75

Уша дрогнула. Робость сковала всё внутри, и она спряталась за дерево. Прямо на неё шёл старейшина с двумя мужчинами. Её дед. Она его узнала по длинной одежде - больше в племени никто такую не носил, даже женщины. Во всяком случае, так она видела издалека. А теперь вблизи.

Уша дрогнула. Прав был Санк - она просто трусиха. Конечно, он так не говорил, но Уше не обязательно говорить. Иногда она понимает и невысказанное.

Но мужчины так неожиданно оказались на тропе у самого леса в момент, когда она уже сама хотела шагнуть на открытое место, что многолетняя привычка сделала своё. А потом уже пришлось затаиться и ждать.

- ...Нет, прорицательницу пока не будем трогать. Посмотрим ещё, что она за птица. Пеша сказал, что малолетняя. Зовут Лу.

- Поняли.

- Но случай упускать нельзя. Проверить надо, может, правда, случилось. Дуракам иногда везёт.

- Поняли. А с Шаном кому... попрощаться?

- С Шаном я сам. Есть у меня к нему особый счёт.

- Поняли.

Голоса звучали всё дальше, но Уша ещё долго не решалась выглянуть из-за широкого ствола.

Лу. Знакомое имя. Так зовут девочку в племени Санка. Хорошая и смешная. Когда Уша больная лежала на чужой мягкой подстилке, девочка гладила её по голове и пела какую-то песню. Было приятно.

Про эту Лу говорил дед? Или про другую? Вряд ли одно и тоже имя дали двум разным людям. Но всякое случается... Уша задумалась. Ещё одно имя знакомое - Пеша. Младший брат матери. Сердце радостно забилось - значит, он есть. Значит, он жив.

Ну а Шана она точно не знала. Пора двигаться дальше. И Уша всё же сделала шаг из леса.

Направилась, не торопясь, по тропинке к высоким круглым шалашам.
 
Ах, как у них тут уютно.

Неподалёку три женщины, низко согнувшись, срезали колоски кривыми ножами. Одна выпрямилась, увидела её, сказала подругам, и те враз бросили свою работу, стали смотреть.

Страшно было - до жути. Уша боролась с желанием повернуться и побежать в свою тёмную берлогу. Но чётко поняла, что, если сейчас убежит - навсегда там останется. Больше она никогда не рискнёт выйти в люди, поэтому держалась. Сердце колотилось в груди быстрыми сильными толчками, руки дрожали. Трусиха, прав был Санк.

«Подойти к женщинам?» - заколебалась.

Но поздно. Навстречу из селения спешно шли мужчины. По бокам вприпрыжку скакали мальчишки. Сзади степенно вышагивали остальные любопытствующие.

«Сейчас начнётся!» - сказала себе и не ошиблась.

- Стой, путница! - высокий юноша с мясистыми щеками и широким животом вытянул руку вперёд.

«Главный!» - поняла Уша. Остановилась.

- Зачем идёшь в наше селение?

- Я отправилась в путь, чтобы найти своих родственников.

- Их здесь нет. Иди мимо.

- Разрешите хотя бы остановиться у вас на одну ночь.

- Нет, иди мимо.

Пеша добросовестно выполнял указания старейшины. Отец останется доволен и чаще будет назначать его старшим.

- Хорошо.

Что тут сделаешь?

Уша шагнула в сторону.

- Нет! Назад, откуда пришла.

- Но мне надо туда, - попыталась схитрить Уша и указала пальцем за селение.
- Обойдёшь, коли надо.

Пеша был доволен собой. Как он строг! Даже отец лучше бы не смог. Он чувствовал на себе всеобщие взоры.

К этому времени вокруг собралось почти всё племя. Ещё бы. Такое интересное событие. Девка какая-то одинокая. Идёт куда-то. Расспросить бы хоть. Но разве Пеша даст?

Дело испортила бабка. Старая кочерыжка вылезла из своей норы, как только старейшина скрылся из виду, и теперь будет совать свой длинный нос во всё.

- Погоди, глуманутый!

Пеша поморщился. Вот и как ей закрыть рот? Старуха не питала никакого почтения ни к собственному внуку, ни к его должности, пусть временной. И чего старейшина до сих пор терпит? Давно бы укоротил её длинный язык, несмотря на то, что она его мать.

Но при сыне она безвылазно сидит в своём шалаше, злобу копит, чтобы, накопив, ужалить покрепче Пешу.

Пожаловаться отцу? Ага, пожалуйся. Старейшина на все проделки матери закрывал глаза.

Бабка подошла к путнице, вгляделась в лицо.

«Чуть носом не ткнулась», - позлорадствовал Пеша.

- Пойдём-ка, девка, со мной, - бабка взяла Ушу за руку и потянула в селение.

Народ тронулся следом. Последним шёл Пеша. Уверенность и самодовольство с его хмурого лица как корова языком слизала.

«Во, старая кочерыжка, всё дело испортила. А что я могу сделать? Отец сам виноват».

Уша шла рядом с согбенной старухой, стесняясь вытянуть свою руку из её цепких крючковатых пальцев.

«Куда она меня тащит?» Но раздумывать было сложно. Вокруг теснились женщины и дети, несколько мужчин, и все старались заглянуть ей в лицо.

Уша на ходу мельком оглядывала селение. Как у них всё уютно устроено. Шалаши кругом, почти все ровные, крепкие, возле каждого дымился спрятанный в каменные сооружения огонь, дорогу перебегали собаки.

Внезапно старуха повернула к дряхлому жилищу, открыла полог, втянула внутрь девушку, и прикрыла отверстие за собой. Народ остался снаружи. Послышались приглушённые недовольные голоса. Но старухе, судя по всему, было наплевать.

Глаза Уши чуть привыкли к темноте, но не настолько, чтобы осмотреть всё вокруг. Лишь сморщенное лицо старухи с острыми глазками маячило перед носом.

- Ну что, милая, считай нашла.

Повисло молчание. О чём она?

- Кого нашла?

- Родственницу. Ты же родственников искала?