Контрацепция

В сельсовете было тихо.
- Куда все подевались? – спросила Ирина Васильевна Марию Ивановну. – Рабочий день только начался.
- Тише, - прошептала Мария Ивановна. – Все в красном уголке. Слушают.
- Каво?
- Царь-батюшка выступает. Приз-конференция!
- Первый раз слышу, - Ирина Васильевна пожала плечами.
- Вражина, ты, потому и глухая. Не будь Галка моей родственницей, давно бы тебе глаза выцарапала, – Мария Ивановна выставила руки вперед, как кошка.
- Ногти не крашены, - Ирина Васильевна внимательно осмотрела Машкины когти. - Безобразие! – раскрыла сумочку и протянула Марии Ивановне флакончик с лаком для ногтей. – Цыганский, самый лучший.
Мария Ивановна смущенно спрятала руки за спину.

Они подошли к красному уголку и заглянули внутрь. На лавках сидели крестьяне закрыв глаза, ритмично раскачиваясь из стороны в сторону. В президиуме стоял, прислонившись, картонный царь-батюшка, который остался после приезда дорогих гостей.
- А где? – спросила Ирина Васильевна.
- Не торопись, кума, – Мария Ивановна стала строгой. - Будет тебе белка, будет и свисток.
Вдруг откуда-то из угла раздался голос, прерывающийся треском и шумами.
- Динамик старый, дореволюционный, - пояснила Мария Ивановна.

Разобрать почти ничего было нельзя, отдельные слова. Ирина Васильевна прикрыла дверь и пошла на воздух.
- Ты куда? Еще не кончилось! – Мария Ивановна разрывалась между кумой и красным уголком.
- Мне достаточно! Увольте! – выйдя на крыльцо, Ирина Васильевна закрыла глаза, запрокинула голову, воздела руки  и обратилась к солнцу: "Ярила! Ты видишь это безобразие? Доколе?" – Ярила пожал тучками, мол, это ваши проблемы.

- Ну, как прошла контрацепция? – спросила Галина Ермолаевна.
- Конференция, - Ирина Васильевна устало опустилась на лавку. – Ноги гудят.
- Что сказал наш соколик? Заживем? Когда? Завтра? – Галина Ермолаевна приготовилась.
- Плохо было слышно. С головой у самозванца что-то, наверное, движуха с ершиком в заднице застряла, - нехотя ответила Ирина Васильевна.
- Выкладывай все как на духу, пока никого нет! – зашипела Галина Ермолаевна.
- Напуган до смерти, соколик. Голос дрожит, разговаривает, будто с кем-то за кадром. Объясняет, оправдывается, мол, я еще вам пригожусь, Александра Пахмутова. Буду делать всё, что прикажете, лизать сапоги, чистить селедку, только не убивайте!
- И как всегда, ты это просекла в шесть секунд? – Галина Ермолаевна вздохнула. – Ну, что с тобой делать? Все люди, как люди, и только ты у нас одна шагаешь в ногу?
- Не шуми, чайку плесни. Умаялась я, - Ирина Васильевна прилегла. – Вечером сеанс - рацию надо настроить, то да се.
- Как же Варфоломей не нашел рацию?
- А что он искал? Большое, квадратное, с антенной, вещмешок? Парашют? – Стереотипы, - Ирина Васильевна почти заснула. – А оно прямо перед глазами…
- Где? – Галина Ермолаевна лихорадочно обыскивала Иркину сумочку. – Подведешь ты нас под монастырь!
- Какой монастырь? – в светелку вошел Варфоломей.
- На моление собираемся, братик. Где у вас тут ближайший монастырь? – Галина Ермолаевна повязала платок и взяла котомку с посохом.
- Тыщу верст на восток, потом правее еще пятьсот, – Варфоломей обрадовался.
- Тогда в следующий раз.