Здравствуй, Бийск

          С высоты прожитых лет я стала всматриваться в прошлое того тяжелого момента жизни и как-то даже обидно мне стало за себя. Ведь я всё, что было мною заработано, отдала свекрови. Она и картошку посадила и, видать, дочку выучила на мои деньги, а когда, живя в Ивановке я попросилась  у неё попроведать маму, так деньги на эту поездку я заработала  на продаже  колбы, что росла в другой деревне за горой. Я два дня ходила собирать её в поле, нарвала два больших мешка, дома повязала в пучки. На второй день мешок, как рюкзак, сделала и пошла пешком  продавать колбу в Старую Барду за 18 километров. Вот на эти деньги я попроведала маму.
          А когда мы поехали к маме на житьё, мы к ней приехали без копейки. Пока Коля устроился в Чемровку тянуть автопоилки на ферму в колхоз, жили на одну мамину зарплату пять человек, да ещё надо было Коле денег на дорогу до Чемровки и там что-то покушать на неделю. Вот поэтому и было начало недовольства  моей мамы.
           Окончив тянуть поилки, Коля устроился электриком в Заготзерно. Подошло время, и у нас появился Валера. Вот и маялись мы в этой комнатушке 14 метров: пять взрослых и малыш, довольно беспокойный.
            Валере было пять месяцев, решили мы с Колей разойтись, так жить было не возможно. Оба плакали  и  не видели выхода из этого тяжелого положения. Коля ушёл жить к своим родичам, о существовании которых я даже и не знала. Ну, видимо там  был какой-то свой заговор. Коля больше нас ни разу с сыном не проведал, поэтому и я не рвалась к нему на встречу.  Мама сидела с Валерой, а мне в конторе предложили временно, пока работница была в декрете поработать начальником пропускного отдела Заготзерно. Хоть какая то финансовая помощь появилась.                Ходила домой, кормила Валеру и сама обедала. 
             Когда Валере исполнилось девять месяцев,  понесла сына в поликлинику для осмотра. Попали мы с ним на приём после посещения коклюшного ребёнка, и Валера заболел коклюшем в тяжёлой форме, слабенький был. Что я пережила, это только надо было видеть, как задыхался сын.
            Положили в больницу. Он, бедный, сразу понял, что тётя в белом халате делает ему больно, уколы ставили  через четыре часа даже ночью. Сестра заходит в палату, а Валера машет ручкой:
           -Ди!, -Ди! – Уходи. Немного легче стало ему, приключилось осложнение – воспаление лёгких и тоже в тяжёлой форме. Перевели в другую больницу, а против окон одноэтажной больницы была остановка автобуса.
           Вижу,  Коля стоит с какой-то девицей на остановке против моей палаты. Но я так была опечалена болезнью сына, только девушкам показала, что стоит на остановке папа Валеры. Возмущению  женщин не было предела.
           Нас, трёх  мамочек с тяжёло - больными детьми, изолировали в отдельный бокс. Назначили какие-то новые препараты, уколы делали в венку на голове. Первым пошла женщина жена офицера, поставили  укол, а ребёнку стало плохо, и он умер. Мы сразу заявили, что уколы делать не дадим. Нас, конечно же, выписали.
            Принесла я Валеру домой, положила в люльку, у него ножки висят из люльки, потому что она ему совершенно мала. Он плачет, я плачу и в это время зашла к нам в квартиру моя классная руководитель вечерней школы, узнать, почему я не посещаю занятия. Посмотрела она на мои горькие слёзы и говорит:
        - Не плачь, всё будет хорошо.
 Вскоре Валера выздоровел.