеть, знать и преодолевать свою белую кровь,
служить и подчиняться своему королю до конца.

 Он сделал паузу и посмотрел на нас, словно ожидая, что мы заговорим,
но мы молчали.

«Белая кровь, — страстно продолжил он, — самая ужасная вещь в мире. Она сильна и хитра; она никогда не сдаётся; она преследует и неустанно сражается до конца света; без милосердия и жалости она охотится, грабит, сокрушает, истребляет. Только одно может её остановить».
это под контролем, и это противостоит белой крови. Коричневая кровь не может справиться
с белыми людьми в долине, но белая кровь может; и для этой
задачи боги послали мне белую кровь, смешанную с коричневой, посеянную в моей
почве и пустившую в нее глубокие корни. Это моя надежда и доверие ".

Его взгляд, полный нежной тоски, был устремлен на нас.

«Долг твоей крови Сенатры — быть верным своему королю; задача твоей белой крови — перехитрить и превзойти людей в долине. Я поставлю Ленталу во главе армии. Ты не должен делать ни шагу без
с ее полного согласия, и вы будете беспрекословно повиноваться ей. Вы
согласны?

- С радостью, сир.

"Сотня солдат охраняет перевалы со стороны долины, и их сменяют
каждый день. В свободное от дежурства время они занимаются своими личными делами. Я
немедленно разошлю гонцов, призывая их собраться за пределами
дворцовой стены, на королевской дороге, проходящей мимо главных ворот. Там я обращусь к ним и передам командование Лентале.

Он пристально изучал меня. Его слова «перехитрить и превзойти людей в долине»
терзали меня, и мне хотелось потребовать
объяснение. В его доброте скрывалась дикая свирепость.
 Перехитрить и превзойти людей в долине — мой народ, моих друзей! Я
стал бы его орудием, чтобы предать и уничтожить их. Бездонная пропасть должна
была поглотить его первым, и рука, которую он поднял бы на предательство и убийство,
отправила бы его туда.

Должно быть, на моём лице отразилось то, что я пыталась скрыть, потому что
король, взгляд которого становился всё более отчаянным и злобным, отступил на шаг.
 Откуда-то раздался резкий стук, от которого я вздрогнула и перевела взгляд на занавешенное окно, к которому король стоял спиной. Я
Я думал, что Била была с Ленталой, но она стояла у окна,
подняв руку в предостерегающем жесте. Это мгновенно вернуло мне самообладание.

Король тоже услышал и резко оглянулся, но занавеска была опущена.

"Что это было?" — спросил он.

"Мой большой палец, сир," — ответил Кристофер.

"Что ты с ним сделал?"

«Я вывихнул сустав».

«Почему?»

«Так приятно, сир».

Его Величество с любопытством посмотрел на ноги Кристофера. «Должно быть, большой
сустав», — сказал он.

 Кристофер стоял в благоговейном молчании. Король повернулся ко мне и увидел, что я
послушен.

«Этот бунтарский взгляд — в тебе говорит белая кровь», — сказал он.

"Только на мгновение. Ваше Величество может мне доверять."

Тем не менее он был обеспокоен и покачал головой.

"Он больше не будет, сир, — сказал Кристофер.

"Откуда ты знаешь?"

"Я его знаю."

— Объясни.

— Он делает маленькие дела быстро, а большие — медленно.

Моя весёлая улыбка была к месту, потому что она положила конец трагической серьёзности короля.

— Я удовлетворён, — заметил он. — Теперь вам двоим нужно сделать следующее: пока армия собирается, вы должны пойти, найти и привести во дворец всех сбежавших белых людей. Следующий,------"

Предложение так и не было закончено, потому что раздался грохот и резкий, пронизывающий удар. Король напрягся, в страхе огляделся и схватился за стол. Затем последовала лёгкая дрожь, которая быстро усилилась, превратившись в колебания, а вместе с ними и в глубокий грохот. Всё закончилось мощным толчком и сильным раскачиванием, сопровождавшимся хриплым взрывным звуком. Камни дворца скрипели и стонали. Стол
проскользил ярд, остановился и отскочил назад, когда король попытался схватить его.

Я почувствовал, что поскальзываюсь и пытаюсь найти опору, пока он раскачивался.
продолжили, как и король с Кристофером. Они сели на
пол. Несомненно, насилие утихло бы через мгновение. Вместо этого,
судороги вырос до страшной аварии, которая направила мои ноги подальше и мое тело
разбив на Кристофера. Он поймал меня с одной стороны и с другой
отвлек на себя летающим столом у короля.

Спазм внезапно прекратился, но угрожающая дрожь снова вернулась в игру.

— «Будь осторожен! — прохрипел король. — Третий — самый опасный».

Как и прежде, дрожь перешла в тяжёлое раскачивание, более сильное, чем когда-либо, и закончилась чередой рывков, от которых мы покатились по земле.
и карабкались, как мы воевали портативный вещи, которые были брошены о
номер.

Он вдруг исчез. Мы выросли, сильно под кайфом. Не было никаких признаков Beela в
окна.

"Все кончено", - слабым голосом произнес король. "Худшее за многие годы. И что же
это дало? Это напугало мой народ до безумия. Я вижу их".
Он терял самообладание и смотрел на это как на видение. «Они
начинают подниматься с земли. Многие выкапываются из своих разрушенных
хижин... У них стучат зубы. Они смотрят друг на друга в
ужасе. Ни у кого нет ни сестры, ни брата, ни отца, ни матери, ни друга.
Все слепы и безумны.... Они бегают туда-сюда. Они...

А толку визг и рев, как дикие звери гонят внимание на
вокруг лесной пожар, позвонил через закрытую дверь комнаты. В
король слушал.

"Дворцовые слуги", - пробормотал он дрожащими губами. "Они
ищут меня - своего отца и защитника. Представьте себе, как остров
кишит и стонет от ужаса, который наполовину является местью.

Мужчина был вне себя.

"Успокойтесь, сир!" — взмолился я, но он не услышал.

"Ужас не ослабевает: он усиливается по мере того, как они освобождаются.
кровь после удара.... Они начинают думать. Они смотрят на один
еще и увидеть их рода; тогда родных и друзей.... Черный
Лицо! - говорит один, - тихо. "Да, Черное лицо!" - раздался более громкий ответ".

Король стоял, сложив руки и закрыв глаза.

"Это только начало", - говорят они. "Черное лицо было отвергнуто"
в то время как оно смотрело на изобилие свысока."Кто это отрицал? Небеса
звенят в ответ: "Наш отец, которого мы любили, наш защитник, которому мы
доверяли, наш царь, которого мы считали братом богов. Почему это произошло?"
он оскорбил Лик и вызвал его гнев? Какие ужасы или колдовство
сотворили боги людей в долине, что наш король
заперся в своих покоях? '"

"Ваше Величество!" — позвал я, тряся его за руку.

Он открыл остекленевшие глаза и прислушался к шуму за дверью.

"Стража покидает перевалы. Белые люди мудры; они
понимают и радуются. Они посылают разведчиков... Мои солдаты смешиваются
с моим ревущим, беснующимся народом. Все они толкаются и катятся по
лужам дождевой воды на дорогах, превращая их в грязь. Они месили
Они скалят зубы и ужасно смеются, как идиоты. Их цель — дворец, и их король сидит там, ухмыляясь и бормоча что-то. Все беды из-за людей в долине. Белая кровь порождает всё, что есть в мире. Да падут на неё десять тысяч проклятий!

Он размахивал руками и метался из стороны в сторону. Я проснулся, охваченный жаждой
действий, ибо, несомненно, в своём безумии он верно предвидел
неспокойствие на острове и потные толпы, стекающиеся по всем
дорогам к дворцу. Кристофер и я переглянулись.
и я, и я кивнул в сторону двери, которую уже ломилась плотная, воющая масса
.

"Пойдем", - сказал я, хватая шатающегося короля за талию и таща
его в прихожую. Я втолкнул его внутрь и запер дверь за
занавеской.

Когда я обернулся, Кристофер, положив руку на ключ дверь в
коридор, прислушиваясь. Не было никаких признаков Beela у окна.

"Что происходит?" Спросил я.

"Она, сэр".

"Она там?" Я спросил в тревоге.

"Да, сэр".

"Открой дверь", - приказала я, отступая назад, чтобы охранять прихожую.

Он открыл ее, прислонившись к стене.

Это было сделано так внезапно, что те, кто стоял у двери, попадали в
комнату. Следующие навалились на них, а ещё кто-то — на них, выдавливая
ужасные звуки из ртов тех, кто был внизу, и вызывая на их лицах
неприятные гримасы. Через секунду проём был забит наполовину, но
куча всё ещё росла. За ней были обезумевшие мужчины и женщины,
которые громко кричали и боролись за уменьшающийся проход к королю.

Давление снаружи несколько ослабло, и один из самых проворных мужчин
запрыгнул на кучу и с воплем упал на пол, но Кристофер
появился, и удар от него сбросил авантюриста с ног. Следующий, менее
активный, чем первый, карабкался по куче и остановился, когда он
обнаружил, что его задело летящее тело первого, для Кристофера
поднял его и швырнул через кучу в столпотворение
дальше. Следующий мужчина отступил и соскользнул на пол в коридоре
.

Я искал Бил снаружи, но ее не было в пределах досягаемости.

Прежде чем другой маньяк смог взобраться на кучу, Кристофер стащил
тело с извивающейся массы и выбросил его наружу. За ним последовал ещё один, и
ещё один, и ещё, и ещё, они сменяли друг друга так быстро, что никто не осмеливался
прервать эту пальбу. Кристофер обливался потом, и мягкость в его глазах сменилась
гневным блеском.

 Всё это охладило атмосферу в коридоре. Кристофер, не дожидаясь, пока
на дне кучи окажутся сломанные рёбра, расчистил место и вышел. Никто не может сказать, насколько его неземные бледные глаза,
грозное выражение лица и необычайная фигура повлияли на то, что произошло
дальше. Я подошёл к двери. Когда он двинулся на толпу, воцарилась тишина.
Толпа в безмолвном ужасе отпрянула. Он схватил каждого за руку и прижал к себе.
он с оглушительным треском столкнул их лбами, встряхнул, поставил на ноги,
оставил в оцепенении и тут же схватил ещё двоих и поступил с ними
так же. Третья пара и четвёртая потирали ноющие головы. Кристофер
прошёлся между группами, размахивая двумя длинными сильными руками, как косами,
срезая широкую полосу, отталкивая женщин, отправляя мужчин в полёт от удара,
прижимая других к стене, и подчиняя их своей паникой. Он наткнулся на двух мужчин,
похожих на него, и приказал им закончить работу и уйти
люди разошлись по своим комнатам. Они быстро подчинились ему. Наконец он
неторопливо вернулся ко мне, спокойный, но тяжело дышащий.

Била подошла с противоположной стороны. Я с радостью шагнул ей навстречу.




ГЛАВА XX. Привычка скрываться.

_Била претерпевает изменения. Восстание народа.
Раскаяние Билы. Я Провозглашаю Себя. Удивительное раскрытие информации
Король._


Какие новости, мой друг?" Я весело поинтересовался.

"Мы пойдем в королевскую приемную и поговорим", - ответила она, глядя
на Кристофера. "Дорогой старина Кристофер!" - сказала она глубоким и нежным голосом.

"Да", - заметил я. "Я оставил короля в приемной". Мы с Кристофером
последовали за ней в приемную.

"Его сейчас там нет", - ответила она, усаживаясь, "но с
королевой. Кристофер, пойди и встань дальше по коридору, напротив
апартаментов королевы, и подожди короля. Эти безумцы могут снова вырваться на свободу,
когда услышат толпу за стеной.

Он вздрогнул.

"Кристофер!" — позвала она. Он обернулся. "Ты любишь меня?"

"Да, мэм."

"Это всё."

Я никогда не видел её такой спокойной и уравновешенной, такой полной достоинства.
совсем не та непостоянная, стремительная, но мудрая девочка-женщина, которая была
моим солнышком, моей дразнилкой, моей подругой. Она стала сдержанной и
любезной женщиной. С болью я осознал, что это была более искренняя и
прекрасная Била. Было и другое чувство — огромная потребность в моей жизни.

На ней было элегантное платье, которое могло бы подойти и женщине, и мужчине, но всё в ней говорило о нежности и грации, которые могут быть только у прекрасной женщины. Я устал от этого глупого притворства. Мы слишком сблизились, чтобы я мог дольше терпеть этот абсурдный барьер.

— А теперь расскажи мне новости, дорогая Била, — попросил я.

 Она слегка вздрогнула, услышав это произношение своего имени, но не сразу повернулась ко мне.

 — Когда началось землетрясение, — сказала она, — я побежала к королеве, потому что такие вещи ужасно пугают её.  Когда всё закончилось, слуги подняли шум.  Я заперла покои королевы и не пускала их.
Но их шум напугал её даже больше, чем землетрясение, потому что они
барабанили в её двери. Не стоило их впускать. Вскоре король
вошёл через чёрный ход, и, хотя он был сильно потрясён,
Необходимость успокоить королеву вернула ему самообладание. Теперь они вместе и спокойны. Затем я вышел в этот коридор, где слуги толпились у двери. Я ничего не мог с ними поделать. На мгновение я испугался, когда дверь открылась, но когда я увидел план Кристофера, я понял, что всё в порядке. Тогда я пошёл и запер ворота, ведущие на территорию дворца.

— А что впереди, Била?

 — Самое худшее, — тихо ответила она, но бросила на меня медленный, озорной взгляд,
услышав своё женское имя. — У нас есть немного времени до
король приближается, - радостно добавила она, - и нам нужно отдохнуть. В ее взгляде был
вызов.

"Но толпа приближается!" Я запротестовал.

"Король сказал мне, что ты и Кристофер, и я должна быть спокойной, пока он
собирает. И тогда он придет за тобой".

Я составил мой стул лицом к ней, взял ее за обе руки, и сказал::

— Я должен кое в чём признаться, дорогая подруга.

 — В самом деле, Джозеф? — воскликнула она в притворном испуге, идеально произнося его имя.

 — Ты же знаешь. И ты только притворялся, что английский тебе не очень знаком.

Она дала мюзикл, мурлыкающим смешком. Любой человек заслуживает большой
кредит на самоограничение в сопротивлении, и подбородок. После
она говорит по-английски чистейшей акцентом.

- Что это за признание, Джозеф? - спросил я.

«Я давно кое-что знал, Била, и обманывал тебя, думая, что ничего не знаю; но я делал это, потому что ты, очевидно, хотела, чтобы я тебя обманывал. Всё могло бы пойти не так, если бы я рассказал тебе о том, что знаю. Но это время прошло. Ты простишь меня за то, что я тебя обманывал, дорогая?»

Всё, что делало её чудом драгоценной женственности, было живо.
 В её бархатистой гортани было то же сладостное трепетание, которое я видел раньше.  Конечно, она наслаждалась своим маленьким триумфом, зная, что хотя бы на какое-то время её обман удался, и она трепетала от воспоминаний об этом.  После этого пришло раскаяние.  На её губах застыла полуулыбка, хотя в глазах была печаль.

«Ты добрый и великодушный, Джозеф, за то, что не упрекаешь меня;
и я не думаю, что в твоём большом сердце есть хоть капля упрёка».

«Упрекаешь, милая девочка? Я понимаю, что ты чувствуешь из-за необходимости
обмана. Твоё желание — мой закон, и следовать ему — не столько долг, сколько
привилегия».

В сиянии, озарившем её небесные глаза, было лёгкое недоумение.

"Ты сам всё понял, Джозеф?"

"Да, дорогая."

"Это удивительно. Ни Кристофер, ни Аннабель дала тебе
маленький намек? Они знали".

"Не маленький". Должно быть, боль от того, что они скрывали от меня секрет,
отразилась на моем лице, потому что Била поддразнивающе рассмеялась. Это восстановило меня.
"Ты обещал Аннабель не говорить мне, - сказал я, - а Кристофер
молчаливый... и джентльмен. Это объяснение?

"Да". Легкое смущение охватило ее, и она мягко убрала свои
руки и сидела, глядя на меня с нежным удовлетворением. - Я тоже должна кое в чем признаться,
Джозеф. Она изо всех сил старалась выглядеть хоть немного встревоженной. - В чем,
дорогой?

— Джозеф! — воскликнула она, нахмурившись и топнув ногой. — Как я могу думать, когда у тебя в глазах и в голосе _это_! Я не буду смотреть и не буду слушать. — Она повернулась ко мне спиной.

 — Что у меня в глазах и в голосе, дорогая?

Она посидела немного, а затем медленно повернула голову и посмотрела на меня, словно озадаченная.

— Ты не должен дразнить меня, Джозеф.

Она увидела мою улыбку и снова отвернулась.

"В чём признание?" — спросил я.

"Давай вернёмся к началу. Было две настоящие причины, по которым я притворялся мальчиком. Во-первых, это давало мне больше свободы передвижения по лесу и для того, чтобы взобраться на стену долины, а во-вторых, это делало меня менее заметным для стражников — я мог бы сбежать, если бы они меня обнаружили. Честное слово, дорогой Джозеф, я не собирался долго вас обманывать.

Она осторожно оглянулась на меня, потому что я молчал. Дешёвое негодование
Узнав, что меня обманули без необходимости, я, должно быть, выдал себя, потому что милая девушка взяла меня за руки.

"Джозеф, — начала она.

"Тогда зачем ты это сделала, дорогая? — спросил я.

"Джозеф, в то время я приняла твою неосведомлённость за глупость, за тупость, за такое отсутствие понимания, которое делает мужчину или женщину недостойными. Но я обнаружил, что это вовсе не
тупость. Какое-то время я отказывался верить, что человек может
обладать тем, что я увидел в тебе.

Если я когда-либо и видел изумлённую нежность, то только в её глазах.

"Что это было, дорогая?" — с тревогой спросил я.

«Твоё доверие, которое видит только истину, и, невольно принимая в своё сердце ложь вместе с истиной, делает ложь истиной благодаря твоему доверию».

Я молчал, глубоко благодарный Богу за то, что он послал такую женщину в этот мир и в мою скудную жизнь.

"Итак, Джозеф, я продолжал обманывать себя, пока не исчезли все сомнения в том, кто ты есть. Я рад, что сделал это, и сожалею, что не могу придумать больше
испытаний. В этой речи было немного её милой шаловливости. «И теперь,
когда настало время исповеди и понимания, — ты начал это,
помните, - я должен сказать, что один из обманов, сыгранных с вами, - Они были...
они были действительно безвредны, не так ли, дорогой Джозеф?

"Совершенно верно", - улыбнулся я.

-... в том, что в одном из них не было необходимости. Было так забавно разыгрывать их.
разыгрывать тебя, Джозеф! Я ничего не мог с собой поделать. Я знаю, это было жестоко, но ты
всегда был нежным и добрым, и я знала, что ты простишь меня. Джозеф,
ты бы простил мне _всё_, не так ли?

"Да, дорогая моя."

"Было так приятно видеть, как ты доверчиво проходишь через
все трудности, которые тебя окружают."

"Дорогая!" — воскликнул я, чувствуя, как у меня кружится голова, а руки ноют от желания обнять её. — "Я всего лишь
человек. Твоя сладость...

Она отодвинула свой стул перед моим приближением.

"И ты ни в малейшей степени не представляешь, - продолжала она, - как часто мне приходилось
переходить от одного "я" к другому, и как это было захватывающе".

Я мало что понял из ее болтовни, кроме музыки ее голоса
и той очаровательной картины, которую она создавала.

— Тебе не интересно узнать, какой из обманов был ненужным? — спросила она, пытаясь выглядеть обиженной.

"Конечно, интересно."

Она подошла и встала рядом со мной, глядя мне в лицо и тепло сжимая мою руку в своих.

"Била," — ответила она.

«Била?» — после озадаченной паузы; затем, подумав, что она дразнит меня, я
рассмеялся.

Она, казалось, испытала облегчение и радостно сказала: «Я рада, что ты
понимаешь и прощаешь меня... Но сначала ты её невзлюбил».

«Била стала для меня очень дорогой, дорогая, поэтому я медленно
приноравливаюсь к тебе». Но с приходом Билы во мне зародилась новая привязанность.

«Бедный Джозеф! И в ней не было необходимости. Теперь я жалею, что я...».

«В ней? В ком?»

«В Биле».

Я был немного озадачен, но вскочил на ноги, ослеплённый
осознанием того, что в этот момент в меня вложилась вся красота
земли.

"Не сразу, дорогая, - сказал я, - но со временем она становилась все более необходимой
чем моя жизнь. Мое сердце находится в благодарность за Lentala ноги для отправки
мне ее милая сестрица".

Она была поражена в статую, и смотрел на меня как на какой-то странный
существо с другой планеты.

Я стоял в молчаливом страдании. Как бы я причинил ей боль?

Она прошлась по комнате и бросилась на колени перед
диваном, закрыла лицо руками и разразилась смехом, смешанным с
рыданиями. Я сел на диван и ласково положил руку ей на голову
.

- Била, - взмолился я, - прости меня. Дай мне знать, что я сделал такого, что причинило боль.
ты.

"Нет", - воскликнула она. "Я бы ни за что на свете не согласилась! Мое сердце разрывается
от радости!"

Несомненно, ни один другой смертный не смог бы вложить такие поразительные противоречия в
так мало слов. Моя рука нашла ее руку; она крепко сжала ее.

"Ах ты, милый старина Джозеф!" - сказала она. "Чозеф, Чозеф!"

Это была явная истерика; храбрая душа слишком долго находилась в изнуряющем напряжении
. Я привлек ее к себе, склонил ее голову к своему плечу и прижался своей
щекой к ее щеке.

"Дорогая!" Сказал я.

Она не сопротивлялась и постепенно успокоилась.

"Милая, - продолжал я, - мы прошли вместе через множество испытаний, и
впереди ещё больше. Дни были мрачными, пока не появился Било. Он проник в моё сердце с надеждой, отвагой и любовью. Когда он ушёл, я испытала потрясение. Не знаю, но, возможно, я бы никогда не полюбила тебя, если бы не он. Он был солнечным путём, ведущим к тебе, и теперь я осмеливаюсь положить свою любовь и свою жизнь к твоим ногам.

Вздох, вырвавшийся из её приоткрытых губ, не угрожал моему
беспокойству, но она не ответила. Её рука мягко отвела мою от её
щеки, и она встала. Она мгновение изучала меня.

"Давай поговорим, Джозеф. Возможно, мы поторопились." Я заметил, что она говорит терпеливо.
В её голосе слышалась усталость. Она села рядом со мной и после короткого молчания продолжила:
«Я никогда не любила мужчину, пока... Это было невозможно
здесь. Но вы знали красивых, милых женщин».

«Да».

«И они вам очень нравились».

«Очень».

Она опустила взгляд, и её губы слегка дрогнули.

«Вы давно знаете Аннабель. Вы были близки с ней; вы часто и подолгу разговаривали».

«Да».

«Она красивая и милая».

«Исключительно».

«И образованная, и любезная, и с хорошими манерами, и с бархатным голосом».

«Всё это так».

— И она добрая, и нежная, и у неё высокие принципы.

— Верно.

— Она принадлежит твоему народу, твоему миру.

Я лишь улыбнулся.

— Джозеф, — она подняла на меня грустные глаза, — ты любил её когда-то, а теперь любишь меня?

— Я никогда не любил Аннабель, дорогая, но я люблю тебя.

«Почему ты не любил её? Как ты мог не любить её?»

«Потому что я ждал тебя».

«Ты никогда не говорил ей, что любишь её?»

«Нет. Но, дорогая Била, я не могу обсуждать Аннабель в таком тоне».

Её глаза вспыхнули. «Она любит тебя!»

«Это неправда, и никто не имеет права говорить такое о
женщина, не зная, что её любовь взаимна».

Била прикусила губу и с трудом поднялась на ноги.

"Вы жестоки!" — воскликнула она. "Я имею право — право женщины — верить в то, что без этого невероятно."

Картина оскорблённого достоинства, которую она изобразила, была настолько восхитительной, что я
побоялся, что моё обожание перевесит суровость, которую я с таким трудом изобразил на своём лице.

"Что же здесь невероятного, дорогая?"

Она нетерпеливо отвернулась.  Думаю, она сделала это, чтобы скрыть улыбку, но
была слишком осторожна, чтобы ответить.  Вместо этого она достала из-за пазухи маленькую
Она взяла туалетный набор, который я подарил Лентале в день праздника, и серьёзно
посмотрела на своё отражение.

"Если бы я была красивой, как Аннабель, — начала она.

"Била!"

"— или Лентала, и —"

"— Била!"

"— и была розовой и белой —"

"— Била!"

Она скорчила себе в зеркале такое же лицо, как у Ленталы, и
внезапно повернулась ко мне.

"Джозеф, Лентала была красивой, доброй, честной и ангелом."

"Она и сейчас такая."

Она прижала футляр к груди.

"Я думаю, ты почти любил её когда-то."

Я промолчал. Била озорно рассмеялась; маленькие чертенята были
В её глазах плясали искорки.

"Джозеф, я серьёзно. Подумай, потому что было бы неразумно действовать поспешно сейчас и страдать всю оставшуюся жизнь. Аннабель была бы идеальной женой.
 Она не стала бы устраивать розыгрыши и детские шалости. Ты понимаешь её, а она знает тебя. Я всего лишь дикий, необузданный дикарь.

— Что-нибудь ещё, дорогая? — устало спросил я.

 Она перевела дыхание и продолжила: — А вот и Лентала. Когда-нибудь она станет королевой и будет очень богатой. С таким положением и богатством она была бы
великолепной женщиной в Америке, а её муж был бы самым счастливым человеком на
мир; ведь вместе со всем этим он получил бы гораздо более ценное сокровище — её любовь.

«Однажды к ней придёт достойный мужчина, Била».

«Разве ты не думал, что она была… была очаровательна?»

«Я так и думал».

«Подумай ещё раз, Джозеф: ты бы предпочёл её бедную, незнакомую, дикую младшую сестру?»

«Да». Но какое право мы имеем так свободно обращаться с именем Ленталы,
особенно если она не имеет к этому никакого отношения?

Била снова обиделась, но сдержалась.

"Тебе было бы стыдно за меня перед людьми твоего круга."

"Ты одна из моего круга, дорогая Била, и тебе было бы стыдно за меня"
за себя, за всё, что мне дорого.

«Предположим, Джозеф, что я откажусь покидать этот остров».

«Высшей честью в моей жизни было бы остаться здесь с тобой».

Она стояла, тая от счастья.

Её розовые губы были совсем рядом.  Я был бы глупцом, если бы упустил такую возможность, а она не была настороже.  Она слишком поздно отпрянула. В том, с каким достоинством она поднялась на ноги, была новая нежность.
Я тоже встал. Она смотрела на меня с тоской, которая проникала во все потаённые уголки моей души. Никогда она не была так прекрасна, как в этот момент.

«Дорогой Джозеф, подожди ещё немного. Есть кое-что... чего ты не знаешь,
хотя я... думала, что ты понимаешь. Теперь я не смею... меня переполняет страх».

«Любовь не знает страха, милая».

«Не за себя, а за своих близких. Джозеф, ты простишь меня?
 Это было глупо с моей стороны, и мне очень, очень жаль». Твоя вера
пристыдил меня. Уважаемый Иосиф, Я------Но сначала позвольте мне рассказать вам кое-что еще.
Колонии теперь должен шествовал к выходу из долины, я объявил капитан
Мейсону, что сильное землетрясение было бы для него сигналом к немедленному началу работы.
Аннабел приезжает, и...

Дверь открылась перед королем и Кристофером. Его Величество, хотя и был встревожен и
сломлен, одарил нас одобрительной улыбкой - возможно, из-за того, что он
прочел на наших лицах.

"Собираются мои обезумевшие люди", - сказал он. "С твоей стороны было мудро
запереть ворота, дитя мое. Когда толпа увеличится, она начнет
штурм. Это будет самое подходящее время для моего появления. Я выведу солдат из толпы и поставлю их под ваше командование.

Это меня удивило. «Простите, сир. Я понял, что Ваше Величество час назад сказали, что командование будет у Ленталы».

«Так и было».

— Но ваше величество только что сказали, что это должна быть Била.

— Била? Я не мог этого сказать, потому что не знаю никого с таким именем.

Я был встревожен состоянием короля, а Била в сильном волнении пыталась что-то сказать. Нужно было вывести его из этого потрясённого состояния.

— Это Била, сир, сестра Ленталы.

— У неё нет сестры, — чётко ответил он и резко повернулся к Биле.
— Лентала, ты опять подшучиваешь? — Он поспешно увёл её, пока она пыталась заговорить.




Глава XXI. По обе стороны стены.

_Толпа у дворцовых ворот. То, что король услышал через стену.
 Лентала призывает Кристофера спасти её. Король отрекается от престола. Да здравствует королева!_


 ПРИВЫЧКА — сильнейшая сила в живой природе. Хотя я был потрясён,
во мне осталась решимость, и я пошёл вперёд, собрав все свои силы.

Рёв толпы — самый ужасный из звуков — оглушил меня, когда
мы с Кристофером вышли из дворца на территорию. По широкой извилистой дорожке,
проходящей между деревьями, мы подошли к главным воротам с решёткой.
вид. Это была массивная конструкция из дерева, железа и засовов с маленькой
калиточкой, которая была закрыта.

Король, один-одинешенек, в короне и парадном плаще, ждал нас у ворот. Он жестом велел нам поднять лестницу на стену.
Мы так и сделали.

"Сейчас я поднимусь один, — сказал он спокойно, но грустно, — и поговорю с ними. Люди пошли за тяжёлым бревном, чтобы протаранить ворота.
Толпа здесь очень плотная. Это на какое-то время сделает атаку на ворота
невозможной. Скорее всего, солдаты соберутся и расчистят рабочее пространство.

 — Что мы можем сделать, сир? — спросил я.

— Сейчас ничего. Самое большее, на что я могу надеяться, — это удержать ситуацию до возвращения Ленталы.

 — Она уехала?

 — Да. Что-то насчёт белых людей. Я не смог её удержать. Она была уверена, что мы сможем сдержать толпу.

 — А план вашего величества... —?

«Я выйду на стену и поговорю с ними. В нужный момент
я позову тебя. Если я буду ранен, вы с братом отступите
во дворец. Защищайте его любой ценой».

Его скорбь была слишком велика, чтобы её мог сопровождать страх, и она
выглядела внушительно, а его измождённость усиливала это впечатление.

«Толпа быстро разрастается, — сказал он совершенно спокойно. — Если в ближайшее время не произойдёт отвлечение внимания, многих раздавят у ворот и у стены».

Видя, что он стоит без движения, я подумал, не настолько ли он оцепенел, чтобы быть неспособным действовать; но он развеял мои сомнения.

"Если лучники пробьются сквозь толпу, многие будут ранены или убиты. Я прислушиваюсь к звукам».

Его холодность и четкость впечатляют. Кристофер невозмутимо, был
изучая наш сервис.

"Там пришел луч-перевозчиков", - сказал король. "Они очень взволнованы,
и не действуют слаженно... Один упал, на него наступили, и он
пострадал... Теперь они идут вперёд. Они слепо
проталкиваются сквозь толпу... Женщина ранена.

 Король стоял спиной к лестнице и стене. Он смотрел в
пространство позади меня, прислушиваясь... Слушайте! Да, это он — один из капитанов Гато, крупный, сильный мужчина с громким голосом. Он только что прибыл, пробираясь сквозь толпу, и зовёт солдат, говоря им, что я убил Гато. Я был добр к этому человеку. На
если Гато уберут с дороги, он увидит возможность занять место своего лидера
осуществить свой план и узурпировать трон....
Солдаты сплачиваются. Они беспощадно бороться за проход к
капитан.... Это головотяпство, жестокий работы".

"Разве это не тот момент для вас, чтобы появиться, Сир?" Нам приходилось кричать.

"Нет".

"Позвольте мне подняться".

"Нет". Он был тверд и спокоен. "Подождите. Солдаты невольно
готовят мой момент. У меня там есть как сторонники, так и враги. Если бы я
показал себя сейчас, это усилило бы безумие. Мои друзья и враги
Сразу же начнётся борьба между группировками. Они не услышат, не захотят услышать мой голос. Я позволю солдатам расчистить путь.

Мы ждали.

"Почему они не взбираются на стену, сир?"

"Это будет позже, с помощью солдат."

Он стоял и слушал. Это было испытанием для моей переменчивой натуры, и почти безумное желание оказаться по ту сторону стены в самой гуще схватки
раздирало меня изнутри.

Король достал ключ, протянул его мне и спокойно сказал:

«Он открывает хранилище с грузом с корабля белых людей, включая оружие. Если я паду, вы с братом будете знать, что делать».
что делать, чтобы защитить дворец. Но не торопись. Будь милосерден, если можешь. Эта вспышка не продлится долго. Сильные землетрясения могут повториться в любой момент, а красный огонь и фиолетовое пламя на вершине заставляют меня думать, что может произойти извержение вулкана."

"Что тогда будет?"

«Белые люди воспользуются возможностью сбежать из долины, если они ещё не начали. Это будет означать уничтожение всей партии, потому что все сенатры, включая армию, нападут на них. Тогда мой народ будет доволен, и порядок будет восстановлен».

Мое уважение к его проницательности придало его словам сокрушительную силу. Но что это значило?
это означало, что Лентала приказала капитану Мейсону вывести колонию?

Я двигалась в сторону трапа под импульсом в бой, но
фирма понять упала мне на руку. Извиняющимся взглядом предупреждения напомнил мне
что Кристофер никогда не спал, когда любимый человек в опасности.

Король ничего не заметил, настолько глубоко он был поглощен своим занятием. Загадка обострила его чувства и заставила нахмуриться.

"Я этого не понимаю," — сказал он.

"Что, сир?"

"Хотел бы я знать, что Лентала в безопасности."

"Как она может быть в опасности, ваше величество?"

"Ее белая кровь. Это делает ее слишком смелой". Он оглядывался по сторонам, но
к нему вернулась его поза сосредоточенного слушания. "Вот опять!" - воскликнул он
.

"Что, ваше величество?"

Он некоторое время не отвечал; затем: "Вы это слышите?"

"Да".

"Это новая проблема. Это началось на окраине толпы и
приближается... Я ничего не могу разобрать.

Он был на пределе внимания и какое-то время молчал.

"Разве ты не слышишь голос? Это не Сенатор! Его крики — разве ты их не слышишь,
друг?... Люди в ужасе отходят от него... Разве ты не
слышишь?

"Да, сир."

— Они кричат: «Демон, посланный Чёрным Лицом! Он заберёт наших детей, и голодное Лицо их сожрёт!» Разве вы не слышите?

 — Что-то в этом роде, сир.

 — Люди охвачены страхом... Женщины пытаются сбежать. Разве вы не слышите их крики?

 — Да, сир. Не пора ли подниматься на стену?

"Нет. Невозможно предвидеть, к чему приведет эта диверсия".

Последовала пауза.

"Он приближается к воротам, рыча. Вы, конечно, слышите его?

- Да, сир. Мое сердце подпрыгнуло, потому что я узнал этот голос.

— Он кричит по-английски: «Они вывели меня, чтобы съесть!» Он думает, что мы
каннибалы! — в ужасе воскликнул король.

"Все белые люди в долине так думают, ваше величество."

Он вспыхнул от негодования, но его внимание снова было сосредоточено на происходящем снаружи.

— Он называет меня вождём каннибалов, — продолжил король, — и
пробивается к воротам. Он кричит, что должен войти первым, что он найдёт меня и задушит... Он маньяк.
 Туземцы в ужасе от этой болезни. Шум стихает. Разве вы не
замечаете?

"Да, сир; и теперь я спасу безумца".

Я направился к лестнице, но король удержал меня яростной хваткой.

"Неужели ты будешь дураком и все испортишь?" - крикнул он во внезапной ярости.

Он снова был спокоен и слушал. "Замечательно!" - сказал он. "Некоторые из
мужчин, видя, как легко он расчищает дорогу, приветствуют его как лидера.
Это не солдаты... Носильщики снова идут вперёд,
потому что безумец открывает проход. Они несут бревно на
плечах... Они постепенно приближаются к воротам. Разве вы не слышите,
как кричит этот сумасшедший?

"Да, сир."

"У ворот, должно быть, собралось значительное количество солдат, ожидающих
носильщиков, но они молчат. Должно быть, они совещаются, что делать.
Они обнажают мечи".

"Сир!" - Я не позволю этому случиться! - закричала я.

- Подожди, - безапелляционно приказал он. - Что это? Он слушал еще больше,
затаив дыхание, чем раньше. «Странно!.. Странно!.. Это...».

«Что это?» — нетерпеливо спросил я.



«Я не понимаю, — продолжил он после паузы. — Что это может быть? Землетрясения нет. Вы его почувствовали?»

«Нет, сир. Но я не могу...»

- Подожди. Он вцепился в мою руку. - Конечно, это не могут быть белые люди.
из долины!

Он пошатнулся, и я воспользовался моментом, чтобы прыгнуть на лестницу. Но я должен был
забыли Кристофер. Он повернул меня лицом к царю.

Пораженный монарх стоял в напряженность возникла из невыразимый ужас
страхи. Но он вздрогнул, когда до его слуха донеслось что-то новое.

— Нет, — сказал он, — не они. Что-то другое. Они становятся всё
тише... Это женщина... Они приветствуют её. Она говорит. Разве ты не
слышишь её голос?

Я слышал только неясный шум.

«Она позорит женщин... И прогоняет их... Она моя
подруга!... Вы знаете этот голос?» Он схватил меня за руку и посмотрел мне в
лицо.

"Нет, сир."

«Она пробирается сквозь мужчин...
Она называет их дураками, трусами, неблагодарными... Они ошеломлены... Только у одной женщины на всём этом острове хватило бы смелости сделать это.

«Сир, если вы…»

«Она зовёт, умоляет; она говорит, что я добрый, мудрый отец для всех них».

Я повернулся к Кристоферу и увидел поразительную перемену. Он больше не был скучным, терпеливым, ожидающим человеком. Все его нервы были на пределе.

Рот короля открылся, глаза выпучились, он крепче сжал мою руку.


"Послушай!" — скомандовал он. "Она..."

"Сир, вы должны подняться на стену. Мы должны спасти её!"

"Нет, нет! Ей почти ничего не угрожает. Да дадут ей боги сил!..
Тише! Что это?.. Они идут вперёд с балкой. Она стоит на ней прямо... Вы слышали это?

 — Что, сир?

 — Солдаты наступают с обнажёнными мечами.

Я с силой вырвался из рук короля и бросился к лестнице, но огромная рука опустилась на моё плечо и отбросила меня назад. Сверху
Сквозь затихающий шум донесся ясный, бесстрашный зов снаружи:

«Кристофер! Кристофер!»

Он ждал этого. Его ответ прозвучал громко и далеко, и он
запрыгнул на лестницу.

«Приходи, когда я позову», — сказал он нам.

Через мгновение он был на стене. Еще через мгновение он намеренно сбросил лестницу на землю. Мгновение он изучал внешнюю сцену,
пригнулся и прыгнул в водоворот.

Пять тысяч глоток открылись при виде этого зрелища.

"Ворота, сир! Дай мне ключ от ворот! Я закричал.

"Нет! Это было бы равносильно смерти. Лестница!"

Я знал, что Кристофер, должно быть, поступил разумно, бросив лестницу
. Сделал ли он это просто для того, чтобы задержать наше восхождение? Когда она была поднята,
король вмешался, не дав мне ухватиться за перекладины.

"Ваш царь прежде", - сказал он.

"Маунт-тогда, Сир, во имя Бога", - воскликнул я, ругаясь про себя на
задержки и мое собственное бессилие.

«Оставайся внизу, пока я не позову тебя, — сказал его величество.

 — Твое появление в это время может погубить нас всех».

 Смутно осознавая, что он прав, я стиснула зубы и стала ждать.

 Тем временем Кристофер и Лентала в этом водовороте
о слепой страсти толпы за стеной, и что означали стоны людей
и лязг металла? Кристофер мог бы спасти ей жизнь, пока король
не устроит диверсию, но что может сделать для себя человек, у груди которого
сотня мечей?

Когда король Ранган с достоинством и неторопливостью ступил на широкую
вершину стены, послеполуденное солнце взошло в царственном великолепии и
окутало его своим великолепием. Он медленно повернулся лицом к толпе, поднял руку и
упрямо её вытянул.

 Его уже видели в такой впечатляющей позе, и он был очень
крик смешались благоговение и насмешек встал; он продолжал раздражающе
пока он не поднял руку; затем постепенно он впал в неистовый рев
выключатели после шторма, и, таким образом, поблекла в тишине, нарушаемой только
гул далекой Орды движутся на дворец. Король обвел взглядом толпу
и заговорил:

"Ваш король состарился на службе своему народу, и теперь..."

"Гато! Гато! «Отдайте нам Гато!»

«Каждый верный подданный посвящает свою жизнь служению своему королю».

«Отдайте нам Гато!»

Король стоял в гробовом молчании.

"Покажите нам Гато! Мы должны его увидеть! Он должен быть у нас!"

Ранган поднял обе руки, и воцарилась тишина.

"Хорошо," — раздался его низкий голос. "Вы получите Гато."

Не успел я опомниться от удивления, как он повернулся ко мне, бросил мне ключ и совершенно серьёзно приказал немедленно привести Гато.

"С моим братом и Ленталой всё в порядке, сир?" — спросил я.

"Да, но уходи немедленно!"

Я бросился через территорию и дворец к двери темницы, которую
добежав, я распахнул и, не в силах заглянуть внутрь, резко сказал:

"Приведи Гато". Эхо, словно из пустоты, отразилось от моего голоса. "Быстрее!" Я
позвал.

Ажиотаж начался рост. "Что происходит?" украли голос.

"Принеси Гато!" Я кричала, с яростью в голосе, Что принес незамедлительный
ответ.

Тени приняли смутные очертания, наклонились, подняли что-то тяжелое и
торопливо зашаркали к двери.

- Ко мне на плечо! Я постучал.

Они положили его поперек. Я захлопнул дверь, запер её, поднялся по
ступеням и оказался у подножия лестницы.

Король всё ещё обращался к толпе, но его взгляд упал на меня в ответ на мой призыв.

"Поднимите его," — приказал он. Снова повернувшись к толпе, он сказал: "Гато
Он здесь. Вы увидите его; он будет у вас. От него вы узнаете,
что значит предать своего короля.

Я почти добрался до верха лестницы, которая прогнулась и затрещала под
двойным весом. Король сделал мне знак остановиться.

"Где лестница, которую я приказал принести?" — спросил он тех, кто стоял снаружи.

"Здесь, сир", - ответил текучий голос, который сладко разнесся по стене и
проник в мое сердце.

"Положите это, вы, мужчины. Хорошо. Теперь у тебя будет Гато".

Я взобрался на вершину.

"Поставьте его лицом к народу", - приказал король, чтобы все слышали.

Я перетащил жесткости Гато на ноги, и моя грудь против его
спина и руки запер вокруг его тела, превратив его в толпы. В
неспособность кредитной чувств удерживали их тупой на первый взгляд. Они переводили взгляд с
одного на другого, в их глазах был ужас. Его Величество спокойно наблюдал за происходящим.;
затем он заговорил в благоговейной тишине, и в его голосе звучали печаль и жалость.

"Вы звали Гато. Узрите его! У богов длинные и быстрые руки,
чтобы поразить вашего царя и вас, о мой народ!

По толпе прокатился стон; он стих, оставив после себя
невероятно впечатляющую тишину.

- Ты хотел видеть Гато, ты видел его. Ты требовал его; ты получишь его.
Он отдал мне приказ.

Я поднял Гато на руки и направился к воротам, где стояли солдаты.
были собраны в кучу. Король громким голосом закричал:

"Неверные солдаты короля, уведите своего предводителя!"

[Иллюстрация: 0253]

Я метнул Гато вниз между ними. Тяжелое тело обрушилось что-то, - я
не видишь, что. Lentala стоял между солдатами и ворота.
Ни Кристофер, ни г-н Ванкувере было нигде видно. Народ,
включая солдат, был глубоко поражен.

- Лентала! - раздался голос короля.

Путь к подножию лестницы был свободен, и король подал ей руку, чтобы помочь подняться. В её глазах была глубокая печаль, когда она на мгновение перевела взгляд на меня.

 Король, всё ещё держа её за руку, потянулся и за моей. Стоя между нами, он обратился к толпе:

"Народ мой, эти двое и тот, кто спрыгнул со стены, прошли через огонь. Они бы умерли за своего короля, если бы он только дал слово.
Вы видели Гато. Взгляните на них!

Он посмотрел на перепуганных солдат и продолжил:

"Солдаты короля, стоило мне поднять руку, и тысячи моих верных
и любящие люди разорвали бы тебя на части прямо на месте. Что же делать,
дети мои, — обратился он к толпе, — с честными и достойными сыновьями, которые
оставили своего отца, чтобы убить его ножом убийцы?



Ропот, который быстро нарастал, и волнение, которое начинало закипать,
предупредили короля. «Тише! — воскликнул он. — Король может простить. Мои солдаты никогда не были злыми по
натуре; их увели. Солдаты короля, поднимите руку в знак
вашей преданности.

Все повиновались. Помимо тех, кто стоял у ворот, в толпе было много
людей.

"Ваш неверный предводитель ушёл, и я назначаю Ленталу, мою дочь,
— Командующий армией.

Все вытянули шеи. Солдаты не скрывали своего удивления, но в знак благодарности за помилование короля закричали, что согласны.

Король положил руку на голову Ленталы.

"Теперь я заявляю: я стар и слаб, и горе этого дня приблизило меня к концу. Этой верной и мудрой,
храброй и преданной, так сильно любимой и внушающей доверие всем нам, я передаю
власть над моим народом. Он снял с себя корону и плащ и надел их на неё. «Повинуйтесь ей, как любите её, и мир и безопасность будут
останься с нами. Отныне это ваш правитель. Он поднял обе руки и,
сделав паузу, воскликнул: «Поклонитесь и поприветствуйте королеву Ленталу!»

По толпе пробежала дрожь, и все опустились на землю.

 Я стоял на коленях у её ног,
прижимая её пальцы к своим губам и пытаясь заговорить. «Джозеф!» —
пробормотала она себе под нос, слегка сжав мою руку.
«Не делай этого! Как я могу плакать, когда ты такой нелепый!» — слёзы
катились по её щекам. Она повернулась, положила руки на плечи
короля и склонила голову, в то время как мощные залпы «ура» сотрясали
небо.




ГЛАВА XXII. — Остроумие и отвага на первом плане.

_Новый правитель вступает в должность. Наши планы побега рушатся. Жертвы
доставлены на жертвенный алтарь. Смелый поступок оборачивается трагическим событием._


Прошло некоторое время, прежде чем Лентала смогла поднять глаза на своих подданных.
Отречение короля — завершающий штрих в смелой дипломатии, с помощью которой он предотвратил кризис, — обрушилось на неё как гром среди ясного неба. Я
задумался о том, как это повлияет на её тщательно продуманные планы по спасению колонии, ведь, хотя это и дало бы ей необычайную власть,
резко ограничила её безответственную свободу действий. Более того, это
вынудило её быстро перестроиться. Она не могла прочно
удержать ни народ, ни армию. Я знал, что она быстро
поняла новые сложности и что она осознала мудрость короля,
соответствующую потребностям времени. Она испуганно посмотрела на
меня и просияла, когда я улыбнулся.

С ободряющими словами старик разжал её руки, отступил назад
и оставил её лицом к лицу с толпой. Так она и стояла одна между нами.
казалось, это был жестокий трудный момент для девушки, но она выстояла.
сражалась, чтобы выполнить свой долг. Это было недолго. Ее голос, поначалу дрожащий
, зазвучал чисто и изящно, достигая пределов толпы;
и по мере того, как она продолжала, он звучал все громче и полнее, неся в себе то богатство,
которое я знал.

"Благодарю вас, мой народ. С глубочайшей любовью я принимаю корону и я
клянусь своей жизнью носить ее достойно. Только любите и доверяйте мне, как вы
любили и доверяли доброму отцу, который так долго и так
мило правил нами, и вы найдёте меня верным. На нас надвигаются великие перемены
в трудное время. Ни король, ни королева не могут управлять народом без
его согласия, любви и доверия. Дайте мне время показать, что я
достоин всего этого от вас. Я по-прежнему буду прислушиваться к советам
доброго человека, который возложил на меня корону, и его способных
советников. Но я буду доверять вашим сердцам и умам больше, чем всей
дворцовой мудрости. Я буду доверять вашему доверию ко мне больше, чем
своей власти над вами.

«Мы все знаем, что у нынешних волнений есть особая причина. Но
будьте терпеливы. Проблема не так уж сложна, и вы можете положиться на меня и
мои советники должны решить эту проблему. Каждый ваш нетерпеливый поступок свидетельствует о недоверии к
вашему правительству, и если вы опрометчиво сделаете что-нибудь, что ослабит власть
короны, вы подвергнете себя опасности. Белые люди в долине только и ждут
момента, когда власть будет уничтожена, а наш народ в смятении, чтобы
выступить и посеять хаос среди нас. Они едины, хладнокровны и не боятся.
Это величайшая сила, которой могут обладать люди в сообществе. Если бы вы потрудились над своей
волей сегодня, сколько из вас осталось бы в живых завтра? Наша прекрасная
остров был бы залит кровью - кровью нашего народа.

Она на мгновение замолчала, чтобы понаблюдать за эффектом. Это прозвучало как тихий,
испуганный шепот.

"Но ничто не может пойти наперекосяк, если мы сами будем сохранять хладнокровие и держаться вместе
и доверять короне. Сегодня вечером армия разобьет лагерь в стенах дворца,
и будут приняты все меры для поддержания порядка в королевстве. Все будет хорошо
, если вы сами будете спокойны. Поэтому я повелеваю всем вам
немедленно вернуться в свои дома и оставаться там в тишине и покое. Что бы ни случилось,
будь то буря, землетрясение или пожар под
Не бойтесь, не бойтесь, не бойтесь; доверьтесь своей королеве и своей армии, потому что мы ничего не боимся. Будьте такими же храбрыми и весёлыми, как мы. Все ваши проблемы будут решены, все ваши разумные желания будут исполнены, но это должна сделать ваша королева. Она подняла руки, как Ранган, и внушительно добавила: «А теперь идите с моей любовью и моим благословением».

Ещё одна волна преданности и любви захлестнула толпу; она начала
распадаться на части, успокаивать и разворачивать опоздавших; но раздался пронзительный крик:

 «Жертвоприношение! Дайте нам жертвоприношение!»

Это возымело мгновенный эффект. Толпа остановилась, и по рядам прокатился крик:
«Жертвоприношение! Жертвоприношение!» Королева повернулась к старому Рангану,
и он почти незаметно кивнул. Лентала помедлила, снова повернувшись к толпе, но не стала смотреть на меня. Она подняла руку.

"Будьте терпеливы!" — крикнула она.

"Жертвоприношение! «Жертвуйте!»

«Вы должны...».

Остальное потонуло в угрожающем крике. Лентала стояла в оцепенении, и в последовавшем гуле и суматохе упустила любую возможность продолжить разговор. Так она и стояла, пока толпа продолжала шуметь.
разбрелись. Волнения возобновились, но в какой степени, я не мог
предположить. Последние праздношатающиеся часто останавливались, чтобы посмотреть на маленькую группу на
стене, а армия стояла в боевом порядке перед воротами.

"Армия приветствует королеву," — скомандовала Лентала.

Она изящно взмахнула мечом, и люди сердечно ответили на клятву, которую она произнесла от их имени как солдат королевы. Жестом показав нам, что мы должны следовать за ней, она спустилась по лестнице, открыла ворота и
пропустила армию на территорию. Затем, отправив людей на поиски
Солдаты в темнице, она подняла на ноги весь дворец, приказав
приготовить для армии пир и ночлег.

 Ранган молча наблюдал за её стремительными движениями.  Я не был
полностью удовлетворён тем, что видел на его лице, но в остальном
я видел восхищение.  Очевидно, она позволяла ему оставаться до тех пор,
пока он не убедится, что она способна принять командование армией. Когда всё успокоилось, она попросила его пойти к жене, и он, пошатываясь, ушёл, качая головой и бормоча что-то себе под нос.

Она приказала армии расступиться. Мужчины с детской непосредственностью
выразили своё облегчение и разбрелись кто куда. Мы остались одни.

. Её сияющий взгляд, обращённый на меня, внезапно сменился с королевской
суровости на вызов Билы. Она была моей маленькой помощницей в
долине.

 . Что-то возникло между нами; осознание этого читалось в
её взгляде, и мне было больно без этого. То, что она так безрассудно обманула меня, показалось Биле безнравственным и жестоким. Как бы ни было это
неразумно, я был настолько потрясён, что мне требовалось время, чтобы прийти в себя.
потребуется. Я видел хитрость и мягкость в крови старого Рангана. Я видел его ненависть к белому человеку и безжалостную дикость, которую скрывала его показная доброжелательность. Это заставило меня с недоверием относиться к крови туземцев, которая составляла половину Ленталы. К милой, детской Биле, которую я любил, добавилось что-то, что...

 «Чозеф!»

Я вздрогнул, но не смог выдавить из себя улыбку, когда посмотрел на неё,
хотя это была Била, которая позвала меня.

"Ты не хочешь узнать, что со мной случилось?" — спросила она, не обращая внимания на моё
молчание.

"Да, ваше величество."

Она слегка напряглась, услышав это обращение, и незаметно отодвинула Билу в сторону, чтобы обратиться к королеве. С ноткой холодности она сказала:

 «В начале беспорядков я предвидела, что охрана мистера Ванкувера
уйдёт, поэтому я пошла присмотреть за ним, но он уже ушёл, оставшись один. Я последовала за ним. Так я оказалась в толпе. Когда я поняла, что мне там грозит опасность, я позвала Кристофера. Его дерзкий прыжок со
стены и ярость, с которой он набросился на толпу, привели её в замешательство.
Ему помогли несколько верных подданных, которых вдохновило его поведение.  Я не
Не знаю, сколько черепов он расколотил, но никто не погиб. Я указал ему на мужчин, чтобы он их заткнул. Никто не мог ему противостоять. Когда он позвал короля, он взял мистера Ванкувера под свою опеку и ускользнул.

Я кивнул, но она, должно быть, заметила мою благодарность за то, что она так рисковала ради мистера Ванкувера. Несомненно, именно поэтому её глаза сверкнули, но в тот момент я не понимал почему. Я подумал лишь о том, что нужно немедленно заняться двумя
вопросами первостепенной важности и что, возможно, её планы были нарушены.

«Что случилось с Кристофером и мистером Ванкувером, ваше величество?» — спросил я.


«Я велела Кристоферу отвести мистера Ванкувера в хижину, где его ждал мистер Роули, — ответила она, — а затем отправиться на встречу с колонией».

«Спасибо. Что делать с колонией и что делать мне?»

Она подняла глаза, и в них не было и следа Билы. «Я попросила капитана Мэйсона, — ответила она, — чтобы каждый член колонии принёс как можно больше еды, и сказала ему, что вы с Кристофером встретитесь с ним в первую же ночь после землетрясения в
есть проход к западу от поляны, где находится жертвенный алтарь, и, поскольку туземцы будут деморализованы землетрясением, вы сможете без особого риска провести их мимо поселения к своему кораблю, который можно будет сразу же отплыть.

Должно быть, на моем лице отразились удивление и благодарность за ее продуманный план, но в ее голосе не было тепла, когда она добавила:

«К счастью, обстоятельства сложились так, что я могу убрать армию с вашего пути. Настоящая опасность исходила оттуда».

Вот почему она впустила солдат на территорию дворца и
ворота заперты. Можно любой другой дали настолько гениальны в свою очередь, к
угрожающая ситуация? Но я только смотрел на нее молча, и лицо ее
уже и следа не осталось прежнего дружелюбия. Возможно, это была моя собственная вина.
В моих ушах звенело требование жертвы; Я вспомнил кивок старого
Рангана; Я вспомнил беззащитное положение Роули и мистера
Ванкувер; и коричневая кровь королевы Сенатры почему-то отличалась от коричневой крови Билы.

 «Ваше Величество, — сказал я, — я пойду и посмотрю, всё ли в порядке с мистером
Ванкувер, тогда я пойду и обеспечу свободный проход для колонии,
а также договорюсь, чтобы мистер Ванкувер и Роули присоединились к нам, когда мы будем спускаться по восточной стороне поселения к гавани.

 «Да», — согласилась она. Я повернулся, но она остановила меня. «Вы
задумаетесь, — сказала она, — что многие люди на острове не знают о том,
что произошло здесь сегодня. Я отправлю гонцов, но всё равно весь остров не охватишь. Все знают, что белого человека держали в плену, чтобы принести в жертву Чёрному Лицу, чтобы остановить землетрясения и
предотвратить извержение. Если землетрясение повторится, даже люди, которые видели, как меня короновали, могут выйти из-под контроля. Если это случится, я не буду достаточно уверен в армии, чтобы доверить ей прекращение жертвоприношений. Есть только один способ.

Она замолчала и выжидающе посмотрела на меня.

— Что это, ваше величество?

Она ещё больше нахмурилась. «Давайте спокойно рассмотрим ситуацию. Если сегодня ночью возникнет какая-то серьёзная помеха, колония сможет без риска пройти к судну. С другой стороны, люди встревожены и обеспокоены; они не будут спать спокойно; многие могут уехать.
во всех направлениях. Если кто-то из них увидит, что колония спасается бегством,
то поднимет крик, который разнесётся от одного конца острова до другого.
 Это будет означать мгновенное скопление толпы, которой не сможет противостоять ни одна сила, и колония будет уничтожена.

 — Я понимаю, Ваше Величество. Что может помешать этому?

 — Жертва мистера Ванкувера и Роули. — Она говорила холодным, деловым тоном.

Мой ужас, должно быть, был очевиден. «Ваше Величество, — с жаром сказал я, —
прежде чем это произойдёт, каждый житель нашей колонии умрёт, сражаясь».

Она пожала плечами. «Это ваше дело. Мне бы не хотелось, чтобы кто-то из _моих_
людей погиб в таком столкновении. Интересно наблюдать, как вы беспокоитесь о безопасности мистера _Ванкувера_, когда он планировал уничтожить колонию».

Я заметил её усмешку и разозлился, но промолчал.

"У него очень очаровательная дочь, — продолжила она.

Унижение, которому она меня подвергала, было невыносимым, но я
мог быть терпелив, поскольку в моих руках была жизнь колонии.
И всё же мне было неприятно видеть эту сторону натуры Ленталы. Худшее
суть заключалась в том, что против ее слов не было никаких возможных аргументов. Мистер
Ванкувер полностью заслужил такую судьбу, как и Роули; их встреча
это, безусловно, обеспечило бы нам побег в _оп_. Но Лентала могла
увидеть в моем отношении только уважение к Аннабель, и она
неправильно истолковала это. Это было все, что я мог сделать, чтобы сдержать себя.

"Я думаю, мы понимаем друг друга", - заметила она после паузы.

— Вы хотите сказать, — вскричал я в порыве страсти, — что вы собираетесь приказать
принести в жертву мистера Ванкувера и Роули?

Она пристально посмотрела на меня. Позже я вспомнил, как смягчилось её лицо.она страдала, на её лице читалась безмолвная мольба, но в тот момент я этого не видел.

 «Похоже, — тихо сказала она, — что в данный момент я не обязана рассказывать вам о своих планах. Вы полностью осведомлены о том, что вы можете сделать, чтобы доставить колонию на корабль сегодня вечером». Она держалась как королева со своими подданными. «Я думаю, вы в какой-то степени понимаете, что я сделал, чтобы спасти жизни ваших людей и помочь им покинуть остров. Я добавлю, что некоторые местные жители, которым я доверяю, постараются обеспечить вам безопасный переход на корабль. Но одно дело — строить планы, а другое —
другое — выполнить их в условиях паники. Невозможно предугадать, что может произойти до утра. Мои разведчики будут сообщать мне новости каждые несколько минут.

Повисла неловкая пауза. Она опустила голову и стояла в ожидании. Мне показалось, что весь мир, который я любила, внезапно исчез. Я знала, что за женщиной, стоявшей передо мной, стоит моя дорогая Била, милая и смеющаяся, вся свет и нежность. Только дурак
отпустил бы её.

"Била!" — сказал я.

Она вздрогнула и подняла на меня печальные глаза.

"Ты не пойдёшь с нами на «Надежду»?"

"Мой долг сейчас здесь, и я не могу думать ни о чем, кроме этого".

"Неужели твое неожиданное возвышение до королевского титула перечеркивает все прошлое?" Я
спросил.

Она прикусила губу. "Я не ожидала этого от тебя", - сказала она с грустью.

"Значит, это Аннабель?" Я настаивал.

Она ответила не сразу. "Вы снова увидите ее сегодня вечером," она
мягко сказано.

"Конечно, но------" я увидел, что это бесполезно, и спрашивает, если она была
отпуская меня. "Конечно, я тоже увижу тебя", - сказал я.

Она улыбнулась, но это была не улыбка Бил; это была улыбка женщины
которая знает, что такое забота.

— Возможно, — ответила она, — да, конечно, — я думаю. А пока — до свидания, —
и протянула мне руку.

 Я взял её и сначала не отпускал, но она слегка
вздохнула, стараясь это скрыть, отвернулась и медленно пошла ко
дворцу.

С тяжёлым сердцем, но полный решимости увидеть Ленталу до того, как колония
отправится в плавание, — если ей когда-нибудь повезёт, — я приступил к своим
обязанностям.

Первым делом нужно было убедиться, что мистер Ванкувер в безопасности,
поскольку могло произойти много непредвиденных событий, которые могли
застать Кристофера врасплох.  Я пошёл в хижину, где Била оставила Роули, но там никого не было.  Должно быть, Кристофер
Я отвел двух мужчин к месту возле перевала, чтобы встретить приближающуюся колонию.
 Поднявшись на вершину долины, я посмотрел на восходящую луну. Когда
я подошел на расстояние нескольких сотен ярдов к тому месту, где должна была
появиться колония, — это было то самое место, где Роули напал на меня, — я услышал
тихий стон мужчины, за которым последовал его жалобный детский лепет. Сначала я
удивился тому, что Кристофер оставил своих подопечных в таком
открытом месте, ведь оно находилось рядом с главной тропой, ведущей к
камню жертвоприношений.

 «Она скоро придёт?» — жалобно спросил мистер Ванкувер.

- Очень скоро. Наберитесь терпения, - любезно ответил Роули.

Мужчины были невидимы в полумраке, но с их стороны было неблагоразумно
разговаривать вслух. Но я не смел показать себя, чтобы г-Ванкувер быть
брошенная в шумный мания. Если туземцы его ищет полиция, он бы
легко проследить за ним в этом месте; и колонии мог быть обнаружен
через его присутствие. Снова мистер Ванкувер нарушил тишину.

— Она ведь не подозревает меня, да?

 — Она была и всегда будет вашей преданной дочерью.

 — Я знаю. — В его голосе не было безумия. — Подними мою голову.
разрываюсь. Роули, будь я проклят. Видения, которые у меня были! В одном из них пришли двое
мужчин, похожих на туземцев, но говорящих по-английски. Один из них говорил
о моем предательстве и моей смерти. Я пытался убить его. Другой помешал
мне, и тогда я увидел, что это Тюдор и Кристофер. И сегодня
тот, кто похож на Кристофера, спас меня от ада сумасшедших. Но как я мог оставаться в той хижине, когда Аннабель приближалась?

Грохот и дрожь земли заставили меня поторопиться. Я подбежал к краю
долины. Так я оказался почти напротив Чёрной Скалы. Я
Я заметил слабый, странный свет на деревьях; теперь я увидел его источник — пурпурное пламя, вырывавшееся из отверстия под Ликом. Оно вздымалось вверх, как перевёрнутый флаг, окутывая Лик и придавая ему жуткую живость.

 Снизу доносились слабые крики ужаса, которые быстро стихли, и вскоре из долины прибыл авангард колонии. Дрожь земли прекратилась; пламя угасало.

Сначала возникли некоторые трудности с тем, чтобы заявить о себе. Аннабель пришла
вместе с капитаном Мэйсоном и Кристофером и отложила моё раскрытие плана побега.

«Где мой отец?» — сразу же спросила она.

Я сообщил ей и узнал, что Кристофер рассказал ей всё, что знал.

"Отведи меня к нему," — попросила она.

Я ответил, что будет безопаснее привести его к ней. Велев
Кристоферу принести носилки, с которых только что сняли женщину, я ушёл с ним, а маленькая процессия поползла к вершине.
Под внешней невозмутимостью Кристофера скрывалось глубокое беспокойство.

Мистер Ванкувер и Роули пропали! Поспешные поиски в окрестностях
не увенчались успехом. Мы спустились к тропе, ведущей к
поляна, где приносились жертвы. Там мы обнаружили поток
молчаливых, мягконогих туземцев, спешащих к поляне. Нам с Кристофером не потребовалось никаких слов
, чтобы объяснить ситуацию.
Мудрый план Кристофера трагически провалился. Она не была
сложно dognosed туземцев на след Кристофера к хижине, и
затем Роули и г-ном Ванкувер в том месте, где я их нашел.

Я на мгновение растерялась. Только Лентала знала, куда
 Кристофер должен был отвезти мистера Ванкувера, и она настаивала на этом.
самопожертвование как самый верный способ спасти колонию! Эта мысль была отвратительна. Но было немыслимо, чтобы у _Билы_ хватило духу на такое, — милой, нежной Билы! И разве Лентала не рисковала жизнью, пытаясь спасти мистера Ванкувера?

 Кристофер вылетел у меня из головы, но теперь я наблюдала за ним, и он был далеко. Я ждал, зная, что к этому времени две жертвы уже
были у алтаря и что землетрясение, случившееся несколько минут назад,
придало происходящему стремительный ход. Я мысленно представлял себе главную
Поселение и его окрестности кишели людьми, передававшими из уст в уста новость о том, что были найдены две белые жертвы для жертвоприношения.

Вскоре Кристофер повернулся ко мне.

"Им придётся добыть дрова, сэр," — сказал он.

"Да. Это займёт время, но людей много."

Лентала сказала, что её разведчики будут часто докладывать ей, но была вероятность, что они либо скроют от неё нынешнее передвижение, либо сообщат ей новости слишком поздно. Даже если бы она отправилась в путь в этот момент, она не успела бы прибыть вовремя, чтобы остановить
жертва. И все же ее следует проинформировать. Если она откажется прийти, тогда я
должен знать----

"Кристофер, - сказал я, - иди и скажи королеве". Я ничего не сказал о
отчаянном плане, который я разработал.

Кристофер странно посмотрел на меня. "Да, сэр", - ответил он. "И вы можете
спасти их".

Он посмотрел на меня с собачьей преданностью и исчез.

 Я вернулся к капитану Мэйсону, избегая Аннабель, и быстро изложил ему всю ситуацию.  Его челюсти крепко сжались в лунном свете.  Я
мог представить себе его мысли, которые, без сомнения, совпадали с мыслями Ленталы, и я
Я осознал, какой ужасный риск грозит колонии, если фанатики откажутся от жертвоприношения и начнут поиски, от которых колония не сможет укрыться, — если только мой план не окажется успешным до мельчайших деталей или королева не успеет вовремя привести армию, чтобы предотвратить битву. И был ещё могучий Кристофер, человек отважный, находчивый и решительный. Я привёл эти доводы капитану
Мейсон, и указал на Аннабель, которая стояла в одиночестве и страдала, ожидая своего отца.


"Вы с Хобартом и я сделаем рывок, — настаивал я. — Это единственный
Шанс есть, и мы должны поторопиться. Доктора Престона можно посвятить в тайну, и он сможет незаметно подготовить людей к бою, если понадобится. Они все вооружены, а дикари — нет.

Он ответил, что вызовет доктора Престона и поручит ему то, что я предложил,
особо предупредив его, чтобы он не тревожил колонию. Затем он пошёл к
Аннабель и успокоил её. Я одолжил у матроса хороший нож, и мы отправились в путь.

Мы спустились к тропе и обнаружили, что она по-прежнему кишит
мечущейся толпой, все двигаются с поразительной быстротой. Тогда я бросился вперёд.
Мы шли по прямой через густой лес, и капитан Мейсон с
Хобартом едва переводили дыхание. Добравшись до края поляны и
спрятавшись, мы увидели, что сотни дикарей уже собрались, и к ним
подходили новые.

"Вот они," — сказал я, указывая на большое открытое пространство между
камнем для жертвоприношений и плотной массой людей, выстроившихся полукругом,
те, что впереди, сидели. На полпути между камнем и туземцами
стояли двое обречённых, едва различимые в лунном свете. Тот, что лежал на земле,
без сомнения, был мистером Ванкувером, возможно, без сознания. Роули, хотя его
руки у него были связаны за спиной, он сидел прямо, спокойно глядя в лицо своим мучителям.

Поскольку капитан Мейсон и Хобарт были без маскировки, я один должен вывести этих двоих
мужчин. Мои спутники доставят их в колонию; я останусь, чтобы
разобраться с проблемой и отвлечь погоню. Капитан Мейсон выглядел очень серьезным,
но Хобарт был полон энтузиазма; я мог догадаться, что его израненный дух жаждал
исцелиться, разделив со мной риск. Меня охватило желание увидеть Кристофера, его
проницательный взгляд, его хладнокровие, его быструю руку.

 «Я помню», — объяснила я, показывая, почему мне не стоит бежать.
однажды: "что в скале, примерно там, где сидят мистер Ванкувер
и Роули, было вделано кольцо. Они, должно быть, прикованы к нему. Я должен подождать, пока
их освободят".

Мы знали, что задержка будет означать увеличение толпы и
опасность.

Конечно, кража дров была обнаружена. Хижина, приютившая
его, исчезла; жерди и соломенная крыша для просушки уже были сложены на
алтарь. Жертвоприношение было отложено лишь на время, потому что двадцать туземцев
пришли с сухими дровами, которые они заготовили. В этой погоне один из них
рядом с нами, и я приготовился, но в своем рвении он прошел мимо, ничего не заметив.
Священник у алтаря взял дрова, осмотрел их, выбросил
бесполезные и аккуратно сложил костер, который неуклонно рос.

В толпе воцарилось молчание. Здесь была религия в ее обнаженном виде -
стихийный человек, использующий пытки и убийства для молитвы, с большим
благоговением и верой, чем я видел в некоторых современных формах
умиротворения или обращения. Перед ними, через туманную пропасть долины,
стояла воплощённая Сила, чей гнев нужно было усмирить. Могла ли белая
кровь Ленталы позволить себе такую форму поклонения?

Сквозь деревья виднелась неясная черная масса Лица. Через
небольшие промежутки времени раздавалось низкое подземное рычание и легкие сотрясения
земли. Это было так, как будто подземные боги собирали свои
силы.

Наконец работа жреца была выполнена. Он медленно подошел к закованным в цепи людям,
встал над ними и поднял руку. Четверо мужчин вышли вперед, за ними последовали
еще четверо, которые заняли позиции позади него. Ещё двадцать человек подошли и выстроились
в ряд вокруг алтаря.

Первые четверо преклонили колени, и цепи с лязгом упали. Роули поднялся без
помощь. Будучи немым из-за кляпа, он жестами умолял мистера Ванкувера, предлагая себя в качестве жертвы. Между священниками и четырьмя мужчинами состоялся тихий разговор, в конце которого он жестом приказал, чтобы мистера Ванкувера тоже подвели к камню. Когда двое мужчин наклонились, чтобы поднять его, а двое других взяли Роули под руки, священник начал торжественно читать молитву в минорной тональности и медленно повел их к костру.
Ванкувер на плечах у двух мужчин, Роули идёт твёрдой и прямой походкой.

У алтаря священник прекратил пение, которое подхватили
толпа; но, хотя там было много сотен голосов, они звучали так тихо и в таком прекрасном унисоне, что их было едва ли больше, чем у дюжины мужчин. Пока это продолжалось, священник взял сосуд с тлеющими углями, раздул их и поджёг солому по четырём углам. Очевидно, жертв должны были связать и подбросить в огонь, когда он разгорятся.

Когда священник отступил назад, чтобы посмотреть, как разгорается пламя, я выскочил на
открытое пространство.

Я помню, что огонь обжигал мне лицо, когда я добрался до Роули и
схватил его за панталоны, и что удивление на лице священника было
комично. Кроме того, я чувствовала онемение в правой руке. Я
используется кулаком, возможно, более энергично, чем необходимо. Двое или трое
туземцы лежали ничком, когда я взвалил мистера Ванкувера на плечо и позвал Роули,
и вскоре темнота леса скрыла нас.

Позади нас поднялся рев, сдерживаемый изумлением; тысяча дьяволов
открыли глотки и бросились в погоню.




ГЛАВА XXIII.--Великая Катастрофа.

_А бессильный правитель ставит перед собой мятеж. Смерть суверенных
Требовали. Армия Под Моим Командованием. Жертва Кристофера. Финал
Катаклизм._


ПОСЛЕ тяжелой пробежки я перекинул мистера Ванкувера через плечо Хобарта.
Не было необходимости ускорять движение к колонии. Я повернул назад, чтобы встретить преследователей
и быстро побежал, пока не столкнулся с первым. Прежде чем они меня заметили
Я спрыгнул на землю и старательно осматривал ее, когда
они подошли и остановились, остальные бежали позади.

"В какую сторону?" - спросил первый.

— Отойдите! — сказал я. — У меня есть след.

Они подчинились, но мой нож был наготове на случай непредвиденных обстоятельств. Я сделал вид, что потерял след, но снова его нашёл, прошёл несколько шагов и
объявил, что беглецы обратились и направился к тропе.
"Что принесет их в ловушку, - прибавила я, - для людей до сих пор
поднимались на поляну. Я буду следовать за беглецами и дать
сигнализация. Вы, мужчины, распространяться вверх и вниз здесь, потому что они могут вернуться.
Когда другие приходят с поляны, поверните их обратно, ибо они
испортить след и я не могу найти его снова. Тогда ты тоже возвращайся, если
не получишь от меня вестей в ближайшее время. Немедленно отправь человека к священнику и
скажи ему, чтобы он удерживал людей там, заказал ещё дров и приготовился
для жертвоприношения. Я суминали и могу идти по следу, как собака.

Я повернулся, чтобы уйти, но остановился, чтобы убедиться в их присутствии. "Ты слышал
новости из дворца?" Спросил я.

"Нет".

"Король передал корону Лентале, а также командование армией
".

Это их удивило. "Где Гато?" - спросил один.

"Он ослушался короля и мертв", - ответил я. "Расскажи новость
священнику. Разнеси ее среди толпы". Он был на моем языке, чтобы добавить, что
королева скоро явится с армией и разогнать толпу, но есть
были в нем опасности, и я держу себя в руках. Достаточно представить, что
Я прекратил погоню.

[Иллюстрация: 0275]

Добравшись до дороги, ведущей к поляне, я увидел суматоху и узнал, что армия быстро приближается. Люди не знали, как отнестись к этой новости: означало ли это, что жертвоприношение состоится или будет отменено.

Отставшие бросились бежать, спасаясь от армии, которая приближалась рысью, а Кристофер бежал впереди. Он увидел меня, развернулся и
поднял руку. Я знала, что его взгляд, брошенный на моё лицо,
рассказал ему всю историю. Моё сердце забилось сильнее, когда я увидела Ленталу, парящую в
паланкин из алого бархата без накидки, украшенный королевскими знаками отличия.
На ней было то же платье, в котором она была на празднике, с добавлением
короны. В руке она держала обнаженный меч, изящный и поджарый.

"Дорогу королеве!" - время от времени выкрикивал мужчина, бежавший впереди
королевы и позади Кристофера.

Увидев сигнал Кристофера, она подняла меч, и паланкин
остановился. Она с тревогой смотрела на пламя в алтаре, но её взгляд упал на меня, и на лице её отразилась удивлённая радость.

"Я не опоздала?" — спросила она по-английски.

"Нет, ваше величество. Всё хорошо."

— Чозеф! — задыхаясь, воскликнула она, отбросив меч и схватив меня за руки.

Это был публичный скандал.  Солдаты уставились на нас.

Я бросил на неё предостерегающий взгляд и сказал: «Ваше Величество!»

Она отпрянула с ледяным достоинством.  Солдат поднял её меч,
вытер его, как будто это было лицо ребёнка, опустился на колени и протянул ей. Она
сердито вложила его в ножны, бросила на меня уничтожающий взгляд
и открыла рот, чтобы заговорить, но я заставил её замолчать, внезапно
склонившись в поклоне. Я бы многое отдал, чтобы увидеть её лицо
во время долгой паузы, прежде чем она велела мне встать. Я серьёзно посмотрел на неё.
ее сердитый, подозрительный взгляд.

"Сейчас не время и не место смеяться надо мной", - резко сказала она.

"Прошу прощения у вашего величества".

Она изучала меня. - Полагаю, вы видели Аннабел? - спросила она.

- Да, ваше величество.

- И разговаривали с ней?

— Да, ваше величество.

— Вы были рады увидеться?

— Очень, ваше величество.

— Она прекрасна, как всегда?

— Да, ваше величество.

Она осмотрела великолепный драгоценный камень на рукояти своего меча,
взглянула на меня с невозмутимым видом и потребовала рассказать, что произошло. Я
так и сделал, и она просияла, забыв об Аннабель.

«Я поведу армию на поляну, — сказала она, — прекращу эту
бессмыслицу и отправлю людей домой».

Она сказала это уверенно, либо не замечая опасности, либо не зная о ней.
Очевидно, она намеревалась защитить колонию, но я предположил, что потребуется сила, превосходящая её. Кристофер стоял рядом и молча слушал.

Её величественное появление произвело сильное впечатление на беспокойную толпу, когда она встала в паланкине в
перекрестном свете луны и алтарного огня и подняла меч, чтобы привлечь внимание. Она рассказала им о своём коронации,
взывая к их доверию, она приказала им разойтись по домам. Но она ничего не сказала
о жертвоприношении.

В толпе не появилось никаких признаков послушания, она бросила на меня взгляд, в котором
искала руководства. Я знал, что момент критический и риск велик,
но это казалось единственным выходом. Я взглянул на армию. Она поняла,
мгновение поколебалась и приказала солдатам очистить место. По рядам пробежало лёгкое движение и гул, но вперёд никто не двинулся. Затем раздался крик, который мгновенно подхватили, и он превратился в рёв:

 «Жертвоприношение! Жертвоприношение!»

Лентала спрыгнула на землю, отмахнулась от носильщиков паланкина и, обнажив меч, встала лицом к лицу с солдатами, высоко подняв голову и сверкая глазами.
Я знал, что она понимала: из этой отчаянной ситуации есть только один выход, и она искала его, не признаваясь в поражении. Она явно понимала, что, хотя старый Ранган глубоко укоренил в солдатах чувство преданности, ей мешали как недостаток опыта в обращении с ними, так и давление толпы, которая требовала принести в жертву мятежника.
вспышку, с которой у солдат не хватило бы духу справиться, поскольку они сочувствовали движению. Мне пришлось действовать.

Я бросился вперёд и преклонил перед ней колени.

"Встань," — сказала она, протягивая надо мной свой меч.

Когда я поднялся на ноги, она отдала мне свой меч и сказала, и её голос звучал ясно и далеко:

"Я должна пойти к своему народу и успокоить его. Ты был другом короля Рангана; ты тот, кто сбросил Гато со стены, — Гато, который был
неверен своему государю. Я назначаю тебя командующим моей армией, пока я
буду среди своего народа.

Я взял её меч и тут же повернулся лицом к озадаченным рядам, в то время как Лентала
отходила в сторону; но только после того, как я увидел, что Кристофер наблюдает;
он поймёт, что я отдал её под его защиту.

К счастью, на берегу и во время похода в долину я
внимательно наблюдал за тем, как Гато обращается со своими людьми. Они были грубыми солдатами, и их строевая подготовка была детской, но благодаря моему обучению я знал, насколько важна дисциплина, и помнил тактику Гато. Более важным, чем любые эволюции, которые они знали, был дух того, кто ими командовал.

Я отдал приказ построиться в роту, так как люди стояли в беспорядке. Как я и ожидал, некоторые из них уставились на меня, а другие — на быстро растущую толпу перед ними.

 Следует пояснить, что организация Гато сильно отличалась от организации цивилизованных стран. В то время как численность людей, составлявших армию, была почти вдвое меньше численности современного полка, и хотя имелось некоторое представление о вспомогательных подразделениях, отсутствие реального боевого опыта превращало организацию едва ли не в тупую, напыщенную толпу, а младших офицеров — в простых исполнителей
и сил в общем порядке. Все офицеры были просто
""генеральские кадры.

Я сделал все, что мог с такой машиной. Повторив свой приказ
еще более резким тоном и видя лишь неловкую, неуверенную видимость
повиновения, я подскочил к офицеру, которого я могу назвать
подполковник, ужалил его в щеку плоской стороной моей рапиры и отправил
его кружиться по рядам. Другой офицер тут же получил такую же пощёчину, и ещё одну, пока я продолжал выкрикивать приказы. Четвёртый, угрюмый грубиян, принял удар, не поморщившись, и в
Он обеими руками начал поднимать меч, чтобы разрубить меня. Он так и не понял, что заставило его меч с грохотом упасть на землю, и его внимание тут же переключилось на кровоточащую рану на руке. Это привело в чувство застывший в оцепенении полк; все младшие офицеры бросились выполнять свои обязанности.

  Затем, проносясь вдоль фронта, я орудовал мечом, рассекая животы солдат, и приказал построиться в каре. При других обстоятельствах было бы забавно наблюдать, как офицеры
борются за второстепенные должности, которые ещё не заняты. Очевидно, такого никогда не было
прежде от них не требовалось таких стремительных движений; моя рапира
постоянно сверкала, и люди вздрагивали, когда она оказывалась рядом.

Установив таким образом контроль, я оказался перед дилеммой.

Я хотел повернуться к ним лицом, чтобы они не видели, как
толпа быстро приходит в неистовство, но тогда они оказались бы лицом к
алтарному огню, который горел впустую, напоминая им, что народ обманули. Но выбора не было; я должен был оказаться там, где смогу противостоять буре, надвигающейся на Ленталу и Кристофера. Не было времени на то, чтобы вернуться и предстать перед толпой; я должен был рискнуть
неловкость от перестроения.

Приказ развернуться был быстро выполнен, и солдаты, казалось, были удивлены, обнаружив, что я снова стою перед ними. Необходимо было
занять их простейшими манёврами, которые они могли понять, и я немедленно приступил к их выполнению.

Это не отвлекло моего внимания от волнения, царившего вокруг
Ленталы. Я видел плотную и возбуждённую толпу, окружавшую её;
Я слышал крики о жертвоприношении, призывы к армии присоединиться к восстанию; я слышал её чистый, ровный голос; время от времени я видел её мельком
Кристофер стоял за ней, как скала, и всё это время мой меч
свистел в воздухе, а мои приказы заставляли армию работать. Это был
лишь вопрос времени, когда я смогу обратить его на службу королеве,
но опасность нарастала с пугающей скоростью.

 Внезапно вокруг Ленталы поднялась суматоха. Прежде чем я успел передать
командование следующему по званию офицеру и отправиться на помощь Лентале,
Кристофер, неся её на плече, прорвался сквозь толпу, на бегу обогнул меня слева и устремился к алтарю, объятому пламенем

Не пытаясь понять его действия, но видя, что он зачем-то привёл королеву в тыл армии, я немедленно отдал приказ своим людям, приказал обнажить мечи и закричал:

"Армия королевы, на защиту королевы!"

Приказ был подхвачен всеми подчинёнными офицерами. И снова я оказался лицом к лицу с ними, в то время как толпа с воем надвигалась на меня сзади; но двойная линия стояла твёрдо, как стена, преграждающая путь королеве. Тогда я понял, что держу их в руках, но не осмеливался рисковать и должен был посмотреть
что делал Кристофер. Кувыркающаяся толпа остановилась перед обнаженными
мечами.

Когда Кристофер добрался до алтаря, он остановился и обернулся, он и его
ноша выделялись ярким силуэтом на фоне красной кучи углей. Она
казалось, была без сознания, потому что безвольно повисла у него на плече, ее руки
повисли. Остановка толпы и пауза Кристофера способствовали его
неожиданному рывку, заставившему толпу замолчать. Посреди этого поднялся
Голос Кристофера, чтобы все слышали:

"Мы принесем в жертву королеву! Королеву!" С этими словами он швырнул ее на землю.
Он швырнул её на землю и начал яростно рвать на ней верхнюю юбку на полосы, очевидно, чтобы связать её.

 Толпа видела всё это через открытые ряды моих солдат. Я был не менее потрясён, чем дикари, наглостью этого поступка и
 жестокостью, с которой Кристофер его совершил. И я не пытался помешать солдатам повернуть головы и посмотреть. Моей задачей было немедленно найти свой ход в этой драме, которую разыгрывал Кристофер. Это произошло раньше, чем
я был готов. Как Кристофер, после связывания, которое потребовало всего лишь
В тот момент, когда Ленталу несли к костру, она начала сопротивляться и
позвала:

«Мои солдаты, спасите меня!»

Я проскочил сквозь ряды, отдав приказ развернуться и
бежать во весь опор. Но я опередил солдат, ударил Кристофера
мечом и поймал Ленталу, когда она падала. Мне потребовалось
меньше секунды, чтобы перерезать путы, но этого хватило, чтобы я
потерял контроль над ситуацией. Блестящая уловка Кристофера помогла
спасти королеву от толпы, и я знал, что ничто другое не имело для него значения. На самом деле я всегда считал, что он
Он намеренно выбрал это время, чтобы отдать свою жизнь ради неё.

 Как сказал старый король, туземцы были детьми, и внезапное
пробуждение чувств в пользу королевы было даже больше, чем могли спокойно вынести
солдаты, у которых была хоть какая-то дисциплина. Их охватила волна
страстной преданности. Я стоял перед Ленталой с мечом в руках,
обращаясь лишь к толпе. Кристофер лежал лицом вниз на земле, как и
упал. Я знал, что он не ранен и может бороться за свою жизнь. Никто не мог бы понять это лучше, чем он
что толпа отомстит ему, но никто не мог лучше понять этого.
понимал, что его сопротивление может поставить под угрозу королеву. Он просто
ради нее пошел на смелую игру, выиграл, а потом лег умирать.

Я не мог этого вынести, как и Лентала, которая все понимала. Без
долго думая она бросила меня и склонился над ним, чтобы получить удар и
был осторожен, что он не должен знать свою цель. Я сделал всё, что мог,
крича, приказывая солдатам строиться, угрожающе размахивая мечом.
Это возымело эффект, и теперь я не могу с уверенностью сказать, что это
не сработало бы.

Внезапно я с тошнотворным ощущением почувствовала, как земля задрожала у меня под ногами. Странное головокружение, шаткость заставили меня пошатнуться. Солдаты тоже пошатнулись, и их намерение разорвать
Кристофера на части, казалось, ослабло; но ничто не могло противостоять
давлению толпы позади них. Я едва успела схватить Ленталу и вернуться к алтарю, прежде чем Кристофер, чей взгляд
Лентала и я в безопасности, начали подниматься, когда шатающаяся орда набросилась на него.


 Я бежал, спотыкаясь на каждом шагу, и почти донес её до
краю поляны, на стороне по направлению к колонии, и спрятал нас обоих
тени. Когда я подняла ее, она уткнулась лицом в мое плечо
и вцепилась в меня обеими руками за шею.

"Что это?" - спросила она.

"Извержение вулкана".

"Где Кристофер?"

Я приложил руку к ее губам, и она задрожала, прижимаясь ближе. Она молчала, пока землетрясение усиливалось, и наконец спросила:

 «Ты видишь это, Хозеф?»

 Я наблюдал за ним с тех пор, как мы сели.  «Да.  Это у устья реки.  Кажется, что гору там сдуло, и... »

— Остановись! — закричала она, прижимаясь ко мне.

 Несомненно, извержение произошло в кипящем котле, мимо которого мы
прошли под горой. Его первая волна уже прошла, и землетрясение
ослабевало, но я подумал, что вода из ручья в долине и из
багрового водопада, должно быть, стекает в раскалённую
глубину, и что это ещё не конец.

Продукты извержения уже падали вокруг нас с огромной высоты, на которую их выбросил взрыв. Горячие камни всех размеров
сыпались дождём. Если бы лес не был влажным, он бы загорелся в
тысяче мест.

Как дикари на поляне были, но различима. Нет
определенность вышли из массового по-прежнему многолюдно и навороченные, где у нас была
слева Кристофер. Все, кто был достаточно близко, чтобы я мог видеть, сидели, уставившись на
Лицо, которое теперь явно мстило; все стонали и
выли, и падали ниц от страха.

Темно-красное пламя с шумом поднялось из эпицентра извержения.
когда из дрожащей земли донеслись новые раскаты грома и рева. Поднимающееся пламя погрузилось в быстро распространяющийся покров дыма и пепла
от первоначального взрыва. Край огромного облака был бледным в
лунном свете, но нижняя часть отражала багровое пламя.
 Всё приобрело этот ужасный оттенок. Зелёная листва стала грязно-фиолетовой, как при
гниении; коричневые лица местных жителей выглядели так, словно их
избили до полусмерти.

 Появился ещё один свет, и он пробудил ещё более коварный ужас. Пурпурное пламя, извиваясь,
выходило из множества независимых отверстий,
расположенных по всему краю долины, и озаряло багровый столб.
 И самым удивительным из всего этого было само великое Лицо. Багровый
Свет упал на него сбоку и так резко очертил его черты, что он показался мне живым чудовищем невообразимой свирепости. Но это было ещё не самое худшее. Из-под лица снова вырвалось пурпурное пламя, и его стало ещё больше. Поднимаясь и распространяясь, оно окутало лицо тонкой пеленой, сделав его ужасным.

[Иллюстрация: 0287]

 Падение тяжёлых камней прекратилось, но нас начали забрасывать более мелкие. Я накинул своё пальто на голову Ленталы и сломал ближайшие
ветки деревьев, чтобы прикрыть её тело, потому что камни были
очень острыми.

Жар усиливался как из-за излучения багрового столба, так и из-за
отражения от навеса. Пламя вырывалось из леса рядом с
извержением, потому что жар высушивал листья.

Когда земля раскололась по многим швам, пар нашёл
многочисленные выходы на передней части противоположной стены долины, рядом с Лицом.
Землетрясение усилилось; стоны местных жителей превратились в
неистовые крики.

— Тебе хуже, Джозеф?

Она была Билой с той сцены у алтаря, и я почти забыл о Лентале. Было приятно чувствовать её дыхание на своей шее, когда она
прижалась, как испуганный ребенок.

"Будь храбрым", - сказала я. "Помни, мы благополучно прошли через проход".

"Я так и сделаю, Джозеф", но я почувствовала рыдание у себя в груди.

Усиливающаяся жара начала творить дикое безобразие в воздухе. Поднимались небольшие
вихри, закручивая листья вверх. Внезапно они
прекратились, оставив после себя зловещее затишье. Затем раздался стремительный, вихревой рёв,
сопровождавшийся треском деревьев, — шум торнадо. Я огляделся.
 Почти на одной линии с луной поднимался вращающийся столб,
подхватывающий вырванные с корнем деревья, поднимая их высоко в небо и сбрасывая вниз
разрушительно. Этот монстр, схватив которого, мы бы погибли,
поднимался по склону к вулкану и, казалось, собирался пронестись по
поляне. Я не знал, что делать, и не хотел, чтобы Лентала видела,
что происходит, но, должно быть, я неосознанно подал тревожный знак,
потому что она молча затаила дыхание и крепче сжала меня.

Пока я беспомощно озирался по сторонам, из леса к нам, пошатываясь, вышло необычное видение
лохмотья и отчаяние.
Оглядываясь по сторонам. Ее вытаращенные глаза нашли меня, и она в страхе остановилась.

"Аннабель!" Я закричал.

Лентала вскочила на ноги, забыв о страхе, и на мгновение застыла в изумлении;
затем, бросившись вперёд, она обняла Аннабель прежде, чем я успел
до неё добраться.

"Где мой отец?" — спросила Аннабель, узнав нас обоих.

"Он в безопасности с капитаном Мэйсоном в колонии, дорогая," — ласково ответила Лентала.

Я подтвердил её слова, и, поскольку она была потрясена гораздо сильнее, чем
Лентала, я отвела её к себе и усадила на землю. Я села рядом с ней, взяла её за руку и стала рассказывать ей весёлые истории о её отце и мистере Роули. Она засомневалась и ушла из колонии
поищите её отца до возвращения капитана Мэйсона с ним.

 Она тихо всхлипывала от благодарности. Теперь требовалась женская ласка, и я огляделся в поисках Ленталы. К моему удивлению, она исчезла. Это встревожило меня. Я поискал её, не выходя из
Аннабель, я обнаружила, что торнадо вырвал с корнем деревья на
противоположной стороне поляны и разваливался на куски, падая в долину; но я не могла предположить, какой ущерб он нанёс поляне, если вообще нанёс, и Лентала испытывала сильное беспокойство.
из-за этого моя обязанность заботиться об Аннабель стала раздражать меня. Даже в лучшем случае
обломки торнадо падали вокруг нас и на поляну,
а усиливающийся мрачный вой указывал на жестокие последствия,
в которых могли быть замешаны и Лентала, и Кристофер. И опасность для нас с Аннабель была велика. Я сделал всё, что мог, чтобы защитить её от
беспощадного дождя из обломков деревьев.

 Я не мог отказаться от надежды ради Кристофера.
Хотя я и считал, что он лег, довольный, чтобы отдать
свою жизнь за Ленталу, извержение дало ему возможность
что он должен был быть готов. Если он жив и где-то возле
зоны опасности Lentala, она будет заботиться. Я мог бы принять нет
другой веры, чем он был.

Аннабель достаточно безопасной и тихой, я отметил прогресс
катастрофой, зная, что Кристофер позволил бы мне услышать от него вскоре,
если на всех. Дрожь земли стала ремиттирующей и более
насильственный характер. Крики туземцев перешли в отчаянные стоны.
 Из-за неровной земли их бегство было невозможно, даже если бы их не парализовал страх.  Кроме того, странный свет, падавший на Лицо,
этого было достаточно, чтобы держать их в состоянии зачарованной беспомощности.

 Столб вулканического огня укоротился, потому что всё ещё расширяющийся купол
толстел снизу вверх.  Рёв стал громче, с периодическими
взрывами, которые сотрясали горы, окружавшие западную часть долины, и расширяли брешь, образовавшуюся после первого извержения. Фиолетовое пламя нашло
новые выходы, озарив противоположную стену долины мертвенным светом, и
распространилось из-под Лица, придав ему невыразимую
отвратительность.

То, что последовало за этим, было ещё хуже. Полог внезапно
затмил луну и стал похож на огромный гриб на кроваво-красной ножке. Яростные порывы ветра обрушивались то тут, то там с сокрушительной силой,
сея хаос в лесу и среди туземцев. То и дело раздавался резкий одинокий крик
того, на кого падал камень или брызгала разъедающая грязь. Временами из-за клубов
палящего газа доносился хор криков. Собирались тучи. Молнии сверкали между ними и
кронами деревьев; раскаты грома усиливали шум. Я старался не
думать о колонии.

— Где Лентала? — воскликнула Аннабель мне в ухо, выводя меня из полузабытья.


"Она пошла на поляну, — рискнула я.

"Иди и найди её, — испуганно попросила Аннабель, отстраняясь от
меня.

"Как я могу оставить тебя?

"Я в безопасности здесь и буду ждать тебя. Иди!

Я повиновался, спотыкаясь, вышел на поляну и упал на коленопреклонённых или распростёртых на земле дикарей. Моё сердце подпрыгнуло от радости, потому что рядом, бесстрашные и преданные, работали Лентала и Кристофер, по-видимому, невредимые, и делали всё возможное, чтобы успокоить обезумевших
туземцев, подбадривая их, перевязывая их раны и отправляя их на
службу к другим, тем самым быстро создавая центры управления и помощи,
которые разрастались с волшебной скоростью. Я подошёл ближе, но те, кто был мне дорог,
не заметили меня, настолько они были поглощены своим делом. Я никогда
не видел такого прекрасного выражения на лице Ленталы, и я решил, что
с этого момента между нами не будет глупых преград. Кристофер увидел
меня первым, но никак не отреагировал. Затем Lentala, и там было божественное
свет в ее испуганные, счастливые лица.

"Вы пришли ко мне, не так ли, Джозеф?", - сказала она, схватив мою руку.

"Аннабель обнаружила, что ты пропал, и послала меня найти тебя".

Ее лицо побледнело, и она выпустила мою руку. Каким бы ужасным ни был этот момент.
ее ребячество разозлило меня. Сейчас было не время для кокетства.
дисциплина.

"Она хочет ваше величество", - сказал я. "Привести ее к вам?"

Её глаза сверкнули, но она ответила: «Отведи меня к ней».

Я попытался взять её за руку, чтобы вести за собой, потому что земля
ходила ходуном, и в красном свете было неприятно смотреть по сторонам;
но она шла одна и так же уверенно, как и я. Когда мы приблизились к
Деревья содрогнулись от тошнотворного толчка, не похожего на те, что были раньше.
 Кристофер бросился мимо нас к Аннабель, крича:

 «Ложись — на живот!»

 Я схватил Ленталу и бросился вперёд, но не успели мы добежать до
 Аннабель и Кристофера, как рухнули с оглушительным грохотом.

*****

 «Вставайте, сэр», — раздался тонкий голос откуда-то издалека.

Я смог открыть глаза лишь на мгновение, когда Кристофер
сильно встряхнул меня, потому что на лицо мне падали тёплые липкие капли; но
я встретил тьму, которую знают слепые. В голове у меня застучало от боли.
покачав головой, Кристофер оттащил меня в укрытие и прислонил к дереву
.

"Где мы?" Спросила я. Мои руки нащупали распростертое тело слева от меня.
Я открыл глаза, и мир померк.

"Не двигайтесь, сэр".

"Они оба здесь?"

"Да, сэр".

"Живы?"

— Да, сэр.

— Чозеф! — слабо донеслось из-под моей руки.

Я обнял её и поднял на руки.

— Где Аннабель, Кристофер? — спросил я.

— Справа от вас, сэр.

— Без сознания?

— Да, сэр.

Лентала лежала без сознания у меня на руках. Дождь грязи с навеса
Вокруг нас что-то шуршало и плескалось. Земля была неподвижна, и не было слышно
никаких звуков, кроме слизистого шлёпанья.

"Вулкан остановился, не так ли?"

"Да, сэр."

Я задал следующий вопрос, убеждённый, что ослеп: "Есть ли хоть какой-то свет?"

"Нет, сэр."

Лентала схватила меня за руку. — Я рад, Чозеф! Я думал, что ослеп.

— Что случилось, Кристофер? — спросил я.



— Мир взорвался, сэр.

— А потом?

— Тьма.

Дождь потушил лесные пожары, и капли дождя смешивались с шипением раскалённых камней. Делать было нечего, кроме как
подождите. С тихой поляны донеслись вопли. Лентала отодвинулась
.

- Бедные дети! - сказала она. - Теперь я могу учить их лучше. Есть хороший
жизнь впереди для меня здесь". Очевидно, она была думать ни о чем другом, и
она сказала, что это самый простой искренностью. В течение всех этих мрачных месяцев она
каждый план и действие были направлены на ее собственное и наше бегство с острова.
Я думал, что она приняла корону как временное средство для
восстановления порядка и спасения колонии, но теперь я знал, что, хотя она по-прежнему
собиралась благополучно отправить нас прочь, она разорвала все остальные связи и
она отдаст свою жизнь там, где она нужнее всего. Поведение людей
во время извержения стало последней каплей в её решении. Это
было отказом от всех её надежд и мечтаний; это был отказ
от меня.

 Я посидел немного в тягостном молчании и взял её за руку. Она
ответила на моё пожатие, но оно было не таким, как раньше. Оно
стало более крепким, передавая безмолвное послание о завершении.




Глава XXIV. Час расставания.

_Глава, полная неожиданностей. Судьба Чёрного Лица. История двух девушек.
Требуется — соправительница короны. Била возвращается
В конце концов._


В поведении Кристофера было что-то зловеще-торжественное, когда он
пришёл однажды прекрасным утром с приглашением от королевы на обед с ней и Аннабель. Я знал, что капитан Мейсон сообщил её величеству, что через два часа колония, которую после великой катастрофы принимали во дворце и прилегающих к нему зданиях, пройдёт мимо, чтобы попрощаться с ней. Мои неотложные обязанности по погрузке
груза «Надежды» удерживали меня вдали от королевы и Аннабель,
которые стали моими преданными подругами; но более сильным препятствием была она
Холодная сдержанность ее величества при исполнении ею своих королевских обязанностей, которые
были чрезвычайно суровыми. Уничтожение черных лицо
извержения были радостно приняты в качестве подтверждения с небес ее
восшествия на престол, и туземцы боготворят ее.

Ничто не казалось яснее, чем ее желание, чтобы я внес свой вклад в сглаживание ситуации
насколько это возможно, ее решимость забыть то, что произошло между нами.

Поэтому я был уверен, что она проведёт прощание приятно,
и ценил её доброту, с которой она пригласила меня, и такт, с которым она
ради присутствия Аннабель я пошла с таким твёрдым сердцем, на какое только была способна.
 Мы с Кристофером уже давно сбросили маскировку.  Он молча провёл меня в отдельную комнату, где Лентала мечтала о яркой жизни где-то далеко.  Стол был изящно накрыт на троих, и, поскольку не было местных слуг, я знала, что Кристофер будет подавать. Ранган был близок к концу своих дней, и Роули постоянно находился рядом с глубоко
удручённым мистером Ванкувером.

 Войдя, я услышал, как королева и Аннабель с поразительным
весельем беседуют в соседней комнате, дверь в которую была закрыта.
занавес. Что бы они ни обсуждали, это было прервано моим появлением.

-Чозеф! - с вызовом донеслось из-за занавеса. Это была Била
голос, хотя после извержения все следы ее голоса исчезли.

"Ваше величество", - ответил я.

"Ерунда! — Ты не собираешься вести себя хорошо? — это был голос Билы и
её нетерпеливый топот. — Я ещё не совсем готова. Аннабель
тебя развлечёт.

Аннабель вышла. Блеск в её глазах и румянец на щеках
показывали, что она взволнована, несмотря на все попытки казаться спокойной.
Странное поведение Кристофера уже заставило меня насторожиться, и я уловила
многозначительный взгляд, который Аннабель бросила на него. Моё сердце забилось. Неужели
королева решила отречься от своего королевства и отправиться с нами? Это так
поразило меня, что на мгновение я перестала прислушиваться к разговорам в
другой комнате.

"Хосеф!" - донеслось оттуда. "У тебя что, ни ушей, ни языка нет?" Голос
зазвенел таким весельем, какого не знала даже Била. "Здесь я
пытается заставить вас гадать, почему я так рада, а вы не показывайте
ни малейшего интереса".

"Я был бы рад знать," я вернулся.

«Аннабель, её отец и мистер Роули решили не уезжать,
и Аннабель с мистером Роули собираются пожениться!» — выпалила она,
задыхаясь, как ребёнок, спешащий сообщить важную новость.

Так вот в чём был большой секрет. Но почему они скрыли это от меня? Внутри у меня воцарилось
молчание. Я улыбалась Аннабель, которая очаровательно покраснела.

— Кристофер!

— Ваше Величество.

— Не говори так. Я ненавижу это. Ты любишь меня?

— Да, мэм.

— Но ты собираешься меня бросить. — Она произнесла это с болью в голосе.

— Нет, мэм.

Что-то с грохотом упало на пол внутри, а затем наступила внезапная тишина.

 В глазах Аннабель, когда она смотрела на меня,
загорелся странный, яркий огонёк.  Я в изумлении взглянула на Кристофера.  Его взгляд, которым он
встретился с моим, был полон доброжелательной доброты.

— «Дорогой старина Кристофер!» — донеслось из другой комнаты, а затем, после паузы: «Как мистер Тюдор справится без тебя?»

«Он не сможет, мэм», — дерзко ответил он, спокойно глядя на меня.

Можно ли поверить, что я не осмелился принять вызов Ленталы и что
что-то, чему я не мог противостоять, удерживало меня, как безмолвного глупца, в кресле?
Конечно, помимо меня, должны быть и другие мужчины, которых любовь делает смиренными и робкими. Я
видел, как мужчины любят по-другому; я видел, как любовь делает их
смелыми и безрассудными.

Кристофер ловко усадил меня спиной к занавесу. Поэтому
я не заметил сигнала, который, должно быть, получила Аннабель, стоявшая лицом к занавесу, потому что она извинилась и ушла, взяв Кристофера с собой.

Голос королевы, задыхающейся от страха, прозвучал рядом с занавеской:
«Хозеф!»

«Ваше Величество».

Прежде чем я успел подняться, она налетела на меня, как вихрь, закрыв мне глаза сзади и прижав меня к сиденью. Её щека
прижалась к моей голове. Я думал, что от биения моего сердца я задохнусь.

 Во время молчания я сидел как в трансе. Одна мягкая рука закрывала мне глаза;
 другая скользнула вниз и прижалась к моим губам. Я знал, что Била
вернулась, и я подчинился бы любому её капризу.

— Чозеф, — сказала она своим милым, ласковым голосом, — сиди смирно и не
пытайся говорить. Ты гораздо интереснее, когда молчишь. И
затем, я не хочу, чтобы меня прерывали, потому что я собираюсь рассказать вам историю.
Она о двух девушках и мужчине. Кивните, если хотите это услышать.

Я кивнул.

"Девочек зовут Била и Лентала. Мужчина воображает, что он есть или _was_.
влюблен в одну из этих девушек". Голос над моей головой стал очень
впечатляющим. "Теперь, сэр, вы тот самый мужчина".

Кивните.

"Мы легко согласимся, что Лентала гораздо более достойна и сдержанна
, чем Била".

Кивните.

"И никогда не был таким непредсказуемым и нетрадиционным".

Киваю.

«И эта Била груба и дерзко себя ведёт, носит нелепую одежду и
притворяется кем-то другим».

На какое-то время я застыла в оцепенении, так я была счастлива от её восхитительной выходки;
потом я с энтузиазмом кивнула.

Я знала, что она пытается сдержать смех; она демонстративно вздохнула
и сказала: «Ты с этим согласна. Это ещё не всё. Она лжёт, она бессердечна и жестока».
Я неподвижно стояла, затаив дыхание, а потом злобно кивнула. Последовала долгая, напряжённая пауза. Я больше не мог этого выносить
.

"Чозеф! Остановись! Ты поранил мне запястье", - и она снова удержала меня взаперти.
"Вот так. Успокойся. Что ж, - со смиренным вздохом, - я полагаю, глупец
мужчина будет продолжать любить Белу и ненавидеть Ленталу и в конце концов сломает
— Бедное сердце Ленталы.

Не уверен, что мне удалось полностью подавить смех.

"Значит, это должна быть Била, — продолжил нежный голос. «Но, Хозеф, предположим, что эта сумасшедшая на самом деле сильно отличается от той, какой она тебе казалась, и ты обнаружишь, что она обманула тебя в важном деле, — ты не можешь быть уверен, что знаешь все её уловки, — разве ты не посчитаешь её недостойной твоего доверия и любви?»

Очень решительное покачивание головой, тихий смех надо мной и лёгкое поглаживание по голове.

«Чоуз, ты же знаешь, что у тебя были подозрения насчёт её умения красить.
и Кристофер.

Я почти забыл об этом; но поскольку ее отец был белым человеком,
а мать - туземкой, ее кожу нужно было немного подкрасить, чтобы она выглядела
в точности как у туземки. Я никак не отреагировал на ее речь.

"Чозеф, предположим, что очень маленькая девочка, родившаяся в какой-то другой стране,
потерпела крушение вместе со своим отцом на этом острове. Она могла быть желтой,
или... или почти любой. Когда она подрастёт, возможно, ей придётся придать цвет кожи местных жителей. — Последовала пауза, а затем последовал торопливый вопрос: — Она всё равно останется той же девочкой, не так ли?

Я кивнул, просто чтобы доставить ей удовольствие, потому что ее болтовня значила для меня не больше, чем
то, что Била играла и дразнила.

"Подумай, Джозеф". Она была действительно серьезна. "Однажды, когда Лентала оделась
как Аннабель, ты был шокирован и сказал несколько странных вещей, которые сделали
ее очень несчастной и неловкой, и она побоялась сказать тебе
всю правду. И по другим причинам она решила, что лучше продолжать в том же духе
обман. Может ли что-то новое, что ты узнаешь о ней, изменить твоё отношение к ней?

Я покачал головой, но был озадачен и встревожен.

"Тогда, — мягко сказала она, прижимаясь своей нежной щекой к моему виску, —
не имеет никакого значения, какого она на самом деле цвета?

Конечно, я покачал головой. Я не мог принять это абсурдное
предложение, и моя простая ложь не могла навредить её милой игре.

 Она выпрямилась, глубоко вздохнув. «Это обещание», — сказала она.
 «Есть кое-что ещё». Теперь, даже если, проявляя свою любовь и жалость
к бедным взрослым детям, которые в ней нуждаются, она позволяет этим островитянам
безобидно называть её своей королевой, когда они имеют в виду своего
вождя, своего учителя, свою мать, — разве она не останется всё той же Билой,
и ничуть не хуже, чем принять эту любовь, доверие и долг?

Я почтительно кивнул.

"Но, Джозеф, она бы поняла, что совершенно неспособна выполнить эту задачу.
Она бы спотыкалась, она бы много раз падала. Настали бы тёмные
часы, когда она в горьком одиночестве тосковала бы по помощи мудрого
человека и твёрдой руке, потому что есть народ, который нужно не только управлять, но и цивилизовать.
Джозеф, сердце женщины — это женское сердце, будь то под игрушечной короной или под настоящей.

Я никак не отреагировал. Последовала долгая пауза, глубокий вдох и внезапная смена тона.

«Джозеф, представьте, что однажды большой, красивый кавалер с нежным сердцем и сильной рукой приплывёт в бедное маленькое королевство и увидит, как его королева терзается из-за проблем, которые кажутся ей такими серьёзными, а ему — такими незначительными. Мне кажется, он предложит ей свои услуги. Она могла бы сделать его своим премьер-министром».

Я вырвался, встал и посмотрел ей в глаза. На меня смотрела красивая молодая белая женщина, испуганная и краснеющая, с тысячей испуганных чертиков в глазах, когда она отступала назад. Я был глубоко потрясён.

"Прости меня, Джозеф". Это прозвучало нежно, с тоской из совершенных губ.
Била говорила своим дорогим голосом. И это были ее глаза; это были
ее тонкий, с горбинкой нос, и это были ее светлые волосы. И она была так же
изысканно одета, как всегда была Аннабель.

-Чозеф! - воскликнула она, в гневе топая ногами, а я молча смотрел на нее.

Я почувствовал такую слабость, что мне пришлось ухватиться за спинку стула.


"Конечно, я понимаю," — сказал я с запинкой и продолжил, запинаясь:
"Я мог бы догадаться, но... заветная мечта вполне реальна для
меня. Когда я потерял Билу и нашёл Ленталу, я потерял то, что полюбил.
Нет, не потерял, — я очень глуп и совершаю ошибки.

«Нет, Джозеф». — Её улыбка была ослепительной.

"Это никогда не могло быть потеряно, пока я жив, и продолжало бы жить, если бы она умерла.
Это Лентала, а не Била, отослала Билу, а затем и меня.

«Ты знаешь, что я думала, Джозеф. Я хотела быть доброй. И до сегодняшнего дня я даже не подозревала, что Аннабель неравнодушна к мистеру Роули. Я думала, что она любит тебя и что ты был очень привязан к ней, пока не появилась Била. Я решила, что для тебя будет лучше вернуться в свою страну, жениться на
Аннабель, и забудь о Биле.

Эта милая речь всё объясняла, но я не мог чувствовать себя непринуждённо в присутствии её сияющей красоты, как с Билой, женщиной-ребёнком, эльфом, который мог влететь в сердце мужчины и остаться там навсегда. Мне удалось сказать прямо: «Я понимаю». И теперь, когда все ясно, можно я останусь и сделаю все, что лежит в моей власти, и преданность, чтобы помочь вам?"
Она была в отношении меня с любопытством, и с оттенком беспокойства. - Просто
потому что я попросила тебя? - требовательно спросила она.
- Это мое самое заветное желание.
В ее глазах по-прежнему было странное выражение. Я не осмеливался истолковать это так, как велело мое сердце.
Я никогда раньше не любил женщину, и мне нужно было время, чтобы
собраться с духом. Внезапный порыв побудил меня шагнуть вперед, взять
ее за руки и заглянуть глубоко в ее глаза.
"Позволь мне остаться", - взмолился я.
"Я был бы рад и горд, если бы ты согласился, Джозеф. Вы знаете, что капитан Мейсон вернётся на «Надежде», как только сможет, и привезёт учителей и священника из Америки, и Аннабель с мистером Роули тогда поженятся.
Я не знаю, что она увидела или что заставило её уязвлённую гордость...
она увидела на моём лице то, что заставило её быстро отдёрнуть руки и отступить назад, её глаза вспыхнули, а щёки покраснели.

"Джозеф! Я и представить себе не могла, что ты мог подумать, будто я имела в виду... _это!_"
"Это была моя любовь, моя радость, моё дорогое сердце. Когда придёт священник..."
Вошли Аннабель и Кристофер. Королева бросилась к ней, обняла и
поцеловала, а затем, встав перед Кристофером, воскликнула дразнящим
голосом: «Кристофер, ты ведь любишь меня, не так ли?»
«Да, мэм», — спокойно ответил он, расставляя стулья для обеда.