Непредсказуемая проза бытия
Кругом было странное замешательство. Сквозь поясницу еще вращавшегося палача начали просвечивать перила. Скрюченный на ступеньке, блевал бледный библиотекарь. Зрители были совсем, совсем прозрачны, и уже никуда не годились, и все подавались куда-то, шарахаясь, — только задние нарисованные ряды оставались на месте. Цинциннат медленно спустился с помоста и пошел по зыбкому сору. Его догнал во много раз уменьшившийся Роман, он же Родриг:
— Что вы делаете! — хрипел он, прыгая. — Нельзя, нельзя! Это нечестно по отношению к нему, ко всем… Вернитесь, ложитесь, — ведь вы лежали, все было готово, все было кончено!
Цинциннат его отстранил, и тот, уныло крикнув, отбежал, уже думая только о собственном спасении.
Приглашение на казнь. В.Набоков.
- Ломанов Павел Петрович. Именно в честь императора самодержца нашего назвал меня батюшка, - именно так всегда представлялся Павел Петрович при общении с государственными органами или при устройстве на работу. Он вздымал вверх со значительностью указательный палец, обращая его то ли к душе невинно убиенного императора, то ли непосредственно ко Всевышнему, допустившему это страшное преступление по явному недосмотру. Павел Петрович не лгал. Отец его, довольно известный историк Петр Николаевич Ломанов, назвал сына в честь столь любимого им императора, Павла Первого, потому что посвятил ему множество своих работ, да и семейные предания выводили род Ломановых к незаконнорожденным ответвлениям от прямого генеалогического древа столь именитой династии самодержцев российских. Петр Николаевич с малолетства пытался привить сыну страсть к отечественной истории, но тщетно. Маленький Паша был непоседлив и неусидчив. Конечно, это не могло само по себе поставить крест на его научной карьере, но Паша был равнодушен к сложным перипетиям российской истории, да, впрочем, не только российской. Его влекли огни рампы, продолжительные овации и актерские байки. Он мог часами пересматривать один и тот же спектакль Островского или Чехова, вникая в самую суть происходящих на сцене событий. Затем, придя после школы домой, он перед зеркалом изображал полюбившихся героев, выстраивая мизансцены таким образом, что сам Чехов, просмотрев эти сцены и нервно поправив вспотевшее пенсне, удивился бы и протянул ошарашено: «Однако ж…». Его детская неусидчивость и непоседливость растворялись в океане страсти к театру.
Паша рос в любви и достатке. Отец его решил не противоречить устремлениям сына, хотя и выказывал при каждом удобном случае легкое разочарование. Страсть Паши к актерству вылилась в поступление в ГИТИС, правда, с третьей попытки. Радости Паши не было границ. Вся небольшая семья новоиспеченного студента, состоящая из отца и кота Тимофея (матушки Паша лишился еще в раннем детстве по причине несчастного случая), возликовала по этому поводу.
Став студентом, Паша преобразовал свои школьные страхи и комплексы в игривость и почти маниакальное упорство. Внешность Паши навязывала ему образ героев комического плана, так как с детства Пашенька был склонен к полноте и имел малый рост. Черты лица его в профиль напоминали знакомый всем образ Павла Первого (в этом был уверен Петр Николаевич), правда, скорее, в виде шаржа. Курносый, неуклюжий, с хрипловатым голосом, он мог строить свою актерскую карьеру на образах простаков, людей из народа, но беда в том, что душа Паши взалкала высокого трагического накала. Отсюда постоянная рефлексия и нервозность, доводящая кота и папу до исступления. Собственно говоря, Пашу-то и приняли в ГИТИС за очевидное сходство с народным любимцем, артистом Евгением Леоновым. Паша этого тогда не понял и свято верил в собственный талант.
- Пашка, если бы тебе еще таланта, как у Леонова, так цены бы тебе не было! - сказал как-то главный режиссер одного из провинциальных театров, куда Паша попал после выпускных экзаменов. Паша не то чтобы сильно убивался по этому поводу, он еще не до конца понял, что амплуа трагика и героя – это не про него, но с горечью стал подозревать, что значительная часть жизни потеряна впустую. Он, безусловно, все рассчитал и прикинул, что только на внешнем сходстве с Евгением Леоновым может неплохо зарабатывать всю жизнь, но… Хотелось признания, восторженных барышень, дежурящих у его гримерной. Однако проза жизни изменяла сюжетные линии, упрощая изысканный нарратив фантазий Паши. Благодаря усилиям знакомых и друзей отца Павел перебрался в Москву, поближе к родовому гнезду. Но в столице его уделом были роли второго плана и халтура на корпоративах. У театральной гримерки, которую он делил с еще пятью актерами второго плана, чаще дежурили не экзальтированные поклонницы, а рабочий по сцене Аникин Петр, который надеялся-таки получить свои три тысячи, взятые в долг Пашей уже как месяц. Петр был человек добрый, но лишенный каких-либо основ политеса и воспитанности. О своих претензиях он высказывался грубо, давая понять, что методы устного убеждения уже почти исчерпаны, а телосложение и выражение лица Аникина не обещали Паше ничего хорошего в плане сохранения здоровья и оптимистичного настроя. А денег Паше катастрофически не хватало! Он не был склонен к дружбе с зеленым змием, не любил тратиться на знакомых и малознакомых актрисок, но имел страсть к обучению, которое чаще всего оказывалась платным. Павел был уверен, что пройди он все курсы по психологическому совершенству и актерскому мастерству (ГИТИСа ему было мало!), то сумеет покорить сердце Мельпомены и ухватить птицу счастья за павлиний хвост. Нужно только поднатужиться и его природный дар лицедея расцветет всеми цветами радуги.
Но шли годы, количество дипломов различных академий, школ мастерства, психологических тренингов росло в алгебраической прогрессии. Паша развешивал их у себя в спальне ровными рядами. Но успех все еще не навестил гримерку Паши. Родитель его Петр Николаевич Ломанов вначале был рад, что сын тяготеет к учебе, а не водит дружбу со своими коллегами – разгильдяями, которые частенько звали Пашу на свои сомнительные вечеринки. Но после пятой или шестой школы мастерства Петр Николаевич уже усомнился в правильности избранного пути сына. Поначалу он хотел было опять начать свою агитацию в пользу научной карьеры, но столкнувшись с непреклонным до блеска в глазах фанатизмом, оставил свои надежды. Паша был одержим.
- Слушай, Лом, скоро Новый год, рванем в деды Морозы? У меня знакомая Снегурочка предлагает приличные бабки. Правда, работать придется на износ. Но оно того стоит. За праздники тысяч сто поднимем. Прикинь, ты эти бабки за год не наработаешь на нашей сцене! – Гена Котов, совсем молодой актер массовки, был нахален и склонен к преувеличениям, но Паша понимал, что в его словах есть зерно истины.
- У меня курсы с 15 января, - задумчиво ответил Паша.
- Не тупи, Ломыч, после 15-го уже все кончится. Все елки как раз до 15 января. Ну так что, ты согласен? Нам как раз две пары нужны. У Таньки подруга тоже снегурит и ей без деда никак нельзя! А ее дед в запое, месяца на два вышел из строя у себя на даче. Соглашайся, короче, не пожалеешь. Да и подруга огонь-баба. Знаешь, сиськи какие – во! – Котов сделал жест руками, представляющий грудь как минимум десятого размера.
- Ладно, когда начинаем? – Паша пошел на этот приработок впервые. До этого момента Паша считал, что настоящий актер не должен размениваться на халтуру подобного уровня. Он готовил себя к большему, но со временем незаметно оброс долгами, а отец, спонсировавший его, вдруг сменил режим щедрости на режим скупердяйства, ссылаясь на то, что его профессорский оклад доктора наук не способен уже тянуть возрастающие потребности взрослого сына.
- Да, вот с понедельника и начнем. Реквизитом тебя снабдят, ты только не опаздывай! Чтобы к девяти был здесь, в нашей гримерке. Сюда заедет Танюха за нами. А потом помчим по адресам, дедуля, - сказав это, Гена Котов заржал так, что Паша вздрогнул и уже немного пожалел, что согласился. И причин было две: во-первых, он не очень любил детей и считал, что такие виды заработка отвлекают от его сверхидеи стать великим актером, а во-вторых, он всерьез опасался, что кто-нибудь из родителей вдруг узнает в нем актера театра, спектакли которого уже видели. Эти страхи он держал при себе, так как подозревал, что в основе своей они комичны.
«Конечно, лишними эти гонорары не будут, но какой ценой?» - размышляя так, Паша пришел домой и решил принять ванну. Именно водные процедуры успокаивали его и позволяли отвлечься от разных проблем и проблемок, вьющихся вокруг него подобно рою слепней и мошкары. Отца не было дома и можно было расслабиться в одиночестве. Сняв носки и закинув свою левую ногу в ванну, уже наполненную водой, Паша заметил, как сверкнул его большой палец. «Боже мой, что это?!» - Паша застыл с поднятой ногой. Вместо ногтя на левой ноге образовался коричневый комок, в центре которого блестел какой-то камушек. Поставив ногу на бортик ванны, он принялся старательно отчищать непонятно откуда взявшуюся засохшую грязь. Грязь плохо поддавалась, но через несколько минут Паша удивился еще больше. Под слоем грязи он увидел удивительной красоты камень. Он был потрясен. «Я болен!» - пронеслась в голове Павла ужасная мысль. Паша, как и все творческие люди, был очень мнительным человеком. Палец не болел, камень сидел прочно и явно демонстрировал своим видом, что поселился здесь навеки. Паша плохо разбирался в драгоценных камнях, но оценив блеск отдельных граней камушка, заподозрил, что это не простой минерал. Передумав принимать ванну, Паша принялся было одеваться, но с удивлением заметил, что носки его разорваны в месте, где находился большой палец. Постучав по камню ногтем, Паша попытался его выковырнуть, но безуспешно. Минерал явно заменил собою ноготь. А, может, трансформировался в него?
Раздался шум открываемой входной двери. Это пришел Петр Николаевич. Паша стал судорожно одеваться, опасаясь, что, войдя, отец заметит произошедшие перемены во внешности сына. Паша любил отца, но сейчас выслушивать его наставления и обсуждать произошедшее желания не имел никакого. Ему надо было все это обдумать.
«Может, это знак, метка, а не болезнь какая-то?» – пытался утешить Пашин внутренний голос. Мысленно просканировав все органы своего тела, он отметил про себя, что никаких ухудшений в работе организма не произошло.
«Все равно надо сходить к врачу, - подумал Паша, - а если мне все это почудилось, и я просто свихнулся. Меня же сразу в психушку могут упрятать, как деда, который утверждал незадолго до своей смерти, что вокруг его головы появился сверкающий нимб».
Год проведя в дурдоме, отец Петра Николаевича скончался, не переставая думать, что обрел святость. Правда, незадолго до кончины у него появились подозрения, что на голове стали прорезаться рожки. Вот этого дед испугался сильно, загнав себя в депрессию, которая, как полагали врачи, и свела его в могилу. «Ведь рожки и нимб несовместимы», - подумал тогда Пашин дед.
Внутренний голос, пытавшийся напугать примером с дедом, не унимался. «Паша, надо успокоиться. Психи тоже живут, в конце концов, в дурке можно и отдохнуть, актерского мастерства набраться, сам понимаешь».
Паша открыл кран с водой, чтобы отец не рвался в ванную комнату. Одевшись и намочив лицо и шею для правдоподобности, вышел из ванной. Отец уже сидел у себя за столом и просматривал свои марки – он был завзятым филателистом.
- Что нового, Паша? - спросил отец и, не дожидаясь ответа, продолжил, - а я вот такую редкость выменял, что можно это даже отметить. Представь – третий год конголезской революции, 1966 год. Изобразили Зимний дворец и Ленина. Представь, - вскинув голову, восторженно по-мальчишески, воскликнул Петр Николаевич. Паша тупо уставился на марку и смотрел на нее минуты две, не произнося ни слова.
- Что случилось, Паша? Опять тебе не дали жемчужную роль? - Петр Николаевич эффектно развел руки.
- Красиво, - а в голове у Паши на автопилоте пронеслось: «Все-таки у нас на генетическом ровне есть предрасположенность к актерскому мастерству».
- Или вообще уходи из театра, - уже совсем тихо закончил свою мысль Петр Николаевич. - У тебя замечательная память и много знаний в области истории, пойми, мы смогли бы вместе разработать тему влияния древней мифологии Месопотамии на современную культуру. Это же настоящий кладезь! - отец вновь воспламенился от открывающихся перспектив и в который раз стал излагать не раз уже озвученную мечту о возможной новой жизни сына.
- Папа, - сын старался быть максимально обходительным и, подойдя к отцу, приобнял его слегка, - пойми, эта идея никогда не находила отклик в моем сердце. Мои интересы живут на сцене.
Паше подумалось, что он немного переборщил и его реплика, и сама мизансцена выглядели слишком театрально.
Отец встал и, будто услышав его внутренний голос, продолжил: - А, может, тебе в режиссуру уйти? Давай вместе поставим «Легенду о Гильгамеше». Мы потрясем мир театра, да и не только театра! Этого еще никто не делал!
Паша понял, что дальнейшее обсуждение его будущего зашло в тупик.
- Хорошо, это интересная мысль и мне надо ее обдумать, - примирительно заметил Паша, - а сейчас, если ты не против, я пойду отдохну. Завтра ранний подъем и я уезжаю на весь день. Предложили прибыльную халтурку.
Отец сник, понимая, что сын просто устал от разговора с ним. Ему стало обидно, но не показав досады, он обнял сына и по-отцовски потрепал его волосы, после чего молча закрылся у себя в комнате.
Паша тоже закрылся в своей комнате и решил опять осмотреть свой загадочный ноготь. Сняв носок, он посмотрел на удивительный минерал. Пощупав его, Паша отметил про себя, что твердости он, пожалуй, не уступит алмазу. Тут же возникла мысль найти стекло и попытаться расцарапать его своим ногтем, чтобы проверить появившуюся аналогию с алмазом. Павел судорожно стал рыться в книжном шкафу. Как назло, ничего стеклянного не попадалось. Наконец, открыв старую жестяную банку из-под леденцов времен молодости отца, он нашел в ней небольшое дамское зеркальце. Скорее всего, оно принадлежало матери. Время беспощадно покрыло его зеркальную поверхность темными раковинами, пугающими пустотами и матовыми разводами.
- Там живет и прячется время, - отчего-то вслух произнес Паша, задумавшись на мгновение.
Паша приложил зеркальце к ногтю и, надавив как следует, провел им вдоль замутненной поверхности. Раздался неприятный звук, и Паша увидел глубокую царапину, после чего зеркальце помутнело еще сильнее. Послышался мелодичный звон, и ему показалось, что зеркало стало вибрировать у него в руках. Паша вскочил и испуганно отбросил зеркало, которое беззвучно упало на ковер, продолжая заметно вибрировать. При этом зеркало стало увеличиваться в размерах.
Павел затаил дыхание и следил за развитием событий.
- Ну что уставился? – недоброжелательно спросило зеркало вульгарным низким женским голосом.
От удивления Паша потерял дар речи.
- Ротик-то открой! – сказало зеркало сиплым голосом, - или подмигивать будем друг другу?
Паша собрался с духом и задал закономерный вопрос:
- Ты кто?
- Конь в ратиновом пальто, - грубо ответило зеркало, - родных знать должен, засранец мелкий! Рожаешь тут вас, рожаешь…
Паша робко подошел к зеркалу и нерешительно нагнулся, чтобы рассмотреть своего собеседника. Сквозь пелену, как в старом телевизоре, был едва заметен черно-белый облик вызывающего вида дамы лет тридцати пяти.
- Что же вы грубите и злитесь? Я ведь не видел вас и даже не знаю, кто вы?
- Ладно, мальчик, не усложняй. Я сестра твоей матери, Белла Марковна. Да, ты меня не видел, но я давно слежу за тобой. Я умерла в 1985 году в возрасте 33 лет. И ты мне всегда был интересен. Я слежу и помогаю тебе давно. Все твои успехи – это следствие моих усилий, понял?
Несколько успокоившись, Паша сел на кресло и положил себе зеркало на колени.
- Да? Что-то успехов не особо заметно, в основном одни проблемы. Либо вы врете, либо плохо стараетесь. И вопрос у меня – почему отчество у моей матери было Дмитриевна, а у вас Марковна?
- Ну-ну, не кипятись, - голос Бэллы Марковны сник, - у нас разные отцы, но одна мать. Мы сводные сестры. Матушка твоя выскочила за этого лысого историка и испортила себе жизнь. Ты не думай, я не наглая сплетница. Просто давно хотела с тобой поговорить.
- Во-первых, лысый историк – мой отец, которого я очень люблю, во-вторых, вы слишком грубы и неубедительны. Я не понимаю, что вам от меня нужно? И как вы можете из зеркала говорить со мной? – Паша, освоившись с навалившимися на него чудесами, начал кипятиться.
- Ну чего ты завелся? Просто настроение у меня плохое, понимаешь. Соскучилась я по людям, мужской ласке и вообще… - Бэлла прервала речь и исчезла из зеркала.
Паша рассмотрел зеркало со всех сторон и, убедившись, что это обычна старая вещица, испугался всерьез. Он стал думать, что, видимо, окончательно свихнулся и теперь его актерская карьера пойдет под откос. Постучался отец и войдя в комнату, сразу заподозрил неладное. Но Паша неумолимо выставил его из комнаты, сославшись на то, что учит новую роль.
Бэлла, подождав, пока отец Паши выйдет из комнаты, продолжила:
- Объясни, что происходит? У тебя лицо человека, увидевшего привидение или вступившего в преступную связь с инопланетным разумом помимо своей воли. Слушай, я могла бы долго рассуждать о преимуществах дружбы со мной, но зная, насколько ты проницателен и умен, я решила тебе предложить честную сделку. Ты находишь себе друга, вступаешь с ним…, - Бэлла замолчала на несколько мгновений, а потом решительно закончила свою мысль, - и начинаешь с ним дружить. Ну, вести умные разговоры, я это страсть как люблю, ходить в кино… Понимаешь? Ничего такого, просто дружба. А в обмен на это я помогу тебе получить главные роли в твоем театрике или даже сыграть героя-любовника в кино.
Паша слушал и думал, что сон классный и просыпаться будет обидно. В жизни, случись это с ним на самом деле, точно согласился бы на такое. Во сне же, окончательно осмелев, Паша решил углубиться в тему и прояснить некоторые детали.
- Бэлла Марковна, а зачем вам моя дружба с какими-то парнями? И я еще не успел убедиться, что вы реально сможете помочь мне, - Паша старался быть мягким, но решительно отстаивать свои интересы.
- Ого, тихоня какой! А с виду и не скажешь. Говорю же, по ласке соскучилась, а оказавшись посередине, могу подключаться к твоим рецепторам. Короче, если тебя твой новый дружок приобнимет, то я почувствую это. А если погладит тебя где-нибудь, так кайф словлю вместе с тобой. Ну что тут не ясно? – Бэлла явно начинала нервничать.
- Подождите, вы, что же, хотите, чтобы я сменил свою ориентацию?! – Паша чуть не задохнулся от возмущения, - да вы просто ненормальная!
- Странный ты тип. Я давно за тобой слежу. Ты особенный, правда! На сестрицу мою совсем не похож... Душа моя метущаяся застряла где-то посередине. Маюсь, понимаешь? - Бэлла состроила печальное выражение лица и продолжила. - А ты, вроде бы, интеллигентный парень, цель имеешь благородную, а пустяков боишься. Да не меняй ты свою ориентацию! Мне просто ласки достаточно, прикосновений нежных! И все! А в обмен, карьера, успех, слава! Подумай, дурья башка, - Бэлла, видимо, взяла себя в руки и речь ее стала спокойной, проникновенной.
- А что значит «осталась посередине»? – продолжил Паша свои вопросы.
- Ну что-что? А то, что если душа умершего человека не пожелает отдавать себя на высший суд, когда определяется место дальнейшего перемещения, то зависает неприкаянной субстанцией между мирами. Ни ад, ни рай. Понимаешь, голуба моя? Маемся тут, страдаем. Многие озлобляются и, чтобы как-то развеять себя, могут подключаться к некоторым людям, к их рецепторам, чтобы пережить радости земные, которых мы лишены тут. Но для этого нужна договоренность с человеком, которого собираешься использовать. Усек? То есть добровольно надо его согласие получить. Я еще ангел настоящий, а то тут такие звери попадаются, что ужас! Самой страшно иногда. Они могут силком овладеть сознанием человека и довести его до сумасшествия. Тогда, правда, они его использовать уже не смогут, но злобу свою выместят. А я добрая и ласковая. Контакт возможен, если линия генетического родства какая-нибудь есть, даже отдаленная, или духовная близость. Если связь духовная, то мудрецы и праведники могут войти в связь со своим реципиентом, помогая ему в его делах благостных, а настоящие злодеи ищут таких же монстров среди живых, как и они сами, чтобы совместно творить свои злодеяния, помогая им в достижении их корыстных и подлых целей. Вот многие удивляются, откуда иногда у человека проявляются удивительные способности? Так вот, часто это происходит благодаря их помощникам из мира иного. А я добрая и одинокая женщина. Боюсь под суд идти и маюсь тут в одиночестве, - голос Бэллы стал совсем жалостливым.
- Ладно-ладно, - с хитрой улыбкой заметил Паша, - я вот впервые слышу, чтобы ангелы нуждались в мужской ласке. И вопрос у меня к вам появился: скажите, а алмаз вместо ногтя на ноге – тоже ваши проделки?
- Да что ты, мальчик мой, делать мне нечего, что ли! Но я знаю, кто это сделал. А насчет ангелов и ласк, я так скажу… - Бэлла задумалась и после паузы резко закончила свою мысль, - понимал бы чего!
- Хорошо, я готов обдумать вашу странную просьбу. Но мне надо убедиться в серьезности ваших намерений! Может, и впрямь, поможете получить мне роль Павла Первого в постановке, которую собираются ставить в этом сезоне. Для меня это жизненно важно, так как, может, вы знаете, по версии отца, наш род тянется от внебрачных детей Павла.
Бэлла засмеялась скрипучим старческим смехом, который контрастировал с ее яркой внешностью зрелой авантюристки с манерами дамы полусвета.
- Неужели ты это всерьез, глупышка? – отсмеявшись, спросила Бэлла, – впрочем, не обижайся, я сама точно не знаю, но попробую навести справки через знакомых в самых высших канцеляриях. Там тоже есть персонажи, интересующиеся земными радостями и с уважением относящиеся ко мне, если я делюсь своими трофеями, добытыми с помощью таких милых шалунов, - сказав это, Бэлла кокетливо улыбнулась и игриво подмигнула.
- Так я не понял, вы докажете серьезность своих намерений? – Паша сменил тон почти на официальный, так как ему совершенно не понравилась реплика Бэллы, подвергающая сомнению его родовитое происхождение – тот фундамент, на котором базировалась его вера в себя, свою избранность, свою особую миссию, которую он обязан выполнить, после чего мог с достоинством покинуть этот мир.
- Да, не кипятитесь ты, Павел Петрович, - подавляя улыбку, ответила Бэлла, - я все узнаю и доложу. А по поводу роли – так это плевое дело, я сделаю так, что все претенденты на эту роль либо приболеют, либо разочаруются в режиссере, либо вообще уйдут из театра. Твоя задача – выучить роль и очаровать постановщика своим мастерством. Дай мне неделю, хорошо? А сам будь понежнее с Робертом, осветителем – он явно в моем вкусе, статный такой мужчина с очаровательным баском. Как слышу его голос – так млею, – было заметно, что Бэлла не шутила и серьезно надеялась на Павла.
Изображение в зеркале исчезло столь же неожиданно, как и появилось. Паша повертел в руках зеркало и задумчиво положил его на свою прикроватную тумбочку.
- Если это не сон или я не сошел с ума, то передо мной могут открыться восхитительные возможности, - произнес вслух Павел. Но перспектива сблизиться с Робертом повергла его в уныние. Но, как говаривал один старый приятель Паши, один раз – не пХХХс! Паша тяжело вздохнул и лег спать.
Рано утром его разбудил телефонный звонок. Уже бодрый голос Гены Котова пропел:
- Мороз и солнце; день чудесный! Еще ты дремлешь, друг прелестный - пора, красавица, проснись: открой сомкнуты негой взоры навстречу северной Авроры, звездою севера явись! Хватит дрыхнуть, Винни Пух. Тебя ждет слава! Через двадцать минут ты должен стоять у подъезда. Я заеду за тобой.
Гена бросил трубку, не дождавшись ответа от Паши. Зевнув, Павел помчался умываться и одеваться. Он кубарем выскочил из подъезда, опоздав минут на пять. Прямо напротив стояла побитая жизнью «буханка», видимо, заставшая еще период расцвета социализма с человеческим лицом. За рулем сидел нахально улыбающийся Гена, от которого разило то ли дорогим парфюмом, то ли дешевым ликером.
- Ты уверен, что это развалина довезет нас? – задорно спросил Паша.
- Блин, да она еще моих внуков будет возить в школу, - с хохотом ответил Гена.
- А где Снегурочка? – недоуменно спросил Паша, разглядывая новогодние костюмы Деда Мороза и Снегурочки, в которые предстояло наряжаться.
- Не тупи, Лом. Кроме тебя и меня никого больше нет в машине. Давай кинем жребий. Ты же знаешь, я всегда за справедливость.
- Ну знаешь, мы так не договаривались. Ты обещал настоящую Снегурочку! – ошарашенно промычал Паша.
- Ну не шмогла! Загуляла девушка. Устраивает личную жизнь. Не будь зверем! Или у тебя вместо сердца емкостный аккумулятор? – с обворожительной улыбкой почти пропел Генка.
- У меня вообще нет сердца, - грустно ответил Павел.
- Ладно, бессердечный, я буду твоей Снегурочкой! Только чур не лапать и под юбку не забираться! – казалось, Генку нельзя было расстроить вообще ничем.
Похохотав еще минут пять, актеры облачились в реквизит и наложили соответствующий грим.
- Генка, а ты и впрямь хорошенькая! У тебя секси-фигурка и чувственные губы, - Пашка рассмеялся опять.
- Старый, еще раз так пошутишь, и халтура накрылась. И потом, в твоем возрасте больше о здоровье надо печься, а не юморить!
Генка вел машину, как заправский стритрейсер. Подрезав геленваген, он собирался повернуть в заветный переулок районного дома культуры, где их уже поджидали детки. Но неожиданно водитель оскорбленного «гелика» догнал «буханку» и перегородил движение.
- Все, попали, - тихо сказал Генка. По его тону было понятно, что дело действительно дрянь.
К машине подошел громила в дорогом костюме и темных очках. На его лице не было абсолютно никаких эмоций. Слегка наклонившись, верзила негромко, но отчетливо, так что даже было слышно через закрытое стекло машины, сказал:
- Вылазь, цыпа. Беседу иметь будем.
- Паша, я пошел тебе навстречу и, изменив своей природе ради искусства и дружбы, нарядился в девушку, поэтому теперь твоя очередь – поимей с ним беседу, - быстро затараторил Генка. Паша неожиданно почувствовал прилив энергии, и какое-то ранее не испытываемое чувство молодецкого задора и отваги захватило его.
Резко открыв дверь, Паша неспеша вышел. Громила в солнечных очках открыл было рот, чтобы «иметь беседу», но Паша опередил его.
- Сын мой, я знаю, что тебе не дает покоя болезнь твоей маленькой Катеньки, но мы сможем помочь этому горю и вылечим ее.
От изумления верзила сделал шаг назад и слегка присел, облокотившись на свой «гелик».
Воцарилась зловещая тишина.
- Да-да, мы можем все разрулить, - неожиданно высоким голосом пропищал Генка, видимо окончательно войдя в образ Снегурочки.
- Закрой рот, идиот, - тихо прошипел Паша почти на ухо Генке.
- Слышь, ты, за слова ответишь, - негромко проговорил верзила и открыл дверь своей машины, приглашая Пашу. Павел не раздумывая сел впереди на пассажирское сидение.
- И ты, лапонька, - так же негромко продолжил водитель «гелика», указывая взглядом на Генку.
Генка нерешительно взглянул на Пашу, будто спрашивая совета. Тот в ответ жестом пригласил Гену следовать за ним.
Оказавшись в салоне, Генка, пока еще не появился хозяин авто, стал быстро говорить испуганным и визгливым голосом:
- Пашка, ты чего, совсем двинулся, ты чего мелешь про дочку и все такое? Он же нас грохнет там, у себя.
- Во-первых, успокойся и закрой рот. Во-вторых, мы оказались в этой ситуации по твоей вине, я просил тебя ездить потише. В-третьих, я знаю, что говорю и кому говорю! И запомни – твоя задача закрыть рот и отвечать только, когда тебя спрашивают? Ты понял, Гена? – Паша это произнес так, что Генка и впрямь замолк, то ли от испуга, то ли успокоившись, услышав несокрушимую уверенность в голосе Паши. А про себя Паша задумался, с чего бы он выпалил этому бугаю про дочку? Откуда это ему пришло в голову? Ведь все это он сказал на автопилоте, не задумываясь. «Может, заработало соглашение с Бэллой?»- пронеслось в голове Паши.
Дверь открылась и в салон сел верзила. Он был молчалив и, обернувшись, лишь посмотрел в глаза Паше и Гене. Генка от этого взгляда опять запаниковал, а Паша неожиданно вместо испуга почувствовал уверенность в себе и посмотрел прямо в глаза своему визави.
- Андрей Николаевич, - верзила протянул руку Паше, - короче, если вы не обманываете меня и поможете дочке, то благодарность с моей стороны будет, - бугай задумался на секунду, - будет огромной. Но если выясниться, что вы вруны и мошенники, я вас проучу так, что…, - бугай опять замолчал. Затем, подумав, отвернулся и, заведя свою машину, молча поехал.
- Андрей Николаевич, я понимаю, что мой водитель был не прав, и приношу свои извинения. Мы готовы компенсировать ваши расходы на ремонт, но то, что вы сейчас делаете, называется похищением людей. Вы даже не поинтересовались, согласны ли мы ехать с вами, а это уже попахивает уголовщиной, - Паша говорил спокойно и негромко, но в его голосе чувствовались нотки металла, возможно, даже благородного. Генка шепотом едва слышно проговорил Паше прямо в ухо:
- Пашка, не узнаю тебя, уважуха.
- Да-да, Павел, как вас там по батюшке?
- Петрович, как Павла Первого, - зачем-то помянул самодержца Паша.
Андрей Николаевич пристально посмотрел на Пашу в зеркало заднего вида.
- Так вот, Павел Петрович, - в голосе бугая послышались уважительные нотки, то ли от того, что помянули русского царя, то ли он проникся симпатией к уверенному тону собеседника, - вы можете, как приедем, написать заявление по поводу похищения на мое имя – Андрея Николаевича Переделкина. Я все-таки бывший начальника следственного отдела. Там и разберемся, согласны?
- Я, собственно, не против дружеской помощи представителю власти. И если смогу помочь вашей дочери, то только буду рад, - Паша опять помимо своей воли сменил тональность своей речи с угрожающе-холодной на доверительно-веселую. Генка только молча любовался Пашей.
- Вот и приехали, - сказал Андрей Николаевич, заезжая на охраняемую стоянку красивого кирпичного девятиэтажного дома.
- Приглашаю вас с вашей Снегурочкой на чашку чая, Павел Петрович. Надеюсь, не побрезгуете, - выйдя из машины, верзила жестом указал в сторону подъезда.
Паша и Гена молча проследовали за Андреем Николаевичем. При входе в подъезд они увидели, как консьержка, уважительно привстав и поклонившись, с подобострастной улыбкой проговорила:
- Здравствуйте, Андрей Николаевич! За время моего дежурства происшествий не было. Все спокойно, - затем, сменив выражение лица с подобострастного на почти плаксивое, негромко продолжила, - приезжала опять скорая. Побыли минут тридцать и уехали без Катеньки, - чуть ли не со слезой на глазу тихо проговорила консьержка.
- Спасибо Клавдия Викторовна, - Андрей Николаевич кивнул и прошел к лифту.
В фойе подъезда висело несколько репродукций картин русских передвижников, перемежавшихся с дорогими вазонами, хранящими тепло монстеры деликатесной, драцены душистой и даже диффенбахии, огромных комнатных растений, за которыми нужен внимательный уход.
- Да, а картинки-то, при таких фикусах можно было бы и по приличней выбрать, - совсем осмелев, вдруг заявил развязным тоном Генка.
Паша и Андрей Николаевич строго посмотрели на него и промолчали. Генка смутился и пять оробел.
Оказавшись в огромной квартире в стиле хайтек, Паша и Гена хотели было разуться по российской традиции.
- Можно не разуваться, - не смотря в сторону гостей, негромко заметил хозяин квартиры, - присаживайтесь, - Андрей Николаевич указал на стоявший диван и кресла в гостиной. – Сашенька, предложи гостям чай-кофе, а я схожу за Катенькой, - голос Андрея Николаевича приобрел совсем иную тональность. От хозяина дома повеяло уютом и доброжелательностью. И он перестал быть бугаем и верзилой в глазах Паши и Гены.
Через несколько минут Александра – жена Андрея Николаевича принесла кофейник, две чашки кофе, вазочку с печеньем и плитку горького шоколада, которую заботливо разломила на множество кусочков. Почти одновременно с ней появился Андрей Николаевич с хрупкой девочкой болезненного вида, сидевшей в инвалидном кресле. Несмотря на болезненность, Катя сидела в кресле, как на троне, и ее огромные карие глаза выражали усталость и равнодушие ко всему происходящему. Она вовсе не была удивлена появлением неожиданных гостей в доме и вяло реагировала на окружающий мир.
- Это Катя, - почти ласково пропел Андрей Николаевич, - а это врачи пришли. Они могут помочь нам вылечиться.
Паша отметил про себя, что если при первом знакомстве с Андреем Николаевичем с его повадками главаря банды гангстеров дал ему не больше 40 лет, то теперь казалось, что ему можно бы и все шестьдесят дать.
- Катенька, скажи, ты любишь собак или хомяков? – опять Паша начал говорить, не понимая, откуда берутся слова. Его определенно вела какая-то сила.
Катя устало подняла глаза и голосом механической куклы ответила:
- Нам нельзя живность заводить. У нас места мало.
- Катенька, ну что ты говоришь? Просто у тебя аллергия. И тебе нельзя, - вмешалась смущенная мама Катеньки, - контактировать с животными.
Паша подошел к Кате и протянул ей свою ладонь.
- Павел Петрович, - представился он. Катя вскинула глаза на маму и, не дождавшись ожидаемого позволения, решительно протянула свою ладошку.
- Катя, - тихо и робко представилась девочка.
- Александр, Саша, купите Кате черепашку. И через неделю все болячки пройдут, если, конечно, Катенька будет с любовью ухаживать за этим пресмыкающимся. И еще, - Паша взял мелодраматичную паузу. Помолчав, добавил тихим, благостным голосом:
- Только черепашка должна быть хищной. Например, бахромчатая черепаха, ее еще называют мата-мата. Катюша должна подружиться с ней и сделать так, чтобы она перестала быть хищной, а стала бы есть овощи-фрукты. То есть вегетарианцем. Кстати, я вам всем тоже советую отказаться от мясного. Это уже не обязательно, но желательно.
После сказанного Пашей воцарилась зловещая тишина. Поиграв желваками, Андрей Николаевич недоуменно посмотрел на Пашу. Мама Кати, вытаращив глаза, только и промямлила:
- Я и не знала, что есть хищные черепахи.
- Пройдемте ко мне в кабинет, Павел Петрович, нужно кое-что уточнить, - сказав это, Андрей Николаевич почему-то сурово посмотрел на Гену. Тот побледнел от ужаса.
Паша вяло встал и поплелся за хозяином дома с выражением лица человека, которого часто отвлекают по пустякам.
Катя же, наоборот, оживилась и тут же стала теребить Александру:
- Мама, а мы где будем покупать черепашку? Или папа сам достанет? – Саша, ничего не ответив Кате, протянула кофейник Гене, предлагая долить кофе.
Гена сидел, как мумия, никак не реагируя на происходящее.
Оказавшись в просторном кабинете Андрея Николаевича, Паша немного оробел, когда увидел на стенах несколько фотографий хозяина кабинета в обществе крупных медийных политиков и депутатов.
- Ого, а вы, оказывается, крупный политический деятель, а не только бывший глава регионального следственного комитета, - Паша постарался произнести эту фразу равнодушно, даже слегка позевывая, но понял, что сыграл фальшиво и ему как профессиональному артисту стало стыдно.
- Да вы не переживайте, я всего лишь депутат и глава одной из комиссий в Думе, - хищно улыбаясь, ответил Андрей Николаевич, и, резко сменив тон, продолжил, - короче, делаем так. Вы пока поживете у меня на даче, а я достану все необходимое, черепашки-букашки и все такое… И если выясниться, что все это херня двух идиотов, то вам, Павел Петрович, и вашей подружке жирный конец.
- Могли бы улыбнуться из тактичности, - уверенно парировал Павел, - называйте меня просто Паша. Я прекрасно понимаю степень ответственности, но ответственности не перед вами, перед Всевышним. И готов нести ее в полной мере. Да, кстати, мы работаем актерами, детишек развлекаем, Новый год встречаем. И наш рабочий день стоит 300 баксов, - слегка задумавшись, Паша строго добавил – каждому!А
- Идет, плачу пятьсот за каждый день вашего пребывания у меня в гостях плюс трехразовое питание. С вашей работой я переговорю и все устрою, не волнуйтесь. Сейчас мой водитель отвезет вас в мою резиденцию и не удивляйтесь, за вами будут присматривать, чтобы не исчезли случайно. Все ясно, Паша?
- Да, Андрей Николаевич, яснее июльского неба на экваторе, как слеза комсомолки, - Паша с трудом остановился, он понимал, что от нервного перевозбуждения его стало нести.
Андрей Николаевич улыбнулся всеми зубами, как мог бы улыбнуться гребнистый крокодил перед сытным обедом, и вышел из кабинета.
Тут же вошел невзрачный человек с непроницаемым лицом–маской профессионального киллера и жестом пригласил следовать за ним.
Паша устало поплелся за ним. Впереди маячили приключения. Но Паша на удивление был полон сил, энергии и веры в себя. Хотя, подумав, Паша понимал, что эти силы и самоуверенность, скорее, являются следствием сделки с Бэллой. И надо будет платить по счетам. Впереди маячила интрига с осветителем в театре. Оптимизма это не добавляло, но и ужас не вселяло в Пашину душу. Он очень хотел успеха и славы. Он, потомок Павла Первого, должен был блистать и восхищать!
Гена, ожидая Павла, впал в коматозное состояние, перестав реагировать на окружающий мир вовсе. Паша, слегка приобняв Гену, слега потряс его за плечи.
Гена с удивлением взглянул на Пашу, будто увидел его впервые.
- Мне домой надо, - едва слышно промямлил Гена.
- Забудь, - также тихо ответил Паша, - запомни, с этого мгновения мы на хорошо оплачиваемой работе. Все под контролем. Твоя задача – выполнять то, что я тебе скажу делать. И не раскисай. Это позволит заработать нам столько, что ты сможешь открыть ночной стрипклуб и больше не думать о деньгах.
Гена с удивлением взглянул на Пашу.
- Ты рехнулся, Лом? Нас здесь грохнут. А ты про стрипклуб какой-то несешь…
- Ты же сам говорил, что мечтаешь сделать стрипшоу и совершить революцию в этом жанре, объединив его с театром? - уже улыбаясь, заметил Павел.
- Ладно, что надо делать? Ты же знаешь, я не подведу, - вдруг посерьезнев, ответил Гена, - а, вообще, ты умеешь удивить, старче. Ты открываешься с неожиданной стороны. Я тебя таким не знал. Но не понимаю, как ты его собираешься развести, сохранив нам здоровье и жизнь?
- А я и не собираюсь никого разводить. Ты же сам сказал, что не знал меня. Мои скрытые от мира резервы нашли себе путь. Я совсем не тот человек, которого ты знал, Гена!
- Пошли, - лаконично завершил диалог друзей охранник с анемичным лицом, войдя в комнату, где находились Гена и Паша.
- Но у нас нет с собой никаких личных вещей, - заметил Гена.
- Все, что вам нужно, у вас будет, не волнуйся, - подытожил секьюрити.
На машине они ехали часа два, не меньше. Пока ехали, Паша наслаждался зимними пейзажами белоснежной зимы.
- Как по-разному воспринимается зима в городе и в лесу. Нет этой серой размазни и убийственной слякоти. Все чисто и бело, как в стоматологической клинике, - вдруг неожиданно даже для себя заговорил Паша.
- Это вы еще на место не приехали. Вот где настоящая красота! - совершенно неожиданно развил мысль Паши молчаливый охранник, он же водитель.
Странно, но ограда усадьбы оказались низеньким заборчиком, поросшим колючим кустарником, а сама усадьба представляла из себя целый комплекс зданий разной величины и разных архитектурных стилей. Скорее, это напоминало небольшую деревушку.
Машина остановилась у одного из срубов, стоявшем на крутом берегу реки. Вид, который открывался гостям, не мог не потрясти их воображение. Казалось, только наведи резкость и можно увидеть очертания Владивостока.
- Ну как? - участливо спросил водитель.
- Ох…льно…, - негромко ответил Гена, - я по путевке так никогда не ездил.
- Ладно, пошли обустраиваться, - уже более жестко предложил водитель и слегка подтолкнул Гену к двери сруба.
- Меня зовут Стас. Это гостевой домик, где вы будете жить вместе со мной. Я на первом этаже, а ваши комнаты на втором. У нас метрах в трехстах отсюда есть столовая, где будем питаться. За территорию без разрешения не выходить. И, вообще, без моего разрешения тут особо ничего нельзя. Ясно? Ваша задача выполнить обещанное!
- Так мы гости или пленники? – спросил раздосадованный Гена.
- Это мы посмотрим еще, - сказал Стас и спустился на первый этаж, плотно закрыв за собою дверь.
- Да, попали, - проговорил Гена, - теперь вся надежда на черепашек ниндзя. А если не сработает? У тебя есть запасной вариант.
- Пойми, Гена, я не в рулетку играю, а делаю свое дело. И уверен в результате на сто процентов.
- Слушай, а ты че, в самом деле экстрасенс там, маг и все такое? Ведь до этого ты никак не проявлял себя? – недоумевал Гена.
- Так в жизни, Гена, все происходит впервые когда-то, - улыбаясь, уверенно ответил Паша.
Прошло несколько дней. Волшебное зеркальце предательски безмолвствовало.
Однажды в дверь постучали. Вошедший Стас, молча положил несколько распечатанных листов бумаги и так же молча ушел. Убедившись, что дверь закрыта на ключ, а шторы опущены, Паша достал заветное зеркальце и в который раз пытался вызвать Бэллу. Но все тщетно. Мистическое зеркальце упрямо молчало. Паша пытался его тереть, гладить и даже подбрасывал несколько раз в воздух, но безрезультатно. Наконец, положив зеркало на письменный стол, стоявший рядом с кроватью, Паша решил порепетировать роль Павла Первого из пьесы по Мережковскому. И минут через десять зеркало вдруг заговорило голосом Бэллы:
- А недурно. Ты реально талантлив, мой мальчик. Тебе многое по плечу будет.
- Послушайте, мы тут уже недели две торчим! А где же ваша помощь?! Я хочу домой! Я хочу блистать на сцене! – сорвался Паша.
- Во-первых, добрый вечер, дружок! Во-вторых, как ты думаешь, эта гребаная дочка и долбанная черепаха сами собой образовались, да? Ты уже встал на свою колею. Как трамвай. Конечно, ты не экспресс-трамвай и у тебя будут остановки, но ты уже движешься к цели! По-моему, я уже продемонстрировала свои возможности, не правда ли? А вот где твоя благодарность? Хорошо, осветителя Роберта я отменяю. У нас теперь другой любимчик – это господин Переделкин. Взгляни, какой породистый самец, какая походка. Я уже хочу его. Запомни – это твоя новая цель. Соблазни его, обворожи. Покрой его негой своей страсти! Да, фальшивой, да, притворной, но ты же лицедей, актер! Тебе это по силам, я знаю и верю в тебя! А твоя сценическая карьера пойдет в гору, уж поверь!
- Вы с ума сошли, Бэлла Марковна?! – Паша уже совсем спокойно ответил зеркалу, - видно невооруженным глазом, что он классический гетеросексуал с признаками мачизма. Он просто прибьет меня, если я начну к нему подкатывать.
- Ну-ну, не надо так мрачно смотреть на мир, дурашка. Уж поверь опытной женщине, пользовавшейся бешенным успехом у мужчин, этот персонаж уже испробовал водицы из запретного источника. И многие из его друзей выступают под флагом радуги. Скажу тебе по секрету, он бисексуал. Да, конечно, постараться тебе придется, это факт, но на кону много чего уже стоит. Я понимаю, что внешность твоя не очень располагает к любовным авантюрам, но я тебе помогу. Подкину тебе один рецептик приворотного зелья. Приготовь и поймешь, что тетя Бэлла зря не болтает. Через неделю он будет наш.
- Так мне еще неделю здесь быть? И потом, я что же, с ним прямо спать должен? – Паша впервые ощутил приступ отчаяния.
- Какой же ты глупенький. Ты должен добиться его эмоционального накала! Горения, так сказать… Я тебе помогу, конечно. Ты будешь еще более уверен в себе, подействует, наконец, наше приворотное зелье. Ты овладеешь им. И обрати внимание, мой мальчик, на его возможности и связи Ты получишь новый и мощный импульс к своему творческому росту, а я получу доступ к своим маленьким радостям. Согласись, это честная сделка, по которой ты получаешь гораздо больше, чем я!
- А вот смущает меня, отчего это ты довольствуешься столь малым? Не против, если на правах племянника я перейду с тобой на «ты»?
- Нет, конечно, не против. А малым довольствуюсь по причине нынешних моих ничтожных возможностей, былых же лишилась я в силу глупости собственной. Все! Тему закрыла. Если сомневаешься, оставайся гнить в своем ничтожестве и выпутывайся теперь сам! – было видно, что Бэлла разозлилась не на шутку.
Изображение в зеркальце помутнело и исчезло. Паша от неожиданности вздрогнул и, схватив зеркало, стал трясти его, позабыв от волнения все слова.
- Послушай, тетушка, я ж не против! Я лишь просил пояснений, не отвергая сути твоих предложений. Я согласен! Где же ты?! – помолчав, Паша в отчаянии добавил, - так нечестно! Втравила нас в эту авантюру – и бежать?!
- Ладно, глупыш, я возобновляю наши договоренности, - заговорило зеркало, не явив Паше никакого изображения, - только по причине нашего кровного родства я обязуюсь выполнить все свои обещания! Но и ты не подведи! И помни еще о своем алмазном ногте на пальце. Скоро он даст знать о себе самым неожиданным образом. Ты, главное, ничему не удивляйся и действуй по обстоятельствам, а уж я всегда рядом буду и помогу тебе, чем смогу.
Раздался стук в дверь.
- Пашка, открывай, скоро ужин. Тут я нарыл памятку. Так, читаем – завтрак в 9.00, обед в 14.00, ужин в 19.00. Грязное белье в стирку принимают в домике номер 9 по четвергам с 9 утра до 12. Да, похоже, мы ту застряли надолго. Позвоню Светке, предупрежу, чтоб не ждала пока.
- Звони-звони, - устало ответил Паша, - а я бы на твоем месте еще и завещание оформил. Сам понимаешь.
- Паша, ты серьезно? – с ужасом спросил Гена.
- Ладно, шучу. Все нормально. Идем ужинать.
Придя вечером после очередной прогулки, Паша опять решил полюбоваться своим алмазным ногтем и закрылся у себя в комнате. Сняв носки, он обратил внимание, что в месте, где выпирал ноготь, носки были порваны. Это было не удивительно, и Паша попросил Стаса, их надсмотрщика и няньку, достать ему более толстые носки. Но со временем Паша убедился, что и они не спасают. Более того, стала рваться и обувь. Было решено носить один ботинок на размер больше, а вместо носков одевать байковые портянки. Еще Паша обратил внимание, что нога его с алмазным ногтем перестала воспринимать холод, да и вообще постепенно лишалась чувствительности. Первое желание было обратиться к врачу, благо, что тут имелся даже свой медицинский пункт с обаятельным доктором медицинских наук, но Паша не знал, как объяснить все происшедшее с ним, и поэтому решил вовсе отказаться от услуг врачей
Прошел третий день почти счастливой жизни, наполненной очаровательными прогулками, усиленным и разнообразным питанием, просмотром в огромном кинотеатре увлекательных фильмов в стиле артхаус, столь любимом Пашей и Геной. Приехал микроавтобус, из которого вытащили огромный ящик, в котором находился аквариум, как выяснилось позже. Несколько рабочих водрузили этот стеклянный куб в центре гостиной главного корпуса. Там собирались члены семьи и их гости по всяким торжественным и не очень поводам.
- Боже, как глупо все это… - так встретил приезд хозяина усадьбы Павел, - я понимаю ваше стремление к гигантомании, как следствие демонстрации неограниченных финансовых возможностей и власти, но причем здесь здоровье вашей дочери, скажите мне, Андрей Николаевич? Я же попросил небольшую черепашку и, соответственно, все должно было быть скромно.
- Ты мне, псина, не груби. Если с тобой хорошо обращаются, кормят, поят, то это не значит, что тебе и твоему клоуну все тут можно. Знай место!! – рявкнул Переделкин, немного подумав над словами Паши.
- Да как, однако, резко вы переменили тон общения, Андрей Николаевич. Зря вы злитесь. Все идет своим чередом. Вам будет стыдно за подобное обращение с вашими спасителями. Я прекрасно понимаю, что нас ожидает в случае провала моей миссии.
Переделкин нервно поправил галстук и, строго взглянув на Павла, молча вышел из его комнаты.
Сразу после появления Павла в имении, все семейство Переделкина тоже перебралось туда. И уже через неделю Катюша Переделкина пошла на поправку. Анализы, к удивлению врачей, внушали оптимизм. Катя не расставалась с весьма неприглядной на вид черепахой, которая однажды болезненно укусила за палец электрика Демина, который решил поиграть с ней. Это привело в неописуемый восторг хозяина поместья. Над черепахой все тряслись, как над тотемным животным в дремучем племени. Странно, но именно после укуса электрика черепахой, доверие Переделкина к Паша выросло неимоверно.
- А черепашка-то боевая! – восторженно повторял Андрей Николаевич каждый раз, когда видел ее в огромном террариуме, установленном в фойе главного дома, где обитал сам хозяин, жена и дочка.
Теперь Паша и Гена обедали за одним столом с хозяевами имения, что можно было рассматривать, как явное повышение, если не награду. Андрей Николаевич опять перешел на «вы» в обращении с гостями. И даже несколько раз советовался с Пашей по хозяйственным вопросам усадьбы.
- Андрей Николаевич, а я ведь могу быть полезен вам не только для решения мелких бытовых проблем, но и в серьезных делах. Нужно только правильно сформулировать задачу, - заявил как-то Паша, когда после ужина прогуливался с Андреем Николаевичем по территории усадьбы.
Переделкин лишь посмотрел на Пашу и промолчал, после чего переменил тему разговора. Дня через два вечером, перед тем, как отойти ко сну, Паша по заведенному ритуалу хотел было полюбоваться на свой ноготь, но в дверь его спальни постучали. Паша, открыв дверь, увидел Стаса, который держал огромный пакет.
- Это вам, Павел Петрович, - протянув пакет, бесстрастно заметил Стас, - еще просили передать вам, что завтра вас отвезу в офис Андрея Николаевича. А это костюм, который вам нужно одеть к 9 утра, когда я за вами зайду.
Офис Переделкина произвел на Пашу сильное впечатление. Стало ясно, что Андрей Николаевич крупный игрок не только в политике, но и в бизнесе, что для России не удивительно, так как только люди, имеющие вес во власти, как правило, могут рассчитывать на серьезные бизнес-интересы.
- Значит так, Павел Петрович, я пробил вас насквозь, что называется. Собрав всю имеющуюся информацию, могу сказать, что ничего компрометирующего вас не нашел. Единственное, что настораживает, что ваши способности вдруг так неожиданно дали о себе знать. Ведь до случая со мной вы, как я понимаю, ничем подобным не занимались? И ваши таланты вдруг засверкали всеми огнями именно при встрече со мной. Конечно, в этой жизни все бывает впервые, но тем не менее, как прокомментируете этот факт?
- Видите ли, Андрей Николаевич, мои возможности жили при мне давно, но по причине природной неуверенности я полагал, что это плод моего воображения, но в экстремальной ситуации, когда на кону стояла моя жизнь и судьба, я понял, что мой единственный шанс – помощь вам и вашей дочери. Теперь и я сам более серьезно стал относится к своим талантам. А если вы дадите мне возможность вновь блеснуть своими способностями, то, думаю, что не пожалеете.
Андрей Николаевич достал огромную сигару и стал молча ее рассматривать, будто толком не понимал, что это за штуковина такая. Повертев ее в руках, он отрезал специальными ножницами кончик сигары и закурил, после чего стал пристально разглядывать Пашу.
- Итак, отмечу, что наше сотрудничество возможно. Но есть несколько правил. Первое – абсолютная конфиденциальность, при нарушении которой вы не только теряете статус партнера, но вероятнее всего, и статус живого человека. Второе – никакой самодеятельности. Все ваши действия – это следствие моих просьб. Третье – ваш статус –советник, с вами будет подписан договор. Оплата ваших услуг, помимо оговоренных ранее, будет представлять процент от реализованных проектов с вашим участием, - Переделкин говорил бесстрастно даже с деланным равнодушием.
- Андрей Николаевич, а позвольте уточнить кое-что? – спросил робко Паша.
- Валяй, - игривым тоном предложил Переделкин.
- А если в результате моих усилий вы станете президентом России, то как будет учитываться мой процент? – с невинной улыбкой спросил Паша.
- Все просто. Вы станете советником президента с огромным влиянием и своей бизнес-империей, - серьезно ответил Переделкин.
- Это я-то, неудачливый актер с ограниченным амплуа? Шутите? - удивился Паша.
- Так у нас таких персонажей в самых верхах - каждый второй. Поймите, способности политиков и правительства не столь важны при неограниченных природных ресурсах государства, которым они правят. Можно быть заурядной посредственностью, но зная цены на углеводороды, успешно развивать государство, строя из себя эффективного лидера нации. При таких раскладах ценится только одно – личная преданность, в которой я пока не уверен по отношению к вам, Павел Петрович.
Возникла пауза. Андрей Николаевич нервно покрутил зажигалку, вскинул свои глаза и заговорил опять:
- Не хотите статус советника, можете построить свой театр, набрать труппу и ездить по всей России-матушке со спектаклями про Павла Первого, или кого еще…
- Заманчивая перспектива, - Паша затаил дыхание.
- Ладно, теперь к делу. Сейчас вы подпишите документы, регламентирующие наше сотрудничество, а потом, часа через полтора, вас пригласят в переговорную комнату, где будут находится уважаемые люди, которые предлагают мне участие в одном крупном политическом мероприятии. Нужно определить, насколько это будет выгодно для меня и можно ли доверять этим людям. Ваша задача молча слушать, а после поделиться со мною своими впечатлениями. Пока все.
Переделкин резко встал и вышел из комнаты, в которой они сидели. Минут через десять к Паше зашла миловидная девица и вежливо пригласила в просторную переговорную, где для Паши стоял небольшой столик с включенным ноутбуком. В центре зала находился овальный стол с мягкими креслами.
Кроме Паши и миловидной секретарши никого пока не было. Наконец в зал вошли несколько человек в одинаковых строгих костюмах, которые расселись за столом и стали что-то негромко обсуждать. На Пашу никто не обращал внимания, что его радовало. Минут через пять вошел Андрей Николаевич и, поздоровавшись с каждым из гостей, сел во главе стола. Вместе с ним находились два молодых человека, на лицах которых было написано, что они принадлежат к избранному племени топ-менеджеров, что символизировало осознание собственной значимости, принятие законов субординации в присутствии шефа и стремление избегать ответственности.
Судя по дежурным остротам со стороны гостей, было ясно, что главный переговорщик от потенциальных партнеров еще не появился. Наконец дверь распахнулась и в комнату ворвался странный тип во френче, столь отличающемся от привычного дресс-кода. Паша видел его по телевизору много раз. Это был известный журналист со взглядами неумолимого патриота, от которого всем потенциальным врагам родины уже давно стало плохо - из тех, кто выжил, конечно.
- Умоляю простить, что опоздал на встречу со столь уважаемым политиком, как вы, Андрей Николаевич. Конечно, проведя уже несколько увлекательных и очень содержательных бесед в более приватной атмосфере, нам нужно перевести нашу зарождающуюся дружбу в более деловой формат. Поэтому я понимаю ваше желание встретиться в вашем офисе. Да, кстати, - будто опомнившись, воскликнул гость, - зовите меня просто Вова. Мои близкие друзья меня именно так и зовут.
Гость был явно склонен к полноте, но было очевидно, что он осознавал эту проблему и старался вести здоровый образ жизни. Его речь и манеры контрастировали с созданным им самим образом агрессивного патриота, не тяготеющего к излишней манерности. Здесь, за столом переговоров, он был сама любезность. Паша знал, что его передачи на телевидении и радио собирают многомиллионную аудиторию, которую он оплодотворяет неистовой одержимостью в борьбе с врагами отчизны, где нужно было создавать образ брутального мачо, не отягощенного рефлексией и вежливостью гнилой интеллигенции. Многомиллионная аудитория с восторгом внимала его откровениям, бешеным нападкам на врагов явных и скрытых и с умилением принимала его хамство и наглость как важнейший элемент истинного патриота, бьющегося в кольце врагов.
Паша с удивлением отметил про себя, что обладает огромным объемом информации обо всех политиках, чиновниках и придворных журналистах, хотя до этой был далек от политики вообще, а уж от, так называемых, журналистов в частности. Но Паша уже смекнул, что эта информация оказалась в его голове не просто так, а как следствие договоренности с Бэллой. И, с одной стороны, это обстоятельство окрыляло, так как доказывало, что у него есть серьезнейшие перспективы в борьбе за успешную карьеру и реализацию его самых смелых планов. Но, с другой стороны, Паша понимал, что Бела потребует от него плату за ее старания, а плата будет для Паши высока. Нельзя сказать, что Паша был гомофобом или как-то по-особому относился к гей-культуре. Просто тот мир был очень далек от него. В их театре, конечно, были люди с нетрадиционной половой ориентацией, но они создали свой мирок и не лезли к чужакам со своими интересами. А тут вдруг надо было проявлять себя в этом параллельном мире. Да еще как проявлять. А если Бэлла ошиблась, и Переделкин вовсе не гей, а как влиятельный российский политик поддерживает идею руководства по борьбе с «извращениями»? Ладно, если Паша просто огребет от него, так можно и в кутузку угодить, и тогда конец всем его планам… Так думал Паша, сидя за небольшим столиком.
Наконец переговоры закончились и все вышли из зала. Паша остался один. С облегчением вздохнув, он взглянул в ноутбук, стоявший перед ним. На экране читалась надпись огромными буквами: «В России дворянин лишь тот, с кем я говорю, и до тех пор, пока я с ним говорю. Павел I». Паша был очень удивлен. Он знал эту цитату Павла. Но почему она появилась тут, он не понимал.
Дверь открылась и вошла секретарь-референт, которая пригласила его в кабинет Переделкина.
Войдя в кабинет босса, Паша поймал хмурый взгляд Андрея Николаевича.
- Что скажете, Павел Петрович? – сурово спросил шеф.
- Так что тут говорить? Все ясно, - слова сыпались из Паши сами собой, - этот Вова решил сыграть по-крупному, но его бизнес-ресурс слабоват, впрочем, как и административный. За ним стоят, конечно, серьезные люди, но он для них всего лишь инструмент. Он как неглупый человек понимает это и хочет нарастить мышцы, так как грезит уже себя политиком. Собственно, его желание зарегистрировать партию подкрепляется вялым одобрением его кураторов. Но вы, должно быть, понимаете, что одного одобрения маловато, даже если оно будет исходить из самых верхних эшелонов власти. Для них он всего лишь пока влиятельный паяц. Правда, с высоким рейтингом. И очень многое будет зависеть от его личных успехов, а главное - фортуны. Я бы поостерегся на чрезмерное сближение с ним прямо сейчас. Нужно посмотреть, как будет проходить регистрация его партии или общественного движения. Кто его соратники? Лишь поняв все это, можно будет делать выводы.
Сказав все это, Паша скромно потупил голову и мысленно обалдел. Он никак не мог понять, откуда к нему пришли эти мысли и выводы?
Переделкин нервно стучал ручкой по столу и молчал.
- Да, Паша, я не ошибся в тебе, - после непродолжительной паузы заявил Андрей Николаевич, - предлагаю перейти на «ты». Ты меня можешь звать наедине Андрей, но на людях по-прежнему соблюдай политес. Ясно?
- Яснее ясного, Андрей! Расцениваю ваше предложение как щедрое поощрение, которое надо еще оправдать в будущем, - еле сдерживая улыбку, ответил Паша.
- Ты только давай без иронии. Я этого не люблю! И могу быстро разжаловать в денщики.
- Ну что вы, Андрей Николаевич! Я место свое знаю и субординацию соблюдаю. Простите за стихотворное изложение чувств. Я в полном вашем распоряжении, - Паша так подобострастно посмотрел на Переделкина, что тот неожиданно проникся к нему доверием, чего Паша явно не ожидал, так как уже увидел в нем ум и звериную хватку победителя. И Паша понимал, что именно эти факторы не могли позволить Переделкину довериться Паше.
- Ладно, тему прикрыли, - Андрей Николаевич полез в стол и достал бутылку коньяка Мартель, - будешь?
- Глупо отказываться, Андрей, - учтиво ответил Павел.
Возникший из открытой бутылки аромат вскружил Павлу голову, а сделав всего глоток, он вдруг, не сдерживая себя, прикрыл глаза и стал нараспев читать:
Все чуждо нам в столице непотребной:
Ее сухая черствая земля,
И буйный торг на Сухаревке хлебной,
И страшный вид разбойного Кремля.
Она, дремучая, всем миром правит.
Мильонами скрипучих арб она
Качнулась в путь — и пол-вселенной давит
Ее базаров бабья ширина.
Ее церквей благоуханных соты —
Как дикий мед, заброшенный в леса,
И птичьих стай густые перелеты
Угрюмые волнуют небеса.
Она в торговле хитрая лисица,
А перед князем — жалкая раба.
Удельной речки мутная водица
Течет, как встарь, в сухие желоба.
Помолчав, Переделкин встал и подошел к окну. Не поворачиваясь к Паше, задумчиво процедил:
- Это ты в контексте моих амбиций и связей с этим журналюгой?
- Нет, что ты, Андрей, я всего лишь хотел почитать стихи Мандельштама. Но если ты увидел в них некие намеки на твои планы и перспективы, то я не буду с тобой спорить.
Впервые Паша заметил, что Андрей нервничал, хотя и пытался это скрыть. И Паше льстило, что он смог вывести из душевного равновесия столь мощную и цельную личность. Пройдясь по комнате, Андрей опять сел напротив Паши.
- Я, конечно, читал про дельфийского оракула, который всегда давал очень противоречивые предсказания. Но тебе, Паша, придется изменить формат и отказаться от такой манеры предсказаний.
Паша неожиданно для себя положил свою руку на ладонь Переделкина. Переделкин вздрогнул, но руки не убрал. Посидев так несколько мгновений, Андрей негромко спросил:
- Что это значит, Паша?
- Ничего, Андрей, просто у меня хорошее настроение и я полон любви к миру.
Андрей резко встал и вышел из кабинета, оставив Павла в одиночестве.
Минут через пять вошла секретарша и сообщила Паше, что его ждет машина, которая отвезет его обратно в усадьбу.
Оказавшись в имении Переделкина, Паша с удивлением заметил, что не может найти Гену. Комната его была закрыта и никаких следов своего друга Паша не обнаружил. Подойдя к Стасу, шедшему к главному зданию, Паша спросил в лоб6
- Стас, а где Гена? Не могу найти его.
Стас хмуро взглянул на Пашу и позевывая ответил:
- У нас вход рубль, а выход два. Скорее всего, проштрафился и уже закатан в фундамент новой конюшни, что строится там, - Стас неопределенно указал рукой в сторону въездных ворот.
- Вы что тут, совсем с ума сошли! – визгливо крикнул Паша.
- Ладно, не дрейфь! Шучу. Просто ему разрешили уехать, вот он и уехал. Тебе записку оставил.
Паша открыл вчетверо сложенный лист бумаги. Там мелким и неразборчивым почерком Генки было написано следующее:
«Паша, я не могу написать тебе в соцсетях или на электронную почту. Скорее всего, тебя заблокировали. Поэтому пишу по-старинке. Я уезжаю домой. Сегодня пришел Стас и сказал, что могу валить. Обещал отвезти. Сказал, что о тебе волноваться не стоит, ты в шоколаде и твоя жизнь теперь будет другой. Надеюсь, что ты в плюсе, чувак!».
В конце Гена нарисовал смешную рожицу.
Паша понял, что с Генкой все в порядке, а вот его соцсети блокированы. Паша до этого не мог пользоваться соцсетями, так как у него отобрали его гаджет, да и интернета в их доме не было вовсе. И в целом Паша даже не испытывал особых страданий, так как здесь предоставлялось множество развлечений: каждый день крутились прекрасные фильмы и сериалы на огромном экране в его комнате, Паша много гулял, так как природа вокруг была необыкновенно красивой, и плюс Паша закрутил роман с миловидной официанткой в столовой, где они питались с Геной, поэтому времени и желания уходить в привычный уже виртуальный мир не было. Наконец как-то вечером Стас принес Паше его старый гаджет. Проверив все ли на месте, Паша убедился, что все работает исправно.
Однажды вечером, дня через три после встречи с телеведущим и его командой, Переделкин позвонил Паше на мобильный и попросил зайти к нему в главный корпус усадьбы. Андрей Николаевич был в приподнятом настроении, но было видно, что есть вопрос, в котором нужна помощь Павла.
- Понимаешь, тут странная ситуация, - Андрей задумчиво уставился в выключенный экран собственного гаджета, - ты помнишь, как мы встречались с этим чудом у меня в офисе. Так по этой же теме мне позвонили из еще более высоких инстанций. Ну, то есть значительно более важные люди. Удивительно, что точно с таким же предложением. То есть одна и та же идея создания патриотической партии исходит из разных влиятельных источников. Я уж не знаю, что и думать… - Андрей Николаевич опять взял паузу, но Паша понял шестым чувством - время его выступления еще не пришло. Было заметно, что Переделкин готов выложить еще что-то.
- Я в свое время имел дело с этим влиятельным господином, и он не то чтобы меня подставил, но, скажем так, обошелся не слишком по-дружески, хотя мы остались при своих интересах. И вот этот тип опять выходит на меня с новым предложением. Причем я знаю - под этот проект выделяются очень мощные ресурсы. И финансовые, и административные, и медийные. Причем мне предлагается роль не столько спонсорская, а скорее непосредственного лидера проекта. Понимаешь, локомотива. Конечно, это не значит, что именно я должен возглавить партию, но это будут мои люди. И на большинстве ключевых постов будут стоять мои ребята. Мне это льстит, но все выглядит слишком сладко. И главное, почему одно и то же предложение поступило из двух источников?
Паша глубокомысленно почесал затылок и театрально откинулся в кресле. Посидев так в тишине минуты три, Паша решил, что пора и ему слово молвить.
- Андрей, ты же понимаешь, что на фронтах дело дрянь, наш великий кормчий вряд ли надеется на скорую победу, несмотря на все усилия. А внутри становится жарко и в спину ему начинает дышать не пятая колонна либералов, которую уже закатали в асфальт, не та самая несистемная оппозиция, а наши ультраправые ура-патриоты. Они давно смекнули – «царь-то не настоящий!». Если победителю прощается все, то проигравшему придется отвечать по полной программе.
- Перед кем, Паша, перед кем?! Уж не про народ ли ты говоришь? – Андрей криво усмехнулся.
- Конечно, нет. Народ в этой пьесе подобен массовке на сцене. Ты, думаю, сам знаешь, что историю делают те самые три-четыре процента радикально настроенных ребят, этаких пассионариев с рубахами навыпуск. В любой пьесе сценарий пишется наверху, в небесах, а кое-кто питает себя иллюзией, что сам является автором. Здесь неожиданно появляется новый персонаж – озлобленный дядька в косоворотке и с автоматом. Он, этот дядька, впитал в себя ту идею зла и насилия, которую насаждал ему наш кормчий, и зерна эти упали на благодатную почву. Здесь уже не борщевик произрос, а кое-что похлеще. И эта оппозиция будет во сто крат страшнее либералов и системников. А наш царь думал, что творение его будет и в дальнейшем с рук его кормиться. Ан, нет. Состоялся бы блицкриг, то так бы и было, и воспевали бы осанну и печатали бы новые учебники. Но блицкриг провалился, а вождь суетится много, и, главное, не формулирует цели и идеи. А это самый главный просчет. Поражение можно было бы представить временным отступлением, будь четкая идея. Аналогии со Второй Мировой войной уже не работают. Цели меняются каждый месяц, патриоты жаждут побед и крови. Царь разбудил монстра, которого кормить нечем, а он жаждет кровушки, которой ему не дают. Массовых расстрелов пятой колонны пока, к счастью, нет, а победных реляций с фронта не предвидится. И отсюда лютая злоба и неудовлетворенность правых радикалов. Ты же понимаешь, что если ты не можешь победить движение оппозиционных сил, то возглавь его! То есть ура-патриотическая тема с нацистским душком теперь должна быть официальной идеологией. Этакая триада царского министра просвещения Уварова о православии, самодержавии и народности, которую нужно срочно переписать на новый лад. Не знаю, как ее конкретно сформулируют, но это вопрос самого ближайшего времени. А с креативом, Андрей, как ты знаешь, у нас не очень хорошо…
Паша пригубил бокал с хересом, который стоял перед ним и продолжил.
- Судя по всему, именно ты и есть идеальный кандидат для нового движения, которое должно перехватить инициативу недовольства правых. Участник боевых действий в прошлом, богат, харизматичен. Внешность идеального русского богатыря. Говорить умеешь и встроен в систему, а значит, управляем. Думаю, конечно, что и компромат имеется на тебя в высоких кабинетах немалый. Все к одному – ты идеальный вариант. Но здесь надо учитывать только один фактор, - Паша опять театрально замолчал, показывая своему собеседнику, что намерен сказать нечто важное, - если станешь играть в эту игру, то не забывай, что сюжет неустойчив и режиссер может не только изменить сценарий, но и завершить пьесу раньше времени. Если власть имущие поймут, что инициативу перехватили с другого полюса, ну, скажем, либералы, которых сейчас нет и в помине, или леваки, то тебя, Андрей быстро сольют. А ситуация в период турбулентности меняется мгновенно…
Переделкин нервно грыз кончик карандаша. Паша с удивлением понял, что его босс может быть растерян, а главное в том, что растерянность эту могут породить слова Паши. Паша ликовал и не мог понять, откуда берутся эти речи, которые лились из него нескончаемым потоком.
- Ты так и не объяснил, почему предложение поступило из двух независимых источников? – завершив обработку карандаша, спросил Андрей.
- Да, тут все просто – только ленивый дурак сейчас не поймет, какой тренд во внутренней политике вытанцовывается. Твой журналюга трется по высоким кабинетам и слушает разговорчики. А парень он амбициозный, вот и решил сыграть на опережение. Но было бы неплохо понять, кто за ним стоит, прежде чем послать куда подальше. Возможно, эти люди могут быть полезны.
Выслушав Пашу, Андрей встал и подойдя к нему, обнял. Так они простояли несколько секунд в полной тишине. Паша не на шутку струхнул. Это было не просто объятие. За ним чувствовалось нечто большее.
- Ты молодец, Паша. Я не ошибся в тебе. Только будь всегда рядом.
Резко отстранившись, Андрей вышел.
Вечером, придя в свою комнату, Паша долго рассматривал свой алмазный ноготь, пытаясь объяснить себе – есть ли взаимосвязь между его появлением и начавшимися крутыми переменами в его жизни? И только он задал себе этот вопрос, как волшебное зеркальце, которое он теперь всегда носил в кармане своих брюк, завибрировало наподобие мобильного телефона с отключенным звуком. Паша достал его и сразу увидел привычно возбужденное лицо Бэллы.
- Паша, хвалю, ты молодец! Грамотно всех разводишь и уверенно идешь к цели. Так держать! Теперь к вопросу о смысле появления твоего алмазного ногтя: береги его, Паша! Береги! Как у Кощея Бессмертного, в нем спрятана вся твоя сила и с ним теперь связана твоя новая жизнь. Ноготь твой вроде антенны, благодаря которой устанавливается связь с миром, в котором я нахожусь. Случись что с ногтем, и я исчезну из твоей жизни, которая опять станет унылым болотом. Усек? Все твои возможности и победы уйдут от тебя, и ты опять станешь тем лузером, кем был до встречи со мной. Вот так, - чувствовалось, что Бэлле не терпелось все это рассказать Паше. Видимо, она чего-то опасалась. И высказавшись, она явно успокоилась и даже повеселела.
- Бэлла, тут такие интриги в высоких политических сферах затеваются… Мне даже страшно становится. Я не по этой части, ты же знаешь! Мне бы на сцену…, - грустно заметил Павел.
- Будет тебе сцена, будет! – рявкнула Бэлла, - ты, главное, усиливай свою активность и обхаживай Андрея!
Бэлла так же быстро исчезла, как и появилась. Паша вдруг понял, как дико он устал, и не раздевшись, рухнул в кровать. Постучавшись в дверь, в комнату вошел Стас.
- Павел Петрович, Андрей Николаевич просил передать вам, что, если пожелаете, я могу отвезти вас домой, но со следующей недели вы должны быть на работе к 10.00 с понедельника по пятницу. Я буду заезжать за вами в 9.15.
- Да, Стасик, как, однако, изменилось все. Теперь ты мой водитель?
- Да, временно все это. Андрей Николаевич быстро подберет вам водителя. А я на замену пока, - Стас вроде как оправдывался перед Пашей.
- Да, я не против, Стас. Меня ты устраиваешь… Кстати, можешь меня домой завтра отвезти? Я с отцом давно не виделся. Но иногда я буду и здесь жить, так что комнату надо бы эту закрепить за мной. Уж больно природа мне здесь нравится, - Паша источал благодушие, купаясь в лучах собственной значимости, которую он впервые ощутил здесь и сейчас, - а теперь, Стас, я хочу спать, так что оставь меня, пожалуйста.
Паша не любил Питер. Он вдруг понял, что находится глубокой ночью на набережной Невы, которая выглядела весьма мрачно. Было относительно тепло, но дул неприятный ветер. На Паше был длинный плащ и огромная шляпа по моде XVIII века. Ощутив себя в непривычной одежде и чужой обстановке, он мрачно зашагал вдоль Невы, намереваясь поскорее спрятаться от ветра. Но подойдя к зданию Адмиралтейства и оказавшись у мрачного подъезда, он замедлил шаг. Паша вдруг осознал, что ему необходимо кого-то дождаться, но кого, он не понимал. Успокаивало его лишь осознание того, что все это сон. Но беспокоила важность задачи, стоящей перед Пашей, смысл, которой ускользал. Он знал, что нужно кого-то предупредить, но кого и о чем, Павел не знал, и это вызывало чувство тревоги.
Вдруг Паша увидел, как к нему приближается группа людей из четырех человек. Среди шествующих был персонаж, весьма походивший на него, но гораздо изящнее и как бы в более изящном исполнении. Паша обратил внимание, что вся компания была одета по моде XVIII века. И в это самое мгновение все в сознании Паши прояснилось. Как только группа людей поравнялась с Пашей, он тут же вышел из сумрака и сам подошел к ним, узнав среди них будущего императора Павла. Павел выглядел весьма изящным кавалером, на лице которого читался испуг. Чувство жалости овладело Пашей.
- Павел! Бедный Павел! Бедный князь! – обратился к нему с горечью Паша.
- Что вам угодно, сударь? – испуганно ответил Павел Петрович.
- Не противьтесь судьбе, прошу вас. Когда пробьет тот час, час судьбы, подпишите бумагу об отречении. «Россия уже перестанет быть Вами», —Паша говорил голосом, полным отчаяния, пытаясь передать своему визави всю искреннюю симпатию, которая овладела им.
- Позвольте, сударь, но кто вы?! - князь Павел Петрович пытался сохранить самообладание, но было заметно, что он очень напуган, - и о какой бумаге идет речь?
- Понимаю, что со временем вы заподозрите, что вами овладел морок или сон, поэтому прошу следовать за мной, - сказав это, Паша проследовал к Сенатской площади.
Князь Павел Петрович вместе со своими спутниками безропотно и в полной тишине проследовали за Пашей.
- Вспомните о моих словах, когда здесь вы увидите меня еще раз, - сказав это, Паша вдруг понял, что просыпается. Пробуждение было на удивление медленным и проходило как бы несколько стадий. На первой Паша стал чувствовать, что растворяется в воздухе, теряя привычные ощущения тяжести собственного тела, а затем стал постепенно вливаться в свое нынешнее тело. И вот он здесь. Взглянув на часы, Паша отметил, стрелки показывали три часа ночи.
Паша очнулся утром, как после жуткой пьянки. Голова раскалывалась и не было сил что-либо делать. Сидя на кровати, Паша заметил, как стал пульсировать его необычный ноготь на ноге. Палец распух и приобрел слегка фиолетовый оттенок, хотя никакой боли или неудобств не ощущалось. Раздался телефонный звонок. Паша долго смотрел на трезвонящую трубку на столе. Сил и желания говорить с кем-либо не было вовсе. Наконец, отметив настойчивость потенциального собеседника, Паша взял телефон.
- С добрым утром, Павел Петрович! Это Стас. Машина подана. Через сколько вы сможете подойти к воротам? Или лучше машину подогнать к дверям дома?
Паша с удивлением отметил изменившуюся тональность в общении с водителем и охранником по совместительству. Если раньше Стас демонстрировал легкое пренебрежение в разговорах со Стасом, которое, правда, со временем сменилось на слегка покровительственный тон старшего товарища, то теперь явно ощущалось подобострастие. Паша с усмешкой подумал, что по тону Стаса можно было четко определять его перемещение по карьерной лестнице. Было очевидно, что Паша, перемахнув несколько ступенек, оказался уже не так далеко от своего босса, Андрея Николаевича. С удивлением Паша почувствовал восторг и некий азарт. Взяв волшебное зеркало в руки, Паша внимательно всмотрелся в свое лицо. С нескрываем удовлетворением он отметил перемены, которые произошли в его внешности. Лицо стало более привлекательно, а выпирающие щеки и курносость стали не столь заметны. Лицо, казалось, вытянулось и пробрело более благородные черты. В этот момент самодовольства зеркало задрожало, как телефон с отключенным звуком, и появилось лицо Бэллы.
- Да-да, ты изменился, и это факт. Согласись, эти перемены вряд ли смогли бы произойти без моего участия? – Бэлла рассмеялась, - Ну хватит упиваться своей внешностью. У тебя много дел, и мы на тебя имеем виды. Ты вполне сможешь добиться большего, чем успешная карьера актера. Впрочем, одно другому не мешает, особенно, когда речь идет о политике. Итак, милый Паша, сейчас у тебя может появиться шанс. Но как говаривали классики: «Побольше цинизма, людям это нравится»!
- Милая тетушка, ты же знаешь, что с цинизмом у меня, как в пустыне со снегом. Я прирожденный герой-любовник с внешностью молочника Тевье . Романтика – вот мой удел, - у Паши было отличное настроение и он источал радость и оптимизм.
- Вот что, дружок, ты не забывай, что можешь лишиться всего этого в одночасье. Если хочешь, я покажу тебе короткий путь с Олимпа в долину мерзостей и нищеты. Романтику свою можешь свернуть вчетверо, как салфетку, и спрятать в карман. А сейчас будь исполнителен и собран. Твоя задача – стать незаменимым у Переделкина. Так сказать, правой рукой, понимаешь? Да, будет непросто, но у тебя есть поддержка и опора в моем лице. Иди быстро в машину и чеши в офис к шефу! Понятно?
Паша как-то сразу понял, что Бэлла не шутит, и решил не спорить со старшими.
- Прошу не волноваться тетя, я все понял.
Только Паша произнес это, как изображение исчезло. Быстро собравшись, он пошел к машине.
В офисе царил бедлам. Все носились, как сумасшедшие. Приехала киносъемочная группа и выяснилось, что собираются снимать рекламный ролик с участием босса для предстоящей мощной pr-кампании новой партии «Патриот».
Проходившая мимо Паши секретарша на бегу сообщила, что его искал шеф.
Подходя к кабинету Переделкина, Паша столкнулся с ним.
- Слушай, нужна твоя помощь. Сможешь дать грамотное и правильное интервью? Не волнуйся, это не прямой эфир, и если что не так, то можно будет подправить. Вон подойди к той нимфетке и скажи, что я прислал для интервью.
- Андрей Николаевич, я даже не знаю, о чем будет речь. И я совершенно не готов.
- Не ссы, я уже знаю твой ресурс, он безграничен! - Переделкин произнес это, сильно наклонившись к уху Павла, после чего сразу побежал по своим делам.
Удивительно, но Паша был спокоен и даже ощутил азарт, приближаясь к указанной боссом девице.
Представившись, Паша узнал тему и был неприятно удивлен.
- Вы же знаете, что для России сейчас главная беда – это гей-пропаганда и пятая колонна иноагентов. Я думаю, что они все они работают, подчиняясь одному центру. И мы все знаем, где этот центр находится. Мне интересно было бы узнать ваше мнение по этой теме. Как я поняла, вы руководите консультационным центром Андрея Николаевича Переделкина? – девица, которой Паше предстояло дать интервью, выглядела самоуверенным подростком с татушкой на шее и глазами зрелой дамы за сорок. На ее майке была изображена алая пентаграмма на фоне рогатого козла.
- Как я понял, вы символизируете наши здоровые патриотические силы, - ехидно улыбаясь, полюбопытствовал Паша.
- Ну, скорее, не столько я, сколько наш медийный центр, - ничуть не смутившись, ответила девушка, - меня зовут Катя Тверская, и мы отвечаем за вашу pr-кампанию. Нам нужно будет снять серию роликов о мировоззрении истинных сынов России, выразителей интересов глубинного народа.
- Ну что же… в целом, идея ясна, но скажите, а вас не смущает наличие откровенно сатанинской символики на вашей майке? Не слишком ли цинично будут выглядеть мои рассуждения с человеком, одетым подобным образом? - Паша старался быть вежливым.
- Да, вы не волнуйтесь, Павел Петрович, меня в кадре не будет видно. Мы потом смонтируем таким образом, что зритель увидит и услышит ваши рассуждения в рамках серьезного диспута с несколькими оппонентами. А я буду ведущим, который формулирует темы и вопросы за кадром. Мы это потом покажем по главным федеральным каналам, понятно?
- Вот как… А я, кстати, не против и прямого участия в диспуте, - самоуверенно заметил Паша.
- Ну знаете, перед нами такой задачи не стоит. Вы же не участвуете в кампании выборов президента? – впервые улыбнулась Катя.
- Пока – да, но время может внести коррективы… - Паша попытался зловеще улыбнуться.
- Я буду иметь в виду, и когда наступит подходящий момент, надеюсь, вы пригласите меня быть… вашим помощником? – сказав это, девица нежно провела ладонью по предплечью Паши и довольно бесстыдно улыбнулась.
Паша даже смутился от неожиданности, но, быстро собравшись, одарил в свою очередь собеседницу такой обворожительной улыбкой, от которой, как ему подумалось, та должна была бы упасть в обморок. Паша говорил и совершал какие-то действия на полном автопилоте, сознавая, что это совершенно не он, а кто-то, кто захватил власть в его сознании. Он не смог бы столь свободно и нагло говорить с молоденькой старлеткой, он не смог бы формулировать так мысли, да и мысли эти были не его. Странно, но это удивление и страх соседствовали с чувством гордости, что он может быть и таким уверенным в себе бонвиваном, циничным победителем всего и вся! Это чувство все сильнее щекотало самолюбие Паши.
- Ну что же, приступим? – решительно заявил Павел.
- Сначала с вами поработает наш стилист, и, думаю, вам нужно будет переодеться. Мы создаем образ человека из народа, а на вас костюм не меньше чем за тысячу долларов, - резонно заметила Катя.
- Так, это же не мой костюм, мне его выдали два дня назад, - впервые Паша заговорил собственным голосом. Но его уже никто не слышал, так как Катя мгновенно исчезла. К Паше подошли несколько девиц, которые отвели в гримерную, сооруженную в соседнем кабинете. Там его переодели и наложили грим, который еще больше приблизил его образ к народному, практически растворив его в нем. На Паше был одет пуловер с изображением куполов московского Кремля. А лицо, нос и губы стали значительно шире.
- Вы так успешно меня загримировали, что хочется раскрыть всемирный заговор масонов против России, - попытался пошутить Паша, но его то ли никто не расслышал, то ли сочли шутку неуместной.
- Итак, сегодня мы в гостях у одного из руководителей новой партии, которая только что появилась в России. Меня зовут Агафья, а мы беседуем с заместителем главы партии «Улей» Павлом Петровичем Ломановым. Павел Петрович, расскажите о перспективных целях партии и ее первоочередных задачах, - перед Пашей с микрофоном стояла статная девица с огромным бюстом, русой косой до колен и глазами объевшейся клевером коровы. Паша был несколько разочарован, так как надеялся встретить Катю, с которой только что беседовал перед интервью. Но опять какая-то неведомая сила, вселившаяся в него, заставила его уверенно заговорить на темы, о которых он прежде и не задумывался.
- Во-первых, я пока не являюсь заместителем главы партии, хотя и стремлюсь к этому (улыбка Паши в это мгновение явно украсила эфир). Моя должность – советник главы партии «Улей России» Переделкина Андрея Николаевича, и она позволяет мне рассказать вам о наших планах. Итак, мы все осознаем, что наша многострадальная родина в который раз оказалась в кольце врагов. И наша первоочередная задача – сплотить наш многонациональный народ вокруг одной простой идеи. Мы знаем, что так называемый западный мир переживает период жесточайшего кризиса. Следствием этого стал поиск внешних врагов, чтобы сплотить свое изнеженное долгими годами сверхдоходов население вокруг коррумпированных правительств, погрязших в мире дорогих удовольствий, чистогана и роскоши. Даже западные философы признают гибельным курс, основанный на идеологии так называемого либерализма, - произнеся это, Паша решил сделать паузу и посмотрел в сторону ведущей. Та была явно растеряна, так как рассчитывала на банальные несколько лозунгов, которые мог бы произнести представитель любой патриотически настроенной партии. Паша понял, что углубляться в теорию не стоит, и продолжил уже менее энергично и даже с элементами легкой иронии. - Мы предлагаем новую контркультуру, основанную на заповедях наших отцов и дедов – почитание старших, работа по способностям, а зарплату по потребностям с учетом реалий нашего сложного мира! Мы спасем этот мир, утопающий в красивом мыльном пузыре либерализма, который услаждает глаз западного обывателя всеми цветами радуги!
Услышав это, девица вздрогнула, будто кто-то нажал кнопку завода механической игрушки.
- Вот-вот, Павел Петрович, расскажите по подробнее, что вы думаете о разнузданной пропаганде чуждых нам идеалов содомии и вседозволенности?
- Я бы вначале попытался нашим избирателям, нашему народу пояснить, что мы прежде всего желаем очистить русский язык от заполонивших нашу речь иностранных словечек. Долой англицизмы и прочие «измы»! Один из наших лозунгов звучит так: для России - русский язык - это мед! А остальное – сироп, или точнее, деготь. Содомия, дорогие братья и сестры – это грязная любовь мужика к мужику. Это представьте, как два мужика вечерком, после тяжелого трудового дня идут в баньку и…, - Паша сделал эффектную театральную паузу и картинно развел руки, взглянув на девицу с микрофоном. Та, поймав на себе лукавый взгляд Паши, вздрогнула и чуть не обронила микрофон. Было понятно, что недавно работает и еще не заматерела. Но Паша продолжил, - и начинают целоваться, вместо того, чтобы попариться, подубасить веничком друг дружку, выпить чарку хмельную. Дико и не по православному! Короче, мы изведем эту заразу под корень. Парень девку должен целовать, а не дружка своего! – сказав это, Паша сделал решительный шаг к Агафье и крепко обнял ее и поцеловал прямо в самые губы. Агафья от неожиданности уронила-таки микрофон и густо покраснела, тихо пролепетав:
– Вы что?
Неожиданно к Паше подбежал вдруг появившийся Переделкин.
- Ну ты, брат, задал горячего! Не ожидал! Я, конечно, знал, что ты парень хваткий, со способностями, но чтобы вот так!
Переделкин крепко обнял Пашу.
- Сегодня вместе пойдем на важную встречу в баньку попариться. Готовься.
Паша не знал, как готовиться к баньке с Переделкиным. Стас привез Пашу обратно в имение шефа, где уже все знали об ударном ролике, записанном с Пашей прямо с листа. Многие из обитателей усадьбы подходили поздравить, но Паша вдруг ощутил внутреннюю пустоту и отсутствие вообще каких-либо эмоций. Паша вспомнил, что примерно так он ощущал себя после первого свидание с одноклассницей Викой. Первый поцелуй, долгая прогулка с провожанием, а потом – пустота. Помнится, Паша тогда подумал, что можно теперь и умирать. Все, о чем он грезил тогда в течение нескольких месяцев, вдруг случилось. Не то чтобы Вика его разочаровала, а просто он поставил тогда галочку и немного успокоился. Он уже знал о существование секса, как такового, по разговорам с друзьями и вырезкам из журналов, но даже отсутствие телесного контакта с предметом своих многомесячных вожделений не могло заставить его испытать прилив энтузиазма и новых сил для изнурительного процесса соблазнения одноклассницы. Зияла пустота и душой овладело странное ватное чувство удовлетворения собой. Паша тогда даже впервые подумал, что он особенный. Хотя, если уж быть точным, то при первой же встрече с Викой у него проснулись дремавшие инстинкты и появился вновь невиданный энтузиазм, но в душе осталось некое незанятое ничем пустое пространство, которое сохранилось и стало с годами увеличиваться после каждых пускай даже ничтожных побед. Паша с ужасом чувствовал, что с годами он становился полый, как пустая емкость.
Переодевшись в джинсы и пуловер, заботливо подготовленный местной обслугой, Паша вызвал Стаса.
- Вы готовы, Павел Петрович? – почему-то с усмешкой спросил водитель.
- Я всегда готов! – Паша попытался изобразить энтузиазм и веселье.
Паша полагал, что придется долго ехать, но на его удивление до бани они добрались за несколько минут, она находилась с самого края усадьбы.
- Вам придется подождать, когда все соберутся. Наша банька славится среди друзей Андрея Николаевича. И не только своим паром, но и иными достоинствами! – Стас опять ухмыльнулся, - вы пока можете поплавать в бассейне из минеральной воды или позаниматься в тренажерном зале. Здесь все рядом.
Сказав все это, Стас сел в машину и уехал, оставив Пашу перед входом в огромную избу деревенского типа, сложенную из крупного кругляка и размерами напоминавшую сельский клуб.
Зайдя в небольшой зальчик, Паша встретил миловидную девицу в льняном платье.
- Проходите, дорогой Павел Петрович! – девица широко распахнула руки, всячески демонстрируя гостеприимство, - сейчас я вам устрою небольшую экскурсию по нашему оздоровительному центру.
- А откуда вы знаете, как меня зовут? Мы с вами уже знакомились? Что-то не припомню… - Паша удивился.
- Дорогой Павел Петрович, работа у нас такая: знать своих гостей и доставлять им удовольствие! – улыбка девицы источала таежный мед в жидком состоянии.
- Ох, многообещающе… - только и мог ответить Паша.
Странно, но девица не стала развивать шутку, а ее лицо приняло официально-деловое выражение. Помолчав, она предложила Павлу пройти в раздевалку, а потом осмотреть весь спортивно-развлекательный комплекс.
Переодевшись и осмотрев все достопримечательности этого банно-развлекательного центра, Паша полюбопытствовал о времени сбора гостей. Девица, потупив взор сообщила, что знает лишь то, что сбор будет сегодня, после шести вечера, а когда именно, не известно, ведь приедут важные персоны, у которых напряженный трудовой день и все такое…
Паша решил поплавать пока в бассейне. Вода оказалась теплая и впрямь пахла минералкой. В центре бассейна стоял небольшой постамент, на котором находился открытый камин, но огня в нем еще видно не было.
Паша поднял голову и увидел опять перед собой девицу хостесс. Встретившись глазами с Пашей, она заговорила почти странным механическим голосом:
- Минеральная вода подается из скважины, которая находится в трехстах метрах от нашей усадьбы. Камин зажигается, когда приходит хозяин усадьбы. Если вы обратите внимание, то крыша нашего бассейна стеклянная. Ночью при свете звезд здесь плавать одно удовольствие!
- А вы уже плавали? - спросил Паша, - и потом, как вы догадались, что именно эти вопросы меня взволновали?
- Работа такая, - девица хостесс завершила беседу.
Раздался квакающий звук пришедшего сообщения из вотсапа. Девица нервно схватила свой гаджет, прочитав сообщение, повернулась к Павлу и деловито сказала:
- Едут. Будут минут через двадцать.
Паша молча развернулся и поплыл, а девица упорхнула готовиться к приезду хозяина.
Через полчаса уже одетый Паша, сидя в гостиной с накрытым для чаепития столом, услышал небольшой шум. Через некоторое время вошел Андрей Николаевич Переделкин в обществе нескольких человек, судя по одежде и манерам, их можно было смело причислять к современной элите нашей родины. Шеф подозвал Пашу и представил его как своего талантливого помощника. Среди гостей Паша, прежде далекий от политики, узнал министра и известного депутата. А уж когда Паша поближе познакомился с гостями, то понял, что среди присутствующих есть люди из аппарата президента и тузы из силовых ведомств. Конечно, под влиянием запредельных сил в лице тети Паша наглости набрался изрядно, но даже этот ресурс нахальства не мог позволить чувствовать себя комфортно в такой компании.
Кое-кто из гостей отправились к тренажерам, кто-то пошел в бассейн, Переделкин вдруг разделся и, поигрывая своим мощным торсом с незамысловатыми наколками, видимо, набитыми еще по молодости, подошел к Паше.
- А почему ты еще одет, дружок? – спросил Переделкин и нежно взял Пашу за руку.
Тут Паша струхнул не на шутку. Стало ясно, что вот и пришел тот момент, когда ему придется отдавать долги тетушке Бэлле. Дрожащей от волнения рукой Паша провел по предплечью Переделкина.
- Какой мощный торс, - проговорил Паша чужим, каким-то писклявым голосом.
- Тебе правда нравиться, мой мальчик?
Неожиданно из глаз Паши посыпались слезы. Он совершенно не понимал причины этого, но остановить их не мог.
Андрей Николаевич обнял Пашу и на ухо стал что-то бубнить успокоительное. Паша понимал не все, так как был очень взволнован и растерян.
- Ну что ты, дурачок? Успокойся. Наверное, давно хотел побыть со мной, да? Все будет хорошо. Я и не подозревал, что у тебя такое нежное сердце. Ну пойми, ты не совсем в моем вкусе. Ты мил, умен, но, прости, не герой моего романа. Сейчас к нам приедут мальчики из выпускников балетного училища. Выбери себе любого. Они там все «двустволки». Только не расстраивайся. И потом, ты сам понимаешь, на работе не трахайся, а на трахе не работай! – шеф обнял Пашу и поцеловал его в губы. Странно, но Пашу не стошнило, пережил он этот эпизод весьма достойно. Только вдруг промелькнула мысль - а вдруг откроется дверь и войдет сейчас сюда отец Паши, Петр Николаевич Ломанов, доктор исторических наук, нежно любящий отец и профессор нескольких университетов. Паша понял, что выбора у него уже не было никакого – только утопиться в бассейне.
- Слушай, а расскажи о своей семье, - будто прочитав Пашины мысли, попросил Андрей Николаевич, который явно хотел разрядить обстановку и успокоить своего теперь уже друга и несостоявшегося любовника.
- Да, все просто, - успокоившись, начал Павел, - я из профессорской семьи довольно известного историка. А вообще, наш род идет от Романовых. И начался он с Павла Петровича Романова, с Павла Первого. Согрешил-таки наш предок с одной из придворных дам. Об отношениях царской особы и фаворитки написано очень много. Там немало, знаете ли, тайн… Я, кажется, увлекся и не думаю, что вам, прости, тебе это интересно, – сказав это, Паша решил сыграть смущение, отвернулся и густо покраснел.
— Вот как, да уж, не знал! Ну-ка, расскажи поподробнее. Это страшно интересно, и мы можем использовать это в нашей рекламной кампании, если ты не против, естественно! – было заметно, как возбудился Переделкин.
- Вообще-то я не хотел бы эти факты выставлять на свет. Отец просил болтать об этом как можно меньше. Но если ты настаиваешь, я расскажу тебе кое-какие фрагменты из семейных преданий.
- Давай-давай, не смущайся, дружок! – Переделкин захохотал вульгарным смехом. Странно, но именно этот грубый смех успокоил Пашу. И сразу вступила в свои права тетя Бэлла, избавив его от страха и сомнений.
- Короче, при дворе матушки моего предка Екатерины Второй появилась не очень красивая, но обаятельная придворная дама, Екатерина Ивановна Нелидова . Она не отличалась особой красотой, но была умна, отлично образована и очень обаятельна. Случилось знакомство будущего императора Павла Первого с Нелидовой. Попав под очарование ума молоденькой придворной дамы, Павел проникся к ней невероятной симпатией. Тут же злые языки стали распускать слухи о любовной интриге Павла с Нелидовой. Это очень ранило душу жены Павла великой княгини Натальи Алексеевны . Я не буду тут описывать все интриги, но Павлу-таки вместе с матушкой Екатериной удалось убедить его жену в беспочвенности этих обвинений, так как, по их утверждениям, связь эта была лишь платоническая. Павел и правда очень ценил живой ум Екатерины Нелидовой, которая, очевидно, весьма сильно и положительно влияла на взбалмошный характер будущего императора. Вот тут-то, видимо, через дебри платонических страстей будущего самодержца и проникла испепеляющая страсть весьма плотского характера, которая и привела к рождению моего предка. Позже Кутайсов и прочие недоброжелатели-царедворцы, проникнутые завистью, изгнали Нелидову из дворца и отдалили от Павла, заменив прелестницей Лопухиной.
- Да, интересно! А знаешь, у моей бабки девичья фамилия Кутайсова. И я знаю, что ее предки были из дворян. Забавно. То есть, возможно, наши предки принадлежали к противоборствующим политическим группировкам? – Переделкин вдруг резко изменил тон в общении с Павлом с теплого дружеского на холодный, если не сказать враждебный.
- Так это всего лишь легенда. Мой отец склонен к мифологизации прошлого, как и любой историк. История – наука ненадежная, - Паша не на шутку испугался, что с таким трудом завоеванное положение лица «особо приближенного» может быть так быстро утеряно.
Переделкин молча исподлобья посмотрел на Павла, а затем громко рассмеялся.
- Ладно, не брызгай от ужаса. Я пошутил. Но несмотря на мой кредит доверия тебе и те восторги, которые ты слышишь, запомни – твоя преданность под моим контролем. И если ты вздумаешь играть не по моим правилам, то… - Андрей замолчал и многозначительно развел ладони, - ты исчезнешь так же неожиданно, как и появился.
- Я все понимаю, Андрей Николаевич, вы можете быть уверены в моей лояльности! - от испуга Паша опять перешел на «Вы».
Неожиданно к ним подошел миловидный, субтильного вида, обернутый в наволочку юноша со слащавой улыбкой.
- А отчего же хозяин дома не участвует в веселье? Мы тут танцы затеяли. Не хотите присоединиться? – юноша стал слегка пританцовывать под музыку, раздававшуюся из соседнего зала, - у нас тут такая игра образовалась – кто кого поймает, тот с тем и уединяется. Играем? – сказав это, юноша в наволочке развернулся и игриво побежал в соседний зал. Навстречу ему несся, как сошедший с рельсов поезд, полный мужчина, тяжело размахивая руками. Его лицо было искажено похотью.
- Иди, развлекайся. Там таких молодцов в избытке. Выбирай любого. А на меня не обижайся. Ты мне нравишься, но дело прежде всего!
- Что-то настроения уже нет, Андрей Николаевич. Пойду поплаваю, пожалуй, - сказал Паша, едва сдерживая восторг, который охватил его.
-«Кажется, пронесло», - сам себе сказал Паша. К счастью, ему не надо было уединяться с Переделкиным, а достаточно было изображать из себя романтичного страдальца, мучающегося от неразделенной любви.
Из зала еще долго слышалась громкая музыка и взрывы нездорового хохота с какими-то нечеловеческими нотками. Поплавав в бассейне в полном одиночестве, Паша поплелся к себе в комнату.
Придя домой, он заметил, как надрывается, вибрируя, его зеркальце. Взяв его в руки, он тут же увидел изображение Бэллы.
- Ну что, засранец, думаешь, обманул старую тетку?! Думаешь, халява поперла?! – проорала Бэлла, - Я столько сделала для тебя, а ты даже поцеловаться не смог с Андрюшей?! – неожиданно замолчав, уже тихо Бэлла продолжила, – сволочь ты, Паша, неблагодарная. Но я тебе отомщу, вонючка.
- Но, помилуйте, тетя Бэлла, ты же видела, как он пренебрег моими ухаживаниями, сославшись на приоритет дела, а не любовных игр! Я старался, как мог! – Паша не ожидал такой агрессии от старушки Бэллы.
- А как же те молодчики в простынях? Почему с ними не уединился? – упорствовала Бэлла
- Так, ты разве не заметили, что они все пассивные? Значит, ты не ощутишь прелесть мужской ласки.
Бэлла молчала, переваривая слова Паши.
- Ладно, маленький говнюк, считай, что выкрутился, - примирительно заметила Бэлла.
- И потом, тетя Бэлла, мне кажется, что ты не на то ставку сделала. Посмотри внимательно на меня. Согласитесь, героем-красавцем меня сложно назвать. Что называется, на любителя… - помолчав, Паша продолжил, - скажи, а если, к примеру, я с девицей какой-нибудь уединюсь, тебе это противно будет? Ведь главное, если я правильно понял, ты хочешь пережить те бурные радости, которые дарит старый добрый оргазм? Так ведь? С мужиками я его не гарантирую, а вот с девицами сколько угодно. Ты переживешь со мною такую гамму чувств, которую не переживала и при жизни с мужчинами, - Паше казалось, что он был убедителен.
Бэлла долго молча сопела, явно переваривая услышанное от Паши. Вообще, Паша заметил, что после знакомства с Бэллой у него и впрямь открылись неординарные способности к убеждению и софистике. Стали появляться знания, существования которых он и не предполагал. Короче, Паша чувствовал, как становится суперменом. Медленно, но верно.
- Может, ты и прав, маленький негодник. В сущности, если я ментально подключаюсь к тебе, мне должно быть все равно, кого ты там трахаешь… Что ж, давай попробуем. Надеюсь, ты меня не разочаруешь…
Бэлла отключилась, не попрощавшись. Тут же раздался телефонный звонок. Звонил Переделкин и просил срочно вернуться в баню, будет серьезный разговор. Паша быстро собрался и вернулся в баню. На удивление везде уже царил порядок и чистота, хотя, казалось, часа два тому назад здесь творилось невообразимая вакханалия. Правда, чуть сладковатый запах анаши выветрить не удалось, а на одном из столов в фойе Паша заметил недобитую дорожку из белого порошка. Миловидных мальчиков уже и след простыл. К Паше подошла все та же девица и пригласила следовать за ней. Пройдя по замысловатому лабиринту комнат, они оказались в большом кабинете с солидным столом для переговоров. Андрей Переделкин устало, как после тяжкого трудового дня, встал и потянувшись поманил к себе Пашу.
- Значит так, будь готов завтра к полудню. Едем Москву. В Колонный зал Дома Союзов. Там будет важное совещание, где высока вероятность, что нас допустят к телу. Понял? – Андрей поднял указательный палец вверх.
- К какому телу? – недоуменно спросил Паша, искренне не понимая, о чем идет речь. В его мозгу электричкой пронеслась мысль о новых физиологических испытаниях на фоне однополой любви, что повергло его в уныние.
Андрей некоторое время молча смотрел в глаза Паше.
- Вот как такой ум может сочетаться с такой наивностью? Возможно, сегодня нас представят нашему вождю и лидеру. И ты будешь рядом со мной. Мы должны быть кратки, убедительны и источать собачью преданность.
Паша хотел было уточнить: «преданность» к чему? Но понял, что это будет расценено Андреем не как наивность, а, пожалуй, как цинизм. А Паша точно зарубил себе на носу, что маска циника в этой драме принадлежит не ему, а Андрею. Поэтому Паша многозначительно хмыкнул, выражая плохо сдерживаемый восторг и удивление.
- Мы должны будем убедить нашего вождя в целесообразности создания нового политического движения, которое сплотит все разрозненные национально-патриотические партии нашей родины под одним знаменем. И здесь, Паша, я надеюсь на твою помощь, на твою эрудицию, на твою бешеную способность убеждать и подавлять чужую волю. Ты меня понял? От этой встречи зависит мое и твое будущее. Если мы обосремся, Паша, то, - Андрей немного помолчал, было видно, что он хотел этой паузой нагнать ужаса на Пашу, а после продолжил, понизив голос почти до шепота, - лучше бы нам не встречаться и вовсе тогда.
Паша привычно уже сыграл напуганного идиота.
Фойе Дома Союзов, в котором Паша не был уже много лет, встречал гостей духоподъемным маршем, гремевшим из мощных динамиков. Было ясно, что настрой участников мероприятия должен быть боевым. Народу набилось много. Паша отмечал много медийных персонажей, так называемых высокооплачиваемых профессиональных патриотов. Но было много людей, что называется, из народа. Стало ясно, что эту встречу будут показывать потом по всем федеральным каналам. Стоявшие по углам фойе столы ломились от изысканных закусок и выпивки. Многие неискушенные гости пытались было налечь на спиртное, но официанты строго и хорошо поставленным голосом упреждали гостей от такой оплошности. Никто из гостей не пытался спорить. Царила духоподъемная атмосфера партсъезда семидесятилетней давности.
Войдя в зал, Паша заметил на сцене стол президиума. И к своему удивлению, он различил за столом многих участников вчерашней оргии. Солидность и значимость, которую они источали, Пашу просто восхитили. Чувствуется, люди опытные. Так быстро перестроится могли только настоящие профессиональные политики.
Паша робко присел. Перед каждым лежал блокнот и карандаш.
Ведущий отменным командным голосом открыл заседание, обозначив его как встречу политиков и представителей народа.
После некоторого молчания слово взял невзрачный господин, блеклые глаза которого воспылали страстью, стоило ему только взять слово:
- Нам больше некуда отступать, за нами Россия! Россия наших героических дедов и прадедов. Мы жили по заветам предков, и, слава Б-гу, построили огромную и мощную державу. И что же теперь, спрошу я вас? Наших детей хотят заставить называть своих родителей по номерам?! - господин взвизгнул, отчего некоторые слушатели нервно вздрогнули и вскинули головы. Было заметно, как брызги его слюны, выпорхнув изо рта старательно пытались долететь до сосредоточенных лиц обитателей первого ряда огромного зала Дома Союзов. Это было похоже на тщетную попытку совокупиться пуделя и слонихи, оплодотворив последнюю новой идеологией ненависти.
- Наших детей хотят заставит делать операции и переходить из одного пола в другой?! - докладчик хмуро окинул взглядом зал, будто выискивая тайных агентов гендерных новаций или тех, кто уже перескочил из одного пола в другой. Зал притих так, что было слышно, как проснувшийся и обезумевший от безысходности мотылек бился об стекло окна, видимо, своевременно сообразив, что если врагов не выявят в зале, то под раздачу может попасть и он.
- Они хотят гибели России и всего человечества, - отчего-то совсем спокойно, будто смирившись с этим злом, произнес оратор. И тут Паша узнал его, этого весельчака в костюме кролика, скакавшего вместе с миловидными юношами вчера рядом с бассейном. Паша был просто поражен, как мог этот весельчак и балагур преобразиться в безликого чинушу? Вопрос, который не имел ответа. «Так устроено человечество», - ответил внутренний голос Паши, видимо, полагая, что это может утешить. Но Паша уже не нуждался в утешениях. Вскочив со своего места и устремив руки к небесам, он воскликнул:
- Мы устоим! Мы устоим! Мы устоим!
Зал подхватил эту фразу и многие взметнув свои руки тоже стали скандировать: «У – сто – им!»
Безликий оратор поначалу оторопел от такого всплеска эмоций, но быстро сообразив, что это ему на руку, стал методично дирижировать и тоже неистово орать: «У-сто-им! У-сто-им!»
Наконец, взмахнув ладонями, он усадил присутствующих в зале на места, и продолжил свою речь, которая стала такой же безликой и серой, как кожа его лица и глаза со зрачками уснувшей рыбы.
Получив полагающуюся ему порцию аплодисментов, оратор спустился со сцены, а на его место вышел новый. Этот выглядел бойчее, в нем была заметна энергия. Его лицо могло бы подойти стареющему разбойнику или угомонившемуся сенатору, пожинающему плоды своих отчаянных стараний на поле брани прошлого. Мужество и преданность – вот, что источал облик появившегося очередного говоруна.
- Есть наш вождь – есть родина! Нет вождя – нет родины! – начал он с места в карьер. Паша даже заподозрил, что этот и впрямь искренне верит, что мы все стадо, которое без известного вожака погибнет. - Мы все должны стать одним кулаком, одной каменной стеной из миллионов кирпичиков. Мы – это крепость, внутри которой наши матери и сыновья возделывают святую землю, в которую зарыты наши доблестные предки. Мы им ни пяди не отдадим, - в конце фразы он зарычал, еле сдерживая себя. И тут Паша почувствовал, что та смазка здорового цинизма, которая позволяла в последнее время его организму выживать и приспособляться, вдруг исчезла. Ему тоже захотелось зарычать, затопать ногами и, брызгая благородной слюной, кинуться на врага. Все эти докладчики рисовали объемный и убедительный портрет нашего недоброжелателя и вечного противника. И святая ненависть уже готова была обрушиться на весь окружающий мир. «Может, и впрямь добровольцем записаться на фронт?» - пронеслось в голове у Паши.
Паша вышел в фойе, чтобы промочить горло, будто он сам только что рычал с трибуны на наших врагов.
- Ну что, ты теперь понял, что ненависть – это наш воздух, это наш хлеб и вода? – услышал Паша знакомый голос Андрея, который заговорил с ним из-за спины, - это универсальная валюта будет постабильнее доллара или евро. Нужно только правильно ею воспользоваться. Такие времена, Паша. И ты можешь мне помочь в использовании этой валюты.
Андрей подошел к Паше вплотную и крепко по-братски обнял.
- Мы теперь с тобой одной крови, понял, Пашуня? – сказав это, Андрей отчего-то рассмеялся, - сейчас идем к самому старшему, можно сказать, что отцу нашему, на прием. Я тебе уже говорил, что мы должны тезисно и кратко изложить основные идеи нашего политического движения, которое захватит массы.
Паша вдруг почувствовал сильную боль в пальце с алмазным ногтем. Палец стал вибрировать, да так сильно, что нога сама по себе стала отстукивать некий странный ритм по блестящему паркету фойе Колонного зала Дома Союзов. Поначалу шум, производимой ногой Павла, был негромок, но ритмичен, и люди, находящиеся поблизости, явно слышали его. Со стороны Паша представлял из себя этакого странствующего чечеточника, забредшего на важное совещание. Он слегка приподнял руки, точнее, они сами приподнялись и стали в такт постукиванию ноги ритмично раскачиваться. Все это напоминало танец. Паша был страшно напуган, так как понимал, что уже не может контролировать свои руки и ноги. Они действовали помимо его воли. Из его глаз потекли слезы. Вокруг Паши стала собираться толпа. Многие стали также ритмично хлопать в ладоши, как бы поддерживая Пашу, а потом, вначале робко и поодиночке, а после уже скопом и энергично присоединились к Паше. И вот уже группа из примерно тридцати человек ритмично подпрыгивает, выстукивая замысловатый танец. Ритм танца был настолько заразителен, что, казалось, невозможно было устоять и не пуститься в пляс.
Со лба Паши катился пот, он был в изнеможении, но не мог прекратить этот дьявольский танец. То же происходило и с остальными, кто присоединился к нему. Через несколько минут один из танцующих вдруг упал на колени и стал молиться на Пашу, касаясь лбом пола. И вот за ним последовали все остальные. Как только это произошло, Паша наконец остановился и упал обессиленный на пол. Лежа, он слышал теперь молитвы и едва ощутимые удары лбов молящихся об пол. Огромная, как солнце, люстра сверкала Паше прямо в глаза. Замысловатые рисунки и лепнина вдруг ожили и стали показывать действие, смысла которого Паша понять не мог. Голова очень сильно болела, так же, как и мышцы всего тела. Паша лежал с закрытыми глазами и терял сознание.
Паша очнулся в кровати своего номера, с трудом припоминая, что с ним произошло.
- Ну ты и учудил! – проговорил Андрей Переделкин глухим и незнакомым для Паши голосом, - все сбежались посмотреть на происходящее. Человек сорок встали на колени, образовали вокруг тебя правильный круг и молились на тебя. А ты лежал чурбаном бесчувственным.
Андрей помолчал и выпил пенящегося пива прямо из бутылки.
- Дай глотнуть, умираю, как после жуткой пьянки, - еле слышно пробормотал Паша.
- Надраться ты не мог: за тобой присматривали мои люди. Так что же это было?! – вдруг гаркнул что было сил Переделкин.
Паша поморщился и протянул руку за бутылкой.
Андрей молча отдал уже наполовину пустую бутылку. Паша почти одним глотком опорожнил ее.
- Я сам ничего понять не могу, поверь! Все стало происходить помимо моей воли, - уже чуть громче и увереннее заговорил Павел.
- Когда тебя осматривали врачи они с изумлением увидели твой ноготь на ноге. Там камень какой-то. Кто-то даже стал утверждать, что это алмаз. Паша, скажи честно – кто ты? И что все это значит? Не заставляй меня прибегать к крайним мерам. Может, ты засланный казачок? Но кем? Я советую тебе рассказать все, как на духу, или тобой займутся уже подручных дел мальчики в штатском. А там разговор короткий, сам знаешь. Короче, не томи, рассказывай!
Паша сел на кровать и, подняв руки, тихо завыл:
- Уууууууу. Понятно?
Андрей, испуганно отстранился от Паши.
- Ну как тебе еще объяснить, что я сам не знаю, что со мной происходит. Это не подконтрольно, - продолжил Паша. - Я лишь могу предполагать, что в меня вселяются какие-то темные силы, - печально продолжил Паша.
Андрей сел на корточки перед Павлом.
- Ты ими вообще не можешь управлять? Эти силы не подконтрольны тебе?
- Когда как… Иногда не сразу, но я могу прекратить их воздействие, но иногда вовсе нет. Когда я вызываю их, то все же могу управлять и контролировать их, но если они сами вселяются в меня, то тут уже стихия!
- Ладно, короче, наша задача – подчинить силы природы! Правильно? – Андрей говорил уже не испуганно, в его голосе слышались нотки энтузиазма, - тобой очень интересуются. Точнее, нами, нашей партией, лицом которой ты можешь стать. Сечешь, Паша? Значит, послезавтра у нас встреча с секретной службой, которая должна подготовить тебя и меня к встрече с нашим вождем. Постарайся, чтобы все твои действия и слова были подконтрольны разуму, и лучше, конечно, моему… Это очень важно для нас!
Через день машина, которая должна была привезти Андрея и Павла на подготовительное собеседование с великим вождем, завезла их после двухчасового блуждания по Подмосковью на какую-то дачу, всю увешенную плакатами и транспарантами 1970-80-х годов.
- Это такой стеб? - недоуменно спросил Паша, оглядывая территорию, напоминающую пионерский лагерь далекого социалистического прошлого.
- Нет, это такой мир, в котором надо не просто выжить, но и стать победителями! – ответил Андрей.
- Это же пионерлагерь какой-то. Они, что, нас в пионеры принимать будут? – усмехнувшись, заметил Паша.
- Ты давай посерьезнее будь. А юморком сбрызнем, когда все испытания пройдем, - Андрей не был настроен шутить.
- Я вот понять хочу – это что же, каждого посетителя нашего вождя так проверяют? Это ж сколько тогда таких пионерлагерей нужно построить и содержать? - все не унимался Паша.
- Ох, и дурень же ты, Паша! Вот такого ума и возможностей человек, а понять простого не может! Пойми, мы же не из ближнего круга. Чужаков он редко сейчас к себе подпускает, а мы таковыми и являемся. Может, ты мину противопехотную проглотил и норовишь теперь поручкаться с великим кормчим! Да тем более, ты такие кренделя выделываешь, что уже о них и до самого верха молва дошла. Он очень заинтересован в таких людях. Многие из них живут в особом городке, как на пятизвездном курорте. И их задача – обеспечить его энергетическую и физическую безопасность. Но я тебе вот что скажу: там сытно, но тоскливо. А у тебя сейчас есть шанс стать звездой, а не обслугой. Но ты должен убедить хозяина в своих возможностях и преданности! И логическое ударение именно на слове «преданность».
- А мы будем целовать его ботинок и передвигаться на коленях по его кабинету?
- Блин, ты достал! Если надо, будешь говно его жевать и требовать добавки!! Понял? – Андрей уже явно негодовал.
- Все понял, Андрей! Не злись, пожалуйста! Пойми, мне нельзя окунаться в пучину страха, ибо тогда я с трудом управляю своими способностями!
- Ладно, я понял. Только не шути там. Запомни, там надо отвечать, как погранцам на израильской границе. Шутки в сторону.
Машина подъехала к небольшому деревянному зданию, напоминавшему сельский клуб с колоннами. У дверей их встречал неприметного вида человек с широкой улыбкой добродушного хозяина.
- Милости просим, друзья! Как доехали? Все хорошо? – спросил встретивший их человек в сером костюме.
- Да, спасибо, все хорошо, - торопливо ответил Андрей.
Оказавшись внутри помещения, первое, что они увидели, были металлическая рамка и несколько человек, терпеливо ожидавших, пока гости вынут из своих карманов и сумок все металлические предметы.
- Оружие, отравляющие вещества есть? Какие-либо посылочки никто не просил вас передать?
- Нет, ничего этого нет! – строго ответил за двоих Андрей, боясь, что Паша начнет опять чудить.
Пройдя внутрь, человечек в сером повел их по многочисленным коридорам. По дороге он сообщил о предстоящих испытаниях, которые они должны будут пройти.
- Господа, - торжественно начал провожатый, - вначале вы пройдете медкомиссию, потом собеседование с нашими сотрудниками и детектор лжи в самом конце. Это займет два или три дня, если Хозяин не изменит регламент. Вы будете жить здесь. Вам будет предоставлен один из домиков на нашей территории. Не волнуйтесь, вас будут кормить и поить по самому высшему разряду. А сейчас я веду вас к врачу, возглавляющему медкомиссию, которая подтвердит степень вашей готовности к беседе с, - сопровождающий на секунду замолчал, окинув их лукавым взглядом, а затем продолжил, - нашим хозяином.
Когда все зашли в небольшой зал с несколькими дверьми, сопровождающий предложил присесть и подождать, когда вызовут. А потом серый человечек незаметно исчез.
- Так, наверное, встречают на том свете перед чистилищем, - задумчиво проговорил Андрей.
- И этот человек призывает меня быть серьезнее? – ответил Паша.
- Этот человек волнуется, как школьник перед выпускным экзаменом, - произнес Андрей, не поворачиваясь к Паше.
Прошло минут десять, прежде чем одна из дверей зала приоткрылась и стало заметно, как оттуда за ними кто-подглядывает. Затем дверь резко захлопнулась, и уже из соседней двери послышался нарастающий шум, будто к двери подъезжал танк. Наконец дверь нараспашку открылась и оттуда вышел высокий человек в строгом черном костюме. Подойдя вплотную к Паше, он с недоверием посмотрел ему в глаза и спросил:
- Павел Петрович Ломанов?
- Так точно! – Паша вскочил и выпрямился, как на поверке, - разрешите приступить? - гаркнул Паша, устремив свой взгляд в стену за человеком в костюме.
Человек озадаченно отступил на шаг и хотел было что-то сказать, но вдруг в комнату вбежал маленький человечек в синем спортивном костюме.
- Ха-ха-ха-ха, - рассмеялся человечек неестественным голосом заводной игрушки. Вся его мимика свидетельствовала о серьезном настрое, - вы самый веселый и забавный посетитель на этой неделе. Идите за мной, - негромко, но повелительно проговорил человечек.
Андрей и Паша проследовали в просторный кабинет следом за, как они поняли, хозяином всего этого пространства.
- Это пространство, как вы изволили заметить, называется Россия, - сказав это, маленький человечек уселся в огромное кресло с государственной символикой, - не думайте, что только вам по силам смущать простых граждан, есть еще на земле русской и другие кудесники, - опять раздался механический смех, не сопровождаемый привычной мимикой обычного человека.
- Меня зовут Вольдемар Вольдемарович, и я думаю, вы это прекрасно знаете, но есть законы вежливости и гостеприимства, которыми я не в силах пренебречь, - Вольдемар Вольдемарович разочарованно развел руки, будто и сам тяготился устаревшими законами и условностями.
Услышав это, Паша и Андрей почувствовали накатившую волну невероятного благодушия и благодарности. Хотелось беспричинно улыбаться и рассыпаться в комплиментах.
- Итак, друзья мои, я хочу поближе с вами познакомиться, ибо если мы поймем друг друга и начнем испытывать доверие, то нам предстоят большие дела.
- Меня зовут Андрей Николаевич Переделкин и я…, - Андрей не успел закончить.
- Все знаю, дорогой мой, все знаю. Молодой, амбициозный, в меру циничен и предан. Так ведь? – Вольдемар Вольдемарович щурился и лукаво улыбался, чуть приподняв голову от бумаг, лежащих перед ним.
Паша восторженно наблюдал за вождем.
- Знаете, а вы на Ленина похожи, - вдруг встрял в разговор Паша, - такая же лукавая и добрая улыбка, как из кино моего детства.
- Ха-ха-ха-ха, - опять механически рассмеялся вождь, - ваша непосредственность подкупает. А вы, Андрей Николаевич, не делайте такие страшные глаза. Пока все в рамках допустимого, а если Павел Петрович нарушит их, то минуты жизни его будут сочтены. Ха-ха-ха-ха. Расскажите о себе, милый вы мой. Зачем вам все это? Хотите, я вам театр дам, Павел Петрович? Буду по выходным с семьей туда захаживать, аплодисмент делать, цветы кидать и все такое. Вы же не политик, Павел Петрович.
- Да, знаете, я раньше об этом только и мечтал. Но, встретив Андрея Николаевича, я понял, что в жизни есть вещи поважнее. Я теперь точно знаю, что я гражданин великой страны, - сказав это, Паша встал и стал буравить вождя взглядом патриота. И что интересно, Паша не лукавил, не пытался понравиться, он и впрямь чувствовал невероятный прилив патриотических чувств.
- Это хорошо, мой друг, я вижу, что не врете, а то знаете, устал от этих циников, - вождь строго взглянул на Андрея, затем опять лукаво улыбнулся и продолжил, - да, без них нельзя. Они упорядочивают стихию героев. Вы же герой, – и опять лукавая улыбка и взгляд на Пашу.
- Нет, - погрустнев, честно ответил Паша, - я приспособленец, но при правильном обращении весьма эффективен.
Вдруг справа от вождя в углу загорелся экран. Голова хорошо знакомой черепашки мата-мата, старательно вытянув шею, с удивительным немецким акцентом громко заговорила:
- Каспадин пресидент, фсе катова. Сакафор раскрыт, а ваш враг путет арестован. Можем начинать?
- Начинайте, ребятки, начинайте, - устало заявил Вольдемар Вольдемарович
Вождь пристально уставился на Андрея Переделкина. Тот в свою очередь с ужасом узнавал свою черепашку мата-мата, которая помогла его дочери, обстановку своей резиденции и своих приближенных, теснившихся на заднике, которые прямо выстроились, словно ожидали указаний.
Андрей побледнел.
- Что же вы, милейший, столь непрофессионально работаете? А о вас весьма восторженно отзывались в Следственном комитете, - голос вождя был полон грусти и разочарования.
Вдруг глаза Андрея вспыхнули нездоровым блеском.
- Я не циник! Я рассерженный патриот! Вы оказались лузером! Поэтому вы должны умереть, чтобы новая Россия смогла восстать из пепла поражений! Слава России! – при этих словах Андрей вскочил с места и шарахнул стоявшей на подоконнике вазой по голове вождя. Тут же раскрылись несколько дверей, и к Андрею кинулись человек десять. Он не сопротивлялся. Голова вождя неожиданно легко отделилась от тела и покатилась по полу. Докатившись до Паши, она опять грустно улыбнулась и заговорила как ни в чем ни бывало:
- Вот все у нас так. Поэтому и просрали наступление. Дилетанты. Ничего не могут сделать до конца. Я ведь – это вы все! А заговор мог быть славный. Саша, подбери меня скорее.
Верзила покрупнее Андрея, откликнувшись на призыв лежащей на полу головы, побежал к ней, но Паша опередил его и взял голову себе в руки. Паша нежно прижал голову к губам и поцеловал ее в лоб, но, почувствовав неприятный привкус пластика, упал без сил. Палец заныл, и стало ясно, что Паша опять вошел в контакт с иным миром.
Начиналась новая эра, но об этом мало кто знал.
(Продолжение следует)
Непредсказуемая проза бытия. Часть 2.
Непредсказуемая проза бытия. Ч.2.
Стань самим собой
Когда тебе придётся туго,
Найдёшь и сто рублей и друга.
Себя найти куда трудней,
Чем друга или сто рублей.
Ты вывернешься наизнанку,
Себя обшаришь спозаранку,
В одно смешаешь явь и сны,
Увидишь мир со стороны.
И всё и всех найдёшь в порядке.
А ты — как ряженый на святки —
Играешь в прятки сам с собой,
С твоим искусством и судьбой.
В чужом костюме ходит Гамлет
И кое-что про что-то мямлит, —
Он хочет Моиси играть,
А не врагов отца карать.
Из миллиона вероятий
Тебе одно придётся кстати,
Но не даётся, как назло
Твоё заветное число.
Загородил полнеба гений,
Не по тебе его ступени,
Но даже под его стопой
Ты должен стать самим собой.
Найдёшь и у пророка слово,
Но слово лучше у немого,
И ярче краска у слепца,
Когда отыскан угол зренья
И ты при вспышке озаренья
Собой угадан до конца.
Арсений Тарковский. 1957г
Паша – ГГ
Петр Николаевич - отец Паши
Гена – друг ГГ
Анхра Мэнью – сотрудник ФСБ
Клавдия Ивановна – уборщица
Александр Викторович – лечащий врач ГГ
Лена - соседка в больнице
Вениамин – шеф повар в больнице
Катя – медсестра секси
Сапрыкин Леонид Павлович – лечащий врач Паши
Паша лежал на срой простыне и не мог ни о чем думать. Он видел пыль на складках портьеры, закрывавшей верхние углы окна. За окном царила вечная зима. Та зима, что высасывает все жизненные соки и надежду у натур солнечный и легких, к коим и причислял себя Павел.
- Павел! Бедный Павел! Я тот, кто принимает в тебе участие… - только сейчас Павел заметил, как прямо напротив его головы сидел мужчина средних лет в черном свитере с лицом, испещренным благородными складками морщин. Именно он произнес эти слова. В них чувствовалась легкая ирония и нотки сострадания.
- Вы находите? – еле шевеля губами прошептал Паша, силясь узнать в визитере кого-либо из своих знакомых. Видимо от этих тщетных усилий голова разболелась неимоверно.
- Нахожу, - грустно сказав это, гость поправил слегка съехавшую подушку под головой Павла. Мне кажется, что вы тратите свой талант попусту. Точнее, разбрасываете его мелким бисером перед… - гость взял паузу, будто подбирая слова для продолжения фразы.
- Как ваш пальчик, алмазный вы мой? - резко переменив тему продолжил гость, игриво подмигнув.
- А вы кто? – словно, опомнившись спросил Паша.
- Называйте меня Анхра Мэнью, это ближе всего к истине. Впрочем, имена, названия и определения, подчас только все запутывают. Знаете, вы сейчас впутались в очень нехорошую историю. Вас могут обвинить в заговоре против основ нашей демократии. Вы помните, как вы пришли на прием к … - гость опять задумывался, будто подбирал необходимые слова.
- Какое сложное имя у вас, - задумчиво произнес Паша, пропустив мимо ушей предостережения своего гостя, - от него исходит пряный-сладкий аромат дьявола.
Гость улыбнулся и еще раз поправил подушку Паши, которая очевидно, что не нуждалась в этом.
- Вы должно быть незаконнорожденный сын матери Терезы? – невинно улыбаясь, спросил Павел.
- Не хами, парень. А то огребешь по полной, - все так же спокойно ответил Анхра, продолжая ласково смотреть прямо в глаза Паши, - расскажи, кто придумал эту историю с покушением. Расскажи все, что знаешь про Переделкина. Кто еще знал о вашем заговоре? И, наконец, самое главное – расскажи о своем пальце с алмазным ногтем на ноге.
Паша с удивлением смотрел на Анхру, будто тот разговаривал с ним на суахили.
Он и впрямь ничего пока не мог вспомнить из того, что говорил ему Анхру.
- Я бешеный кролик в лисье норе! – с медленно произнес Паша, не своим голосом.
Вдруг Паша почувствовал, как вначале пальцы ступни стали дрожать, а мгновением позже эта дрожь перекинулась на все тело. Дрожь стала настолько сильной, что больничная кровать, на которой лежал Павел, стала тоже вибрировать. Лицо Паши мгновенно приобрело синий оттенок, а глаза стали вылезать из орбит.
- Врача- а!! – визгливым, и совершенно не вяжущимся с его внешностью голосом, заорал гость.
Паша, едва услышав крик своего визитера, скинул одеяло с себя и сел на кровати. Гость, испуганно попятился к двери.
- На колени, пес! – неожиданным басом заговорил Паша, глаза которого по-прежнему бешено вращались.
Анхра рухнул на колени столь привычно и деловито, что со стороны могло показаться, что это па восточного танца.
Ветви судьбы твоей подрублены и высохли. Душа твоя проклята на четыре поколения, - продолжал басить перед испуганным гостем Паша, - взвешен, измерен, оценён!
Дверь резко отворилась и вбежала полная санитарка с ярким неряшливым макияжем, столь не подходящем к этому месту.
- Наташа, неси укол успокоительный! – рявкнула санитарка в открытую дверь, ведущую в коридор, а сама подбежав, к Паше, решила его приобнять, приговаривая: «все будет хорошо, все будет хорошо, ты только не волнуйся, яхонтовый мой».
В какой- то момент, санитарка потеряла равновесие, и завалилась всем своим немалым телом на Пашу. Ошалевший гость наблюдал за происходящим с очевидным недоумением. А Паша, почувствовав всю мощь налитого тела санитарки, неожиданно пришел в себя. Вытаращив глаза, он, задыхаясь, еле выдавил из себя: «Мы с вами знакомы?»
Гость, а потом и санитарка стали громко смеяться. На смех забежал врач и вторая сестра со шприцем, которые тоже стали смеяться. Первая сестра явно не торопилась вставать с полу раздавленного Паши, полностью отдавшим тем положительным эмоциям, которые вызвал невинный вопрос Паши.
Отсмеявшись, первая санитарка неспеша встала с Паши, нервно оглядываясь на гостя, стоявшего у дверей. Вторая санитарка, воспользовавшись моментом, подошла к Паше и всадила ему укол в бедро. Паша испуганно наблюдал за происходящим. Дрожь тела Паши прекратилась и он, явно обессилев молча лежал на кровати. Гость, явно прийдя в себя и оправившись от увиденного попросил всех оставить его с Пашей наедине.
- Что только происходило с вами, Павел? И часто это бывает? – участливо, спросил гость по имени Анхра.
- Сами знаете, времена нынче непростые, все перенервничали, но я не сделал, кажется ничего ужасного. Я только спросил, не знакомы ли мы с этой санитаркой. Она впилась в меня, как брошенная жена с тремя детьми на руках в злостного алиментщика.
- Не валяйте дурака, Павел, я имею в виду ваше поведение до нападения санитарки, - ледяным тоном спросил Анхра.
- А что случилось? Я ведь лежу здесь без сил и почти обездвижен, - растерянно спросил Павел.
Анхра недоверчиво взглянул на Павла и опять перешел на доверительный тон, с которым и начал общение с Павлом.
- Друг мой, вам надо беречь себя. Эдак, вы совсем захиреете…, - говоря это, Анхра опять стал поправлять на сей раз подушку Павла, - ты что же дружок, не помнишь, как кричал на меня, угрожал? Я ведь здесь только с одной целью помочь тебе.
Паша опять почувствовал дрожь в ногах, понимая, что сознание может опять отключиться.
Но вместо этого, Павел, привстав, только внимательно посмотрел на Анхру. Через мгновение стало заметно, как гость сильно побледнел и неуверенно стал сползать со стула, на котором уселся напротив кровати Павла. Было заметно, как вначале движения Анхру были неуверенно, будто он колебался, раздумывая, что делать дальше, преодолев некий барьер, он уверенно съехал со стула и оказался на коленях. Сложив молитвенно руки, Анхра сбивчиво заговорил, покрываясь испариной:
- Знаю, что грехи мои тяжки, но прости их, отец. Пусть твой суд будет праведным, но полным прощения и снисхождения, - говоря это, было заметно, как пот струится по щекам Анхру, и со стороны можно было подумать, что это слезы раскаяния. Его тело тоже стало немного трясти. Павел молча наблюдал за своим гостем, слегка привстав с кровати. Его взор был строг. Чем дольше говорил Анхру сбиваясь и глотая окончания слов, тем сильнее трясло Павла. Это Эта вибрация передавалась и Анхру. Он будто принимал в себя то состояние, в котором находился Павел.
Наконец, Анхру замолчал и лишь рыдания сотрясали его.
Павел медленно встал с кровати, и неуверенно, слегка покачиваясь, подошел к Анхру. Казалось, некое сияние озарило комнату медленно погружаясь в сумерки.
- У Меня отмщение и воздаяние, когда поколеблется нога их; ибо близок день погибели их, скоро наступит уготованное для них , - еле слышно произнес Павел и положил правую руку на склоненную голову Анхру.
- Что? – испуганно спросил Анхру, - что ты сказал?
Дрожь Павла опять затихла, он неуверенной походкой, раскачиваясь, и едав не упав, вернулся на кровать и рухнул на нее без сил.
Будто опомнившись, Анхру встал и, отряхиваясь стал нервно оглядываться, будто опасался, что кто-то мог стать свидетелем произошедшей сцены. Заметив, что в дверях опять стояла сестра с какими-то медицинскими приборами, Анхру злобно посмотрел на нее.
- Чтобы больше этого не было! Ясно?! – визгливо крикнул Анхру и, отряхаясь, как от падения, быстрым шагом вышел из одноместной палаты.
- Я тебя сука, на чистую воду выведу, - тихо и очень злобно проговорил Анхру, ты у меня гальюны языком мыть будешь, падла, - уже громче продолжал Анхру.
В палату стал набиваться народ. Подходили больные из соседних палат, нянечка и еще одна сестра. Большинство сгрудилось у дверей, но часть посетителей, а это был медперсонал.
Палец Паши, как и его кровать вибрировали по-прежнему. Он опять привстал и подойдя к окну, стал осматривать вновь пришедших. Затем, потерев виски, Павел театрально развел руки и заговорил басом.
- Ты зачем больничные столовые приборы воруешь, нехристь? – неожиданно спросил Павел, и в его голосе читалось лишь любопытство, без какого-либо осуждения.
- Чтоо-о-о ? – протяжно спросил Анхру, явно недоумевая.
- Посмотри в носках заправлено и боковых карманов твоего пиджака, басил Паша, уже не глядя на Анхру.
Анхру нервно похлопав по боковым карманам, вытащил оттуда алюминиевые вилки и ложки. Бросив их на пол, будто они жгли ему руки, он развернулся и побежал прочь. Но вход был забит зрителями этого действа, поэтому пробиться сразу не получалось. Анхру молча работал локтями, расталкивая зевак.
- Прочь, паскудники, - шипел гость.
В это время из его брючин вывалились еще две вилки. И тут начался такой хохот, что затряслись стены палаты. Медсестра, которая недавно обнимала Пашу, несмотря на свои объемы стала энергично приседать и от хохота держаться за живот., Нянечка Клава, женщина лет семидесяти, визгливо вскрикнула и потом залилась молодым задорным смехом.
Паша безучастно наблюдал за происходящим.
Анхру выскочил из палаты и помчался вон из больницы. Оставшиеся, с хохотом разбредались по палате. На смех стали подходить и прочие обитатели этого медицинского отделения.
Кто-то пустил слух, что артисты приехали к раненным военным в соседней хирургии, а после зашли и сюда.
- Да, это фэсбэшники здесь орудуют! – уверенно вскинув голову, проговорила медсестра со смехом, - Кого только там нанимают?
- Да, сейчас везде такие работают недоучки. И имя-то себе выбрал без стакана не выговоришь - «Анахрен». Лишь бы выпендриться, - поддержала вторая медсестра с градусниками в руках.
- Ндык, нормальные-то разбежались все по миру от этих остолопов, такие только и остались, которые столовую посуду тырят, - негромко проговорила уборщица, уверенно размахивая шваброй по затертому линолеуму больничной палаты, где лежал Паша.
- Клавдия Ивановна, я смотрю у вас настолько много свободного времени образовалось, что вы даже можете себе позволить философствовать на отвлеченные темы? И, кстати, ваш зять, я знаю, чудом избежал призыва на фронт?
Уборщица стушевалась и стала еще более отчаянно натирать линолеум своей шваброй, лишь бормоча себе под нос: «А что я такого сказала? Ничего особого и не сказала? Сразу -на фронт. А кто здесь останется?»
- Клавдия Ивановна, а давайте вы после здесь уберетесь. Мне нужно переговорить с больным, - деловито сказал врач, господин за шестьдесят с холеным лицом и в безукоризненно белом халате.
Сказав это, врач сел напротив кровати Павла Ломова, где недавно восседал предыдущий гость, столь стремительно покинувший только что палату.
- Здравствуйте Павел. Меня зовут Александр Викторович. Я ваш лечащий врач. Расскажите о вашем самочувствие. Я слышал, что у вас только что был приступ? Расскажите подробно обо всех ваших ощущениях, какими бы странными они не показались.
Павел долго молчал безучастно смотрел в окно, за которым падали крупные хлопья снега. Врач терпеливо смотрел на больного глазами полными сочувствия и сострадания.
- Так рассказывать особо нечего. Я не помню ничего. Ну, то есть, я знаю, что происходили вещи странные и необъяснимые, но я в них участия не принимал. Я все это наблюдаю, как бы со стороны, понимаете? Сознание мое вроде бы покидает меня, и я начинаю видеть все происходящее и эту палату, как бы со стороны.
- Опишите подробнее, как ваше второе «я» покидает тело и начинает все видеть со стороны. И главное, о чем я хочу попросить вас – это не выдумывайте! Мне нужно зафиксировать все ваши переживания. И вот еще – давно у вас этот палец с алмазным ногтем? Какие ощущения у вас в ногах? Прощу учесть от искренности ваших ответов, возможно будет зависеть ваша судьба. В ваших же интересах – чтобы мы разобрались с этим как можно быстрее! Я, к сожалению, не смогу помочь вам, если вас решат оставить в дурдоме надолго, если не навсегда.
- Послушайте, не надо мне угрожать, я сам заинтересован скорейшем разбирательстве. Мне это уже так надоело, - говоря это, Паша, ладонью ладони провел себе по шее.
- Имейте в виду, на вас еще лежит тягчайшее обвинение в заговоре против законно избранной власти. Но это уже не моя компетенция. Просто я хочу вам сказать, что мои беседы – это верх терпимости и симпатий к вам. Вам еще предстоит работа с дознавателями. И я могу быть вашим союзником, чтобы процесс дознания оставался в комфортных для вас рамках.
- Я прекрасно понимаю, что влип. Еще я понимаю, что вы – это «добрый следователь». Но имейте в виду, что та сила, которая живет во мне способна на многое, если станет очевидным реальная угроза моим жизненным интересам, - Паша пытался говорить спокойно, но голос выдавал его крайнюю степень возбуждения, - я думаю, что еще жив, лишь благодаря тому, что вам всем очень хочется понять, что за сила владеет мною. Это же может стать мощным оружием, если понять, как все это происходит. И поверьте, я сам заинтересован в этом.
- Что ж, я понимаю, что вы еще слабы и вам необходимо время для восстановления. Я через два дня вернусь к вам, и мы побеседуем более предметно. Готовьтесь, - сказав это, доктор поднялся и вышел из палаты.
Минут через двадцать в палату Павла неуверенно постучали. Паша, уснув, не сразу ответил, но пробудившись хриплым спросонья голосом предложил войти.
Дверь отворилась и в комнату вошла крупная девица лет семнадцати с косой до колен, и огромными карими глазами, излучавшими добро и любовь.
- Здрасьте! Вас же Павел зовут, так? А меня Лена. Я все слышала о вас и ваших способностях. Вы понимаете, что вас Всевышний избрал для особой миссии. Вы можете сделать этот мир лучше! Вам только надо принять Слово Бож-е.
Девица говорила очень быстро, глотая окончания слов, словно боялась, что ее выпроводят до того, пока она успеет высказаться.
Паша устало поднял руку, призывая замолчать Лену.
- Милая Лена, я сам до конца не понимаю, что со мною происходит. И я очень слаб сейчас, поэтому взываю вас к человеколюбию и милости – дайте поспать, а завтра утром возвращайтесь. И мы побеседуем об все этом.
Лена всплеснула руками, словно осознав свою ошибку.
- Конечно, Паша, как я дурочка не сообразила? Но имейте в виду, мы можем спасти мир! – говоря это, Лена пятилась к двери, и, дойдя до нее, вышла.
- Если останется на это время, прошептал Паша, так, чтобы Лена не услышала его.
Оставшись в наедине с собою, Паша стал нервно искать то самое зеркальце, которое всегда носил с собою, в портмоне. Его личные вещи лежали в целлофановом пакете, который он обнаружил у себя в ящике прикроватной тумбочки. Портмоне, брелок с ключами и часы все покоилось там. Вытащив портмоне, Паша судорожно стал искать свое зеркальце. Найдя его, он с облегчением вздохнул и, усердно подышав на него, стал энергично протирать прикроватным полотенцем.
- Что ты трешь, как ненормальный?! Это же не лампа Аладдина… - послышался скрипучий голос, явно принадлежавшей Белле, - Вообще-то, Паша, ты обосрался по полной. Вместо того, чтобы двигаться к цели и прибрать к рукам нашего Переделкина, а с ним и всю Рассею матушку, ты лежишь тут, как старый чемодан в заброшенном сарае. Ты теперь никому не нужен, Паша, даже таким как я. Ты вышел в тираж, понял.
- Ах, ты старая мымра, что же я не так сделал?! - заорал в бешенстве Паша, - я все выполнял в точности, согласно твоим указаниям. И если ты, мерзкая кикимора не способна просчитать на несколько ходов вперед, то я не виновен. Неужели ты не знала, что этот мудила Переделкин окажется ура-патриотом с ватой вместо мозгов. Ведь все шло нельзя как лучше! Мы были уже близки, чтобы войти в круг особо приближенных… Но этот маразматик, решил потешить свое патриотическое эго и уничтожить нашего «кощеюшку», вместо того чтобы использовать его, - Паша заканчивал свою речь уже спокойным тоном, собирая по крупицам произошедшее недавно. Эти воспоминания вызывали боль в висках и легкий тремор в конечностях. Но Паша прекрасно понимал, что вспомнить нужно все, иначе ему тяжело будет общаться с эфэсбэшниками.
- Как тебе не стыдно так разговаривать со старшими, тем более со своими родными, с теми, кто столько для тебя сделал, - Белла закудахтала совсем по-куриному. В ее голосе слышались обида, - Ты достиг вершин, о которых и мечтать не мог.
- Ладно, давай успокоимся, дорогая тетушка. Пойм, сейчас важно понять почему Переделкин разрушил всю эту систему, которая вывела нас к этой вершине. И потом – говоря это, Паша, сморщившись от головной боли, нервно потер виски, - я что-то не слышал ничего о безвременной кончине нашего вождя. Хотя, я лично видел, как его голова покатилась по полу, словно кочан капусты. Он же не Змей Горыныч о трех головах, скажи Белла?
- Да я сама в шоке от произошедшего. Я не думала, что Переделкин, пойдет на это. Он казался мне вменяемым царедворцем. Я ведь, пойми, Пашенька, не все мысли могу читать, а лишь те, которые попадаются, - сквозь всхлипывания говорила Белла, - это как ловить в мутной воде рыбу руками. Хоть рыбы-то много, а резервуар невелик, но какую выловишь – неизвестно. Мне казалось, что я своими сетями вылавливала почти все, ан нет, выяснилось, что это не так. А что касается вождя, то я теперь уверена, что – это симулякр, мистификация. Я думаю, - тут Белла перешла на шепот, что он некий «болванчик», аккумулировавший в себя чувства, мысли миллионов россиян. Он и появился-то на свет, лишь потому, что без него было никак нельзя в России. Этим переболеть надо, - в конце, было уже едва слышно, что бормотала Белла.
- То есть, как Гитлером немцы переболели что ли? Что ты мелешь, Белла? - с усмешкой заговорил Паша. Не всеми детскими болезнями надо переболеть, чтобы вырасти в полноценного и нормального человека. Меня удивляет, как они могли сделать эдакого робота, чтобы он полностью имитировал человека? Все знают, что наши технологии сильно уступают западным, как, впрочем, и восточным. И потом, возникает вопрос, кто его контролирует?
- Неужели ты не понимаешь, что они все с****или! Включая и технологии этого робота. И я не думаю, что это лишь «болванчик», исполняющий волю неких тайных масонов. Это оживший искусственный интеллект, умело имитирующий жизнь и паразитирующий на тайных желаниях миллионов россиян, - Белла стала говорить совсем иным тоном, словно в ее сознание вселился кто-то иной, менее склонный к истерикам и более мудрый.
- Белла, да ты становишься философом, - удивленно отметил Паша.
В дверь тихо постучали, так, что можно было подумать, что это просто шум снаружи. Паша неуверенно прикрыл рукой свое зеркальце, опасаясь, что кто-нибудь сможет застать его врасплох. Он молча стал ожидать развития событий. Стук повторился и стал более внятным и различимым.
- Белла, давай поговорим ночью. Сейчас нам все равно не дадут.
- Как хочешь, мой несчастный Паша, - ответила Белла.
Дверь слегка приоткрылась и в комнату заглянула голова с буйной кучерявой прической, издали напоминающей букет высохших экзотических трав.
- Привет! – сказала голова и исчезла, захлопнув за собою дверь.
Паша в недоумении ждал развития событий. За дверью громко, но невнятно о чем-то спорили. Потом дверь распахнулась и в комнату с победным видом вошел мужчина под два метра ростом, неся в руках огромное блюдо. Молча подойдя к Паше, он поставил блюдо на прикроватную тумбочку, предварительно расчистив ее от лекарств и прочей дребедени, накопившейся за не столь продолжительное время.
- Вот, попробуйте. Это мое фирменное блюдо. Это тушеные овощи с нутом и разными приправами. Здесь так готовить никто не умеет. Это ближневосточная кухня. Не дожидаясь приглашения, гость подвинул к себе стул и сел на него, оставив спинку перед собою. Он стал походить на рыцаря, решившего оседлать игрушечную лошадку. Все в его облике, несмотря на его огромные размеры было почему-то комичным. Паша не мог понять, почему? Ему захотелось расхохотаться.
-Да-да, я знаю, я часто бываю смешон. Но, видите ли, эту дань я привык платить еще с детства. Я полагаю, что несоответствие моего характера моим размером и вызывает это чувство. Я неоправданно люблю этот мир и людей. И это правда может показаться смешным.
- Нет, знаете ли, в вас есть что-то трагичное, - соврал Паша, - я уверен, что именно так должен выглядеть Дон Кихот.
- Кстати, у меня есть родственники в Испании. И я давно подозревал, что Дон Кихот был евреем. Мой род из сефардов, испанских евреев, - казалось, что гость говорил серьезно, обратив указательный палец к небесам, будто призывая в свидетели силы небес, но лукавый блеск глаз вызывал сомнения в его серьезности.
- Ну так далеко мои фантазии не заходили, но вполне допускаю и такой поворот в истории литературных героев, - устало заявил Паша, впрочем, это не так важно сейчас. Чем обязан вашему визиту и с кем имею честь беседовать?
- О, простите, я не успел представиться. Меня зовут Веня и я работаю здесь главным поваром, сказав это, Веня обвел руками окружающее пространство. И решил навестить с одной лишь целью – выразить восхищение перед вашим мужеством и побаловать героя кулинарными изысками. Я повар в третьем поколении, знаете ли…, - Веня потупил взор, демонстрируя мощный заряд скромности.
- Весьма польщен вашим визитом. Но у меня сильно удивляет реакция многих людей, кто сумел навестить меня. Все явно преувеличивают мои заслуги и демонстрируют явное пренебрежение к основам российского патриотизма. Если не ошибаюсь, то меня могли бы обвинить в покушение на отца нации, великого кормчего, так сказать… если бы не неистовое любопытство перед паранормальными явлениями, сопровождавшими само покушение. Подозреваю, что скорее всего объявят меня умалишенным и начнут использовать, как подопытного кролика.
- Знаете, я вот проник к вам с великим трудом, так как у ваших дверей поставили верзилу в штатском, который никого не подпускает. Лишь вмешательство высших инстанций позволило мне проникнуть сюда. Сказав это, Вениамин многозначительно посмотрел на Пашу, подчеркивая собственную значимость.
- Вот, странно это все, Веня! Народ наш, в массе своей, почитает нашего правителя и готов восхвалять его до посинения, и тут же готов пожалеть смутьяна, покусившегося на святое… Способны ли вы объяснить это? Ко мне уже несколько человек приходили не только с сочувствием, но и с предложениями помощи.
- Так, нет здесь ничего удивительного, Павел… простите, не знаю, как по отчеству вас… - Веня взял паузу, ожидая ответа Павла.
- Зовите просто Пашей, - махнув рукой ответил Павел.
- Должно быть не раз читали знаменитую фразу Карамазова: «Широк русский человек, я бы его сузил». Но я полагаю, что дело здесь не только в пресловутой «широте», а все дело в том, что ритуал для «нашего брата» является важнейшим элементом жизни. Все базируется на традиции, которая, костенея, обращается в ритуал, наполняя подчас мистическим смыслом содержание иногда пустой и никчемной жизни обитателей одной шестой суши. Выполняя заведенный ритуал, наш человек ходит в церковь и бьет земные поклоны, не понимая подчас сути Евангелия. Так же и с правителем нашим. Есть сложившийся ритуал – раболепствовать и поклоняться перед правителем. Но душа у некоторых еще жива и просит выхода, пространства, так сказать, - Веня неожиданно замолчал и потупил взор, видимо осмысливая все им сказанное.
Паша очень обрадовался гостю. Давно он не беседовал по душам.
- Вы не подумайте, я вовсе не являюсь героем и вольтерьянцем записным. Знаете, иногда злой рок влечет вас, как щепу в водоворот страстей и стихии. Вот и я, волей случая оказался не в том месте и не с теми людьми. Я ведь актер, паяц с душой пластилиновой и законопослушной в руках умного и волевого режиссера. А мой режиссер оказался маньяком и психом.
Тишину прервал крик из коридора:
- Это, сука, значит, пидорас этот, будет в отдельной палате лежать, а я, бляха муха, герой войны и защитник отечества, гнить в общей и баланду хлебать со всякой шушерой. Ты сука, не хера не знаешь с кем связался!! – кто истошно орал хриплым голосом
- Чу, слышу вопль нашего глубинного народа! Теперь я успокоился, с улыбкой заговорил Паша.
За дверью послышалась возня и глухой удар, после чего все затихло.
- Да, к нам тут недавно этих «защитников» стали завозить. Спасу от них нет. Почти все торчки и дебоширы. Те, кто могут сами передвигаться, бродят обдолбанные по коридорам и задирают всех.
- Герои наших дней. Пока не закончиться этот кошмар, их трогать не будут. Но поверьте, как только война иссякнет, так с ними церемониться не будут, - задумчиво перебирая четки, проговорил Вениамин, - я вот думаю, сколько из них искренне верили в праведность этой бойни, а сколько просто зарабатывали баблишко?
- А какая разница? Они прошли через ад, а теперь производят этот ад вокруг себя. Я бы назвал их несчастными людьми, если от них не исходило столько ненависти и злобы, - ответил Паша.
- Послушайте, вы и впрямь обладаете некими способностями, которые представляют опасность для окружающих? - спросил Вениамин, будто опомнившись.
- Не больше, чем те инвалиды, которые хотят занять мою палату, - ответил Паша и подтянул одеяло до самого подбородка.
- Слушай, а ты правда, был у самого…? И лично его видел? У нас тут уже много слухов бродит. Мнения разделились – есть те, кто ненавидит тебя, но есть и те, кто сочувствует, - Вениамин перешел на шепот, - слушай, а ты сможешь выйти на связь с теми, кто помогал тебе?
Паша замолчал и, подтянув одеяло до самого носа, стал молча смотреть на Веню.
- Ладно, ты может устал, я тогда пойду. Можно, я позже опять приду к тебе. Твой охранник уже мой кореш, можно сказать, поэтому не удивляйся, что меня будут пускать.
- Я не буду удивляться, Веня, потому что я уже перестал удивляться с некоторых пор. А, вообще, Веня, ты очень похож, только не обижайся, на сотрудника спецслужб, выполняющего свою нелегкую работу. Но даже, если бы это было и так, я рассказал бы тебе только то, что расскажу, наверное, позже. Мне скрывать нечего, Веня. А за угощение тебе спасибо.
Веня опять сел на стул, который казалось, готов был под ним развалиться.
- Слушай, а ты меня расстроил очень. Хотя, если задуматься над сказанным тобою, то тебя можно понять, - говоря это Веня, усиленно чесал свою седую бороду, демонстрируя явную растерянность, - знаешь, я могу доказать тебе обратное, ну, то есть то, что я не гэбэшник какой-нибудь. Это будет непросто, но возможно. Ладно, я сейчас уйду, но вернусь дня через три и докажу, что я порядочный человек.
Веня медленно встал и хотел было что-то сказать, но махнув рукой, вышел из палаты.
Паша устало откинулся на подушку. Его очень утомили эти разговоры, и он захотел уснуть, забывшись на какое-то время, но нога опять стала вибрировать. Вдруг волна бешенства накрыла его. Привстав, он в бешено стал колотить по ноге.
- - Да замолчи же ты, гадина!! – заорал Паша.
Дверь почти сразу же открылась и вошла сестра, везущая капельницу.
- Что случилось, Павел? – с нежной улыбкой спросила сестра.
- Меня все достало! Я хочу домой. Мне больше ничего не хочется. Пусть все катиться в тартарары, а мне нужен покой.
- По нынешнему курсу вы можете выгодно обменять только покой на волю, - сказав это сестра уверенными движениями пристроила к руке Паши капельницу.
Павел от удивления открыл рот. Он явно не ожидал таких реплик от простой сестры.
- Если вам что-нибудь понадобиться, то вот кнопочка, нажав на которую вы сможете увидеть меня. Моя смена только началась. Меня зовут Катя и нам предстоит пережить всю ночь.
Паша с удивлением только заметил, насколько привлекательно выглядела сестра по имени Катя. Чувственные губы были очень подвижны, что приводило к мысли о том, что они не переживали вмешательства косметологов. Огромные карие глаза излучали покой и умиротворение. Прямой нос с вызывал воспоминания об античных статуях. Катина фигуру отличала от античных статуй только худощавость и подтянутость танцовщицы. И, вообще, ее облик был воздушным и немного призрачным.
- Катя, я болею и мне нужна помощь. Я вас хочу, - Паша сам не ожидал от себя таких реплики, поэтому смутившись, замолчал, ожидая реакции Кати.
Катя внимательно смотрела ему в глаза и оставалась серьезной. Помолчав, она подошла к Паше
- Вам проще всего сейчас перевести все в шутку и выйти отсюда. Но мне…, - Паша хотел было что-то сказать, но выступили слезы на его глазах.
- Что ты, глупышка, вздумал так переживать? Все будет хорошо.
Катя нежно взяла его голову за виски и прижала к своей груди. Грудь Кати была маленькой и Паша ощущал только каркас бюстгальтера и пряный аромат странных духов, или дезодоранта, от которого немного стала кружиться голова.
Катя нежно гладила голову Паши, а потом, сев к нему на кровать, обняла его. И тут такая волна нежности захлестнула Пашу, что он думал, что задохнется. Это чувство не имело ничего общего с похотью, которая едва не завладела им.
В дверь опять постучали. Появившаяся голова сообщила, что пришли посетители.
Катя нервно вскочила с кровати и поправив свой сестринский колпак, съехавший набок, встала у изголовья.
- Если хочешь, я всех выпровожу, - тихо проговорила Катя.
В этот момент дверь отворилась и вошли сразу несколько человек. Это были отец Паши, Петр Николаевич и друг Гена Котов, с которыми как показалось Паше, они не виделись уже несколько лет. Хотя едва прошло больше двух месяцев с момента, как Гена уехал из усадьбы Переделкина.
Петр Николаевич деловито подошел к Паше и молча разглядывал его, будто пытаясь обнаружить каки-то несоответствия. Гена же наоборот уставился на сестру Катю и почти все время поглядывал на нее, пока находился в палате.
- Паша, ты плохо выглядишь, - деловито сообщил Петр Николаевич, - как ты себя чувствуешь, скажи? Как нога?
- Да все нормально, пап, не волнуйся. Я надеюсь, что скоро меня выпишут, - робко заметил Паша и поглядел краем глаза на сестру Катю, будто ожидая от нее категоричных возражений.
- С таким уходом и сестрами, я бы не торопился, - с нездоровым энтузиазмом сообщил Гена, плотоядно рассматривая Катю.
- Павел Петрович, я пока пойду и вернусь за капельницей минут через двадцать. Надеюсь, вам хватит времени на общение. Паша еще очень слаб, ему нужен покой.
Петр Николаевич вскинул голову на Катю, словно только что заметил ее.
- Скажите, а что с ним произошло?
- Надеюсь, что ничего страшного. Температура у него нормальная, кровь только взяли на анализ, а остальные анализы доберем на днях. Думаю, что через недельку многое проясниться. А, вообще, вам лучше переговорить с лечащим врачом. Его зовут Сапрыкин Леонид Павлович. Он завтра будет с десяти до пяти.
Сказав это, Катя вышла из палаты, плотно закрыв за собою дверь.
- Странно все это, Пашка. Я очень переживаю за тебя мне уже звонили дважды с рассказами о тебе. Даже заходил наш участковый и сообщил, что ты сейчас очень занят важными делами государственного значения.
- Я поначалу обрадовался, но зная наше тревожное время стал потом волноваться. Ты ведь только дважды звонил мне. Ты можешь объяснить сейчас, чем ты занимался и почему оказался в больничной палате?
- Пап, все нормально, но детали я пока сообщить не смогу. Думаю, что ты поймешь меня. Когда выпишут и я окажусь дома, тогда и поговорим.
- Слушай, Пашка, а сестру как зовут? Ты с ней уже законнектился? – Гена говорил быстро, так, что его трудно было понять.
- Кто о чем, а вшивый о бане. Гена, ты не меняешься., - устало заметил Паша.
- Зато, на казенных харчах, меняешься так быстро и радикально, что едва успеваешь отслеживать, - с обидой в голосе ответил Гена, - да, мы люди простые и меняться будем только после семидесятилетнего юбилея.
- Ладно, Паша, мне пора идти. Сразу напиши, когда поставят диагноз, и когда тебя будут выписывать. Я завтра уезжаю на конференцию и буду только через неделю, но ты пиши мне, сказал Петр Николаевич и заторопился к выходу.
- Слушай, а я не помешал вам с отцом пообщаться? – спросил Гена
- Нет, ты же видишь, мой папан очень занят, но с достоинством несет свое бремя отцовства. Я лишь испытываю чувства вины перед ним, так как не написал диссертацию и не могилу Александра Македонского.
- Завышенные требования к миру порождают депрессию, - так говаривала одна моя бывшая подружка, изучая мои недостатки и несовершенства, - Гена произнес эту фразу, развалившись на стуле и давал понять, что он пришел сюда надолго.
- Неудивительно, что она стала бывшей к моменту, когда изучила все твои недостатки, - Паша явно был в плохом настроении.
- Я думал, что ты постиг дзен здесь и стал добрее к людям, - Гена явно жаждал общения, - слушай, старик, мне тут знакомый один сильно задолжал и предложил отведать снадобье одно. Говорит, что так вштыривает, что потом долго вспоминать будешь. Называется… Я даже записал название, потому что понимаю, что денег этот козел не вернет, а должен много. Подожди минуточку, - Гена достал гаджет и включив его, прочитал вслух название этого вещества.
- Ая-вас-ке , - по буквам прочитал Гена, - слышал что-нибудь об этом?
- Нет ничего не слышал. Но Гена, пойми моя жизнь с некоторых пор, как согласился поработать с тобою Дедом Морозом, изменилась в корне и такое впечатления, что я как раз под таким наркотиком и живу. Все похоже на затянувшийся bad trip . Я все хочу проснуться и оказаться у себя дома, или в театре, на репетиции. Поэтому я сомневаюсь, что мне это поможет.
- Чувак, это ты выбрал этот путь. Тебя же несло, я помню, когда ты рассказывал про дочь Переделкина.
- Да, пойми, я никого не виню. Просто хочу понять, что со мною происходит, и как выбраться из этого дерьма?
- Паша, а если тебе просто свалить отсюда? Я постараюсь пронести обычную одежду и просто валим! – у Гены загорелись глаза прирожденного авантюриста.
- Гена, ты классный друг! Спасибо тебе за все, а ты знаешь, чем отличается авантюрист от пассионарной личности?
- Ну, чем? – недовольно спросил Гена.
- Авантюрист действует вопреки обстоятельствам из корыстных побуждений, а пассионарная личность вроде тебя, действует вопреки обстоятельствам и анализу ситуаций, потому что не может иначе. Его прет, Гена! Как тебя! Я присуждаю тебе звание почетного пассионария всей моей жизни. Признаюсь, я всегда хотел спокойной и уравновешенной жизни, но всегда попадал в разные неприятные истории. Ты же, всегда выбираешь самый рисковый вариант, потому что не можешь иначе! Но, знаешь, авантюристом я тебя тоже считаю, - Паша говорил иронично, но чувствовалось, что он восхищается Пашей, - твоя идея была бы прекрасной, если бы перед моей палатой не дежурил чел в штатском, и…, - Паша многозначительно помолчал, а после продолжил с грустью, - если бы я не ввязался в одну историю вопреки моей воле.
- Я чего-то не знаю? Кроме твоих чудес с дочкой Переделкина и сотрудничества с ним, тебя не в чем обвинить. А Переделкин очень влиятельная фигура, как я понял. Чего же ты боишься?
- Да в том то и дело, что Переделкин уже не влиятельная фигура и оказался редкостным мудаком с патриотическим уклоном! – Паша стал горячиться.
- Не все патриоты мудаки, но все мудаки патриоты! Да, что он натворил? Или уже надо говорить, что вы натворили? – воскликнул удивленный Гена.
- Лучше тебе не знать, Гендос! Спать крепче будешь, - сник Паша.
В дверь опять постучали и вошла медсестра Катя.
- Молодой человек, Павел Петрович еще слаб и ему пора пройти процедуры. Приходите завтра, в приемные часы, - сказав это, Катя взяла Гену за локоть и уверенно повела его к выходу.
- А можно я к вам приду? – Похотливо улыбаясь, спросил Гена.
- Это явно не входило в мои планы, - холодно заметила Катя.
Гена разочарованно вздохнул и посмотрев в сторону Павла, словно ища поддержки, уныло побрел к выходу.
- Павел вам надо сдать все анализы и подготовиться к беседе с врачом психиатром завтра, - деловита заявила Катя, ставя градусник.
- Сколько нужно сделать приседаний перед встречей с психиатром? – сострил Павел.
- Не меньше трехсот, иначе - смирительная рубашка! - Катя приняла игривый тон.
- Из ваших рук готов принять все! – говоря это, Паша понимал, что заигрывания Катя лежат в плоскости ее обязанностей, а не его привлекательности, как мужчины за сорок, склонного к полноте и с мутными перспективами на будущее. Хотя, есть шанс, что многие его воспринимают, как чародея и всесильного мага, и тогда интерес к нему может быть понятным.
- Я вот… - Паша хотел произнести остроту, которая располагала бы к более доверительным отношениям с Катей, но тут вмешалась Белла
- Что, захотелось молодого тела отведать? Ты все просрал, что только мог! Тебе нужно думать, как выпутываться, так как за тебя могут всерьёз взяться. А Катя твоя работает на ФСБ, и ты ее важное задание. Так что губешки закатай свои, хотя переспать реально можешь с ней. Но она тебя выпотрошит и распнет на заборе свое дачи, как целлофановый пакет с замысловатым рисунком, - Белла затараторила в голове Павла.
- Как грубо, - пробормотал Паша.
- В смысле? Не поняла! – вскинув голову, воскликнула Катя, выражая полное недоумение.
- Это не вам, Катерина! А вам только мои флюиды симпатии! Кстати, вы в каком звании, Катюша? Лейтенант, капитан, или выше? Я думаю, что объект такой степени важности, как я, не станут доверять бойцу невидимого фронта званием ниже, чем капитан.
- У вас завышенная самооценка, Паша, - отчего-то не удивилась Катя, - но поверьте, вы в руках профессионала со стажем.
- Интересно, как сформулирована ваша задача. Если расскажете, то я помогу ее вам решить быстро и без проблем, - ехидно улыбнувшись, заметил Паша.
- Привести вас в нормальное состояние – вот моя задача! – говоря это, Катя присела на край постели Паши и, нагнувшись, обдала его чудным ароматом духов, от которого у Паши перехватило в горле и захотелось читать стихи о неразделенной любви.
- Что такое – нормальное состояние, вот вопрос? – совладав с собою, спросил Паша.
- Это, когда вы сможете беспрепятственно выписаться отсюда и заниматься своими делами. А пока ваше здоровье и общее состояние сплошная загадка для нас. Вы же помните, как попали сюда?
- Да, в том-то и дело, что плохо помню, Паша изучал грудь Кати, спрятанную под форменный белоснежный наряд медсестры. Ему показалось, что грудь стала явно больше.
- Вы же читали в детстве сказки? Помните, что часто там волшебный поцелуй героини способствует оздоровлению главного героя. Ситуация у нас явно сказочная. Так, что рекомендую испробовать этот проверенный веками метод., - Паша говорил серьезно, не отрывая глаз от облегающего халата Кати, подчеркивающего ее прелестную фигуру.
- Симулянт, но работа прежде всего! – с улыбкой Катя прижалась к Паше и страстно поцеловала его в губы. Паша понял, что он пропал и если Катя ему прикажет прыгнуть в окно, он это сделает без колебаний.
- Не волнуйся, здесь первый этаж, - услышал он голос Беллы, забубнивший изнутри его сознания.
- Отцепись, - только и смог выдавить из себя Паша.
- Паша, вы явно заговариваетесь, вам не кажется? – Катя задала этот вопрос так, что ему захотелось спрятаться под одеялом.
- Это не вам, Катя, у меня идет внутренний диалог со своим вторым «я».
- Да, Паша, расскажи мне поподробнее, с кем ты беседуешь? – очень заинтересованно спросила Катя, еще ближе подвинувшись к Паше. Ее грудь опять коснулась груди Паши, а чарующий запах духов парализовал остатки воли Павла. Паша опять почувствовал жесткий контур бюстгальтера. Катя пристально смотрела в глаза Паши и едва уловимая ирония украшала ее улыбку.
- Знаете, Катя, а вам к лицу эдакий литературный цинизм антагониста. Это украсило бы любую пьесу, или роман. Вы умело соблазняете протагониста, цитируя Ницше, или Кьеркегора, что просто обязано подавить остатки его воли. А, вообще, вы прирожденна актриса, женщина вамп, сметающая все на пути к своей цели, - Паша чувствовал, что говорит эти слова вовсе не он, а некто, кто поселился в его сознании. Возможно, что Белла. Но это явно не было лексиконом Беллы.
Катя отпрянула от Паши и стала молча его изучать.
- Знаете, Павел, если я вас так раздражаю, то измерив температуру и давление, я сразу же уйду. Я хотя и не все поняла из сказанного вами, но мне кажется, что вы мне не доверяете.
- Доверяю-доверяю, - Паша теперь овладел своим речевым аппаратом и залебезил елейным голосом драматургического соблазнителя. Он всегда завидовал своим коллегам-актерам, имеющих такое амплуа, - я всего лишь шучу. Поверьте, мне так плохо… Паша уже включил все свои актерские таланты на полную катушку. Мне нужно, чтобы рядом со мною сейчас был человек, который бы понимал меня с полуслова. Поймите, я кажется или схожу с ума, или мною овладела неведомая мне сила, - Пашины глаза загорелись огнем страсти, пока он говорил это. Собственно говоря, он уже не играл, как хороший актер, а жил жизнью своего героя.
- Олух ты этакий, заткни свой фонтан, она использует тебя и вытащит все, что возможно из твоего помутненного похотью рассудка! – это уже включилась Белла, которая болезненно переживала соперницу, способную поработить сознание Павла.
Паша, услышав Беллу смутился и вдруг, встав с кровати, подошел к окну. До этого момента он всегда беседовал с Беллой произнося свои фразы вслух, хотя Белла говорила с ним внутренним голосом. Теперь Паша захотел ей ответить так же, то есть внутренним голосом. Но вдруг Паша понял, что не может сформулировать свои мысли. Он хотел было опять попросить угомониться Беллу и не мешать ему жить. Но вместо этого он понял, что молится. Слова его молитвы были искренними и явно не относились к Белле. Он стоял у окна и взывал к Всевышнему страстно самозабвенно. И было ему удивительно откуда в его сознании всплыли слова молитвы, молитвы прекрасной и по-своему даже красивой. Именно во время этой молитвы он впервые перестал ощущать преследующее его одиночество. Слова, словно сок спелого фрукта, стали проистекать из него. Легкость, последовавшая после того, как он закончил молитву, дала ему возможность собраться и принять этот мир.
- Павел, я и предположить не могла, что вы столь религиозны, -удивленно произнесла Белла.
Только теперь Паша понял, что опять говорит вслух. Он испугался, что перестает контролировать себя и не понимает, когда его мысли обретают форму слов.
- Видите ли, я немного устал от всего. Система требует перезагрузки, - почти прошептал Паша, но слова молитвы кто-то уверенно наговаривал у него в голове. И это давало облегчение и тихую радость покоя, чего Паша не испытывал очень давно. Странно, раньше Паша вспоминал Б-га лишь отдавая дань коллективной традиции и никаким образом не связывал свою жизнь и переживания с божественным началом. Но теперь, в минуту отчаяния, слова молитвы полились сами собой и откуда они взялись понять было невозможно. Приятный холодок пробежал по затылку.
Паша вернулся в кровать и улегшись поудобнее тихо попросил Катю дать ему поспать хотя бы минут тридцать.
Вы вернетесь ко мне, и я все вам и вашему начальству расскажу. И ради этой цели вам совсем не обязательно переспать со мною.
Катя поняла, как переменился тон Павла. Из приторно-слащавого, наполненного вожделением, тон Паши стал тихим и строгим, будто он в чем-то примирился с собою, или с чем-то, и теперь наполнен внутренней силой и решимостью.
-Хм, недовольно хмыкнула Катя, дело твое…
Сказав это, она вышла из палаты, и Паша сразу же провалился в сон.
Сон Паши:
Он какое-то время работал дверью в старенькой пивной, через которую проходили сотни, если не тысячи людей. Каждый из которых что – то оставлял здесь, но иногда и что-то забирал отсюда. Это была энергия, именно то, что не хватало Паше, чтобы вырваться отсюда на волю и стать птицей бабочкой, пчелой, или кем-либо, чья воля не скована дверной коробкой! Но энергии не хватало, и поэтому Паша вынужден был сносить все те пинки и удары, которыми награждают дверь в дешевой пивной. Однажды это было раннее утро, когда приходили похмеляться те гуляки, которые еще со вчерашнего дня не могли обрести покой. Погода стояла мерзкая и промозглая. Дул сильный ветер, разбрасывая мелкие комья влажной грязи по тем редким островкам неиспачканного снега, который, как правило, концентрировался вокруг стволов редких рахитичного вида деревьев, стоявших вдоль тротуара. Лицо Паши было обращено внутрь помещения, а спина выставлена наружу. Здесь были плюсы и минусы. Чаще всего удары ногами и руками Паша принимал лицом, так как дверь открывалась наружу, а спина его, уже окончательно одеревеневшая от холода, была обращена на улицу. И вдруг ручку двери неуверенно потянула необычно маленькая и нежная ладошка. Паша сразу понял, что сегодня необычный гость. Такие сюда не заходили, почуял спиной Паша. Человек, в велюровом берете, в которых ходили типичные представители интеллигенции советских времен, в фильмах шестидесятых и семидесятых годов, прижимал к себе скрипичный футляр, будто его с минуту на минуту могли отобрать. Войдя внутрь, Человечек, сделав несколько шагов прищурился и стал оглядывать небольшой зал со столами, за которыми пьют и едят стоя. Внутри было тепло и очки, плотно сидевшие на розовощеком лице юноши запотели, что не позволяло рассмотреть пространство. Человек в берете одной рукой протер очки, не снимая их с носа, размазав влагу, но высвободив прозрачные островка на линзах, через которые можно было настороженно оглядеться. Его никто не замечал. Это явно удивляло юношу. Он очень опасался насмешек, так прекрасно понимал, что резко отличается от присутствующей здесь публики. Юноша явно испытывал страх, но замешанной на странной одержимости. Все были увлечены своими делами. Большинство похмелялись с наслаждением потягивая желто-пенную жидкость из кружек, а кто-то делал только первые шаги мир дурмана и грез. Все были заняты, и никто не замечал человечка с футляром и в берете. Наконец, немного освоившись юноша прошел к пустовавшему столику, и повесил футляр на крючок под столешницей.
Один старик, стоявшей недалеко, стал внимательно оглядывать нового посетителя.
- Не место тебе здесь парень, шел бы ты домой, к мамке, - назидательно проскрипел старик, опрокидывая в себя остатки содержимого стеклянной кружки.
- Я хотел бы поиграть вам – робко предложил юноша, мне сегодня сон приснился, что если я сегодня поиграю в пивной, то успешно пройду конкурс. Видите ли, такие сны просто так не сняться. Я этим смогу не только себе, но и многим помочь, вот в чем дело, - юноша поправил чуть съехавшие очки кончиком указательного пальца, после чего вскинул голову и пристально посмотрел на старика.
- Ну, раз так, валяй, поиграй нам чего-нибудь, - проскрипел старик недоуменно хмыкнув.
- Терзай свой смычок – неожиданно кто-то выкрикнул за соседним столиком и хохотнул, довольный собственной остротой.
Было заметно, как юноша воспрял духом, поборов свою нерешительность. Он аккуратно снял с себя куртку, достал скрипку, рассмотрел зал с немногочисленными гостями, довольно громко и четко сказал: «Меня зовут Яша Кегля. Я сыграю вам отрывок из Партиты №2 Чакона, Иоганна Баха».
Сказав это довольно громко, Яша пристроил себе под подбородок белоснежный носовой платочек, слегка поклонившись публике, заиграл... И этот мир полный грязи, слякоти, суеты и прокисшего пива наполнился чудесами. Вначале он застыл, будто киномеханик, передававший изображение, решил прервать показ, чтобы сообщить нечто важное, а потом, опомнившись, что нет ничего более важного, чем то, что он показывает, пустил все в замедленном режиме. Кто – то вставал и проходил мимо, кто-то пристраивался за соседними столами, внимательно наблюдая за исполнителем. Создавалось такое впечатление, что большинство устремили все внимание на Яшу со скрипкой, как бы исподтишка, так как боялись это показать. Они внимательно следили и слушали его опасаясь, что это станет очевидно всем. И все это происходило замедленно, будто время устав, решило сменить темп.
Яша играл. Он играл, превозмогая страх, он играл так, как, наверное, не смог бы сыграть в финале международного конкурса. Его смычок готов был разорвать струны скрипки от той страсти, которую вкладывал в свою игру этот юный очкарик.
Тишина и покой охватили все вокруг. Яша увидел, как старик опустил голову на руки, покоящиеся на столе. Кто-то толстый и лысый, как бегемот неуклюже пробирался, пытаясь что-то сказать, а потом махнув рукой, вернулся обратно. Еще один тип помятого вида, с лицом доходяги, злобно осклабившись хотел сказать гадость, но поперхнулся и закашлявшись, сел на пол. Еще один завсегдатай заведения попытался подойти к Паше, чтобы угостить пивом, но невидимая рука резко вернула его за столик со словами: «Не мешай, не видишь человек работает!»
Время, восстановив свой привычный ритм, понеслось с прежней скоростью.
- Ну, ты бля, сука дал. Ништяаак. Слышь, ты крут, чувак! – сказал прямо в ухо, будто опасаясь, что скрипач глуховат, подвыпивший парень в и модно-рваных, но грязных джинсах. Были и те, кто вовсе ничего не заметил, продолжая потягивать разбавленный пенный эль.
- Неужели тот, кто написал эту музыку все знает про нас и это долбанный мир? Ты финале, сынок, это я тебе говорю! – проскрипел, будто опомнившийся старик, подняв голову.
Паша, плотно вписанный в дверной короб, понял, что мгновения свободы и счастья пришли. И сейчас он может умчаться из это мира навсегда, испив свою долю до дна. Его саднящие бока и живот от постоянных толчков и тычков сразу утихли, и он напомнил себе самолет компании «Эль Аль» перед стартом. Он готов был взлету, потому что надеялся, что его ждут покой и воля.
- Ну, что козырный ты наш, все кино крутим по ночам про пивные и про «свободу и волю»? – заговорил голос, который и разбудил Пашу, смотри не обделайся от счастья. Но проснувшийся среди ночи Паша понял, что голос был опять внутренний и исходил от Беллы.
- Что тебе надо, старая озабоченная женщина? – спросил Паша, как можно больше сарказма вложив в свой тон, - ты опять начнешь плести свои интриги сексуально-эротического характера? Я уже благодаря им оказался в психушке, с возможном переездом в тюрьму.
- Бессовестный, Павлик, кровиночка моя, - Белла всхлипнула, - я для тебе столько сделала! И бабы его любят, и положения в обществе добился такого, что у самого президента принимают, а что взамен – упреки и оскорбления? Так, да? – Белла зарыдала.
- Послушай, Беллочка, судят по результатам, а не по процессу. Да, я на мгновение оказался на вершине успеха, но к чему все это привело? Я оказался здесь, где меня облепили как мухи гавно, эфэсбэшники, лечащие врачи и психи. Пойми, меня здесь залечат, доведя до состояния комнатного фикуса. Ты лучше скажи, что делать теперь, чтобы выбраться отсюда невредимым!
- Ладно, давай успокоимся и поговорим по-деловому, - Белла неожиданно быстро перестала рыдать и перешла деловой тон. Ты прав, положение твое не очень приятное, но нет безвыходных ситуаций, особенно, при наличии такой поддержки, как – помощь любимой тетушки! К тебе будут сейчас приходить, чтобы определить, что за способности ты получил, благодаря которым ты можешь так влиять на окружающих? Даже если ты расскажешь все, как есть, тебе никто не поверит. И потом, я сама еще не все понимаю! Тебе помогает некая сила даже помимо моей воли. Но сейчас не об этом! Когда тебя навестит твой придурковатый приятель с характерным именем Гена, убеди его принести его аяваске, о котором он тебе болтал. Ты расскажешь, что благодаря этому средству ты и получаешь свои способности. Конечно, мы-то с тобою знаем, что это не так, но это будет прекрасное объяснение для всей этой шоблы, что крутится сейчас вокруг тебя. А далее ты сможешь при моей помощи убедить своего врача, что кроме тебя только один человек сможет использовать это зелье, и это…наш верховный правитель и командир, где тебя с Переделкиным и скрутили! Усек? А далее, они конечно, наведут справки, возьмут анализы и тд и тп, но в конечном итоге заставят тебя принять это средство. Я уже связалась с латиносами, там есть очень толковые и сильные шаманы. И я им могу здорово помочь в некоторых вопросах. Поэтому они помогут мне. Как только ты примешь снадобье, ты будешь под контролем шаманов, которые позволят тебе быстро убедить эфэсбэшиков в правдивости твоих рассказов. Потом, конечно, пройдет некоторое время, но я уверена, что тебя опять поведут к верховному, где ты сможешь уже вместе с ним отправиться шикарный трип для обретения побед и славы нашего кормчего. И в конце концов, награда найдет своего героя. Вот таков мой план.
Паша долго молчал, переваривая услышанное от Беллы.
- Знаешь, Белла, мне это не нравится все. Я не хочу добывать победы и славы этому ублюдку. Я разочаровался в нем и не хочу иметь с ним ничего общего.
- А ты, Пашенька, скажи, какая у тебя альтернатива-то? Если ты свои мозги в кучку-то соберешь, то поймешь, что нет альтернативы. Во время драки носки не меняют! – Белла, сказав это замолчала, словно, оценивая силу этой фразы, - А потом, скажу я тебе, мы сможем его обмануть, если захотим.
-Ну, конечно, ты-то, из своих миров ничем не рискуешь, а я здесь отдуваться буду за двоих. Меня же просто могут прикончить, понимаешь!
- Пашенька, ты забыл, что вместе – мы сила! Мы все преодолеем. И потом, - у тебя же нет выбора.
Паша прекрасно понимал, что рассказав правду, ему никто не поверят и тогда начнут экспериментировать и могут просто залечить. А с помощью Беллы, у него действительно есть шанс.
- Допустим я соглашусь, но я уже, честно говоря, уже сомневаюсь, а человек ли наш вождь и учитель. Ты же тоже видела, как отлетела его голова, которая потом заговорила. Может он кукла, муляж с вшитым ИИ? А мы тут строим с тобою планы по отношению к нему, как к человеку!
- Неужели ты не понял, что на эту первую встречу с вами действительно пришел андроид? Я же тебе говорила об этом! Но сам Кощеюшка еще чахнет над своим златом!
- Нет, Белла, ни слова ты мне не сказала об этом. Я бы точно запомнил! – уже вслух воскликнул Паша.
Дверь без стука отворилась. Вошла Катя и строго взглянув на Пашу спросила: «Опять?»
- А что, собственно, опять? – поинтересовался удивленный Павел.
- Опять разговоры с внутренним голосом? - раздраженно спросила Катя.
- Катюша, в этот нет ничего ужасного, как мне кажется. Мы все постоянно ведем внутренний диалог, а я в силу своей эмоциональной неустойчивости, которая, уверен, не носит паталогический характер, выплескиваю это наружу. Вообще, будь вы психологом, могли бы посоветовать мне сублимировать эту энергию в творчество. А вы, как я замечаю, раздражаетесь только!
- Начнем с того, что не можете знать есть ли у меня образование психолога или нет, а закончим тем, что я вовсе не раздражена, - Катя взяла паузу, доставая таблетки, - а просто если женщина не встречает взаимности, она может немного грустить.
Паша рассмеялся.
- И кто же тот негодяй, который не смог осчастливить вас взаимностью?
- Какая разница! Запейте это водой, - Катя, разговаривая с Павлом протянула ему таблетки и стакан с водой.
- Чем хоть пичкаете меня, ангел мой? – спросил Павел
- Какая тебе разница, Паша? Ну, скажу я тебе, что афобазольчиком тебя заправим, что от этого измениться. Отказаться от приема ты практически не сможешь, а в остальном все равно ничего не поймешь. Твоя задача сейчас быть предельно честным и искренним, чтобы выбраться отсюда без особых потерь. И тебе нужен сейчас влиятельный друг. А им могу быть я. Понял? – Катя говорила уже без раздражения, даже с нежностью.
- Катя, я рад, что мы преодолели барьер отчуждения и перешли на «ты». Меня пугает, что потери у меня неизбежны, но радует, что я могу понести их в обществе заботливого друга, которым, как понимаю, можешь стать ты?
- Все правильно, Пашенька. Расскажи, что тебя сейчас тяготит, что камнем на сердце лежит? - говоря это, Катя стала поглаживать Пашу по голове.
- Мур-р-р, - замурлыкал Паша от удовольствия и, зажмурившись, вытянул шею по- кошачьи
- Бедняжка, - Катя прильнула к губам Паши. Паша обхватил ее руками и потянул ее на себя.
Скинув с себя облегающий халатик, Катя оседлала лежащего Павла. Оказалось, что под халатом кроме бюстгальтера и ажурных чулок ничего не было.
Паша задышал, как скаковая лошадь сразу после финиша. Но Катя сидела молча и без движений. Паша, хотел было схватить ее за бедра, но она властно обхватила его запястья своими сильными руками и практически обездвижила его.
- Ну, что? Теперь ты в моей власти, толстячок, - эти слова Кати было последним, что услышал Паша. Он опять отключился. Его желание овладеть Катей было столь мощным, что, видимо, перегрело сознание. Такое впервые произошло с ним. И сразу он увидел Беллу, свою тетушку. Он понял, будто давно знал ее. Белла оказалось знойной брюнеткой лет тридцати пяти. И она удивительно была похожа на медсестру Катю.
- Ну, что, управу на разбушевавшийся тестостерон найти никак не можешь? Я нашла себе помощницу, которая согласилась на время пускать меня в свое сознание. А она в это время куролесит в других, лучших мирах. Главное нам нельзя пересекаться. Я ей помогла найти и принять аяваске этот, о котором тебе говорил твой Гена, а сама в ее теле буду здесь тебя уму разуму учить. Так, что ты угомони свои мужские гормоны и включай мозги лучше! Нам инцест допускать нельзя, даже с учетом того, что тела разные. Мне за это влететь может! Что ты молчишь-то? Совсем обалдел от счастья?
Паша был подавлен. В обще копилке пережитых ярких эмоций, кто-то попытался впихнуть слона. Паша думал, что все самое удивительное он уже пережил, но не ту-то было…
- Знаешь, Белла, ты не перестаешь меня удивлять! - - заговорил Паша после некоторой паузы, - но у меня много вопрос есть! Как же ты смогла передать аяваске Кате из своего мира загробного? И как же ты сумела установить с нею контакт? Ты согласна, что она на ФСБ работает? Я в этом почти уверен. И, главное, зачем тебе все это надо?!
- Я думала, что ты умнее, Пашенька, - улыбнувшись заговорила Белла, - ты же помнишь, что основным мотивом для нашего общения явилось мое неутоленное женское начало, которое мне не удалось реализовать при жизни! Я думала, что ты мне поможешь, но ты такой дундук закомплексованный, которые так и не смог реализовать возложенные на тебя надежды! А теперь, я-то с помощью этой медсестры развернусь! – сказав это, Белла самодовольно посмотрела на Пашу, — на счет того, как мне все это удалось, я могу тебе все объяснить. Гена «положил глаз» на Катю, с которой он поделился своими жалкими запасами псилоцибиновых грибов, которые он тайно принес тебе в больницу, но присутствие твоего отца, не позволило ему поделиться с тобой этой «радостью». Выйдя от тебя, он дождался Катю, и предложил ей выпить текилы из личной фляжки, и заесть грибочками этими. Катюша, бывшая эскортница, сидевшая в свое время на наркоте, чудом слезла с нее. Ее, в свое время, и завербовали, когда она попалась на хранении. А узнав, что девочка умна, хорошо образована и подходящей внешности, стали использовать ее в разных спецоперациях с такими долбоебами, как ты, - Белла хохотнула, явно ощущая себя победительницей, - так, что приняв грибочков от Гены, который в силу того, что еще больший балбес, чем ты, Пашуня, явно не знал что ему всучили, отдавая в виде оплаты то, что он честно отработал курьером на одного мелкого дилера. Гена явно не понимал с чем имеет дело. Он ведь ничего не знал ни о грибах этих, ни о аяваске, которую ему обещал этот дилер, которого я сумела познакомить с Геной и сделать так, что он отдавал оплату твоему Гене в виде товара. Так вот, приняв грибочки, Гена до сих пор в джунглях мается в виде красивой ракушки, лежащей на дне мелководного ручья. Катю я подцепила сразу же, как только она приняла грибы и быстро нашла с ней общий язык. Пока она общается с духом растения одного вида лианы, что может серьезно изменить ее сознание, как мне кажется, в лучшую сторону, я дам себе немного воли. Ты только не удивляйся и делай вид, что не замечаешь меня. Я пойду искать вашего повара. Яркий мужчина! А ты, дурашка, можешь пока насладиться покоем и тишиной! Набраться сил перед новыми испытаниями. Скоро, ты сможешь сам поучаствовать в обряде приема аяваске с тем, чтобы окончательно убедить Катю, которая и впрямь работает на известную тебе контору, в твоих безграничных возможностях. А она уже сможет поделиться своими эмоциями со своим начальством. Все это неумолимо приведет нас к ритуалу принятия аяваске с участием нашего великого кормчего, что вернет тебе влияние и бешеные возможности!
По моим данным скоро в палаты каменные, к нашему правителю доставят из Эквадора одного шамана, с которым уже связь налажена через моих друзей. По дороге у него стырят его багаж, в котором он везет аяваске и тут появится информация, что аяваске есть у одного психа, лежащего на излечении с волшебным ногтем и милой предприимчивой тетушкой. Ну, остальное дело техники. Я все продумала.
Павел напряженно слушал Беллу.
- Белла, признайся, что ты дух Мата Хари! Твой неуемный характер не дает покоя ни мне, ни тебе! Я вот пойму, зачем все эти комбинации, если желаемое ты получишь уже сейчас, в виде огромного тела нашего повара. Я сомневаюсь, что он устоит перед тобою в виде Катюши. Для чего все остальное?
- Как ты не понимаешь, болезный, что твоя судьба не безразлична мне! Ты же все-таки моя кровиночка, мою племяш! Я в ответе перед твоей усопшей матушкой! Глупыш, я ж привязалась к тебе и обязуюсь довести дело до конца! – Белла говорила уже едва сдерживая слезы.
- О каком конце идет речь, Белла?! Я на грани нервного истощения! Психика не выдерживает! Я с твоей помощью, или сдохну, или тронусь головой! – заорал Паша в отчаянии.
- Ты все-таки непроходимый глупец! Пойми, если я сейчас все брошу, из тебя сделают овощ! И жизнь твоя не будет прежней уже никогда! Запомни это. Ты купил билет в один конец! Обратной дороги уже нет! Либо мы играем по-крупному и добиваемся своей цели, или ты становишься расходным материалом и подопытным кроликом в натруженных руках эфэсбэшников! Выбирай, мой мальчик! Я, приму твой выбор, каким бы он ни был! Но если ты решил соскочить, что знай, тебя ждет печальная участь! А сейчас у тебя «Флэш Рояль» на руках! - было заметно, как переживает Белла, стараясь убедить Павла.
Паша сник, явно осознавая, что особого выбора у него нет. Белла в чулках сидела на Паше, точно в таком же положении Паша и отключился от действительности. Хотя, Павел не был теперь уверен, где мир реальный, а где выдуманный.
- Может, ты слезешь с меня, добрая моя тетушка. А то как-то не по-родственному получается, - Паша сник, и говорил голосом человека, у которого только что отобрали последнюю надежду на покой тихие земные радости.
- Да, слезу-слезу. Мне, может потренироваться надо, перед бурным началом здоровой половой жизни. Хотя, ты, даже как тренажер дорого не стоишь, - деловито сообщила Белла, и весьма резво спрыгнула с распростертого тела Паши.
- Слушай, так я не пойму, то, что сейчас происходит со мною – это в потустороннем мире, или это уже явь? – спросил Павел.
-- Не парься, мальчик мой, линия разграничения между этими мирами весьма условна. Твое мировосприятие все равно искажено, но с моей помощью ты можешь обрести состояние мокши , когда твой внутренний мир станет независим от материального мира и ты сможешь стать абсолютно свободным духом, - Белла говорила это таким тоном, что в равной степени можно было это воспринимать, как стеб, и как откровение.
- Тебя не поймешь, дорогая тетушка, когда ты говоришь серьезно, а когда ты остришь. Я человек простой и не всегда понимаю тебя.
- Ты вынужден мне довериться полностью, и любые остроты обязан воспринимать, как откровения великого гуру. Я несу ответственность перед духом твоей матери и живым еще отцом!
- А откуда ты нахваталась знаний в восточных религиях? – спросил Павел
- Я здесь существую только благодаря йогам, шаманам и прочим мистикам. Именно они обеспечивают мне связь с материальным миром, откуда я черпаю энергию для существования здесь. А я даю им то, что могу дать, подчас выполняя функции проводника, а с их помощью я нашла тебя. Ми, в котором ты обретаешься ничтожен, в сущности, но это фантастическая школа для многих душ, пройдя которую, можно преодолеть страшные кармические узлы.
- А ты преодолела, Белла?
- Нет, - строго ответила тетушка, - и это не твое дело вообще. Думай о себе!
- Ладно, буду думать. Но я не знаю, что мне теперь делать? Завтра скорее всего придут врачи эфэсбэшники и начнут пытать меня, а не знаю, что им говорить.
- Говори, что у тебя открыт прямой канал связи с потусторонним миром. А на вопрос, как в этом убедиться – предложи совершить сложный ритуал, для чего тебе необходим твой друг Гена. Но вначале предупреди Гену, что он теперь тоже в игре, понимаешь? А то он может струсить и пытаться соскочить. Скажи ему, что это не получиться. Он под моим контролем, а я его сумею убедить. Гена приводит тебе реального шамана, который выйдет на него с моей помощью, после чего они приедут к тебе в больницу. Здесь ты устоишь ритуал с шаманом и аяваске, который их отведет мир Очищения и Перемен. А здесь мы все сможем тихонько постучатся в заветную маленькую дверцу, за которым каждый участников пойдет своим путем. Но для успеха очень важно приготовится. Ты с завтрашнего дня становишься веганом. Читаешь молитвы и медитируешь. Категорически запрещено спиртное, секс и вся химия, которой тебя собрались пичкать. Ну, это я улажу с помощью Кати. Главное, ты сам не подведи меня! От этого будет зависеть твое путешествие. То же расскажи врачам, понял? И через три месяца мы проделаем ритуал. Когда твои врачи осознают масштаб твоих возможностей, они это правильно донесут до руководства, а уж там, нам откроются и другие горизонты!
Очнувшись, Павел увидел, как Катя старательно что-то пишет, сидя у окна.
- Что случилось, Катя? – только и мог выдавить из себя несостоявшийся любовник.
- В каком смысле? – удивленно вскинув глаза на Пашу, спросила Катя
-Я вроде бы отключился… - нерешительно замямлил Павел.
- Ну, если это ты так называешь, то я буду рада, твоему новому «отключению»! – со смехом заметила Катя.
Паша вспомнил разговор с Беллой и в его голове роем закружились мысли. Он не понимает – говорит ли он с Беллой, или Катей. Если с Беллой, то означает ли ее фраза, что они усердно занимались сексом? Если нет, и это та же Катя, то, где Белла. Может, отыграв свою роль нимфоманки в этом мире, она благополучно вернулась в свой мир. И, наконец, все это могло просто ему привидеться, или присниться… Павел был растерян и подавлен. Катя села напротив Павла и, молча наблюдая за ним, ехидно улыбалась.
- Слушай, я чего-то вырубился, извини. Ничего не помню – робко заметил Павел.
- Знаешь, я даже не подозревала, что могу так воздействовать на мужчин! Ты первый, кто потерял сознание во время секса со мною! – Катя явно торжествовала.
- Скажи, а ты до этого с со моим другом Геной не общалась случайно. Ну, там, на предмет разных веществ и так далее… - Паша цеплялся за последнюю соломинку, чтобы восстановить какую-то логику в последних событиях.
- А ты ревнуешь уже? – со смехом спросила Катя, - запомни, первый секс не повод для ревности. Как, впрочем, и второй. Вот если только регулярный, - Катя просто упивалась собственным чувством юмора.
- Слушай, ты классная, конечно, слов нет! Но ты же видишь, что меня сюда определили не просто так. Сознание мое привязано к этому телу не очень крепкими узлами. И я гулял, что называется, по разным мирам, откуда мне могут оказывать мощную поддержку. Ты же понимаешь, что при правильном поведении, ты тоже сможешь извлечь свои дивиденды с этого вклада.
- Остается нам только выяснить, что такое «правильное поведение» и дивиденды»? Что ты подразумеваешь под этими определениями?
- Ты должна не врать мне – это раз, выполнять мои просьбы со старанием и быть душкой! А дивиденды подразумевают деньги и славу, которыми может поделиться твой щедрый патрон! – Паша стал приходить в себя и уже готов был поиграть с Катей.
- Ого! А если патрон «холостой», а я буду стараться на тебя, рисковать… - тогда как? – Катя стала сразу серьезной, из чего Павел сделал вывод, что она знает больше, чем говорит ему, - и, потом, как ты собираешься проверять – вру я тебе или нет?
- Ну, здесь у меня проблем не будет, и ты сможешь быстро в этом убедиться! Один раз соврешь мне, даже в мелочах, и вылетаешь! – Паша решил идти ва-банк, - если ты согласна с моим предложением, то скрепим наш союз сестринским поцелуем меня?
- Прыткий, какой мальчик! Ладно, согласна, - не раздумывая заявила Катя.
- А раз так, то скажи, ты, общаясь со мною, работаешь на спецслужбы нашей доблестной родины? – пришедший в себя Павел решил пойти в атаку.
Катя, ничуть не смутившись, ехидно ухмыльнулась, и кивнула головой.
- И не вижу в этом ничего ужасного. В нашем отделении даже уборщицы отчеты делают для конторы. Уверена, что и ты будешь то, что тебе велят. Пойми, в этой ситуации нет выбора. Ты не можешь юлить, прикрываясь отговорками. Все очень просто, ты либо работаешь на контору, либо идешь по статье. Нет, конечно, если ты возомнил себя героем, то тогда, можешь биться с этой стеной. Твоя задача сейчас задорого себя продать, как я поняла. И цена твоя напрямую зависит от тех способностей и загадочных сил, помогающих тебе. А я здесь только для того, чтобы помочь моему руководству определить твою стоимость, как товара, - Катя опять ухмыльнулась, - или как услуги!
Паша вдруг понял, что Катя не столь уж глупа, и, если, несколько минут назад он надеялся использовать Катю в своей игре, то выходит, что скорее всего именно Катя использует его самого. Паша вспомнил разговор с Беллой и решил еще раз попытаться взять инициативу в свои руки.
- Хорошо, ты готова попытать счастья, совершив путешествие вместе со мною в другие миры? Я это проделаю, чтобы ты убедилась, что та стоимость, которую я запрашиваю не казалась завышенной.
- А что, собственно, это путешествие продемонстрирует мне? Путешествие можно обеспечить себе приняв чего-нибудь. И это никак не влияет на этот мир. Если же ты обеспечишь веселый трип без всяких веществ, то это тоже никак не увеличивает твой ценник.
- Конечно, моя задача убедить тебя, что я могу влиять на этот мир теми средствами, которые недоступны твоему начальству.
- Так продемонстрируй что-нибудь дельное. И мне тогда совсем не обязательно путешествовать тогда. Только прошу без дешевых трюков, которые ты проделывал с Анхру. Это все фокусы, которые не стоят и внимания. Вот сможешь ты сделать так, что завтра наш правитель получит персональное приглашение обратно в Большую семерку и отмену санкций на торговлю с Россией углеводородами? Это конкретно. И ценник твой взлетит до небес. У тебя срок неделя, говорило это Катя ледяным тоном, пристально смотря в глаза Павла.
Павел растерялся, не зная, что именно отвечать Кате. Он попытался мысленно вызвать Беллу, чтобы выслушать ее советы, но тщетно. Пауза затянулась.
- Ну, что дружок, струхнул. А как же твой ценник? Или сегодня распродажа расширенная? – Катя явно глумилась.
Но вдруг Катя обхватила голову руками, словно от приступа нестерпимой боли. Лицо ее исказила гримаса отчаяния. Она зажмурилась на несколько секунд, а открыв глаза спокойным взглядом обвела комнату.
- Паша, все хорошо. У меня мало времени. Я скоро вернусь и мы поговорим, - сказала Катя и встав, покинула палату.
Паша заподозрил, что это уже могла быть Белла. Но вместо того, чтобы остановить ее для получения некоторых разъяснений, он остался валяться в постели, вверив себя судьбе. Вот именно в этот момент Паша вспомнил, как неожиданно для себя стал молиться, когда испытывал чувство безысходности от навалившихся на него проблем. Он не знал никаких молитв наизусть и никогда в жизни не молился. А тут откуда-то взялись эти слова, давшие ему силы и мужество. Предположить, что Белла могла ему внушить эту молитву было смешно. Она явно не годилась в проповедники. И опять спасительный сон подхватил сознание Павла и понес его по своим лабиринтам.
Сон №2
Павел чувствовал себя огромным слоном, рассматривающем небо. Мириады звезд окружали его лопоухую голову, которой он мотал с такой силой, что она могла отлететь от туловища. Но этого допустить было нельзя. Наблюдая за звездами, он всегда хотел петь, но вместо этого издавал характерный трубный рык. Паше казалось, что его музыкальные способности полностью реализовались. Он ведь в театре считался поющим актером. Но вместо восторженный аплодисментов и слов ободрения, вокруг Паши все разбежались.
Слон падишаха был огромных размеров, отличавших его не только прочих слонов, но от всех обитателей небольшого затерянного в горах. Ганеша, именно так прозвал своего любимца раджа Баука. Его любимец отличился в десятке битв, добывая победу в самых отчаянных схватках, чем заслужил любовь не только приближенных раджи, но простых обитателей княжества. Он обращал в бегство несметные полчища врагов своего хозяина, а однажды, когда они брали штурмом одну крепость, воины раджи потратили не один день, чтобы преодолеть крепкие стены вражеского города. И только когда доблестный Ганеш нанес удар своим бивнем, стена дрогнула и осыпалась на глазах у обезумевших от ужаса защитников крепости. Город был взят, враг повержен, но Ганеш остался с одним клыком. Именно с тех пор раджа Баука запретил своему любимцу принимать участие в сражениях. Любовь к Ганешу объяснялась не только ратными подвигами слона, но и удивительной мудростью. Он мог сам разукрашивать себя красками накануне праздников, доставать листы с ведами, вставая перед ними на колени, что приводило в священный трепет всех свидетелей происходящего. И главное, он мог восторженно встречать полнолуние своим ужасающим ревом. Все в княжестве от мала до велика знали историю о прекрасном юноше, охранявшем покой восхитительной Парвати. Когда в неподходящее для хозяйки время, ее муж, блистательный Шива решил посетить ее. Увидев это, юноша встал на его пути, пытаясь остановить его. Шива в ярости отрубил ему голову и ворвался к своей супруге Парвати. Горе Парвати не знало границ. Из ее слез могло возникнуть озеро. А ее плачь заглушал пение всех птиц в округе. Любовь к жене не знало границ у великого Шивы. И он решил утешить ее, пытаясь найти отрубленную голову, чтобы водворить ее на законное место. Не было ничего невозможного для могущественного Шивы. Но тут величие Шивы было бессильным, и он так и не нашел отрубленной головы. Тогда мудрецы посоветовали приделать голову первого встречного животного к обезглавленному телу, чтобы воскресить его. Первый, кто попался на глаза блистательному Шиве оказался слон, голова которого и помогла оживить юношу. Слон, по преданиям сам подошел к могучему Шиве и склонил передние ноги в коленях, давая понять, с радостью поделиться с сиятельным сыном прекрасной Парвати своей огромной головой. Шива тут же срубил голову слону и сразу же приделал ее к телу бездыханного юноши. И, о чудо! Молодой человек вскочил на ноги! Вначале неуверенно, а затем все быстрее и ловчее, юноша забегал вокруг Парвати, сияющей от счастья и довольного Шивы, улыбающегося себе в усы.
Паша прекрасно знал это миф и понимал, почему его назвали Ганеша. Так и назвали нового бога, который отвечал за мудрость и счастье. Это именно то, о чем молили миллионы индусов. Это любимый слон раджи получил по праву. Он обеспечивал своего хозяина постоянными удачами в делах и на поле битвы. И именно поэтому стал символом княжества. Паша был горд, что было естественно, но был несчастлив. Да, конечно, ему приносили сотни килограммов самых отборных и сладких фруктов. Для него построили даже небольшой дворец под стать его размерам, где все было продумано до мелочей. Во дворец приводили каждую неделю новых слоних, которых отбирал лично раджа Баука для гарема своего любимца. Но стоило первым созвездиям оказаться на ночном небосводе, как слон Ганеша начинал жутко реветь, пугая всех, кто находился в округе. Больше всего негодовали многочисленные наложницы Бауки, сильно пугаясь ночному реву, так как их спальни находились поблизости к дворцу Ганеша. Но раджа был непреклонен, так как считал, что все прихоти и его любимца должны выполняться. И никто из ни не подозревал, что причиной этого дикого ночного рева было острое чувство одиночества, которое испытывал Павел. Оно было не объяснимо, для него самого, но он ничего не мог с этим поделать. Его душа рвалась наружу, проч. Слонихи и прочие слоны княжества, находившиеся поблизости часто пытались отвечать Ганеше своим ревом, но Ганеши, вместо того чтобы успокоиться начинал буянить, пытаясь разломать стены его жилища. В итоге, раздосадованный раджа приказал с наступлением сумерек уводить слоних в дальнее строение, и никого не подпускать к Ганеше.
Раджа, обеспокоенный поведением своего любимца, издал указ, что тот, кто сумеет успокоить Ганешу, будет награжден золотом и подарками из рук самого раджи. Многие пытались найти общий язык с Ганешей. Приходили факиры, погонщики слонов, йоги, и даже несколько брахманов, но все тщетно. Ганеша либо не обращал на них своего внимания, либо мог напать. Именно так погиб один погонщик слонов и был покалечен один брахман, которого схватил своми хоботом Ганеша и швырнул на землю. Отчаянию раджи не было границ. Он перестал спать и есть, так как знал, что его любимец приносил удачу и его страдания – это плохой знак для него и его княжества.
И вот однажды странствующий йогин, пришедший с запада, оказался недалеко от дворца Ганеша, услышал этот ночной рев. На следующий день он обратился к радже Бауке с такими словами: «О великий правитель, награда для своих подданых! Счастье твоего княжества стало похоже на шкурку банана из-под банана, съеденного неумолимым временем и законами этого мира. Нет ничего вечного здесь. Твои успехи и счастье – пузырьки на воде от дождя, это шелест тихого ветра. Все проходит, или меняется. Если ты не способен меняться, ты уходишь из этого мира. И от тебя зависит, каким ты уйдешь. Лишь мудрец, достигший состояния кайвалья способен обрести полную свободу от уз этого мира. Ты же обременен ответственностью за всех тех, кто живет в твоем княжестве, поэтому лишь любовь и мудрость могут окрасить цветами счастья тот мир, в котором ты и твои подданные обитают. И именно это и повлияет на твою нынешнюю жизнь и последующие. О, властитель я могу сказать, что скоро несчастья обрушаться на тебя и твоих подданных. Только твое милосердие и мудрость, ниспосланные тебе с небес, помогут их преодолеть, но кроме одного - ты увидишь, как на чашах весов твоей судьбы окажутся твоя честь и милосердие. Ты сможешь воспользоваться чем-то одним. И я не знаю, приведет ли тебя твой выбор к смерти, или к преобразованиям, которые позволят и дальше существовать тебе, это будет решающим моментом прежде всего для твоей души. Мне не ведомо, что ты выберешь для разрешения своих проблем, но в любом случае твой любимец и символ удачи твоего княжество – слон, названный в честь бога Ганеши будет принесен в жертву.
После некоторой паузы монах издал звук очень похожий на рев Ганеша... И, о чудо, слон замолчал. Он опять вглядывался на небеса, но уже в полной тишине, будто испытывая некое облегчение. Раджа Баука был в восторге. Он приказал выдать столько золота йогу, сколько он сможет унести, но йогин исчез, чем поверг в изумление всех приближенных.
Через несколько дней пришли новости, о том, что несколько раздосадованных успехами раджи Баукой соседних княжеств составили союз с целью положить конец существованию его княжеству. Информацию принесли лазутчики Бауки. Раджа понимал, что стоит доверять словам йогина, поэтому стал готовиться к войне и большим переменам. Он раздал половину своих сокровищ беднякам, а вторую половину передал в храмы. Он простил своих врагов и молился о том, чтобы они также простили его несправедливости. Раджа Баука не был святым и знал, что все грехи не отмолить, поэтому инстинктивно понял, что важнее всего просто осознать те моменты, когда он был не справедлив и жесток. Удивительно, но это давало облегчение. С чистым сердцем праведника, на следующий день, он одел кольчугу и построил свое войско. Он прекрасно помнил, что должен принести своего любимца Ганешу в жертву. Посланные за слоном солдаты вернулись со слезами на глазах. Ганеша был мертв. Что это означало для судьбы княжества и для самого Бауки было не ясно.
- Отрежьте голову Ганеши и привезите сюда на моей праздничной колеснице. Именно так мы пойдем на поле битвы!
Тем временем, огромное тело слона медленно остывало под жарким индийским солнцем. А душа Паши, который предыдущей ночью впервые испытал незнакомое для него чувство полного блаженства. Ночью, после неожиданного рева в ответ на рев Ганеши, Паша почувствовал полное единение с этим миром. Ночное, усыпанное звездами небо впервые перестало порождать жгучее чувство тоски и одиночества. Павел стал ощущать, как его душа растворяется в этом небе и ночных джунглях. И он понял, что от полного единения с этой вселенной его отделяет тонка бумажная стенка. И в это мгновение он понял, что сделал все, что мог в этой жизни и сломав эту стенку, устремился ввысь, испытывая непередаваемое ощущение счастья.
Золотая колесница раджи, на которой он всегда восседал перед каждой битвой стояла на холме. Теперь же, к полному изумлению воинов Бауки, на небольшом деревянном помосте, который прикрепили к колеснице, покрытой золотом, лежала огромная голова Ганеши. С нее обильно стекала кровь, залившая все пространство вокруг колесницы. Это зрелище завораживало и пугало. Войска противника, увидев эту колесницу опешили. Золотой шлем раджи отражая яркие лучи солнца немного слепил глаза окружающих его воинов. Внутренне раджа понимал, что это его последняя битва. И он запомниться потомкам либо как герой, либо как несчастный неудачник.
- Мои доблестные воины, мои дети, сегодня мы стоим не просто перед врагом, который коварно захотел лишить нас наших домов, жен и детей. Мы стоим перед очами богов, которые ниспослали нам это испытание. Мы лишь можем доставить удовольствие богам нашими благородными деяниями и доблестью. И мы порадуем их, я клянусь, - сказав это, раджа Баука взмахнул рукой. Тут же десятки нагаров стали отбивать ритм атаки, которая подхватила воодушевленных воинов и понесла их навстречу врагу. Правый фланг противника дрогнул, когда они приблизились к окровавленной позолоченной колеснице, на которой покоилась голова Ганеши. Воинов противника очень пугало это зрелище, так как все знали, что Ганеша великий бог, приносящий удачу. Устремившись в погоню за противником на левом фланге, гвардия оставила в одиночестве своего раджу. Неожиданно из джунглей, окружавших поле битвы выскочил отряд засады врагов Бауки. И они сразу же устремились радже, оставшемся в одиночестве. Только его верный старый слуга, который с самого детства воспитывал хозяина, был рядом. Но он был один и слишком стар, чтобы воспрепятствовать пленению своего хозяина. Тогда Бауке пришла мысль спрятавшись за колесницу с головой Ганеши, надеть на слугу свою кольчугу и золотой шлем с перьями. В этой суматохе высока вероятность, что возьмут в плен не его а верного слугу. Конечно, скорее всего, разобравшись в чем дело его потом казнят, но раджа останется при войске, и сможет продолжать этот бой.
- Честь или жизнь! - пронеслось в голове слова странствующего йогина. Баука сразу понял, что вот тот самый момент и наступил. Либо он с честью будет пленен, или погибнет его любимый слуга.
Три вражеские колесницы неумолимо приближались к Бауке. В это мгновение душа Павла, наблюдавшего за этим сражением, как раз находилась над Баукой. Павел не любил своего бывшего хозяина, хотя тот и холил, и лелеял слона Ганешу, где обитала душа Павла.
Одно мгновение, золотой шлем уже красовался на несчастной голове старого слуги. Он безропотно взирал на своего хозяина пока он опоясывал его своим расшитым алым поясом, на котором висел меч.
Дальше стало Паше не интересно. И он проснулся. Удивительно, но напротив него уже сидел лечащий врач, Леонид Павлович Сапрыкин. Густая шевелюра волос отливала бронзовым оттенком и прикрывала его лопоухи уши. Очки в золотой оправе сидели горда и уверенно на изящном тонком носу. Лицо имела правильные черты, но несмотря на это не было красивым. Оно распадалось на отдельные совершенные элементы. Это напоминало салат из дорогих, но несовместимых продуктов.
- С пробуждением вас, Павел! Я не хотел будить вас, так как чувствовал, что у вас некая важная миссия во сне, - Леонид Павлович сверкнул совершенной улыбкой, которая могла украсить рекламный плакат лучшей стоматологической клиники Европы, - вы уже с нами? Я могу подождать. Мы записали реакции вашего мозга с помощью компьютерной томографии, и они крайне любопытны. Я думаю, наши исследования с помощью нейровизуализации помогут разобраться в жизни вашего мозга. Скажите, как вы себя чувствуете?
- Как Зевс на Олимпе, - тихо ответил Павел, еще не до конца проснувшись. Очень пить хочется.
- О, это прелестно! Надеюсь, вы настроены миролюбиво и не будете метать молнии в простых смертных, - говоря это доктор протянул бутылку с минералкой, стоявшую на прикроватной тумбочке Павла.
Паша жадно выпил одним махом всю бутыль воды и, окончательно проснувшись взглянул на доктора, будто только что его увидел.
- Вашей улыбкой можно успешно освящать самые темные пространства, - Паша пытался быть любезным.
- Спасибо за комплемент, Павел Петрович. Давайте немного поработаем. Вы же не заинтересованы оставаться здесь надолго?
- Нет, не заинтересован, Леонид Павлович. Но прежде, ответьте мне – насколько хорошо вы знакомы с индуизмом. И, вообще с историей Индии? – спросил Павел.
-Честно говоря, не очень знаком. Но знаю, что это не одно религиозное течение, а множество разнообразных и древнейших верований. А почему вы спросили?
- Мне только что приснился очень яркий сон. Я был полностью уверен, что все события сна происходили со мною наяву. Лишь мое пробуждение прервало эту историю.
- Так-так, очень интересно, Павел Петрович. Расскажите поподробнее! – оживился доктор.
- Прежде чем я расскажу, я хочу задать вам вопрос, доктор. Вот скажите, человечество больше не способно породить новую религию, способную объединить множество людей ради великих созидательных целей, в основе которых любовь и стремление к гармонии с этим миром? – Паша задал этот вопрос неожиданно для себя. Это получилось, как бы само собой. Страх сковал его, но постепенно успокоившись он попытался вникнуть в смысл заданного им вопроса. И поняв, он даже зауважал себя. Собственно, этот вопрос давно волновал его, был сформулирован именно сейчас.
Доктор напряженно молчал, обдумывая услышанное.
- Какие, однако вопросы вас тревожат, Павел Петрович. Это ваш вопрос, или вы озвучиваете чужие мысли, которые внедряются в ваше сознание?
Услышав это, Павел опять почувствовал страх, причину которого он не мог никак сформулировать для себя. Теперь он отчетливо понял, чего он боится больше всего. Страх разоблачения, вот, что его тревожит. Самое ужасное, если они все в этом мире поймут, что он лишь марионетка, полая кукла, в чьих-то уверенных руках. И печально еще то, что он не знает сценария этого спектакля и для кого он разыгрывается.
- Я не знаю, - сказал Павел совсем по-детски заплакал.
- Успокойтесь, дорогой вы мой. Не велика беда, право же. Вы же помните,
«All the world's a stage,
And all the men and women merely players:
They have their exits and their entrances;
And one man in his time plays many parts,
His acts being seven ages», - Леонид Павлович привстал и декламировал слегка нараспев, слегка размахивая левой рукой.
- Простите, доктор, но мой английский не столь силен. Это откуда?
Это Шекспир, Павел Петрович. В переводе означает:
«Весь мир – театр, и люди в нем – актёры.
Идут на авансцену, чтоб сыграть
Семь актов всё одной нелепой драмы
И навсегда уйти в кромешный мрак» . Неправда ли, как это печально в первом приближении, но если вдуматься, то если пьеса нелепа, слов своих точно никто не знает, как, впрочем, и всего сюжета. Так стоит ли так убиваться от перспективы скрыться во «мраке»? Да, касательно вашего вопроса о религии, то «тайна сия велика есть», и моему разумению не поддается. Прошу пояснить, какое отношение ваш вопрос имеет к нашим делам, дорогой Павел Петрович?
- Мне кажется, что от ответа на этот вопрос многое зависит. Аккумулируя весь духовный опыт за всю свою историю, человечество сможет создать новую религиозную концепцию, способную привести к гармонии с собой и этим миром, - теперь Паша говорил осознанно, то есть эти мысли шли уже изнутри его сознания, правда облекались в слова автоматически. То есть он знал, но они не были в активе его рабочего вокабуляра.
- Не знаю, как вы, но я человек простой и не готов подтвердить, или опровергнуть ваше утверждение о новой религиозной доктрине. Да, и нужна ли она, ответьте мне? Вот, чем вас не устраивает то же христианство, или буддизм, или иные мировые религии. Они же способны переварить все то, что человек надумал и натворил за те тысячелетия, когда стал разумным? Иногда проще использовать, то, что под рукой для постижения истин, чем рваться в неизведанное. Впрочем, я не настаиваю, опасаясь прослыть в ваших глазах скучным резонером банальным демагогом. Я лишь призываю вас вместе со мною попытаться понять, что происходит внутри вас. Согласитесь, задача не из простых, и, быть может, пойми мы что такое внутри вас так сильно меняет этот мир, мы поймем и про «новую религию», - доктор говорил уверенным и доброжелательным голосом опытного психотерапевта, но Паша чуял опасность.
- Давайте так, я вам расскажу, что я чувствую сейчас. А потом вы решите, что еще я должен сделать, - предложил Павел.
- Что ж, давайте, - вяло согласился доктор.
- Страх, - тихо проговорил Павел и посмотрел на доктора.
Доктор, помолчав встал и подойдя к окну, стал смотреть на буйства сильного снегопада. Потом, повернувшись, заговорил:
- Знаете, хорошее чувство! Оно может выручить из опасных ситуаций. Главное, чтобы страх не был парализующим. Некоторые инстинкты бывают спасительны. Впрочем, н то они и инстинкты.
И в этот момент дверь открылась без стука и вошла медсестра Катя.
Подойдя к Павлу и Леониду Павловичу, она положила ладонь на плечо доктора и заговорила нежным голоском:
- Все секретничаете, мальчики…
Доктор резко встал, скинув руку медсестры.
- Вы должно быть немножко не в себе, Катенька? – спросил ледяным тоном доктор.
Паша быстро сообразил, что это не Катя, а его любимая Беллочка, которая, дорвавшись до телес медсестры, пыталась охватить своим ненасытным вниманием максимально большее число половозрелых мужчин
- Да, Катя сегодня уже жаловалась мне на головные боли и недомогание, - попытался помочь Белле Паша.
- И что же вы приняли Катя от головной боли, - еще более строго спросил доктор.
- Бокал шампанского – фальшиво рассмеявшись, ответила Катя.
- Екатерина, пройдемте в ординаторскую. Я хотел бы с вами переговорить! – проговорил Леонид Павлович, - подходя к двери палаты.
- Конечно, повинуюсь, мой босс! – улыбаясь ответила Катя, отправляясь следом за доктором.
- Катя, будьте любезны, заберите грязные салфетки и стакан, - попросил Павел.
Как только Катя подошла к Паше, он привстал и зашептал ей
- Ты совсем с ума сошла, Белла. Он выгонит тебя с работы. Даже не думай его соблазнять! Он тебе не по зубам. Слишком умен и хитер!
- Не волнуйтесь Павел Петрович! Все будет хорошо, - Белла почти пропела эти слова и, пританцовывая, устремилась вслед за доктором.
Павел остался в одиночестве. Первая мысль была о том, что все это ему изрядно надоело. Он ощутил жуткую усталость и полное собственное бессилие, что-либо изменить самостоятельно. Все эти голоса, доктора, сексуальные медсестры слились в один огромный страшный ком, наделенный сверхъестественными способностями. И этот ком несся на Павла с горы на огромной скорости, сметая все на своем пути. И опять Павел провалился не столько в сон, сколько в иное пространство. И с каждым разом этот переход между миром его яви миром грез и фантомов происходил все резче, все меньше напоминая сон. Павел ощущал, что будто он, идя по тонкому льду, проваливался оказываясь не в мире грез, а просто в другом мире. Но Павла пугал даже не столько молниеносный переход между мирами, сколько усиливающееся осознание того, что это другой мир, и его существование здесь временно, при котором он сохраняет память о своем бытие в другом мире. То есть его путешествия все больше походили не на сон, а на реальные путешествие, где все больше было осознанности. Паша, начиная свое путешествие, четко понимал, что его еще ожидает и другой мир, где он лежит беспомощный и одинокий в палате дурдома в лапах страшных и коварных агентов спецслужб. И вот, провалившись в очередной раз в параллельный мир, Паша поймал себя на мысли, что обнаруживает все меньше поводов возвращаться в свою одиночную палату со всеми удобствами из свои приключений. Какими бы не были жуткими приключения Павла, он четко понимал, что его ожидает освобождение, и ощущения легкости и радости бытия. А мир «палаты со всеми удобствами» казался совершенно тупиковым и безысходным, лишь умножающим печаль. Теперь же Павел переживал свои приключения осознанный, и это доставляло ему больше радости. Он знал, что, проживая эту жизнь, он сможет еще больше приблизиться к окончательному освобождению. Лишь гнетущее ощущение незавершенности важного дела, томило его и не позволяло окончательно позабыть дорогу в мир его скорби и печали.
Павлу было обидно и больно. Он знал, что его многие ненавидят, и неутоленное желание постоянной мести всем и вся заставляло его находить объекты для его ярости в ближайшем окружении. Эта ярость вспыхивала, как сухая листва, обдавая жаром тех, кто попадал под горячую руку самодержца. Да, потом иногда следовало раскаяние, желание творить добро и быть справедливым отцом к своему народу, но Павел знал, что лучше путь его ненавидят за справедливую жестокость, чем любят за беспечную доброту!
Он догадывался о бедственном положение простых мужиков и баб, происходящее от неразберихи и всеобщей расхлябанности, сковавшей дремотное болото под названием Россия и страстно хотел облегчить их долю. Он был уверен, что беспорядок в делах государства и своеволие дворян, которые уже перестали быть образцом для подражания для всех прочих граждан России, и являются главной причиной бедственного положения народа. Лишь прусский порядок и железная дисциплина могут положить этому конец. Нужно изменить самую жизнь российских дворян, прекратив беспутства, пьянство и безделье. Надеть узду на распоясавшихся недорослей из благородных семей может только армейская дисциплина и порядок. Где все действия и слова расписаны Уставом. Приходилось много работать и быть суровым, чтобы его боялись и слушались. Дашь только слабину, полагал Павел, проявишь мягкость к окружавшим его царедворцам, так сразу же его перестанут слушать и начнут своевольничать. С этим народом надо быть строгим, но справедливым.
- Что же это такое, я спрашиваю! Этот негодяй смеет шутить?! И над кем, спрашивается? Что ж, ежели он полагает, что орден Святой Анны , учрежден лишь в угоду моим личным интересам, то этот подлец будет строго наказан!! Сто шпицрутенов! Нет тысячу шпицрутенов штабс-капитану Кирпичникову! Тем более, что за синий отлив цвета его мундира! Что за перья в шляпе! Я его научу дисциплине! – Павел был ярости, - как говоришь его зовут?
- Штабс-капитан Кирпичников, ваше величество, - Кутайсов Иван Павлович слегка поклонился, произнося эту фамилию, и потупил взор долу, - Извольте заметить, ваше величество, слух этот порочит не столько вашу честь и достоинство, но прежде всего святое имя матери Богородицы!
- Да, ты как всегда прав, Ваня! Но уж я научу впредь этих молодцов думать прежде, а после молоть языком! – Павел часто сменял ярость приступами невероятной щедрости и доброты. Кутайсов, зная это обстоятельство всегда старался быть рядом после вспышек ярости, так знал уже наверняка, что, выразив даже самые смелые просьбы, касаемые чинов, земель, да и просто должностей, он может рассчитывать на благодеяния своего патрона.
Паша, наслаждаясь лихим поведением бравого штабс-капитана, даже не подозревал, какая угроза нависла над офицером, куда попала бесприютная и мечущаяся душа скитальца. Вселившись в тело бравого вояки, доказывавшего свою смелость в многих боях русско-турецких кампаний, Паша ощущал вначале неуютно, но быстро освоив незамысловатый лексикон штабс-капитана, он блистал среди прочих вояк, товарищей Кирпичникова. Более того, зная каким успехом пользовался штабс-капитан, Павел осмеливался пускаться в самые смелые любовные авантюры. Несколько дней назад, побывав на очередной премьере в театре, Паша заметил, как двусмысленно улыбалась ему блистательная мадам Шевалье – прима и звезда петербургских подмостков. Многие его товарищи напрямую пытались его предостеречь от возможной интриги с мадам Шевалье, зная, что она находится на содержании у всесильного Кутайсова, знаменитого брадобрея и любимчика Павла 1. Но штабс-капитан был очень азартен, что постоянно проявлялось в карточных играх и частых спорах, который затевал неутомимый штабс-капитан. Репутация бретера и сердцееда закрепилась за ним еще в бытность его относительной молодости, когда еще безусый кадет стремился обратить на себя внимание своих товарищей и дам света. Теперь же дуэлянт и весельчак, не знавший отказов и проигрышей поспорил со своим приятелем поручиком Цимером, таким же бузотером, как и сам Кирпичников, что сумеет покорить сердце мадам Шевалье хотя бы на несколько вечеров. И самое удивительное, что этот нахал вначале смог обратить на себя внимание знаменитой актрисы, посвятив ей несколько сонетов, переписанных из французских книжек, которые он смог переслать ей в шкатулке с маленьким колье. Надо заметить, что из-за французской революции, всяческие книги из Франции, по распоряжению Павла, находились под строжайшим запретом. Но кузена штабс-капитана Кирпичникова Натали, имела бурный роман с бывшим секретарём русского посольства в Париже, неким Машковым, через которого получала тайно получала не только модные аксессуары, но и книжки, которыми охотно делилась с кузеном. Никто в России времен Павла 1 не с мел читать французскую литературу. И только господин Кирпичников, один из немногих жителей России имел доступ к новинкам французской поэзии. Именно цитаты из этих книг и сыграли решающую роль в битве за сердце мадам Шевалье. Помимо модных поэтических цитат, штабс-капитан отправлял мадам шевалье огромные букеты из разноцветных роз, среди которых часто пряталась небольшая серебряная клеточка с канарейкой. Это приводило актрису в восторг! Одним словом уже через месяц, г-н Кирпичников имел счастье вкусить радости первого свидания тет-а-тет в загородном имении своего приятеля поручика Цимера, где с блеском продемонстрировал своему приятелю силу своего обаяния и выиграл пари!
Не сразу, но Кутайсов, конечно, узнал о своем удачном сопернике и сразу же решил устранить его, пользуясь близостью к императору. Что любопытно, Паша знал об опасности, которая грозила Кирпичникову, и, соответственно, самому Паше, но поделать ничего не мог, так как полностью отдался этой веселой интриге, которую вряд ли сумеет пережить в иных своих жизнях. Павел с горечью всем своим нутром чувствовал, что это амплуа героя любовника ему не светит, и эту роль он получил случайно, скорее по недосмотру небесных канцелярий, поэтому решил резвиться по полной программе!
Арест штабс-капитана произошел на плацу, во время очередного смотра, где строевая подготовка, которой упивался Павел 1, услаждала его строгий взор. Про себя Павел 1 отметил молодцеватый вид бравого офицера и с сожалением подумал о его дальнейшей судьбе. Но дисциплина и порядок были превыше всего.
Первые десять минут Павел смотрел на экзекуцию штабс-капитана с сожалением, от того с какой выдержкой и самообладанием, Кирпичников переносит эту казнь, а затем, убедив себя, что нарушитель порядка получает по заслугам, даже стал получать удовольствие, какой ужас внушала эта казнь на придворных дам, также наблюдавших за происходящим. Кутайсов распорядился, чтобы среди зрителей находилась и мадам Шевалье, которая надо отдать ей должно с невероятной выдержкой, не моргнув глазом, смотрела на своего бывшего любовника. Правда, в самом конце, который Павел и не смог досмотреть, так срочные дела требовали его личного участия, мадам Шевалье очень театрально упала в обморок, прямо на руки своему благодетелю господину Кутайсову. Многие из придворных дам оценили актерское мастерство мадам Шевалье в этой мизансцене.
Страдание Паши было ужасным, пока спина штабс-капитана испытывала на себе жестокость наказания. Но Павел все равно был рад, оказавшись в шкуре этого несчастного балагура и готовился уже к знакомому путешествию в мир иной. Но к изумлению всех свидетелей этой экзекуции, штабс-капитан выжил, и Паша вынужден был остаться в его шкуре еще какое-то время, пока через полгода очередная дуэль, не освободила его.
Паша ощущал себя тонким полупрозрачным обрывком целлофана, которого ветер уносил неведомо куда. Важные, как ему казалось, предметы, люди, события прошедшей жизни проносились с неимоверной скоростью перед его глазами, вызывая удивление своей ничтожностью, а некоторые пустяки и незначительные явления ушедшего бытия вдруг оказывались столь значимыми явлениями, что Павел хотел их запомнить и более пристально изучить, но мощный поток уносил его все дальше и дальше. «Мы живем в обратной стороне кривого зеркала», -подумалось Павлу. Все принимает совсем иной облик, если смотреть отсюда, из мира горнего. Кувыркаясь, и на бешеной скорости он попал в молочный туман, который через несколько мгновений рассеялся. Вдруг Павел увидел прекрасный сад, неожиданно появившийся из тумана, через который он пронесся метеором.
- Где это я? - спросил Паша, зацепившись за толстый ствол высокой пальмы.
Лишь мелодичное чириканье невидимых птиц и едва слышимый шелест листвы был ответом Павлу.
И вот Паша уже ощущает себя маленьким крабом, который медленно спускается по стволу пальмы на куст, покрытый огромными желто-красными цветами, источающими удивительный аромат. Паша был уверен, что аромат это знаком ему из прожитых жизней, но никак не мог вспомнить, чей именно? Он заполз в самый огромный цветок, где увидел спящего шершня. И ужас охватил Павла. Он знал, что если шершень проснется, то его существованию в этой райской обители будет положен конец, и он понять вынужден будет опять появиться на земле, в том мире, который он радостно покинул. «Ну, уж, нет!» - подумал Павел и тихо-тихо стал выбираться из гигантской ароматной чашечки, источавшей знакомы аромат.
- Так пахнет твоя промежность, в конце дня, - вдруг заговорил проснувшийся шершень, - да, не бойся ты, никто тебя не потащит вниз, на землю. Мы здесь на экскурсии. Кстати, по твоей милости. Вот с нашим великим кормчим бродим тут. Вон, видишь карликовый кайман ползет по берегу. Это, брат, и есть наш кормчий. Здесь каждый реализуется согласно главным особенностям личности, которая жила в том мире, откуда мы все и пришли. У меня задача – рассказать всем, кто есть кто и зачем мы здесь, понял? - уже строго спросил шершень.
- А кто же ты был на земле? – спросил Паша.
- Ну, неужели не понятно? Доктор я, твой лечащий врач! – говоря это шершень перевернулся с одного бока на другой.
- Ну, делаа… - восторженно протянул Паша, - а я, значит, по сути своей крабик?
- Ну, во-первых, не крабик а детеныш большого пальмового краба. У тебя все задатки вымахать в огромного крабища. Мы еще все от тебя шарахаться будем. Но, хочу заметить, что страх здесь, в этом мире, не самое главный мотиватор поступков. Я надеюсь, что ты сам догадываешься, что здесь цениться больше всего.
Паша крепко задумался, и тут же выпалил:
- Любовь!!
- Точно, парень! В десятку! Теперь все в твоих руках, - покачиваясь на тычинке огромного бело-желтого цветка, заявил доктор-шершень.
Вдруг послышался нарастающий гул, который вселил легкую тревогу в Пашу. А шершень даже спрыгнул с тычиночной нити и расправил свои прозрачные крылья. Паша стал вращать своими выпуклыми глазами и сразу заметил огромную стрекозу с лицом Беллы.
- Еле нашла вас, ребята, - стрекоза уселась напротив шершня и Паши, который все еще находился на стволе пальмы, в которую упиралась роскошная чаша цветка, - Пошли к черепахе, там разговор есть.
- Белла, а почему только у тебя голова человеческая, а мы все утеряли человеческий облик полностью? – спросил Паша-краб.
- Да, потому что я здесь, - Белла задумалась на мгновение., - ну, вроде по гостевой визе, а у вас внж, но до первой ошибки. Это же благодаря аяваске все здесь собрались. Неужели ты забыл, Паша, как нас отвезли в резиденцию нашего великого лидера и там с помощью шамана из Перу, мы отправились в это путешествие. Помнишь, Паша, как ты всех напугал, когда вскрыл себе вены. Но тебя спасли, точнее, кровь сама по себе свернулась, и рана заросла на глазах присутствующих, чем еще раз убедила в твоей избранности. Но ты, Павел, опозорил мое имя своим малодушием и тем, что в отключке находился несколько часов. За это время ты и побывал в шкуре любимого твоим батюшкой Павла 1. Гештальт закрыт.
- Да не Павла 1, а его жертвы – штабс-капитана Кирпичникова! – вскрикнул Павел, - так, что формально, гештальт не закрыт. Но это путешествие я запомню надолго! Я там наслаждался…
- Ладно, хватит травить байки, идем за мной! – Белла расправив свои мощные крылья, взлетела и зависла над доктором и Пашей.
- А я, может, никуда не хочу идти. Мне здесь очень нравиться – прожужжал доктор, взобравшись теперь на верхушку пестика, после чего, со второй попытки уселся на рыльце.
- Ты давай, не умничай тут, если не хочешь вернуться обратно. Я ведь могу устроить это быстро! – Белла спустилась к самой голове шершня, и почти касалась его усов.
- Шершень быстро съехал с пестика и заговорил обиженным голосом ребенка:
- То говорят, что здесь страху нет место, а только любовь, то опять пугают… А скажите, Белла, я могу здесь задержаться подольше. Я все, что скажете делать буду!
- Слушайте внимательно, Леонид Павлович Сапрыкин! Вы здесь только для того, чтобы помогать нашему великому бессменному лидеру решить некоторые вопросы внешнеполитического характера, - говоря это, Белла громко жужжала своими крыльями и все больше напоминала боевой вертолет перед началом сражения.
- Белла, а чего ты раскомандовалась тут? – Паша решил прервать Беллу, - Я ничего не знаю про, как ты говоришь, внешнеполитические вопросы! О чем это ты?
- Слушай сюда, умник! Наша несчастная страна сейчас в большой опасности! Мировой капитал и масоны решили извести…- Белла прервала свою речь и задумалась.
- Белла ты сейчас разговариваешь с нами речевками федеральных каналов. Эти пропагандистские клише здесь неуместны, мягко говоря. Если наш великий кормчий решил опылить весь мир, то я не помогать не буду. Он мелок, понимаешь?
- Белла опять села в чашу цветка.
- Ну, вообще-то, кайман – это не так уж мелко, - задумчиво произнесла Белла.
- Я не предполагал, что пропаганда может так повлиять на тебя. Ты же - искушенный дух, витающий неизвестно где, но видящий все насквозь, самую суть! И потом, как я вижу, кайман-то карликовый, - говоря это Паша пробрался на сторону пальмы, с которой был виден берег, где в тенечке, затаившись, сидел карликовый кайман, будто ожидая добычи. Напротив него села сиреневого цвета гигантская бабочка с желто-красными прожилками. Карликовый кайман, чуть меньшего размера, чем бабочка вначале застыл, а потом, разинув свою карликовую пасть, сделал рывок в сторону бабочки, собираясь ее схватить. Но бабочка, взмахнув крыльями переместилась на несколько сантиметров от напавшего каймана таким образом, что он вместо бабочки ухватил высохший сучок, лежавший поблизости. Ухватив его, кайман сразу же выпустил его и отбежал в сторону. Было заметно, как из его пасти проступили рубиновые полоски крови. Кайман закружился вокруг своей оси. Было заметно, что ему было больно.
- Ой, кажется, наш «рулевой» в виде карликового каймана поранился. Только пока не ясно, каким образом? – проговорила Белла.
- Хватательный инстинкт явно утрачен, - констатирован с нотками сарказма доктор в виде шершня, этак, его можно уже безбоязненно в руки брать!
- Ну, да, особенно вам, господин шершень! – съязвил Паша-краб.
Вдруг послышался мелодичный голос со стороны куста, который произрастал по соседству.
- Все просто объясняется – в этом мире, ваши негативные качества, связанные агрессией, несправедливостью и тому подобному проявляются в самых безобидных и карикатурных образах. Вы можете попытаться избавиться от них. Здесь есть элемент случая, почти лотереи. Есть ограниченное число образов, связанных с определенными чертами ваших личностных характеристик. И они реализуются таким образом, - пока из куста доносился голос, оттуда ощущалась вибрация и пульсирующее свечение в такт ритму речи.
- А кто это говорит с нами? – спросил Паша, подползая к кусту.
- Считайте меня вашим куратором в этом мире. Ваш шаман подвел к границе этого мира и доверил вас мне с помощью того самого аяваске. Он же будет принимать вас обратно, чтобы проводить восвояси.
Подползая ближе к кусту аяваске, Паша ощутил сильный жар. Остановившись, он попятился.
- Да, приближаться близко ко мне не рекомендуется. Можно погибнуть, или лишиться разума, того инструмента с помощью которого вы существуете в мире дольнем. То есть здесь вы сможете существовать нормально, но вернувшись, ваш разум перестанет работать в привычном режиме. А если захотите остаться здесь, то ваша оболочка станет обузой для ваших близких в том мире, из которого вы пришли.
- А тебя зовут? Аяваске? – спросил доктор–шершень.
- Можно и так, а можно просто Мастер. Так проще для вас всех.
- А скажи, пожалуйста, Мастер, почему наш кайман весь в крови и так не сумел поймать бабочку? – спросил Паша.
- Кайман ваш беззубый здесь. В этом все дело. И его охотничий инстинкт здесь оказался неуместен. Он будет безуспешно практиковать свои охотничьи навыки пока не поймет, что этот мир полон любви и для выживания здесь не нужно кого-либо убивать. Даже карликовым кайманам, - чувствовалось, что Мастер говорил с иронией.
- Вот, почему наш вождь и здесь оказался в столь карикатурном виде? – поинтересовался шершень, - и отчего его рот полон крови, а предполагаемая жертва не понесла никакого урона?
- Все просто, как я уже говорил, здесь путешественник, обретает форму сообразно своим привычным негативным особенностям характера. Да, иногда в карикатурном виде. Значит в обычной жизни он не может реализоваться. И чем больше этот гештальт доминирует в его земной жизни, тем более карикатурный облик будет его формой здесь. Кстати, мало того, что кайман карликовый, так еще он еще беззубый. Именно поэтому, его рот полон его собственной крови. Он прихватил ту корягу вместо бабочки, и его беззубый рот пытался перекусить жесткую корягу. Кстати, бабочка – это ваша медсестра Катя. Она еще не совсем понимает, где она, и что с ней происходит. Я никак не могу ее здесь принять в собранном, так сказать виде. Ее личность пока рассеяна и воплотилась в настоящей бабочке, хоть и весьма красивой. Это как-то связано с особенностями ее психики.
- Так она же бывшая эскортница и работает на фээсбэшников. Существо продажное и коварное, - заметил шершень с негодованием.
- Значит, ты ошибаешься! Не коварство и продажность основные ее земные черты. Здесь все встает на свои места. И не обмануть никого. Может, что-то связано с ее нереализованной страстью к прекрасному. Не знаю. Тут сложно все, и главное – я призываю вас всех отказаться от категоричных оценок каждого из вас, основанных на обычных земных представлениях о каждом, - голос Мастера почти пел, а вокруг куста разрасталось странное свечение, устремленное в небеса.
- Сто смеетесь? – прошепелявил подошедший кайман. Его десны по-прежнему кровоточили, но глаза были полны злобы и отчаяния.
- Ты, милый, так уж не убивайся. Главное, ты должен понять, что для достойного существования здесь тебе нет необходимости пожирать ближних. Здесь ты можешь заручиться уважением и духовным ростом только основываясь на любви и взаимном уважении друг к другу, - куст явно обращался к кайману.
- Вот зачем ты прыгал на бабочку, болезный, - спросил шершень, подлетевший вплотную к кайману, - тебе, что голодно?
- Нет, инстинкты, - грустно ответил кайман.
- Завязывай, а не то вылетишь отсюда. Этого хочешь? – строго спросил Паша, боком подбираясь к кайману, - я думаю это равносильно смерти здесь, с дальнейшем нисхождением в царство Аида, оно же земное существование. Я прав, Мастер?
- В какой-то степени – да, но здесь важно разобраться в себе, и своих желаниях, ведь именно они формируют личность, которая может страдать, или жить в гармонии окружающим миром, - говоря это, Мастер обращался в первую очередь к кайману, - Ты же должен понять, Беззубый Кайман, что оказался здесь в этом образе неспроста. Ты не просто случайная пешка, добравшаяся до заветной черты, сделавшей тебя ферзем. В тебе были задатки иного сорта, но ты избрал примитивную стратегию Захвата и Поглощения. Да, конечно, она может принести свои плоды, но этот приз недолговечен и действует лишь на коротких дистанциях. Здесь же ты можешь понять, что дистанция огромна, если не бесконечна. И твоя стратегия всегда приведет тебя в беззубое состояние с примитивными инстинктами, которые могут усилить твои страдания.
Кайман молча развернулся и побрел вдоль побережья бирюзовых вод таинственного моря, которое источало такой же свет, как и куст аяваске. Многие из присутствующих даже заподозрили, что куст и море имеют одну природу, или являются неким цельным существом. Кайман развернулся и побежал прямо в воду. Он тщетно пытался нырнуть в нежные бирюзовые волны, но его выбрасывало на берег. Трижды он хотел погрузиться в море, но безуспешно. В его попытках было заметно отчаяние и страдание.
- Болезный, может, он покончить с собою хочет? – участливо спросила бабочка Катя.
- Оставьте его с собою на едине. Это очень личное, - заметил мастер печальным голосом.
- А что нам теперь делать? – растеряно спросил Паша.
- Попытайтесь погрузиться в себя, чтобы понять, что можно улучшить в вашем сияющем храме, который многие называют душой. Это иногда называют медитацией. А я буду вам помогать, - говоря это, куст перестал вибрировать и его свет, уходивший узким потоком вверх, стал постоянным свечением нежно голубого оттенка.
- А если нам не хватит времени для переустройства и улучшения себя? – к разговору подключилась бабочка-медсестра, которая все еще опасливо посматривала в сторону удаляющегося каймана, - вот, смогу ли я опять попасть сюда? Здесь все кажется ясным и понятным, но стоит вернуться обратно, как все становиться призрачным, не очевидным, и покрытым туманом двусмысленности.
- Как ты поэтична, Катя, - заметил доктор-шершень.
Вдруг стало резко темнеть, и только морская вода фосфоресцировала, освещая пространство бледным голубоватым светом, придавая флер сказочности происходящим событиям, каковыми, впрочем, они и являлись. Все присутствующие ощутили легкую усталость и, закрыв глаза попытались устремить свой внутренний взор в глубины своих душ с большим или меньшим успехом.
- Доктор, вы можете вместе со мною совершить еще лишь два путешествия, в результате которых обнаружите, что возможности тех сил, которые интересуют вас огромны, а моя роль весьма пассивна. Но я готов всячески помогать и содействовать! Только прошу, отпустите меня!
Паша говорил это, обращаясь к врачу, за которым стояла темная фигура человека в плаще с красным подбоем. На его голове была огромная шляпа, тулья которой была украшена серебряной надписью на латыни: “Anime”. Из-под маски было едва заметно лицо в темной маске Арлекина. Поражали своей красотой блестящие туфли с квадратным носом, с яркими золотыми пряжками.
- Какой же ты идиот, Павел! – только и мог проговорить лечащий врач, Леонид Павлович Сапрыкин, после чего достал носовой платок и громко высморкался.
Непредсказуемая проза бытия. Ч.2.
Стань самим собой
Когда тебе придется туго,
Найдешь и сто рублей и друга.
Себя найти куда трудней,
Чем друга или сто рублей.
Ты вывернешься наизнанку,
Себя обшаришь спозаранку,
В одно смешаешь явь и сны,
Увидишь мир со стороны.
И все и всех найдешь в порядке.
А ты — как ряженый на святки —
Играешь в прятки сам с собой,
С твоим искусством и судьбой.
В чужом костюме ходит Гамлет
И кое-что про что-то мямлит, —
Он хочет Моиси играть,
А не врагов отца карать.
Из миллиона вероятий
Тебе одно придется кстати,
Но не дается, как назло
Твое заветное число.
Загородил полнеба гений,
Не по тебе его ступени,
Но даже под его стопой
Ты должен стать самим собой.
Найдешь и у пророка слово,
Но слово лучше у немого,
И ярче краска у слепца,
Когда отыскан угол зренья
И ты при вспышке озаренья
Собой угадан до конца.
Арсений Тарковский. 1957г
Паша лежал на сырой простыне и не мог ни о чем думать. Он видел пыль на складках освещенной электрической лампочкой портьеры, закрывавшей верхние углы окна. За окном царила вечная зима. Та зима, что высасывает все жизненные соки и надежду у натур солнечных и легких, к коим и причислял себя Павел.
- Павел! Бедный Павел! Я тот, кто принимает в тебе участие… - только сейчас Павел заметил, что прямо у его головы сидел усталый мужчина в черном свитере с лицом, испещренным благородными складками морщин. Именно он произнес эти слова. В них чувствовалась легкая ирония и нотки сострадания.
- Вы находите? – еле шевеля губами, прошептал Паша, силясь узнать в визитере кого-либо из своих знакомых. Видимо от этих тщетных усилий голова разболелась неимоверно.
- Нахожу, - грустно сказав это, гость поправил слегка съехавшую подушку под головой Павла. - Мне кажется, что вы тратите свой талант попусту. Точнее, разбрасываете его мелким бисером перед… - гость взял паузу, будто подбирая слова для продолжения фразы. - Как ваш пальчик, алмазный вы мой? - резко переменив тему, продолжил гость, игриво подмигнув.
- А вы кто? – опомнившись, спросил Паша.
- Называйте меня Сергей Петрович, это ближе всего к истине. Впрочем, имена, названия и определения подчас только все запутывают. Знаете, вы сейчас вляпались в очень нехорошую историю. Вас могут обвинить в заговоре против основ нашей демократии. Вы помните, как вы пришли на прием к … - гость замолчал, будто подбирал необходимые слова.
- Какое сложное имя у вас, - задумчиво произнес Паша, пропустив мимо ушей предостережения своего гостя, - от него исходит пряно-сладкий аромат дьявола.
Гость улыбнулся и еще раз поправил подушку Паши, которая очевидно не нуждалась в этом.
- Вы, должно быть, незаконнорожденный сын матери Терезы? – невинно улыбаясь, спросил Павел.
- Не хами, парень. А то огребешь по полной, - все так же спокойно ответил Сергея, продолжая ласково смотреть прямо в глаза Паши. - Расскажи, кто придумал эту историю с покушением, и расскажи все, что знаешь про Переделкина. Кто еще знал о вашем заговоре? И наконец самое главное – расскажи о своем пальце с алмазным ногтем на ноге.
Паша с удивлением смотрел на Сергей Петровичу, будто тот разговаривал с ним на суахили.
Он и впрямь ничего пока не мог вспомнить из того, что тот говорил ему.
- Я бешеный кролик в лисьей норе! – медленно произнес Паша не своим голосом.
Вдруг он почувствовал, как вначале пальцы ступни стали дрожать, а мгновением позже эта дрожь перекинулась на все тело и стала настолько сильной, что больничная кровать, на которой лежал Павел, начала тоже вибрировать. Лицо его мгновенно приобрело синий оттенок, а глаза стали вылезать из орбит.
- Врача- а!! – визгливым и совершенно не вяжущимся с его внешностью голосом заорал гость.
Паша, едва услышав крик своего визитера, скинул с себя одеяло и сел на кровати. Гость испуганно попятился к двери.
- На колени, пес! – неожиданным басом заговорил Паша, глаза которого по-прежнему бешено вращались.
Сергей Петровича рухнул на колени столь привычно и деловито, что со стороны могло показаться, что это па восточного танца.
- Ветви судьбы твоей подрублены и высохли. Душа твоя проклята на четыре поколения, - продолжал басить перед испуганным гостем Паша. - Взвешен, измерен, оценен!
Дверь резко отворилась и вбежала полная медсестра с ярким неряшливым макияжем, столь не подходящим к этому месту.
- Наташа, неси укол успокоительный! – рявкнула она в открытую дверь, ведущую в коридор, а сама, подбежав к Паше, решила его приобнять, приговаривая: «Все будет хорошо, все будет хорошо, ты только не волнуйся, яхонтовый мой».
В какой-то момент сестра потеряла равновесие и завалилась всем своим немалым телом на Пашу. Ошалевший гость наблюдал за происходящим с очевидным недоумением. А Паша, почувствовав всю мощь налитого тела медсестры, неожиданно пришел в себя. Вытаращив глаза и задыхаясь, он еле выдавил из себя: «Мы с вами знакомы?»
Гость, а потом и сестра стали громко смеяться. На шум забежал врач и вторая сестра со шприцем, которые тоже не смогли удержать смеха. Первая сестра явно не торопилась вставать с полураздавленного Паши, полностью отдавшись тем положительным эмоциям, которые вызвал его невинный вопрос.
Отсмеявшись, первая сестра не спеша встала с Паши, нервно оглядываясь на гостя, стоявшего у дверей. Вторая санитарка, воспользовавшись моментом, подошла к Паше и всадила ему укол в бедро. Паша испуганно наблюдал за происходящим. Но дрожь прекратилась и он, явно обессилев, молча лежал на кровати. Гость, придя в себя и оправившись от увиденного, попросил всех оставить его с Пашей наедине.
- Что происходило с вами, Павел? И часто это бывает? – участливо спросил гость по имени Сергей Петровича.
- Сами знаете, времена нынче непростые, все перенервничали, но я не сделал, кажется, ничего ужасного. Я только спросил, не знакомы ли мы с этой сестрой. Она впилась в меня, как брошенная жена с тремя детьми на руках в злостного алиментщика.
- Не валяйте дурака, Павел, я имею в виду ваше поведение до этого, - ледяным тоном спросил Сергей Петрович.
- А что случилось? Я ведь лежу здесь без сил и почти обездвижен, - растерянно спросил Павел.
Сергей Петровича недоверчиво взглянул на Павла и опять перешел на доверительный тон, с которым и начал общение с ним.
- Друг мой, вам надо беречь себя. Эдак вы совсем захиреете…, - говоря это, собеседник опять стал поправлять подушку Павла, - ты, что же, дружок, не помнишь, как кричал на меня, угрожал? Я ведь здесь только с одной целью – помочь тебе.
Паша опять почувствовал дрожь в ногах, понимая, что сознание снова может отключиться. Но несмотря на это, привстав, он внимательно посмотрел на Сергей Петровичу и заметил, как гость сильно побледнел и неуверенно стал сползать со стула, на котором сидел напротив кровати Павла. Было заметно, как вначале движения Сергей Петровича были неуверенны, будто он колебался, раздумывая, что делать дальше, и, преодолев некий барьер, уверенно съехал со стула на пол и оказался на коленях. Сложив молитвенно руки, посетитель Павла сбивчиво заговорил, покрываясь испариной:
- Знаю, что грехи мои тяжки, но прости их, отец. Пусть твой суд будет праведным, но полным прощения и снисхождения, - было заметно, как пот струится по щекам Сергей Петровича, и со стороны можно было подумать, что это слезы раскаяния. Его тело тоже стало немного трясти. Павел молча наблюдал за своим гостем, слегка привстав с кровати. Его взор был строг. Чем дольше говорил посетитель, сбиваясь и глотая окончания слов, тем сильнее трясло Павла. Эта вибрация передавалась и к Сергей Петровичу. Он будто принимал в себя то состояние, в котором находился Павел.
Наконец Сергей Петровичу замолчал и лишь рыдания сотрясали его.
Павел медленно встал с кровати и неуверенно, слегка покачиваясь, подошел к своему визитеру. Казалось, некое сияние озарило комнату.
- У Меня отмщение и воздаяние, когда поколеблется нога их; ибо близок день погибели их, скоро наступит уготованное для них , - еле слышно произнес Павел и положил правую руку на склоненную голову гостя.
- Что? – испуганно спросил Сергей Петрович, - что ты сказал?
Дрожь Павла опять затихла, он неуверенной походкой, раскачиваясь, и едав не упав, вернулся на кровать и рухнул на нее без сил.
Будто опомнившись, Сергей Петрович встал и, отряхиваясь, стал нервно оглядываться, будто опасался, что кто-то мог стать свидетелем произошедшей сцены. Заметив, что в дверях опять стояла сестра с какими-то медицинскими приборами, Сергей Петровичу злобно посмотрел на нее.
- Чтобы больше этого не было! Ясно?! – визгливо крикнул Сергей Петрович и, отряхаясь, как от падения. - Я тебя сука, на чистую воду выведу, - тихо и очень злобно проговорил он, ты у меня гальюны языком мыть будешь, падла. Последнее слово он проговорил совсем тихо, округлив слова, будто сам удивлялся, что говорит их.
В палату стал набиваться народ. Подходили больные из соседних палат, нянечка и еще одна сестра. Большинство сгрудилось у дверей, но часть посетителей оказалась внутри.
Палец Паши по-прежнему вибрировал, но он нашел в себе силы встать с кровати, подойди к окну и осмотреть вновь пришедших. Потерев виски, Павел театрально развел руки и заговорил басом.
- Ты зачем больничные столовые приборы воруешь, нехристь? – неожиданно спросил Павел, устремив свой взгляд на Сергей Петровича, и в его голосе читалось лишь любопытство, без какого-либо осуждения.
- Что-о-о? – протяжно спросил тот, явно недоумевая.
- Посмотри в носках и боковых карманах твоего пиджака, - басил Паша, уже не глядя на Сергей Петровичу.
Сергей Петрович, нервно похлопав по боковым карманам, вытащил оттуда алюминиевые вилки и ложки. Бросив их на пол, будто они жгли ему руки, он развернулся и побежал прочь. Но вход был забит зрителями этого действа, поэтому пробиться сразу не получалось. Сергей Петровичу молча работал локтями, расталкивая зевак.
- Прочь, паскудники, - шипел гость.
В это время из его брючин вывалились еще две вилки. И тут начался такой хохот, что затряслись стены палаты. Медсестра, которая недавно обнимала Пашу, несмотря на свои объемы, стала энергично приседать и от хохота держаться за живот. Нянечка Клава, женщина лет семидесяти, визгливо вскрикнула и потом залилась молодым задорным смехом.
Паша безучастно наблюдал за происходящим.
Сергей Петровичу выскочил из палаты и помчался вон из больницы. Оставшиеся с хохотом разбредались из палаты.
Кто-то пустил слух, что артисты приехали к раненным военным в соседней хирургии, а после зашли и сюда.
- Да, это фэсбэшники здесь орудуют! – уверенно вскинув голову, проговорила медсестра со смехом, - кого только там нанимают?
- Ндык, нормальные-то разбежались все по миру от этих остолопов, такие только и остались, которые столовую посуду тырят, - негромко проговорила уборщица, уверенно размахивая шваброй по затертому линолеуму больничной палаты, где лежал Паша.
- Клавдия Ивановна, я смотрю, у вас настолько много свободного времени образовалось, что вы даже можете себе позволить философствовать на отвлеченные темы? И, кстати, ваш зять, я знаю, чудом избежал призыва на фронт? - сказал вошедший в палату врач, господин за шестьдесят с холеным лицом и в безукоризненно белом халате.
Уборщица стушевалась и стала еще более отчаянно натирать линолеум своей шваброй, лишь бормоча себе под нос: «А что я такого сказала? Ничего особого и не сказала? Сразу -на фронт. А кто здесь останется?»
- Клавдия Ивановна, а давайте вы здесь позже уберетесь. Мне нужно переговорить с больным, - деловито сказал врач.
Сказав это, он сел напротив кровати Павла Ломова, где недавно восседал предыдущий гость, столь стремительно покинувший палату.
- Здравствуйте, Павел. Меня зовут Леонид Павлович. Я ваш лечащий врач. Расскажите о вашем самочувствии. Я слышал, что у вас только что был приступ? Расскажите подробно обо всех ваших ощущениях, какими бы странными они не показались.
Павел долго молчал, безучастно глядя в окно, за которым падали крупные хлопья снега. Врач терпеливо смотрел на больного глазами, полными сочувствия и сострадания.
- Так рассказывать особо нечего. Я не помню ничего. Ну, то есть, я знаю, что происходили вещи странные и необъяснимые, но я в них участия не принимал. Я все это наблюдаю как бы со стороны, понимаете? Сознание мое вроде бы покидает меня, и я начинаю видеть все происходящее в этой палате как бы со стороны.
- Опишите подробнее, как ваше второе «я» покидает тело и начинает все видеть со стороны. И главное, о чем я хочу попросить вас – это не выдумывайте! Мне нужно зафиксировать все ваши переживания. И вот еще – давно у вас этот палец с алмазным ногтем? Какие ощущения у вас в ногах? Прощу учесть, что от искренности ваших ответов, возможно, будет зависеть ваша судьба. В ваших же интересах – чтобы мы разобрались с этим как можно быстрее! Я, к сожалению, не смогу помочь, если вас решат оставить в дурдоме надолго, если не навсегда.
- Послушайте, не надо мне угрожать, я сам заинтересован в скорейшем разбирательстве. Мне это уже так надоело! - говоря это, Паша ребром ладони провел себе по шее.
- Имейте в виду, на вас еще лежит тягчайшее обвинение в заговоре против законно избранной власти. Но это уже не моя компетенция. Просто я хочу вам сказать, что мои беседы – это верх терпимости и симпатии к вам, но у вас еще впереди работа с дознавателями. И я могу быть вашим союзником, чтобы процесс дознания оставался в комфортных для вас рамках.
- Я прекрасно понимаю, что влип. Еще я понимаю, что вы – это «добрый следователь». Но имейте в виду, что та сила, которая живет во мне, способна на многое, если станет очевидным реальная угроза моим жизненным интересам, - Паша пытался говорить спокойно, но голос выдавал его крайнюю степень возбуждения, - и я думаю, что еще жив лишь благодаря тому, что вам всем очень хочется понять, что за сила владеет мною. Она может стать мощным оружием, если понять, как все это происходит. И поверьте, я сам заинтересован в этом.
- Что ж, я понимаю, что вы еще слабы и вам необходимо время для восстановления. Я через два дня вернусь к вам, и мы побеседуем более предметно. Готовьтесь, - сказав это, доктор поднялся и вышел из палаты.
Минут через двадцать в палату Павла неуверенно постучали. Паша спал и не сразу ответил, но пробудившись, хриплым спросонья голосом предложил войти.
Дверь отворилась и в комнату зашла крупная девица лет семнадцати с косой до колен и огромными карими глазами, излучавшими добро и любовь.
- Здрасьте! Вас же Павел зовут, так? А меня Лена. Я все слышала о вас и ваших способностях. Вы понимаете, что вас Всевышний избрал для особой миссии? Вы можете сделать этот мир лучше! Вам только надо принять Слово Бож-е.
Девица говорила очень быстро, глотая окончания слов, словно боялась, что ее выпроводят до того, пока она успеет высказаться.
Паша устало поднял руку, призывая замолчать Лену.
- Милая Лена, я сам до конца не понимаю, что со мною происходит. И я очень слаб сейчас, поэтому взываю вас к человеколюбию и милости – дайте поспать, а завтра утром возвращайтесь. И мы побеседуем об все этом.
Лена всплеснула руками, словно осознав свою ошибку.
- Конечно, Паша, как я, дурочка, не сообразила? Но имейте в виду, мы можем спасти мир! – говоря это, Лена пятилась к двери, и, дойдя до нее, вышла из палаты.
- Если останется на это время, - прошептал Паша так, чтобы Лена не услышала его.
Оставшись в наедине с собою, он стал нервно искать то самое зеркальце, которое всегда носил с собою в портмоне. Его личные вещи лежали в целлофановом пакете, который он обнаружил у себя в ящике прикроватной тумбочки. Портмоне, брелок с ключами и часы – все покоилось там. Вытащив портмоне, Паша судорожно стал копаться в нем и, найдя зеркальце, с облегчением вздохнул, усердно подышал на него и стал энергично протирать прикроватным полотенцем.
- Что ты трешь, как ненормальный?! Это же не лампа Аладдина… - послышался скрипучий голос, явно принадлежавшей Белле. - Вообще-то, Паша, ты обосрался по полной. Вместо того, чтобы двигаться к цели и прибрать к рукам нашего Переделкина, а с ним и всю Рассею-матушку, ты лежишь тут, как старый чемодан в заброшенном сарае. Ты теперь никому не нужен, Паша, даже таким, как я. Ты вышел в тираж, понял?
- Ах, ты старая мымра, что же я не так сделал?! - заорал в бешенстве Паша, - я все выполнял в точности согласно твоим указаниям. И если ты, мерзкая кикимора, не способна просчитать на несколько ходов вперед, то я не виновен. Неужели ты не знала, что этот мудила Переделкин окажется ура-патриотом с ватой вместо мозгов? Ведь все шло нельзя как лучше! Мы были уже близки, чтобы войти в круг особо приближенных… Но этот маразматик решил потешить свое патриотическое эго и уничтожить нашего «кощеюшку» вместо того, чтобы использовать его, - Паша заканчивал свою речь уже спокойным тоном, собирая в уме по крупицам произошедшее недавно. Эти воспоминания вызывали боль в висках и легкий тремор в конечностях. Но Паша прекрасно понимал, что вспомнить нужно все, иначе ему тяжело будет общаться с эфэсбэшниками.
- Как тебе не стыдно так разговаривать со старшими, тем более со своими родными, с теми, кто столько для тебя сделал?! - Белла закудахтала совсем по-куриному. В ее голосе слышались обида. - Ты достиг вершин, о которых и мечтать не мог!
- Ладно, давай успокоимся, дорогая тетушка. Пойми, сейчас важно понять, почему Переделкин разрушил всю систему, которая вывела нас к этой вершине. И потом, – говоря это, Паша сморщился от головной боли и нервно потер виски, - я что-то сомневаюсь, что наш вождь и учитель почил в бозе. Хотя, я лично видел, как его голова покатилась по полу, словно кочан капусты. Он же не Змей Горыныч о трех головах, скажи, Белла?
- Да я сама в шоке от произошедшего. Я не думала, что Переделкин пойдет на это. Он казался мне вменяемым царедворцем. Я ведь, пойми, Пашенька, не все мысли могу читать, а лишь те, которые попадаются, - сквозь всхлипывания говорила Белла, - это как ловить в мутной воде рыбу руками. Хоть рыбы-то много, и резервуар невелик, но какую выловишь – неизвестно. Мне казалось, что я своими сетями вылавливала почти все, ан нет, выяснилось, что это не так. А что касается вождя, то я теперь уверена, что – это симулякр, мистификация. Я думаю, - тут Белла перешла на шепот, - что он некий «болванчик», аккумулировавший в себя чувства, мысли миллионов россиян. Он и появился-то на свет лишь потому, что без него было никак нельзя в России. Этим переболеть надо, - в конце было уже едва слышно, что бормотала Белла.
- То есть, как Гитлером немцы переболели, что ли? Что ты мелешь, Белла? - с усмешкой заговорил Паша. – Не всеми детскими болезнями надо переболеть, чтобы вырасти в полноценного и нормального человека. Меня удивляет, как они могли сделать эдакого робота, чтобы он полностью имитировал человека? Все знают, что наши технологии сильно уступают западным, как, впрочем, и восточным. И потом, возникает вопрос, кто его контролирует?
- Неужели ты не понимаешь, что они все с****или! Включая и технологии этого робота. И я не думаю, что это лишь «болванчик», исполняющий волю неких тайных масонов. Это оживший искусственный интеллект, умело имитирующий жизнь и паразитирующий на тайных желаниях миллионов россиян, - Белла стала говорить совсем иным тоном, словно в ее сознание вселился кто-то иной, более мудрый и менее склонный к истерикам.
- Белла, да ты становишься философом, - удивленно отметил Паша.
В дверь так тихо постучали, что можно было подумать, будто это просто шум снаружи. Паша неуверенно прикрыл рукой свое зеркальце, опасаясь, что кто-нибудь сможет застать его врасплох. Он молча стал ожидать развития событий. Стук повторился и стал более внятным и различимым.
- Белла, давай поговорим ночью. Сейчас нам все равно не дадут.
- Как хочешь, мой несчастный Паша, - ответила Белла.
Дверь слегка приоткрылась и в комнату заглянула голова с бородой и буйной кучерявой прической, издали напоминающей букет высохших экзотических трав.
- Привет! – сказала голова и исчезла, захлопнув за собою дверь.
Паша в недоумении ждал развития событий. За дверью громко, но невнятно о чем-то спорили. Потом дверь распахнулась и в комнату с победным видом вошел мужчина под два метра ростом, неся в руках огромное блюдо. Молча подойдя к Паше, он поставил блюдо на прикроватную тумбочку, предварительно расчистив ее от лекарств и прочей дребедени, накопившейся за не столь продолжительное время.
- Вот, попробуйте. Это мое фирменное блюдо. Это тушеные овощи с нутом и разными приправами. Здесь так готовить никто не умеет. Это ближневосточная кухня, - не дожидаясь приглашения, гость подвинул к себе стул и сел на него, оставив спинку перед собою. Он стал походить на рыцаря, решившего оседлать игрушечную лошадку. Все в его облике, несмотря на огромные размеры, было почему-то комичным. Паша не мог понять, почему, и ему захотелось расхохотаться.
-Да-да, я знаю, что часто бываю смешон. Но, видите ли, эту дань я привык платить еще с детства. Я полагаю, что несоответствие моего характера моим размером и вызывает такую реакцию. Я неоправданно люблю этот мир и людей. И это, правда, может показаться смешным.
- Нет, знаете ли, в вас есть что-то трагичное, - соврал Паша, - я уверен, что именно так должен выглядеть Дон Кихот.
- Кстати, у меня есть родственники в Испании. И я давно подозревал, что Дон Кихот был евреем. Мой род из сефардов, испанских евреев, - казалось, что гость говорил обстоятельно, обратив указательный палец к небесам, будто призывая в свидетели силы небес, но лукавый блеск глаз вызывал сомнения в его серьезности.
- Ну так далеко мои фантазии не заходили, но вполне допускаю и такой поворот в истории литературных героев, - устало заявил Паша, - впрочем, это не так важно сейчас. Чем обязан вашему визиту и с кем имею честь беседовать?
- О, простите, я не успел представиться. Меня зовут Веня и я работаю здесь главным поваром, - сказав это, Веня обвел руками окружающее пространство. - И решил вас навестить с одной лишь целью – выразить восхищение перед вашим мужеством и побаловать героя кулинарными изысками. Я повар в третьем поколении, знаете ли…, - Веня потупил взор, демонстрируя мощный заряд скромности.
- Весьма польщен вашим визитом. Но меня сильно удивляет реакция многих людей, кто сумел навестить меня. Все явно преувеличивают мои заслуги и демонстрируют явное пренебрежение к основам российского патриотизма. Если не ошибаюсь, то меня могли бы обвинить в покушение на отца нации, великого кормчего, так сказать… если бы не неистовое любопытство перед паранормальными явлениями, сопровождавшими само покушение. Подозреваю, что, скорее всего, меня объявят умалишенным и начнут использовать, как подопытного кролика.
- Знаете, я вот проник к вам с великим трудом, так как у ваших дверей поставили верзилу в штатском, который никого не подпускает. Лишь вмешательство высших инстанций позволило мне проникнуть сюда, - сказав это, Вениамин многозначительно посмотрел на Пашу, подчеркивая собственную значимость.
- Вот, странно это все, Веня! Народ наш в массе своей почитает нашего правителя и готов восхвалять его до посинения, и тут же может пожалеть смутьяна, покусившегося на святое… Способны ли вы объяснить это? Ко мне уже несколько человек приходили не только с сочувствием, но и с предложениями помощи.
- Так нет здесь ничего удивительного, Павел… простите, не знаю, как по отчеству вас… - Веня взял паузу, ожидая ответа Павла.
- Зовите просто Пашей, - махнув рукой ответил Павел.
- Должно быть не раз читали знаменитую фразу Карамазова: «Широк русский человек, я бы его сузил». Но я полагаю, что дело здесь не только в пресловутой широте, а в том, что ритуал для нашего брата является важнейшим элементом жизни. Все базируется на традиции, которая, костенея, обращается в ритуал, наполняя подчас мистическим смыслом содержание иногда пустой и никчемной жизни обитателей одной шестой суши. Выполняя заведенный ритуал, наш человек ходит в церковь и бьет земные поклоны, не понимая подчас сути Евангелия. Так же и с правителем нашим. Есть сложившийся ритуал – раболепствовать и поклоняться перед правителем. Но душа у некоторых еще жива и просит выхода, пространства, так сказать, - Веня неожиданно замолчал и потупил взор, видимо осмысливая все им сказанное.
Паша очень обрадовался гостю. Давно он не беседовал по душам.
- Вы не подумайте, я вовсе не являюсь героем и вольтерьянцем записным. Знаете, иногда злой рок влечет вас, как щепу в водоворот страстей и стихии. Вот и я, волей случая оказался не в том месте и не с теми людьми. Я ведь актер, паяц с душой пластилиновой и законопослушной в руках умного и волевого режиссера. А мой режиссер оказался маньяком и психом.
Тишину прервал крик из коридора:
- Это, сука, значит, пидорас этот будет в отдельной палате лежать, а я, бляха муха, герой войны и защитник отечества, гнить в общей и баланду хлебать со всякой шушерой?! Ты, сука, ни хера не знаешь, с кем связался! – кто истошно орал кто-то хриплым голосом.
- Чу, слышу вопль нашего глубинного народа! Теперь я успокоился, - с улыбкой заговорил Паша.
За дверью послышалась возня и глухой удар, после чего все затихло.
- Да, к нам тут недавно этих «защитников» стали завозить. Спасу от них нет. Почти все торчки и дебоширы. Те, кто могут сами передвигаться, бродят обдолбанные по коридорам и задирают всех.
Герои наших дней. Пока не закончится этот кошмар, их трогать не станут. Но поверьте, как только война иссякнет, так с ними церемониться не будут, - задумчиво перебирая четки, проговорил Вениамин, - я вот думаю, сколько из них искренне верили в праведность этой бойни, а сколько просто зарабатывали баблишко?
- А какая разница? Они прошли через ад, а теперь производят этот ад вокруг себя. Я бы назвал их несчастными людьми, если от них не исходило столько ненависти и злобы, - ответил Паша.
- Послушайте, вы и впрямь обладаете некими способностями, которые представляют опасность для окружающих? - спросил Вениамин, будто опомнившись.
- Не больше, чем те инвалиды, которые хотят занять мою палату, - ответил Паша и подтянул одеяло до самого подбородка.
- Слушай, а ты, правда, был у самого…? И лично его видел? У нас тут уже много слухов ходит. Мнения разделились – есть те, кто ненавидит тебя, но есть и те, кто сочувствует, - Вениамин перешел на шепот, - слушай, а ты сможешь выйти на связь с теми, кто помогал тебе?
Паша замолчал и, подтянув одеяло до самого носа, стал молча смотреть на Веню.
- Ладно, ты, может, устал, я тогда пойду. Можно, я позже опять приду к тебе? Твой охранник уже мой кореш, можно сказать, поэтому не удивляйся, что меня будут пускать.
- Я не буду удивляться, Веня, потому что я уже перестал удивляться с некоторых пор. А вообще, Веня, ты очень похож, только не обижайся, на сотрудника спецслужб, выполняющего свою нелегкую работу. Но даже если бы это и было так, я рассказал бы тебе только то, что тебе не так интересно. Мне скрывать нечего, Веня. А за угощение тебе спасибо.
Веня опять сел на стул, который, казалось, готов был под ним развалиться.
- Слушай, а ты меня расстроил очень. Хотя, если задуматься над сказанным тобою, то тебя можно понять, - говоря это, Веня, усиленно чесал свою седую бороду, демонстрируя явную растерянность, - знаешь, я могу доказать тебе обратное, ну, то есть то, что я не гэбэшник какой-нибудь. Это будет непросто, но возможно. Ладно, я сейчас уйду, но вернусь дня через три и докажу, что я порядочный человек.
Веня медленно встал и хотел было что-то сказать, но махнув рукой, вышел из палаты.
Паша устало откинулся на подушку. Его очень утомили эти разговоры, и он хотел уснуть, забывшись на какое-то время, но нога опять стала вибрировать. Вдруг волна бешенства накрыла его. Привстав, он исступленно стал колотить по ноге.
- Да замолчи же ты, гадина! – заорал Паша.
Дверь почти сразу же открылась и вошла сестра, везущая капельницу.
- Что случилось, Павел? – с нежной улыбкой спросила она.
- Меня все достало! Я хочу домой. Мне больше ничего не хочется. Пусть все катится в тартарары, а мне нужен покой.
- По нынешнему курсу вы можете выгодно обменять покой только на волю, - сказав это, сестра уверенными движениями пристроила к руке Паши капельницу.
Павел от удивления открыл рот. Он явно не ожидал таких реплик от медсестры.
- Если вам что-нибудь понадобится, то вот кнопочка, нажав на которую, вы сможете увидеть меня. Моя смена только началась. Меня зовут Катя, и нам предстоит пережить всю ночь.
Паша с удивлением только заметил, насколько привлекательно выглядела сестра по имени Катя. Чувственные губы были очень подвижны, что приводило к мысли о том, что они не переживали вмешательства косметологов. Огромные карие глаза излучали покой и умиротворение. Прямой нос вызывал воспоминания об античных статуях. Катина фигуру отличала от античных статуй только худощавость и подтянутость танцовщицы. И, вообще, ее облик был воздушным и немного призрачным.
- Катя, я болею и мне нужна помощь. Я вас хочу, - Паша сам не ожидал от себя таких слов и, смутившись, замолчал, ожидая реакции Кати.
Девушка внимательно смотрела ему в глаза и осталась серьезной. Помолчав, она подошла к Паше.
- Вам проще всего сейчас перевести все в шутку и выйти отсюда. Но мне…, - Паша хотел было что-то сказать, но на глазах его выступили слезы.
- Что ты, глупышка, вздумал так переживать? Все будет хорошо.
Катя нежно взяла его голову за виски и прижала к своей груди. Грудь Кати была маленькой, и Паша ощущал только каркас бюстгальтера и пряный аромат странных духов или дезодоранта, от которого немного стала кружиться голова.
Катя нежно гладила его голову, а потом, сев к нему на кровать, обняла его. И тут такая волна нежности захлестнула Пашу, что он думал, что задохнется. Это чувство не имело ничего общего с похотью, которая едва не завладела им.
В дверь опять постучали. Появившаяся голова сообщила, что пришли посетители.
Катя нервно вскочила с кровати и, поправив свой сестринский колпак, съехавший набок, встала у изголовья.
- Если хочешь, я всех выпровожу, - тихо проговорила Катя.
В этот момент дверь отворилась и вошли сразу несколько человек. Это были отец Паши, Петр Николаевич, и друг Гена Котов, с которыми, как показалось Паше, они не виделись уже несколько лет, хотя едва прошло больше двух месяцев с момента, как Гена уехал из усадьбы Переделкина.
Петр Николаевич деловито подошел к Паше и молча разглядывал его, будто пытаясь обнаружить какие-то несоответствия. Гена же, наоборот, уставился на сестру Катю и почти все время поглядывал на нее, пока находился в палате.
- Паша, ты плохо выглядишь, - деловито сообщил Петр Николаевич, - как ты себя чувствуешь, скажи? Как нога?
- Да все нормально, пап, не волнуйся. Я надеюсь, что скоро меня выпишут, - робко заметил Паша и поглядел краем глаза на сестру Катю, будто ожидая от нее категоричных возражений.
- С таким уходом и сестрами я бы не торопился, - с нездоровым энтузиазмом сообщил Гена, плотоядно рассматривая Катю.
- Павел Петрович, я пока пойду за новой капельницей и вернусь минут через двадцать. Надеюсь, вам хватит времени на общение. Он еще очень слаб, ему нужен покой, добавила она, обращаясь к посетителям.
Петр Николаевич вскинул голову на Катю, словно только что заметил ее.
- Скажите, а что с ним произошло?
- Надеюсь, что ничего страшного. Температура у него нормальная, кровь только взяли на анализ, а остальные анализы доберем на днях. Думаю, что через недельку многое прояснится. А вообще, вам лучше переговорить с лечащим врачом. Его зовут Сапрыкин Леонид Павлович. Он завтра будет с десяти до пяти.
Сказав это, Катя вышла из палаты и плотно закрыла за собою дверь.
- Странно все это, Пашка. Я очень переживаю за тебя, мне уже дважды звонили с расспросами о тебе. Даже заходил наш участковый и очень торжественно сообщил, что ты сейчас очень занят важными делами государственного значения, хотя я его ни о чем не спрашивал. Я поначалу обрадовался, но, зная наше тревожное время, стал потом волноваться. Ты ведь давно не звонил мне. Можешь объяснить сейчас, чем ты занимался и почему оказался в больничной палате?
- Пап, все нормально, но детали я пока сообщить не смогу. Когда выпишут и я окажусь дома, тогда и поговорим. Думаю, что ты поймешь меня.
- Слушай, Пашка, а сестру как зовут? Ты с ней уже законнектился? – Гена говорил быстро, так, что его трудно было понять.
- Кто о чем, а вшивый о бане. Гена, ты не меняешься., - устало заметил Паша.
- Зато ты на казенных харчах меняешься так быстро и радикально, что едва успеваешь отслеживать, - с обидой в голосе ответил Гена, - да, мы люди простые и меняться будем только после семидесятилетнего юбилея.
- Ладно, Паша, мне пора идти. Сразу напиши, когда поставят диагноз, и когда тебя будут выписывать. Я завтра уезжаю на конференцию и буду только через неделю, но ты пиши мне, - сказал Петр Николаевич и заторопился к выходу.
- Слушай, а я не помешал вам с отцом пообщаться? – спросил Гена.
- Нет, ты же видишь, мой папан очень занят, но с достоинством несет свое бремя отцовства. Я лишь испытываю чувство вины перед ним, так как не написал диссертацию и не посетил могилу Александра Македонского.
- Завышенные требования к миру порождают депрессию - так говаривала одна моя бывшая подружка, изучая мои недостатки и несовершенства, - Гена произнес эту фразу, развалившись на стуле и давая понять, что он пришел сюда надолго.
- Неудивительно, что она стала бывшей к моменту, когда изучила все твои недостатки, - Паша явно был в плохом настроении.
- Я думал, что ты здесь постиг дзен и стал добрее к людям, - Гена явно жаждал общения, - слушай, старик, мне тут знакомый один сильно задолжал и предложил отведать одно снадобье. Говорит, что так вштыривает, что потом долго вспоминать будешь. Называется… Я даже записал название, потому что понимаю, что денег этот козел не вернет, а должен много. Подожди минуточку, - Гена достал гаджет и, включив его, прочитал вслух название этого вещества.
- Ая-вас-ке , - по буквам прочитал Гена, - слышал что-нибудь об этом?
- Нет, ничего не слышал. Но моя жизнь с тех пор, как я согласился поработать с тобою Дедом Морозом, изменилась в корне, такое впечатление, что я как раз под таким наркотиком и живу. Все похоже на затянувшийся bad trip . Я хочу наконец проснуться и оказаться у себя дома или в театре, на репетиции. Поэтому я сомневаюсь, что мне это поможет.
- Чувак, ты же сам выбрал этот путь. Тебя несло, я помню, когда ты рассказывал про дочь Переделкина.
- Да, пойми, я никого не виню. Просто хочу понять, что со мною происходит, и как выбраться из этого дерьма!
- Паша, а если тебе просто свалить отсюда? Я постараюсь пронести обычную одежду, и мы слиняем! – у Гены загорелись глаза прирожденного авантюриста.
- Гена, ты классный друг, спасибо тебе за все! А ты знаешь, чем отличается авантюрист от пассионарной личности?
- Ну, чем? – недовольно спросил Гена.
- Авантюрист действует вопреки обстоятельствам из корыстных побуждений, или из страсти к приключениям, а героическая личность, действует вопреки обстоятельствам и анализу ситуаций, потому что его тащит судьба. Его прет, Гена! Как тебя! Я присуждаю тебе звание почетного пассионария и героя всей моей жизни. Признаюсь, я всегда хотел спокойной и уравновешенной жизни, но всегда попадал в разные неприятные истории. Ты же всегда выбираешь самый рисковый вариант, потому что не можешь иначе! Но, знаешь, авантюристом я тебя тоже считаю, - Паша говорил иронично, но чувствовалось, что он восхищается Пашей, - твоя идея была бы прекрасной, если бы перед моей палатой не дежурил чел в штатском, и…, - Паша многозначительно помолчал, а после продолжил с грустью, - если бы я не ввязался в одну историю вопреки моей воле.
- Из твоих рассуждений выходит, что ты и есть герой, или я чего-то не знаю? А, вообще, кроме твоих чудес с дочкой Переделкина и сотрудничества с ним тебя не в чем обвинить. А Переделкин очень влиятельная фигура, как я понял. Чего же ты боишься?
- Да в том-то и дело, что Переделкин уже не влиятельная фигура, он оказался редкостным мудаком с патриотическим уклоном! – Паша стал горячиться.
- Не все патриоты мудаки, но все мудаки патриоты! Да что он натворил? Или уже надо говорить, что вы натворили? – воскликнул удивленный Гена.
- Лучше тебе не знать, Гендос! Спать крепче будешь, - сник Паша.
В дверь опять постучали, и вошла медсестра Катя.
- Молодой человек, Павел Петрович еще слаб и ему пора пройти процедуры. Приходите завтра в приемные часы, - сказав это, Катя взяла Гену за локоть и уверенно повела его к выходу.
- А можно я к вам приду? – похотливо улыбаясь, спросил Гена.
- Это явно не входит в мои планы, - холодно заметила Катя.
Гена разочарованно вздохнул и, посмотрев в сторону Павла, словно ища поддержки, уныло побрел к выходу.
- Павел, вам надо сдать все анализы и подготовиться к беседе с врачом-психиатром завтра, - деловита заявила Катя, ставя градусник.
- Сколько нужно сделать приседаний перед встречей с психиатром? – сострил Павел.
- Не меньше трехсот, иначе - смирительная рубашка! – игриво сказала Катя.
- Из ваших рук готов принять все! – говоря это, Паша понимал, что заигрывания Катя лежат в плоскости ее обязанностей, а не его привлекательности мужчины за сорок, склонного к полноте и с мутными перспективами на будущее. Хотя есть шанс, что многие его воспринимают как чародея и всесильного мага, и тогда интерес к нему может быть понятным.
- Я вот… - Паша хотел произнести остроту, которая располагала бы к более доверительным отношениям с Катей, но тут вмешалась Белла.
- Что, захотелось молодого тела отведать? Ты все просрал, что только мог! Тебе нужно думать, как выпутываться, так как за тебя могут всерьез взяться. А Катя твоя работает на ФСБ, и ты – ее важное задание. Так что губешки закатай свои, хотя переспать реально можешь с ней. Но она тебя выпотрошит и распнет на заборе своей дачи, как целлофановый пакет с замысловатым рисунком, - Белла затараторила в голове Павла.
- Как грубо, - пробормотал Паша.
- В смысле? Не поняла! – вскинув голову, воскликнула Катя, выражая полное недоумение.
- Это не вам, Катерина! Для вас только мои флюиды симпатии! Кстати, вы в каком звании, Катюша? Лейтенант, капитан или выше? Я думаю, что объект такой степени важности, как я, не станут доверять бойцу невидимого фронта званием ниже, чем капитан.
- У вас завышенная самооценка, Паша, - отчего-то не удивилась Катя, - но поверьте, вы в руках профессионала со стажем.
- Интересно, как сформулирована ваша задача? Если расскажете, то я помогу вам решить ее быстро и без проблем, - ехидно улыбнувшись, заметил Паша.
- Привести вас в нормальное состояние – вот моя задача! – говоря это, Катя присела на край постели Паши и, нагнувшись, обдала его чудным ароматом духов, от которого у Паши перехватило в горле и захотелось читать стихи о неразделенной любви.
- Что такое – нормальное состояние, вот вопрос? – совладав с собою, спросил Паша.
- Это когда вы сможете беспрепятственно выписаться отсюда и заниматься своими делами. А пока ваше здоровье и общее состояние – сплошная загадка для нас. Вы же помните, как попали сюда?
- Да в том-то и дело, что плохо помню.
Паша изучал грудь Кати, спрятанную под форменный белоснежный наряд медсестры. Ему показалось, что грудь явно стала больше.
- Вы же читали в детстве сказки? Помните, что часто в них волшебный поцелуй героини способствует оздоровлению главного героя. Ситуация у нас явно сказочная. Так что рекомендую испробовать этот проверенный веками метод, - Паша говорил серьезно, не отрывая глаз от облегающего халата Кати, подчеркивающего ее прелестную фигуру.
- Симулянт, но работа прежде всего! – с улыбкой Катя прижалась к Паше и страстно поцеловала его в губы. Паша понял, что он пропал, и, если Катя ему прикажет прыгнуть в окно, он это сделает без колебаний.
- Не волнуйся, здесь первый этаж, - услышал он голос Беллы, забубнивший изнутри его сознания.
- Отцепись, - только и смог выдавить из себя Паша.
- Паша, вы явно заговариваетесь, вам не кажется? – Катя задала этот вопрос так, что ему захотелось спрятаться под одеялом.
- Это не вам, Катя, у меня тут идет внутренний диалог со своим вторым «я».
- Да, Паша, расскажите мне поподробнее, с кем вы беседуете? – очень заинтересованно спросила Катя, еще ближе подвинувшись. Ее грудь опять коснулась груди Паши, а чарующий запах духов парализовал остатки его воли. Паша опять почувствовал жесткий контур бюстгальтера. Катя пристально смотрела ему в глаза Паши, и едва уловимая ирония сквозила в ее улыбке.
- Знаете, Катя, а вам к лицу эдакий литературный цинизм антагониста. Это украсило бы любую пьесу или роман. Вы умело соблазняете протагониста, цитируя Ницше или Кьеркегора, что просто обязано подавить остатки его воли. А вообще вы прирожденная актриса, женщина-вамп, сметающая все на пути к своей цели, - Паша чувствовал, что говорит эти слова вовсе не он, а некто, кто поселился в его сознании. Возможно, что Белла. Но это явно не был лексикон Беллы.
Катя отпрянула от Паши и стала молча его изучать.
- Знаете, Павел, если я вас так раздражаю, то, измерив температуру и давление, я сразу же уйду. Я хотя и не все поняла из сказанного вами, но мне кажется, что вы мне не доверяете.
- Доверяю-доверяю, - Паша теперь овладел своим речевым аппаратом и залебезил елейным голосом драматургического соблазнителя. Он всегда завидовал своим коллегам-актерам, имеющим такое амплуа, - я всего лишь шучу. Поверьте, мне так плохо… - Паша уже включил все свои актерские таланты на полную катушку. - Мне нужно, чтобы рядом со мною сейчас был человек, который бы понимал меня с полуслова. Кажется, что я или схожу с ума, или мною овладела неведомая мне сила, - Пашины глаза загорелись огнем страсти, пока он говорил это. Собственно говоря, он уже не играл, а, как хороший актер, жил жизнью своего героя.
- Олух ты этакий, заткни свой фонтан, она использует тебя и вытащит все, что возможно, из твоего помутненного похотью рассудка! – это уже включилась Белла, которая болезненно переживала появление соперницы, способной поработить сознание Павла.
Паша, услышав Беллу, смутился и, встав с кровати, подошел к окну. До этого момента он всегда беседовал с ней, произнося свои фразы вслух, хотя Белла говорила с ним внутренним голосом. Теперь Паша захотел ей ответить так же, но почувствовал, что не может сформулировать свои мысли. Он хотел было опять попросить угомониться Беллу и не мешать ему жить. Но вместо этого он понял, что молится. Слова его молитвы были искренними и явно не относились к Белле. Он стоял у окна и взывал к Всевышнему страстно и самозабвенно. И было ему удивительно, откуда в его сознании всплыли слова молитвы, молитвы прекрасной и по-своему даже красивой. Именно во время этой молитвы он впервые перестал ощущать преследующее его одиночество. Слова, словно сок спелого фрукта, стали проистекать из него. Легкость, последовавшая после того, как он закончил молитву, дала ему возможность собраться и принять этот мир.
- Павел, я и предположить не могла, что вы столь религиозны, -удивленно произнесла Катя.
Только теперь Паша понял, что опять говорит вслух. Он испугался, что перестает контролировать себя и не понимает, когда его мысли обретают форму слов.
- Видите ли, я немного устал от всего. Система требует перезагрузки, - почти прошептал Паша, но слова молитвы кто-то уверенно наговаривал у него в голове. И это давало облегчение и тихую радость покоя, чего Паша не испытывал очень давно. Странно, раньше Паша вспоминал Б-га, лишь отдавая дань коллективной традиции, и никаким образом не связывал свою жизнь и переживания с божественным началом. Но теперь, в минуту отчаяния, слова молитвы полились сами собой и откуда они взялись, понять было невозможно. Приятный холодок пробежал по затылку.
Паша вернулся в кровать и, улегшись поудобнее, тихо попросил Катю дать ему поспать хотя бы минут тридцать.
- Вы вернетесь ко мне, и я все расскажу вам и вашему начальству. И ради этой цели вам совсем не обязательно переспать со мною.
Катя почувствовала, как переменился тон Павла. Из приторно-слащавого, наполненного вожделением, он стал тихим и строгим, будто Павел в чем-то примирился с собою или с чем-то, и теперь был наполнен внутренней силой и решимостью.
-Хм, - недовольно хмыкнула Катя, - дело ваше…
Сказав это, она вышла из палаты, и Паша сразу же провалился в сон.
Сон Паши:
Он какое-то время работал дверью в старенькой пивной, через которую проходили сотни, если не тысячи людей, каждый из которых что-то оставлял здесь, но иногда и что-то забирал отсюда. Это была энергия, именно то, чего не хватало Паше, чтобы вырваться отсюда на волю и стать птицей, бабочкой, пчелой или кем-либо, чья воля не скована дверной коробкой! Но энергии не хватало, и поэтому Паша вынужден был сносить все те пинки и удары, которыми награждают дверь в дешевой пивной.
Было раннее утро, когда приходили похмеляться те гуляки, которые еще со вчерашнего дня не могли обрести покой. Погода стояла мерзкая и промозглая, дул сильный ветер, разбрасывая мелкие комья влажной грязи по тем редким островкам неиспачканного снега, который, как правило, концентрировался вокруг стволов редких рахитичного вида деревьев, стоявших вдоль тротуара. Лицо Паши было обращено внутрь помещения, а спина его, уже окончательно одеревеневшая от холода, была выставлена на улицу. Чаще всего удары ногами и руками Паша принимал лицом, так как дверь открывалась наружу. И вдруг ручку двери неуверенно потянула необычно маленькая и нежная ладошка. Паша сразу понял, что сегодня необычный гость. Такие сюда прежде не заходили, почуял спиной Паша. Человек в велюровом берете, в каких ходили типичные представители интеллигенции советских времен в фильмах шестидесятых и семидесятых годов, прижимал к себе скрипичный футляр, будто его с минуту на минуту могли отобрать. Войдя внутрь, человечек, сделав несколько шагов, прищурился и стал оглядывать небольшой зал со столами, за которыми пьют и едят стоя. Внутри было тепло и очки, плотно сидевшие на розовощеком лице юноши, запотели, что не позволяло ему рассмотреть пространство. Человек в берете одной рукой протер очки, не снимая их с носа, размазав влагу, но высвободив прозрачные островки на линзах, через которые можно было настороженно оглядеться. Его никто не замечал. Это явно удивляло юношу. Он очень опасался насмешек, так как прекрасно понимал, что резко отличается от присутствующей здесь публики. Юноша явно испытывал страх, замешанный на странной одержимости. Все были увлечены своими делами. Большинство похмелялись, с наслаждением потягивая желто-пенную жидкость из кружек, а кто-то делал только первые шаги в мир дурмана и грез. Все были заняты, и никто не замечал человечка с футляром и в берете. Наконец, немного освоившись, юноша прошел к пустовавшему столику и повесил футляр на крючок под столешницей.
Один старик, стоявшей недалеко, стал внимательно оглядывать нового посетителя.
- Не место тебе здесь, парень, шел бы ты домой, к мамке, - назидательно проскрипел старик, опрокидывая в себя остатки содержимого стеклянной кружки.
- Я хотел бы поиграть вам, – робко предложил юноша, - мне сегодня сон приснился, что если я поиграю здесь, в пивной, то успешно пройду конкурс. Видите ли, такие сны просто так не снятся. Я этим смогу не только себе, но и многим помочь, вот в чем дело, - юноша поправил чуть съехавшие очки кончиком указательного пальца, после чего вскинул голову и пристально посмотрел на старика.
- Ну, раз так, валяй, поиграй нам чего-нибудь, - проскрипел старик, недоуменно хмыкнув.
- Терзай свой смычок! – неожиданно кто-то выкрикнул за соседним столиком и хохотнул, довольный собственной остротой.
Было заметно, как юноша воспрял духом, поборов свою нерешительность. Он аккуратно снял с себя куртку, достал скрипку, рассмотрел зал с немногочисленными гостями, довольно громко и четко сказал: «Меня зовут Яша Кегля. Я сыграю вам чакону из партиты №2 Иоганна Баха».
Сказав это довольно громко, Яша пристроил себе под подбородок белоснежный носовой платочек, и, слегка поклонившись публике, заиграл... И этот мир, полный грязи, слякоти, суеты и прокисшего пива, наполнился чудесами. Вначале он застыл, будто киномеханик, передававший изображение, решил прервать показ, чтобы сообщить нечто важное, а потом, опомнившись, что нет ничего более важного, чем то, что он показывает, пустил все в замедленном режиме. Время, будто устав, решило сменить темп. Кто-то вставал и проходил мимо, кто-то пристраивался за соседними столами, внимательно наблюдая за исполнителем, но делал это исподтишка, опасаясь, что интерес к музыке станет очевидным всем.
Яша играл. Он играл, превозмогая страх, он играл так, как, наверное, не смог бы сыграть в финале международного конкурса. Его смычок готов был разорвать струны скрипки от той страсти, которую вкладывал в свою игру этот юный очкарик.
Тишина и покой охватили все вокруг. Яша увидел, как старик опустил голову на руки, покоящиеся на столе. Кто-то толстый и лысый, как бегемот, неуклюже пробирался, пытаясь что-то сказать, а потом, махнув рукой, вернулся обратно. Еще один тип помятого вида с лицом доходяги, злобно осклабившись, хотел сказать гадость, но поперхнулся и. закашлявшись, сел на пол. Еще один завсегдатай заведения попытался подойти к Паше, чтобы угостить пивом, но невидимая рука резко вернула его за столик со словами: «Не мешай, не видишь, человек работает!»
Время, восстановив свой привычный ритм, потекло с прежней скоростью.
- Ну, ты бля, сука дал. Ништяаак. Слышь, ты крут, чувак! – сказал прямо в ухо, будто опасаясь, что скрипач глуховат, подвыпивший парень в модно-рваных, но грязных джинсах. Были и те, немногие, кто вовсе ничего не заметил, продолжая потягивать разбавленный пенный эль.
- Неужели тот, кто написал эту музыку, все знает про нас и этот долбанный мир? Ты в финале, сынок, это я тебе говорю! – проскрипел, подняв голову и будто опомнившись, старик.
Паша, плотно вписанный в дверной короб, понял, что мгновения свободы и счастья пришли. И сейчас он может умчаться из это мира навсегда, испив свою долю до дна. Его саднящие бока и живот от постоянных толчков и тычков сразу утихли, и он напомнил себе самолет компании «Эль Аль» перед стартом. Он готов был к взлету, потому что надеялся, что его ждут покой и воля.
- Ну, что козырный ты наш, все кино крутим по ночам про пивные и про «свободу и волю»? – заговорил голос, который и разбудил Пашу, - смотри, не обделайся от счастья.
Проснувшийся среди ночи Паша не сразу понял, что голос был опять внутренний и исходил от Беллы.
- Что тебе надо, старая озабоченная женщина? – спросил Паша, как можно больше сарказма вложив в свой тон, - ты опять начнешь плести свои интриги сексуально-эротического характера? Я уже благодаря им оказался в психушке, с возможным переездом в тюрьму.
- Бессовестный! Павлик, кровиночка моя, - Белла всхлипнула, - я для тебя столько сделала! И бабы его любят, и положения в обществе добился такого, что у самого президента принимают, а что взамен – упреки и оскорбления? Так, да? – Белла зарыдала.
- Послушай, Беллочка, судят по результатам, а не по процессу. Да, я на мгновение оказался на вершине успеха, но к чему все это привело? Теперь я здесь, где меня облепили, как мухи говно, эфэсбэшники, лечащие врачи и психи. Пойми, меня здесь залечат, доведя до состояния комнатного фикуса. Ты лучше скажи, что делать теперь, чтобы выбраться отсюда невредимым?!
- Ладно, давай успокоимся и поговорим по-деловому, - Белла неожиданно быстро перестала рыдать и перешла на деловой тон. Ты прав, положение твое не очень приятное, но нет безвыходных ситуаций, особенно при наличии такой поддержки, как помощь любимой тетушки! К тебе будут сейчас приходить, чтобы определить, что за способности ты получил, благодаря которым ты можешь так влиять на окружающих? Даже если ты расскажешь все, как есть, тебе никто не поверит. И потом, я сама еще не все понимаю! Тебе помогает некая сила помимо моей воли. Но сейчас не об этом! Когда тебя навестит твой придурковатый приятель Гена, убеди его принести аяваске, о котором он тебе болтал. Ты расскажешь, что благодаря этому средству ты и получаешь свои способности. Конечно, мы-то с тобою знаем, что это не так, но это будет прекрасное объяснение для всей этой шоблы, что крутится сейчас вокруг тебя. А далее ты сможешь при моей помощи убедить своего врача, что кроме тебя только один человек сможет использовать это зелье, и это…наш верховный правитель и командир, где тебя с Переделкиным и скрутили! Усек? А далее, они конечно, наведут справки, возьмут анализы и т.д., и т.п., но в конечном итоге заставят тебя принять это средство. Я уже связалась с латиносами, там есть очень толковых и сильных шаманов. И я им могу здорово помочь в некоторых вопросах. Поэтому они помогут мне. Как только ты примешь снадобье, ты будешь под контролем шаманов, которые позволят тебе быстро убедить эфэсбэшиков в правдивости твоих рассказов. Я уверена, что тебя через некоторое время опять поведут к верховному, где ты сможешь уже вместе с ним отправиться в шикарный трип для обретения побед и славы нашего кормчего. И в конце концов награда найдет своего героя. Вот таков мой план.
Паша долго молчал, переваривая услышанное.
- Знаешь, Белла, мне все это не нравится. Я не хочу добывать победы и славы этому ублюдку. Я разочаровался в нем и не хочу иметь с ним ничего общего.
- А ты, Пашенька, скажи, какая у тебя альтернатива-то? Если ты свои мозги в кучку-то соберешь, то поймешь, что нет альтернативы. Во время драки носки не меняют! – Белла, сказав это, замолчала, словно оценивая силу этой фразы, - а потом, скажу я тебе, мы сможем его обмануть, если захотим.
-Ну, конечно, ты-то из своих миров ничем не рискуешь, а я здесь отдуваться буду за двоих. Меня же просто могут прикончить, понимаешь?!
- Пашенька, ты забыл, что вместе – мы сила! Мы все преодолеем. И потом, - у тебя же нет выбора.
Паша прекрасно понимал, что даже если он расскажет правду, ему никто не поверит и тогда начнутся эксперименты и его могут запросто залечить. А с помощью Беллы у него действительно есть шанс.
- Допустим, я соглашусь, но, честно говоря, я уже сомневаюсь, а человек ли наш вождь и учитель. Ты же тоже видела, как отлетела его голова, которая потом заговорила. Может, он кукла, муляж с вшитым ИИ? А мы тут строим с тобою планы по отношению к нему, как к человеку!
- Неужели ты не понял, что на эту первую встречу с вами действительно пришел андроид? Я же тебе говорила об этом! Но сам Кощеюшка еще чахнет над своим златом!
- Нет, Белла, ни слова ты мне не сказала об этом. Я бы точно запомнил! – уже вслух воскликнул Паша.
Дверь без стука отворилась. Вошла Катя и, строго взглянув на Пашу, спросила: «Опять?»
- А что, собственно, опять? – поинтересовался удивленный Павел.
- Опять разговоры с внутренним голосом? - раздраженно спросила Катя.
- Катюша, как мне кажется, в этот нет ничего ужасного. Мы все постоянно ведем внутренний диалог, а я в силу своей эмоциональной неустойчивости, которая, уверен, не носит паталогический характер, выплескиваю это наружу. Вообще, будь вы психологом, могли бы посоветовать мне сублимировать эту энергию в творчество. А вы, как я замечаю, раздражаетесь только!
- Начнем с того, что вы не можете знать, есть ли у меня образование психолога или нет, а закончим тем, что я вовсе не раздражена, - Катя взяла паузу, доставая таблетки, - просто если женщина не встречает взаимности, она может немного грустить.
Паша рассмеялся.
- И кто же тот негодяй, который не смог осчастливить вас взаимностью?
- Какая разница! Запейте это водой, - Катя, разговаривая с Павлом, протянула ему таблетки и наполненный стакан.
- Чем хоть пичкаете меня, ангел мой? – спросил Павел
- Какая тебе разница, Паша? Ну, скажу я тебе, что афобазольчиком тебя заправим, что от этого измениться? Отказаться от приема ты практически не сможешь, а в остальном все равно ничего не поймешь. Твоя задача сейчас быть предельно честным и искренним, чтобы выбраться отсюда без особых потерь. И тебе нужен сейчас влиятельный друг. А им могу быть я. Понял? – Катя говорила уже без раздражения, даже с нежностью.
- Катя, я рад, что мы преодолели барьер отчуждения и перешли на «ты». Меня пугает, что потери у меня неизбежны, но радует, что я могу понести их в обществе заботливого друга, которым, как понимаю, можешь стать ты?
- Все правильно, Пашенька. Расскажи, что тебя сейчас тяготит, что камнем на сердце лежит? - говоря это, Катя стала поглаживать Пашу по голове.
- Мур-р-р, - замурлыкал Паша от удовольствия и, зажмурившись, вытянул шею по- кошачьи.
- Бедняжка, - Катя прильнула к губам Паши. Паша обхватил ее руками и потянул на себя.
Скинув с себя облегающий халатик, Катя оседлала лежащего Павла. Оказалось, что под халатом кроме бюстгальтера и ажурных чулок ничего не было.
Паша задышал, как скаковая лошадь сразу после финиша. Но Катя сидела молча и без движений. Паша хотел было схватить ее за бедра, но она властно обхватила его запястья своими сильными руками и практически обездвижила его.
- Ну, что? Теперь ты в моей власти, толстячок, - эти слова Кати были последними, что услышал Паша - он опять отключился. Видимо, его желание овладеть Катей было таким мощным, что перегрело сознание. Такое впервые произошло с ним. И сразу он увидел Беллу, свою тетушку. Казалось, будто он давно знал ее, Белла оказалось знойной брюнеткой лет тридцати пяти и была удивительно похожа на медсестру Катю.
- Ну, что, управу на разбушевавшийся тестостерон найти никак не можешь? Я подыскала себе помощницу, которая согласилась на время пускать меня в свое сознание. А она в это время куролесит в других, лучших мирах. Главное, нам нельзя пересекаться. Я ей помогла найти и принять аяваске этот, о котором тебе говорил твой Гена, а сама в ее теле буду здесь тебя уму разуму учить. Так что ты угомони свои мужские гормоны и включай мозги лучше! Нам инцест допускать нельзя, даже с учетом того, что тела разные. Мне за это влететь может! Что ты молчишь-то? Совсем обалдел от счастья?
Паша был подавлен. В общую копилку пережитых ярких эмоций кто-то попытался впихнуть слона. Паша думал, что все самое удивительное он уже пережил, но не тут-то было…
- Знаешь, Белла, ты не перестаешь меня удивлять! - заговорил Паша после некоторой паузы, - но у меня есть много вопросов! Как же ты смогла передать аяваске Кате из своего мира загробного? И как же ты сумела установить с нею контакт? Ты согласна, что она на ФСБ работает? Я в этом почти уверен. И, главное, зачем тебе все это надо?!
- Я думала, что ты умнее, Пашенька, - улыбнувшись, заговорила Белла в Катином обличье, - ты же помнишь, что основным мотивом для нашего общения явилось мое неутоленное женское начало, которое мне не удалось реализовать при жизни! Я думала, что ты мне поможешь, но ты, дундук закомплексованный, так и не смог реализовать возложенные на тебя надежды! А теперь-то я с помощью этой медсестры развернусь! – сказав это, Белла самодовольно посмотрела на Пашу, — насчет того, как мне все это удалось, я могу тебе все объяснить. Гена положил глаз на Катю, поделился с ней своими жалкими запасами псилоцибиновых грибов, которые он тайно принес тебе в больницу, но присутствие твоего отца не позволило ему отдать тебе эту «радость». Выйдя от тебя, он дождался Катю и предложил ей выпить текилы из личной фляжки, а потом заесть грибочками этими. Катюша, бывшая эскортница, сидевшая в свое время на наркоте, чудом слезла с нее. Ее в свое время и завербовали, когда она попалась на хранении. А узнав, что девочка умна, хорошо образована и подходящей внешности, стали использовать ее в разных спецоперациях с такими долбоебами, как ты, - Белла хохотнула, явно ощущая себя победительницей, - так что, приняв грибочков от Гены, который в силу того, что еще больший балбес, чем ты, Пашуня, явно не знал, что ему всучили, отдавая в виде оплаты то, что он честно отработал курьером на одного мелкого дилера. Гена явно не понимал, с чем имеет дело. Он ведь ничего не знал ни о грибах этих, ни о аяваске, которую ему обещал этот дилер, которого я сумела познакомить с Геной и сделать так, что он отдавал оплату твоему Гене в виде товара. Так вот, приняв грибочки, Гена до сих пор в джунглях мается в виде красивой ракушки, лежащей на дне мелководного ручья. Катю я подцепила сразу же, как только она приняла грибы, и быстро нашла с ней общий язык. Пока она общается с духом одного растения вида лианы, что может серьезно изменить ее сознание, как мне кажется, в лучшую сторону, я дам себе немного воли. Ты только не удивляйся и делай вид, что не замечаешь меня. Я пойду искать вашего повара. Яркий мужчина! А ты, дурашка, можешь пока насладиться покоем и тишиной! Набраться сил перед новыми испытаниями. Скоро ты сможешь сам поучаствовать в обряде приема аяваске с тем, чтобы окончательно убедить Катю, которая и впрямь работает на известную тебе контору, в твоих безграничных возможностях. А она уже сможет поделиться своими эмоциями с начальством. Все это неумолимо приведет нас к ритуалу принятия аяваске с участием нашего великого кормчего, что вернет тебе влияние и безграничные возможности!
По моим данным скоро в палаты каменные, к нашему правителю доставят из Эквадора одного шамана, с которым уже связь налажена через моих друзей. По дороге у него стырят его багаж, в котором он везет аяваске и тут появится информация, что аяваске есть у одного психа, лежащего на излечении с волшебным ногтем и милой предприимчивой тетушкой. Ну, остальное дело техники. Я все продумала.
Павел напряженно слушал Беллу.
- Белла, признайся, что ты дух Мата Хари! Твой неуемный характер не дает покоя ни мне, ни тебе! Я вот не пойму, зачем все эти комбинации, если желаемое ты получишь уже сейчас, в виде огромного тела нашего повара. Я сомневаюсь, что он устоит перед тобою в виде Катюши. Для чего все остальное?
- Как ты не понимаешь, болезный, что твоя судьба не безразлична мне! Ты же все-таки моя кровиночка, мой племяш! Я в ответе перед твоей усопшей матушкой! Глупыш, я ж привязалась к тебе и обязуюсь довести дело до конца! – Белла говорила, уже едва сдерживая слезы.
- О каком конце идет речь, Белла?! Я на грани нервного истощения! Психика не выдерживает! Я с твоей помощью или сдохну, или тронусь головой! – заорал Паша в отчаянии.
- Ты все-таки непроходимый глупец! Пойми, если я сейчас все брошу, из тебя сделают овощ! И жизнь твоя не будет прежней уже никогда! Запомни это. Ты купил билет в один конец! Обратной дороги уже нет! Либо мы играем по-крупному и добиваемся своей цели, либо ты становишься расходным материалом и подопытным кроликом в натруженных руках эфэсбэшников! Выбирай, мой мальчик! Я приму твой выбор, каким бы он ни был! Но если ты решил соскочить, то знай, тебя ждет печальная участь! А сейчас у тебя флэш-рояль на руках! - было заметно, как переживает Белла, стараясь убедить Павла.
Паша сник, явно осознавая, что особого выбора у него нет. Белла в чулках сидела на Паше. Павел не был теперь уверен, где мир реальный, а где выдуманный.
- Может, ты слезешь с меня, добрая моя тетушка. А то как-то не по-родственному получается, - Паша вяло говорил голосом человека, у которого только что отобрали последнюю надежду на покой и тихие земные радости.
- Да, слезу-слезу. Мне, может, потренироваться надо перед бурным началом здоровой половой жизни. Хотя ты даже как тренажер дорого не стоишь, - деловито сообщила Белла и весьма резво спрыгнула с распростертого тела Паши.
- Слушай, так я не пойму, то, что сейчас происходит со мною – это в потустороннем мире или это уже явь? – спросил Павел.
-- Не парься, мальчик мой, линия разграничения между этими мирами весьма условна. Твое мировосприятие все равно искажено, но с моей помощью ты можешь обрести состояние мокши , когда твой внутренний мир станет независим от материального мира и ты сможешь стать абсолютно свободным духом, - Белла говорила это таким тоном, что в равной степени ее слова можно было воспринимать и как стеб, и как откровение.
- Тебя не поймешь, дорогая тетушка, когда ты говоришь серьезно, а когда ты остришь. Я человек простой и не всегда понимаю тебя.
- Ты вынужден мне довериться полностью, и любые остроты обязан воспринимать как откровения великого гуру. Я несу ответственность перед духом твоей матери и живым еще отцом!
- А откуда ты нахваталась знаний в восточных религиях? – спросил Павел
- Я здесь существую только благодаря йогам, шаманам и прочим мистикам. Именно они обеспечивают мне связь с материальным миром, откуда я черпаю энергию для существования здесь. А я даю им то, что могу дать, подчас выполняя функции проводника, с их помощью я нашла тебя. Мир, в котором ты обретаешься, ничтожен в сущности, но это фантастическая школа для многих душ, пройдя которую, можно развязать страшные кармические узлы.
- А ты прошла эту школу, Белла?
- Нет, - строго ответила тетушка, - и это не твое дело вообще. Думай о себе!
- Ладно, буду думать. Но я не знаю, что мне теперь делать? Завтра, скорее всего, придут врачи-эфэсбэшники и начнут пытать меня, а не знаю, что им говорить.
- Говори, что у тебя открыт прямой канал связи с потусторонним миром. А на вопрос, как в этом убедиться – предложи совершить сложный ритуал, для чего тебе необходим твой друг Гена. Но вначале предупреди Гену, что он теперь тоже в игре, понимаешь? А то он может струсить и попытаться соскочить. Скажи ему, что это у него не получиться. Он под моим контролем, а я его сумею убедить. Гена приведет тебе в больницу реального шамана, который выйдет на него с моей помощью. Здесь ты устоишь ритуал аяваске, с помощью которого они окажутся в мире Очищения и Перемен. Но для успеха очень важно приготовится. Ты с завтрашнего дня становишься веганом. Читаешь молитвы и медитируешь. Категорически запрещено спиртное, секс и вся химия, которой тебя собрались пичкать. Ну, это я улажу с помощью Кати. Главное, ты сам не подведи меня! От этого будет зависеть твое путешествие. То же самое расскажи врачам, понял? И через три месяца мы проведем ритуал. Когда твои врачи осознают масштаб твоих возможностей, они это правильно донесут до руководства, а уж там перед нами откроются новые горизонты!
Очнувшись, Павел увидел, как Катя старательно что-то пишет, сидя у окна.
- Что случилось, Катя? – только и мог выдавить из себя несостоявшийся любовник.
- В каком смысле? – удивленно вскинув глаза на Пашу, спросила Катя
-Я вроде бы отключился… - нерешительно замямлил Павел.
- Ну, если это ты так называешь, то я буду рада твоему новому «отключению»! – со смехом заметила Катя.
Паша вспомнил разговор с Беллой и в его голове роем закружились мысли. Он не понимал, говорит ли он с Беллой или Катей. Если с Беллой, то означает ли ее фраза, что они усердно занимались сексом? Если нет, и это та же Катя, то где Белла. Может, отыграв свою роль нимфоманки в этом мире, она благополучно вернулась в свой мир? И, наконец, все это могло просто ему привидеться или присниться… Павел был растерян и подавлен. Катя села напротив Павла и, молча наблюдая за ним, ехидно улыбалась.
- Слушай, я чего-то вырубился, извини. Ничего не помню – робко заметил Павел.
- Знаешь, я даже не подозревала, что могу так воздействовать на мужчин! Ты первый, кто потерял сознание во время секса со мною! – Катя явно торжествовала.
- Скажи, а ты до этого с моим другом Геной не общалась случайно? Ну, там, на предмет разных веществ и так далее… - Паша цеплялся за последнюю соломинку, чтобы восстановить какую-то логику в последних событиях.
- А ты ревнуешь уже? – со смехом спросила Катя. - Запомни, первый секс не повод для ревности. Как, впрочем, и второй. Вот если только регулярный, - Катя просто упивалась собственным чувством юмора.
- Слушай, ты классная, конечно, слов нет! Но ты же видишь, что меня сюда определили не просто так. Сознание мое привязано к этому телу не очень крепкими узлами. И я гулял, что называется, по разным мирам, откуда мне могут оказывать мощную поддержку. Ты же понимаешь, что при правильном поведении ты тоже сможешь извлечь свои дивиденды с этого вклада.
- Остается нам только выяснить, что такое «правильное поведение» и «дивиденды»? Что ты подразумеваешь под этими определениями?
- Ты не должна врать мне – это раз, выполнять мои просьбы со старанием и быть душкой- это два! А дивиденды подразумевают деньги и славу, которыми может поделиться твой щедрый патрон! – Паша стал приходить в себя и уже готов был поиграть с Катей.
- Ого! А если патрон «холостой», а я буду стараться ради тебя, рисковать, тогда как? – Катя стала сразу серьезной, из чего Павел сделал вывод, что она знает больше, чем говорит ему, - и, потом, как ты собираешься проверять – вру я тебе или нет?
- Ну, здесь у меня проблем не будет, и ты сможешь быстро в этом убедиться! Один раз соврешь мне, даже в мелочах, и вылетишь! – Паша решил идти ва-банк, - если ты согласна с моим предложением, то скрепим наш союз сестринским поцелуем меня?
- Прыткий какой мальчик! Ладно, согласна, - недолго раздумывая заявила Катя.
- А раз так, то скажи, ты, общаясь со мною, работаешь на спецслужбы нашей доблестной родины? – пришедший в себя Павел решил пойти в атаку.
Катя, ничуть не смутившись, ехидно ухмыльнулась, и кивнула головой.
- И не вижу в этом ничего ужасного. В нашем отделении даже уборщицы отчеты делают для конторы. Уверена, что и ты будешь делать то, что тебе велят. Пойми, в такой ситуации нет выбора. Ты не можешь юлить, прикрываясь отговорками. Все очень просто: ты либо работаешь на контору, либо идешь по статье. Нет, конечно, если ты возомнил себя героем, то тогда можешь биться с этой стеной. Твоя задача сейчас задорого себя продать, как я поняла. И цена твоя напрямую зависит от тех способностей и загадочных сил, что помогают тебе. А я здесь только для того, чтобы помочь моему руководству определить твою стоимость как товара, - Катя опять ухмыльнулась, - или как услуги!
Паша вдруг осознал, что Катя не столь уж глупа, и если несколько минут назад он надеялся использовать ее в своей игре, то выходит, что, скорее всего, уже именно Катя использует его самого. Паша вспомнил разговор с Беллой и решил еще раз попытаться взять инициативу в свои руки.
- Хорошо, ты готова попытать счастья, совершив путешествие вместе со мною в другие миры? Я это проделаю, чтобы ты убедилась, что та стоимость, которую я запрашиваю, не казалась завышенной твоему руководству.
- А что, собственно, это путешествие продемонстрирует мне? Путешествие можно обеспечить себе, приняв что-нибудь. И это никак не влияет на этот мир. Если же ты обеспечишь веселый трип без всяких веществ, то это тоже никак не увеличивает твой ценник.
- Конечно, моя задача убедить тебя, что я могу влиять на этот мир теми средствами, которые недоступны твоему начальству.
- Так продемонстрируй что-нибудь дельное. И мне тогда совсем не обязательно путешествовать. Только прошу без дешевых трюков, которые ты проделывал с Сергей Петровичу. Это все фокусы, которые не стоят и внимания. Вот сможешь ты сделать так, чтобы завтра наш правитель получил персональное приглашение обратно в Большую семерку и отмену санкций на торговлю с Россией углеводородами? Это конкретно. И ценник твой взлетит до небес. У тебя срок неделя, - говорила это Катя ледяным тоном, пристально смотря в глаза Павла.
Павел растерялся, не зная, что именно отвечать Кате. Он попытался мысленно вызвать Беллу, чтобы выслушать ее советы, но тщетно. Пауза затянулась.
- Ну, что дружок, струхнул. А как же твой ценник? Или сегодня расширенная распродажа? – Катя явно глумилась.
Но вдруг Катя обхватила голову руками, словно от приступа нестерпимой боли. Лицо ее исказила гримаса отчаяния. Она зажмурилась на несколько секунд, а открыв глаза, спокойным взглядом обвела комнату.
- Паша, все хорошо. У меня мало времени. Я скоро вернусь, и мы поговорим, - сказала Катя и встав, покинула палату.
Паша заподозрил, что это уже могла быть Белла. Но вместо того, чтобы остановить ее для получения разъяснений, он остался валяться в постели, вверив себя судьбе. Вот именно в этот момент Паша вспомнил, как неожиданно для себя стал молиться, когда испытывал чувство безысходности от навалившихся на него проблем. Он не знал никаких молитв наизусть и никогда в жизни не молился. А тут откуда-то взялись эти слова, давшие ему силы и мужество. Предположить, что Белла могла ему внушить эту молитву, было смешно. Она явно не годилась в проповедники. И опять спасительный сон подхватил сознание Павла и понес его по своим лабиринтам.
Сон №2
Павел чувствовал себя огромным слоном – слоном падишаха, рассматривающим небо. Мириады звезд окружали его лопоухую голову, которой он мотал с такой силой, что она грозила вот-вот оторваться от туловища. Но этого допустить было нельзя. Наблюдая за звездами, он всегда хотел петь, но вместо этого издавал характерный трубный рык. Паше казалось, что его музыкальные способности полностью реализовались. Он ведь в театре считался поющим актером. Но вместо восторженных аплодисментов и слов ободрения вокруг Паши образовалась пустота – все разбежались.
Слон падишаха был огромных размеров, отличавших его от прочих слонов княжества. Ганеша – именно так прозвал своего любимца раджа Баука – отличился в десятке битв, добывая победу в самых отчаянных схватках, чем заслужил любовь не только приближенных раджи, но и простых обитателей княжества. Он обращал в бегство несметные полчища врагов своего хозяина. Однажды воины раджи брали штурмом крепость и потратили не один день, чтобы преодолеть крепкие стены вражеского города. И только когда доблестный Ганеша нанес удар своим бивнем, стена дрогнула и осыпалась на глазах у обезумевших от ужаса защитников крепости. Город был взят, враг повержен, но Ганеша остался с одним клыком. Именно с тех пор раджа Баука запретил своему любимцу принимать участие в сражениях. Любовь к Ганеше объяснялась не только ратными подвигами слона, но и удивительной мудростью. Он мог сам разукрашивать себя красками накануне праздников, доставать листы с ведами, вставая перед ними на колени, что приводило в священный трепет всех свидетелей происходящего. И главное, он мог восторженно встречать полнолуние своим ужасающим ревом. Все в княжестве от мала до велика знали историю о прекрасном юноше, охранявшем покой восхитительной Парвати. Как-то в неподходящее для хозяйки время ее муж, блистательный Шива, решил посетить ее. Увидев это, юноша встал на его пути, пытаясь остановить его. Шива в ярости отрубил ему голову и ворвался к своей супруге. Горе Парвати не знало границ, из ее слез могло возникнуть озеро, а ее плач заглушал пение всех птиц в округе. Любовь великого Шивы к жене не знала границ. И он решил утешить ее, пытаясь найти отрубленную голову, чтобы водворить ее на законное место. Не было ничего невозможного для могущественного Шивы. Но в этом случае величие Шивы было бессильным, и он так и не нашел отрубленной головы. Тогда мудрецы посоветовали приделать голову первого встречного животного к обезглавленному телу, чтобы воскресить его. Первый, кто попался на глаза блистательному Шиве, оказался слон, голова которого и помогла оживить юношу. Слон, по преданиям, сам подошел к могучему Шиве и склонил передние ноги в коленях, давая понять, что с радостью поделится с сиятельным сыном прекрасной Парвати своей огромной головой. Шива тут же срубил голову слону и сразу же приделал ее к телу бездыханного юноши. И – о чудо! Молодой человек вскочил на ноги! Вначале неуверенно, а затем все быстрее и ловчее юноша забегал вокруг Парвати, сияющей от счастья, и довольного Шивы, улыбающегося себе в усы.
Паша прекрасно знал это миф и понимал, почему его назвали Ганеша. Так и назвали нового бога, который отвечал за мудрость и счастье – именно то, о чем молили миллионы индусов. Это имя любимый слон раджи получил по праву. Он обеспечивал своего хозяина постоянными удачами в делах и на поле битвы. И именно поэтому стал символом княжества. Паша был горд, что было естественно, но несчастлив. Да, конечно, ему приносили сотни килограммов самых отборных и сладких фруктов. Для него построили даже небольшой дворец под стать его размерам, где все было продумано до мелочей. Во дворец приводили каждую неделю новых слоних, которых отбирал лично раджа Баука для гарема своего любимца. Но стоило первым созвездиям оказаться на ночном небосводе, как слон Ганеша начинал жутко реветь, пугая всех, кто находился в округе. Больше всего негодовали многочисленные наложницы Бауки, сильно пугаясь ночного рева, так как их спальни находились поблизости. Но раджа был непреклонен, так как считал, что все прихоти его любимца должны выполняться. И никто не подозревал, что причиной этого дикого ночного рева было острое чувство одиночества, которое испытывал Павел. Оно было не объяснимо и для него самого, но он ничего не мог с этим поделать. Его душа рвалась наружу, прочь. Слонихи и прочие слоны княжества, находившиеся поблизости, часто пытались отвечать Ганеше своим ревом, но вместо того, чтобы успокоиться, слон начинал буянить, пытаясь разломать стены своего жилища. В итоге раздосадованный раджа приказал с наступлением сумерек уводить слоних в дальнее строение и никого не подпускать к Ганеше.
Раджа, обеспокоенный поведением своего любимца, издал указ, что тот, кто сумеет успокоить Ганешу, будет награжден золотом и подарками из рук самого раджи. Многие пытались найти общий язык со слоном. Приходили факиры, погонщики слонов, йоги и даже несколько брахманов, но все тщетно. Ганеша либо не обращал на них своего внимания, либо мог напасть. Именно так погиб один погонщик слонов и был покалечен один брахман, которого схватил своим хоботом Ганеша и швырнул на землю. Отчаянию раджи не было границ. Он перестал спать и есть, так как знал, что страдания его любимца, который всегда приносил удачу, – это плохой знак для его княжества и него самого.
И вот однажды странствующий йогин, пришедший с запада, оказался недалеко от дворца Бауки и услышал этот ночной рев. На следующий день он обратился к радже с такими словами: «О, великий правитель, награда для своих подданных! Счастье твоего княжества стало похоже на шкурку банана, съеденного неумолимым временем и законами этого мира. Нет ничего вечного здесь. Твои успехи и счастье – пузырьки на воде от дождя, это шелест тихого ветра. Все проходит или меняется. Если ты не способен меняться, ты уходишь из этого мира, ничего не улучшив ни в себе, ни в мире. И от тебя зависит, каким ты уйдешь. Лишь мудрец, достигший состояния кайвалья , способен обрести полную свободу от уз этого мира. Ты же обременен ответственностью за всех тех, кто живет в твоем княжестве, поэтому лишь любовь и мудрость могут окрасить цветами счастья тот мир, в котором ты и твои подданные сейчас обитают. И именно это и повлияет на твою нынешнюю жизнь и последующие. О, властитель, я могу сказать, что скоро несчастья обрушатся на тебя и на твоих подданных. Только твое милосердие и мудрость, ниспосланные тебе с небес, помогут их преодолеть, но кроме одного - ты увидишь, как на чашах весов твоей судьбы окажутся твоя честь и милосердие. Ты сможешь воспользоваться чем-то одним. И я не знаю, приведет ли тебя твой выбор к смерти или к преобразованиям, которые позволят и дальше существовать тебе, это будет решающим моментом прежде всего для твоей души. Мне не ведомо, что ты выберешь для разрешения своих проблем, но в любом случае твой любимец и символ удачи твоего княжество – слон, названный в честь бога Ганеши, будет принесен в жертву.
После некоторой паузы йогин издал звук, очень похожий на рев Ганеши... И – о чудо, слон замолчал. Он опять вглядывался на небеса, но уже в полной тишине, будто испытывая некое облегчение. Раджа Баука был в восторге. Он приказал выдать столько золота йогину, сколько он сможет унести, но странник исчез, чем поверг в изумление всех приближенных.
Через несколько дней пришли новости о том, что несколько раздосадованных успехами раджи Бауки соседних княжеств составили союз с целью положить конец существованию его княжеству. Информацию принесли лазутчики Бауки. Раджа понимал, что стоит доверять словам йогина, поэтому стал готовиться к войне и большим переменам. Он раздал половину своих сокровищ беднякам, а вторую половину передал в храмы. Он простил своих врагов и молился о том, чтобы они также простили его несправедливости. Раджа Баука не был святым и знал, что все грехи не отмолить, поэтому инстинктивно понял, что важнее всего просто осознать те моменты, когда он был не справедлив и жесток. Удивительно, но это давало облегчение. На следующий день с чистым сердцем праведника он одел кольчугу и построил свое войско. Он прекрасно помнил, что должен принести своего любимца Ганешу в жертву. Посланные за слоном солдаты вернулись со слезами на глазах: Ганеша был мертв. Что это означало для судьбы княжества и для самого Бауки, было не ясно.
- Отрежьте голову Ганеши и привезите сюда на моей праздничной колеснице. Именно так мы пойдем на поле битвы!
Тем временем огромное тело слона медленно остывало под жарким индийским солнцем. А душа Паши, который предыдущей ночью впервые испытал незнакомое для него чувство полного блаженства, воспарила, продолжив свои странствия. Ночью, после того, как йогин страстно ревел в ответ на рев Ганеши, Паша почувствовал полное единение с этим миром. Ночное, усыпанное звездами небо впервые перестало порождать жгучее чувство тоски и одиночества. Павел стал ощущать, как его душа растворяется в этом небе и ночных джунглях. Он почувствовал, что от полного единения с этой вселенной его отделяет тонкая бумажная стенка, и в это мгновение понял, что сделал все, что мог в этой жизни, и сломав эту стенку, устремился ввысь, испытывая непередаваемое ощущение счастья.
Золотая колесница раджи, на которой он всегда восседал перед каждой битвой, стояла на холме. Теперь же, к полному изумлению воинов Бауки, на небольшом деревянном помосте, который прикрепили к колеснице, лежала огромная голова Ганеши. С нее обильно стекала кровь, залившая все пространство вокруг колесницы. Это зрелище завораживало и пугало. Войска противника, увидев эту колесницу, опешили. Золотой шлем раджи, отражая яркие лучи солнца, слепил глаза окружающих его воинов. Внутренне раджа понимал, что это его последняя битва. И он запомнится потомкам либо как герой, либо как несчастный неудачник.
- Мои доблестные воины, мои дети, сегодня мы стоим не просто перед врагом, который коварно захотел лишить нас наших домов, жен и детей. Мы стоим перед очами богов, которые ниспослали нам это испытание. Мы можем лишь доставить удовольствие богам нашими благородными деяниями и доблестью. И мы порадуем их, я клянусь! - сказав это, раджа Баука взмахнул рукой. Тут же десятки нагаров стали отбивать ритм атаки, которая подхватила воодушевленных воинов и понесла их навстречу врагу. Правый фланг противника дрогнул, когда приблизился к окровавленной позолоченной колеснице, на которой покоилась голова Ганеши. Их очень пугало это зрелище, так как все знали, что Ганеша – великий бог, приносящий удачу. Устремившись в погоню за противником на левом фланге, гвардия оставила в одиночестве своего раджу. Неожиданно из джунглей, окружавших поле битвы, выскочил отряд засады врагов Бауки. И они сразу же устремились к радже, оставшемуся в одиночестве. Только его верный старый слуга, который с самого детства воспитывал хозяина, был рядом. Но он был один и слишком стар, чтобы воспрепятствовать пленению раджи. Тогда Бауке пришла мысль, спрятавшись за колесницу с головой Ганеши, надеть на слугу свою кольчугу и золотой шлем с перьями. В этой суматохе высока вероятность, что возьмут в плен не его, а верного слугу. Конечно, скорее всего, разобравшись в чем дело, того потом казнят, но раджа останется при войске и сможет продолжать этот бой.
- Честь или жизнь! - пронеслось в голове слова странствующего йогина. Баука сразу понял, что вот тот самый момент и наступил. Либо он с честью будет пленен, либо погибнет его любимый слуга.
Три вражеские колесницы неумолимо приближались к радже. В это мгновение душа Павла, наблюдавшая за этим сражением, как раз находилась над Баукой. Одно мгновение – и золотой шлем уже красовался на несчастной голове старого слуги. Он безропотно взирал на своего хозяина, пока тот опоясывал его своим расшитым алым поясом, на котором висел меч.
Дальше стало Паше не интересно. И он проснулся. Напротив него уже сидел лечащий врач, Леонид Павлович Сапрыкин. Густая шевелюра волос отливала бронзовым оттенком и прикрывала его оттопыренные уши. Очки в золотой оправе сидели гордо и уверенно на изящном тонком носу. Лицо имело правильные черты, но несмотря на это, не было красивым. Оно распадалось на отдельные совершенные элементы. Это напоминало салат из дорогих, но несовместимых продуктов.
- С пробуждением вас, Павел! Я не хотел будить вас, так как чувствовал, что у вас некая важная миссия во сне, - Леонид Павлович сверкнул совершенной улыбкой, которая могла украсить рекламный плакат лучшей стоматологической клиники Европы, - вы уже с нами? Я могу подождать. Мы записали реакции вашего мозга с помощью компьютерной томографии, и они крайне любопытны. Я думаю, наши исследования с помощью нейровизуализации помогут разобраться в жизни вашего мозга. Скажите, как вы себя чувствуете?
- Как Зевс на Олимпе, - тихо ответил Павел, еще не до конца проснувшись. - Очень пить хочется.
- О, это прелестно! Надеюсь, вы настроены миролюбиво и не будете метать молнии в простых смертных, - говоря это, доктор протянул бутылку с минералкой, стоявшую на прикроватной тумбочке Павла.
Паша жадно выпил одним махом всю бутыль воды и, окончательно проснувшись, взглянул на доктора, будто только что его увидел.
- Вашей улыбкой можно успешно освещать самые темные пространства, - Паша пытался быть любезным.
- Спасибо за комплемент, Павел Петрович. Давайте немного поработаем. Вы же не заинтересованы оставаться здесь надолго?
- Нет, не заинтересован, Леонид Павлович. Но прежде ответьте мне – насколько хорошо вы знакомы с индуизмом? И вообще с историей Индии? – спросил Павел.
- Честно говоря, не очень знаком. Но знаю, что это не одно религиозное течение, а множество разнообразных и древнейших верований. А почему вы спросили?
- Мне только что приснился очень яркий сон. Я был полностью уверен, что все события сна происходили со мною наяву. Лишь мое пробуждение прервало эту историю.
- Так-так, очень интересно, Павел Петрович. Расскажите поподробнее, – оживился доктор.
- Прежде чем я расскажу, я хочу задать вам вопрос, доктор. Вот скажите, человечество больше не способно породить новую религию, способную объединить множество людей ради великих созидательных целей, в основе которых любовь и стремление к гармонии с этим миром? – Паша задал этот вопрос неожиданно для себя. Это получилось само собой. Страх сковал его, но постепенно успокоившись, он попытался вникнуть в смысл заданного им вопроса. И поняв, он даже зауважал себя. Собственно, этот вопрос давно волновал его, но был сформулирован именно сейчас.
Доктор напряженно молчал, обдумывая услышанное.
- Какие, однако, вопросы вас тревожат, Павел Петрович. Это ваш вопрос или вы озвучиваете чужие мысли, которые внедряются в ваше сознание?
Услышав это, Павел опять почувствовал страх разоблачения. Самое ужасное, если они все в этом мире поймут, что он лишь марионетка, полая кукла в чьих-то уверенных руках. И печально еще то, что он сам не знает ни сценария этого спектакля, ни для кого он разыгрывается.
- Я не знаю, - сказал Павел совсем по-детски и заплакал.
- Успокойтесь, дорогой вы мой. Невелика беда, право же. Вы же помните? «All the world's a stage, And all the men and women merely players: They have their exits and their entrances; And one man in his time plays many parts, His acts being seven ages», - Леонид Павлович привстал и декламировал нараспев, слегка размахивая левой рукой.
- Простите, доктор, но мой английский не столь силен. Это откуда?
- Это Шекспир, Павел Петрович. В переводе означает: «Весь мир – театр, и люди в нем – актеры. Идут на авансцену, чтоб сыграть семь актов все одной нелепой драмы И навсегда уйти в кромешный мрак» .
Не правда ли, как печально это выглядит в первом приближении, но если вдуматься, то если пьеса нелепа, и слов своих точно никто не знает, как, впрочем, и всего сюжета, то стоит ли так убиваться от перспективы скрыться во «мраке»? Да, касательно вашего вопроса о религии, то тайна сия велика есть и моему разумению не поддается. Прошу пояснить, какое отношение ваш вопрос имеет к нашим делам, дорогой Павел Петрович?
- Мне кажется, что от ответа на этот вопрос многое зависит. Аккумулируя весь духовный опыт за всю свою историю, человечество сможет создать новую религиозную концепцию, способную привести к гармонии с собой и этим миром, - теперь Паша говорил осознанно, эти мысли шли уже изнутри его сознания, правда, облекались в слова автоматически. То есть он знал, но они не были в активе его рабочего вокабуляра.
- Не знаю, как вы, но я человек простой и не готов подтвердить или опровергнуть ваше утверждение о новой религиозной доктрине. Да и нужна ли она, ответьте мне? Вот чем вас не устраивает то же христианство, или буддизм, или иные мировые религии? Они же способны переварить все то, что человек надумал и натворил за те тысячелетия, когда стал разумным. Иногда проще использовать то, что под рукой, для постижения истин, чем рваться в неизведанное. Впрочем, я не настаиваю, опасаясь прослыть в ваших глазах скучным резонером и банальным демагогом. Я лишь призываю вас вместе со мною попытаться понять, что происходит внутри вас. Согласитесь, задача не из простых, и, быть может, пойми мы, что такое внутри вас так сильно меняет этот мир, мы поймем и про новую религию, - доктор говорил уверенным и доброжелательным голосом опытного психотерапевта, но Паша чуял опасность.
- Давайте так, я вам расскажу, что я чувствую сейчас. А потом вы решите, что еще я должен сделать, - предложил Павел.
- Что ж, давайте, - вяло согласился доктор.
- Страх, - тихо проговорил Павел и посмотрел на доктора.
Доктор, помолчав, встал и, подойдя к окну, стал смотреть на буйство сильного снегопада. Потом, повернувшись, заговорил:
- Знаете, это хорошее чувство! Оно может выручить из опасных ситуаций – некоторые инстинкты бывают спасительны. Главное, чтобы страх не был парализующим.
И в этот момент дверь открылась без стука и вошла медсестра Катя.
Подойдя к Павлу и Леониду Павловичу, она положила ладонь на плечо доктора и заговорила нежным голоском:
- Все секретничаете, мальчики…
Доктор резко встал, скинув руку медсестры.
- Вы должно быть немножко не в себе, Катенька? – спросил ледяным тоном доктор.
Паша быстро сообразил, что это не Катя, а его любимая Беллочка, которая, дорвавшись до телес медсестры, пыталась охватить своим ненасытным вниманием максимально большее число половозрелых мужчин.
- Да, Катя сегодня уже жаловалась мне на головные боли и недомогание, - попытался помочь Белле Паша.
- И что же вы приняли, Катя, от головной боли? - еще более строго спросил доктор.
- Бокал шампанского, – фальшиво рассмеявшись, ответила Катя.
- Екатерина, пройдемте в ординаторскую. Я хотел бы с вами переговорить! – проговорил Леонид Павлович, подходя к двери палаты.
- Конечно, повинуюсь, мой босс! – улыбаясь, ответила Катя и отправилась следом за доктором.
- Катя, будьте любезны, заберите грязные салфетки и стакан, - попросил Павел.
Как только Катя подошла к Паше, он привстал и зашептал ей:
- Ты совсем с ума сошла, Белла. Он выгонит тебя с работы. Даже не думай его соблазнять! Он тебе не по зубам. Слишком умен и хитер!
- Не волнуйтесь, Павел Петрович! Все будет хорошо, - Белла почти пропела эти слова и, пританцовывая, устремилась вслед за доктором.
Павел остался в одиночестве. Первая мысль была о том, как же все это ему надоело. Он ощутил жуткую усталость и полное собственное бессилие что-либо изменить самостоятельно. Все эти голоса, доктора, сексуальные медсестры слились в один огромный страшный ком, наделенный сверхъестественными способностями. И этот ком несся на Павла с горы на огромной скорости, сметая все на своем пути. И опять Павел провалился не столько в сон, сколько в иное пространство. С каждым разом этот переход между явным миром и миром грез и фантомов происходил все резче. Павел ощущал, что будто он, идя по тонкому льду, проваливался и оказываясь не в сновидениях, а просто в другом мире. Но Павла пугал даже не столько молниеносный переход между мирами, сколько усиливающееся осознание того, что это другой мир, и его, Павла, существование здесь временно, при этом он сохраняет память о своем бытии в первоначальном мире. Начиная свое путешествие в другой реальности, он четко понимал, что его еще ожидает и тот мир, где он лежит беспомощный и одинокий в палате дурдома в лапах страшных и коварных агентов спецслужб. И вот, провалившись в очередной раз в параллельный мир, Паша поймал себя на мысли, что обнаруживает все меньше поводов возвращаться из своих приключений в реальный мир. Какими бы ни были жуткими приключения Павла, он четко понимал, что в итоге его ожидает освобождение и ощущения легкости и радости бытия. А мир палаты со всеми удобствами казался совершенно тупиковым и безысходным, лишь умножающим печаль. Теперь Павел переживал свои приключения осознанно, и это доставляло ему больше радости. Он знал, что, проживая эту жизнь, он сможет еще больше приблизиться к окончательному освобождению. Лишь гнетущее ощущение незавершенности важного дела томило его и не позволяло окончательно позабыть дорогу в мир его скорби и печали.
Павлу было обидно и больно. Он знал, что многие его ненавидят, и неутоленное желание постоянной мести всем и вся заставляло его находить объекты для ярости в ближайшем окружении. Эта ярость вспыхивала, как сухая листва, обдавая жаром тех, кто попадал под горячую руку самодержца. Да, потом иногда следовало раскаяние, желание творить добро и быть справедливым отцом своего народа, но Павел знал, что лучше пусть его ненавидят за справедливую жестокость, чем любят за беспечную доброту!
Он догадывался о бедственном положении простых мужиков и баб, происходящем от неразберихи и всеобщей расхлябанности, охватившим дремотное болото под названием Россия, и страстно хотел облегчить их долю. Он был уверен, что беспорядок в делах государства и своеволие дворян, которые уже перестали быть образцом для подражания для всех прочих граждан России, и являются главными причинами бедственного положения народа. Лишь прусский порядок и железная дисциплина могут положить этому конец. Нужно изменить самую жизнь российских дворян, прекратив беспутства, пьянство и безделье. Надеть узду на распоясавшихся недорослей из благородных семей может только армейская дисциплина и порядок, где все действия и слова расписаны уставом. Приходилось много работать и быть суровым, чтобы его боялись и слушались. Дашь только слабину, полагал Павел, проявишь мягкость к окружавшим его царедворцам, так сразу же ему перестанут подчиняться и начнут своевольничать. С этим народом надо быть строгим, но справедливым.
- Что же это такое! Этот негодяй смеет шутить?! И над кем, спрашивается? Что ж, ежели он полагает, что орден Святой Анны учрежден лишь в угоду моим личным интересам, то этот подлец будет строго наказан!! Сто шпицрутенов! Нет, тысячу шпицрутенов этому штабс-капитану! Что за синий отлив цвета его мундира! Что за перья в шляпе! Я его научу дисциплине! – Павел был ярости. – Как, говоришь, его зовут?
- Штабс-капитан Кирпичников, ваше величество, - Кутайсов Иван Павлович слегка поклонился, произнося эту фамилию, и потупил взор долу, - извольте заметить, Ваше Величество, слух этот порочит не столько вашу честь и достоинство, но прежде всего святое имя матери Богородицы!
- Да, ты как всегда прав, Ваня! Но уж я научу впредь этих молодцов думать прежде, а после молоть языком! – Павел часто сменял ярость приступами невероятной щедрости и доброты. Кутайсов, учитывая это обстоятельство, всегда старался быть рядом с государем после вспышек ярости, так как знал уже наверняка, что, выразив даже самые смелые просьбы, касаемые чинов, земель, да и просто должностей, он может рассчитывать на благодеяния своего патрона.
Паша, наслаждаясь лихим поведением бравого штабс-капитана, даже не подозревал, какая угроза нависла над офицером, куда попала бесприютная и мечущаяся душа скитальца. Вселившись в тело бравого вояки, доказывавшего свою смелость во многих боях русско-турецких кампаний, Паша ощущал себя вначале неуютно, но быстро освоив незамысловатый лексикон штабс-капитана, он блистал среди прочих вояк, товарищей Кирпичникова. Более того, зная, каким успехом пользовался штабс-капитан у женщин, Павел осмеливался пускаться в самые смелые любовные авантюры. Несколько дней назад, побывав на очередной премьере в театре, Паша заметил, как двусмысленно улыбалась ему блистательная мадам Шевалье – прима и звезда петербургских подмостков. Многие его товарищи напрямую пытались его предостеречь от возможной интриги с мадам Шевалье, зная, что она находится на содержании у всесильного Кутайсова, знаменитого брадобрея и любимчика Павла I. Но Кирпичников был очень азартен, что постоянно проявлялось в карточных играх и частых спорах, которые затевал неутомимый штабс-капитан. Репутация бретера и сердцееда закрепилась за ним еще в бытность его относительной молодости, когда безусый кадет стремился обратить на себя внимание своих товарищей и дам света. Теперь же дуэлянт и весельчак, не знавший отказов и проигрышей, поспорил со своим приятелем поручиком Цимером, таким же бузотером, как и сам Кирпичников, что сумеет покорить сердце мадам Шевалье хотя бы на несколько вечеров. И самое удивительное, что этот нахал вначале смог обратить на себя внимание знаменитой актрисы, посвятив ей несколько переписанных из французских книжек сонетов, которые он смог переслать ей в шкатулке с маленьким колье. Надо заметить, что из-за революции всяческие книги из Франции, по распоряжению Павла, находились под строжайшим запретом. Но кузина штабс-капитана Кирпичникова Натали имела бурный роман с бывшим секретарем русского посольства в Париже, неким Машковым, через которого тайно получала не только модные аксессуары, но и книжки, которыми охотно делилась с кузеном. Никто в России времен Павла I не смел читать французскую литературу. И только господин Кирпичников, один из немногих жителей России, имел доступ к новинкам французской поэзии. Именно цитаты из этих книг и сыграли решающую роль в битве за сердце мадам Шевалье. Помимо модных поэтических цитат штабс-капитан отправлял мадам шевалье огромные букеты из разноцветных роз, среди которых часто пряталась небольшая серебряная клеточка с канарейкой. Это приводило актрису в восторг! Одним словом, уже через месяц г-н Кирпичников имел счастье вкусить радости первого свидания тет-а-тет в загородном имении своего приятеля поручика Цимера, где с блеском продемонстрировал своему приятелю силу своего обаяния и выиграл пари!
Не сразу, но Кутайсов, конечно, узнал о своем удачливом сопернике и решил устранить его, пользуясь близостью к императору. Что любопытно, Паша знал об опасности, которая грозила Кирпичникову, и, соответственно, самому Паше, но поделать ничего не мог, так как полностью отдался этой веселой интриге, которую вряд ли смог бы пережить в иных своих жизнях. Павел с горечью всем своим нутром чувствовал, что это амплуа героя-любовника ему не светит, и эту роль он получил случайно, скорее по недосмотру небесных канцелярий, поэтому решил резвиться по полной программе!
Арест штабс-капитана произошел на плацу во время очередного смотра, где строевая подготовка, которой упивался император, услаждала его строгий взор. Про себя Павел I отметил молодцеватый вид бравого офицера и с сожалением подумал о его дальнейшей судьбе. Но дисциплина и порядок были превыше всего.
Первые десять минут Павел I смотрел на экзекуцию штабс-капитана с сочувствием, восхищаясь выдержкой и самообладанием, с какой Кирпичников переносит эту казнь, а затем, убедив себя, что нарушитель порядка получает по заслугам, даже стал получать удовольствие от того, какой ужас внушала эта казнь на придворных дам, также наблюдавших за происходящим. Кутайсов распорядился, чтобы среди зрителей находилась и мадам Шевалье, которая, надо отдать ей должное, с невероятной выдержкой, не моргнув глазом, смотрела на своего бывшего любовника. Правда, в самом конце, который Павел I не смог досмотреть, так как срочные дела требовали его личного участия, мадам Шевалье очень театрально упала в обморок, прямо на руки своему благодетелю господину Кутайсову. Многие из придворных дам оценили актерское мастерство мадам в этой мизансцене.
Страдание Паши было ужасным, пока спина штабс-капитана испытывала на себе жестокость наказания. Но Павел все равно был рад оказаться в шкуре этого несчастного балагура и готовился уже к путешествию в мир иной. Но к изумлению всех свидетелей этой экзекуции, штабс-капитан выжил, и Паша вынужден был оставаться в его шкуре еще какое-то время, пока через полгода очередная дуэль не освободила его.
Паша ощущал себя тонким полупрозрачным обрывком целлофана, который ветер уносил неведомо куда. Важные, как ему казалось, предметы, люди, события прошедшей жизни проносились с неимоверной скоростью перед его глазами, вызывая удивление своей ничтожностью, а некоторые пустяки и незначительные явления ушедшего бытия вдруг оказывались столь значимыми явлениями, что Павел хотел их запомнить и более пристально изучить, но мощный поток уносил его все дальше и дальше. «Мы живем в обратной стороне кривого зеркала», -подумалось Павлу. Все принимает совсем иной облик, если смотреть отсюда, из мира горнего. Кувыркаясь на бешеной скорости, он попал в молочный туман, который через несколько мгновений рассеялся. Вдруг Павел увидел прекрасный сад, неожиданно появившийся из тумана, через который он пронесся метеором.
- Где это я? - спросил Паша, зацепившись за толстый ствол высокой пальмы.
Лишь мелодичное чириканье невидимых птиц и едва слышимый шелест листвы был ответом ему.
И вот Паша уже ощущает себя маленьким крабом, который медленно спускается по стволу пальмы на куст, покрытый огромными желто-красными цветами, источающими удивительный аромат. Паша был уверен, что аромат это знаком ему из прожитых жизней, но никак не мог вспомнить, чей именно? Он заполз в самый огромный цветок, где увидел спящего шершня. И ужас охватил Павла - он осознал, что если шершень проснется, то его существованию в этой райской обители будет положен конец, и он опять вынужден будет появиться на земле, в том мире, который он радостно покинул. «Ну уж нет!» - подумал Павел и тихо-тихо стал выбираться из гигантской ароматной чашечки, источавшей знакомы аромат.
- Так пахнет твоя промежность в конце дня, - вдруг заговорил проснувшийся шершень, - да не бойся ты, никто тебя не потащит вниз, на землю. Мы здесь на экскурсии. Кстати, по твоей милости. Вот с нашим великим кормчим бродим тут. Вон, видишь, карликовый кайман ползет по берегу? Это, брат, и есть наш кормчий. Здесь каждый реализуется согласно главным особенностям личности, которая жила в том мире, откуда мы все и пришли. У меня задача – рассказать всем, кто есть кто и зачем мы здесь, понял? - уже строго спросил шершень.
- А кто же ты был на земле? – спросил Паша.
- Ну, неужели не понятно? Доктор я, твой лечащий врач! – говоря это, шершень перевернулся с одного бока на другой.
- Ну, делаа… - восторженно протянул Паша, - а я, значит, по сути своей крабик?
- Ну, во-первых, не крабик, а детеныш большого пальмового краба. У тебя все задатки вымахать в огромного крабища. Мы еще все от тебя шарахаться будем. Но, хочу заметить, что страх здесь, в этом мире, не самое главный мотиватор поступков. Я надеюсь, что ты сам догадываешься, что здесь ценится больше всего.
Паша крепко задумался, и тут же выпалил:
- Любовь!
- Точно, парень, в десятку! Теперь все в твоих руках, - покачиваясь на тычинке огромного бело-желтого цветка, заявил доктор-шершень.
Вдруг послышался нарастающий гул, который вселил легкую тревогу в Пашу. А шершень даже спрыгнул с тычиночной нити и расправил свои прозрачные крылья. Паша стал вращать своими выпуклыми глазами и сразу заметил огромную стрекозу с лицом Беллы.
- Еле нашла вас, ребята, - стрекоза уселась напротив шершня и Паши, который все еще находился на стволе пальмы, в которую упиралась роскошная чаша цветка, - пошли к черепахе, там разговор есть.
- Белла, а почему только у тебя голова человеческая, а мы все утеряли человеческий облик полностью? – спросил Паша-краб.
- Да, потому что я здесь, - Белла задумалась на мгновение., - ну, вроде по гостевой визе, а у вас внж, но до первой ошибки. Это же благодаря аяваске все здесь собрались. Неужели ты забыл, Паша, как нас отвезли в резиденцию нашего великого лидера и там с помощью шамана из Перу мы отправились в это путешествие? Помнишь, Паша, как ты всех напугал, когда вскрыл себе вены? Тебя начали было спасать, но кровь сама по себе свернулась, и рана заросла на глазах присутствующих, чем еще раз убедила в твоей избранности. Но ты, Павел, опозорил мое имя своим малодушием и тем, что в отключке находился несколько часов. За это время ты и побывал в шкуре любимого твоим батюшкой Павла I. Гештальт закрыт.
- Да не Павла I, а его жертвы – штабс-капитана Кирпичникова! – вскрикнул Павел, - так что формально, гештальт не закрыт. Но это путешествие я запомню надолго! Я там наслаждался…
- Ладно, хватит травить байки, идем за мной! – Белла расправив свои мощные крылья, взлетела и зависла над доктором и Пашей.
- А я, может, никуда не хочу идти. Мне здесь очень нравится – прожужжал доктор, взобравшись теперь на верхушку пестика, после чего со второй попытки уселся на рыльце.
- Ты давай не умничай тут, если не хочешь вернуться обратно – я ведь могу устроить это быстро! – Белла спустилась к самой голове шершня, и почти касалась его усов.
Шершень быстро съехал с пестика и заговорил обиженным голосом ребенка:
- То говорят, что здесь страху нет место, а только любовь, то опять пугают… а скажите, Белла, я могу здесь задержаться подольше. Я все, что скажете, делать буду!
- Слушайте внимательно, Леонид Павлович Сапрыкин! Ты здесь только для того, чтобы помогать нашему великому бессменному лидеру решить некоторые вопросы внешнеполитического характера, - говоря это, Белла громко стрекотала своими крыльями и все больше напоминала боевой вертолет перед началом сражения.
- Белла, а чего ты раскомандовалась тут? – Паша решил прервать Беллу, - я ничего не знаю про, как ты говоришь, внешнеполитические вопросы! О чем это ты?
- Слушай сюда, умник! Наша несчастная страна сейчас в большой опасности! Мировой капитал и масоны решили извести… - Белла прервала свою речь и задумалась.
- Белла, ты сейчас разговариваешь с нами речевками федеральных каналов. Эти пропагандистские клише здесь неуместны, мягко говоря. Если наш великий кормчий решил опылить весь мир, то я помогать не буду. Он мелок, понимаешь?
Белла опять села в чашу цветка.
- Ну, вообще-то, кайман – это не так уж мелко, - задумчиво произнесла Белла.
- Я не предполагал, что пропаганда может так повлиять на тебя. Ты же искушенный дух, витающий неизвестно где! Ты же все видишь насквозь, самую суть! И потом, как я вижу, кайман-то карликовый, - говоря это, Паша пробрался на сторону пальмы, с которой был виден берег, где в тенечке, затаившись, сидел маленький крокодил, ожидая добычи. Напротив него села сиреневого цвета гигантская бабочка с желто-красными прожилками. Карликовый кайман, чуть меньшего размера, чем бабочка, вначале застыл, а потом, разинув свою карликовую пасть, сделал рывок в сторону бабочки, собираясь ее схватить. Но бабочка, взмахнув крыльями, переместилась на несколько сантиметров от напавшего каймана, и он вместо бабочки ухватил высохший сучок, лежавший поблизости. Крокодил сразу же выпустил его и отбежал в сторону, из его пасти полились рубиновые струйки крови. Он закружился вокруг своей оси. Было заметно, что ему было больно.
- Ой, кажется, наш рулевой в виде карликового каймана поранился. Только пока не ясно, каким образом? – проговорила Белла.
- Хватательный инстинкт явно утрачен, - констатирован с нотками сарказма доктор в виде шершня, этак его можно уже безбоязненно в руки брать!
- Ну, да, особенно вам, господин шершень! – съязвил Паша-краб.
Вдруг послышался мелодичный голос со стороны куста, который разросся по соседству и напоминал гигантскую лиану.
- Все просто объясняется – в этом мире ваши негативные качества, связанные с агрессией, несправедливостью и тому подобным, проявляются в самых безобидных и карикатурных образах. И вы можете попытаться избавиться от них. Правда, здесь есть элемент случая, почти лотереи. Существует ограниченное число образов, связанных с определенными обитателями этого мира, в которые вы можете попасть, чтобы попытаться разрешить глубинные личностные противоречия, - этот голос доносился из куста-лианы, который вибрировал и излучал пульсирующее свечение в такт ритму речи.
- А кто это говорит с нами? – спросил Паша, подползая к кусту.
- Считайте меня вашим куратором в этом мире. Ваш шаман подвел вас к границе этого мира и доверил мне с помощью того самого аяваске. Он же будет принимать вас обратно, чтобы проводить восвояси.
Подползая ближе к «лиане мертвых», Паша ощутил сильный жар. Остановившись, он попятился.
- Да, приближаться близко ко мне не рекомендуется. Можно погибнуть или лишиться разума, того инструмента, с помощью которого вы существуете в мире дольнем. То есть здесь вы этого не почувствуете, но после возвращения ваш разум перестанет работать в привычном режиме. А если захотите остаться здесь, то ваша оболочка станет обузой для ваших близких в том мире, из которого вы пришли.
- А тебя зовут? Аяваске? – спросил доктор–шершень.
- Можно и так, а можно просто Мастер. Так проще для вас всех.
- А скажи, пожалуйста, Мастер, почему наш кайман весь в крови и так не сумел поймать бабочку? – спросил Паша.
- Крокодил ваш беззубый здесь. В этом все дело. И его охотничий инстинкт здесь оказался неуместен. Он будет безуспешно практиковать свои охотничьи навыки, пока не поймет, что этот мир полон любви и для выживания здесь не нужно кого-либо убивать. Даже карликовым кайманам, - в голосе Мастера сквозила ирония. – В этом мире путешественник обретает образ сообразно своим привычным негативным особенностям характера, иногда в карикатурном виде. И чем больше этот гештальт доминирует в его земной жизни, тем более карикатурный облик будет его формой здесь. Кстати, мало того, что кайман карликовый, так еще он еще беззубый. Именно поэтому его рот полон его собственной крови. Он прихватил ту жесткую корягу вместо бабочки, и пытался перекусить ее голыми деснами. Кстати, бабочка – это ваша медсестра Катя. Она еще не совсем понимает, где она, и что с ней происходит. Я никак не могу ее здесь принять в собранном, так сказать, виде. Ее личность пока рассеяна и воплотилась пока в бабочке, весьма красивой. Это как-то связано с особенностями ее психики.
- Так она же бывшая эскортница и работает на фээсбэшников. Существо продажное и коварное, - заметил шершень с негодованием.
- Значит, ты ошибаешься! Не коварство и продажность основные ее земные черты. Здесь все встает на свои места, и не обмануть никого. Может, этот ее образ связан с нереализованной страстью к прекрасному, не знаю. Тут сложно все, и главное – я призываю всех отказаться от категоричных оценок каждого из вас, основанных на обычных земных представлениях о каждом, - голос Мастера почти пел, а вокруг куста разрасталось странное свечение, устремленное в небеса.
- Сто смеетесь? – прошепелявил подошедший кайман. Его десны по-прежнему кровоточили, а глаза были полны злобы и отчаяния.
- Ты, милый, так уж не убивайся. Главное, ты должен понять, что для достойного существования здесь тебе нет необходимости пожирать ближних. В этом месте ты можешь заручиться основами для духовного роста, только основываясь на любви - куст явно обращался к кайману.
- Вот зачем ты прыгал на бабочку, болезный, - спросил шершень, подлетевший вплотную к кайману, - тебе что, голодно?
- Нет, инстинкты, - грустно ответил кайман.
- Завязывай, а не то вылетишь отсюда. Этого хочешь? – строго спросил Паша, боком подбираясь к кайману, - я думаю это равносильно смерти здесь с дальнейшим нисхождением в царство Аида, оно же земное существование. Я прав, Мастер?
- В какой-то степени – да, но здесь важно разобраться в себе и своих желаниях, ведь именно они формируют личность, которая может страдать или жить в гармонии с окружающим миром, - говоря это, Мастер обращался в первую очередь к крокодилу. - Ты же должен понять, беззубый кайман, что оказался здесь в этом образе неспроста. Ты не просто случайная пешка, добравшаяся до заветной черты, сделавшей тебя ферзем. В тебе были задатки иного сорта, но ты избрал примитивную стратегию захвата и поглощения. Да, конечно, она может принести свои плоды, но этот приз недолговечен и действует лишь на коротких дистанциях. Здесь же ты можешь понять, что дистанция огромна, если не бесконечна, а твоя стратегия всегда приведет тебя в беззубое состояние с примитивными инстинктами, которые могут усилить твои страдания.
Кайман молча развернулся и побрел вдоль побережья бирюзовых вод таинственного моря, которое источало такой же свет, как и куст-лиана. Многие из присутствующих даже заподозрили, что куст и море имеют одну природу или являются неким цельным существом. Кайман развернулся и побежал прямо в воду. Он тщетно пытался нырнуть в нежные бирюзовые волны, но его выбрасывало на берег. Трижды он хотел погрузиться в море, но безуспешно. В его отчаянных попытках чувствовалось страдание.
- Может, он покончить с собою хочет? – участливо спросила бабочка Катя.
- Оставьте его с собою наедине. Это очень личное, - заметил Мастер печальным голосом.
- А что нам теперь делать? – растеряно спросил Паша.
- Попытайтесь погрузиться в себя, чтобы понять, что можно улучшить в вашем сияющем храме, который многие называют душой. Это иногда называют медитацией. А я буду вам помогать, - говоря это, куст перестал вибрировать и его свет, уходивший узким потоком вверх, стал постоянным свечением нежно голубого оттенка.
- А если нам не хватит времени для переустройства и улучшения себя? – к разговору подключилась бабочка-медсестра, которая все еще опасливо посматривала в сторону удаляющегося каймана, - смогу ли я опять попасть сюда? Здесь все кажется ясным и понятным, но стоит вернуться обратно, как все становится призрачным, неочевидным и покрытым туманом двусмысленности.
- Вряд ли, ты окажешься здесь еще раз, впрочем, все возможно… - проговорил Мастер.
- Как ты поэтична, Катя, - заметил доктор-шершень.
Вдруг стало резко темнеть, и только морская вода фосфоресцировала, освещая пространство бледным голубоватым светом, придавая флер сказочности происходящим событиям, каковыми, впрочем, они и являлись. Все присутствующие ощутили легкую усталость и, закрыв глаза, попытались устремить свой внутренний взор в глубины своих душ с большим или меньшим успехом.
- Доктор, вы можете вместе со мною совершить еще лишь два путешествия, в результате которых обнаружите, что возможности тех сил, которые интересуют вас, огромны, а моя роль весьма пассивна. Но я готов всячески помогать и содействовать! Только прошу, отпустите меня!
Паша говорил это, обращаясь к врачу, за которым стояла темная фигура человека в плаще с красным подбоем. На его голове была огромная шляпа, тулья которой была украшена серебряной надписью на латыни: «Anima», а из-под полей было едва заметно мрачное лицо Арлекина. Поражали своей красотой блестящие туфли с квадратными носами и яркими золотыми пряжками.
- Какой же ты идиот, Павел! – только и мог проговорить лечащий врач, Леонид Павлович Сапрыкин, после чего достал носовой платок и громко высморкался.
Зима 2025г. Нетания. Израиль.
_______________________________________________________
1 Цикл рассказов Шолом-Алейхема, по которому был поставлен известный спектакль.
2 Екатерина Ивановна Нелидова - камер-фрейлина, фаворитка Павла I; одна из первых выпускниц Смольного института. Двоюродная тетка многолетней возлюбленной Николая I — Варвары Аркадьевны Нелидовой.
3 Великая княгиня Наталья Алексеевна - первая жена великого князя Павла, принцесса Гессен-Дармштадтская. Повенчана 29 сентября 1773 г. До перехода в православие носила имя Вильгельмина-Луиза. Детей от этого брака не было.
4 Иван Павлович Кутайсов (1759–1834), царедворец, любимец Павла I. Пленный турецкий мальчик десяти лет был подарен цесаревичу Павлу Петровичу и стал личным брадобреем наследника престола, а впоследствии и графом. Ловкий и беспринципный, он прекрасно изучил слабости императора и участвовал в самых грязных придворных интригах. Деятельный участник оппозиции императрице Марии Федоровне и фрейлине Е. Нелидовой.
5«взвешен, измерен, оценён», Согласно ветхозаветной Книге пророка Даниила — слова, начертанные таинственной рукой[2] на стене во время пира вавилонского царя Валтасара незадолго до падения Вавилона от рук Кира. Объяснение этого знамения вызвало затруднения у вавилонских мудрецов, однако их смог пояснить пророк Даниил: «Вот и значение слов: мене — исчислил Бог царство твоё и положил конец ему; Текел — ты взвешен на весах и найден очень лёгким; Перес — разделено царство твоё и дано Мидянам и Персам» (Дан. 5:26—28). В ту же ночь Валтасар был убит, и Вавилон перешёл под власть Персидской империи (Дан. 5:30).
6 «У Меня отмщение и воздаяние, когда поколеблется нога их; ибо близок день погибели их, скоро наступит уготованное для них» Ветхий завет (Втор.32:35)
7 Аяваске - напиток-отвар, энтеоген и галлюциноген, традиционно изготовляемый шаманами индейских племён бассейна Амазонки и употребляемый местными жителями для «общения с духами» в целях получения практических знаний об окружающей природе и достижения организмом человека целительных способностей.
8 bad trip –(«плохой трип») — сленговое выражение, описывающее негативные, потенциально опасные для психики переживания, которые могут возникать во время психоделического опыта, обычно вызванного приёмом психоактивных веществ группы психоделиков
9 Мокша - термин в джайнизме, буддизме, индуизме и сикхизме, обозначающий различные формы освобождения от материального мира, нирваны или экстаза. Означает освобождение от цикла смерти и перерождения.
10 Кайвалья — конечная цель аштанга-йоги, означающая «одиночество», «отрешённость» или «изоляцию». Это врддхи-производное от кевала «один, изолированный». Это освобождение от перерождений, то есть мокша.
11 Нагара - древний индийский ударный музыкальный инструмент. Парный чашечный барабан.
12 перевод пьесы У. Шекспира «Как вам это понравится» А. Флори (2007).
13 Орден Святой Анны был официально посвящен матери Пресвятой Богородицы, но при дворе пошел слух, что только ради Анны Лопухиной - придворной дамы, фаворитки Павла 1.
14 Кутайсов Иван Павлович - граф (1799), камердинер и любимец Павла I, турок, взятый в плен в Бендерах, по другой версии грузин, спасённый под Кутаиси от турецкого плена и подаренный Павлу в его бытность престолонаследником. Родоначальник графов Кутайсовых, создатель подмосковной усадьбы Рождествено.
15«Взвешен, измерен, оценен», согласно ветхозаветной Книге пророка Даниила — слова, начертанные таинственной рукой на стене во время пира вавилонского царя Валтасара незадолго до падения Вавилона от рук Кира. Объяснение этого знамения вызвало затруднения у вавилонских мудрецов, однако их смог пояснить пророк Даниил: «Вот и значение слов: мене — исчислил Бог царство твое и положил конец ему; Текел — ты взвешен на весах и найден очень легким; Перес — разделено царство твое и дано Мидянам и Персам» (Дан. 5:26—28). В ту же ночь Валтасар был убит, и Вавилон перешел под власть Персидской империи (Дан. 5:30).
16 «У Меня отмщение и воздаяние, когда поколеблется нога их; ибо близок день погибели их, скоро наступит уготованное для них». Ветхий завет (Втор.32:35).
17 Аяваске - напиток-отвар, энтеоген и галлюциноген, традиционно изготовляемый шаманами индейских племен бассейна Амазонки и употребляемый местными жителями для «общения с духами» в целях получения практических знаний об окружающей природе и достижения организмом человека целительных способностей.
18 bad trip –(«плохой трип») — сленговое выражение, описывающее негативные, потенциально опасные для психики переживания, которые могут возникать во время психоделического опыта, обычно вызванного приемом психоактивных веществ группы психоделиков.
19 Мокша - термин в джайнизме, буддизме, индуизме и сикхизме, обозначающий различные формы освобождения от материального мира, нирваны или экстаза. Означает освобождение от цикла смерти и перерождения.
20 Кайвалья — конечная цель аштанга-йоги, означающая «одиночество», «отрешенность» или «изоляцию». Это врддхи-производное от кевала «один, изолированный». Это освобождение от перерождений, то есть мокша.
21 Нагара - древний индийский ударный музыкальный инструмент. Парный чашечный барабан.
22 Перевод пьесы У. Шекспира «Как вам это понравится» А. Флори (2007).
23 Орден Святой Анны был официально посвящен матери Пресвятой Богородицы, но при дворе пошел слух, что только ради Анны Лопухиной - придворной дамы, фаворитки Павла I.
24 Кутайсов Иван Павлович - граф (1759 – 1834), камердинер и любимец Павла I, турок, взятый в плен в Бендерах, по другой версии грузин, спасенный под Кутаиси от турецкого плена и подаренный Павлу в его бытность престолонаследником. Родоначальник графов Кутайсовых, создатель подмосковной усадьбы Рождествено.
Непредсказуемая проза бытия
© Copyright: Михаил Станецкий, 2024
Свидетельство о публикации №224122201061
Свидетельство о публикации №224122201061
Рецензии