Тропой неведомой силы. Гл. 20. Старый знакомый

Часть 3. В поисках кремниевой жизни



Что значит время?
В космическом беспределе
Нет ни времени, ни пространства,
Единый комок,
Черная тайна, перед которой
Наш неугомонный современник,
Одержимый покоритель природы
Становится или смешным,
Или глупым.

Виктор Гончаров



По календарю была середина сентября — время, когда в Подмосковье и на большей части страны осень уже вступила в свои права и с каждым днем все настойчивее заявляет о себе. В преддверии бабьего лета пожелтели листья на березах и пожухла зеленая трава, дачники собрали свой небогатый урожай. А в Хабаровске о приближении осени напоминали только редкие желтые листья, затерявшиеся в зеленой кроне высоких тополей и кленов.

Коробков шел по главной улице Дальневосточного города и, радуясь, что оказался в таком благодатном крае, любовался изумрудными газонами с яркими цветами. В Якутске, откуда он прилетел, уже было предзимье с утренними заморозками и опавшими листьями на деревьях. Как обычно, в начале октября там ложился снежный покров и держался до апреля.

Когда он вышел из гостиницы, впереди него, подшучивая друг над другом и громко переговариваясь, вприпрыжку двигались школьники с рюкзаками на плечах. Рядом молодая женщина в летнем платье катила коляску с ребенком. Навстречу попадались одинокие прохожие, спешившие по своим делам. Ближе к центру стало оживленней. Стайки людей шли навстречу или следовали в том же направлении, что и он.

Неожиданно его взгляд упал на мужчину в джинсах и в клетчатой рубашке с коротким рукавом. Тот торопливо шел с какой-то большой тяжелой папкой. Так бы они и разошлись, не обрати он внимание на эту папку. Напомнила она ему молодость в геологоразведочной экспедиции, когда он составлял геологическую карту. Точно в такой же темно-коричневой коленкоровой папке с белой тесьмой по бокам и завязками сверху он держал свои рабочие материалы, а после работы сдавал в секретный отдел. С трудом он оторвал взгляд от этой папки и посмотрел на хозяина. Это был Борис Кузьмин. Вначале он подумал, что обознался,
«Откуда бы ему тут взяться, — мимолетно пронеслось в голове, — он же уехал на запад».

Но, присмотревшись, Коробков убедился, что это точно он. За годы, прошедшие после их расставания, Кузьмин не сильно изменился.
— Борис, — окликнул он его громко. Тот беглым взглядом пробежал по толпе и, видно, не признав никого, пошел дальше.
— Привет, что же ты своих не узнаешь? — догнав, похлопал он его по плечу. — Не  хорошо…
В первый момент Кузьмин оторопел, а следом от удивления открыл рот и радостно махнул рукой.

— Иван Леонидович, какими судьбами? — придя в себя, спросил он Коробкова. После расставания он иногда о нем вспоминал и думал, что больше никогда его не увидит. Да в этом и не было необходимости: их дороги разошлись, тем более, что кроме работы их ничего не объединяло. По слухам, тот стал большим чиновником, а он высоко не поднялся.
— Да вот на конференцию приехал. И ты тоже?
Борис только усмехнулся в ответ и сказал, что давно занимается другими делами, но камни не бросил.
— Здесь моя новая работа, — кивнул он на папку. — Я бы ее показал, но тут неудобно.

Они стояли возле входа в продуктовый магазин, куда постоянно заходили. Одна немолодая женщины с полными пакетами в руках задела папку, стоявшую возле ног Бориса, и она чуть не упала. Он успел ее перехватить и что-то пробурчав, взял в руку.
— Давай где-нибудь посидим и поговорим, — заинтересовавшись судьбой бывшего подчиненного, неожиданно предложил Коробков. Эта встреча ни к чему его не обязывала, но давала возможность интересно провести время. — Я остановился в Интуристе, подходи в четыреста семнадцатый.
***
Вечером они расположились на летней террасе ресторана «Амур». В стороне от них кипела городская жизни, а здесь было тихо. Только изредка лениво накатывались волны на берег от проходивших кораблей и мелькали их огни посередине реки.
Коробков заказал бутылку водки, бутерброды с красной икрой, копченого омуля и салаты из помидоров и огурцов. Чокнулись рюмками, выпили за встречу. Почти сразу разлили снова. На душе у каждого полегчало.
— Не думал-не гадал, что мы встретимся. Ну, расскажи, как ты тут оказался? — поставив рюмку, с нетерпением спросил Коробков.

Борис, видно, ждал этого вопроса, поэтому с лету выпалил скороговоркой:
— А что тебе обо мне думать? Баба с воза — кобыле легче. У тебя свои проблемы, а мне надо было думать, как жить дальше. Ведь кроме геологии меня в то время ничего не интересовало.
Коробков был удивлен, что Борис подался не на запад, откуда приехал после окончания университета, а на Дальний Восток. Ведь где-то там жили его родители и с работой было попроще.

— Это долгий разговор. Не знаю как ты, а я в перестроечное время изрядно покувыркался. Вначале попал в Иркутск, работал там в геологическом институте научным сотрудником, потом стал старшим. И вот судьба привела меня сюда. Друзья демократы развалили геологию. Посчитали ее затратной отраслью, но при этом никто не удосужился напрячь свою голову и вспомнить, что благодаря геологам поднялась промышленность страны, выросли целые города, валюта полилась рекой.
— Насколько я помню, ты уехал до развала страны. В некоторой степени тебе повезло. А у нас почти все экспедиции закрыли и всех выставили за порог.
— Если бы только у вас. В Иркутске и в Забайкалье было то же самое. Да и по всей стране, — добавил он. — Пострадали и геологические институты. Но я в то время писал монографию и диссертацию, а после того как защитил отчет по теме, сам ушел из института. Хотя мог бы еще работать — директор долго не отпускал, просил остаться. К сожалению, диссертация мне не пригодилась. Вот если бы раньше…

Услышав о том, что Кузьмин кандидат геолого-минералогических наук, Коробков даже поперхнулся. Это для него стало полной неожиданностью. Прокашлявшись, он выпил полбокала минеральной воды и внимательно посмотрел на Бориса.
«Ничего себе, он еще диссертацию защитил. На новом месте он не смог бы так быстро собрать фактуру, значит, работать начал еще у меня. Вроде бы он никогда даже намеков не подавал о том, что занимается научной работой. И вот тебе раз — и в дамки. Молодец! Я его недооценил».

— Приехал я, значит, сюда и по старой памяти сразу пошел в геологический музей, — не обратив внимания на реакцию Коробкова, продолжал Кузьмин. — Кто хоть раз серьезно занимался минералогией, того от музейного дела уже не отвадишь. Тянуть тебя будет сильнее магнита. К счастью, там оказалась вакансия и меня приняли. Передо мной два сотрудника, так сказать, пошли на вольные хлеба. Этот музей был покруче нашего, и с хорошей камнерезной мастерской. Так вот, пришлось себя искать в другом: то, что раньше было просто хобби и к чему я всегда стремился, стало основным делом моей жизни.
Принесли горячее. Коробкову поставили большую тарелку с жареным мясом и картошкой фри, Борису — глиняный горшочек с запеченным мясом, фасолью и картошкой.

Коробков предложил продолжить под эту «красивую», как он выразился, закуску и, не дожидаясь согласия напарника, наполнил рюмки.
— Я предлагаю выпить за нас, за то, что мы не потерялись в этой трудной жизни и остались на плаву. Правда, я пока не знаю, чем ты сейчас занимаешься, но вижу, что при деле. Ура! — И он опрокинул содержимое рюмки в рот. — Хорошо пошла!
Он поморщился и тряхнул головой, будто пытался выплеснуть водку назад. Борис выпил половину и, тяжело вздохнув, поставил рюмку на стол. Это не осталось без внимания Коробкова, и тот сказал, чтобы он не сачковал.

— Я сейчас, только водички хлебну. — И выпив бокал минеральной воды, допил содержимое рюмки. — Вот теперь полный порядок. Можно продолжать. Иван Леонидович, я надеюсь, вы не потеряли еще интерес к моим странствиям?
Тот молча покачал головой, всем своим видом показывая, что он может начинать. За соседним столом, заставленным бутылками, сидели четверо молодых парней спортивного телосложения. Один из них посмотрел в их сторону, и парни громко засмеялись. Борис почувствовав, как комок подступил к горлу. С похожими парнями однажды он имел дело и не хотел бы, чтобы такая встреча повторилась. Он отвернулся и, переселив себя, продолжил:

— Еще когда я работал в геологическом институте, в районе Кульдура, это в Хабаровском крае, — пояснил Борис, — открыли месторождение офиокальцита зеленого цвета. Порода оказалась пригодной для изготовления красивых поделок. Глядя на нее, я стал подумывать о переезде. Мои научные интересы были связаны с Приморьем. Я занимался перспективной оценкой месторождения горного хрусталя и бора. Дважды проводил полевые работы на Дальнегорском месторождении. Искали породы с высоким содержанием бора. Прибором капаешь на породу, и, если там есть бор, она изменяет окраску, из бесцветной становится темно-фиолетовой. Короче, нашли мы руду с высоким содержанием полезного компонента, и благодаря этому моя диссертация резко продвинулась вперед. Именно там я впервые увидел необычные турмалины. Как правило, они образуют лучи в виде солнца, а там они были в виде шаров коричневого цвета. Вот эти образцы стали моими первыми камнями, которые я использовал в мозаике. Но об этом позднее.

Последний раз, когда я попал в Приморье, на одной сопке нашли яркие корундовые жилы. Геологоразведчики приняли их за мраморные. Сам понимаешь, на изделиях из красивого поделочного камня можно прилично заработать. Загнали туда камнерезное оборудование и стали их пилить. А корунд, — это же очень твердый камень, поэтому они сразу же угробили все станки.
— Ну уж ты меня извини, корундовые жилы принять за мраморные! Это каким же надо быть олухом царя небесного?!

— Тем не менее такое случилось. Я к чему веду этот разговор. Под впечатлением увиденного я написал заметку в краевую газету под названием «Взорванный мрамор». К моему величайшему удивлению, на эту статью обратили внимание в администрации города и мне предложили возглавить камнеобрабатывающее предприятие. Вот так нежданно-негаданно я стал начальником крупного цеха по камнеобработке. Вскоре на его базе я открыл кооператив. По сходной цене мы купили почти 250 тонн некондиционного розового мрамора и известняка и из него стали выпускать плитку и камнерезные изделия. Были в работе, конечно, разные трудности. Однако самые главные проблемы связаны с человеческим фактором. Рабочие завода железобетонных конструкций, где находился мой цех, видя, что мы работаем круглые сутки и, следовательно, неплохо зарабатываем, из зависти стали вставлять палки в колеса: ломали оборудование, отключали свет и чинили всякие другие пакости. Но это оказалось не самым страшным. В конце концов, все проблемы я решил. Самым печальным оказался финал моей трудовой деятельности на ниве кооператорства.

— Давай ненадолго прервемся, а то водка прокиснет, — остановил его Коробков, наполняющий рюмки. — У нас с тобой еще весь вечер впереди. Я никуда не спешу. Извини, может тебе куда-то надо идти?
Прислушавшись к предложению своего бывшего начальника, Борис замолчал и расслабленно откинулся в кресле. Весь его вид выражал готовность выговорить все, что накипело за долгие годы. И, как конь, остановленный на скаку, он только ждал команду продолжать. А вместо нее пришлось выпить. После этого он принялся за еду. Из горшочка аппетитно пахло мясом со специями и разваренной картошкой в жирном соку. Не отставал от него и Коробков, сказавший только, что тут вкусно готовят. Ему нужна была эта пауза в разговоре, чтобы осмыслить сказанное Борисом. Поев, тот продолжил. Получилось как-то само собой, будто он не прерывался.

— В один прекрасный день, а он действительно был солнечным и теплым, не предвещавшим проблем, все резко изменилось в моей жизни. Как всегда, до начала рабочего дня я был уже на месте. Проверил исправность оборудования, выслушал бригадира, работавшего в ночную смену, принял готовую продукцию и засел за бумаги. Вот парадокс: чем больше я писал всяких отписок по своему производству, тем больше их требовали. Каждый день, как ураган или цунами, на меня обрушивался целый шквал макулатуры, прилетевшей из разных инстанций. Кроме налоговиков и пожарников, моим бизнесом интересовалась санэпидстанция и разные банки. Одни предлагали открыть у них счет или взять кредит под выгодные проценты, другие

хотели купить все производство на корню. Были и такие, кто считал, что мне будет лучше, если я возьму их в учредители или каким-то образом поделюсь с ними своим бизнесом. Такие бумаги я сразу бросал в корзину. Так вот, только я разобрался с текучкой, пришли ко мне «братки» из бандитской группировки и сказали, чтобы я сдал им всю документацию и по добру-поздорову унес свои ноги. Если же я откажусь, то завтра меня найдут в заброшенном карьере. Вот так я снова оказался на улице и из вполне успешного предпринимателя превратился в нищего. Надо было что-то придумывать. И тут на помощь пришел мой талисман — магический кристалл горного хрусталя, который мне подарили на Порожистом.

— Что за кристалл? — окинул его взглядом Коробков.
— Это целая история, о ней я как-нибудь расскажу в другой раз. Я всегда испытывал какую-то необъяснимую тягу к этому минералу. По внешнему виду и по другим признакам есть камни намного интересней его, а меня почему-то с некоторых пор влечет к себе горный хрусталь. Я могу часами разговаривать со своим кристаллом обо всем. И самое интересное, что нахожу ответы на все свои вопросы.

Вот, например, недавно у меня возникла проблема с материалом к одной картине. Не знал из чего делать небо: то ли оно должно быть серым, то ли голубым и безоблачным, то ли с несущимися белоснежными облаками. Камня ни того, ни другого цвета у меня не было. Кто занимается флорентийской мозаикой, знает, как непросто подобрать материал для неба. Я пообщался со своим талисманом и нашел решение, которого долго и тщетно искал. Разве тебя это не удивляет?

Коробков с интересом посмотрел на Бориса, не понимая, о чем тот говорит.
— В общем, скажу тебе по секрету: я разгадал структуру горного хрусталя и теперь знаю, почему он может передавать и принимать сигналы, которые способен ловить человеческий мозг. Первый раз я об этом узнал от участкового геолога с Порожистого, который благодаря своему дару мог общаться с кристаллами.
Они просидели допоздна, вспоминая обо всем, что их когда-то связывало, поговорили о разных проблемах, мешающих жить. Коробков рассказал о себе, не забыв напомнить, что он теперь руководит всей геологической службой республики. Перед расставанием Борис пригласил его в свою мастерскую