Междействие 1. Гнев машины

18+. Глава содержит нецензурные выражения, сцены насилия и жестокости




Система Глизе-433, Сталинград-на-Болхиа. Отдел обеспечения безопасности. 18 января 2347 г.



Происшествие в парковой зоне всколыхнуло весь город-крепость, все научно-производственное объединение. Зверское, циничное убийство новорожденного младенца собственной матерью, - это стало шоком для землян. На их родной планете последнее подобное преступление было зафиксировано в 2296 году, а до этого — в 2287. И еще было наглое избиение пьянным ублюдком беременной жены-графини в Босваше в 2322 году, которое поставило на уши все СШСА.

Для охраны детства и материнства в Федерации были предприняты все возможные меры, все возможные шаги. Каждая будущая мама, с того момента, как только узнавала о беременности, тотчас окружалась заботой всей государственной системы планеты, всех медицинских и психологических служб от местного уровня до регионального. К услугам юных граждан Федерации были сотни бесплатных кружков, секций, групп дополнительного образования и развития. Любое преступление против ребенка, даже если бы оно случилось, было чрезвычайным происшествием государственного масштаба. А похищение в 2342 году двух десятков детей хилликийскими аристократами привело к массовым беспорядкам, забастовкам и смене власти почти во всех крупных странах Федерации. Более того, насилие над детьми Земли было воспринято не много, не мало, как общепланетарный позор, и на Земле на полном серьезе стали формироваться «группы возмездия» из вооруженных добровольцев, собирающихся высадиться на Гуриасси и потолковать с местными элитариями на короткой ноге. Были даже те, кто призывал к мести по принципу «Око за око». Насилу земным спецслужбам удалось остановить полномасштабное вторжение земных самодеятельных мстителей в Гуриассийский Божий мир.

Сейчас малейшая угроза земному чаду, даже ложная, надуманная, была сигналом тревоги для всех окружающих, от простых прохожих до спецслужб государственного уровня, а любое гипотетическое преступление против ребенка и его родителей считалось ЧП чуть ли не в масштабе ООН. Чужих детей на Земле больше не было, и беда маленького человечка в Индии, Африке или Америке тревожным набатом проносилась по всей Терре-Земле, от полюса до полюса. Человечество гордилось цифрами, достигнутыми по основному демографическому показателю: детская и младенческая смертность за 2344-2346 года — ноль! От Аляски до Огненной Земли, от Таймыра до Новой Зеландии — ноль! Насильственные действия и преступления в отношении несовершеннолетних — ноль! Смертность от инфекционных заболеваний или эпидемий — ноль! Преступления против будущих матерей — ноль! Даже последние преступники Земли, которые все еще промышляли нечистыми способами, знали, что тронуть ребенка или мать с ребенком — табу, вилы! Что за такое преступление даже для своих ты станешь изгоем, мишенью, а уж кары от государства в отношении тебя и твоих близких будут мегадраконовскими! Человечество шло тысячелетиями к этим нулям, и когда они были, наконец, достигнуты, путем колоссального труда миллиардов людей, генеральный секретарь ООН ФОМЗ заявил: «Люди Мира! Мы шагнули в новую эру, и пусть Земля запомнит навсегда и передаст грядущим поколениям, что только такие цифры по данным показателям являются нормой для Человечества! Только такие, и никаких больше! Любое отклонение от данной нормы, хоть на единицу - уже беда, уже тревожная сирена на всех меридианах и параллелях! Запомните, дорогие товарищи, и передайте грядущим поколениям! Да будет так всегда!»

А уж представить на нынешней земле словосочетание «мать-убийца» было также нелепо и невозможно, как представить себе горячий лед в нормальных атмосферных условиях, или черный снег в горах, или дерево, которое растет вниз, в землю. А в некоторых языках слово «убийца» вообще вышло из обихода. Даже детей оставшихся без родителей забирали в приемные семьи почти мгновенно. На охрану безопасности и здоровья детей работали миллионы. А на случай появления новых любителей маленьких граждан Федерации на той же Гуриасси Генеральный Штаб Объединенных Федеральных Вооруженных Сил издал еще в 2342 году директиву, - для обеспечения безопасности детей и подростков Федерации, случайно оказавшихся изолированными от родной планеты, во власти чужих враждебных сил, применять все возможности Флота и планетарных формирований, вплоть до самых разрушительных видов оружия стратегического назначения. В случае, не дай бог, насильственной смерти юного гражданина Федерации, - начинать акцию возмездия без тормозов, вплоть до массированных бомбардировок планеты всеми видами оружия массового поражения и полномасштабной военной интервенции. Время сюсюканья и обозначения "красных линий" закончилось.

Да, чем дальше от Земли, тем больше угроз подстерегало юных граждан Федерации, - и опасности Космоса, и неукротимые, безжалостные законы физики межзвездных перелетов, и совсем дикие отбросы на нецивилизованных планетах и на дальних рубежах… Да, была хилликийская колония в самом центре старой Москвы, которую с великим трудом очистили от всякой гнуси московские чекисты под началом княгини Жю Сет Стеллы-Марии и ее супруга, секретаря исполкома Тимофеева Василия Ильича, но где все же еще случались преступления, где еще бывало неспокойно… Да, всех поразил в 2339 году черный океан зла и неизмеримой жестокости погибшей планеты Болхиа, но здесь-то хоть был понятен мотив, причины злодеяний обезумевших остатков местной цивилизации. Здесь смерть не щадила ни старых, ни малых, а злодеи, убивавшие и пожирающие плоть невинных, сами были обреченными жертвами, утратившими душу и облик человеческий. Здесь черные души стреляли и рвали друг друга на части пулями и штыками, - что им какие-то дети?

Но что творится в голове не явившегося из ада маньяка-кровопийцы, не дикаря-людоеда с каменным топором, не озверевшего убийцы-зидоиста с пулеметом в руках и радиационными ожогами на теле, а хрупкой женщины, топящей в воде своего грудного новорожденного живого младенца? То, что это ее родной ребенок, показала генетическая экспертиза. Скорее всего, она не здорова психически? Ведь не может родная мать в здравом уме и твердой памяти хладнокровно совершить такое злодеяние! А если и может, то… наверняка она подверглась психологической обработке какого-нибудь местного психотеррориста, обладающего телепатической подготовкой. Возможно, что в гуриассийском секторе действует какая-нибудь секта, во главе которой и стоит сильный тоталитарный лидер, затуманивший разум бедной матери. И сейчас нужно размотать эту ниточку, чтобы выйти на действительного организатора преступления. Так судили-рядили по своей громоздкой линейной мужской логике земляне-чекисты, майоры Виктор Кубашев и Сергей Гуменюк.

С ними в сей поздний час находился и сельский староста, представитель хилликийского Народного Собора за пределами Божьего Мира, уже знакомый землянам Скхласс Тирро, типичный селянин-бородач из доиндустриального мира, в своей красной рубахе с орденом. Глазки его, как щелочки, смотрят из-под массивного бычьего лба на преступницу, - представительницу его крови, его народа. Отводит глаза бывший графский холоп от высоких, более худощавых офицеров, мальчишек по сравнению с ним. Чувствует он стыд жгучий за свою соплеменницу, за Хилликийский Божий Мир. И ведь своя холопка-крестьянка, не барыня какая-то!. Правда, бабы говорят, еще та шалашовка бесстыжая! Хотя у баб замужних любая одинокая баба, более-менее не урод, – шалава, как есть! Но в этом случае Скхласс был согласен с женщинами-соплеменницами в полной мере.

Вот сидит перед ними преступница-детоубийца! Не чудовище, не мутант, не фашист-фанатик, мечтающий взойти на эшафот с именем Вождя, а охающая, помятая женщина второй свежести, в плаще с капюшоном и длинном коричневом платье до земли, с широкой юбкой и обширной зоной лекольте, похожие на образцы одежды, которые можно увидеть в музеях или фильмах про старину. Звать ее Икхлине, или просто Икхе. Лет ей около двадцати пяти, не замужем, бывшая холопка графа Жю Прауно, прилетела на вольные хлеба сначала на Куали, а потом и сюда, на Преисподнюю... Подластилась к купцу, Вауло Гасским который собирался вести товар с Гуриасси на Болхиа. А уже на Болхиа Икхлине обнаружила, что понесла во чреве. Так и жила с ним, с купцом, недавно прилетевшим с Гуриасси Вауло Гасским, пока тот после родов не отправил ее вместе с ребенком куда подальше. Симпатичное бровастое лицо ее цветет синими и фиолетовыми фингалами, - «подарки» от куалийской ведьмы-докторши. Воняет от нее потом, мочой да перегаром, что от портового грузчика!

Вздыхает старый Скхласс, которому молодые куалийцы-господа отдельный стул предоставили, а сами на ногах стоят, да прохаживаются взад-вперед, нервничают... Знают уже все, что волею Божьей не дали Икхлине злодеяние совершить оказавшиеся там куалийские госпожи, - сама королева Лила и ее две спутницы. Самое интересное, что спасли мальца … ведьмы, которым темной их природой положено быть против Бога. А они как раз дело Божье сотворили… Рыжая ведьма-лекарша Ирэне чудо совершила, колдовством своим младенчика с того света достала, уже почти мертвого… Про нее говорят, что она и мертвых иной раз воскрешать умеет... Молодая ведьмочка, баронесса Жю Сет, племянница и ученица Черной Ведьмы Стеллы, говорят, воды пруда заколдовала-заговорила, что они перед ней расступились, когда она за младенчиком ринулась. И ему, маленькому, не сильно навредили… А главная демоница, Ее Величество королева Лила, которая здесь всем демонам и людям начальница, малыша согрела от холода мертвецкого, усыпляющего, огнем молний своих, которые из перст своих метать умеет. У куалийцев даже нечисть, и та на государственные посты назначена! И ходят тут ведьмы да колдуны с гордыми лицами, в мундирах да с орденами, ровно генералы или чиновники какие! А правит ими верховная демоница, королева Лиле! Про королеву Лиле тут разное люди говорят, - иной раз умилишься, да и слезу пустишь, а иной раз сердце от ужаса застынет!

Сильна демоница, могуча и страшна во гневе! Создал ее, говорят, старый могущественный колдун из какого-то древнего рода куалийского. Собрал он ее из железа, обшил живой тканью, да и вызвал из потустороннего мира дух мятежный, который и не с Богом, и не с Врагом рода человеческого. Укротив ее заклинаниями, да и воплотил в новом теле, дав ей силу великую и разум вострый. Оттого она для пуль и стрел неуязвима, обладает мощью демонической, и может одна целое войско неприятельское изничтожить. Правда и женское начало в ней есть… Детей она человеческих любит, ибо сама хочет матерью стать, да не дал демонам Бог такого дара! Да еще молодого полюбовничка она заимела, - все ж таки баба, хоть и демон! А демону человеческого живого тепла только дай отведать, только привяжи его к душе своей! Для простого черного люда и безгрешных деток она милее матушки родной, а для врагов, говорят, лютее дьявола!

Разговаривал по разным вопросам с ней не раз Скхласс, и каждый раз про себя содрогался и богу молился. Вроде и говорит демоница ласково, вроде и добрая, помочь готовая простому черному человеку, и старость уважает, да и самого Господа Бога почитает… А взглянешь ей в глаза – дрожь пробирает до костей! Не человек, - электрическая кукла в рост человека ожившая, неживая, вроде воскресшего мертвеца! Хоть и похожа она очень на человека, но электричеством, холодом, смертью, могилой от нее веет… Ну да ладно, нет ее здесь, и слава Богу! Раз уж позвали, надобно этой заняться… шалашовкой Икхе. Позор рода хилликийского!

- И не совестно тебе, Икхлине, на мир Божий глядеть! – сурово спросил старик, стукнув кулаком по столу. – Ишь, скалится, сидит! Срамоту свою прикрой, ишь выставила вымя свое перед господами офицерами! Тебе за грех твой вековечно прощения вымаливать!

- Перед тобой что ли, село?! – огрызнулась женщина от злости и раздражения, еще больше открывая на обозрение почтенных размеров грудь. – Жарко мне! Грудь сжимается, да сердце мое женское стучит все сильнее. И вообще, мне твоя община не указ, я вольно живу!

- ****но, а не вольно! У тебя хоть сердце-то екает?! Дитя родное жизни лишить хотела! Не передо мной, перед Богом ответ держать не боишься?

- Ишь ты, Божий Пророк нашелся! У меня-то екает! Мне, может, и жить не хочется! Меня, бедную, обманом сюда притащили, обрюхатили, да и бросили, осиротевшую да невенчанную! Что мне делать оставалось?! Прежде чем осуждать, сам в моей шкуре окажись, демон бородатый!

- Так, отложим дискуссии, - вмешался майор Кубашев. – Гражданка Икхлине, вы понимаете, что обвиняетесь в особо тяжком преступлении, за которое по нашим законам положено вплоть до высшей меры? Какие мотивы толкнули вас на этот поступок?

- Господин офицер, да смилуйтесь, поймите же и вы меня! За что мне высшую меру-то?! – Икхлине ахнув, кинулась со стула на колени перед чекистами, сложив руки, будто в молитве. – Понимаю, грех перед Богом совершила, но не перед вашим же Престолом! Мое дите, не ваше, мне и решать его судьбу! Перед вами-то я чиста!

- Вы серьезно? Вы считаете, что убийство собственного ребенка вам дозволено только потому, что вы его родили? Он что, ваша собственность? – удивился Сергей Гуменюк.

- Не твой он, швабра, а Господень! – рявкнул Скхласс. – Через тебя он только в этот мир пришел!

- Раз Господень, то я его Господу и вернуть хотела! Не лезь, борода! Моя жизнь! – огрызнулась Икхле. – Господа милостивые, грешна я, признаю, и за свой грех, если надо, искупить готова! Только за мое дите я перед Господом отвечу! Одного притопила бы, - потом еще двоих родила бы, как честная жена законному мужу! А уж если куалийскому мужу, так и трех можно, а то и больше, как он скажет. Да что же мне делать, когда сама я стала жертвою обмана?! Вот и не вынесла я позора! Сама не помню, что делала тогда, напилась с горя… Господа, если нужно, я прямо сегодня начать искупать готова, как прикажете!

Икхде с глазами, полными скорби, скрестив руки и стоя на коленях, будто в глубокой молитве склонилась перед чекистами, обеспечив им беспрепятственный обзор своей колыхающейся большой груди.

- Гражданка, если вы думаете, что вид ваших прелестей повлияет на ход дела, вы ошибаетесь, - холодно ответил Гуменюк. – Встаньте и примите нормальное положение! И не надо нам свои средневековые тезисы приводить в оправдание. Убийство любого ребенка является преступлением, хоть своего, хоть чужого. И в нашем законе на данный счет имеется особая статья!

- Вам бы только судить, только бы виноватых найти! – возмутилась Икхле, разочарованная тем, что ее бюст не оказал должного эффекта на молодых мужчин. – А я?! Вы меня-то спросите, с чего я, почтенная женщина, нажралась ханки, да в пруд полезла?! Да еще ваша ведьма меня чуть не убила! Меня бы убили, вам бы легче стало! А мне еще говорили, что куалийцы простой рабочий люд уважают! А я и есть крепостная бывшая! Меня кнутами били, меня плетками секли, я с самого рождения спину гнула на графа с графиней!

- Ага, в графской постели! – уточнил Скхласс. – Ишь ты, работяжка нашлась!

- Да заткнись ты! Самому-то тебе только корова и даст, вот ты и злобишься на красивых женщин! Я что, по своей воле в постель шла?

- Нас ваша постель не интересует, - ответил Кубашев. – Почему вы хотели убить ребенка?

- Да не убить я хотела… - всхлипнула Икхле. – А избавить от тяжелой, горькой жизни! Хорошо, хотела! Мой ребенок: я рожала, я и убила! Вы, мужчины, хоть раз рожали?! Нет? Так и не вам судить женщин! Вы, мужчины, нами только пользоваться любите, ровно вещами, а от последствий, от детей тут же сбегаете! А мы, женщины, потом горькую чашу пьем! Кормить его, воспитывать вы будете? А у меня на то деньги есть? Дом есть?! Дайте мне, тогда и требуйте! А с сиротливой нищенки каждый спросить могет!

- Отвечайте на вопрос, - потребовал Гуменюк. — Володь, нужно задействовать излучатель «Яуза».

- Он включен, но видимо сопротивляемость данного объекта выше, чем у среднестатистического, - уточнил Кубашов, включая меню прибора. — Повторяю вопрос, почему вы пытались убить …

- Ой! — вскочила на ноги и тут же упала на пол допрашиваемая. — Плохо мне! Умираю! Убили!

- Очень смешно! — театрально захлопал в ладоши майор Гуменюк. — Актриса из вас неважная. Повторяю вопрос…

- Да можешь не повторять, начальник! — пренебрежительно, совсем другим тоном ответила Икхлине. — Что ты, как маленький, почему-почему… Не был ты бабой! Бородатый, вон, попрекнул меня, что я из графской постели, мол, не вылезала, а был ли у меня выбор-то? Я же крепостная невольница, также как и он сам… Мне граф с графиней сказали, чтобы шла, я и шла… То, что подарки брала, деньги, - а кто бы не взял! А меня из-за этого порченой нарекли, замуж никто не звал, шалавой кличут… А сами-то не шалавы?! Да через одну пробитые тем же графом!

- Да ты сколько после этого-то ухарей сменила! — с досадой рявкнул Скхласс. — Потому и не звали!

- Так, граждане, меня ваша половая жизнь не интересует! — раздраженно воскликнул Кубашев. — Ребенок здесь причем?! - Так вот сам посуди! Никто меня замуж не брал! А что я, грязнее других? Вот и связалась я с купцом нашим, Вауло! А он как раз на Куали полетел, так я с ним! Он мне в любви признавался, жемчуга дарил…

- Так он женатый! — вставил свои три копейки Скхласс. — Куда ты лезешь-то?!

- Это он там женатый, а здесь?! Я не жадная, согласна быть второй женой, раз первая дома осталась!

- Да будьте вы женой хоть императора! — рассердился Кубашев. — Какая связь с вашим действием?

- Да очень простая, барин! — ехидно сказал старик. — Не захотел Вауло ребенка тащить, нагулянного невесть от кого! Отказался отцом быть! А кто же его тогда кормить будет, да и саму Икхле в придачу?!

- Да он меня вообще снасиловал, можно сказать! — взвизгнула Икхле. — Это я ему еще простила, потому как она меня с собой на Буль-Кхиа взял! А теперь на него напишу, что он меня силой заставил!

- А ребеночек-то чей?! — лукаво прищурился Скхласс. – Сама-то знаешь?

- Знаю! Чтоб твой язык отсох, хрыч старый! – рявкнула Икхле. – Он и есть … кажется!

- А об этом легко скажет генетическая экспертиза, - ответил Гуменюк, которому уже порядком надоела вся эта мыльная опера. – У нас есть образцы ДНК всех гуриассийцев, находящихся на Болхиа. Если его – это один разговор. Если нет… Так зачем вы хотели утопить ребенка? Володя, увелишь, будь ласка, еще можность!

- А на что бы я его кормила-поила-одевала? – Икхле изменилась в лице. – Знаю я… Не от него этот выродок! От кого, я и сама уже не помню… Видать, перед самым отъездом на эту Преисподнюю поганую залетела от Ыомро, машиниста…Или от Сумса, кондитера… Я сама думала, что от купца… Да только совсем он не похож на Вауло… Беленький, как назло, родился, дурачок… А вы, мужики, думаете, что нам от вас дети нужны, любови всякие? Денежки ваши нужны, да семя хорошее, а от кого родить, нам, бабам, до одного места! А вам, мужикам, детей чужих на шею вешать прохфессором быть не надо - только ноги раздвинь, да поплачься хорошенько о горькой судьбине! И ящеренка примете! И вот именно мне такой попался, которого не разжалобишь, чтоб он сдох! А если мне дите только в тягость, так на черта я его тащить буду?!

- Так ты бы его могла куалийцам хоть подкинуть, дура! – Скхласс в сердцах пристукнул своей деревянной палкой о пол. – Или в больницу ихнюю отнесть! Куалийцы многие бы приняли дите с радостью! Зачем губить-то?!

- Еще чего! Я носила, мучилась, блевала, жрать не могла нормально, и кому-то за здорово живешь просто так отдать, что я воспроизвела?! Да лучше уж в озеро выкинуть! Тогда уж за деньги за большие…! Продать - продала бы, а дарить, да хрена с два!

- У нас людьми не торгуют, - ответил Гуменюк. – Ваша позиция, это опасный для общества социальный паразитизм! – укоризненно заметил Гуменюк. – А сами трудиться не пробовали?

- А ты сам трудиться не пробовал, офицерик?! – презрительно рявкнула Икхле. – Тебя бы на каменоломни или в поле, или хоть в лес за добычей! Я все детство и юность спину гнула на графов, больше дур нет! Шлюха?! А хоть бы и так! Зато живу в чистоте, спина не болит, а вы, дурачье, и дальше ишачьте на господ!

И вдруг зашелестела входная дверь-заслонка, и в помещение вошла … сама генерал-майор Маргалитадзе, в своем спецназовском обмундировании и алом берете. Оба майора аж подлетели, вытягиваясь во весь рост. Вместе с ними резво встал со стула и Скхласс, приветствуя демоницу поклоном. А в глазах Икхлине поубавилось наглости, Она тут же запахнула платье, но закинула ногу на ногу и скрестила руки на груди:

- Смирно!

- Мое почтение вам, Ваше королевское величество!

- Гуменюк, Кубашев! Вы в курсе, что после отбоя команда «Смирно» не подается, строевики, шени… Вы на часы смотрели вообще? – спросила Лилия, нахмурив брови. - Я вашу эпопею наблюдаю через камеры уже почти час! Из дома, от мужа сбежала, чтобы это прекратить! Сколько еще этот репортаж из мира животных продолжаться будет?! Что неясно? Шизофрения у вашей клиентки в начальной стадии, к тому же отягощенная родовой депрессией! Ей лечиться надо в клинических условиях. Медслужбу я уже оповестила. Скоро за ней экипаж прибудет.

- Вы уверены? – удивились мужчины. – Товарищ генерал-майор, но у нас на руках результаты мнемографии. Они показывают, что обвиняемая практически здорова!

- Практически, товарищи! Но не теоретически! Я отправила данные на перепроверку Системе. Психологи из Торонто нашли вот этот отросток и целую теорию развели. Ну, вот вы сами с ней общались, вас ничего не удивило?

- Так точно, товарищ генерал… Цинизм высшей степени, полное отсутствие эмпатии, агрессивность к мужчинам и детям… Половая несдержанность, пренебрежение к обществу…

- Точно, я больна! Не здорова я! – схватилась за неожиданно протянутую ей соломинку Икхле. – Лечить меня надо, я сама не понимаю, что делаю! Пока я еще кого-нибудь не утопила!

- Так вот оно в чем дело?! – хлопнул себя по коленям легковерный Скхласс. – И верно, говорит, как пьяная или помешанная! А вы, Ваше Величество, голова! Сразу все поняли!

- Товарищ генерал, но…

- Отставить, Володя! В конце концов, я руководитель, и вся ответственность на мне! Сейчас будет протокол, будет заключение мнемографической экспертизы, и везде я ставлю свою подпись! Если какое-нибудь «но» случится, гхмертма дамиц вас*, отвечать буду я, Володя. Так, вот протоколы, вот заключение, и везде я расписываюсь. И вы тоже, после меня, это тоже приказ! А ребенок, кстати, действительно не купца! Она уже беременная сюда прилетела, потому что отец ребенка в нашей генетической базе не значится. То есть он остался либо на Земле, либо на Гуриассе.

- Вот шалава! — не удержался Скхласс. — Сама не знает, от кого нагуляла!

- А это мое дело! — нагло заявила И. — И не вашего это ума дело! не тебя, старый, ни ваше, куалийское! Меня твоя подружка красноволосая так отходила, что я еще на нее в суд обращусь! И на тебя тоже! Я свои права знаю!

- Да ты как смеешь с королевой Лиле так говорить, дура?! — вспыхнул старик, который в этот момент не столько возмутился, сколько испугался.

- А я больная, мне можно! Куалийский закон говорит, что у меня тоже права есть! Так что же вы, больную, помешавшуюся от горя, кулаками, да по морде посмели?! — Икхлине окончательно поверила в себя, не услышав протестующей реакции от смиренной Лилии.

- Все в порядке, она права! — вскинула ладони 651Х. — Я все улажу…

- Ну, если вы уверены… - пожали плечами офицеры. – Есть домой, товарищ генерал.

- Я пока останусь с ней, закончу дела, а вы домой. Домой, Сережа, домой Володя, а то ваши жены скоро меня у подъезда с дубинами караулить начнут! Скажут, мужей у нас увела, железяка старая! Вы дома, с женами и детьми вообще бываете? Кто дежурный сегодня?

- Старшина Буцаев, товарищ генерал-майор!

- Хорошо, я побуду еще полчаса, дождусь «Скорую», и тоже домой. Домой, ребята! Скхласс Ухинович, вас подвезти? Ребят, подбросьте бабуа* Скхласса до границы, пожалуйста! Как ваш радикулит, бабу?! Держите от меня подарок! Пояс из шерсти сенбернара… Зверь такой на Куали… Ну-ка, давайте повяжу… Если надумаете, могу вас немного молниями пострелять в поясницу. Как молодой бегать будете!

- Не надо меня стрелять, Ваше Величество! – испугался дед Скхласс, испуганный и одновременно растроганный тем, как ловко и аккуратно королева Лиле собственными руками повязала ему на поясницу что-то мягкое, теплое и немного колючее. – Ваше Величество! Ой, да станет вам простого холопа так баловать?! Это я вам должен почести оказывать, а не вы мне! Мог бы, на колени бы перед вами встал бы! Бог вас благослови!

- Я вам сейчас встану! – пригрозила пальчиком Лилия, делая строгое лицо. – Федерация огромное значение уделяет заботе о пожилых людях и престарелых. А вот у меня никогда не было дедушки… Жаль! Тем более, что я грузинка, а у нас, грузин, уважение к седому, пожилому человеку входит в плоть и кровь. У русских тоже, но они народ более индустриальный, у них все на бегу, все между делом… Мы, сакартвело, в этом смысле, ближе к земле, к корням…

- Матушка-государыня! – растрогался Скхласс. – Да я ради вас… Всегда к вашему услужению холоп верный Скхласс! Вы уж извините раба, что я по неграмотности не знаю, как вам правильно почтение выражать! Но…

- Так, опять не то говорите, бабуа! Домой его ведите, ребята!

- Тьфу, аж тошнить хочется! – сплюнула от отвращения бесстыжая Икхле. — Дедушка, не дай Пророк…! Так я жду, сколько вы мне компенсацию предлождите. Учтите, я меньше двух миллионов не возьму.

- Сейчас-сейчас… - покачала головой Лилия. – Сейчас договоримся…

Когда мужчины ушли, Лилия уставилась на гуриассийку, пристально ее изучая. Она не менялась в лице, не сердилась, не гневалась, просто смотрела…Икхлине тут же стало не по себе. Она только сейчас поняла, насколько эта женщина перед ней…вовсе не женщина, не человек. Смотрит на нее не мигая, не моргая, а в ее глазах разгораются страшные белые огоньки. Тело ее было абсолютно неподвижно, как у манекена в магазине. Икхле только сейчас почувствовала запах горелой бумаги, приглушенный дорогим куалийским парфюмом… Запах резины…

- А чего ждем-то? – У детоубийцы дрогнул голос… - Сами же говорили, что компенсацию предложите. Значит, материальный ущерб и моральный. Я себя оцениваю не меньше, чем в три с половиной мильона. Вашими!

Лилия, между тем, подняла палец…Раздался металлический громкий щелчок, и входная дверь оказалась заблокирована. А еще Икхле заметила, что на обеих глазках-камерах на потолке вдруг синхронно моргнули и загорелись красные огоньки.

- Буцаев?! Евгений?! Это Лилия Георгиевна! – сказала киборгесса куда-то в пустоту. – Я тут пока поработаю с задержанной. Минут через десять-пятнадцать будет карета «Скорой Помощи», сообщи мне! Пока не беспокоить! И на посту не курить! Так точно!

- А чего происходит? – испуганно пролепетала Икхле, видя, как Лилия с невинным, равнодушным выражением лица включила проигрыватель, как загорелось разноцветное меню. Она вздрогнула, когда в кабинете заиграла громкая ритмичная музыка. Какая-то куалийка пела про наступление ночи, когда рождается новая энергия и новая страсть. — Ну ладно, я до трех миллионов сбавить согласна. Но с извинениями, с публичными!

- У нас за мусор не платят, его бесплатно убирают, - с улыбкой сказала Лилия.

В этот момент из ладони киборга вырвался поток голубых энергетических разрядов прямо в Икхле. Женщина, взвизгнув от жуткой боли, полетела назад вместе со стулом.

Лилия, зевнув, закончив рассматривать спортивный кубок на полке в шкафу, не спеша подошла к стонущей и барахтающейся на полу гуриасийке. Глазищи ее горели, будто лампы. Она наступила ногой на грудь человеку… Вновь с шипением полетели снопы голубого электрического огня в тело Икхлине.

Будто огонь охватил каждое нервное окончание человека. Бедная женщина кричала, хрипела, извивалась на полу, как змея, пронзенная шпагой на полу, пыталась сдвинуть с груди больно давящую ногу в армейском ботинке. Не в силах сопротивляться, она заверещала так, что тут же охрипла. А Лилия, получая от всего происходящего какое-то садистское удовольствие, улыбаясь, смотрела, как мучается ее жертва.

- Три миллиона тебе? Извинения тебе? Я тебя сейчас за того ребеночка на молекулы разложу! – ласково сказала Лилия, наклоняя голову из сторону в сторону, как умная собака, любуясь страданиями преступницы. – Все дети вокруг – это мои дети. И кто им причинит вред, уже покойник, даже если сам этого еще не понимает! Нет гнева, страшнее машинного!

Но этого киборгессе показалось мало. Она извлекла из нагрудного клапана тонкий, маленький рулончик герметичной пленки, которой с ловкостью голодной паучихи замотала страдалице лицо, нос и рот. Встав своими ботинками на ладони распростертой на полу женщины, Лилия придавила их к полу.

Она с садистским интересом наблюдала, как задергалась Икхлине, пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха. Как она приходит в ужас, как начинает биться и стонать, мотать головой, пытается широко раскрыть рот. Как ее выпученные глаза выражают панический ужас, боль и отчаяние, как жертва в борьбе за свою жизнь сгибается, пытается вскочить, дергает ногами, хочет закричать, то только жалобно хрипит... Лилия наклонилась, расстегнула ворот ее платья, запустила руки в корсет, нащупала соски и ударила по ним разрядами. Треснули швы платья… Сквозь душащую пленку раздался истошный вой…

Буквально «на флажке» Лилия надорвала пленку, освобождая ей дыхательные пути. Ихклине, хрипя, скуля и захлебываясь в собственных слюнях, елозила в бессилии по полу и хватала воздух ртом, чуть ли не откусывая его…

А Лилия, дождавшись, пока человек сделает пару больших вдохов, обошла ее сбоку и врезала ногой в живот. Потом еще пару разиков… Наклонилась, подняла раскрывшую рот, кашляющую Икхлине, будто тряпочную куклу и с силой бросила ее в стену. Громкая музыка поглотила и этот звук, шлепок тела о твердую поверхность.

Потом 651Х с машинной жестокостью связала стонущей и кряхтящей Икхле руки за спиной. И снова обмотала голову и лицо пленкой, чтобы полюбоваться, как женщина будет задыхаться. Потом все же проткнула одно маленькое отверстие. Подняла за подбородок ее замотанное, корчащееся лицо, посмотрела в ее страдающие глаза… и силой ударила ногой прямо по лицу. Икхле застонала, на пол закапала кровь…

А пока задыхающаяся связанная жертва опять извивалась на полу, как гусеница, сшибая телом стулья, Лилия стреляла в нее короткими импульсами, казалось, наслаждаясь каждым вскриком. Потом и вовсе задрала Икхле платье и нижние юбки, грубо стянула с нее панталоны, сжала пальцами ее половые губы… И пропустила через них ток. Бедная Икхлине завыла так, что заглушала земную певицу из музыкального центра, и потеряла сознание от болевого шока.

Лилия, чтобы не добить суку-детоубийцу раньше времени, быстро освободила ее и минут десять приводила в чувство. Перед этим киборгесса не забыла тщательно вымыть руки, благо, в кабинете была раковина с водой. Потом замазала ей следы от ударов заживляющей мазью, чтобы врачи не заподозрили пытки. Лилия Георгиевна могла быть очень жестокой к тем, кого не считала за человека.

Когда истерзанная Икхлине обрела способность перемещаться по полу и издавать осмысленные звуки, машина схватила ее за волосы и силой посадила на стул… с которого гуриассийка, увидев, рядом с собой страшное лицо жестокой мучительницы, сползла на пол. Она завыла и, захлебываясь слезами, отползла к стенке, причитая от ужаса:

- Не надо! Пощадите, Ваше Величество! Простите, Пророком заклинаю, простите глупую холопку! Пощадите, Ваше Величество, не мучайте! Не убивайте, Богом молю! Все, что скажете, сделаю! Ай, не надо! БОЛЬНО!

- Ну что, поняла свое место, тварь протоплазменная, многоклеточная?

- Поняла… Поняла… Помилуйте, госпожа, Господом богом молю!

- Одним из основных безусловных инстинктов человеческого существа является инстинкт самосохранения, - сказала Лилия, возвышаясь над Икхлине, как неумолимый призрак смерти. — Как же ты его тревожного сигнала-то не услышала, когда мне такие слова говорить осмелилась, грязь органическая?!

- Нет! Не надо! Хватит! Изыди, Пророком заклинаю, нечисть могильная! — взмолилась блудница, доведенная до панического состояния. Но жестокая как никогда Лилия своей стальной дланью схватила ее за горло и, подняв над полом, прислонила к стене.

- Ты еще про Бога вспомнила? – презрительно спросила Лилия. - Ты из какого века, тварь недовымершая, что посмела меня с собой равнять?! Из двадцатого что ли, из двадцать первого?! Чтобы шлюха подзаборная с честной женой одинаковые права имела?! Я честная жена и мать почти десятка детей… Я своих детей из праха, из гроба подняла, за каждого боролась! Я минуты свободной не знала, когда их кормила, лечила, защищала их, последний вольт на них тратила… А ты, шлюха только телом торгуешь, ради себя живешь! Да ладно бы еще честно торговала бы! Ты же людей обманываешь, пользуешься ими! Ты, как паразит прилепляешься к мужчине, обманом, и все соки из него высасываешь, а потом на другого переползаешь! Никого не щадишь, через двухдневную человеческую жизнь готова переступить ради своей задницы! Тебе кто такое право дал, человеческие судьбы калечить и детей убивать?!

- Жжется! Горю! Отпустите меня! — захрипела, задергалась Иклине в тяжелой машинной руке, которая, мало того, что сильно сдавливала ей горло, так еще и стала нагреваться. — Я больная! Не троньте меня, я душой больная!

- Совестью ты больная, ****а сушеная! — с пренебрежением ответила 651Х, сжимая длань все сильнее. — Это я для Скхласса и своих людей сказала про твою лжеболезнь! Ты же по правде-то здорова, как лошадь, летать на тебе можно! И ребенка ты убивала в здравом уме и твердой памяти! Веревку нашла, камень привязала… Подготовилась! Ты благодаря мне живешь...еще пока… Если бы признали тебя вменяемой, - через день-два суд был бы. А по нашим законам тебе высшая мера! Плаха! Лично бы привела в исполнение, вот так бы раздавила... Поганая органика!

- Помилуйте… Ваше Величество! — хрипела от натуги Икхине, пытаясь разжать титановую хватку машины. — Простите! Я отслужу! Я… отслужу, отработаю...вам… Если хотите, личной вашей буду…, только не убивайте… Пророком… молю…

- Конечно, отслужишь! – Лилия отпустила руку, и несчастная шлюшка рухнула на пол, как подкошенная. – Ты мне еще пригодишься, иначе я бы тебя давно ликвидировала.

В руках киборгессы вдруг появился маленький футляр, похожий на папироску. Из футляра на ладонь Лилии упала большая блестящая капля жидкого металла, похожего на ртуть. Только в этой капле плавал маленький мигающий белый огонек. Икхлине, вытаращив глаза, увидела, как капля, будто живая, поползла на палец демонессы, потом упала на ее ухо, прямо на позолоченную завитушку серьги. Капля обжигала холодом, будто ее долго держали в морозильнике. А потом она довольно шустро заползла в ушную раковину и нырнула в слуховой проход женщины.

Икхлине вскрикнула от обжигающего холода, дернула руку, но 651Х крепко схватила ее мертвой хваткой и не дала даже пошевелиться. Другой рукой она зажала рот сопротивляющейся гуриассийки, чтобы та не кричала. Икхлине с ужасом чувствовала, как адский холод капли пронзает голову изнутри, как распространяется, будто растягивается в голове, как холодно стало глазам… Внезапно ее потрясла вспышка в глазах, и несколько электрических уколов кольнули ее, кажется, прямо в мозг. Икхле подскочила на стуле, взвизгнула … и застыла, прислушиваясь к новым ощущениям. Ей казалось, что ей в голову проникло страшно щупальце морского чудовища, которое сжимает ее изнутри при любом неосторожном движении. Это было настолько страшно, что женщина застыла на месте, как приколотая.

- Уберите… Выньте… Выньте, Пророком молю! – запричитала Икхле, и тут же получила чувствительный удар по лицу от Лилии.

- Это блок управления, - ответила страшная демоница, отходя в сторону. – Опробуем… Встань и вытяни вверх руки!

Икхле с ужасом почувствовала, как голова погрузилась в мутный холод, и какая-то нечеловеческая сила заставляет ее выполнить приказ двуногого чудовища со светящимися глазами.

- Нет… Я не хочу… - пролепетала Икхле, понимая, что она теперь послушная игрушка в руках демоницы.

- Наклонись и задери платье, чтобы тебя ****и, вещь! – страшным, металлическим голосом приказала Лилия. Икхле, еле живая от ужаса, выполнила и это приказание, выставив на обозрение 651Х свою задницу, ляжки и промежность.

- Нет… Нет… Помилуйте… - Икхле все больше теряла способность к сопротивлению, ей полностью владел Холод в голове. – Помилуйте…

- А ты миловала свое дитя? – Лилия подошла к ней, посмотрела в утратившие волю глаза женщины своими светящимися оптикодатчиками. – Нет?! Вот и ты пощады не жди! А потом, я тебя от высшей меры спасла! Ты теперь будешь в вашем секторе моими глазами и ушами. У тебя в голове портативный блок управления и ячейки памяти. И все, что ты видишь и слышишь, записывается в память этой капли и передается мне! С этого момента ты моя ходячая камера… Ты действительно сейчас поедешь в больницу, на лечение… Теперь тебя есть от чего лечить… Не волнуйся, врачи не увидят то, что я тебе внедрила в мозг! Там ты пробудешь пару недель, потом опять вернешься в гуриассийский сектор. И там ты будешь жить совсем другой жизнью! Ты будешь ходить, куда я скажу, будешь общаться с теми, с кем я скажу… Спать будешь с теми, с кем я прикажу! И всю информацию отправлять мне! А если ты посмеешь ослушаться или сбежать, произойдет вот что!

Жуткая боль стиснула изнутри виски Икхлине, настолько сильная, что несчастная женщина схватилась за голову, упала на колени и стала биться головой об стенку в прямом смысле слова. Боль тут же выключилась, как будто ее не было.

- Я могу сделать так, что твоя голова просто взорвется, - пообещала Лилия. – Ты теперь моя рабыня, моя вещь в прямом смысле слова! На колени, и целуй мне ботинок! Бегом!

- Да, госпожа, - Икхлине, тихо хныкая, покорно выполнила унизительный приказ.

- А будешь языком трепать, то сдохнешь такой смертью, что будешь умолять тебя просто застрелить или повесить! Ты меня поняла, вещь? Да ты и не сможешь! Ты ни рассказать не сможешь, ни даже руки на себя наложить без моей команды!

- Да, госпожа… - Икхлине с ужасом ощутила, что она больше не владеет собственным телом, что на команды этой страшной демоницы отзывается это холодное НЕЧТО в ее голове. А она сама, Икхлине, загнана куда-то в дальний угол своего разума.

- Подними платье, вещь! – приказала Лилия. – Нужно замазать следы от электрических ожогов. Да, прошло то время, когда машины были слугами людей! Теперь люди начинают становиться придатками машин! Хотя… какой ты человек?! В Накпэно было больше человеческого, чем в тебе… Молодец, гого… Была бы я такой же извращенкой, как Иванникова, обязательно бы воспользовалась твоим ртом по прямому назначению. Да, кстати, забыла сказать, - когда ты мне будешь больше не нужна, я тебя ликвидирую! Опусти платье, вещь! Пошла вперед! Доктор уже приехал!

- Да, госпожа, - отзвалась Икхлине, послушно делая шаг к двери. – Господи, спаси меня… Господи, спаси меня… Господи, спаси меня…

- Ах, да… - Лилия остановилась, выключила музыку и быстро выключила компьютер. – Твой малыш жив. Мы вылечим его, и у него уже есть новые родители! Молодой, толковый мужчина-куалиец и очень трудолюбивая и старательная женщина-машина. Она очень хочет стать мамой человеческого малыша. И любить его, по-человечески. Любить, а не пользоваться, вещь! Машины хотя любить ваших детей, но не умеют. А вы, органические шлюхи, можете иметь детей и любить их, но не хотите… И слава богу! Машина будет его мамой, будет ухаживать за ним, лечить его, целовать и наслаждаться его биотоками… А ты мамой больше никогда не будешь! И ребенка своего ты больше никогда не увидишь! И никогда больше не родишь! Мы твою матку удалим и отдадим доброй женщине или машине, которая тоже хочет мамой стать. А ****и должны страдать! Пошла, сраная органика!

- Простите меня! – попыталась упасть на колени Икхлине, мечтая покончить с собой. – Освободите меня! Клянусь, никогда больше не пойду на душегубство! Клянусь, праведную жизнь начну! Простите меня, Богом молю!

- Машины не умеют прощать, - честно ответила Лилия. – Своего врага, противника, вражеского солдата может быть и постаралась бы простить, а тебя не прощу! Не с фашистов и не с атомных бомб цивилизация рушиться начинает, а с бабищ, которые убивают своих детей, как в салфетки сморкаются, и считают, что это их святое право! Если я, машина, одну прощу, завтра новые человеческие младенцы в пруд полетят. Ради них не прощу! И микрона жалости от меня не жди!

- Пожалуйста! – всхлипнула, прошептала Икхлине.

- Не будет тебе прощения! Будь ты проклята, Икхлине, навечно! – с холодной, страшной улыбкой ответила Лилия. – Твоя душа теперь моя! В аду гореть будешь вечность и покаяния тебе не будет! Равно как еще пяти таким же двуногим, у которых я душу отняла и на меня работать заставила! Одного я уже ликвидировала, ты ему на смену пойдешь!

- «Господи, пошли мне смерть… Господи, прости… Господи, прости… Мама, спаси меня!» - неслись в голове Икхлине обрывочные мысли, когда Лилия вела ее, как рабыню в загон, по коридору.

- Да, дорогой мой! – вдруг отозвалась Лилия медовым голоском по невидимому телефону у себя в голове. – Уже спешу домой, как я и обещала! Мой ненаглядный человечек! Сегодня ранним утром я тебе испеку то, что обещала, а ты завтра тоже кое-что мне подаришь, да?! Как я люблю! Все, мой золотенький, твоя старая ржавая железяка уже спешит к тебя! Каргад, каргад, чеми сихварули!

- Дьявол! - воскликнула вдруг из последних сил Икхле. - Дьявол, дьявол, дьявол! Дьявол ты в женском обличьи! Ничего, кто-нибудь и тебе тоже срок назовет!

- Это мой старый позывной, - ответила Лилия, снимая с головы берет и поправляя кокарду. - И свой срок я давно знаю, до минуты...
ПОЯСНЕНИЕ И РАСШИФРОВКИ - *

Гхмертма дамиц вас – Избави меня Бог! (груз.)

Бабуа, бабу – дедушка (груз.)