Кофе в декабре

     На улице декабрьский дождь поливает третьи сутки. В сети появляется предупреждение о затопленной дороге в районе Элдона и там же сообщают о скором ремонте проводов порванных упавшей сосной. Типичное дело на берегу Худ канала в начале моей седьмой зимовки здесь со дня покупки домика.
  В домике тепло, печка топится свежими поленьями, воздух сух и ароматен. К печному духу хорошо идёт запах молотого кофе, через минуту к нему добавляется французское амбре "афтошейва" Арчила вышедшего из ванной. У нас есть газовая плита, электрогенератор, свечи и запас еды на аварийные случаи. Мы спокойно усаживаемся за стол со снадобьем и вкушаем все то, что Всевышний нам позволяет сегодня. Жалюзи открыты  для серого зимнего света, электричество полыхает из лампочек на потолке и торшеров по углам. Им надо наслаждаться, пока оно есть.
Вчера уехал на родину Сашок и мы немного скучаем по нему.
Не успев прихлебнуть,  Арчил сказал что-то нелестное про правительство, просто для затравки разговора.
Мне тут же вспомнился мой друг Джеремайя. Ему тоже не нравится жить с правительством, с обществом, с сетями неизбежно обвязывающих и опутывающих нас  цивилизацией. Чтобы выпутаться из жизни в сети он уехал на Аляску,  купил там срубленный домик на острове с очагом на дровах, подвёл летний водосток из ручья, нарубил дров, закупил патронов для винтовки и дробовика, тёплой одежды, консервов, канистр с топливом, крючков рыболовных, ящиков с пивом и, после каждого  промыслового сезона, смывается туда отключив свой сотовый за ненадобностью.
Как мне его не вспомнить после вскрытой почты. Мой счёт за интернет и два номера набежал под двести долларов. Надо проверить  компании откуда такой прирост?!
Электричество тоже возросло, хотя топим больше дровами. Ещё одна сотня. Компания заёмщика тащит из моего банка восемьсот баксов ежемесясно, страховка за машину еще сотка. На оленей я не охочусь, рыбу не ловлю, а трепанг кушать каждый день невозможно. Поневоле хочется ещё раз поцеловать свою лодочку и поблагодарить всех тех, кто помогает мне собирать этот хайшен, блатан,  намако а.к.а терипанг, морской огурец и само правительство, которое не позволяет его переловить, холит и регулирует мою индустрию,  кормилицу...
Вот с таким содержанием я принял участие в нашем диалоге с Арчилом за завтраком. Мой друг наморщил лоб, посмотрел мне в глаза, ничего не ответил, но так кивнул головой, что я уловил в нем согласие.
Откушав аппетитную яичницу с луком по грузински, сладкую кукурузу, малосоленого кижуча в тонкой нарезке, сделав перерыв,  дотянулся до кофе. Пауза нужна. Пусть поработает пищевод, освободятся вкусовые луковицы на нёбе и в пазухах, тогда и кофе не пройдёт незамеченным.
  Да, без правительства нам, кажется,  никак, и если есть свет, вода, работа и дороги, то мы сможем всегда съездить за шампанским, фруктами, сластями  и пригласить хороших друзей в гости. С ними живое общение богаче и содержание жизни имеет место быть.
Джеремайя еще молодой, симпатичный, рослый и образованный парень. Он просто устал от больших платежей и начал строить своё счастье в просторной хижине, на отдельном лесистом острове.
Улыбчивая, красивая блондинка Эллен  отлично вписалась в пару голубоглазому небритому брюнету, как отшлифованный бриллиант в оправу из нерафинированного золота. Я любовался на эту пару. Джеремайя сиял сквозь дикую щетину во все лицо и очевидно это был год его "внеземного"  счастья...  кажется восемь лет прошло с тех пор.

   Кофе удался. Густой, с вязкой текстурой, ароматный, как в Турции или на вьетнамских рынках. Чтобы не испортить питиё, сполна насладиться ароматом и паузой в ненужном, но неизбежном, в нашем случае, разговоре, попросил Арчила закрыть и убрать в холодильник большую банку острой корейской капусты.
Когда облако и шлейф от "кимчи" окончательно вытянулись  в вентиляцию мне вновь удалось вдохнуть аромат заморской "арабики" зависнув непосредственно над большой чашкой. Над кофем жизнь надо тормозить. Можно сделать большой первый глоток, дабы все трубы нутрянные его хорошо учуяли, но потом тяни потихоньку, держи его на языке, хватай пар ноздрями, делай это тонко, чисто. Не шлепай губами, не смотри по сторонам, ещё лучше закрой свои очи. Горчит. Добавь сладкого. Слишком терпкий, налей сливок. День наладиться с утра, друзья станут ближе, любимые вспомнят.
     Эллен была просто шикарной девушкой у Джеремайи и я видел её в первый раз восемь лет назад. Это был и последний раз. Ее тонкая одежда, подобранная на редкость со вкусом, по летнему. Это и было лето! Они все время улыбались. Охотно рассказывали о себе, живо интересовались моей лодкой и моим экипажем. Джеремайя вспомнил, как мы вместе заканчивали сезон с Дэйвом Эриксоном, на его лодке с фривольным названием "Easy lady". В тот год нам удавалось заходить под мост над Дисепшен Пасс и Дэвид выводил нас,  водолазов, прямо на вершины подводных скал в послаблениях между приливами и отливами.Там "жирнющие" трепанги сбивались плотно в каменных неровностях и мы поспешно выдирали их  оттуда. Мой друг поблагодарил меня за тогдашнюю кооперацию при разделе улова. Он очень искренний и добрый парень. Его подкупающая внешность "канадского лесоруба" сама по себе гарантировала надёжность, уверенность, семейный уют и крепкие отношения. Эллен смотрела на меня, как на старшего брата своего мужа и  приглашение на  их остров сошло у них уст почти одновременно.

   Арчил добавил мне кофе и ещё раз напомнила о своём присутствии подбросив полено в печь. Он также пошевелил там угли кочергой. Тепло очень важно для него. В заботе о нем он забывает про свои разговоры и у меня появляется время спокойно подумать о своём.
     Прошлым летом мы встретились с Джеремайя в ожидании парома в Порт Таунзенде. Он был с мамой.  Пожилая женщина пробовала улыбаться, но даже мне стало понятно, что это даётся ей с большим трудом. Они только что потеряли своего сына и брата. В Джеремайе уже было залито изрядное количество пива и он непрерывно улыбался. Улыбался очень неловко. Втроём мы зашли в какой-то то ресторанчик, дожидаясь парома, где сполна проявилось горе матери. Она ни разу не заплакала, но голос выдавал её. Он то скрывался, то останавливался. Джеремайя продолжал неловко улыбаться. Это было лучше горького горя на лице, но и это было очень тяжело. Мать не дала мне расплатиться за нас и мы разошлись по своим машинам.
Брат умер от передозировки. В моем кругу это был двенадцатый или тринадцатый случай за двадцать лет на этом берегу океана. "Лось" рассказал мне об этом. "Лосем" мы зовём общего друга Деррека. Есть у него для этого что-то в спокойном вытянутом лице.
 
"Ты будешь ещё кофе?"- спросил я Арчила, но мой друг уже втянулся в череду дневных дел и не любит от них отрываться или бросать незакончив. Он только мотнул головой.
Тогда я заварил себе ещё и крепкий чай. Два последних дня за рулём по горным дорогам немного вымотали меня.

В этом году "девушка" Джеремаий была смуглой, темноволосой, плечистой, грудастой, крепко стоящей на сильных коротких ногах. Она оказалась на голову ниже его и на полголовы ниже меня.
Её раскосые глаза с натянутыми плотными блестящими  веками почти без ресниц, плоским носом и округлым лицом выдавали  в ней принадлежность к алеутским племенам..  Зовут эту женщину Флоренс, ей 44 года и у неё четверо взрослых детей от польского моряка спрыгнувшего с корабля на острове Святого Лаврентия в Беринговом море. Все дети получились крупными, с красивыми чертами лица. Старшая дочь оказалась писанной красавицей, но несколько лет назад разбилась в автоаварии вместе с подружкой. Обе будучи пьяны, разогнали машину до 100 миль в час, улетели с моста. Муж, к этому времени уже ушёл из семьи, но такого горя не вынес, повесился. Трое старших, два брата и сестра, хороши и разумны, живут вместе. Самый сташий 25-ти лет имеет тяжелую форму синдрома Дауна. Мать иногда приходит к ним пожить.
В трезвом состоянии взглял  Флоренс отличается внимательностью и осмысленностью. С ней можно интересно поговорить
Одежда этой женщины плотная, белье, как у наших бабушек. Комары такое не прокусят, сучки не проколят.
В трезвом состоянии у этой женщины взгляд отличался внимательностью и разумностью. В остальных случаях, почуяв "зов предков", она уходила из дома и неделями проводила время с соплеменниками на улицах Крэйга или Кетчикана и только зимой возвращалась в дом к Джеремайе.
Эллен ушла от Джеремайи с первой же баржей поставлявшей продукты на острова. Потом были другие белые женщины на один летний сезон, но только эта "иннуитка" сохраняет относительную верность моему другу уже третий год. Это мне тоже "Мусс" (так будет лось по английскому) рассказал.

Глядя на тоску Арчила по своей возлюбленной, я подумываю о пари,  без правительства ему не прожить, я знаю его женщину.
Провода, дороги, тепло и вода по трубам сами по себе не прорастают, кому-то приходиться этими процессами править.
      Эллен Джеремайя никогда не забудет, это я сам могу сказать по его печали в глазах, которые ранее печали не знали.