Тропой неведомой силы. Гл. 18. Хрустальная пещера

Утром, подходя к своему дому, где они остановились, Борис не увидел вездехода. Это его насторожило.
«Куда это с утра Жук поперся? Наверно, водки не хватило».
В доме царила тишина, все спали мертвым сном. На столе было не прибрано, а под стенкой стояли три пустые бутылки из-под водки и пластиковая двухлитровка от пива.

«Хорошо они тут без меня погуляли! На каждого почти по бутылке водки пришлось».
Борис забрался в свой спальный мешок и сразу заснул. Сколько он спал, вспомнить не смог и, возможно, спал бы еще, если бы его не разбудил чей-то командирский голос:
— Рота, подъем! В ружье!

Не задумываясь, как на воинских сборах, он выскочил из спальника и в трусах, ничего не понимая, собрался куда-то бежать. И наверно, рванул бы, если бы не последовала другая команда.
— Отбой тревоги! Через пять минут выходи на построение!
Борис посмотрел в сторону командира и увидел простого мужика в резиновых сапогах и в грязной ватной куртке темно-синего цвета, на голове у него была замусоленная лыжная шапочка, а в руках каска.

Редактор и кинооператор команду не восприняли, а кто-то из них матюгнулся и сонным голосом пробурчал:
— Какого хрена спать не даешь?
Когда Борис пришел в себя и оделся, стал разбираться с гостем.
Это оказался проходчик Валерий Иевлев. Вчера Жук с ним договорился, чтобы он провел москвичей по штольням и те там поснимали. Встречу они назначил на восемь утра. К этому времени он и пришел. Видя, что никто его не ждет, пришлось дать привычную команду, от которой каждый, кто побывал в армии, сразу приходил в чувство.

— А где Жук? — одеваясь, спросил его Борис. — Я не вижу вездехода.
— Да, по-моему, он подался обратно в свой «Слюдяной». Я слышал ночью, как он пролетел в ту сторону.
Валерий показал рукой на восток, откуда они приехали вчера.

— Этот Жук скользкий малый, как бы вам не пришлось выходить отсюда на своих двоих. До трассы тут будет километров 70, не меньше. Да еще, может, придется преодолевать речку вброд, возможно, и вплавь.
Приняв его за главного, он спросил почему мужики не готовы.
— Мы же с Жуком все обговорили, он сказал, что шеф согласен с моими условиями и в восемь утра вы будете ждать меня у калитки. После обеда я еду на рыбалку, и буду там несколько дней. Давай договоримся так, если за час вы не соберетесь, я отказываюсь с вами идти. Не такие уж большие деньги я потеряю. На рыбалке я больше заработаю. Только проблема с выносом этой вяленой рыбы до трассы. Но если до снега я здесь доживу, вывезу на санках. А может, к тому времени Егорыч соберет машину.

Пришлось Борису срочно кипятить чайник и поднимать команду редакции. С трудом это ему удалось. Когда все пришли в себя, он стал выяснять, куда делся Жуков со своим вездеходом.
— Да он тут с нами вчера поскандалил, потребовал еще водки. Я ему сказал, что больше нет. Ну, тогда он сел в вездеход и куда-то рванул. То ли обиделся на нас, то ли за водкой поехал. Кто его знает.
— Мужики, ну, зачем же вы его отпустили? Он теперь может сюда не вернуться, вам же все сказали, что этот Жук ненадежный товарищ. Ая-я — вот дела! Вы бы ему сказали, что у вас на руках билеты на самолет. Через три дня вы должны быть в Тынде.

— Вот дела! Что ж теперь нам делать, как отсюда выбираться?
— Ладно, не переживайте, что-нибудь придумаем, — успокоил их Борис.
Когда пришел Иевлев, на крыльце лежала гора киноаппаратуры, штативы и три здоровых рюкзака.
— Куда это вы собрались? — увидев снаряжение москвичей, с удивлением спросил
он у Бориса
— Как куда? С тобой в штольню, — позевывая, ответил Михаил Борисович. — Мы же, Валера, не развлекаться сюда приехали, а работать. Будем фильм снимать.
Проходчик задумался. На его лице отразилась какая-то загадочность, и он сказал:

— Вот к нам однажды фотограф приезжал, так он обошелся одним фотоаппаратом со сменными объективами и лампой-вспышкой «Луч», а у вас, по сравнению с ним, целый арсенал всяких хохоряшек, как будто вы собрались штольню взрывать.
Все засмеялись, только проходчик остался задумчивым.
— В фильме ты у нас будешь вроде актера, — подняв руку вверх, как будто призывая его войти в образ, сказал главный редактор. Твоя роль — показать штольню, где мы будем снимать, и рассказать о ней.

— Что же вы раньше меня не предупредили, я бы другую робу надел, а то в этой сниматься просто неприлично. Что люди подумают? Я сейчас…
И недолго думая, он рванул к себе. Минут через двадцать он прибежал раскрасневшийся. Валерия было не узнать: на нем была светлая рубашка, новая брезентовая куртка и такие же штаны. Из прежней одежды остались только резиновые сапоги.

— Берег до лучших времен, и вот пригодилось. Только рубашку пришлось занять у завгара. Не хотел давать, жмотяра, сказал, что это у него единственная выходная рубашка, но когда узнал, что я буду сниматься в кино, снизошел, только предупредил, чтобы не порвал и не испачкал.
Увидав горняка, Михаил Борисович от удивления ахнул:
— Ну ты, парень, переборщил немного! Мы же снимаем не художественный фильм, а штольню, в которой ты работаешь. Понимаешь, ты проходчик на российском месторождении, значит, и одежда у тебя должна быть, как у наших работяг: какая-нибудь невзрачная, повидавшая виды роба. А я что вижу?!

— Так я, может, хочу выглядеть не хуже, чем забугорные рабочие. Вы же знаете, там в каждой фирме своя спецуха и все они такие чистенькие…
— Молодец, — похвалил его оператор. — Михаил Борисович, в пещере он будет неплохо смотреться. Долбить мы ничего не будем.
— Ну, ладно, пойдет, — согласился редактор. — Будешь в нашем фильме представлять новый тип отечественных горняков. Тогда для классного кадра нам не помешала бы еще красивая девушка. Я слышал, есть тут одна женщина, может она нам подойдет?
— Еще как! Главное, чтобы она не отказалась, — сказал Валерий. — Алка — гордая баба, всех посылает подальше. К ней даже страшно подходить.
— А мне и в голову не пришло, чтобы кадр в пещере украсила женщина.
— Ну, тогда я сейчас к ней смотаюсь, попробую уговорить.

Спустя короткое время Валерий пришел с Аллой. На спине у нее висел небольшой рюкзак, в руке она держала геологический молоток. Алла вежливо поздоровалась со всеми. Будто они не знакомы, представился ей и Борис. Расспросив о предстоящей съемке, она сразу согласилась.
— Валера, если для фильма нужна красивая пещера, давай сразу пойдем в «Хрустальную», — по-деловому сказала она проходчику, знавшая о месторождении лучше всех присутствующих. — Во-первых, там огромная камера, во-вторых, высокие потолки и, в-третьих, наверху остались крупные кристаллы кварца, которые не стали забирать, так как они не подошли по кондиции. И, кроме того, есть еще что-то…

— А я думал вести их в «Дальнюю», про «Хрустальную» я даже не знал.
— Вот и хорошо, что не знал. «Дальняя» нам не нужна. Там воды по колено, далеко идти и ради чего? Сама пещерка небольшая и, на мой взгляд, не самая интересная. А чем вы будете подсвечивать, — спросила она оператора.
— У нас есть яркие факелы, пять маломощных осветителей, ну и налобные фонари.
Она попросила показать факел и, посмотрев, сказала, что от дымовых факелов через десять секунд в пещере станет темно, а через полминуты все оттуда убегут.
— А вы откуда это знаете? — удивился Сергей, полагая, что лучше его никто не разбирается в киносъемке. — Да когда-то муж фотографировал, и с тех пор у нас осталось несколько факелов. Вот такой надо.

Алла сняла рюкзак и вытащила похожий факел, но на нем была другая маркировка. Большой компанией с аппаратурой в руках и на плечах они направились в штольню. Впереди шла Алла с Борисом, а за ними все остальные. Когда подошли к месту, Алла всех остановила и провела инструктаж по технике безопасности, обратив внимание на то, что из боковых стенок и особенно с потолка ничего нельзя вытаскивать. Пройдя по штольне с километр, повернули в боковой штрек. Сразу над головой стал нависать потолок, непроизвольно пришлось наклонять голову. Из этого штрека вошли в другой, идущий параллельно основному стволу, как представил Борис. Потом еще несколько раз поворачивали и уперлись в узкой проем в белой кварцитовой стене.
— Все, пришли. Аппаратуру оставляйте здесь и по одному заходите в пещеру. После узких и невысоких штреков пещера показалась огромным залом, уходящим в поднебесье.

— Вот это да! — с восторгом вырвалось у Михаила Борисовича. — Я с такой красотой никогда еще не встречался. А высота-то какая! Я даже не вижу свода.
— Это самая высокая часть пещеры, заложенная по разлому, а самая красивая вот здесь. — Алла направила фонарь влево. Под сводом и по боковой стене заиграли разноцветные радуги. — Сергей Николаевич, сейчас вам надо определиться, что и как вы будете снимать, — обратилась она к оператору. — Потом подготовьте аппаратуру и можете снимать. Пойдемте со мной, я вам еще что-то покажу.
Они двинулись в глубь пещеры, Борис пошел за ними.
— Борис Николаевич, — я вас, кажется, не приглашала, — услышал он знакомый голос Аллы, эхом пролетевший по пещере и отразившийся от стен.
— А что нельзя? — с обидой в голосе сказал он.
— Пока нельзя, подождите вместе со всеми.

Оказалось, что там очень низкий свод с нетронутыми кристаллами горного хрусталя, которые по неосторожности можно сломать. Почему их оставили, этого она не знала.
— Вот отсюда я и начну съемку! — радостно воскликнул кинооператор. — Сначала фотоаппаратом, а потом видеокамерой. Алла, вы мне попозируете?
Она не отказалась и попросила снять также Бориса. Кадр с Аллой Трошиной получился самым лучшим снимком киноэкспедиции редакции «Мира камня», который потом украсил обложку журнала. Туда же вошла фотография Бориса в горняцкой каске с подписью «Минералог и наш гид Б. Н. Кузьмин».

Когда подземелье с горным хрусталем осветили факелами, получилось, как в сказочной пещере сокровищ Али-Бабы. В центре стало очень светло, а по краям будто сгустились сумерки, что добавило загадочности и усилило таинственную атмосферу подземелья. Каждый кристалл горного хрусталя сверкал и искрился, будто говорил: «Посмотрите на меня, я самый красивый, такого больше нигде нет. Только здесь — в этой пещере месторождения «Порожистое».

В видеоролике Борис рассказывал об условиях образования подобных пещер, Алла показывала, как растет и кристаллизуется горный хрусталь, а Валерий Иевлев поведал о штольнях месторождения и способах их проходки. Вступление и заключение сделал главный редактор, поименно поблагодаривший каждого за участие в проекте редакции.
Вечером, как привидение, появился Жуков и со словами «у меня тыква заклинила» как ни в чем, ни бывало, сел за стол. В ту же ночь они уехали, и Борис даже не смог попрощаться с Аллой.