Богема в фильмах Ингмара Бергмана

Понятия "интеллигенция" и "богема" так расходятся, что не стоит рассуждать об их близости, но в здоровом обществе богема встроена в интеллигенцию и берет у нее ориентиры.
При деградации советской интеллигенции на ее место встала богема в ее самой низовой интерпретации. А интеллигенция, точнее, ее ошметки, те, которые плавали на поверхности, встраивались в богему. Но были и те, кто ушли в  глухие окопы, как правильно подметил Анатолий Салуцкий в своей книге "Однажды в России". И сейчас эти люди вышли из окопов.
Так вот Бергман разбирал в целом все шведское и часто общеевропейское общество, но больше всего вопросов у него было к тем, кто занимается душой человека - к пастырям, поскольку сам был из такой семьи, и к людям творческих профессий, чаще это были актёры, иногда музыканты из оркестра.
Тут особенно заметно, что актёры, в сущности хорошие ребята, и даже видящие Деву Марию, считают себя особенным классом. Хорошо это показано в обращении к Смерти:

"Нельзя ли для актера маленькой поблажечки?"

Актеры как выразители творческой энергии у Бергмана предстают теми, кем они являются: носителями личины и лица, тоже часто довольно  отвратитетельного.
Они могут вступить в противоборство с государством, частью которого они являются, и довести до смерти инспектора, то есть само свое государство. Это показано в ленте "Ритуал". Когда группа актёров-невротиков приходит на допрос к следователю, ломает его сценарий и встает над государством .
Я уже как-то писала, что когда на Европу покатился каток французской деконструкции с ее обращением к мистике и ритуалу, даже сам еретик Ежи Гротовский в докладе "Театр и ритуал", сделанном в Париже, заблокировал это якобы экспериментальное  вторжение ритуала в театр как большую опасность. В перестройку мы видели, как "экспериментаторы" били по академическому русскому театру, литературе и к чему это привело.

Сакральное и профанное путаясь, могут причинить обществу через  деструктивное искусство большой вред и даже разрушить его.

Смотрим на Шамана, его голую грудь рванины из кабака и на ней огромный бутафорский крест.

Самым ярким образом выродившейся богемы для меня является тот, что показан в фильме "Молчание". Труппа уродливых карликов после спектакля идет по роскошному отелю, выстроенному как палаццо (считывается как вырождение людей на фоне ускользающей красоты высокой культуры), пьет из горла и потом тискает зашедшего к ним одинокого мальчика, пытаясь его переодеть в девочку.

Меня поражает концентрация смыслов, многозначность метафор, но Бергман это делает так легко и часто смешно, что о глубине сказанного задумываешься после.