Книга 1. Глава 10. Прозрение

Две половинки. Румыния, средние века... .

Они всегда были рядом, две половинки одного целого, зеркальное отражение друг друга – Светлая и Темная, как день и ночь, как свет и тень, как жизнь и смерть – не смешать и не разделить. Одна защищалась, другая нападала. И это напряженное противостояние двух диаметрально противоположных сущностей раздирало на части сознание одного человека…
 
Все началось с Кассандры. Нареченная при рождении Александриной, внутри она всегда была Кассандрой – темной ведьмой, самим исчадием ада, и гордилась этим. Мощный колдовской замес, выдержанный и настоянный веками еще с древних времен, бурлил в ее крови, одурманивая и требуя очередной дозы, делая еще более ненасытной до человеческой боли и страдания.

Столь сильной черной ведьмы еще не бывало. И вся красота родоначальницы ведьмовского рода – возлюбленной дьявола, тоже досталась ей: горделивый стан, рыжая копна непокорных волос в купе с безупречными чертами лица, изящным изгибом бровей, стрелами длинных ресниц. Но за образом рыжеволосой красавицы скрывалась она настоящая – злобная, кровожадная мегера.
 
Тот, кто становился рабом всех ее прихотей и капризов, медленно и мучительно угасал, пока окончательно не сходил в могилу. Так сгубила ведьма немало поклонников, рискнувших завоевать рыжую бестию. Пока не встретила его…

Неприметный, ни стати в нем, ни красоты, а как заглянул ей в очи, дрогнуло черное сердце. Васильковый взгляд с хитринкой, белозубая улыбка и искрометный юмор сразу же привлекли внимание Кассандры. Ни тебе страха, ни навязчивости, ни восхищенного раболепства.

С Богдэном было легко, забавно и весело. Он ладно травил всякие смешные байки, причем без тени улыбки. Выдавали весельчака только хитрый прищур да смешинки, плескавшиеся в глазах, и она сама не заметила, как утонула в их прозрачной синеве, да так и не выплыла, сколько ни пыталась.
 
С тех пор ее жизнь круто изменилась. Ведьмовской род не допускал кровосмешения и жестоко мстил отступникам, нарушившим запрет, искореняя дочиста всё их потомство. Ее сестры рыскали повсюду в поисках отступницы.

Так Кассандра стала Параскевой – первой и последней в ведьмовском роду отступницей. Любовь зажгла в ее душе свет, она как будто прозрела – таким разнообразным и красочным предстал перед ее взором мир. Параскева впервые познавала его таким, и ее радовало то, что раньше она отвергала и ненавидела – солнечный день, яблоневый цвет, мягкость и аромат свежесмятой травы, на которой они любили друг друга. С Богдэном она впервые ощутила эту ни с чем несравнимую сладкую боль и взрыв новых ощущений, настолько сильных, что трудно было разобрать, мука это или верх блаженства.

Столь новые и сильные эмоции поначалу испугали ее, настолько они отличались от привычных, даже самое сильное и изысканное черное колдовство не шло ни в какое сравнение с этим непередаваемым восторгом.

Любить, как и дарить новую жизнь, оказалось намного больнее и в то же время в тысячу раз восхитительнее, чем ненавидеть. Она не могла подобрать слов, чтобы выразить то, что чувствовала, когда вдруг поняла, что рождена не убивать, а спасать.

Ее дорога к свету была нелегкой и мучительной, но Параскева принимала эту боль, как и боль тех, кого от нее избавляла. Это была месть Кассандры, что все еще жила в голове отступницы, – чем больше Параскева делала добра, тем больнее становилось ей самой. Эта боль, причиняя неимоверные страдания, копилась в ней, но она ни за что не променяла бы ее на ведьмовский экстаз.
 
Эта бесконечная мука, как предрекала разъяренная Кассандра, будет передаваться по наследству всем потомкам Параскевы и с каждым последующим поколением приносить все большие страдания, выдержать которые под силу не каждому. Стало быть, с каждым поколением будет все меньше шансов остаться на светлой стороне.

А Кассандра напирала все сильнее. Но Параскева тоже была не из тех, кто сдается, и не собиралась вновь поворачиваться к миру темной стороной. Вот где пригодились ее прежние ведьмовские навыки, ее любимое колдовство на зеркале.

Прежде она обожала любоваться собой, и было у нее любимое заколдованное зеркало, отзывающееся только на её голос. Стоило ей приказать, и оно являлось пред ее очи и показывало всё, что она пожелает. Параскева сумела незаметно им воспользоваться и втиснуть зеркальную преграду на пути Кассандры, и теперь та видела там только то, что хотела Параскева.
 
Благодаря чему бесовка, глядя на зеркальное отражение, не сразу сообразила, что это ее оборотная сторона. А когда поняла, было уже поздно, ловушка захлопнулась, ослепив и заперев разъярённую Кассандру в Зазеркалье.

При этом Параскева, давшая начало потомственному роду белых ведьм, спасала их тем, что ни одна из них не подозревала о своей оборотной стороне, пока оставалась на стороне света. Но стоит хоть раз оступиться, на них обрушится проклятие, разъярённая фурия прозреет и сможет добраться до соперницы, тогда шансов на спасение не останется вовсе. Этот наказ передавался всем разбросанным по миру потомкам отступницы из поколения в поколение.

Все женщины в роду Параскевы слыли знатными знахарками и целительницами, но лишь одна уродилась могущественной белой ведьмой. Лишь одна унаследовала от своей пра-, пра-… бабки и красоту, и сокрытый до поры мощный светлый дар, преумноженный многими, многими поколениями. Именно Параскева дала жизнь первому мальчику в нескончаемом ряду белых ведьм.

Эту новую ветвь родового древа отступницы, берущую начало в России, продолжили мужчины-ведьмаки, их светлый дар передавался с удесятеренной силой, не давая ни малейшего шанса хитрой бесовке вырваться из ловушки. Но Кассандра копила черную ненависть и терпеливо ждала, столетие за столетием, столетие за столетием…

Схватка. Россия, 1986 год

Голову Прасковьи словно раздирали изнутри. Там, внутри, крепко зажмурившись, она истошно кричала, сжимая пульсирующие невыносимой болью виски. Но на самом деле она, как загипнотизированная, неподвижно стояла, с ужасом наблюдая, как омерзительные черные щупальца приближаются к ее шее.
 
Вместе с последними силами постепенно терялось и ощущение реальности. Свет покидал ее, она медленно угасала, погружаясь в темноту.

Поначалу Прасковья отчаянно боролась: цеплялась за каждый лучик, ускользавший сквозь пальцы, колотила кулаками по зеркальной стене, кричала до хрипоты, пытаясь пробиться к Кириллу, и звала на помощь. А потом впала в ступор, не в силах пошевелиться в кромешной темноте, только мысленно все еще просила кого-нибудь помочь дорогим ей людям, оставшимся наедине с монстром в ее обличии.

– Не смей сдаваться!!

Вдруг зазвучало где-то внутри ее многострадальной головы.

– Очнись же! Прасковья, слышишь меня?!

Знакомый голос теперь раздавался где-то совсем рядом. «Артем?!» – мысленно воскликнула она. И тут же ее радость сменилась страхом, но в этот раз не за себя. Дальнейшее произошло так же быстро и на автомате, Прасковья не успела сообразить как. Яркая вспышка, шипение, запах паленого, сильное жжение, резь в глазах и неимоверная слабость. Ослепшая, она еле держалась на ногах.

– Артем, Артем, – еле слышным шепотом позвала она, шаря вокруг руками.

– Я здесь, здесь, всё хорошо, всё кончилось…

Прасковья нащупала его теплые сильные руки, и с благодарностью ощутила ответное рукопожатие.

– Ты прогнала ее, слышишь, она сбежала...

Свет робко заструился из всё еще раздраженных, слезящихся глаз, вместе с ним уходила боль и возвращалось зрение. Наконец, она смогла рассмотреть его – целого и невредимого, и чуть ярче засветилась от радости.

– Артем!!

Но через мгновение осеклась, понизив голос.

– Как ты сюда попал?! Здесь опасно!

«Господи, если рыжая фурия увидит его, да еще и узнает о его способностях…»

Артем прочитал в ее глазах тревогу.

– Ничего же не случилось… И потом, у меня не было выбора, горгулья снова чуть не сцапала тебя.

Артем открыто, по-мальчишески улыбался ей, она еще крепче сжала его руки.

– А если бы случилось? Если бы…

– А если бы погибла ты? – перебил ее Артем уже без тени улыбки.

Он, не задумываясь, нарушил свой зарок и переступил порог, когда услышал ее срывающийся голос, она как будто прощалась, а не звала на помощь.

– И я благодарна тебе… Я знаю… Я виновата…

Артем снова не дал ей договорить и с горячностью воскликнул:

– Никто ни в чем не виноват! – и уже спокойнее продолжил: – Просто мы нужны друг другу, потому что… потому что вместе мы гораздо сильнее, понимаешь?

Прасковья согласно кивнула в ответ и с грустной улыбкой добавила:

– И все же будь осторожен… и не рискуй без надобности.

Артем расплылся в ответной улыбке:

– Как бы там ни было, тебе нужно быстрее восстановиться, а дальше будем действовать по обстоятельствам.

«Господи, я же чуть не угробила нас обоих, – мысленно все еще корила себя Прасковья, – ведь погибнув здесь, Артем не родится в будущем, и сегодня… мне никто не поможет… и я вместе с ним пропаду, исчезну! Боже мой, даже подумать страшно, не то, что…» Откуда взялась эта уверенность, она не знала и все же не сомневалась в этом.

После неожиданного знакомства с Артемом ей в голову приходило много чего. Что, если есть и другие такие же, как они с Артемом, только со своим… сиянием, что ли, со своим светлым даром… способностями? Что, если из этих способностей строится сияющая защита на пути зла?

Что, если всё внутри этого… защитного барьера взаимосвязано и, если выпадет хоть один кирпичик, может рухнуть вся крепость, похоронив под руинами это самое… спасительное сияние. И тогда миром будут править такие, как Кассандра, если мир вообще будет существовать.

«И это я выпустила ее, и что теперь?.. Ведь я считала все рассказы бабушки сказкой, а вот, поди ж ты… Неисповедимы пути твои, Господи...»

Мысли путались, перескакивая с одного на другое…

«И почему так болят и слезятся глаза?» В памяти всплывало что-то смутное, но у нее уже не было сил во всем этом копаться. «Потом, потом, когда-нибудь потом…»

Прасковья спрятала свою тревогу под усталой благодарной улыбкой. Она не хотела грузить парня еще и всем этим, он и так достаточно натерпелся сегодня.

Артем тоже умолчал кое о чем, хотя его так и разбирало от восторга и любопытства. «Да, зрелище не для слабонервных… Она стреляла глазами, господи ты, боже мой, гла-за-ми! Не в смысле «строила глазки», она реально стреляла».
 
Мысленно он все еще видел два прицельных луча, в считанные секунды спаливших пальцы уже “раскатавшей губу” рыжей бестии, и, если б та не смылась, поджарили бы ее до румяной корочки. «Нет, ну зацените аттракцион!..»

Этот словесный понос всё норовил вырваться на волю, но Артем сдерживался из последних сил. Если его прорвет, то будет уже не остановить. А она сейчас была такой измотанной, несчастной и из последних сил цеплялась за него, чтобы не упасть. Может, потом, позже, когда она оклемается.

Он продолжал сжимать ее руки и чувствовал, как крепнет ответное рукопожатие, к Прасковье снова возвращались свет, тепло и сила, ведь у него их было предостаточно, чтобы щедро поделиться с нею.

Постепенно вокруг становилось все светлее и светлее, мрак неохотно отступал, отбрасывая тени, прячась в потаенных уголках.