Письмо 269, середина ноября 1828 года, Дельвигу

Письмо 269,
барону А.А.Дельвигу
Из Малинников в Петербург.
Середина ноября 1828 г.

Вот тебе в «Цветы» (альманах «Северные цветы на 1828 год»)
ответ Катенину вместо ответа Готовцовой, который не готов.

Ответ Катенину

Напрасно, пламенный поэт,
Свой чудный кубок мне подносишь
И выпить за здоровье просишь:
Не пью, любезный мой сосед!

Товарищ милый, но лукавый,
Твой кубок полон не вином,
Но упоительной отравой:
Он заманит меня потом
Тебе во след опять за славой.

Не так ли опытный гусар,
Вербуя рекрута, подносит
Ему веселый Вакха дар,
Пока воинственный угар
Его на месте не подкосит?

Я сам служивый — мне домой
Пора убраться на покой.
Останься ты в строях Парнаса;
Пред делом кубок наливай
И лавр Корнеля или Тасса
Один с похмелья пожинай.

  Я совершенно разучился любезничать; мне так же трудно проломать мадригал, как и (понятно что). А всё Софья Остафьевна (содержательница увеселительного дома в Петербурге) виновата. Не знаю, долго ли останусь в здешнем краю. Жду ответа от Баратынского. К новому году, вероятно, явлюся к вам в Чухландию.

Здесь мне очень весело. Прасковью Александровну (Осипову-Вульф) я люблю душевно; жаль что она хворает и всё беспокоится. Соседи ездят смотреть на меня, как на собаку Мунито (известная в то время дрессированная собака); скажи это графу Хвостову.

Петр Маркович здесь повеселел и уморительно мил.

На днях было сборище у одного соседа; я должен был туда приехать. Дети его родственницы, балованные ребятишки, хотели непременно туда же ехать. Мать принесла им изюму и черносливу и думала тихонько от них убраться. Но Петр Маркович их взбудоражил, он к ним прибежал: дети! дети! мать вас обманывает — не ешьте черносливу; поезжайте с нею. Там будет Пушкин — он весь сахарный, а зад его яблочный, его разрежут и всем вам будет по кусочку — дети разревелись; не хотим черносливу, хотим Пушкина. Нечего делать — их повезли, и они сбежались ко мне облизываясь — но увидев, что я не сахарный, а кожаный, совсем опешили.

Здесь очень много хорошеньких девчонок (или девиц, как приказывает звать Борис Михайлович), я с ними вожусь платонически, и от того толстею и поправляюсь в моем здоровье — прощай, поцелуй себя в пупок, если можешь. Сестра (Ольга Павлищева) просит для своего Голубчика моего Ворона; как ты думаешь. Пускай шурин гравирует, а ты печатай. Vale et mihi favere (Будь здоров и благосклонен ко мне), как Евгений Онегин. Баронессе не говорю ничего — однако ж целую ручку, но весьма чопорно.
_______________
Примечания:

- В наш последовательный и отчётливый век примечания, дополнения, указания нужны не только в путешествии, но и в сказке, в послании. На слово никому и ничему верить не хотят. Поэт волею или неволею должен быть педантом или Кесарем: писать комментарии на самого себя и на свои дела. Тем лучше: более случая поговорить, более бумаги в расходе и книги дороже. Нельзя и мне следовать за потоком. Только признаюсь, не люблю стихов занумерованных: цифры и поэзия — пестрота, которая неприятно рябит глаза. Пускай читатель даст себе труд отыскивать сам соотношения между стихами и примечаниями (Пётр Андреевич Вяземский, Примечания к "Путешествию в стихах", писано 1825 года, глава "Станция").
Добавлю от себя, отыскивать соотношения следует и в письма, и в воспоминаниях, особенно в хронологии; она источник противоречий, а следом инсинуаций.

- Пётр Маркович Полторацкий, его родственница и её балованые дети - в одном имении, в другом имении - сосед устраивает сборище, на сборище приглашён Пушкин; Пушкин гостит в Малинниках; мать хочет ехать без детей, но берёт их с собой; Полторацкий пошутил, что Пушкин слаще чернослива; дети поверили и их взяли к соседу на сборище. Откуда приехал Пушкин к соседу? Из Малинников. Кто сосед? - неизвестно. Из какого имения приехали Полторацкий и родственница с детьми - тоже неизвестно. Но известно, что дети видели голый зад Пушкина (кожаный). Память навсегда.

- Борис Михайлович — Федоров (см. примеч. 166); его разбору IV и V глав «Евгения Онегина» («Санкт-Петербургский зритель», 1828) посвящено примечание Пушкина к «Евгению Онегину»; (23) - В журналах удивлялись, как можно было назвать девою простую крестьянку, между тем как благородные барышни, немного ниже, названы девчонками!

- Сестра - Ольга Павлищева для альманаха Павлишева «Лирический альбом на 1829 год» просила стихотворение Пушкина «Два ворона».

- Будь здоров и благосклонен ко мне, как Евгений Онегин - после этого благословения Дельвиги, в ноябре 1828 года, зачали дочь, на пятом году совместной жизни без детей. В январе 1830 ей было всего полгода. Во втором браке Софья рожала уже каждый год по ребёнку.

- Баронесса — Софья Михайловна, жена Дельвига. О дочери, из письма подруге, от 6 ноября 1830 года: "Завтра ей исполнится 6 месяцев, но у нее еще нет ни одного зуба."
Следовательно, день рождения Лизы Дельвиг - 6 июня. Следовательно, предполагаемый день зачатия 6 сентября 1828 года. Известно, что Софья сходила с ума от ума Пушкина.

- Письмо написано в ноябре 1828-го, за два года и два месяца до смерти Дельвига в январе 1831 года и за два года года и три месяца до женитьбы Пушкина в феврале 1831 года.

- После этого письма, в начале декабря, поэт уедет из Малинников в Москву, и уже
6 января (по ст.ст.) 1829 года, из Москвы, Пушкин приехал в Старицу, на бал к Вельяшевым. И застал у них в гостях Прасковью Александровну с сыном, Алексеем, и старшей дочерью, Анной. (Смятение Лизы по приезде в деревню  Владимира, влюблённая в него же кузина Машенька - интрига из "Романа в письмах"). Бал давал старицкий исправник, Василий Иванович Вельяшев (описание бала и чистой простоты Машеньки - в том же романе, но Старица переименована в Петербург, в переднюю из кабинета). Его жена, Наталья Ивановна Вульф, приходилась золовкой (сестрой мужа) Прасковье Александровны. Их дочь, Катенька, приходилась кузиной Анне и Алексею (по женской линии). Алексей Вульф позже записал в дневник: «В Крещение приехал к нам в Старицу Пушкин… он принес в наше общество немного разнообразия. Его светский блестящий ум очень приятен в обществе, особенно женском. С ним я заключил оборонительный и наступательный союз против красавиц, отчего его и прозвали сестры Мефистофелем, а меня Фаустом». (Катеньку прозвали Гретхен).

А вот ещё одно сборище, о котором Екатерина Евграфовна Смирнова (по мужу Синицина) сплетничала (с пользой для истории, но без пользы для мемуаристов): "В январе 1826 или 1827 года приехала я в Старицу вместе с семейством Павла Ивановича Вульфа. Тут на семейном бале у тогдашнего старицкого исправника, Василья Ивановича Вельяшева, женатого на сестре Павла Ивановича, Наталье Ивановне, я и встретила в первый раз А.С.Пушкина". И две недели после бала они прожили в доме Вульфа в Павловском. Если дело было в 826 году, то К.С. всего 14 лет, соответственно, если в 827, 15 лет. Мемуаристы указывают ей на ошибку - бал был а 1829 году; К.С. 17 лет. Прожив три года у Вульфов, она была отправлена к матери в Тверь. Может быть, не так записал мемуарист, а было иначе - три года с 1826 по 1829 год жила у Вульфов, а в 1829 году была отправлена со двора из-за Пушкина, который уделял ей много внимания, и из-за "оскорбления от трефового короля" так далее.

«Заметила я только, что Пушкин с другим молодым человеком (её кузен) постоянно вертелись около Катерины Васильевны Вельяшевой. Она была очень миленькая девушка, особенно чудные у нее были глаза…», о них и мы знаем:
Подъезжая под Ижоры,
Я взглянул на небеса
И воспомнил ваши взоры,
Ваши синие глаза.
Хоть я грустно очарован
Вашей девственной красой,
Хоть вампиром именован
Я в губернии Тверской,
Но колен моих пред вами
Преклонить я не посмел
И влюбленными мольбами
Вас тревожить не хотел.
Упиваясь неприятно
Хмелем светской суеты,
Позабуду, вероятно,
Ваши милые черты,
Легкий стан, движений стройность,
Осторожный разговор,
Эту скромную спокойность,
Хитрый смех и хитрый взор.
Если ж нет… по прежню следу
В ваши мирные края
Через год опять заеду
И влюблюсь до ноября.
(ноябрь 1829).

Эти синие глаза, вероятно, сократили разлуку на месяц, и обещание "через год опять заеду" стерпела бумага, но не Пушкин.
Катенька Вельяшева была влюблена в другого своего кузена, Ивана Петровича Вульфа, и ухаживания знаменитого поэта и кузена Алексея не произвели на девушку особенного впечатления, а язычок у нее был дерзкий: "Хоть вампиром именован
Я в губернии Тверской".

На Пушкина рассердилась Евпраксия Вульф, он ухаживал за ней, но не на этом балу. С этого бала она ушла в слезах; маменька тут же отчитала по-французски Павла Ивановича за неразборчивость в достоинстве (принимает в дом всяких, вровень с достойными племянницами). Всё внимание было Кате Смирновой. Но как было, хронология скрывает. Только после бала Пушкин две недели жил не в Малинниках, а в Павловском. После его отъезда и К.С. указали на дверь, так как история оскорбления от "трефового короля" получила огласку. Дело замяли, пахло отместкой - скомпрометировать К.С. перед Вульфами силами Вульфов Пушкин в письме указывал Алексею Вульфу на его неудачу с К.С.).
Самой Евпраксии Вульф Пушкин, в качестве примирения, поднёс lV и V главы "Евгения Онегина", где есть указания на посещение бала и не только.

В первом издании Vl глава оканчивалась следующим образом:
А ты, младое вдохновенье,
Волнуй мое воображенье,
Дремоту сердца оживляй,
В мой угол чаще прилетай,
Не дай остыть душе поэта,
Ожесточиться, очерстветь
И наконец окаменеть
В мертвящем упоенье света,
Среди бездушных гордецов,
Среди блистательных глупцов,
(это о городе)
XLVII

Среди лукавых, малодушных,
Шальных, балованных детей,
Злодеев и смешных и скучных,
Тупых, привязчивых судей,
Среди кокеток богомольных,
Среди холопьев добровольных,
Среди вседневных, модных сцен,
Учтивых, ласковых измен,
Среди холодных приговоров
Жестокосердой суеты,
Среди досадной пустоты
Расчетов, душ и разговоров,
В сем омуте, где с вами я
Купаюсь, милые друзья.
(а это, отделённое номером, перечисление - скорее о деревне; и о сборище с баловаными детьми тоже).

Но пока всё хорошо. Впереди две трагедии. Пусть подождут.

20.12.2024
______________

Источники:
http://pushkin-lit.ru/pushkin/pisma/269.htm