Малая земля

  Николай приехал  неожиданно. Кто-то позвонил в дверь. Я открыл. На пороге стоял интеллигентный старик. В одной руке он держал шляпу, в другой небольшой саквояж.
- Можно войти? -  спросил он
- Колька!
    Это был мой двоюродный брат из Луганска. 
Вечером после ужина и бесконечных воспоминаний мы уселись на диване в большой комнате. Он с интересом рассматривал альбом с фотографиями многочисленной нашей родни. Альбом был старый. Одни  фотографии были вставлены в специальные прорези, другие  просто лежали между страниц. Он выбрал одну из них. На ней наши отцы стояли, обнявшись во дворе какого-то дома. Они весело смеялись. Мы - мальчишки прилепились рядом. Как это было давно!
  Первый раз я со своими родителями был в Ворошиловграде, тогда так назывался Луганск, в середине пятидесятых. Прошло десять лет, как закончилась война, а моя мама и  её сестра  так  после войны и не встретились. Они родились в очень многодетной семье священника. Моя мама была самым младшим - шестнадцатым ребёнком. Её родители очень хотели иметь дочерей. У них рождались мальчишки.  И, когда родилась тётя Маша, мамина сестра, местный священник посоветовал назвать её Марией, в честь Богородицы Девы Марии, чтобы девочка выжила и была счастлива. А, когда родилась мама, то вопросов, как назвать девочку просто не было - Марией. Так появились две Марии. Сестры были погодки. После войны никого из братьев не осталось в живых. Погибли все. А двух девочек, видимо, защитила Богородица.
Тетя Маша после войны уехала с мужем  на Украину. Она познакомилась с ним на фронте. Тетя Маша служила в Геленджике в военно-морском госпитале медсестрой. В июне 1941 года она с подружкой поехала в Геленджик. У нее была мечта – увидеть море. И, когда подружка предложила ей поехать с ней к ее деду в Геленджик – она с радостью согласилась. Война застала ее в Геленджике. Дед подружки служил врачом в санатории, который преобразован был в госпиталь. Под его руководством они и окончили курсы медсестер. Так она и осталась на чужбине.  А дядя Саша, её муж, служил морпехом,  был ранен и лежал в том же госпитале.  Молодой, бравый, острый на язык морпех,  сразу ей приглянулся. Он шёл на поправку и помогал медсёстрам ухаживать за ранеными. На его фланельке красовалась медали  «За отвагу», «За боевые заслуги», «За оборону Одессы». По тому времени это был приличный «иконостас». Как -то она гладила и скатывала в трубочки выстиранные бинты. Он тихо подошёл к ней и через плечо протянул ей большую красную розу. Она вскрикнула от неожиданности, а он весело засмеялся над своей шуткой. Она взяла розу и вдруг,  уткнувшись в неё,  заплакала. Он растерялся, подсел рядом. А она, всхлипывая и вытирая слезы с трудом выговорила:
- Мне никто, никогда не дарил цветы. Спасибо!
С этого дня он каждый день приносил ей цветы. По ночам, рискуя попасться на глаза патрулю, он выбирался за пределы госпиталя  и утром вручал ей новый цветок. Любовь между ними вспыхнула сразу. Шла война, но среди всеобщего горя и страдания, в далёком Геленджике был островок счастья и надежды, когда молодость, не смотря ни на что, смотрит на мир восторженными глазами и уносится в мечтах, прижавшись к своему любимому, единственно дорогому существу на свете!
Вскоре он выписался. Перед этим они дали друг другу клятву , что навсегда будут вместе и в горе, и в радости!  А через месяц морпехи ушли из Геленджика и в госпиталь начали поступать раненые.  Поток раненых увеличивался. Она с ужасом видела, как с малой земли начали привозить покалеченных морпехов.  Она была хирургической сестрой. На весь Геленджик был один хирург. Операции шли почти круглосуточно. Врачи и медсестры буквально валились с ног. Она слушала рассказы раненых о том, что происходит там, где её Сашка, и сердце замирало в ожидании чего-то страшного. И однажды привезли его.  Саша был ранен. Ему раздробило миной ноги. Он потерял много крови. Врачи долго боролись за его жизнь. Спасли. Но ноги пришлось ампутировать. Когда выпадало короткое время отдыха - она сидела возле него. И ничего с собой поделать не могла!  Она любила его, и эта первая любовь давала ей силы выдерживать все. Сашка долго не мог привыкнуть к тому, что у него нет ног. Он ругался, буянил. Выбрасывал на пол еду. Тогда звали её. И он,  подчиняясь её ласке, успокаивался и  тихо плакал, отвернувшись к стене. Когда ноги зажили - привезли протезы. Это было новое испытание. Первое время он падал и беспомощно лежал на полу - встать с надетыми протезами было невозможно. Соседи по палате поднимали  его и он снова, опираясь на костыли,  начинал учиться ходить. Протезы натирали ноги до крови, и ему приходилось несколько дней лечить раны. А потом  все начиналось сначала. Фронт откатывался за запад. Был освобождён его родной Ворошиловград. Однажды он получил письмо от отца. Отец и мать Сашки  пережили оккупацию и жили в Ворошиловграде. Отец писал, что все живы и здоровы. И требовал, чтобы он приехал домой. «Главное, что живой, а все остальное хрень моржовая!» - писал он. Сашка засобирался домой. Разговор с Машей был коротким.
- Куда ты, туда и я! - сказала она. И добавила:
- Проживём! Вон,  какую войну пережили! Проживём!
И они уехали в Ворошиловград.  Поселились в мазанке у Сашкиных родителей. А, когда вскоре  умер Сашкин дед и  его родители переехали в село недалеко от города, оставив Сашке в городе  хату - мазанку на окраине Ворошиловграда..
В то время было много калек, пришедших с войны. Они жили наравне с другими, здоровыми и тоже должны были работать и возрождать разорённое после войны хозяйство. Время было не простое. Нужно было делать дело - восстанавливать все, что разрушено. Награды не имели значения. Награды были у всех, кто был на войне.  Нет, сначала после окончания войны за них немного доплачивали, а через пару лет перестали. И день Победы перестали праздновать. Дед, и отец Сашки были партизанами, но и их награды не давали им никаких привилегий.  Женщины во время войны тоже помогали партизанам, но основную работу делали мужчины. Сашина мать – бабка Ульяна, единственная из всех женщин улицы носила партизанскую награду. Они с мужем  партизанами стали, что называется поневоле. Когда наши отступали, они вынуждены были остаться в городе по банальной причине - на них не хватило вагонов. Их попросту бросили. Но это было неважно. Брошенных было несколько тысяч человек. Партизанская борьба разгорелась с первых дней прихода фашистов. Немцы пытались наладить добычу угля. Все местные жители должны были  работать по восстановлению  взорванных при отступлении Красной армии шахт. За саботаж грозил расстрел. Немцы расстреливали людей по любому поводу. А тут партизаны железнодорожные пути взорвали.  Начались облавы. Деда, бабку и Сашкиного отца с матерью схватили фашисты - они тогда в деревне жили возле шахт,  и всех повели на расстрел. Сашиному отцу  удалось сбежать – он упал в высокую траву возле забора и фашисты его просмотрели, а бабку с дедом и Сашину мать привели вместе со всеми к террикону. Начался расстрел. Люди, спасаясь от пуль, побежали Но, немцы стреляли со всех сторон и даже откуда-то сверху. Казалось, они испытывают какую-то первобытную радость убийства окружённых со всех сторон, безумных от страха людей. Дед закрыл сноху собой. Был поздний вечер. Немцы,  уходя, для острастки, обстреляли груду расстрелянных тел и ушли. Сашина  мать осталась жива. Она нашла убитую свекровь. Нашла свёкра. Он был ещё жив. Только ранен. Она вытащила  его из груды тел и дотащила до дороги. А потом на какой-то брошенной тележке привезла  домой. Был праздник, и немцы сидели по домам. Во всяком случае,  патрулям они не попались. Мать Саши была  фельдшером. Как ей это удалось, никто не знает, но  только поставила она деда на ноги. Потом многих партизан вылечила. Это рассказывал дед Герасим, Сашкин отец, когда мы к нему в деревню приехали.  У него был огромный сад, и я впервые видел, как абрикосы и вишню продают не килограммами, как у нас, а возами. Колька был на два года моложе меня. И первое, что он устроил – собрал местных пацанов «бить москаля». «Москалём» был я. Они привели меня к берегу реки со связанными руками. Что бы они дальше сделали, я не знаю, но у реки дед Герасим ловил  рыбу. Он подошёл к нам, схватил Кольку и ещё одного пацана за уши, и повёл в дом. Остальные разбежались. Дома он усадил нас троих на диван, вынул из шкафа свою партизанскую медаль и стукнув  кулаком по столу,  зловеще прошептал:
- Не затем мы кровь проливали на войне, чтобы такие вот психомудрики затевали междоусобицу. Ещё раз про москалей услышу – выдеру, как сидорову козу!
Тогда он и рассказал про расстрел у террикона. Потом мы  с Колькой подружились. Ходили туда – нашли то место, где расстрел был. И с того времени слово «москаль» пропало из нашего обихода.
А Колькины родители - дядя Саша с тётей Марусей так и жили  в городской хате -  мазанке. Двоих детишек народили, да их двое. Тесновато было, но жили дружно! А мазанка - что? Земляные полы и продуваемые всеми ветрами стены. Каждый год её надо было  ремонтировать: замазывать глиной дыры, перебирать и переколачивать дранку на крыше. Тетя Маруся в больнице медсестрой работала, а дядя Саша долго не мог найти работу - безногий кому нужен? Наконец, нашёл - взяли заправщиком на заправку недалеко от дома. У заправщика дело хлопотное, от одной машины к другой на протезах не набегаешься. Вот он на своей самодельной тележке на подшипниках целый день и катался от одного автомобиля к другому. Хотя, это и тележкой-то  трудно было назвать, просто доска на колёсиках, Вот он на доске и сидел  - безногий инвалид и, отталкиваясь руками от земли, с помощью похожих на пресс-папье утюжков, быстро передвигался по заправке. Зарплата была маленькая, зато удавалось иногда чаевые получить и  сэкономленный бензин продать. Водители в основном фронтовики, видя безногого заправщика, понимали, что мужику нужно семью кормить и особо не вникали в процесс заправки.   Недолив не расстраивал клиентов. За бензин платило государство и контроля за заправкой фактически не было.  Так и жили. Колька за сестрёнкой Танюшкой  смотрел. Родители работали. За фруктами и салом к родителям  в село ездили. Потом умерла Сашкина мать. Отец один в деревне остался. Но он был крепкий старик. Работящий. Он и сам, порой,  приезжал в город. На базар. Останавливался у Сашки.  Вот тогда устраивали праздник. Выносили во двор стол, приглашали соседей – ели, пили и пели!  У дяди Саши с тётей Марусей ещё с войны дуэт отменный был. Там на фронте в госпитале,  они часто пели для бойцов. Так и жили. Подняли детей. Колька в науку пошел. Он  в Ростов на Дону переехал, а дочка Таня медсестрой, как мама стала. Дети семьями обзавелись и отпочковались от родителей. Каждый в свою сторону поплыл по жизненному морю.
Остались одни Саша и Маша в своей многострадальной мазанке. И все бы ничего, да ливни начались. А здоровья с годами не прибавлялось. Мазанка просто еле выдерживала непогоду. Тут и случилось это происшествие.
Дядя Саша в этот день на работе материл всех, не зная, на кого выместить свою душевную боль. И вдруг, ближе  к полудню погас свет. Оборвало, видно, ветром провода. Авария. Сгрудились мужики в тесной каптёрке переждать аварию. У Сашки свой уголок в каптёрке был. Он там халтурил - брал в ремонт карбюраторы, коробки передач. И после смены пару часов работал «на себя». А тут попросили починить редуктор от подъёмника на птицефабрике. Обещали оплатить курами. Он пристроился в уголочке под столом. Сидя на тележке, он легко въезжал под стол. Там он никому не мешал.   Мужики закурили. Разговор о войне пошел, потом о политике. А потом, вдруг, о книгах заговорили.
- Книжка вон вышла! – сказал старший заправщик Сеня Безруков, вынимая книгу, - «Малая земля» называется.  Сам Генеральный секретарь Брежнев написал.
- Вишь ты - время есть книжки писать!  - взяв книгу в руки, проворчал диспетчер Егор Иванович.  - Глянь-ка 15 миллионов  тираж! Ничего себе!
- Книга нормальная - я прочитал!
- Врёт он все! Какая на хрен, малая земля? - Егор Иванович вернул книжку.
Сенька повернулся к Сашке
- Санек, ты, где ноги потерял?
- Чего? - не понял Сашка.
- Ноги, говорю, где потерял? - снова спросил Семен
- А! На малой земле в сорок третьем.
Егор Иванович присвистнул:
- Так, ты там и нашего Брежнего видел?
- Видел, как не видеть? Он мне и партбилет вручал.
- Ничего себе! Расскажи! - Сенька спрятал книжку в карман.
- А чего рассказывать... Там такое месиво было!
- Ты про Брежнева расскажи! - не унимался Сенька.
 Сашка выехал из-под стола.
- Брежнев-то часто у нас бывал! Хороший мужик!  А тут немец отбомбился и тишина. Глядим, Брежнев с ротным идут по траншее. Тут же всех на собрание в блиндаж. А у нас блиндажи глубоко были. Почитай метров на 5-6 в глубину. Там иначе нельзя было. Как кроты в землю зарывались. А зароешься - поди, достань нас фриц, своими бомбами погаными! Ну - вот!  Собрал Брежнев нас всех и  прямо тут партбилеты и вручил. Заявления в партию-то  у нас с Геленжика лежали. Перед десантом  многие тогда написали. А тут в это чехарде не до них было! Хороший мужик. Смелый. Он в политотделе тогда служил. А все равно с нами рядом был…
- А какая разница - что так, что эдак помирать! Партийный ты или нет – какая разница?  - сказал длинный новичок Микола, устраиваясь на полу и прижавшись к стенке. - Смерть - она и есть смерть! Какой бы ты масти не был.
- Ну, не скажи! - возразил Сенька. - Это дело принципа! Тут определённость нужна! За кого ты собираешься жизнь отдать? Верно, Сашка?
- Верно. Нам Новороссийск надо было взять. А немец в Новороссийск зубами вцепился! Это же порт. С ним,  почитай, вся Кубань у него в кармане.
Он закурил и замолчал.
- Ну и чего дальше-то? - спросил Егор Иванович.
- А! Это то...  - как бы очнулся Сашка.  - Всем партбилеты выдали. У меня и подпись  его  в партбилете стоит! Полковник Брежнев! Он полковником тогда был. Вот - смотри! Сашка вынул из гимнастёрки партбилет.
Все начали его рассматривать.
  - А ты, что его всегда с собой носишь? - спросил Егор Иванович
- Нет! Я взносы заплатил, а штамп об уплате не поставил. Во - вторую смену Никишкин придёт - поставит.
- Вот так дела! - сказал Сенька, отдавая Саньке партбилет
- Так вы, выходит, с Брежневым однополчане? - спросил Егор Иванович.
- Выходит.
Сашка снова полез под стол.
- Погоди - ка! - остановил его Егор Иванович. - Вишь, как получается. Как вас судьба развела. Воевали вместе, одно дело делали - советскую власть защищали. Только он сейчас в чинах, на самой верхушке власти, а ты - безногий заправщик.
- Ну и чего? - спросил Сашка.
- А ничего! Живём мы, едрена корень, как в двух мирах. Они там! - он показал куда-то наверх. - А мы здесь! Вот и забывается прошлое. Сколько ты за свои ордена - медали получал? Копейки, но получал. Бац и нет ничего! Попраздновали пару лет день Победы и молчок! Сколько ты бьёшься, чтобы квартиру получить и уехать из этой мазанки опростылой? Все забывается!
- Ничего не забывается! - хмуро сказал Сенька. - Кто объявил день Победы заново праздновать? Кто вечный огонь на могиле неизвестного солдата у кремлёвской стены зажигал? Брежнев. А он, почитай, единственный из всех наших генсеков на фронте был. Он понимает душу солдата!
- Вот  ты, Санек, и написал бы ему! - ехидно сказал Егор Иванович.
- Кому? - не понял Санька
- Так, однополчанину своему - Брежневу!
- Зачем? - снова не понял Санька.
-  Как зачем? -  Егор Иванович, подсел на корточки к Саньке.  – Глядишь, жилье дадут. Ты ж с детишками вон, в какой халупе прожил - а ты инвалид. Тебе положено по-людски жить! - Егор Иванович засмеялся и отошёл от Сашки.
- Да, бросьте вы! - отмахнулся Санька. - Что у него других дел нет? Да он и не помнит меня - нас там черномазых оборванцев, почитай несколько тысяч было! Поди, узнай теперь!
- Ну и что? - не унимался Егор Иванович. - С тебя не убудет! А, он, глядишь, поможет! Нашим-то на нас наплевать. Они нам в обкомах-то морды нажрали - им не до нас. А ему это раз плюнуть!
- А что? - сказал Сенька. - Напиши! Хуже не будет!
- Да, нельзя, мужики! - Сашка вытер тряпкой руки. - Субординация! Я человек партийный, партийную дисциплину должен соблюдать! Жаловаться по инстанции надо. И просьбы писать тоже по инстанции. В райком, в обком, а потом в ЦКа партии.
- Ты сколько раз в горком писал! И что? - спросил Егор Иванович.
- Так оно сразу не делается! Сначала в одном месте разберутся, потом в другом! Я же не один такой!
- Ну, не столько  же лет мурыжить?
Сенька взял стул и подсел к Сашке.
- Опять же, в следующем году - юбилей со дня Победы! Чуешь, куда я клоню?
- Нет, мужики, не буду писать!
Сашка решительно направился к своему редуктору.
- Тогда мы напишем! - решительно сказал Сенька, - мы люди беспартийные, нам терять нечего! Ты со мной, Егор Иванович?
- А че? Давай напишем! - засмеялся Егор Иванович! - Однополчанину!
Дали свет. Все разошлись по своим местам.

Приближался праздник 35 годовщины со дня Победы в Великой отечественной войне. Весна в тот год началась рано. Солнышко усердно исцеляло захворавшую зимой природу. Зеленью покрылись деревья и кусты.
Как-то в воскресенье Сашка сидел в каптёрке под столом чинил очередной карбюратор. Его смена кончилась, а дел с карбюратором оставалось  немного. Вечером должны были придти за ним - забрать, да и деньги отдать. До зарплаты оставалось дней десять, и, хоть они с женой не шиковали, а денег все равно не хватало. То сыну надо помочь, то дочери. Да и внуков побаловать - не последнее дело. Вдруг дверь  открылась, и Егор Иванович ввёл в каптёрку  двух высоких мужчин в чёрных костюмах.
- Вот он! - сказал Егор Иванович и, глядя на их недоуменные лица, добавил:
- Так вот он - под столом!
Егор Иванович подошёл к столу.
- Вылезай, к тебе пришли!
- Карбюратор ещё не готов! - откликнулся Сашка. - Приходите через пол часика!
- Мы не за карбюратором! Мы к вам! - строго сказал тот, что постарше. - Поговорить надо.
Сашка выехал из-под стола.
- Ну, чего?
Егор Иванович виновато стоял у двери.
- Получено письмо, - начал старший, -  на имя Генерального секретаря ЦК КПСС товарища Леонида Ильича Брежнева.
- Я не писал... - начал было Сашка, но увидев виноватую физиономию Егора Ивановича осёкся.
- Вы не писали, - подтвердил старший, - писали ваши товарищи, больше тридцати подписей. Кто-то умудрился письмо прямо в приёмную Брежнего доставить. Письмо попало в руки Генерального секретаря. Мы приехали из Москвы проверить - все ли так, как написано? Вы ведь воевали на малой земле?
- Да. Почитай с самого начала Как с первым десантом высадился и пока не  отправили в тыл без сознания...  Воевал.
- А ноги?
- Ноги там оставил!
- Вы там и в партию вступили?
- Да! - он вынул партбилет. - Вот - сегодня взносы собирался платить...
Старший взял в руки Сашкин партбилет и долго его разглядывал.
- И что - сам Леонид Ильич вручил его вам? - спросил он как-то осторожно.
- Да. Из нашей роты четверо было. Всем вручил. Только в той мясорубке из  всей роты я один, почитай остался. И то наполовину... Лютовал тогда немец...
- Собирайтесь, поедем!
- Это мы писали! - вступился, было,  Егор Иванович.
- И правильно сделали! - вдруг улыбнулся старший. - Мы к нему домой поедем! Посмотрим сами. Что и как. Не волнуйтесь!
- Дайте, я карбюратор-то соберу! А то люди придут - неудобно получится. Я быстро!
Через полчаса, оставив готовый карбюратор  и, наказав взять деньги за него, Егору Ивановичу, Сашка сидел на заднем сидении красивого автомобиля.
Когда  Сашка в сопровождении двух, одетых в чёрное, верзил вошли во двор его дома, жена, увидев их, заплакала и бросилась к мужу.  Сашка отстранился от неё:
- Ты лучше на стол собери - гости у нас!
Гости действительно не ожидали увидеть такое убогое жилище. Через забор смотрели соседи.
- Проходите в дом! - пригласил Сашка
Жена захлопотала. Гости вошли в дом.
Через лаз в заборе во двор влезли  соседские дети - мальчик и девочка. Подбежали к Сашке.
- Дед Саша, что это у вас? 
- Ну-ка, Петька, полей мне! - попросил он мальчика - Умыться надо после работы
- Катюха, - обратился он к девочке, - сбегай в дом, попроси у Марии дать мне  рубашку вышиванку, она даст.
Вскоре  умытый, причесанный, в новой вышиванке, Сашка сидел во главе стола. Мария выставила на стол все, что в загашниках было. И даже горилки бутылка нашлась. Гости пить отказались, но с удовольствием ели картошку с солёными огурцами и помидорами. Ели сало и все время исподтишка осматривались по сторонам.
- Вот так и живём - хлеб жуём! - весело сказал Сашка, закусывая солёным огурцом выпитый стопарик горилки.
- Я тогда учился Ростове на Дону. В октябре сорок первого мне восемнадцать годков  стукнуло, а в декабре ушёл добровольцем на фронт. 
- Я знаком с вашим послужным списком! - сказал старший. - Спасибо за угощение, мы пойдём!
Они встали и, осторожно наклонив головы, чтобы не удариться головой о косяк, вышли во двор. Мария проводила их.
- Мань! - позвал Санька жену.- Сбегай ко мне на работу, возьми деньги у Егора Ивановича ! А мне что-то не можется - лягу!
Разговоры о войне снова всколыхнули в нем воспоминания о том страшном времени, когда он - в двадцать с небольшим,  парень из шахтёрской семьи был  на самом краю смерти и  оказался безногим, никому не нужным  инвалидом.

Прошло всего несколько дней, и в воскресенье утром к Сашке приехал секретарь горкома по идеологии Иван Петрович Логинов.
- Александр Гаврилович, я к Вам!
Сашка знал его. Был несколько раз у него на приёме.
- Проходите,  Иван Петрович! Чем обязан? Заходите в дом!
- Да, нет! Давай здесь потолкуем! День – то уж больно хорош!
Он уселся на табуретку возле Сашки, ковырявшегося с соседским велосипедом. Хозяин велосипеда белобрысый парнишка стоял рядом.
- Ну-ка, малец, погуляй покуда! – распорядился Иван Петрович.
- Иди, погуляй! - сказал Сашка, - мне тут с человеком надо поговорить! Я велосипед сделаю – тебя позову!
Мальчишка побежал к себе во двор.
- Не дело ты, Александр Гаврилович, затеял! – начал Иван Петрович. – Не дело!
- А что я затеял, Иван Петрович?
- Зачем тебя в Москву вызывают?
- В Москву? – удивился Сашка. – Это кому я там понадобился?
- Самому понадобился! Чего ж ты молчал, что однополчанин самого Брежнего?
- Так вы мой партбилет много раз в руках держали! Как на приём к вам прихожу – партбилет предъявляю. А там все написано – кто выдал и когда!
- Не досмотрел! Ты вот что… - опять начал Иван Петрович. – В Москву тебя Леонид Ильич  приглашает на личную встречу. У тебя хоть костюм-то приличный есть?
- Откуда? Я по театрам не хожу!
- Я так и думал. Завтра в вашей бухгалтерии получишь две тысячи рублей.
- Сколько? – Сашка уставился на секретаря.
- Сколько приказано дать, столько и получишь! Купишь костюм, ботинки, рубашку, галстук… Белье, если нужно. Завтра у тебя отгул. В 10-00 моя машина в твоём распоряжении. Возле заправки будет стоять. Бери жену и вперёд! Билет на поезд  заказаны. Отправляешься в пятницу. А в воскресенье встреча у Леонида Ильича в Кремле. Жена едет с тобой. Ей тоже купите, что надо. Чеки не выбрасывай.  Медали наденьте, чтобы все чин по чину было! И вот ещё что… Ты там не очень про нас рассказывай! Ты меня понял? Мой помощник – Анатолий Семенович  все, что нужно сделает. Проводит, поможет, достанет, донесёт. И смотри у меня!
Иван Петрович встал и вразвалочку пошел к машине.
На другой день с кучей денег на руках, Сашка с Марусей отправились по магазинам. Анатолий Семенович оказался на редкость полезным сотрудником. Он без стука заходил к директорам магазинов, он знал где, что продаётся и в какую цену. Он без труда доставал импортные вещи. Постепенно покупки заполнили почти все пространство Сашкиного дома. Таких дорогих вещей Сашка в жизни никогда не видел.  Но самое главное - были новые протезы для Сашки. Это было последнее чудо техники. За ними Анатолий Семенович вместе с Сашкой специально ездил на Харьковский протезный завод.
В этот вечер он ходил по дому в новых протезах и горланил свою любимую песню «Распрягайте, хлопцы, коней...». Маша ушла в другую комнату и через несколько минут вернулась  в темно синем платье с кружевной отделкой. Сашка от удивления открыл рот. Перед ним стояла красавица с большими голубыми глазами. Эта красавица была его Мария!
- Маша! Машенька! - он не смог больше говорить. Слезы брызнули у него из глаз,  а к горлу подступил ком ... 
- Что? Хорошо? - спросила Маша.
- Машка! - хрипло сказал Сашка, - какая ты....
Он обнял жену и они долго стояли обнявшись и прижавшись друг к другу от нахлынувших на них чувств.
В пятницу днём Анатолий Семенович отвёз одетых с иголочки Сашку и Марию на вокзал и посадил в двухместное купе. Закинул их  новый кожаный чемодан на багажную полку и, улыбаясь, притянул руку Сашке:
- В Москве вас встретят. Никуда из купе не выходите, за вами придут. Приятного путешествия!
Он повернулся и как – будто растворился. Через минуту он помахал рукой  с перрона и исчез.
Поезд тронулся.
На другое утро Москва встретила их хмурой,  дождливой погодой. В купе вошли два молодых человека. Проверили Сашкины и Машины документы, подхватили их чемодан и не спеша, помогая Сашке идти, отправились к машине, стоящей тут же на перроне. Даже хмурой Москва была красивой. Это был совсем другой мир. И люди здесь были другими. И дома и проспекты...
Когда-то на войне после бомбёжки они с Колькой Печниковым  ползли к колодцу за водой. Колодец стоял на нейтральной земле и им пользовались и немцы, и наши.  Трудно представить, но на водопой у них было перемирие! Была негласная договорённость - у колодца  не стрелять. Ходили за водой и никто не стрелял в это время друг в друга. Мы попьём, затем они, и давай дальше стрелять. А тут - на тебе! Когда они набрали воды, по ним открыли огонь. Едва успели они нырнуть в воронку. Целый час снайпер не давал им даже голову поднять. Колька был из Москвы. Он очень любил свой город. Много рассказывал о нем.
- Ты, Санек, после войны приезжай ко мне в гости, - говорил он, - я тебе Москву покажу! Это великий город! Таких городов во всем мире нет! Знаешь, сколько здесь жило великих людей? Тысяча! Во всей Европе сотни не наберёшь! А у нас только в одном городе столько!
Тогда немец их выпустил. Принесли они ребятам воды. А на другой день Колька погиб. Немцы выпустили на малую землю армаду бомбардировщиков. Это был сплошной ад. Не было ни одного клочка земли, куда бы не попал осколок бомбы. Много тогда погибло ребят! А ещё через три дня и Сашку ранило.
Они подъехали к гостинице «Россия». Окна их номера выходили прямо на спасскую башню. Сопровождающие оставили им талоны. Попросили быть готовыми к встрече завтра к девяти утра и ушли. Новая обстановка возбуждала и тянула куда - то пойти. Они переоделись и вышли в коридор. К ним тут же подошла уже немолодая женщина бардовом костюме. На груди у неё был прикреплён  бейджик  «Наталья».
- Вам помочь? - тихо, но внятно спросила она.
- Простите, Наталья... - Мария смутилась. - А по - отчеству как?
- Просто Наталья!  - строго сказала женщина.
- Нам тут талоны дали... -
Мария чувствовала себя попрошайкой, стоящей на площади. Мимо проходили какие-то иностранцы, смеялась молодёжь.  Казалось, они все были частью этого огромного человеческого муравейника и только они с Сашкой были здесь чужими и ненужными.  Женщина улыбнулась.
- Вы откуда приехали? - спросила она.
- Из Ворошоловграда...
- Я вам все сейчас объясню.
Оказалось, что талоны были на обед, на ужин, на бар и на развлечения. Женщина тут же обменяла талоны на развлечения на билеты в концертный зал «Россия».
- Сходите, не пожалеете.
В ресторан пришлось ехать на лифте. Увидев талоны, официантка быстро оформила заказ и через несколько минут они ели настоящий украинский борщ со сметаной. Сашка хотел заказать водки, но Маша так взглянула на него, что он больше не пытался даже заикаться о выпивке. Обед был вкусным, обстановка шикарной и после обеда они уснули в своём номере каждый на своей кровати.
На другой день рано утром они были готовы к выезду на встречу с самым первым лицом государства Леонидом Ильичом Брежневым! Большая стрелка часов на Спасской башне приближалась к 12. Они оба, как заворожённые смотрели на неё. Наконец, стрелки показали 9 часов и куранты начали бить. В дверь постучали. Мария, как бы очнувшись, посмотрела на Сашку и пошла открывать дверь. В коридоре стояли вчерашние молодые люди.
- С добрым утром! Вы готовы? - спросил один из них.
- Да, да!
Маша осмотрела Сашку. Поправила ему галстук, потрогала медали и они, пошли, тесно прижавшись друг к другу туда, куда миллионам простым смертным дорога была закрыта.
 Внизу, у главного входа, их ждал чёрный лимузин с официальным номером. Молодые люди помогли им сесть в машину, как - то бережно разместили их на широком заднем сидении.  Они сидели напряжённо осматриваясь по сторонам. И только их медали светились в лучах только что народившегося солнца. Машина плавно тронулась с места. Улицы Москвы начали наполнятся жизнью.  Проехав мимо Красной площади и Спасской башни, лимузин въехал в ворота Кремля. Они  остановились у шлагбаума. Молодой лейтенант проверил у них документы и, пожелав всего доброго, покосился на их медали.  Автомобиль медленно двинулся по аллее, обсаженной старыми липами, и остановился у входа в Большой Кремлёвский дворец. Сашка и Мария вышли из машины. Офицер и два солдата в парадной форме стояли у входа во дворец. Когда они вышли из машины,  солдаты встали по стойке «смирно».  Офицер вежливо пригласил их войти внутрь. Широким коридором, украшенном коврами и гобеленами, мимо  статуй и картин, отражающих великую историю России, они подошли к подножию широкой лестницы, ведущей в Георгиевский зал. Офицер помог Сашке подняться  по ступеням,  и они с Машей  вошли в огромный зал. Их ослепили вспышки фотоаппаратов, видеокамер. Они стояли растерянные и немного напуганные такой встречей. Их окружили корреспонденты. Посыпались вопросы:
- Вы воевали на Малой земле?
- Леонид Ильич сам вам вручал партбилет. Как это было?
- Покажите партбилет.
Сашка вынул партбилет, раскрыл его. Яростно защёлкали фотоаппараты.
- У вас есть дети?
Вы потеряли ноги на Малой земле?
Офицер бесцеремонно отодвинул корреспондентов в сторону и усадил Сашу и Машу на красивые удобные стулья в стороне от корреспондентов.
Сашка осмотрел зал.  Это была величественная картина. Высокие потолки, украшенные лепниной и позолотой, стены, покрытые гобеленами и портретами великих людей, и огромное пространство, свободное от мебели, предназначенное для торжественных церемоний.
  Через несколько минут зазвучала красивая музыка, двери зала открылись, и в зал вошёл Леонид Ильич Брежнев, окружённый своими помощниками. На груди Брежнева красовались две звезды Героя Советского Союза и одна звезда Героя социалистического труда. Сашка с трудом встал, поддерживаемый женой. Он стоял смущённый и растерянный. Леонид Ильич сделал шаг в сторону Сашки и громко произнёс:
- Ну, здравствуй, солдат!
  Он направился в сторону Сашки. Сашка суетливо  пошел в его сторону. Брежнев тепло пожал Сашкину руку, обнял его и поцеловал.
- Спасибо тебе, солдат!
 Вперёд вышел старый генерал. Помощник Брежнева протянул ему папку и коробочку с орденом.  Генерал открыл папку и прочитал:
- За выдающиеся боевые заслуги, проявленные в сражениях Великой Отечественной войны, а также за мужество и героизм, показанные в бою на Малой земле...
Их окружили корреспонденты,  журналисты и фотографы, фиксирующие этот важный момент. Сашке вручили Орден Красного знамени. Генерал прикрепил его к Сашкиной груди. Их окружили фотокорреспонденты. Они стояли рядом - Сашка, Мария, генерал и самый главный  человек страны Леонид Ильич Брежнев. Немного попозировав,  Брежнев сказал:
- Пойдём туда! - он махнул в сторону двери из которой вышел. - Там нам чай приготовили. Поговорим!
Офицер и помощники Брежнева остановили корреспондентов, а Сашка, Маша, Брежнев, генерал и несколько помощников Брежнева  вышли из зала и, повернув направо, оказались в комнате с большим длинным столом. В конце стола стояло кресло и маленький стол с телефонами.   В стороне стоял маленький стол, сервированный на три персоны, окружённый красивыми бардовыми креслами. Брежнев устало сел в кресло. Это был не парадно - возвышенный Генеральный секретарь, а усталый старый человек с добрыми, внимательными глазами.
- Садитесь! Давай, рассказывай, как жизнь.
Маша и Сашка сели с другой стороны столика. Принесли чай и что-то очень вкусное на тарелках. Вошли несколько фотографов, сделали по нескольку снимков и ушли.
- Как ты без ног-то управляешься? - спросил Брежнев.
- Управляюсь...  - Сашка смутился. - Вон, Маша помогает. Мы с ней с самой Малой земли вместе... Жена моя.
- С жильём как?
- Никак. Мазанка на краю города. От родителей осталась...
Брежнев взглянул на помощника. Тот что-то быстро записал в свой блокнот.
- Работаешь?
- Работаю! А как же! Двое ребятишек у меня. Как не работать! Заправщиком на заправочной станции. Далековато немного. Но я с утречка на тележку и в путь!
- На какую тележку? - не понял Брежнев.
- Тележка у меня на колёсиках. Я на неё сажусь и еду...
Маша с ужасом смотрела на Сашку.
- А что - удобно.- сконфузился Сашка, - как из нашего района выйдешь - там асфальт кругом...
Брежнев посмотрел на помощника. Тот снова что-то записал.               
- Ну и домой таким же макаром...
Сашка замолчал, поняв, что ляпнул что-то не то.
- Соедини-ка меня! - хмуро сказал Брежнев помощнику. Встал,  подошёл к телефонам  и сел на председательское место у стола. Помощник  набрал какой-то номер.
- С вами будет говорить Генеральный секретарь Коммунистической партии Советского союза Леонид Ильич Брежнев!
Помощник передал трубку Брежневу.
-  Гончаренко Борис Трофимович! - подсказал помощник.
- Здравствуй, Борис Трофимыч!
Сашка и Маша переглянулись. Это был первый секретарь Ворошиловоградского обкома КПСС.
- У меня в гостях мой однополчанин... Знаешь уже... Так у меня к тебе просьба. Ты ведь сам воевал - знаешь, что это за штука война... Вот - вот, все сделай! Ну, будь здоров!
Он передал трубку помощнику и тяжело встал.
- Ну, давай прощаться! Дела! Вас проводят.
Брежнев повернулся и тяжело шагая вышел из комнаты. За ним вышли помощники Брежнева и генерал. В комнату вошёл офицер охраны.
- Я вас провожу!

В  номере гостиницы, рассматривая новый Сашкин орден Маша заплакала.
- Ну, чего ты, Маш? - Сашка подсел к ней и обнял её.
- Я ведь, Саш, думала, что они бездушные бронзовые дядьки с плаката. А он... И время ведь нашёл. Ну кто мы? Миллион таких. А он нас в Кремле ...
Часы на Спасской башне начали бить двенадцать раз. Они били и били. И с каждым ударом в Сашке крепла уверенность, что все будет хорошо!
- Пошли обедать. Передохнем и домой!.
Ровно в шесть часов вечера в дверь номера постучали. Два молодых сопровождающих довезли Сашку с Машей на вокзал и посадили в поезд. Всю ночь Сашка не спал. А утром их встретил сам Борис Трофимыч - Первый секретарь обкома.
- Едем ко мне! - приказал он.
Вскоре они сидели в кабинете Первого секретаря, склонившись над картой города, лежавшей на длинном столе.   
- Вот здесь трёхкомнатная квартира! - негромко говорил Первый, показывая на центр  города. - Здесь четырёх... Но она далековато. Выбирайте! Ты теперь орденоносец! Уважаемый человек!
- Так, чего выбирать? Вот трёхкомнатная в самый раз и до работы недалеко. - выпалил Сашка, боясь, что этот человек, облаченный властью передумает.
- Вот и хорошо! - облегчённо выдохнул Первый секретарь. - И гараж рядом!
- Какой гараж? - не понял Сашка
- Так тебе машина с ручным управлением положена. Три машины в область  пришло. Одна твоя! Вот - в гараже её и поставишь!
Он куда-то позвонил. Вошёл какой-то старичок. Первый строго сказал:
- Иван Николаевич, оформи документы на квартиру на Карла Маркса на его имя.
Не заезжая домой, они вместе Иваном Николаевичем приехали в их новое жилье. Квартира была на первом этаже. После мазанки в которой они жили больше 30 лет это было роскошное современное жилье с балконом, туалетом, ванной и телефоном. Маша вдруг ойкнула и повалилась на пол. Скорая приехала сразу. Это был обморок. Пожилой доктор, сочувственно качал головой, пока Сашка рассказывал, что случилось. На скорой помощи их привезли в их старое жилье. Переезд занял три дня. В воскресенье все работники заправки сидели за новым, только что купленным столом накрытым в честь праздника белой скатертью и заставленном едой и «славным угощением», как назвал спиртное  Егор Иваныч, в новой Сашкиной квартире. Уважительно трогали руль его машины, похлопывали его по плечу и тайно завидовали счастью, которое свалилось на Сашку с их помощью.

Фотографий и видеороликов от встречи Сашки с Брежневым не осталось. Новый Генеральный секретарь почему-то невзлюбил своего предшественника. Все материалы о Брежневе как-то постепенно исчезли. Орден Победы у него был изъят, хотя семья Брежнева после его смерти сдала все его награды новому правительству, ничего себе не оставив. Единственный Генеральный секретарь за всю историю страны,  который побывал в пекле войны, давший 20 лет стабильной жизни всему советскому народу, был забыт, высмеян сатириками евреями, которые до сих пор пытаются несмешно о нем шутить. И все его деяния не удостоены серьёзных статей и тем более  памятника, как будто не было в истории страны человека, который любил свою Родину и многое сделал, чтобы сохранить память  народа о Великой отечественной войне.
Сашкин дом сегодня разрушен. Новая война вновь накрыла Ворошиловград, теперь Луганск, страшной трагедией. А мы - два брата, русский и украинец сидели на диване и смотрели фотографии из прошлого. Славного прошлого нашей общей страны - Союза Советских Социалистических республик.