Жил-был я. Кн 3. Покаяние. гл. 3

          - Тогда, – я махнул рукой в сторону. – Мы с тобой так и не сумели поговорить, как два взрослых человека. Время не нашли.
          - Время, - вздохнул Отец. - Время было.
И буднично, добавил: Просто ты повзрослел. А поговорить? Конечно, поговорим.
          - Погоди, Отец, - перервал его я, пропуская мимо ушей последние слова, - я не об этом! Он зыркнул на меня глазами, но совладал с собой.
          Я поправился: «Извини»
          - Ничего - ничего. Продолжай.
          - Сейчас, - начал я и будто споткнулся. - А где оно, это «сейчас»? И почему тогда его не было? Почему, так бездарно было упущено время? Иной раз осмыслишь былое, вглядишься в него, иссякающее и с горечью понимаешь, сколько всего утрачено. Безвозвратно. Грустно.
          Я замолчал, собираясь с мыслями.
          Без оправданий, - глухо произнес Отец. - Пойми условий для задушевных разговоров не так уж и много. У всех, - он остановился, подбирая слова, -  виденье мира - разное, разная скорость жизни. А то и просто отсутствие желания. Отмазки: «Дела, некогда, потом, устарело, так не живут, сейчас по-другому и так далее. В молодости время тянется медленно, зато жизнь на скоростях. К старости время летит стремительно, а скорость в делах уже не та. Как говорится, мы были с тобой «в противофазе».
         Отец усмехнулся - Это произошло не только с тобой. Со мной было также.
         - Может быть. Но я, самоуверенный пацан, нацепивший на плечи лейтенантские погоны. Очарованный барчук. Я - то, о чем думал?!
         - Ты думал, как и все в твоем возрасте: «А, успею. Никуда этот «зануда» не денется». Не огорчайся. Эх. Если бы не терять время попусту, то что бы было?
Я извинительно улыбнулся.
         - Если бы, да кабы. Человек, на то он и человек, что рожден не роботом, а человеком. Несобранным, необязательным, этаким «растеряшкой времени». С годами человек становиться мудрее, он пытается отладить течение жизни, упорядочить свое существование. Но у многих ли получается это?
         Я отрицательно мотнул головой.
         - То-то.
         Он задумался.
         - Знаешь? - после паузы продолжил Отец. - Никто не ведает будущего своего. Человек думает, что до намеченного будущего, путь долгий, на много - много лет и откладывает серьезные разговоры на «потом». А оно, «потом», оказывается рядом, и в одночасье становится далеким прошлым. БОльшая часть человечества страдает этим. И этого не миновать. И мы с тобой относимся к этой части человечества.
         Он обнял меня: «Не злись, лицом к лицу лица не увидать. Так кажется?»
         - Все понимается на расстоянии, - я послушно продолжил, как заученный урок, начатую Отцом фразу, будто исправлял что - то, некогда испорченное или неверно сделанное.
         - Это и есть жизнь, вернее, естественное течение жизни. Правда, сынок?
         - Согласен.
         - Говори искренне. Времени, как выясняется, не так много.
         Мы замолчали и открыто посмотрели друг другу в глаза. Он одобрительно похлопал ладонью по моему левому плечу. Я признательно накрыл его ладонь своей ладонью.
         - Что ж давай продолжим однажды прерванный разговор.
         - Давай. По «специальности»? - подмигнул Отец.
         Я радушно улыбнулся в ответ.
                ---------------------------------------
         - Я вспоминаю, как, однажды, мы с тобой пытались поговорить. Вернее, этого хотел ты.
         - Когда?
         - Когда ты заболел. Помнишь, ты раскрыл свою «умную» большую коричневую тетрадь - конспект лекций по специальности.
         - Да? - задумался Отец, затем кивнул. – Помню. Я хотел с тобой поговорить, обратить внимание на некоторые тонкости. Хотя, если, вправду, она появилась в моих руках случайно.
         - А я эти «тонкости», как, я считал, уже знал. Мне б, выслушать тебя, но я отмахнулся. Или тетрадь - только зачин?
         Отец не стал лукавить: «И да, и нет. Все знать, сын, нельзя. Скажи правду, не хотел показаться немного, так сказать, не подготовленным.   
         - Вот еще! - повысил я голос и покраснел. – Давно это было, не всё помню, - заюлил я.
         - Помнишь, если помнишь один единственный, рядовой вечер, значит он тебя чем-то задел. И еще, мы с тобой, вроде, договорились, - он внимательно посмотрел мне в глаза.
        - Да, Отец.
        - Смелее, моряк.
                ---------------------------------------
        Мне вспомнилось. Ленинградские продрогшие мартовские сумерки. Я служивый лейтенант в отпуске. Со свежим знаком «За дальний поход» после первой автономки.
        Позади полгода службы на подводной лодке с рутинными морскими выходами и переходами. Слегка обветренный и пока не зачерствевший.
        Дома тепло и уютно. Мать на кухне что-то готовит, я что-то подбираю на гитаре.
                ---------------------------------------
        Ладно. Помню, Батя, - сдался я. - Мне думалось тогда: «Вот сейчас задаст вопрос и срежет. Вот точно срежет, к бабке не ходи». Припомнилось мне, как мы с тобой, в курсантстве, изучали устройство дифферентовочной системы с вариантами переключениями крана – манипулятора. Потом примеры: «Рули на всплытие, дифферент на корму. Глубина постоянная. Лодка тяжелая или легкая? Куда «гнать» воду в нос или в корму? Осушать уравнительную цистерну или принимать в нее? Время пошло. Решение!»
          Или      
          - Лодка с креном на правый борт аварийно уходит в глубину.
          - «Пошел» ГОН (один из двух главных осушительных насосов)
          - Куда он пошел? Какой ГОН. Номер? Дифферент нарастает.
          - Пузырь в нос!
          - Поздно! Все! «Хрясь!» Лодка - пополам. Поздравляю, ты – покойник.
          Я выскакивал из-за стола и уходил: «Все! Хватит, надоело!»
          А ты, не сильно напрягая, в который раз: «А в корне - ты неправильно рассчитал нагрузку корабля. Давай, дружок, покури и возвращайся. Посмотрим, где, в «дифжурнале», ошибка».
         - Ты злился, я злился. Но знал, что это нужно, знал, что рано или поздно ты скажешь мне: «Спасибо». Кстати, как сейчас твои расчеты дифферентовки?
         - Да, нормально. Чего там считать-та?
         - Что бы так ответить, надо знать расчет, как «Отче наш», вот для этого «нормально» я тебя и натаскивал.
                ---------------------------------------
         - Согласен. Потом в жизни случались всякие поломки и неисправности, аварийные ситуации и ошибки, но благодаря твоему тренингу, решения принимались быстро, правильно, психика не подводила, команды были четкими, без паники. Ты не зря «гонял» меня тогда по схемам, заставлял разбирать и заучивать рисунки с векторами сил. Я многое почерпнул из твоего опыта, из твоих конспектов.
         Но тогда, увидев твою тетрадь, я решил «уйти на крыло».
         С годами, мысленно, возвращаясь в тот вечер, я понял, что тебе было нужно не поучение, а простое общения со мной. Ты хотел узнать, о службе, о том, что нового появилось в нашем деле с тех пор, как ты покинул Подплав. А я, балбес, молодое дарование, скрывал, да, нет, не скрывал, я не придавал этому никакого значения. Глупо как-то. Да? Бездарно.
         - Перестань, я ведь понимал тебя. Чему я мог тебя научить? Старый мичман на пенсии.
         - Не скажи. Ты знал глубже. Комплексней. Твой опыт, твои советы были весьма кстати, и во многом облегчили путь моего становления, как моряка- подводника. И дальше, по службе твой взгляд со стороны был бы крайне полезен
Вот смотри, я еще учился в Училище, а ты, комментируя первичные мероприятия по борьбе за живучесть при пожаре, предостерегал меня, что в дыму ничего не видно, а в противогазах – команды неразборчивы.
         «Как ты будешь давать команды?». Думай, соображай».
         Главное быстро, мгновенно принимать верное, порой единственное решение на уровне безусловного рефлекса, а для этого нужно знать и тренироваться.
         - Было такое дело.
         - И я, памятуя это, ко всему прочему, ввел в своей аварийной партии третьего отсека специальную систему жестов. А потом, вначале, «на спор», затем, потихоньку, со страховкой, чтоб не побились, тренировал моряков. Наощупь, с завязанными глазами, находить, по месту, нужное оборудование.
         - Да ты что? «Бились», небось.
         - «Бились». Доброхоты стучали Замполиту: мол «Ярый издевается над матросами». Их так и называли «слепые Ярова»
         Механик сверлил меня глазами, Замполит пытал «что да как», а потом в отсеке, все хором, проверять отработку аварийной партии.
         - Ну и как?
         - Ха. Я завязал себе глаза и сам обошел, все контрольные точки. Не скажу, что герметизация отсека, прошла быстро, но ведь и при реальном пожаре, не все сразу заволочёт дымом. Если найдет «слепой», значит, и зрячий отыщет.
         - Отец пожал плечами: «Смотря, какая скоротечность пожара». Но любая подготовка приносит свои плоды.
         - Ну, а потом мои бойцы показали «класс»: и в «слепую» и «на время». В общем и целом, от меня отстали, не преминув добавить: «Матроса - беречь!»      
         - «Так точно, Вашество!».
         - А то ты делал это для себя! Это жизнь, сынок, и жизни твоих подчиненных.
         - Вот и я о том же. Но идея - то была твоя, Батя. Мгновенная и правильная реакция, безукоризненное выполнение команды, особенно в критических ситуации. И вторая итерация, четкая правильная команда, громкая и, главное, уверенным голосом.
         - Еще со школы я пытался приучить тебя к этому. Исподволь.
         - Помню, ты специально сидел на кухне и чего-то спрашивал, требуя немедленного ответа
         - А ты в гостиной или в спальне. Или телевизор, или уроки, или солдатики.
         - Или читаю. - улыбнулся я.
         - Я тебе: Не слышу, вынь камень изо рта, что пищишь, как девчонка.
         - А меня бесило. Злился – чего отвлекает. Но отвечал. А ты: «не слышу, громче, четче». Вот когда ты стал учить меня этой науке.
Отец улыбнулся и поправил: «Не учил, а формировал».
         - Не всегда это было «в жилу» я старался увильнуть в направлении наименьшего сопротивления. Но, что получилось, то получилось.
         - Все на службе пришлось наверстывать. Но основание ты все-таки заложил.
         - Приятно, что оценил.
         - А, знаешь? Отец, твоя тетрадь прошла со мной всю службу. Не скажу, что я, часто, в нее заглядывал. Врать не буду. Но бывали ситуации, когда я читал твои конспекты, заглядывал в тетрадь в поисках ответов. По ней, что греха таить, я, иногда, проводил занятия по специальности с любимым личным составом.
        - Да? – не удивился он.
        - Да! – парировал я. Каково номинальное удлинение стяжного болта, скрепляющий два колена коленвала электрокомпрессора «эка тридцать аз», а?
        - Два миллиметра, - улыбаясь, ответил Отец.
        - Два миллиметра, - грустно, повторил я. – Два миллиметра. А ты говоришь: «Чему я мог тебя научить?». Это техника. А темы службы, а жизни? Э-эх! Одно, не успели поговорить за жизнь, по–мужски. Не успели. Вот, что гложет меня все это время.