Конспект конспекта

Дмитрий Быков фигура заметная и в литературе, и на сцене, и на экране. Однажды видел его на расстоянии протянутой руки, когда он бодро маршировал в проходе зала киноклуба "Эльдар". Убедился – существует, не миф. Редко вижу рядом что-то такое… кого-то… посему значение малосодержательным эпизодам придаю несообразное.

Приметил в Сети фразу Дмитрия Львовича: «Бог придумал эту страну, чтобы ему было что почитать». Понравилось. И про библиотеку хорошо: «Так стоит ли всё-таки читать классику? Стоит. <…> есть что-то сакральное в том, чтобы жить в этой не очень счастливой, не очень комфортной стране и создавать великую литературу. <…> Все после смерти попадут – кто в супермаркет, кто на Канары. А русские попадут в библиотеку и прочтут третий том "Мертвых душ"».

Согласен. Читающие могут иметь армянские,  грузинские, татарские,  еврейские корни, и всё равно они русские, если владеют русским языком и читают (почитают) русскую литературу.

Источник упомянутой фразы про страну и чтение: «Поэт, прозаик и журналист ко Дню защиты детей рассказал в Петербурге, зачем читать классику. Почему смерть Анны Карениной – попытка убежать от государства, а адюльтеры в литературе – символ реформ, узнаете из конспекта "Фонтанки"».
https://calendar.fontanka.ru/articles/8273/

Конспектирую источник-конспект.

«Был когда-то очень показательный и характерный анекдот, наверное, один из моих любимых: японца по возвращению из России спрашивают: «Что тебе понравилось?» Он выдерживает долгую паузу и отвечает: «Дети». «Почему?» – уточняют у него. «Потому что все, что вы делаете руками, получается чудовищно». Литература – это то, что делается не руками.
Весь мир привык, что у него есть богословие, философия, социология. Но наша культура великолепно литературоцентрична. Надо свыкнуться с мыслью: в литературе смысл нашего существования. Пчелам тоже очень трудно поверить, что смысл их существования – мед. Они живут не для этого, но Богу интересен мёд. Точно так же Бог придумал эту страну, чтобы ему было что почитать. Все остальные продукты нашей жизнедеятельности интересны ему не более, чем скучные драмы обывателей».

Стоит повторить: литература – то, что делается не руками… и не другими местами, привлекающими внимание.

Цитирует Бога запросто, не стоит ему – Быкову – верить безоглядно. Но колоритен же!

«Главным символом русской истории является метасюжет. Это такое удивительное явление, когда несколько писателей, не сговариваясь, начинают вдруг писать об одном и том же. Если бы Набокову, Пастернаку и Шолохову сказали, что «Лолита», «Доктор Живаго» и «Тихий Дон» написаны на один метасюжет, они бы, я думаю, с одинаковым негодованием отвесили бы оплеуху такому критику. Но тем не менее это так».

Любопытная троица авторов и книг. Напрасно Дмитрий про оплеуху… не знаю ничего про метасюжет. Книги очень разные. Все читал во времена студенческие и в эпоху молодого специалиста. В каждой Эрос – за стеклом автомобиля, в свече горящей, на берегу реки… очень разный, и всё тот же. Сюжетов полотна разные, а укрыто ими тёплое, дышащее, вскипающее и тоскующее. Память плетёт ерунду. Не перечитать мне этих книг. Стал перечитывать «Лолиту» и не смог, на полпути закрыл книгу, отвернулся. Почему? – Жаль чего-то. Не гожусь в критики и читатель слабый.

«Адюльтер в русской литературе XIX века всегда является попыткой реформ, и всегда неудачных».

Анна под поезд. Лев Николаевич чего только ни выдумывал, но писал как реалист, честно и точно, не получалось благостного конца. От рельс не отойти.

«Шарашка становится главным местом действия русской литературы».

Шарашка – выход за рамки. Выходишь, оказываешься на Сахалине или на Колыме. А там уже проволока натянута.

«Я рискну сказать, что все главные сюжетные узлы XX века уже намечены в толстовском романе «Воскресение» – истории о том, как Катюша Маслова, соблазненная дворянином, в конце концов достается марксисту.
Первый узел XX века – инцест. Аксинью в 15-летнем возрасте растлил отец. Лолиту сделал любовницей отчим. Лару Гишар в 16-летнем возрасте растлил любовник её матери, и роман с Комаровским приносит ей не только горе, но и удовольствие. Родственное растление является в данном случае метафорой такого отношения со стороны власти. Ведь отец — традиционный образ власти, и власть, которая растлевает страну вместо того, чтобы ее воспитывать, – и есть самый точный образ предреволюционной России. <…>
Интересно, кстати, что бегство, адюльтер с любовником, как правило, кончается катастрофическим ухудшением положения героев. Здесь надо сделать маленький экскурс в сторону Набокова, у которого тема тюрьмы сопровождает тему инцеста, растления. Мало того, что Гумберт пишет из тюрьмы. Цинциннат, полюбивший Эммочку, думает, что с ней сбежит из тюрьмы, но она приводит его в самое сердце тюрьмы, в дом своего отца, директора. <…>  Попытка отдаться соблазну заканчивается новой, гораздо более жестокой, более страшной тюрьмой. Это и есть метасюжет XX века, абсолютная метафора российского пути 1917 года: пытаясь улучшить своё положение, Россия загнала себя в более катастрофическую ловушку, где не спасает, кстати, и профессионализм».

Ситуация с метасюжетом проясняется. Любопытно, какие метафоры пути определит Дмитрий для Европы и США. Какие катастрофические ловушки, какие метасюжеты различит автор склонный к обострению и уязвлению благодушествующих.

«Но есть ещё один очень важный сюжетный узел, который появляется в литературе XXI века – новое решение гендерного вопроса. В сегодняшней русской литературе совсем нет революции и очень мало адюльтеров. Отношения между героями перешли в иное качество – товарищество в любви. <…>  Что порождает эту ситуацию? Отсутствие надежды. Адюльтеры могут позволить себе те, кто верят в счастливое будущее. Кто надеются, что, если убежать вот с этим возлюбленным, дальше будет хорошо. Но мы-то по Анне Карениной уже знаем, что дальше будет плохо. И в этой ситуации товарищество в любви, пожалуй, самый позитивный исход. Потому что, когда ты не можешь любить страну, тебе остаётся любить жену, и это очень благое утешение».

Любовь к стране – ах, какая прелесть! Не любишь, не веришь в счастливое будущее – люби жену. Трогательное, при всей ироничности, заключение. Действительно ли оскудело поле нынешней литературы вариантами? В литературном аспекте XXI века для меня terra incognita.

Всё же Дмитрий склонен к преувеличениям, крайностям, провокациям; всё надо проверять, во всём самому убеждаться.

Кстати, с днём рождения, Дмитрий Львович!

Сегодня Дмитрию исполняется 57. Молодой ещё. Пара строк Вики:

«Родился 20 декабря 1967 года в Москве, в семье детского врача, кандидата медицинских наук Льва Иосифовича Зильбертруда (1927—1987) и Натальи Иосифовны Быковой (1937—2021). Родители вскоре развелись, и ребёнка воспитывала мать, выпускница МГПИ, учительница русского языка и литературы».

Образование и медицина, учить и лечить… и книги писать.

Кстати, о книгах; на полке рядом сборник интервью Быкова, издание 2009 года. Второй выпуск, 24 имени. И какие имена!

Потянулся за томиком, смахнул тяжёлый резиновый шарик на краю полки. Такой шарик подпрыгивает, когда его уронишь, почти на ту же высоту. Куда же он делся… да вот же, под ногой…

Дмитрий – шар, попадает в лузу всегда; если нет лузы, выдумает. Катится, катится…

Говорят, Быков иноагент. Нет иных стран для памяти и ума. Всё можно сопоставить, всему ответ найти, не завязывая глаз, не затыкая рты. Главное, не попасть под руку тем, кто за правду иных к стенке ставит. С теми, кто расстреливает, говорить не о чем… не предусмотрено…

И шарик этот… ах, какая смешная потеря… наклонился, пошарил… это не шар, а голова!

Маленькая бело-голубая фигурка, кудрявый голенький мальчишка на мифическом козле, за рога держится, символический Козерог; утром упал с верхней полки, голову потерял; пропала голова, не мог найти. Шар помог. Крутится, вертится…

Быков помогает ориентироваться в именах, книгах, фильмах, в прозе и стихах. Какая у него комплекция и ориентация, мне безразлично. Столько работы сделал за меня, а я к нему должен задом повернуться? Лучше листать и думать, не теряя головы.

Шарик тоже нашёлся… куда он денется.