Нынешнее крепостное право. Заключение

ИЗБРАННЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ А. А. ДИВИЛЬКОВСКОГО

Сборник публикует его составитель Ю. В. Мещаненко*

_______________________________________________
               

                Анатолий Авдеевич ДИВИЛЬКОВСКИЙ

         
                НЫНЕШНЕЕ КРЕПОСТНОЕ ПРАВО

Книгоиздательство Мягкова Е. Д. «Колокол»

Санкт-Петербург

1906

Всего страниц 66

   
   Вот уже 45 лет, как русские крестьяне освобождены от власти своих добрых соседей-помещиков.
 
   45 лет русский народ считается свободным от крепостного права.
 
   Но полно, так ли это? правда ли, нет больше у нас крепостного права?
 
   Или же русскому народу 45 лет назад только слегка ослабили подпругу, и он, слегка передохнувши, смирно пошёл дальше всё в той же крепостной упряжке?
 
   Ведь надо сказать лишь слово «свобода» – надо, чтобы на самом деле пропали все крепостные утеснения.

   А пропали ли они у нас с тех пор, на самом деле?

   Рассудим это дело обстоятельно.


   58


                ЗАКЛЮЧЕНИЕ


   Уже в прошлом, 1905 году, правительству нашему пришлось сознаться, что у него нет больше силы справиться с разорённым хозяйством всего народа.
 
   Царь несколько раз в течение года объявлял народу, что желает ввести разные свободные перемены, а 6-го августа объявил о созыве Государственной Думы, где народные выборные сами будут обсуждать все новые законы, которые народу потребны.
 
   17-го октября царь ещё больше дал обещаний, что, вообще, ни один закон не будет впредь считаться настоящим законом без согласия Думы.
 
   Но это и обозначает конец всяким остаткам даже крепостного права, потому что, раз народ


   59


имеет какую-либо власть над самими законами, то, значит, уже за людьми существует человеческие права, а не права простой вещи; народ, худо ли, хорошо ли, становится хозяином всех самых важных своих дел, хозяином всей страны, а не послушным дворянским слугою.

   17-го октября объявлен конец самодержавию в России, а ведь самодержавие-то и есть — самая вершина, самое святое место крепостного права.
 
   Коли все жители огромнейшей страны состоят в полном и безответном распоряжении одного верхнего человека, то ведь этот человек для них — настоящий крепостной барин, который может, когда хочет и сколько хочет, своих крепостных подданных лишать имущества, заставлять работать на себя, ссылать в Сибирь или отправлять под красную шапку, сечь розгами или нагайками, стрелять, вешать и прочее.

   17-го же октября обещан нам был конец всего такого безответного порядка, и за всё про всё правительство обязывалось теперь отвечать перед всеми людьми государства и их во всём спрашиваться.

   Одним словом, у нас теперь должны наступить те самые порядки, какие имеются во всех образованных странах, например, в Японии, в Германии, Англии. Там тоже их императоры и короли потеряли свою прежнюю, безответную, крепостную власть над жителями, и жители выбирают своих выборных в парламент, и в этом парламенте обсуждаются и устанавливаются все права, все законы, которые, по временам, бывают потребны для новой, свободной жизни.

   В своих парламентах тамошний народ отменил все особо выгодные права, какими пользовались в прежнее время и у них дворяне-помещики.

   Для всех людей изданы там одинаковые законы, и главная суть тех законов в том состоит, что всякий человек в государстве волен устраивать свою жизнь, как только сам пожелает, никаких опекунов сторонних не спрашиваясь; волен верить по такой вере, какая ему нравится, а не какая по


   60


сердцу становому приставу или казённому миссионеру; волен писать, говорить и печатать всё, что только считает полезным сообщить своим товарищам или всему народу; волен и вступать в какие хочет товарищеские союзы с людьми, например, хотя и для защиты себя и других рабочих от жадности и прижимок хозяина-фабриканта и тому подобное.

   И за всё это не только не могут там никого обидеть, но, если бы кто обидел за это, хотя бы и самый знатный господин или министр, то обидчик строго отвечает перед судом деньгами и прочими наказаниями.

   Судят же все такие дела и все прочие дела опять-таки выборные от народа же мировые судьи или присяжные заседатели.

   Так что со всех сторон сам народ наблюдает за своею свободой и никому не позволит отнять от неё малейший лоскуток.

   Да и сами министры, само высшее правительство, заправляющее чиновниками, полицией, войском, морскою частью, наблюдающее за порядком в торговле и промыслах и прочее, составляется (в Англии) опять-таки из народных выборных, по желанию большинства народа, а не по королевскому или дворянскому приказу.

   Королю тут остаётся только слушаться да подписывать, наибольше же — подавать свой голос, наравне с министрами.

   Да если бы в таком свободном порядке изменить хотя бы каплю, оставить в нём хотя бы щелку, то уж обязательно бы в ту щелку старинные бары просунули свой нос и постарались бы сквозь неё подсыпать народу крепостничества.

   Надо признаться, что это всё-таки случается в указанных сейчас странах — в Японии, Германии, в Англии.

   И случается это именно по той причине, что, как ни налаживай новые, свободные порядки, как умно ни пригоняй винтик к гаечке, колесцо к колесцу, как ни отчётливо пиши в законах о правах парламента, о правах суда, правах министров и о свободе каждого человека, но всё же главная сила не в правах, написанных на бумаге, а в том, сколько силы осталось


61


за старинными крепостниками, на самом деле.

 Сила же настоящая у крепостников, мы знаем, в чём состоит:  в  з е м л е, в том, что из всего народа они владеют большей частью земли, то есть, значит, большей частью государства.

   И тут, как ни пиши законы, а сильный человек всё останется сильным человеком, и, хоть сам клятвенно откажется от всех своих благородных льгот и прав, а всё-таки может многими людьми командовать, насколько те люди нуждаются в земле; а ведь кто же из людей так или иначе в земле не нуждается?

   Всё, что люди едят, пьют, чем одеваются, обуваются, согреваются, освещаются и прочее, — всё идёт спервоначала от земли.

   С этого-то конца и держат старинные дворяне, в тех свободных странах, весь народ под своей властью.

   Конечно, власть эта уж далеко не прежняя, не крепостная, и в странах этих, конечно, живётся людям в сто раз легче, чем у нас, но всё-таки дворяне там больше всех имеют силы.

   Вот, например, в Германии министры всё ещё назначаются самим императором, по его желанию, хоть и против желания всего народа, и в правительстве сильный вес имеют знатные дворяне, из них и назначается почти всё правительство.
 
   В Англии же до сих пор, кроме народного парламента, имеется ещё и старинная «палата лордов» (то есть, знатных помещиков), где заседают уже не по выбору, а по наследству, знатные господа, по большей части, помещики; и они имеют право запретить всякий закон, какой примет «нижняя палата» (то есть, настоящий, народный выборный парламент).

   Правда, лорды редко осмеливаются идти против народа, но всё же это случается — значит, есть за ними сила.
 
   Сила же за ними — оттого, что вся почти английская земля — в их собственном владении, мелких владельцев и крестьян там вовсе почти нет.
 
   Оттого же сила за дворянами и в Японии, и в Германии.

   Такая ли же свобода, под дворянским надзором, ожидает и нашу Россию?


   62


   Думается, что не совсем такая.

   В тех странах народ, большею частью, занят по торговле и промыслам, а у нас огромная часть народа знает только землю.

    Народ наш огромный, а для того, чтобы такому огромному земледельческому народу стало возможно хоть дышать, а не то, что жить, как те образованные народы, — для этого много надо земли ему прирезать, взять же такую землю негде, как у дворянства и прочих крупных владельцев да у казны и уделов (царской фамилии).
 
   Так что у нас никак не может, при свободе, остаться за благородными крепостниками ни столько земли, ни столько силы, сколько в тех сильно-дворянских государствах.
 
   У нас можно ожидать иного.
 
   Когда наладится наша свобода, то окажется у нас очень-очень мало и дворянства, и земли за ним, и его старинных льгот.
 
   Наш народ будет управляться гораздо больше сам собою, и наша страна скорее будет похожа на маленькую соседнюю нам страну Норвегию, где вовсе нет никакого дворянства, и права людей между собою гораздо более одинаковы.

   Там и король имеет власть очень небольшую.

   Не надо только думать, что от такого будущего нашего устройства у нас сразу же станет гораздо лучше для народа, чем в Англии, например.

   С государствами дело так скоро и легко не устраивается, и не надо того забывать, что в Англии крепостному праву вот уже 500 лет, как поют отходную, а у нас и 50-ти лет нету.
 
   В Англии неграмотного человека почти не встретишь, народ весь издавна образованный, а у нас по деревням до сих пор колдунам верят да тучу колокольным звоном в гости приглашают.

   Это — огромная разница, а разница эта оттого происходит, что денежные обороты наши перед английскими — всё равно, как какая-нибудь деревенская ярмарка перед Нижегородскою.

   В Англии народ издавна, как в котле кипит весь в разных коммерческих и промышленных делах, по таким делам — это первый народ в мире, всю землю он опутал своими денежными делами; поэтому нам


   63


много-много ещё надо, чтобы сравняться с ними и по деловитости, и по образованию, и тоже по умению обращаться со своими правами, со своею свободой.

   Всякий англичанин хорошо знает, чего стоит для него свобода, и уж не даст никому себе палец прикусить.
 
   У нас же столько народа, особенно деревенского, до крайности привыкло состоять под чьей-либо командой: иной человек у нас без такой команды — вроде, как потерянный!

   Эта злая болезнь, навязанная нам крепостным правом, нескоро, нескоро ещё сойдёт с нас, и много ещё будет от неё беды нашей свободе!..

    Однако, хорошо то,, что будет у нас — можно на это надеяться — вынуть самый фундамент из-под ног старинного крепостничества, чего нет покамест и в Англии.

   Однако и самая полная свобода от дворянских ежовых рукавиц и от самодержавия всё ещё не принесёт нам полного счастья.
 
   Это можно видеть ещё по одной образованной стране — именно, по Северо-Американским Соединённым Штатам («соединённые штаты», значит — «соединённые государства»).

   Эта страна — совершенно свободная, нет там вовсе дворянства и, вообще, нет земельного притеснения, нет и в помине крепостничества.

    От короля английского они отделились уже 150 лет назад, и с тех пор управляются сами собою, своими выборными.

    Мало того, у них даже, вообще, правительство не имеет большой силы, и каждый «штат» (то есть, «государство» — так у них зовётся каждая губерния) сам имеет своё правительство и сам себе придумывает законы, какие ему надобны.

   Но, как ни вольно живётся людям в Соединённых Штатах, а нет и там для народа верного и беспечного житья.

   Причина тут опять-таки — деньги.

   Крепостного права нет там и следа, и деньги всем командуют уже на полной воле.
 
   И оказывается (как мы видим, впрочем, и у себя дома) у денег такое свойство, что они отнимают настоящее равенство у людей: за кем больше денег, тот и сильней, тот и может другими


64


распоряжаться — до того, что иной раз получше, пожалуй, крепостного права.

   Нигде нет таких богатейших миллионеров, как в Соединённых Штатах, и миллионеры их через свои деньги, вертят всем миром, и, чем дальше, тем больше захватывают власти, а от прочих жителей своей страны начинают уже требовать полного послушания, словно от крепостных своих или от вещей.

   Всё закупают они вокруг себя, и порядочно продажных людей соглашаются по их желанию говорить, писать и издавать даже законы в парламентах своих стран.

   Читатель подумает: уж не дойдёт ли там до нового крепостного права и до самодержавия?

    Нет, этого бояться не приходится.

   Весь народ, вообще, там — очень уж образованный, и любит всем сердцем свободу.
 
   Крепостного, рабского послушания от народа тамошние богачи никогда не дождутся, а коли им очень понадобится для их хозяйственных расчётов народное послушание, и, коли они начнут его добиваться несправедливою силою своего богатства, то выйдет для них же худо.

    Народ сделает новую перемену, новую реформу во всём государстве, новое освобождение — освобождение от капитала и от капиталистов. Введён будет новый порядок, ещё небывалый на свете, но совершенно необходимый, в конце концов.

   Этот порядок зовётся  с о ц и а л и с т и ч е с к и м,  и к такому порядку уже всюду, в том числе и в Америке, народ обращает свои глаза и свой ум.
 
   Денежные люди оттого только и имеют силу над прочими, что у них находится, в полной их собственности, всё устройство, которым добывается всякий, необходимый для жизни всего народа, товар.
 
   Капиталисты словно залегли у самого ключа, откуда струёю бьёт всё, необходимое людям, и, по своей воле, отмыкая или замыкая тот ключ, они и могут выторговывать у людей свою прибыль.

   Вот, если всему народу принять в свои руки этот ключ народной жизни, если, значит, взять у капиталистов заводы, фабрики, рудники, железные дороги, склады, банки и


   65


прочее, и приняться управлять всем этим сообща, вроде, как и сейчас управляют у нас разными общественными имуществами (например, городскими) — то есть, через народных выборных людей, вот тогда будет совсем иное дело: ни за одним человеком не будет ни богатства, ни силы, больше, чем за всеми прочими, и, значит, никому не будет особого потворства в государстве.

   Никто не будет захватывать личной власти над другими жителями: ведь взяться-то этой власти будет неоткуда.

   Тогда только все жители государства станут, на самом деле, равны между собою по силе, не будет господ и слуг, хозяев и хозяйских вещей, а все люди будут людьми, товарищами.
 
   Оттого такой придуманный уже издавна, но ещё нигде не введённый порядок и зовётся «социализмом» — значит, товарищеским порядком.

   Человек может быть настоящим человеком, а не вещью и не господином её только тогда, когда он со всеми людьми станет  т о в а р и щ е м, — а то это невозможно, пока люди прижимают друг друга землёю или капиталом.

   Впрочем, до такого социализма далеко ещё и самым образованным, издана уже вышедшим на свободу, народам.

   Даже в Соединённых Штатах никто не может сказать, когда настанет такое хорошее время.

   А нам, в нашей необразованной, неграмотной, серой, деревенской стране — куда и гадать про такую счастливую пору!

   Для нас, по нашей серости да захудалости, большое счастье уже и то, коли настанет у нас свобода от крепостного права, вроде английской, или хотя бы вроде японской, германской или норвежской.

   Давайте, заведём у себя эту маленькую свободу, по нашим крепостным нынешним порядкам, и такая-то свобода покажется огромной.

   Подумайте только, например: никто не станет таскать рабочего человека по участкам да по холодным из-за паспортов, никому нельзя будет наезжать в деревню для выколачивания из бедняка «недоимки»! ничего этого не будет в помине, не станут наживаться ни волостные


66


старшины с волостных, общественных денег, ни господа министры, генералы и адмиралы — с казённых поставок!

    Никто не посмеет запрещать народу учиться грамоте и читать какие угодно книги и газеты, насчёт интересных ему дел.

    Мало ли это для нас, на первый-то раз? Нет, очень много.

    И не снится многим русским жителям такого небывалого счастья!

   Да ещё, сверх того, если будет возможность поправить своё хозяйство горемычным крестьянам на новых, порядочных наделах, если от новой свободы размножатся гораздо сильнее разные промысловые занятия и заработки — так чего же и желать сейчас большего нашему народу, в конец загнанному барами да барскими псарями?

  Нет, нам бы судьба позволила пожить по немецкому или хоть японскому примеру, и то не нахвалимся!

   Однако, не будем забывать всё-таки, что потом придётся добывать и окончательную свободу.

   Это нам нужно затем, чтобы знать наперёд, что с завтрашней свободой мы получим лишь облегчение своей жизни, и не пенять потом на эту небольшую всё-таки свободу не браниться на незадачу и будто чей-то обман.

   Вместо такой брани мы завтра же, как выйдем на свободу, снова возьмёмся за борьбу, не опустим своих рук, не поддадимся новых сильным людям, которые тут развернутся наместо крепостников, а соберёмся с прочими товарищами, и об руку с ними добьёмся когда-либо  с о ц и а л и з м а,  настоящего, человеческого, товарищеского порядка во всём государстве.



                А. Дивильковский**

                --------------------


       Для цитирования:


А. Дивильковский, НЫНЕШНЕЕ КРЕПОСТНОЕ ПРАВО,
Книгоиздательство Мягкова Е. Д. «Колокол», С.-Пб., 1906, стр. 1–66
Всего страниц 66
   

       ПРИМЕЧАНИЯ СОСТАВИТЕЛЯ:


   В связи с публикацией этой брошюры Петроградским комитетом при Главном управлении МВД по делам печати было возбуждено судебное преследование против виновных в напечатании брошюры под заглавием «А. Дивильковский. Нынешнее крепостное право», т. е. против книгоиздательства «Колокол» и типографии Товарищества «Народная польза» (Коломенская, 39 (так в Архиве!)) в Санкт-Петербурге.
                (Дело № 133 в Российском Государственном Историческом Архиве, шифр: 776, Оп. 11).

   В ходе подавления революционных событий — в 1907–1909 годах они были вынуждены прекратить работу; к тому времени А. А. Дивильковский уже покинул через Финляндию территорию Российской Империи и продолжил свою революционную деятельность в эмиграции в Швейцарии и Франции.


      *Материалы из семейного архива, Архива жандармского Управления в Женеве и Славянской библиотеки в Праге подготовил и составил в сборник Юрий Владимирович Мещаненко, доктор философии (Прага). Тексты приведены к нормам современной орфографии, где это необходимо для понимания смысла современным читателем. В остальном — сохраняю стилистику, пунктуацию и орфографию автора. Букву дореволюционной азбуки ять не позволяет изобразить текстовый редактор сайта проза.ру, поэтому она заменена на букву е, если используется дореформенный алфавит, по той же причине опускаю немецкие умляуты, чешские гачки, французские и другие над- и подстрочные огласовки.

   **Дивильковский Анатолий Авдеевич (1873–1932) – публицист, член РСДРП с 1898 г., член Петербургского комитета РСДРП. В эмиграции жил во Франции и Швейцарии с 1906 по 1918 г. В Женеве 18 марта 1908 года Владимир Ильич Ленин выступил от имени РСДРП с речью о значении Парижской коммуны на интернациональном митинге в Женеве, посвященном трем годовщинам: 25-летию со дня смерти К. Маркса, 60-летнему юбилею революции 1848 года в Германии и дню Парижской коммуны. На этом собрании А. А. Дивильковский познакомился с Лениным и с тех пор и до самой смерти Владимира Ильича работал с ним в эмиграции, а затем в Московском Кремле помощником Управделами СНК Владимира Дмитриевича Бонч-Бруевича и Николая Петровича Горбунова с 1919 по 1924 год. По поручению Ленина в согласовании со Сталиным организовывал в 1922 году Общество старых большевиков вместе с П. Н. Лепешинским и А. М. Стопани. В семейном архиве хранится членский билет № 4 члена Московского отделения ВОСБ.