Непредсказуемая проза бытия

         Кругом было странное замешательство. Сквозь поясницу еще вращавшегося
         палача начали просвечивать перила. Скрюченный на ступеньке, блевал
         бледный библиотекарь. Зрители были совсем, совсем прозрачны, и уже
         никуда не годились, и все подавались куда-то, шарахаясь, — только
         задние нарисованные ряды оставались на месте. Цинциннат медленно
         спустился с помоста и пошел по зыбкому сору. Его догнал во много раз
         уменьшившийся Роман, он же Родриг:
         — Что вы делаете! — хрипел он, прыгая. — Нельзя, нельзя! Это нечестно
         по отношению к нему, ко всем… Вернитесь, ложитесь, — ведь вы лежали,
         все было готово, все было кончено!
         Цинциннат его отстранил, и тот, уныло крикнув, отбежал, уже думая
         только о собственном спасении.

          Приглашение на казнь. В.Набоков.


- Ломанов Павел Петрович. В честь императора самодержца нашего назвал меня батюшка, - именно так всегда представлялся Павел Петрович при общении с государственными органами или при устройстве на работу. Он вздымал вверх со значительностью указательный палец, обращая его то ли к душе невинно убиенного императора, то ли непосредственно ко Всевышнему, допустившему это страшное преступление по явному недосмотру. Павел Петрович не лгал. Отец его, довольно известный историк Петр Николаевич Ломанов, назвал сына в честь столь любимого им императора, Павла Первого, потому что посвятил ему множество своих работ, да и семейные предания выводили род Ломановых к незаконнорожденным ответвлениям от прямого генеалогического древа столь именитой династии самодержцев российских. Петр Николаевич с малолетства пытался привить сыну страсть к отечественной истории, но тщетно. Маленький Паша был непоседлив и неусидчив. Конечно, это не могло само по себе поставить крест на его научной карьере, но Паша был равнодушен к сложным перипетиям российской истории, да, впрочем, не только российской. Его влекли огни рампы, продолжительные овации и актерские байки. Он мог часами пересматривать один и тот же спектакль Островского или Чехова, вникая в самую суть происходящих на сцене событий. Затем, придя после школы домой, он перед зеркалом изображал полюбившихся героев, выстраивая мизансцены таким образом, что сам Чехов, просмотрев эти сцены и нервно поправив вспотевшее пенсне, удивился бы и протянул ошарашено: «Однако ж…». Его детская неусидчивость и непоседливость растворялись в океане страсти к театру.
Паша рос в любви и достатке. Отец его решил не противоречить устремлениям сына, хотя и выказывал при каждом удобном случае легкое разочарование. Страсть Паши к актерству вылилась в поступление в ГИТИС, правда, с третьей попытки. Радости Паши не было границ. Вся небольшая семья новоиспеченного студента, состоящая из отца и кота Тимофея (матушки Паша лишился еще в раннем детстве по причине несчастного случая), возликовала по этому поводу.
Став студентом, Паша преобразовал свои школьные страхи и комплексы в игривость и почти маниакальное упорство. Внешность Паши навязывала ему образ героев комического плана, так как с детства Пашенька был склонен к полноте и имел малый рост. Черты лица его в профиль напоминали знакомый всем образ Павла Первого (в этом был уверен Петр Николаевич), правда, скорее, в виде шаржа. Курносый, неуклюжий, с хрипловатым голосом, он мог строить свою актерскую карьеру на образах простаков, людей из народа, но беда в том, что душа Паши взалкала высокого трагического накала. Отсюда постоянная рефлексия и нервозность, доводящая кота и папу до исступления. Собственно говоря, Пашу-то и приняли в ГИТИС за очевидное сходство с народным любимцем, артистом Евгением Леоновым. Паша этого тогда не понял и свято верил в собственный талант.
- Пашка, если бы тебе еще таланта, как у Леонова, так цены бы тебе не было! - сказал как-то главный режиссер одного из провинциальных театров, куда Паша попал после выпускных экзаменов. Паша не то чтобы сильно убивался по этому поводу, он еще не до конца понял, что амплуа трагика и героя – это не про него, но с горечью стал подозревать, что значительная часть жизни потеряна впустую. Он, безусловно, все рассчитал и прикинул, что только на внешнем сходстве с Евгением Леоновым может неплохо зарабатывать всю жизнь, но… Хотелось признания, восторженных барышень, дежурящих у его гримерной. Однако проза жизни изменяла сюжетные линии, упрощая изысканный нарратив фантазий Паши. Благодаря усилиям знакомых и друзей отца Павел перебрался в Москву, поближе к родовому гнезду. Но в столице его уделом были роли второго плана и халтура на корпоративах. У театральной гримерки, которую он делил с еще пятью актерами второго плана, чаще дежурили не экзальтированные поклонницы, а рабочий по сцене Аникин Петр, который надеялся-таки получить свои три тысячи, взятые в долг Пашей уже как месяц. Петр был человек добрый, но лишенный каких-либо основ политеса и воспитанности. О своих претензиях он высказывался грубо, давая понять, что методы устного убеждения уже почти исчерпаны, а телосложение и выражение лица Аникина не обещали Паше ничего хорошего в плане сохранения здоровья и оптимистичного настроя. А денег Паше катастрофически не хватало! Он не был склонен к дружбе с зеленым змием, не любил тратиться на знакомых и малознакомых актрисок, но имел страсть к обучению, которое чаще всего оказывалась платным. Павел был уверен, что пройди он все курсы по психологическому совершенству и актерскому мастерству (ГИТИСа ему было мало!), то сумеет покорить сердце Мельпомены и ухватить птицу счастья за павлиний хвост. Нужно только поднатужиться и его природный дар лицедея расцветет всеми цветами радуги.
Но шли годы, количество дипломов различных академий, школ мастерства, психологических тренингов росло в алгебраической прогрессии. Паша развешивал их у себя в спальне ровными рядами. Но успех все еще не навестил гримерку Паши. Родитель его Петр Николаевич Ломанов вначале был рад, что сын тяготеет к учебе, а не водит дружбу со своими коллегами – разгильдяями, которые частенько звали Пашу на свои сомнительные вечеринки. Но после пятой или шестой школы мастерства Петр Николаевич уже усомнился в правильности избранного пути сына. Поначалу он хотел было опять начать свою агитацию в пользу научной карьеры, но столкнувшись с непреклонным до блеска в глазах фанатизмом, оставил свои надежды. Паша был одержим.
- Слушай, Лом, скоро Новый год, рванем в деды Морозы? У меня знакомая Снегурочка предлагает приличные бабки. Правда, работать придется на износ. Но оно того стоит. За праздники тысяч сто поднимем. Прикинь, ты эти бабки за год не наработаешь на нашей сцене! – Гена Котов, совсем молодой актер массовки, был нахален и склонен к преувеличениям, но Паша понимал, что в его словах есть зерно истины.
- У меня курсы с 15 января, - задумчиво ответил Паша.
- Не тупи, Ломыч, после 15-го уже все кончится. Все елки как раз до 15 января. Ну так что, ты согласен? Нам как раз две пары нужны. У Таньки подруга тоже снегурит и ей без деда никак нельзя! А ее дед в запое, месяца на два вышел из строя у себя на даче. Соглашайся, короче, не пожалеешь. Да и подруга огонь-баба. Знаешь, сиськи какие – во! – Котов сделал жест руками, представляющий грудь как минимум десятого размера.
- Ладно, когда начинаем? – Паша пошел на этот приработок впервые. До этого момента Паша считал, что настоящий актер не должен размениваться на халтуру подобного уровня. Он готовил себя к большему, но со временем незаметно оброс долгами, а отец, спонсировавший его, вдруг сменил режим щедрости на режим скупердяйства, ссылаясь на то, что его профессорский оклад доктора наук не способен уже тянуть возрастающие потребности взрослого сына.
- Да, вот с понедельника и начнем. Реквизитом тебя снабдят, ты только не опаздывай! Чтобы к девяти был здесь, в нашей гримерке. Сюда заедет Танюха за нами. А потом помчим по адресам, дедуля, - сказав это, Гена Котов заржал так, что Паша вздрогнул и уже немного пожалел, что согласился. И причин было две: во-первых, он не очень любил детей и считал, что такие виды заработка отвлекают от его сверхидеи стать великим актером, а во-вторых, он всерьез опасался, что кто-нибудь из родителей вдруг узнает в нем актера театра, спектакли которого уже видели. Эти страхи он держал при себе, так как подозревал, что в основе своей они комичны.
«Конечно, лишними эти гонорары не будут, но какой ценой?» - размышляя так, Паша пришел домой и решил принять ванну. Именно водные процедуры успокаивали его и позволяли отвлечься от разных проблем и проблемок, вьющихся вокруг него подобно рою слепней и мошкары. Отца не было дома и можно было расслабиться в одиночестве. Сняв носки и закинув свою левую ногу в ванну, уже наполненную водой, Паша заметил, как сверкнул его большой палец. «Боже мой, что это?!» - Паша застыл с поднятой ногой. Вместо ногтя на левой ноге образовался коричневый комок, в центре которого блестел какой-то камушек. Поставив ногу на бортик ванны, он принялся старательно отчищать непонятно откуда взявшуюся засохшую грязь. Грязь плохо поддавалась, но через несколько минут Паша удивился еще больше. Под слоем грязи он увидел удивительной красоты камень. Он был потрясен. «Я болен!» - пронеслась в голове Павла ужасная мысль. Паша, как и все творческие люди, был очень мнительным человеком. Палец не болел, камень сидел прочно и явно демонстрировал своим видом, что поселился здесь навеки. Паша плохо разбирался в драгоценных камнях, но оценив блеск отдельных граней камушка, заподозрил, что это не простой минерал. Передумав принимать ванну, Паша принялся было одеваться, но с удивлением заметил, что носки его разорваны в месте, где находился большой палец. Постучав по камню ногтем, Паша попытался его выковырнуть, но безуспешно. Минерал явно заменил собою ноготь. А, может, трансформировался в него?
Раздался шум открываемой входной двери. Это пришел Петр Николаевич. Паша стал судорожно одеваться, опасаясь, что, войдя, отец заметит произошедшие перемены во внешности сына. Паша любил отца, но сейчас выслушивать его наставления и обсуждать произошедшее желания не имел никакого. Ему надо было все это обдумать.
«Может, это знак, метка, а не болезнь какая-то?» – пытался утешить Пашин внутренний голос. Мысленно просканировав все органы своего тела, он отметил про себя, что никаких ухудшений в работе организма не произошло.
«Все равно надо сходить к врачу, - подумал Паша, - а если мне все это почудилось, и я просто свихнулся. Меня же сразу в психушку могут упрятать, как деда, который утверждал незадолго до своей смерти, что вокруг его головы появился сверкающий нимб».
Год проведя в дурдоме, отец Петра Николаевича скончался, не переставая думать, что обрел святость. Правда, незадолго до кончины у него появились подозрения, что на голове стали прорезаться рожки. Вот этого дед испугался сильно, загнав себя в депрессию, которая, как полагали врачи, и свела его в могилу. «Ведь рожки и нимб несовместимы», - подумал тогда Пашин дед.
Внутренний голос, пытавшийся напугать примером с дедом, не унимался. «Паша, надо успокоиться. Психи тоже живут, в конце концов, в дурке можно и отдохнуть, актерского мастерства набраться, сам понимаешь».
 Паша открыл кран с водой, чтобы отец не рвался в ванную комнату. Одевшись и намочив лицо и шею для правдоподобности, вышел из ванной. Отец уже сидел у себя за столом и просматривал свои марки – он был завзятым филателистом.
- Что нового, Паша? - спросил отец и, не дожидаясь ответа, продолжил, - а я вот такую редкость выменял, что можно это даже отметить. Представь – третий год конголезской революции, 1966 год. Изобразили Зимний дворец и Ленина. Представь, - вскинув голову, восторженно по-мальчишески, воскликнул Петр Николаевич. Паша тупо уставился на марку и смотрел на нее минуты две, не произнося ни слова.
- Что случилось, Паша? Опять тебе не дали жемчужную роль? - Петр Николаевич эффектно развел руки.
- Красиво, - а в голове у Паши на автопилоте пронеслось: «Все-таки у нас на генетическом ровне есть предрасположенность к актерскому мастерству».
- Или вообще уходи из театра, - уже совсем тихо закончил свою мысль Петр Николаевич. - У тебя замечательная память и много знаний в области истории, пойми, мы смогли бы вместе разработать тему влияния древней мифологии Месопотамии на современную культуру. Это же настоящий кладезь! - отец вновь воспламенился от открывающихся перспектив и в который раз стал излагать не раз уже озвученную мечту о возможной новой жизни сына.
- Папа, - сын старался быть максимально обходительным и, подойдя к отцу, приобнял его слегка, - пойми, эта идея никогда не находила отклик в моем сердце. Мои интересы живут на сцене.
Паше подумалось, что он немного переборщил и его реплика, и сама мизансцена выглядели слишком театрально.
Отец встал и, будто услышав его внутренний голос, продолжил: - А, может, тебе в режиссуру уйти? Давай вместе поставим «Легенду о Гильгамеше». Мы потрясем мир театра, да и не только театра! Этого еще никто не делал!
Паша понял, что дальнейшее обсуждение его будущего зашло в тупик.
- Хорошо, это интересная мысль и мне надо ее обдумать, - примирительно заметил Паша, - а сейчас, если ты не против, я пойду отдохну. Завтра ранний подъем и я уезжаю на весь день. Предложили прибыльную халтурку.
Отец сник, понимая, что сын просто устал от разговора с ним. Ему стало обидно, но не показав досады, он обнял сына и по-отцовски потрепал его волосы, после чего молча закрылся у себя в комнате.
Паша тоже закрылся в своей комнате и решил опять осмотреть свой загадочный ноготь. Сняв носок, он посмотрел на удивительный минерал. Пощупав его, Паша отметил про себя, что твердости он, пожалуй, не уступит алмазу. Тут же возникла мысль найти стекло и попытаться расцарапать его своим ногтем, чтобы проверить появившуюся аналогию с алмазом. Павел судорожно стал рыться в книжном шкафу. Как назло, ничего стеклянного не попадалось. Наконец, открыв старую жестяную банку из-под леденцов времен молодости отца, он нашел в ней небольшое дамское зеркальце. Скорее всего, оно принадлежало матери. Время беспощадно покрыло его зеркальную поверхность темными раковинами, пугающими пустотами и матовыми разводами.
- Там живет и прячется время, - отчего-то вслух произнес Паша, задумавшись на мгновение.
Паша приложил зеркальце к ногтю и, надавив как следует, провел им вдоль замутненной поверхности. Раздался неприятный звук, и Паша увидел глубокую царапину, после чего зеркальце помутнело еще сильнее. Послышался мелодичный звон, и ему показалось, что зеркало стало вибрировать у него в руках. Паша вскочил и испуганно отбросил зеркало, которое беззвучно упало на ковер, продолжая заметно вибрировать. При этом зеркало стало увеличиваться в размерах.
Павел затаил дыхание и следил за развитием событий.
- Ну что уставился? – недоброжелательно спросило зеркало вульгарным низким женским голосом.
От удивления Паша потерял дар речи.
- Ротик-то открой! – сказало зеркало сиплым голосом, - или подмигивать будем друг другу?
Паша собрался с духом и задал закономерный вопрос:
- Ты кто?
- Конь в ратиновом пальто, - грубо ответило зеркало, - родных знать должен, засранец мелкий! Рожаешь тут вас, рожаешь…
Паша робко подошел к зеркалу и нерешительно нагнулся, чтобы рассмотреть своего собеседника. Сквозь пелену, как в старом телевизоре, был едва заметен черно-белый облик вызывающего вида дамы лет тридцати пяти.
- Что же вы грубите и злитесь? Я ведь не видел вас и даже не знаю, кто вы?
- Ладно, мальчик, не усложняй. Я сестра твоей матери, Белла Марковна. Да, ты меня не видел, но я давно слежу за тобой. Я умерла в 1985 году в возрасте 33 лет. И ты мне всегда был интересен. Я слежу и помогаю тебе давно. Все твои успехи – это следствие моих усилий, понял?
Несколько успокоившись, Паша сел на кресло и положил себе зеркало на колени.
- Да? Что-то успехов не особо заметно, в основном одни проблемы. Либо вы врете, либо плохо стараетесь. И вопрос у меня – почему отчество у моей матери было Дмитриевна, а у вас Марковна?
- Ну-ну, не кипятись, - голос Бэллы Марковны сник, - у нас разные отцы, но одна мать. Мы сводные сестры. Матушка твоя выскочила за этого лысого историка и испортила себе жизнь. Ты не думай, я не наглая сплетница. Просто давно хотела с тобой поговорить.
- Во-первых, лысый историк – мой отец, которого я очень люблю, во-вторых, вы слишком грубы и неубедительны. Я не понимаю, что вам от меня нужно? И как вы можете из зеркала говорить со мной? – Паша, освоившись с навалившимися на него чудесами, начал кипятиться.
- Ну чего ты завелся? Просто настроение у меня плохое, понимаешь. Соскучилась я по людям, мужской ласке и вообще… - Бэлла прервала речь и исчезла из зеркала.
Паша рассмотрел зеркало со всех сторон и, убедившись, что это обычна старая вещица, испугался всерьез. Он стал думать, что, видимо, окончательно свихнулся и теперь его актерская карьера пойдет под откос. Постучался отец и войдя в комнату, сразу заподозрил неладное. Но Паша неумолимо выставил его из комнаты, сославшись на то, что учит новую роль.
Бэлла, подождав, пока отец Паши выйдет из комнаты, продолжила:
- Объясни, что происходит? У тебя лицо человека, увидевшего привидение или вступившего в преступную связь с инопланетным разумом помимо своей воли. Слушай, я могла бы долго рассуждать о преимуществах дружбы со мной, но зная, насколько ты проницателен и умен, я решила тебе предложить честную сделку. Ты находишь себе друга, вступаешь с ним…, - Бэлла замолчала на несколько мгновений, а потом решительно закончила свою мысль, - и начинаешь с ним дружить. Ну, вести умные разговоры, я это страсть как люблю, ходить в кино… Понимаешь? Ничего такого, просто дружба. А в обмен на это я помогу тебе получить главные роли в твоем театрике или даже сыграть героя-любовника в кино.
Паша слушал и думал, что сон классный и просыпаться будет обидно. В жизни, случись это с ним на самом деле, точно согласился бы на такое. Во сне же, окончательно осмелев, Паша решил углубиться в тему и прояснить некоторые детали.
- Бэлла Марковна, а зачем вам моя дружба с какими-то парнями? И я еще не успел убедиться, что вы реально сможете помочь мне, - Паша старался быть мягким, но решительно отстаивать свои интересы.
- Ого, тихоня какой! А с виду и не скажешь. Говорю же, по ласке соскучилась, а оказавшись посередине, могу подключаться к твоим рецепторам. Короче, если тебя твой новый дружок приобнимет, то я почувствую это. А если погладит тебя где-нибудь, так кайф словлю вместе с тобой. Ну что тут не ясно? – Бэлла явно начинала нервничать.
- Подождите, вы, что же, хотите, чтобы я сменил свою ориентацию?! – Паша чуть не задохнулся от возмущения, - да вы просто ненормальная!
- Странный ты тип. Я давно за тобой слежу. Ты особенный, правда! На сестрицу мою совсем не похож... Душа моя метущаяся застряла где-то посередине. Маюсь, понимаешь? - Бэлла состроила печальное выражение лица и продолжила. - А ты, вроде бы, интеллигентный парень, цель имеешь благородную, а пустяков боишься. Да не меняй ты свою ориентацию! Мне просто ласки достаточно, прикосновений нежных! И все! А в обмен, карьера, успех, слава! Подумай, дурья башка, - Бэлла, видимо, взяла себя в руки и речь ее стала спокойной, проникновенной.
- А что значит «осталась посередине»? – продолжил Паша свои вопросы.
- Ну что-что? А то, что если душа умершего человека не пожелает отдавать себя на высший суд, когда определяется место дальнейшего перемещения, то зависает неприкаянной субстанцией между мирами. Ни ад, ни рай. Понимаешь, голуба моя? Маемся тут, страдаем. Многие озлобляются и, чтобы как-то развеять себя, могут подключаться к некоторым людям, к их рецепторам, чтобы пережить радости земные, которых мы лишены тут. Но для этого нужна договоренность с человеком, которого собираешься использовать. Усек? То есть добровольно надо его согласие получить. Я еще ангел настоящий, а то тут такие звери попадаются, что ужас! Самой страшно иногда. Они могут силком овладеть сознанием человека и довести его до сумасшествия. Тогда, правда, они его использовать уже не смогут, но злобу свою выместят. А я добрая и ласковая. Контакт возможен, если линия генетического родства какая-нибудь есть, даже отдаленная, или духовная близость. Если связь духовная, то мудрецы и праведники могут войти в связь со своим реципиентом, помогая ему в его делах благостных, а настоящие злодеи ищут таких же монстров среди живых, как и они сами, чтобы совместно творить свои злодеяния, помогая им в достижении их корыстных и подлых целей. Вот многие удивляются, откуда иногда у человека проявляются удивительные способности? Так вот, часто это происходит благодаря их помощникам из мира иного. А я добрая и одинокая женщина. Боюсь под суд идти и маюсь тут в одиночестве, - голос Бэллы стал совсем жалостливым.
- Ладно-ладно, - с хитрой улыбкой заметил Паша, - я вот впервые слышу, чтобы ангелы нуждались в мужской ласке. И вопрос у меня к вам появился: скажите, а алмаз вместо ногтя на ноге – тоже ваши проделки?
- Да что ты, мальчик мой, делать мне нечего, что ли! Но я знаю, кто это сделал. А насчет ангелов и ласк, я так скажу… - Бэлла задумалась и после паузы резко закончила свою мысль, - понимал бы чего!
- Хорошо, я готов обдумать вашу странную просьбу. Но мне надо убедиться в серьезности ваших намерений! Может, и впрямь, поможете получить мне роль Павла Первого в постановке, которую собираются ставить в этом сезоне. Для меня это жизненно важно, так как, может, вы знаете, по версии отца, наш род тянется от внебрачных детей Павла.
Бэлла засмеялась скрипучим старческим смехом, который контрастировал с ее яркой внешностью зрелой авантюристки с манерами дамы полусвета.
- Неужели ты это всерьез, глупышка? – отсмеявшись, спросила Бэлла, – впрочем, не обижайся, я сама точно не знаю, но попробую навести справки через знакомых в самых высших канцеляриях. Там тоже есть персонажи, интересующиеся земными радостями и с уважением относящиеся ко мне, если я делюсь своими трофеями, добытыми с помощью таких милых шалунов, - сказав это, Бэлла кокетливо улыбнулась и игриво подмигнула.
- Так я не понял, вы докажете серьезность своих намерений? – Паша сменил тон почти на официальный, так как ему совершенно не понравилась реплика Бэллы, подвергающая сомнению его родовитое происхождение – тот фундамент, на котором базировалась его вера в себя, свою избранность, свою особую миссию, которую он обязан выполнить, после чего мог с достоинством покинуть этот мир.
- Да, не кипятитесь ты, Павел Петрович, - подавляя улыбку, ответила Бэлла, - я все узнаю и доложу. А по поводу роли – так это плевое дело, я сделаю так, что все претенденты на эту роль либо приболеют, либо разочаруются в режиссере, либо вообще уйдут из театра. Твоя задача – выучить роль и очаровать постановщика своим мастерством. Дай мне неделю, хорошо? А сам будь понежнее с Робертом, осветителем – он явно в моем вкусе, статный такой мужчина с очаровательным баском. Как слышу его голос – так млею, – было заметно, что Бэлла не шутила и серьезно надеялась на Павла.
Изображение в зеркале исчезло столь же неожиданно, как и появилось. Паша повертел в руках зеркало и задумчиво положил его на свою прикроватную тумбочку.
- Если это не сон или я не сошел с ума, то передо мной могут открыться восхитительные возможности, - произнес вслух Павел. Но перспектива сблизиться с Робертом повергла его в уныние. Но, как говаривал один старый приятель Паши, один раз – не пХХХс! Паша тяжело вздохнул и лег спать.
Рано утром его разбудил телефонный звонок. Уже бодрый голос Гены Котова пропел:
- Мороз и солнце; день чудесный! Еще ты дремлешь, друг прелестный - пора, красавица, проснись: открой сомкнуты негой взоры навстречу северной Авроры, звездою севера явись! Хватит дрыхнуть, Винни Пух. Тебя ждет слава! Через двадцать минут ты должен стоять у подъезда. Я заеду за тобой.
Гена бросил трубку, не дождавшись ответа от Паши. Зевнув, Павел помчался умываться и одеваться. Он кубарем выскочил из подъезда, опоздав минут на пять. Прямо напротив стояла побитая жизнью «буханка», видимо, заставшая еще период расцвета социализма с человеческим лицом. За рулем сидел нахально улыбающийся Гена, от которого разило то ли дорогим парфюмом, то ли дешевым ликером.
- Ты уверен, что это развалина довезет нас? – задорно спросил Паша.
- Блин, да она еще моих внуков будет возить в школу, - с хохотом ответил Гена.
- А где Снегурочка? – недоуменно спросил Паша, разглядывая новогодние костюмы Деда Мороза и Снегурочки, в которые предстояло наряжаться.
- Не тупи, Лом. Кроме тебя и меня никого больше нет в машине. Давай кинем жребий. Ты же знаешь, я всегда за справедливость.
- Ну знаешь, мы так не договаривались. Ты обещал настоящую Снегурочку! – ошарашенно промычал Паша.
- Ну не шмогла! Загуляла девушка. Устраивает личную жизнь. Не будь зверем! Или у тебя вместо сердца емкостный аккумулятор? – с обворожительной улыбкой почти пропел Генка.
- У меня вообще нет сердца, - грустно ответил Павел.
- Ладно, бессердечный, я буду твоей Снегурочкой! Только чур не лапать и под юбку не забираться! – казалось, Генку нельзя было расстроить вообще ничем.
Похохотав еще минут пять, актеры облачились в реквизит и наложили соответствующий грим.
- Генка, а ты и впрямь хорошенькая! У тебя секси-фигурка и чувственные губы, - Пашка рассмеялся опять.
- Старый, еще раз так пошутишь, и халтура накрылась. И потом, в твоем возрасте больше о здоровье надо печься, а не юморить!
Генка вел машину, как заправский стритрейсер. Подрезав геленваген, он собирался повернуть в заветный переулок районного дома культуры, где их уже поджидали детки. Но неожиданно водитель оскорбленного «гелика» догнал «буханку» и перегородил движение.
- Все, попали, - тихо сказал Генка. По его тону было понятно, что дело действительно дрянь.
К машине подошел громила в дорогом костюме и темных очках. На его лице не было абсолютно никаких эмоций. Слегка наклонившись, верзила негромко, но отчетливо, так что даже было слышно через закрытое стекло машины, сказал:
- Вылазь, цыпа. Беседу иметь будем.
- Паша, я пошел тебе навстречу и, изменив своей природе ради искусства и дружбы, нарядился в девушку, поэтому теперь твоя очередь – поимей с ним беседу, - быстро затараторил Генка. Паша неожиданно почувствовал прилив энергии, и какое-то ранее не испытываемое чувство молодецкого задора и отваги захватило его.
Резко открыв дверь, Паша не спеша вышел. Громила в солнечных очках открыл было рот, чтобы «иметь беседу», но Паша опередил его.
- Сын мой, я знаю, что тебе не дает покоя болезнь твоей маленькой Катеньки, но мы сможем помочь этому горю и вылечим ее.
От изумления верзила сделал шаг назад и слегка присел, облокотившись на свой «гелик».
Воцарилась зловещая тишина.
- Да-да, мы можем все разрулить, - неожиданно высоким голосом пропищал Генка, видимо окончательно войдя в образ Снегурочки.
- Закрой рот, идиот, - тихо прошипел Паша почти на ухо Генке.
- Слышь, ты, за слова ответишь, - негромко проговорил верзила и открыл дверь своей машины, приглашая Пашу. Павел не раздумывая сел впереди на пассажирское сидение.
- И ты, лапонька, - так же негромко продолжил водитель «гелика», указывая взглядом на Генку.
Генка нерешительно взглянул на Пашу, будто спрашивая совета. Тот в ответ жестом пригласил Гену следовать за ним.
Оказавшись в салоне, Генка, пока еще не появился хозяин авто, стал быстро говорить испуганным и визгливым голосом:
- Пашка, ты чего, совсем двинулся, ты чего мелешь про дочку и все такое? Он же нас грохнет там, у себя.
- Во-первых, успокойся и закрой рот. Во-вторых, мы оказались в этой ситуации по твоей вине, я просил тебя ездить потише. В-третьих, я знаю, что говорю и кому говорю! И запомни – твоя задача закрыть рот и отвечать только, когда тебя спрашивают? Ты понял, Гена? – Паша это произнес так, что Генка и впрямь замолк, то ли от испуга, то ли успокоившись, услышав несокрушимую уверенность в голосе Паши. А про себя Паша задумался, с чего бы он выпалил этому бугаю про дочку? Откуда это ему пришло в голову? Ведь все это он сказал на автопилоте, не задумываясь. «Может, заработало соглашение с Бэллой?»- пронеслось в голове Паши.
Дверь открылась и в салон сел верзила. Он был молчалив и, обернувшись, лишь посмотрел в глаза Паше и Гене. Генка от этого взгляда опять запаниковал, а Паша неожиданно вместо испуга почувствовал уверенность в себе и посмотрел прямо в глаза своему визави.
- Андрей Николаевич, - верзила протянул руку Паше, - короче, если вы не обманываете меня и поможете дочке, то благодарность с моей стороны будет, - бугай задумался на секунду, - будет огромной. Но если выясниться, что вы вруны и мошенники, я вас проучу так, что…, - бугай опять замолчал. Затем, подумав, отвернулся и, заведя свою машину, молча поехал.
- Андрей Николаевич, я понимаю, что мой водитель был не прав, и приношу свои извинения. Мы готовы компенсировать ваши расходы на ремонт, но то, что вы сейчас делаете, называется похищением людей. Вы даже не поинтересовались, согласны ли мы ехать с вами, а это уже попахивает уголовщиной, - Паша говорил спокойно и негромко, но в его голосе чувствовались нотки металла, возможно, даже благородного. Генка шепотом едва слышно проговорил Паше прямо в ухо:
- Пашка, не узнаю тебя, уважуха.
- Да-да, Павел, как вас там по батюшке?
- Петрович, как Павла Первого, - зачем-то помянул самодержца Паша.
Андрей Николаевич пристально посмотрел на Пашу в зеркало заднего вида.
- Так вот, Павел Петрович, - в голосе бугая послышались уважительные нотки, то ли от того, что помянули русского царя, то ли он проникся симпатией к уверенному тону собеседника, - вы можете, как приедем, написать заявление по поводу похищения на мое имя – Андрея Николаевича Переделкина. Я все-таки бывший начальника следственного отдела. Там и разберемся, согласны?
- Я, собственно, не против дружеской помощи представителю власти. И если смогу помочь вашей дочери, то только буду рад, - Паша опять помимо своей воли сменил тональность своей речи с угрожающе-холодной на доверительно-веселую. Генка только молча любовался Пашей.
- Вот и приехали, - сказал Андрей Николаевич, заезжая на охраняемую стоянку красивого кирпичного девятиэтажного дома.
- Приглашаю вас с вашей Снегурочкой на чашку чая, Павел Петрович. Надеюсь, не побрезгуете, - выйдя из машины, верзила жестом указал в сторону подъезда.
Паша и Гена молча проследовали за Андреем Николаевичем. При входе в подъезд они увидели, как консьержка, уважительно привстав и поклонившись, с подобострастной улыбкой проговорила:
- Здравствуйте, Андрей Николаевич! За время моего дежурства происшествий не было. Все спокойно, - затем, сменив выражение лица с подобострастного на почти плаксивое, негромко продолжила, - приезжала опять скорая. Побыли минут тридцать и уехали без Катеньки, - чуть ли не со слезой на глазу тихо проговорила консьержка.
- Спасибо Клавдия Викторовна, -  Андрей Николаевич кивнул и прошел к лифту.
В фойе подъезда висело несколько репродукций картин русских передвижников, перемежавшихся с дорогими вазонами, хранящими тепло монстеры деликатесной, драцены душистой и даже диффенбахии, огромных комнатных растений, за которыми нужен внимательный уход.
- Да, а картинки-то, при таких фикусах можно было бы и по приличней выбрать, - совсем осмелев, вдруг заявил развязным тоном Генка.
Паша и Андрей Николаевич строго посмотрели на него и промолчали. Генка смутился и пять оробел.
Оказавшись в огромной квартире в стиле хайтек, Паша и Гена хотели было разуться по российской традиции.
- Можно не разуваться, - не смотря в сторону гостей, негромко заметил хозяин квартиры, - присаживайтесь, - Андрей Николаевич указал на стоявший диван и кресла в гостиной. – Сашенька, предложи гостям чай-кофе, а я схожу за Катенькой, - голос Андрея Николаевича приобрел совсем иную тональность. От хозяина дома повеяло уютом и доброжелательностью. И он перестал быть бугаем и верзилой в глазах Паши и Гены.
Через несколько минут Александра – жена Андрея Николаевича принесла кофейник, две чашки кофе, вазочку с печеньем и плитку горького шоколада, которую заботливо разломила на множество кусочков. Почти одновременно с ней появился Андрей Николаевич с хрупкой девочкой болезненного вида, сидевшей в инвалидном кресле. Несмотря на болезненность, Катя сидела в кресле, как на троне, и ее огромные карие глаза выражали усталость и равнодушие ко всему происходящему. Она вовсе не была удивлена появлением неожиданных гостей в доме и вяло реагировала на окружающий мир.
- Это Катя, - почти ласково пропел Андрей Николаевич, - а это врачи пришли. Они могут помочь нам вылечиться.
Паша отметил про себя, что если при первом знакомстве с Андреем Николаевичем с его повадками главаря банды гангстеров дал ему не больше 40 лет, то теперь казалось, что ему можно бы и все шестьдесят дать.
- Катенька, скажи, ты любишь собак или хомяков? – опять Паша начал говорить, не понимая, откуда берутся слова. Его определенно вела какая-то сила.
Катя устало подняла глаза и голосом механической куклы ответила:
- Нам нельзя живность заводить. У нас места мало.
- Катенька, ну что ты говоришь? Просто у тебя аллергия. И тебе нельзя, - вмешалась смущенная мама Катеньки, - контактировать с животными.
Паша подошел к Кате и протянул ей свою ладонь.
- Павел Петрович, - представился он. Катя вскинула глаза на маму и, не дождавшись ожидаемого позволения, решительно протянула свою ладошку.
- Катя, - тихо и робко представилась девочка.
- Александр, Саша, купите Кате черепашку. И через неделю все болячки пройдут, если, конечно, Катенька будет с любовью ухаживать за этим пресмыкающимся. И еще, - Паша взял мелодраматичную паузу. Помолчав, добавил тихим, благостным голосом:
- Только черепашка должна быть хищной. Например, бахромчатая черепаха, ее еще называют мата-мата. Катюша должна подружиться с ней и сделать так, чтобы она перестала быть хищной, а стала бы есть овощи-фрукты. То есть вегетарианцем. Кстати, я вам всем тоже советую отказаться от мясного. Это уже не обязательно, но желательно.
После сказанного Пашей воцарилась зловещая тишина. Поиграв желваками, Андрей Николаевич недоуменно посмотрел на Пашу. Мама Кати, вытаращив глаза, только и промямлила:
- Я и не знала, что есть хищные черепахи.
- Пройдемте ко мне в кабинет, Павел Петрович, нужно кое-что уточнить, - сказав это, Андрей Николаевич почему-то сурово посмотрел на Гену. Тот побледнел от ужаса.
Паша вяло встал и поплелся за хозяином дома с выражением лица человека, которого часто отвлекают по пустякам.
Катя же, наоборот, оживилась и тут же стала теребить Александру:
- Мама, а мы где будем покупать черепашку? Или папа сам достанет? – Саша, ничего не ответив Кате, протянула кофейник Гене, предлагая долить кофе.
Гена сидел, как мумия, никак не реагируя на происходящее.
Оказавшись в просторном кабинете Андрея Николаевича, Паша немного оробел, когда увидел на стенах несколько фотографий хозяина кабинета в обществе крупных медийных политиков и депутатов.
- Ого, а вы, оказывается, крупный политический деятель, а не только бывший глава регионального следственного комитета, - Паша постарался произнести эту фразу равнодушно, даже слегка позевывая, но понял, что сыграл фальшиво и ему как профессиональному артисту стало стыдно.
- Да вы не переживайте, я всего лишь депутат и глава одной из комиссий в Думе, - хищно улыбаясь, ответил Андрей Николаевич, и, резко сменив тон, продолжил, - короче, делаем так. Вы пока поживете у меня на даче, а я достану все необходимое, черепашки-букашки и все такое… И если выясниться, что все это херня двух идиотов, то вам, Павел Петрович, и вашей подружке жирный конец.
- Могли бы улыбнуться из тактичности, - уверенно парировал Павел, - называйте меня просто Паша. Я прекрасно понимаю степень ответственности, но ответственности не перед вами, перед Всевышним. И готов нести ее в полной мере. Да, кстати, мы работаем актерами, детишек развлекаем, Новый год встречаем. И наш рабочий день стоит 300 баксов, - слегка задумавшись, Паша строго добавил – каждому!А
- Идет, плачу пятьсот за каждый день вашего пребывания у меня в гостях плюс трехразовое питание. С вашей работой я переговорю и все устрою, не волнуйтесь. Сейчас мой водитель отвезет вас в мою резиденцию и не удивляйтесь, за вами будут присматривать, чтобы не исчезли случайно. Все ясно, Паша?
- Да, Андрей Николаевич, яснее июльского неба на экваторе, как слеза комсомолки, - Паша с трудом остановился, он понимал, что от нервного перевозбуждения его стало нести.
Андрей Николаевич улыбнулся всеми зубами, как мог бы улыбнуться гребнистый крокодил перед сытным обедом, и вышел из кабинета.
Тут же вошел невзрачный человек с непроницаемым лицом – маской профессионального киллера и жестом пригласил следовать за ним.
Паша устало поплелся за ним. Впереди маячили приключения. Но Паша на удивление был полон сил, энергии и веры в себя. Хотя, подумав, Паша понимал, что эти силы и самоуверенность, скорее, являются следствием сделки с Бэллой. И надо будет платить по счетам. Впереди маячила интрига с осветителем в театре. Оптимизма это не добавляло, но и ужас не вселяло в Пашину душу. Он очень хотел успеха и славы. Он, потомок Павла Первого, должен был блистать и восхищать!
Гена, ожидая Павла, впал в коматозное состояние, перестав реагировать на окружающий мир вовсе. Паша, слегка приобняв Гену, слега потряс его за плечи.
Гена с удивлением взглянул на Пашу, будто увидел его впервые.
- Мне домой надо, - едва слышно промямлил Гена.
- Забудь, - также тихо ответил Паша, - запомни, с этого мгновения мы на хорошо оплачиваемой работе. Все под контролем. Твоя задача – выполнять то, что я тебе скажу делать. И не раскисай. Это позволит заработать нам столько, что ты сможешь открыть ночной стрипклуб и больше не думать о деньгах.
Гена с удивлением взглянул на Пашу.
- Ты рехнулся, Лом? Нас здесь грохнут. А ты про стрипклуб какой-то несешь…
- Ты же сам говорил, что мечтаешь сделать стрипшоу и совершить революцию в этом жанре, объединив его с театром? - уже улыбаясь, заметил Павел.
- Ладно, что надо делать? Ты же знаешь, я не подведу, - вдруг посерьезнев, ответил Гена, - а, вообще, ты умеешь удивить, старче. Ты открываешься с неожиданной стороны. Я тебя таким не знал. Но не понимаю, как ты его собираешься развести, сохранив нам здоровье и жизнь?
- А я и не собираюсь никого разводить. Ты же сам сказал, что не знал меня. Мои скрытые от мира резервы нашли себе путь. Я совсем не тот человек, которого ты знал, Гена!
 - Пошли, - лаконично завершил диалог друзей охранник с анемичным лицом, войдя в комнату, где находились Гена и Паша.
- Но у нас нет с собой никаких личных вещей, - заметил Гена.
- Все, что вам нужно, у вас будет, не волнуйся, - подытожил секьюрити.
На машине они ехали часа два, не меньше. Пока ехали, Паша наслаждался зимними пейзажами белоснежной зимы.
- Как по-разному воспринимается зима в городе и в лесу. Нет этой серой размазни и убийственной слякоти. Все чисто и бело, как в стоматологической клинике, - вдруг неожиданно даже для себя заговорил Паша.
- Это вы еще на место не приехали. Вот где настоящая красота! - совершенно неожиданно развил мысль Паши молчаливый охранник, он же водитель.
Странно, но ограда усадьбы оказались низеньким заборчиком, поросшим колючим кустарником, а сама усадьба представляла из себя целый комплекс зданий разной величины и разных архитектурных стилей. Скорее, это напоминало небольшую деревушку.
Машина остановилась у одного из срубов, стоявшем на крутом берегу реки. Вид, который открывался гостям, не мог не потрясти их воображение. Казалось, только наведи резкость и можно увидеть очертания Владивостока.
 - Ну как? - участливо спросил водитель.
- Ох…льно…, - негромко ответил Гена, - я по путевке так никогда не ездил.
- Ладно, пошли обустраиваться, - уже более жестко предложил водитель и слегка подтолкнул Гену к двери сруба.
- Меня зовут Стас. Это гостевой домик, где вы будете жить вместе со мной. Я на первом этаже, а ваши комнаты на втором. У нас метрах в трехстах отсюда есть столовая, где будем питаться. За территорию без разрешения не выходить. И, вообще, без моего разрешения тут особо ничего нельзя. Ясно? Ваша задача выполнить обещанное!
- Так мы гости или пленники? – спросил раздосадованный Гена.
- Это мы посмотрим еще, - сказал Стас и спустился на первый этаж, плотно закрыв за собою дверь.
- Да, попали, - проговорил Гена, - теперь вся надежда на черепашек ниндзя. А если не сработает? У тебя есть запасной вариант.
- Пойми, Гена, я не в рулетку играю, а делаю свое дело. И уверен в результате на сто процентов.
- Слушай, а ты че, в самом деле экстрасенс там, маг и все такое? Ведь до этого ты никак не проявлял себя? – недоумевал Гена.
- Так в жизни, Гена, все происходит впервые когда-то, - улыбаясь, уверенно ответил Паша.
Прошло несколько дней. Волшебное зеркальце предательски безмолвствовало.
Однажды в дверь постучали. Вошедший Стас, молча положил несколько распечатанных листов бумаги и так же молча ушел. Убедившись, что дверь закрыта на ключ, а шторы опущены, Паша достал заветное зеркальце и в который раз пытался вызвать Бэллу. Но все тщетно. Мистическое зеркальце упрямо молчало. Паша пытался его тереть, гладить и даже подбрасывал несколько раз в воздух, но безрезультатно. Наконец, положив зеркало на письменный стол, стоявший рядом с кроватью, Паша решил порепетировать роль Павла Первого из пьесы по Мережковскому. И минут через десять зеркало вдруг заговорило голосом Бэллы:
- А недурно. Ты реально талантлив, мой мальчик. Тебе многое по плечу будет.
- Послушайте, мы тут уже недели две торчим! А где же ваша помощь?! Я хочу домой! Я хочу блистать на сцене! – сорвался Паша.
- Во-первых, добрый вечер, дружок! Во-вторых, как ты думаешь, эта гребаная дочка и долбанная черепаха сами собой образовались, да? Ты уже встал на свою колею. Как трамвай. Конечно, ты не экспресс-трамвай и у тебя будут остановки, но ты уже движешься к цели! По-моему, я уже продемонстрировала свои возможности, не правда ли? А вот где твоя благодарность? Хорошо, осветителя Роберта я отменяю. У нас теперь другой любимчик – это господин Переделкин. Взгляни, какой породистый самец, какая походка. Я уже хочу его. Запомни – это твоя новая цель. Соблазни его, обворожи. Покрой его негой своей страсти! Да, фальшивой, да, притворной, но ты же лицедей, актер! Тебе это по силам, я знаю и верю в тебя! А твоя сценическая карьера пойдет в гору, уж поверь!
- Вы с ума сошли, Бэлла Марковна?! – Паша уже совсем спокойно ответил зеркалу, - видно невооруженным глазом, что он классический гетеросексуал с признаками мачизма. Он просто прибьет меня, если я начну к нему подкатывать.
- Ну-ну, не надо так мрачно смотреть на мир, дурашка. Уж поверь опытной женщине, пользовавшейся бешенным успехом у мужчин, этот персонаж уже испробовал водицы из запретного источника. И многие из его друзей выступают под флагом радуги. Скажу тебе по секрету, он бисексуал. Да, конечно, постараться тебе придется, это факт, но на кону много чего уже стоит. Я понимаю, что внешность твоя не очень располагает к любовным авантюрам, но я тебе помогу. Подкину тебе один рецептик приворотного зелья. Приготовь и поймешь, что тетя Бэлла зря не болтает. Через неделю он будет наш.
- Так мне еще неделю здесь быть? И потом, я что же, с ним прямо спать должен? – Паша впервые ощутил приступ отчаяния.
- Какой же ты глупенький. Ты должен добиться его эмоционального накала! Горения, так сказать… Я тебе помогу, конечно. Ты будешь еще более уверен в себе, подействует, наконец, наше приворотное зелье. Ты овладеешь им. И обрати внимание, мой мальчик, на его возможности и связи Ты получишь новый и мощный импульс к своему творческому росту, а я получу доступ к своим маленьким радостям. Согласись, это честная сделка, по которой ты получаешь гораздо больше, чем я!
- А вот смущает меня, отчего это ты довольствуешься столь малым? Не против, если на правах племянника я перейду с тобой на «ты»?
- Нет, конечно, не против. А малым довольствуюсь по причине нынешних моих ничтожных возможностей, былых же лишилась я в силу глупости собственной. Все! Тему закрыла. Если сомневаешься, оставайся гнить в своем ничтожестве и выпутывайся теперь сам! – было видно, что Бэлла разозлилась не на шутку.
Изображение в зеркальце помутнело и исчезло. Паша от неожиданности вздрогнул и, схватив зеркало, стал трясти его, позабыв от волнения все слова.
- Послушай, тетушка, я ж не против! Я лишь просил пояснений, не отвергая сути твоих предложений. Я согласен! Где же ты?! – помолчав, Паша в отчаянии добавил, - так нечестно! Втравила нас в эту авантюру – и бежать?!
- Ладно, глупыш, я возобновляю наши договоренности, - заговорило зеркало, не явив Паше никакого изображения, - только по причине нашего кровного родства я обязуюсь выполнить все свои обещания! Но и ты не подведи! И помни еще о своем алмазном ногте на пальце. Скоро он даст знать о себе самым неожиданным образом. Ты, главное, ничему не удивляйся и действуй по обстоятельствам, а уж я всегда рядом буду и помогу тебе, чем смогу.
Раздался стук в дверь.
- Пашка, открывай, скоро ужин. Тут я нарыл памятку. Так, читаем – завтрак в 9.00, обед в 14.00, ужин в 19.00. Грязное белье в стирку принимают в домике номер 9 по четвергам с 9 утра до 12. Да, похоже, мы ту застряли надолго. Позвоню Светке, предупрежу, чтоб не ждала пока.
- Звони-звони, - устало ответил Паша, - а я бы на твоем месте еще и завещание оформил. Сам понимаешь.
- Паша, ты серьезно? – с ужасом спросил Гена.
- Ладно, шучу. Все нормально. Идем ужинать.

Придя вечером после очередной прогулки, Паша опять решил полюбоваться своим алмазным ногтем и закрылся у себя в комнате. Сняв носки, он обратил внимание, что в месте, где выпирал ноготь, носки были порваны. Это было не удивительно, и Паша попросил Стаса, их надсмотрщика и няньку, достать ему более толстые носки. Но со временем Паша убедился, что и они не спасают. Более того, стала рваться и обувь. Было решено носить один ботинок на размер больше, а вместо носков одевать байковые портянки. Еще Паша обратил внимание, что нога его с алмазным ногтем перестала воспринимать холод, да и вообще постепенно лишалась чувствительности. Первое желание было обратиться к врачу, благо, что тут имелся даже свой медицинский пункт с обаятельным доктором медицинских наук, но Паша не знал, как объяснить все происшедшее с ним, и поэтому решил вовсе отказаться от услуг врачей

Прошел третий день почти счастливой жизни, наполненной очаровательными прогулками, усиленным и разнообразным питанием, просмотром в огромном кинотеатре увлекательных фильмов в стиле артхаус, столь любимом Пашей и Геной. Приехал микроавтобус, из которого вытащили огромный ящик, в котором находился аквариум, как выяснилось позже. Несколько рабочих водрузили этот стеклянный куб в центре гостиной главного корпуса. Там собирались члены семьи и их гости по всяким торжественным и не очень поводам.
- Боже, как глупо все это… - так встретил приезд хозяина усадьбы Павел, - я понимаю ваше стремление к гигантомании, как следствие демонстрации неограниченных финансовых возможностей и власти, но причем здесь здоровье вашей дочери, скажите мне, Андрей Николаевич? Я же попросил небольшую черепашку и, соответственно, все должно было быть скромно.
- Ты мне, псина, не груби. Если с тобой хорошо обращаются, кормят, поят, то это не значит, что тебе и твоему клоуну все тут можно. Знай место!! – рявкнул Переделкин, немного подумав над словами Паши.
- Да как, однако, резко вы переменили тон общения, Андрей Николаевич. Зря вы злитесь. Все идет своим чередом. Вам будет стыдно за подобное обращение с вашими спасителями. Я прекрасно понимаю, что нас ожидает в случае провала моей миссии.
Переделкин нервно поправил галстук и, строго взглянув на Павла, молча вышел из его комнаты.
Сразу после появления Павла в имении, все семейство Переделкина тоже перебралось туда. И уже через неделю Катюша Переделкина пошла на поправку. Анализы, к удивлению врачей, внушали оптимизм. Катя не расставалась с весьма неприглядной на вид черепахой, которая однажды болезненно укусила за палец электрика Демина, который решил поиграть с ней. Это привело в неописуемый восторг хозяина поместья. Над черепахой все тряслись, как над тотемным животным в дремучем племени. Странно, но именно после укуса электрика черепахой, доверие Переделкина к Паша выросло неимоверно.
- А черепашка-то боевая! – восторженно повторял Андрей Николаевич каждый раз, когда видел ее в огромном террариуме, установленном в фойе главного дома, где обитал сам хозяин, жена и дочка.
Теперь Паша и Гена обедали за одним столом с хозяевами имения, что можно было рассматривать, как явное повышение, если не награду. Андрей Николаевич опять перешел на «вы» в обращении с гостями. И даже несколько раз советовался с Пашей по хозяйственным вопросам усадьбы.
- Андрей Николаевич, а я ведь могу быть полезен вам не только для решения мелких бытовых проблем, но и в серьезных делах. Нужно только правильно сформулировать задачу, - заявил как-то Паша, когда после ужина прогуливался с Андреем Николаевичем по территории усадьбы.
Переделкин лишь посмотрел на Пашу и промолчал, после чего переменил тему разговора. Дня через два вечером, перед тем, как отойти ко сну, Паша по заведенному ритуалу хотел было полюбоваться на свой ноготь, но в дверь его спальни постучали. Паша, открыв дверь, увидел Стаса, который держал огромный пакет.
- Это вам, Павел Петрович, - протянув пакет, бесстрастно заметил Стас, - еще просили передать вам, что завтра вас отвезу в офис Андрея Николаевича. А это костюм, который вам нужно одеть к 9 утра, когда я за вами зайду.
Офис Переделкина произвел на Пашу сильное впечатление. Стало ясно, что Андрей Николаевич крупный игрок не только в политике, но и в бизнесе, что для России не удивительно, так как только люди, имеющие вес во власти, как правило, могут рассчитывать на серьезные бизнес-интересы.
- Значит так, Павел Петрович, я пробил вас насквозь, что называется. Собрав всю имеющуюся информацию, могу сказать, что ничего компрометирующего вас не нашел. Единственное, что настораживает, что ваши способности вдруг так неожиданно дали о себе знать. Ведь до случая со мной вы, как я понимаю, ничем подобным не занимались? И ваши таланты вдруг засверкали всеми огнями именно при встрече со мной. Конечно, в этой жизни все бывает впервые, но тем не менее, как прокомментируете этот факт?
- Видите ли, Андрей Николаевич, мои возможности жили при мне давно, но по причине природной неуверенности я полагал, что это плод моего воображения, но в экстремальной ситуации, когда на кону стояла моя жизнь и судьба, я понял, что мой единственный шанс – помощь вам и вашей дочери. Теперь и я сам более серьезно стал относится к своим талантам. А если вы дадите мне возможность вновь блеснуть своими способностями, то, думаю, что не пожалеете.
Андрей Николаевич достал огромную сигару и стал молча ее рассматривать, будто толком не понимал, что это за штуковина такая. Повертев ее в руках, он отрезал специальными ножницами кончик сигары и закурил, после чего стал пристально разглядывать Пашу.
- Итак, отмечу, что наше сотрудничество возможно. Но есть несколько правил. Первое – абсолютная конфиденциальность, при нарушении которой вы не только теряете статус партнера, но вероятнее всего, и статус живого человека. Второе – никакой самодеятельности. Все ваши действия – это следствие моих просьб. Третье – ваш статус –советник, с вами будет подписан договор. Оплата ваших услуг, помимо оговоренных ранее, будет представлять процент от реализованных проектов с вашим участием, - Переделкин говорил бесстрастно даже с деланным равнодушием.
- Андрей Николаевич, а позвольте уточнить кое-что? – спросил робко Паша.
- Валяй, - игривым тоном предложил Переделкин.
- А если в результате моих усилий вы станете президентом России, то как будет учитываться мой процент? – с невинной улыбкой спросил Паша.
- Все просто. Вы станете советником президента с огромным влиянием и своей бизнес-империей, - серьезно ответил Переделкин.
- Это я-то, неудачливый актер с ограниченным амплуа? Шутите? - удивился Паша.
- Так у нас таких персонажей в самых верхах - каждый второй. Поймите, способности политиков и правительства не столь важны при неограниченных природных ресурсах государства, которым они правят. Можно быть заурядной посредственностью, но зная цены на углеводороды, успешно развивать государство, строя из себя эффективного лидера нации. При таких раскладах ценится только одно – личная преданность, в которой я пока не уверен по отношению к вам, Павел Петрович.
Возникла пауза. Андрей Николаевич нервно покрутил зажигалку, вскинул свои глаза и заговорил опять:
- Не хотите статус советника, можете построить свой театр, набрать труппу и ездить по всей России-матушке со спектаклями про Павла Первого, или кого еще…
- Заманчивая перспектива, - Паша затаил дыхание.
- Ладно, теперь к делу. Сейчас вы подпишите документы, регламентирующие наше сотрудничество, а потом, часа через полтора, вас пригласят в переговорную комнату, где будут находится уважаемые люди, которые предлагают мне участие в одном крупном политическом мероприятии. Нужно определить, насколько это будет выгодно для меня и можно ли доверять этим людям. Ваша задача молча слушать, а после поделиться со мною своими впечатлениями. Пока все.
Переделкин резко встал и вышел из комнаты, в которой они сидели. Минут через десять к Паше зашла миловидная девица и вежливо пригласила в просторную переговорную, где для Паши стоял небольшой столик с включенным ноутбуком. В центре зала находился овальный стол с мягкими креслами.
Кроме Паши и миловидной секретарши никого пока не было. Наконец в зал вошли несколько человек в одинаковых строгих костюмах, которые расселись за столом и стали что-то негромко обсуждать. На Пашу никто не обращал внимания, что его радовало. Минут через пять вошел Андрей Николаевич и, поздоровавшись с каждым из гостей, сел во главе стола. Вместе с ним находились два молодых человека, на лицах которых было написано, что они принадлежат к избранному племени топ-менеджеров, что символизировало осознание собственной значимости, принятие законов субординации в присутствии шефа и стремление избегать ответственности.
Судя по дежурным остротам со стороны гостей, было ясно, что главный переговорщик от потенциальных партнеров еще не появился. Наконец дверь распахнулась и в комнату ворвался странный тип во френче, столь отличающемся от привычного дресс-кода. Паша видел его по телевизору много раз. Это был известный журналист со взглядами неумолимого патриота, от которого всем потенциальным врагам родины уже давно стало плохо - из тех, кто выжил, конечно.
- Умоляю простить, что опоздал на встречу со столь уважаемым политиком, как вы, Андрей Николаевич. Конечно, проведя уже несколько увлекательных и очень содержательных бесед в более приватной атмосфере, нам нужно перевести нашу зарождающуюся дружбу в более деловой формат. Поэтому я понимаю ваше желание встретиться в вашем офисе. Да, кстати, - будто опомнившись, воскликнул гость, - зовите меня просто Вова. Мои близкие друзья меня именно так и зовут.
Гость был явно склонен к полноте, но было очевидно, что он осознавал эту проблему и старался вести здоровый образ жизни. Его речь и манеры контрастировали с созданным им самим образом агрессивного патриота, не тяготеющего к излишней манерности. Здесь, за столом переговоров, он был сама любезность. Паша знал, что его передачи на телевидении и радио собирают многомиллионную аудиторию, которую он оплодотворяет неистовой одержимостью в борьбе с врагами отчизны, где нужно было создавать образ брутального мачо, не отягощенного рефлексией и вежливостью гнилой интеллигенции. Многомиллионная аудитория с восторгом внимала его откровениям, бешеным нападкам на врагов явных и скрытых и с умилением принимала его хамство и наглость как важнейший элемент истинного патриота, бьющегося в кольце врагов.
Паша с удивлением отметил про себя, что обладает огромным объемом информации обо всех политиках, чиновниках и придворных журналистах, хотя до этой был далек от политики вообще, а уж от, так называемых, журналистов в частности. Но Паша уже смекнул, что эта информация оказалась в его голове не просто так, а как следствие договоренности с Бэллой. И, с одной стороны, это обстоятельство окрыляло, так как доказывало, что у него есть серьезнейшие перспективы в борьбе за успешную карьеру и реализацию его самых смелых планов. Но, с другой стороны, Паша понимал, что Бела потребует от него плату за ее старания, а плата будет для Паши высока. Нельзя сказать, что Паша был гомофобом или как-то по-особому относился к гей-культуре. Просто тот мир был очень далек от него. В их театре, конечно, были люди с нетрадиционной половой ориентацией, но они создали свой мирок и не лезли к чужакам со своими интересами. А тут вдруг надо было проявлять себя в этом параллельном мире. Да еще как проявлять. А если Бэлла ошиблась, и Переделкин вовсе не гей, а как влиятельный российский политик поддерживает идею руководства по борьбе с «извращениями»? Ладно, если Паша просто огребет от него, так можно и в кутузку угодить, и тогда конец всем его планам… Так думал Паша, сидя за небольшим столиком.
Наконец переговоры закончились и все вышли из зала. Паша остался один. С облегчением вздохнув, он взглянул в ноутбук, стоявший перед ним. На экране читалась надпись огромными буквами: «В России дворянин лишь тот, с кем я говорю, и до тех пор, пока я с ним говорю. Павел I». Паша был очень удивлен. Он знал эту цитату Павла. Но почему она появилась тут, он не понимал.
Дверь открылась и вошла секретарь-референт, которая пригласила его в кабинет Переделкина.
Войдя в кабинет босса, Паша поймал хмурый взгляд Андрея Николаевича.
- Что скажете, Павел Петрович? – сурово спросил шеф.
- Так что тут говорить? Все ясно, - слова сыпались из Паши сами собой, - этот Вова решил сыграть по-крупному, но его бизнес-ресурс слабоват, впрочем, как и административный. За ним стоят, конечно, серьезные люди, но он для них всего лишь инструмент. Он как неглупый человек понимает это и хочет нарастить мышцы, так как грезит уже себя политиком. Собственно, его желание зарегистрировать партию подкрепляется вялым одобрением его кураторов. Но вы, должно быть, понимаете, что одного одобрения маловато, даже если оно будет исходить из самых верхних эшелонов власти. Для них он всего лишь пока влиятельный паяц. Правда, с высоким рейтингом. И очень многое будет зависеть от его личных успехов, а главное - фортуны. Я бы поостерегся на чрезмерное сближение с ним прямо сейчас. Нужно посмотреть, как будет проходить регистрация его партии или общественного движения. Кто его соратники? Лишь поняв все это, можно будет делать выводы.
Сказав все это, Паша скромно потупил голову и мысленно обалдел. Он никак не мог понять, откуда к нему пришли эти мысли и выводы?
Переделкин нервно стучал ручкой по столу и молчал.
- Да, Паша, я не ошибся в тебе, - после непродолжительной паузы заявил Андрей Николаевич, - предлагаю перейти на «ты». Ты меня можешь звать наедине Андрей, но на людях по-прежнему соблюдай политес. Ясно?
- Яснее ясного, Андрей! Расцениваю ваше предложение как щедрое поощрение, которое надо еще оправдать в будущем, - еле сдерживая улыбку, ответил Паша.
- Ты только давай без иронии. Я этого не люблю! И могу быстро разжаловать в денщики.
- Ну что вы, Андрей Николаевич! Я место свое знаю и субординацию соблюдаю. Простите за стихотворное изложение чувств. Я в полном вашем распоряжении, - Паша так подобострастно посмотрел на Переделкина, что тот неожиданно проникся к нему доверием, чего Паша явно не ожидал, так как уже увидел в нем ум и звериную хватку победителя. И Паша понимал, что именно эти факторы не могли позволить Переделкину довериться Паше.
- Ладно, тему прикрыли, - Андрей Николаевич полез в стол и достал бутылку коньяка Мартель, - будешь?
- Глупо отказываться, Андрей, - учтиво ответил Павел.
Возникший из открытой бутылки аромат вскружил Павлу голову, а сделав всего глоток, он вдруг, не сдерживая себя, прикрыл глаза и стал нараспев читать:
Все чуждо нам в столице непотребной:
Ее сухая черствая земля,
И буйный торг на Сухаревке хлебной,
И страшный вид разбойного Кремля.
Она, дремучая, всем миром правит.
Мильонами скрипучих арб она
Качнулась в путь — и пол-вселенной давит
Ее базаров бабья ширина.
Ее церквей благоуханных соты —
Как дикий мед, заброшенный в леса,
И птичьих стай густые перелеты
Угрюмые волнуют небеса.
Она в торговле хитрая лисица,
А перед князем — жалкая раба.
Удельной речки мутная водица
Течет, как встарь, в сухие желоба.
Помолчав, Переделкин встал и подошел к окну. Не поворачиваясь к Паше, задумчиво процедил:
- Это ты в контексте моих амбиций и связей с этим журналюгой?
- Нет, что ты, Андрей, я всего лишь хотел почитать стихи Мандельштама. Но если ты увидел в них некие намеки на твои планы и перспективы, то я не буду с тобой спорить.
Впервые Паша заметил, что Андрей нервничал, хотя и пытался это скрыть. И Паше льстило, что он смог вывести из душевного равновесия столь мощную и цельную личность. Пройдясь по комнате, Андрей опять сел напротив Паши.
- Я, конечно, читал про дельфийского оракула, который всегда давал очень противоречивые предсказания. Но тебе, Паша, придется изменить формат и отказаться от такой манеры предсказаний.
Паша неожиданно для себя положил свою руку на ладонь Переделкина. Переделкин вздрогнул, но руки не убрал. Посидев так несколько мгновений, Андрей негромко спросил:
- Что это значит, Паша?
- Ничего, Андрей, просто у меня хорошее настроение и я полон любви к миру.
Андрей резко встал и вышел из кабинета, оставив Павла в одиночестве.
Минут через пять вошла секретарша и сообщила Паше, что его ждет машина, которая отвезет его обратно в усадьбу.
Оказавшись в имении Переделкина, Паша с удивлением заметил, что не может найти Гену. Комната его была закрыта и никаких следов своего друга Паша не обнаружил. Подойдя к Стасу, шедшему к главному зданию, Паша спросил в лоб6
- Стас, а где Гена? Не могу найти его.
Стас хмуро взглянул на Пашу и позевывая ответил:
- У нас вход рубль, а выход два. Скорее всего, проштрафился и уже закатан в фундамент новой конюшни, что строится там, - Стас неопределенно указал рукой в сторону въездных ворот.
- Вы что тут, совсем с ума сошли! – визгливо крикнул Паша.
- Ладно, не дрейфь! Шучу. Просто ему разрешили уехать, вот он и уехал. Тебе записку оставил.
Паша открыл вчетверо сложенный лист бумаги. Там мелким и неразборчивым почерком Генки было написано следующее:
«Паша, я не могу написать тебе в соцсетях или на электронную почту. Скорее всего, тебя заблокировали. Поэтому пишу по-старинке. Я уезжаю домой. Сегодня пришел Стас и сказал, что могу валить. Обещал отвезти. Сказал, что о тебе волноваться не стоит, ты в шоколаде и твоя жизнь теперь будет другой. Надеюсь, что ты в плюсе, чувак!».
В конце Гена нарисовал смешную рожицу.
Паша понял, что с Генкой все в порядке, а вот его соцсети блокированы. Паша до этого не мог пользоваться соцсетями, так как у него отобрали его гаджет, да и интернета в их доме не было вовсе. И в целом Паша даже не испытывал особых страданий, так как здесь предоставлялось множество развлечений: каждый день крутились прекрасные фильмы и сериалы на огромном экране в его комнате, Паша много гулял, так как природа вокруг была необыкновенно красивой, и плюс Паша закрутил роман с миловидной официанткой в столовой, где они питались с Геной, поэтому времени и желания уходить в привычный уже виртуальный мир не было. Наконец как-то вечером Стас принес Паше его старый гаджет. Проверив все ли на месте, Паша убедился, что все работает исправно.
Однажды вечером, дня через три после встречи с телеведущим и его командой, Переделкин позвонил Паше на мобильный и попросил зайти к нему в главный корпус усадьбы. Андрей Николаевич был в приподнятом настроении, но было видно, что есть вопрос, в котором нужна помощь Павла.
- Понимаешь, тут странная ситуация, - Андрей задумчиво уставился в выключенный экран собственного гаджета, - ты помнишь, как мы встречались с этим чудом у меня в офисе. Так по этой же теме мне позвонили из еще более высоких инстанций. Ну, то есть значительно более важные люди. Удивительно, что точно с таким же предложением. То есть одна и та же идея создания патриотической партии исходит из разных влиятельных источников. Я уж не знаю, что и думать… - Андрей Николаевич опять взял паузу, но Паша понял шестым чувством - время его выступления еще не пришло. Было заметно, что Переделкин готов выложить еще что-то.
- Я в свое время имел дело с этим влиятельным господином, и он не то чтобы меня подставил, но, скажем так, обошелся не слишком по-дружески, хотя мы остались при своих интересах. И вот этот тип опять выходит на меня с новым предложением. Причем я знаю - под этот проект выделяются очень мощные ресурсы. И финансовые, и административные, и медийные. Причем мне предлагается роль не столько спонсорская, а скорее непосредственного лидера проекта. Понимаешь, локомотива. Конечно, это не значит, что именно я должен возглавить партию, но это будут мои люди. И на большинстве ключевых постов будут стоять мои ребята. Мне это льстит, но все выглядит слишком сладко. И главное, почему одно и то же предложение поступило из двух источников?
Паша глубокомысленно почесал затылок и театрально откинулся в кресле. Посидев так в тишине минуты три, Паша решил, что пора и ему слово молвить.
- Андрей, ты же понимаешь, что на фронтах дело дрянь, наш великий кормчий вряд ли надеется на скорую победу, несмотря на все усилия. А внутри становится жарко и в спину ему начинает дышать не пятая колонна либералов, которую уже закатали в асфальт, не та самая несистемная оппозиция, а наши ультраправые ура-патриоты. Они давно смекнули – «царь-то не настоящий!». Если победителю прощается все, то проигравшему придется отвечать по полной программе.
- Перед кем, Паша, перед кем?! Уж не про народ ли ты говоришь? – Андрей криво усмехнулся.
- Конечно, нет. Народ в этой пьесе подобен массовке на сцене. Ты, думаю, сам знаешь, что историю делают те самые три-четыре процента радикально настроенных ребят, этаких пассионариев с рубахами навыпуск. В любой пьесе сценарий пишется наверху, в небесах, а кое-кто питает себя иллюзией, что сам является автором. Здесь неожиданно появляется новый персонаж – озлобленный дядька в косоворотке и с автоматом. Он, этот дядька, впитал в себя ту идею зла и насилия, которую насаждал ему наш кормчий, и зерна эти упали на благодатную почву. Здесь уже не борщевик произрос, а кое-что похлеще. И эта оппозиция будет во сто крат страшнее либералов и системников. А наш царь думал, что творение его будет и в дальнейшем с рук его кормиться. Ан, нет. Состоялся бы блицкриг, то так бы и было, и воспевали бы осанну и печатали бы новые учебники. Но блицкриг провалился, а вождь суетится много, и, главное, не формулирует цели и идеи. А это самый главный просчет. Поражение можно было бы представить временным отступлением, будь четкая идея. Аналогии со Второй Мировой войной уже не работают. Цели меняются каждый месяц, патриоты жаждут побед и крови. Царь разбудил монстра, которого кормить нечем, а он жаждет кровушки, которой ему не дают. Массовых расстрелов пятой колонны пока, к счастью, нет, а победных реляций с фронта не предвидится. И отсюда лютая злоба и неудовлетворенность правых радикалов. Ты же понимаешь, что если ты не можешь победить движение оппозиционных сил, то возглавь его! То есть ура-патриотическая тема с нацистским душком теперь должна быть официальной идеологией. Этакая триада царского министра просвещения Уварова о православии, самодержавии и народности, которую нужно срочно переписать на новый лад. Не знаю, как ее конкретно сформулируют, но это вопрос самого ближайшего времени. А с креативом, Андрей, как ты знаешь, у нас не очень хорошо…
Паша пригубил бокал с хересом, который стоял перед ним и продолжил.
- Судя по всему, именно ты и есть идеальный кандидат для нового движения, которое должно перехватить инициативу недовольства правых. Участник боевых действий в прошлом, богат, харизматичен. Внешность идеального русского богатыря. Говорить умеешь и встроен в систему, а значит, управляем. Думаю, конечно, что и компромат имеется на тебя в высоких кабинетах немалый. Все к одному – ты идеальный вариант. Но здесь надо учитывать только один фактор, - Паша опять театрально замолчал, показывая своему собеседнику, что намерен сказать нечто важное, - если станешь играть в эту игру, то не забывай, что сюжет неустойчив и режиссер может не только изменить сценарий, но и завершить пьесу раньше времени. Если власть имущие поймут, что инициативу перехватили с другого полюса, ну, скажем, либералы, которых сейчас нет и в помине, или леваки, то тебя, Андрей быстро сольют. А ситуация в период турбулентности меняется мгновенно…
Переделкин нервно грыз кончик карандаша. Паша с удивлением понял, что его босс может быть растерян, а главное в том, что растерянность эту могут породить слова Паши. Паша ликовал и не мог понять, откуда берутся эти речи, которые лились из него нескончаемым потоком.
- Ты так и не объяснил, почему предложение поступило из двух независимых источников? – завершив обработку карандаша, спросил Андрей.
- Да, тут все просто – только ленивый дурак сейчас не поймет, какой тренд во внутренней политике вытанцовывается. Твой журналюга трется по высоким кабинетам и слушает разговорчики. А парень он амбициозный, вот и решил сыграть на опережение. Но было бы неплохо понять, кто за ним стоит, прежде чем послать куда подальше. Возможно, эти люди могут быть полезны.
 Выслушав Пашу, Андрей встал и подойдя к нему, обнял. Так они простояли несколько секунд в полной тишине. Паша не на шутку струхнул. Это было не просто объятие. За ним чувствовалось нечто большее.
- Ты молодец, Паша. Я не ошибся в тебе. Только будь всегда рядом.
Резко отстранившись, Андрей вышел.
Вечером, придя в свою комнату, Паша долго рассматривал свой алмазный ноготь, пытаясь объяснить себе – есть ли взаимосвязь между его появлением и начавшимися крутыми переменами в его жизни? И только он задал себе этот вопрос, как волшебное зеркальце, которое он теперь всегда носил в кармане своих брюк, завибрировало наподобие мобильного телефона с отключенным звуком. Паша достал его и сразу увидел привычно возбужденное лицо Бэллы.
- Паша, хвалю, ты молодец! Грамотно всех разводишь и уверенно идешь к цели. Так держать! Теперь к вопросу о смысле появления твоего алмазного ногтя: береги его, Паша! Береги! Как у Кощея Бессмертного, в нем спрятана вся твоя сила и с ним теперь связана твоя новая жизнь. Ноготь твой вроде антенны, благодаря которой устанавливается связь с миром, в котором я нахожусь. Случись что с ногтем, и я исчезну из твоей жизни, которая опять станет унылым болотом. Усек? Все твои возможности и победы уйдут от тебя, и ты опять станешь тем лузером, кем был до встречи со мной. Вот так, - чувствовалось, что Бэлле не терпелось все это рассказать Паше. Видимо, она чего-то опасалась. И высказавшись, она явно успокоилась и даже повеселела.
- Бэлла, тут такие интриги в высоких политических сферах затеваются… Мне даже страшно становится. Я не по этой части, ты же знаешь! Мне бы на сцену…, - грустно заметил Павел.
- Будет тебе сцена, будет! – рявкнула Бэлла, - ты, главное, усиливай свою активность и обхаживай Андрея!
Бэлла так же быстро исчезла, как и появилась. Паша вдруг понял, как дико он устал, и не раздевшись, рухнул в кровать. Постучавшись в дверь, в комнату вошел Стас.
- Павел Петрович, Андрей Николаевич просил передать вам, что, если пожелаете, я могу отвезти вас домой, но со следующей недели вы должны быть на работе к 10.00 с понедельника по пятницу. Я буду заезжать за вами в 9.15.
- Да, Стасик, как, однако, изменилось все. Теперь ты мой водитель?
- Да, временно все это. Андрей Николаевич быстро подберет вам водителя. А я на замену пока, - Стас вроде как оправдывался перед Пашей.
- Да, я не против, Стас. Меня ты устраиваешь… Кстати, можешь меня домой завтра отвезти? Я с отцом давно не виделся. Но иногда я буду и здесь жить, так что комнату надо бы эту закрепить за мной. Уж больно природа мне здесь нравится, - Паша источал благодушие, купаясь в лучах собственной значимости, которую он впервые ощутил здесь и сейчас, - а теперь, Стас, я хочу спать, так что оставь меня, пожалуйста.
Паша не любил Питер. Он вдруг понял, что находится глубокой ночью на набережной Невы, которая выглядела весьма мрачно. Было относительно тепло, но дул неприятный ветер. На Паше был длинный плащ и огромная шляпа по моде XVIII века. Ощутив себя в непривычной одежде и чужой обстановке, он мрачно зашагал вдоль Невы, намереваясь поскорее спрятаться от ветра. Но подойдя к зданию Адмиралтейства и оказавшись у мрачного подъезда, он замедлил шаг. Паша вдруг осознал, что ему необходимо кого-то дождаться, но кого, он не понимал. Успокаивало его лишь осознание того, что все это сон. Но беспокоила важность задачи, стоящей перед Пашей, смысл, которой ускользал. Он знал, что нужно кого-то предупредить, но кого и о чем, Павел не знал, и это вызывало чувство тревоги.
Вдруг Паша увидел, как к нему приближается группа людей из четырех человек. Среди шествующих был персонаж, весьма походивший на него, но гораздо изящнее и как бы в более изящном исполнении. Паша обратил внимание, что вся компания была одета по моде XVIII века. И в это самое мгновение все в сознании Паши прояснилось. Как только группа людей поравнялась с Пашей, он тут же вышел из сумрака и сам подошел к ним, узнав среди них будущего императора Павла. Павел выглядел весьма изящным кавалером, на лице которого читался испуг. Чувство жалости овладело Пашей.
- Павел! Бедный Павел! Бедный князь! – обратился к нему с горечью Паша.
- Что вам угодно, сударь? – испуганно ответил Павел Петрович.
- Не противьтесь судьбе, прошу вас. Когда пробьет тот час, час судьбы, подпишите бумагу об отречении. «Россия уже перестанет быть Вами», —Паша говорил голосом, полным отчаяния, пытаясь передать своему визави всю искреннюю симпатию, которая овладела им.
- Позвольте, сударь, но кто вы?! - князь Павел Петрович пытался сохранить самообладание, но было заметно, что он очень напуган, - и о какой бумаге идет речь?
- Понимаю, что со временем вы заподозрите, что вами овладел морок или сон, поэтому прошу следовать за мной, - сказав это, Паша проследовал к Сенатской площади.
Князь Павел Петрович вместе со своими спутниками безропотно и в полной тишине проследовали за Пашей.
- Вспомните о моих словах, когда здесь вы увидите меня еще раз, - сказав это, Паша вдруг понял, что просыпается. Пробуждение было на удивление медленным и проходило как бы несколько стадий. На первой Паша стал чувствовать, что растворяется в воздухе, теряя привычные ощущения тяжести собственного тела, а затем стал постепенно вливаться в свое нынешнее тело. И вот он здесь. Взглянув на часы, Паша отметил, стрелки показывали три часа ночи.
Паша очнулся утром, как после жуткой пьянки. Голова раскалывалась и не было сил что-либо делать. Сидя на кровати, Паша заметил, как стал пульсировать его необычный ноготь на ноге. Палец распух и приобрел слегка фиолетовый оттенок, хотя никакой боли или неудобств не ощущалось. Раздался телефонный звонок. Паша долго смотрел на трезвонящую трубку на столе. Сил и желания говорить с кем-либо не было вовсе. Наконец, отметив настойчивость потенциального собеседника, Паша взял телефон.
- С добрым утром, Павел Петрович! Это Стас. Машина подана. Через сколько вы сможете подойти к воротам? Или лучше машину подогнать к дверям дома?
Паша с удивлением отметил изменившуюся тональность в общении с водителем и охранником по совместительству. Если раньше Стас демонстрировал легкое пренебрежение в разговорах со Стасом, которое, правда, со временем сменилось на слегка покровительственный тон старшего товарища, то теперь явно ощущалось подобострастие. Паша с усмешкой подумал, что по тону Стаса можно было четко определять его перемещение по карьерной лестнице. Было очевидно, что Паша, перемахнув несколько ступенек, оказался уже не так далеко от своего босса, Андрея Николаевича. С удивлением Паша почувствовал восторг и некий азарт. Взяв волшебное зеркало в руки, Паша внимательно всмотрелся в свое лицо. С нескрываем удовлетворением он отметил перемены, которые произошли в его внешности. Лицо стало более привлекательно, а выпирающие щеки и курносость стали не столь заметны. Лицо, казалось, вытянулось и пробрело более благородные черты. В этот момент самодовольства зеркало задрожало, как телефон с отключенным звуком, и появилось лицо Бэллы.
- Да-да, ты изменился, и это факт. Согласись, эти перемены вряд ли смогли бы произойти без моего участия? – Бэлла рассмеялась, - Ну хватит упиваться своей внешностью. У тебя много дел, и мы на тебя имеем виды. Ты вполне сможешь добиться большего, чем успешная карьера актера. Впрочем, одно другому не мешает, особенно, когда речь идет о политике. Итак, милый Паша, сейчас у тебя может появиться шанс. Но как говаривали классики: «Побольше цинизма, людям это нравится»!
- Милая тетушка, ты же знаешь, что с цинизмом у меня, как в пустыне со снегом. Я прирожденный герой-любовник с внешностью молочника Тевье . Романтика – вот мой удел, - у Паши было отличное настроение и он источал радость и оптимизм.
- Вот что, дружок, ты не забывай, что можешь лишиться всего этого в одночасье. Если хочешь, я покажу тебе короткий путь с Олимпа в долину мерзостей и нищеты. Романтику свою можешь свернуть вчетверо, как салфетку, и спрятать в карман. А сейчас будь исполнителен и собран. Твоя задача – стать незаменимым у Переделкина. Так сказать, правой рукой, понимаешь? Да, будет непросто, но у тебя есть поддержка и опора в моем лице. Иди быстро в машину и чеши в офис к шефу! Понятно?
Паша как-то сразу понял, что Бэлла не шутит, и решил не спорить со старшими.
- Прошу не волноваться тетя, я все понял.
Только Паша произнес это, как изображение исчезло. Быстро собравшись, он пошел к машине.
В офисе царил бедлам. Все носились, как сумасшедшие. Приехала киносъемочная группа и выяснилось, что собираются снимать рекламный ролик с участием босса для предстоящей мощной pr-кампании новой партии «Патриот».
Проходившая мимо Паши секретарша на бегу сообщила, что его искал шеф.
Подходя к кабинету Переделкина, Паша столкнулся с ним.
- Слушай, нужна твоя помощь. Сможешь дать грамотное и правильное интервью? Не волнуйся, это не прямой эфир, и если что не так, то можно будет подправить. Вон подойди к той нимфетке и скажи, что я прислал для интервью.
- Андрей Николаевич, я даже не знаю, о чем будет речь. И я совершенно не готов.
- Не ссы, я уже знаю твой ресурс, он безграничен! - Переделкин произнес это, сильно наклонившись к уху Павла, после чего сразу побежал по своим делам.
Удивительно, но Паша был спокоен и даже ощутил азарт, приближаясь к указанной боссом девице.
Представившись, Паша узнал тему и был неприятно удивлен.
- Вы же знаете, что для России сейчас главная беда – это гей-пропаганда и пятая колонна иноагентов. Я думаю, что они все они работают, подчиняясь одному центру. И мы все знаем, где этот центр находится. Мне интересно было бы узнать ваше мнение по этой теме. Как я поняла, вы руководите консультационным центром Андрея Николаевича Переделкина? – девица, которой Паше предстояло дать интервью, выглядела самоуверенным подростком с татушкой на шее и глазами зрелой дамы за сорок. На ее майке была изображена алая пентаграмма на фоне рогатого козла.
- Как я понял, вы символизируете наши здоровые патриотические силы, - ехидно улыбаясь, полюбопытствовал Паша.
- Ну, скорее, не столько я, сколько наш медийный центр, - ничуть не смутившись, ответила девушка, - меня зовут Катя Тверская, и мы отвечаем за вашу pr-кампанию. Нам нужно будет снять серию роликов о мировоззрении истинных сынов России, выразителей интересов глубинного народа.
- Ну что же… в целом, идея ясна, но скажите, а вас не смущает наличие откровенно сатанинской символики на вашей майке? Не слишком ли цинично будут выглядеть мои рассуждения с человеком, одетым подобным образом? - Паша старался быть вежливым.
- Да, вы не волнуйтесь, Павел Петрович, меня в кадре не будет видно. Мы потом смонтируем таким образом, что зритель увидит и услышит ваши рассуждения в рамках серьезного диспута с несколькими оппонентами. А я буду ведущим, который формулирует темы и вопросы за кадром. Мы это потом покажем по главным федеральным каналам, понятно?
- Вот как… А я, кстати, не против и прямого участия в диспуте, - самоуверенно заметил Паша.
- Ну знаете, перед нами такой задачи не стоит. Вы же не участвуете в кампании выборов президента? – впервые улыбнулась Катя.
- Пока – да, но время может внести коррективы… - Паша попытался зловеще улыбнуться.
- Я буду иметь в виду, и когда наступит подходящий момент, надеюсь, вы пригласите меня быть… вашим помощником? – сказав это, девица нежно провела ладонью по предплечью Паши и довольно бесстыдно улыбнулась.
Паша даже смутился от неожиданности, но, быстро собравшись, одарил в свою очередь собеседницу такой обворожительной улыбкой, от которой, как ему подумалось, та должна была бы упасть в обморок. Паша говорил и совершал какие-то действия на полном автопилоте, сознавая, что это совершенно не он, а кто-то, кто захватил власть в его сознании. Он не смог бы столь свободно и нагло говорить с молоденькой старлеткой, он не смог бы формулировать так мысли, да и мысли эти были не его. Странно, но это удивление и страх соседствовали с чувством гордости, что он может быть и таким уверенным в себе бонвиваном, циничным победителем всего и вся! Это чувство все сильнее щекотало самолюбие Паши.
- Ну что же, приступим? – решительно заявил Павел.
- Сначала с вами поработает наш стилист, и, думаю, вам нужно будет переодеться. Мы создаем образ человека из народа, а на вас костюм не меньше чем за тысячу долларов, - резонно заметила Катя.
- Так, это же не мой костюм, мне его выдали два дня назад, - впервые Паша заговорил собственным голосом. Но его уже никто не слышал, так как Катя мгновенно исчезла. К Паше подошли несколько девиц, которые отвели в гримерную, сооруженную в соседнем кабинете. Там его переодели и наложили грим, который еще больше приблизил его образ к народному, практически растворив его в нем. На Паше был одет пуловер с изображением куполов московского Кремля. А лицо, нос и губы стали значительно шире.
- Вы так успешно меня загримировали, что хочется раскрыть всемирный заговор масонов против России, - попытался пошутить Паша, но его то ли никто не расслышал, то ли сочли шутку неуместной.
- Итак, сегодня мы в гостях у одного из руководителей новой партии, которая только что появилась в России. Меня зовут Агафья, а мы беседуем с заместителем главы партии «Улей» Павлом Петровичем Ломановым. Павел Петрович, расскажите о перспективных целях партии и ее первоочередных задачах, - перед Пашей с микрофоном стояла статная девица с огромным бюстом, русой косой до колен и глазами объевшейся клевером коровы. Паша был несколько разочарован, так как надеялся встретить Катю, с которой только что беседовал перед интервью. Но опять какая-то неведомая сила, вселившаяся в него, заставила его уверенно заговорить на темы, о которых он прежде и не задумывался.
- Во-первых, я пока не являюсь заместителем главы партии, хотя и стремлюсь к этому (улыбка Паши в это мгновение явно украсила эфир). Моя должность – советник главы партии «Улей России» Переделкина Андрея Николаевича, и она позволяет мне рассказать вам о наших планах. Итак, мы все осознаем, что наша многострадальная родина в который раз оказалась в кольце врагов. И наша первоочередная задача – сплотить наш многонациональный народ вокруг одной простой идеи. Мы знаем, что так называемый западный мир переживает период жесточайшего кризиса. Следствием этого стал поиск внешних врагов, чтобы сплотить свое изнеженное долгими годами сверхдоходов население вокруг коррумпированных правительств, погрязших в мире дорогих удовольствий, чистогана и роскоши. Даже западные философы признают гибельным курс, основанный на идеологии так называемого либерализма, - произнеся это, Паша решил сделать паузу и посмотрел в сторону ведущей. Та была явно растеряна, так как рассчитывала на банальные несколько лозунгов, которые мог бы произнести представитель любой патриотически настроенной партии. Паша понял, что углубляться в теорию не стоит, и продолжил уже менее энергично и даже с элементами легкой иронии. - Мы предлагаем новую контркультуру, основанную на заповедях наших отцов и дедов – почитание старших, работа по способностям, а зарплату по потребностям с учетом реалий нашего сложного мира! Мы спасем этот мир, утопающий в красивом мыльном пузыре либерализма, который услаждает глаз западного обывателя всеми цветами радуги!
Услышав это, девица вздрогнула, будто кто-то нажал кнопку завода механической игрушки.
- Вот-вот, Павел Петрович, расскажите по подробнее, что вы думаете о разнузданной пропаганде чуждых нам идеалов содомии и вседозволенности?
- Я бы вначале попытался нашим избирателям, нашему народу пояснить, что мы прежде всего желаем очистить русский язык от заполонивших нашу речь иностранных словечек. Долой англицизмы и прочие «измы»! Один из наших лозунгов звучит так: для России - русский язык - это мед! А остальное – сироп, или точнее, деготь. Содомия, дорогие братья и сестры – это грязная любовь мужика к мужику. Это представьте, как два мужика вечерком, после тяжелого трудового дня идут в баньку и…, - Паша сделал эффектную театральную паузу и картинно развел руки, взглянув на девицу с микрофоном. Та, поймав на себе лукавый взгляд Паши, вздрогнула и чуть не обронила микрофон. Было понятно, что недавно работает и еще не заматерела. Но Паша продолжил, - и начинают целоваться, вместо того, чтобы попариться, подубасить веничком друг дружку, выпить чарку хмельную. Дико и не по православному! Короче, мы изведем эту заразу под корень. Парень девку должен целовать, а не дружка своего! – сказав это, Паша сделал решительный шаг к Агафье и крепко обнял ее и поцеловал прямо в самые губы. Агафья от неожиданности уронила-таки микрофон и густо покраснела, тихо пролепетав:
– Вы что?
Неожиданно к Паше подбежал вдруг появившийся Переделкин.
- Ну ты, брат, задал горячего! Не ожидал! Я, конечно, знал, что ты парень хваткий, со способностями, но чтобы вот так!
Переделкин крепко обнял Пашу.
- Сегодня вместе пойдем на важную встречу в баньку попариться. Готовься.
Паша не знал, как готовиться к баньке с Переделкиным. Стас привез Пашу обратно в имение шефа, где уже все знали об ударном ролике, записанном с Пашей прямо с листа. Многие из обитателей усадьбы подходили поздравить, но Паша вдруг ощутил внутреннюю пустоту и отсутствие вообще каких-либо эмоций. Паша вспомнил, что примерно так он ощущал себя после первого свидание с одноклассницей Викой. Первый поцелуй, долгая прогулка с провожанием, а потом – пустота. Помнится, Паша тогда подумал, что можно теперь и умирать. Все, о чем он грезил тогда в течение нескольких месяцев, вдруг случилось. Не то чтобы Вика его разочаровала, а просто он поставил тогда галочку и немного успокоился. Он уже знал о существование секса, как такового, по разговорам с друзьями и вырезкам из журналов, но даже отсутствие телесного контакта с предметом своих многомесячных вожделений не могло заставить его испытать прилив энтузиазма и новых сил для изнурительного процесса соблазнения одноклассницы. Зияла пустота и душой овладело странное ватное чувство удовлетворения собой. Паша тогда даже впервые подумал, что он особенный. Хотя, если уж быть точным, то при первой же встрече с Викой у него проснулись дремавшие инстинкты и появился вновь невиданный энтузиазм, но в душе осталось некое незанятое ничем пустое пространство, которое сохранилось и стало с годами увеличиваться после каждых пускай даже ничтожных побед. Паша с ужасом чувствовал, что с годами он становился полый, как пустая емкость.
Переодевшись в джинсы и пуловер, заботливо подготовленный местной обслугой, Паша вызвал Стаса.
- Вы готовы, Павел Петрович? – почему-то с усмешкой спросил водитель.
- Я всегда готов! – Паша попытался изобразить энтузиазм и веселье.
Паша полагал, что придется долго ехать, но на его удивление до бани они добрались за несколько минут, она находилась с самого края усадьбы.
- Вам придется подождать, когда все соберутся. Наша банька славится среди друзей Андрея Николаевича. И не только своим паром, но и иными достоинствами! – Стас опять ухмыльнулся, - вы пока можете поплавать в бассейне из минеральной воды или позаниматься в тренажерном зале. Здесь все рядом.
Сказав все это, Стас сел в машину и уехал, оставив Пашу перед входом в огромную избу деревенского типа, сложенную из крупного кругляка и размерами напоминавшую сельский клуб.
Зайдя в небольшой зальчик, Паша встретил миловидную девицу в льняном платье.
- Проходите, дорогой Павел Петрович! – девица широко распахнула руки, всячески демонстрируя гостеприимство, - сейчас я вам устрою небольшую экскурсию по нашему оздоровительному центру.
- А откуда вы знаете, как меня зовут? Мы с вами уже знакомились? Что-то не припомню… - Паша удивился.
- Дорогой Павел Петрович, работа у нас такая: знать своих гостей и доставлять им удовольствие! – улыбка девицы источала таежный мед в жидком состоянии.
- Ох, многообещающе… - только и мог ответить Паша.
Странно, но девица не стала развивать шутку, а ее лицо приняло официально-деловое выражение. Помолчав, она предложила Павлу пройти в раздевалку, а потом осмотреть весь спортивно-развлекательный комплекс.
Переодевшись и осмотрев все достопримечательности этого банно-развлекательного центра, Паша полюбопытствовал о времени сбора гостей. Девица, потупив взор сообщила, что знает лишь то, что сбор будет сегодня, после шести вечера, а когда именно, не известно, ведь приедут важные персоны, у которых напряженный трудовой день и все такое…
Паша решил поплавать пока в бассейне. Вода оказалась теплая и впрямь пахла минералкой. В центре бассейна стоял небольшой постамент, на котором находился открытый камин, но огня в нем еще видно не было.
Паша поднял голову и увидел опять перед собой девицу хостесс. Встретившись глазами с Пашей, она заговорила почти странным механическим голосом:
- Минеральная вода подается из скважины, которая находится в трехстах метрах от нашей усадьбы. Камин зажигается, когда приходит хозяин усадьбы. Если вы обратите внимание, то крыша нашего бассейна стеклянная. Ночью при свете звезд здесь плавать одно удовольствие!
- А вы уже плавали? - спросил Паша, - и потом, как вы догадались, что именно эти вопросы меня взволновали?
- Работа такая, - девица хостесс завершила беседу.
Раздался квакающий звук пришедшего сообщения из вотсапа. Девица нервно схватила свой гаджет, прочитав сообщение, повернулась к Павлу и деловито сказала:
- Едут. Будут минут через двадцать.
Паша молча развернулся и поплыл, а девица упорхнула готовиться к приезду хозяина.
Через полчаса уже одетый Паша, сидя в гостиной с накрытым для чаепития столом, услышал небольшой шум. Через некоторое время вошел Андрей Николаевич Переделкин в обществе нескольких человек, судя по одежде и манерам, их можно было смело причислять к современной элите нашей родины. Шеф подозвал Пашу и представил его как своего талантливого помощника. Среди гостей Паша, прежде далекий от политики, узнал министра и известного депутата. А уж когда Паша поближе познакомился с гостями, то понял, что среди присутствующих есть люди из аппарата президента и тузы из силовых ведомств. Конечно, под влиянием запредельных сил в лице тети Паша наглости набрался изрядно, но даже этот ресурс нахальства не мог позволить чувствовать себя комфортно в такой компании.
Кое-кто из гостей отправились к тренажерам, кто-то пошел в бассейн, Переделкин вдруг разделся и, поигрывая своим мощным торсом с незамысловатыми наколками, видимо, набитыми еще по молодости, подошел к Паше.
- А почему ты еще одет, дружок? – спросил Переделкин и нежно взял Пашу за руку.
Тут Паша струхнул не на шутку. Стало ясно, что вот и пришел тот момент, когда ему придется отдавать долги тетушке Бэлле. Дрожащей от волнения рукой Паша провел по предплечью Переделкина.
- Какой мощный торс, - проговорил Паша чужим, каким-то писклявым голосом.
- Тебе правда нравиться, мой мальчик?
Неожиданно из глаз Паши посыпались слезы. Он совершенно не понимал причины этого, но остановить их не мог.
Андрей Николаевич обнял Пашу и на ухо стал что-то бубнить успокоительное. Паша понимал не все, так как был очень взволнован и растерян.
- Ну что ты, дурачок? Успокойся. Наверное, давно хотел побыть со мной, да? Все будет хорошо. Я и не подозревал, что у тебя такое нежное сердце. Ну пойми, ты не совсем в моем вкусе. Ты мил, умен, но, прости, не герой моего романа. Сейчас к нам приедут мальчики из выпускников балетного училища. Выбери себе любого. Они там все «двустволки». Только не расстраивайся. И потом, ты сам понимаешь, на работе не трахайся, а на трахе не работай! – шеф обнял Пашу и поцеловал его в губы. Странно, но Пашу не стошнило, пережил он этот эпизод весьма достойно. Только вдруг промелькнула мысль - а вдруг откроется дверь и войдет сейчас сюда отец Паши, Петр Николаевич Ломанов, доктор исторических наук, нежно любящий отец и профессор нескольких университетов. Паша понял, что выбора у него уже не было никакого – только утопиться в бассейне.
- Слушай, а расскажи о своей семье, - будто прочитав Пашины мысли, попросил Андрей Николаевич, который явно хотел разрядить обстановку и успокоить своего теперь уже друга и несостоявшегося любовника.
- Да, все просто, - успокоившись, начал Павел, - я из профессорской семьи довольно известного историка. А вообще, наш род идет от Романовых. И начался он с Павла Петровича Романова, с Павла Первого. Согрешил-таки наш предок с одной из придворных дам. Об отношениях царской особы и фаворитки написано очень много. Там немало, знаете ли, тайн… Я, кажется, увлекся и не думаю, что вам, прости, тебе это интересно, – сказав это, Паша решил сыграть смущение, отвернулся и густо покраснел.
— Вот как, да уж, не знал! Ну-ка, расскажи поподробнее. Это страшно интересно, и мы можем использовать это в нашей рекламной кампании, если ты не против, естественно! – было заметно, как возбудился Переделкин.
- Вообще-то я не хотел бы эти факты выставлять на свет. Отец просил болтать об этом как можно меньше. Но если ты настаиваешь, я расскажу тебе кое-какие фрагменты из семейных преданий.
- Давай-давай, не смущайся, дружок! – Переделкин захохотал вульгарным смехом. Странно, но именно этот грубый смех успокоил Пашу. И сразу вступила в свои права тетя Бэлла, избавив его от страха и сомнений.
- Короче, при дворе матушки моего предка Екатерины Второй появилась не очень красивая, но обаятельная придворная дама, Екатерина Ивановна Нелидова . Она не отличалась особой красотой, но была умна, отлично образована и очень обаятельна. Случилось знакомство будущего императора Павла Первого с Нелидовой. Попав под очарование ума молоденькой придворной дамы, Павел проникся к ней невероятной симпатией. Тут же злые языки стали распускать слухи о любовной интриге Павла с Нелидовой. Это очень ранило душу жены Павла великой княгини Натальи Алексеевны . Я не буду тут описывать все интриги, но Павлу-таки вместе с матушкой Екатериной удалось убедить его жену в беспочвенности этих обвинений, так как, по их утверждениям, связь эта была лишь платоническая. Павел и правда очень ценил живой ум Екатерины Нелидовой, которая, очевидно, весьма сильно и положительно влияла на взбалмошный характер будущего императора. Вот тут-то, видимо, через дебри платонических страстей будущего самодержца и проникла испепеляющая страсть весьма плотского характера, которая и привела к рождению моего предка. Позже Кутайсов  и прочие недоброжелатели-царедворцы, проникнутые завистью, изгнали Нелидову из дворца и отдалили от Павла, заменив прелестницей Лопухиной.
- Да, интересно! А знаешь, у моей бабки девичья фамилия Кутайсова. И я знаю, что ее предки были из дворян. Забавно. То есть, возможно, наши предки принадлежали к противоборствующим политическим группировкам? – Переделкин вдруг резко изменил тон в общении с Павлом с теплого дружеского на холодный, если не сказать враждебный.
- Так это всего лишь легенда. Мой отец склонен к мифологизации прошлого, как и любой историк. История – наука ненадежная, - Паша не на шутку испугался, что с таким трудом завоеванное положение лица «особо приближенного» может быть так быстро утеряно.
Переделкин молча исподлобья посмотрел на Павла, а затем громко рассмеялся.
- Ладно, не брызгай от ужаса. Я пошутил. Но несмотря на мой кредит доверия тебе и те восторги, которые ты слышишь, запомни – твоя преданность под моим контролем. И если ты вздумаешь играть не по моим правилам, то… - Андрей замолчал и многозначительно развел ладони, - ты исчезнешь так же неожиданно, как и появился.
- Я все понимаю, Андрей Николаевич, вы можете быть уверены в моей лояльности! - от испуга Паша опять перешел на «Вы».
Неожиданно к ним подошел миловидный, субтильного вида, обернутый в наволочку юноша со слащавой улыбкой.
- А отчего же хозяин дома не участвует в веселье? Мы тут танцы затеяли. Не хотите присоединиться? – юноша стал слегка пританцовывать под музыку, раздававшуюся из соседнего зала, - у нас тут такая игра образовалась – кто кого поймает, тот с тем и уединяется. Играем? – сказав это, юноша в наволочке развернулся и игриво побежал в соседний зал. Навстречу ему несся, как сошедший с рельсов поезд, полный мужчина, тяжело размахивая руками. Его лицо было искажено похотью.
- Иди, развлекайся. Там таких молодцов в избытке. Выбирай любого. А на меня не обижайся. Ты мне нравишься, но дело прежде всего!
- Что-то настроения уже нет, Андрей Николаевич. Пойду поплаваю, пожалуй, - сказал Паша, едва сдерживая восторг, который охватил его.
-«Кажется, пронесло», - сам себе сказал Паша. К счастью, ему не надо было уединяться с Переделкиным, а достаточно было изображать из себя романтичного страдальца, мучающегося от неразделенной любви.
Из зала еще долго слышалась громкая музыка и взрывы нездорового хохота с какими-то нечеловеческими нотками. Поплавав в бассейне в полном одиночестве, Паша поплелся к себе в комнату.
Придя домой, он заметил, как надрывается, вибрируя, его зеркальце. Взяв его в руки, он тут же увидел изображение Бэллы.
- Ну что, засранец, думаешь, обманул старую тетку?! Думаешь, халява поперла?! – проорала Бэлла, - Я столько сделала для тебя, а ты даже поцеловаться не смог с Андрюшей?! – неожиданно замолчав, уже тихо Бэлла продолжила, – сволочь ты, Паша, неблагодарная. Но я тебе отомщу, вонючка.
- Но, помилуйте, тетя Бэлла, ты же видела, как он пренебрег моими ухаживаниями, сославшись на приоритет дела, а не любовных игр! Я старался, как мог! – Паша не ожидал такой агрессии от старушки Бэллы.
- А как же те молодчики в простынях? Почему с ними не уединился? – упорствовала Бэлла
- Так, ты разве не заметили, что они все пассивные? Значит, ты не ощутишь прелесть мужской ласки.
Бэлла молчала, переваривая слова Паши.
- Ладно, маленький говнюк, считай, что выкрутился, - примирительно заметила Бэлла.
- И потом, тетя Бэлла, мне кажется, что ты не на то ставку сделала. Посмотри внимательно на меня. Согласитесь, героем-красавцем меня сложно назвать. Что называется, на любителя… - помолчав, Паша продолжил, - скажи, а если, к примеру, я с девицей какой-нибудь уединюсь, тебе это противно будет? Ведь главное, если я правильно понял, ты хочешь пережить те бурные радости, которые дарит старый добрый оргазм? Так ведь? С мужиками я его не гарантирую, а вот с девицами сколько угодно. Ты переживешь со мною такую гамму чувств, которую не переживала и при жизни с мужчинами, - Паше казалось, что он был убедителен.
Бэлла долго молча сопела, явно переваривая услышанное от Паши. Вообще, Паша заметил, что после знакомства с Бэллой у него и впрямь открылись неординарные способности к убеждению и софистике. Стали появляться знания, существования которых он и не предполагал. Короче, Паша чувствовал, как становится суперменом. Медленно, но верно.
- Может, ты и прав, маленький негодник. В сущности, если я ментально подключаюсь к тебе, мне должно быть все равно, кого ты там трахаешь… Что ж, давай попробуем. Надеюсь, ты меня не разочаруешь…
Бэлла отключилась, не попрощавшись. Тут же раздался телефонный звонок. Звонил Переделкин и просил срочно вернуться в баню, будет серьезный разговор. Паша быстро собрался и вернулся в баню. На удивление везде уже царил порядок и чистота, хотя, казалось, часа два тому назад здесь творилось невообразимая вакханалия. Правда, чуть сладковатый запах анаши выветрить не удалось, а на одном из столов в фойе Паша заметил недобитую дорожку из белого порошка. Миловидных мальчиков уже и след простыл. К Паше подошла все та же девица и пригласила следовать за ней. Пройдя по замысловатому лабиринту комнат, они оказались в большом кабинете с солидным столом для переговоров. Андрей Переделкин устало, как после тяжкого трудового дня, встал и потянувшись поманил к себе Пашу.
- Значит так, будь готов завтра к полудню. Едем Москву. В Колонный зал Дома Союзов. Там будет важное совещание, где высока вероятность, что нас допустят к телу. Понял? – Андрей поднял указательный палец вверх.
- К какому телу? – недоуменно спросил Паша, искренне не понимая, о чем идет речь. В его мозгу электричкой пронеслась мысль о новых физиологических испытаниях на фоне однополой любви, что повергло его в уныние.
Андрей некоторое время молча смотрел в глаза Паше.
- Вот как такой ум может сочетаться с такой наивностью? Возможно, сегодня нас представят нашему вождю и лидеру. И ты будешь рядом со мной. Мы должны быть кратки, убедительны и источать собачью преданность.
Паша хотел было уточнить: «преданность» к чему? Но понял, что это будет расценено Андреем не как наивность, а, пожалуй, как цинизм. А Паша точно зарубил себе на носу, что маска циника в этой драме принадлежит не ему, а Андрею. Поэтому Паша многозначительно хмыкнул, выражая плохо сдерживаемый восторг и удивление.
- Мы должны будем убедить нашего вождя в целесообразности создания нового политического движения, которое сплотит все разрозненные национально-патриотические партии нашей родины под одним знаменем. И здесь, Паша, я надеюсь на твою помощь, на твою эрудицию, на твою бешеную способность убеждать и подавлять чужую волю. Ты меня понял? От этой встречи зависит мое и твое будущее. Если мы обосремся, Паша, то, - Андрей немного помолчал, было видно, что он хотел этой паузой нагнать ужаса на Пашу, а после продолжил, понизив голос почти до шепота, - лучше бы нам не встречаться и вовсе тогда.
Паша привычно уже сыграл напуганного идиота.
Фойе Дома Союзов, в котором Паша не был уже много лет, встречал гостей духоподъемным маршем, гремевшим из мощных динамиков. Было ясно, что настрой участников мероприятия должен быть боевым. Народу набилось много. Паша отмечал много медийных персонажей, так называемых высокооплачиваемых профессиональных патриотов. Но было много людей, что называется, из народа. Стало ясно, что эту встречу будут показывать потом по всем федеральным каналам. Стоявшие по углам фойе столы  ломились от изысканных закусок и выпивки. Многие неискушенные гости пытались было налечь на спиртное, но официанты строго и хорошо поставленным голосом упреждали гостей от такой оплошности. Никто из гостей не пытался спорить. Царила духоподъемная атмосфера партсъезда семидесятилетней давности.
Войдя в зал, Паша заметил на сцене стол президиума. И к своему удивлению, он различил за столом многих участников вчерашней оргии. Солидность и значимость, которую они источали, Пашу просто восхитили. Чувствуется, люди опытные. Так быстро перестроится могли только настоящие профессиональные политики.
Паша робко присел. Перед каждым лежал блокнот и карандаш.
Ведущий отменным командным голосом открыл заседание, обозначив его как встречу политиков и представителей народа.
После некоторого молчания слово взял невзрачный господин, блеклые глаза которого воспылали страстью, стоило ему только взять слово:
- Нам больше некуда отступать, за нами Россия! Россия наших героических дедов и прадедов. Мы жили по заветам предков, и, слава Б-гу, построили огромную и мощную державу. И что же теперь, спрошу я вас? Наших детей хотят заставить называть своих родителей по номерам?! - господин взвизгнул, отчего некоторые слушатели нервно вздрогнули и вскинули головы. Было заметно, как брызги его слюны, выпорхнув изо рта старательно пытались долететь до сосредоточенных лиц обитателей первого ряда огромного зала Дома Союзов. Это было похоже на тщетную попытку совокупиться пуделя и слонихи, оплодотворив последнюю новой идеологией ненависти.
- Наших детей хотят заставит делать операции и переходить из одного пола в другой?! - докладчик хмуро окинул взглядом зал, будто выискивая тайных агентов гендерных новаций или тех, кто уже перескочил из одного пола в другой. Зал притих так, что было слышно, как проснувшийся и обезумевший от безысходности мотылек бился об стекло окна, видимо, своевременно сообразив, что если врагов не выявят в зале, то под раздачу может попасть и он.
- Они хотят гибели России и всего человечества, - отчего-то совсем спокойно, будто смирившись с этим злом, произнес оратор. И тут Паша узнал его, этого весельчака в костюме кролика, скакавшего вместе с миловидными юношами вчера рядом с бассейном. Паша был просто поражен, как мог этот весельчак и балагур преобразиться в безликого чинушу? Вопрос, который не имел ответа. «Так устроено человечество», - ответил внутренний голос Паши, видимо, полагая, что это может утешить. Но Паша уже не нуждался в утешениях. Вскочив со своего места и устремив руки к небесам, он воскликнул:
- Мы устоим! Мы устоим! Мы устоим!
Зал подхватил эту фразу и многие взметнув свои руки тоже стали скандировать: «У – сто – им!»
Безликий оратор поначалу оторопел от такого всплеска эмоций, но быстро сообразив, что это ему на руку, стал методично дирижировать и тоже неистово орать: «У-сто-им! У-сто-им!»
Наконец, взмахнув ладонями, он усадил присутствующих в зале на места, и продолжил свою речь, которая стала такой же безликой и серой, как кожа его лица и глаза со зрачками уснувшей рыбы.
Получив полагающуюся ему порцию аплодисментов, оратор спустился со сцены, а на его место вышел новый. Этот выглядел бойчее, в нем была заметна энергия. Его лицо могло бы подойти стареющему разбойнику или угомонившемуся сенатору, пожинающему плоды своих отчаянных стараний на поле брани прошлого. Мужество и преданность – вот, что источал облик появившегося очередного говоруна.
- Есть наш вождь – есть родина! Нет вождя – нет родины! – начал он с места в карьер. Паша даже заподозрил, что этот и впрямь искренне верит, что мы все стадо, которое без известного вожака погибнет. - Мы все должны стать одним кулаком, одной каменной стеной из миллионов кирпичиков. Мы – это крепость, внутри которой наши матери и сыновья возделывают святую землю, в которую зарыты наши доблестные предки. Мы им ни пяди не отдадим, - в конце фразы он зарычал, еле сдерживая себя. И тут Паша почувствовал, что та смазка здорового цинизма, которая позволяла в последнее время его организму выживать и приспособляться, вдруг исчезла. Ему тоже захотелось зарычать, затопать ногами и, брызгая благородной слюной, кинуться на врага. Все эти докладчики рисовали объемный и убедительный портрет нашего недоброжелателя и вечного противника. И святая ненависть уже готова была обрушиться на весь окружающий мир. «Может, и впрямь добровольцем записаться на фронт?» - пронеслось в голове у Паши.
Паша вышел в фойе, чтобы промочить горло, будто он сам только что рычал с трибуны на наших врагов.
- Ну что, ты теперь понял, что ненависть – это наш воздух, это наш хлеб и вода? – услышал Паша знакомый голос Андрея, который заговорил с ним из-за спины, - это универсальная валюта будет постабильнее доллара или евро. Нужно только правильно ею воспользоваться. Такие времена, Паша. И ты можешь мне помочь в использовании этой валюты.
Андрей подошел к Паше вплотную и крепко по-братски обнял.
- Мы теперь с тобой одной крови, понял, Пашуня? – сказав это, Андрей отчего-то рассмеялся, - сейчас идем к самому старшему, можно сказать, что отцу нашему, на прием. Я тебе уже говорил, что мы должны тезисно и кратко изложить основные идеи нашего политического движения, которое захватит массы.
Паша вдруг почувствовал сильную боль в пальце с алмазным ногтем. Палец стал вибрировать, да так сильно, что нога сама по себе стала отстукивать некий странный ритм по блестящему паркету фойе Колонного зала Дома Союзов. Поначалу шум, производимой ногой Павла, был негромок, но ритмичен, и люди, находящиеся поблизости, явно слышали его. Со стороны Паша представлял из себя этакого странствующего чечеточника, забредшего на важное совещание. Он слегка приподнял руки, точнее, они сами приподнялись и стали в такт постукиванию ноги ритмично раскачиваться. Все это напоминало танец. Паша был страшно напуган, так как понимал, что уже не может контролировать свои руки и ноги. Они действовали помимо его воли. Из его глаз потекли слезы. Вокруг Паши стала собираться толпа. Многие стали также ритмично хлопать в ладоши, как бы поддерживая Пашу, а потом, вначале робко и поодиночке, а после уже скопом и энергично присоединились к Паше. И вот уже группа из примерно тридцати человек ритмично подпрыгивает, выстукивая замысловатый танец. Ритм танца был настолько заразителен, что, казалось, невозможно было устоять и не пуститься в пляс.
Со лба Паши катился пот, он был в изнеможении, но не мог прекратить этот дьявольский танец. То же происходило и с остальными, кто присоединился к нему. Через несколько минут один из танцующих вдруг упал на колени и стал молиться на Пашу, касаясь лбом пола. И вот за ним последовали все остальные. Как только это произошло, Паша наконец остановился и упал обессиленный на пол. Лежа, он слышал теперь молитвы и едва ощутимые удары лбов молящихся об пол. Огромная, как солнце, люстра сверкала Паше прямо в глаза. Замысловатые рисунки и лепнина вдруг ожили и стали показывать действие, смысла которого Паша понять не мог. Голова очень сильно болела, так же, как и мышцы всего тела. Паша лежал с закрытыми глазами и терял сознание.
Паша очнулся в кровати своего номера, с трудом припоминая, что с ним произошло.
- Ну ты и учудил! – проговорил Андрей Переделкин глухим и незнакомым для Паши голосом, - все сбежались посмотреть на происходящее. Человек сорок встали на колени, образовали вокруг тебя правильный круг и молились на тебя. А ты лежал чурбаном бесчувственным.
Андрей помолчал и выпил пенящегося пива прямо из бутылки.
- Дай глотнуть, умираю, как после жуткой пьянки, - еле слышно пробормотал Паша.
- Надраться ты не мог: за тобой присматривали мои люди. Так что же это было?! – вдруг гаркнул что было сил Переделкин.
Паша поморщился и протянул руку за бутылкой.
Андрей молча отдал уже наполовину пустую бутылку. Паша почти одним глотком опорожнил ее.
- Я сам ничего понять не могу, поверь! Все стало происходить помимо моей воли, - уже чуть громче и увереннее заговорил Павел.
- Когда тебя осматривали врачи они с изумлением увидели твой ноготь на ноге. Там камень какой-то. Кто-то даже стал утверждать, что это алмаз. Паша, скажи честно – кто ты? И что все это значит? Не заставляй меня прибегать к крайним мерам. Может, ты засланный казачок? Но кем? Я советую тебе рассказать все, как на духу, или тобой займутся уже подручных дел мальчики в штатском. А там разговор короткий, сам знаешь. Короче, не томи, рассказывай!
Паша сел на кровать и, подняв руки, тихо завыл:
- Уууууууу. Понятно?
Андрей, испуганно отстранился от Паши.
- Ну как тебе еще объяснить, что я сам не знаю, что со мной происходит. Это не подконтрольно, - продолжил Паша. - Я лишь могу предполагать, что в меня вселяются какие-то темные силы, - печально продолжил Паша.
Андрей сел на корточки перед Павлом.
- Ты ими вообще не можешь управлять? Эти силы не подконтрольны тебе?
- Когда как… Иногда не сразу, но я могу прекратить их воздействие, но иногда вовсе нет. Когда я вызываю их, то все же могу управлять и контролировать их, но если они сами вселяются в меня, то тут уже стихия!
- Ладно, короче, наша задача – подчинить силы природы! Правильно? – Андрей говорил уже не испуганно, в его голосе слышались нотки энтузиазма, - тобой очень интересуются. Точнее, нами, нашей партией, лицом которой ты можешь стать. Сечешь, Паша? Значит, послезавтра у нас встреча с секретной службой, которая должна подготовить тебя и меня к встрече с нашим вождем. Постарайся, чтобы все твои действия и слова были подконтрольны разуму, и лучше, конечно, моему… Это очень важно для нас!
Через день машина, которая должна была привезти Андрея и Павла на подготовительное собеседование с великим вождем, завезла их после двухчасового блуждания по Подмосковью на какую-то дачу, всю увешенную плакатами и транспарантами 1970-80-х годов.
- Это такой стеб? - недоуменно спросил Паша, оглядывая территорию, напоминающую пионерский лагерь далекого социалистического прошлого.
- Нет, это такой мир, в котором надо не просто выжить, но и стать победителями! – ответил Андрей.
- Это же пионерлагерь какой-то. Они, что, нас в пионеры принимать будут? – усмехнувшись, заметил Паша.
- Ты давай посерьезнее будь. А юморком сбрызнем, когда все испытания пройдем, - Андрей не был настроен шутить.
- Я вот понять хочу – это что же, каждого посетителя нашего вождя так проверяют? Это ж сколько тогда таких пионерлагерей нужно построить и содержать? - все не унимался Паша.
- Ох, и дурень же ты, Паша! Вот такого ума и возможностей человек, а понять простого не может! Пойми, мы же не из ближнего круга. Чужаков он редко сейчас к себе подпускает, а мы таковыми и являемся. Может, ты мину противопехотную проглотил и норовишь теперь поручкаться с великим кормчим! Да тем более, ты такие кренделя выделываешь, что уже о них и до самого верха молва дошла. Он очень заинтересован в таких людях. Многие из них живут в особом городке, как на пятизвездном курорте. И их задача – обеспечить его энергетическую и физическую безопасность. Но я тебе вот что скажу: там сытно, но тоскливо. А у тебя сейчас есть шанс стать звездой, а не обслугой. Но ты должен убедить хозяина в своих возможностях и преданности! И логическое ударение именно на слове «преданность».
- А мы будем целовать его ботинок и передвигаться на коленях по его кабинету?
- Блин, ты достал! Если надо, будешь говно его жевать и требовать добавки!! Понял? – Андрей уже явно негодовал.
- Все понял, Андрей! Не злись, пожалуйста! Пойми, мне нельзя окунаться в пучину страха, ибо тогда я с трудом управляю своими способностями!
- Ладно, я понял. Только не шути там. Запомни, там надо отвечать, как погранцам на израильской границе. Шутки в сторону.
Машина подъехала к небольшому деревянному зданию, напоминавшему сельский клуб с колоннами. У дверей их встречал неприметного вида человек с широкой улыбкой добродушного хозяина.
- Милости просим, друзья! Как доехали? Все хорошо? – спросил встретивший их человек в сером костюме.
- Да, спасибо, все хорошо, - торопливо ответил Андрей.
Оказавшись внутри помещения, первое, что они увидели, были металлическая рамка и несколько человек, терпеливо ожидавших, пока гости вынут из своих карманов и сумок все металлические предметы.
- Оружие, отравляющие вещества есть? Какие-либо посылочки никто не просил вас передать?
- Нет, ничего этого нет! – строго ответил за двоих Андрей, боясь, что Паша начнет опять чудить.
Пройдя внутрь, человечек в сером повел их по многочисленным коридорам. По дороге он сообщил о предстоящих испытаниях, которые они должны будут пройти.
- Господа, - торжественно начал провожатый, - вначале вы пройдете медкомиссию, потом собеседование с нашими сотрудниками и детектор лжи в самом конце. Это займет два или три дня, если Хозяин не изменит регламент. Вы будете жить здесь. Вам будет предоставлен один из домиков на нашей территории. Не волнуйтесь, вас будут кормить и поить по самому высшему разряду. А сейчас я веду вас к врачу, возглавляющему медкомиссию, которая подтвердит степень вашей готовности к беседе с, - сопровождающий на секунду замолчал, окинув их лукавым взглядом, а затем продолжил, - нашим хозяином.
Когда все зашли в небольшой зал с несколькими дверьми, сопровождающий предложил присесть и подождать, когда вызовут. А потом серый человечек незаметно исчез.
- Так, наверное, встречают на том свете перед чистилищем, - задумчиво проговорил Андрей.
- И этот человек призывает меня быть серьезнее? – ответил Паша.
- Этот человек волнуется, как школьник перед выпускным экзаменом, - произнес Андрей, не поворачиваясь к Паше.
Прошло минут десять, прежде чем одна из дверей зала приоткрылась и стало заметно, как оттуда за ними кто-подглядывает. Затем дверь резко захлопнулась, и уже из соседней двери послышался нарастающий шум, будто к двери подъезжал танк. Наконец дверь нараспашку открылась и оттуда вышел высокий человек в строгом черном костюме. Подойдя вплотную к Паше, он с недоверием посмотрел ему в глаза и спросил:
- Павел Петрович Ломанов?
- Так точно! – Паша вскочил и выпрямился, как на поверке, - разрешите приступить? - гаркнул Паша, устремив свой взгляд в стену за человеком в костюме.
Человек озадаченно отступил на шаг и хотел было что-то сказать, но вдруг в комнату вбежал маленький человечек в синем спортивном костюме.
- Ха-ха-ха-ха, - рассмеялся человечек неестественным голосом заводной игрушки. Вся его мимика свидетельствовала о серьезном настрое, - вы самый веселый и забавный посетитель на этой неделе. Идите за мной, - негромко, но повелительно проговорил человечек.
Андрей и Паша проследовали в просторный кабинет следом за, как они поняли, хозяином всего этого пространства.
- Это пространство, как вы изволили заметить, называется Россия, - сказав это, маленький человечек уселся в огромное кресло с государственной символикой, - не думайте, что только вам по силам смущать простых граждан, есть еще на земле русской и другие кудесники, - опять раздался механический смех, не сопровождаемый привычной мимикой обычного человека.
- Меня зовут Вольдемар Вольдемарович, и я думаю, вы это прекрасно знаете, но есть законы вежливости и гостеприимства, которыми я не в силах пренебречь, - Вольдемар Вольдемарович разочарованно развел руки, будто и сам тяготился устаревшими законами и условностями.
Услышав это, Паша и Андрей почувствовали накатившую волну невероятного благодушия и благодарности. Хотелось беспричинно улыбаться и рассыпаться в комплиментах.
- Итак, друзья мои, я хочу поближе с вами познакомиться, ибо если мы поймем друг друга и начнем испытывать доверие, то нам предстоят большие дела.
- Меня зовут Андрей Николаевич Переделкин и я…, - Андрей не успел закончить.
- Все знаю, дорогой мой, все знаю. Молодой, амбициозный, в меру циничен и предан. Так ведь? – Вольдемар Вольдемарович щурился и лукаво улыбался, чуть приподняв голову от бумаг, лежащих перед ним.
Паша восторженно наблюдал за вождем.
- Знаете, а вы на Ленина похожи, - вдруг встрял в разговор Паша, - такая же лукавая и добрая улыбка, как из кино моего детства.
- Ха-ха-ха-ха, - опять механически рассмеялся вождь, - ваша непосредственность подкупает. А вы, Андрей Николаевич, не делайте такие страшные глаза. Пока все в рамках допустимого, а если Павел Петрович нарушит их, то минуты жизни его будут сочтены. Ха-ха-ха-ха. Расскажите о себе, милый вы мой. Зачем вам все это? Хотите, я вам театр дам, Павел Петрович? Буду по выходным с семьей туда захаживать, аплодисмент делать, цветы кидать и все такое. Вы же не политик, Павел Петрович.
- Да, знаете, я раньше об этом только и мечтал. Но, встретив Андрея Николаевича, я понял, что в жизни есть вещи поважнее. Я теперь точно знаю, что я гражданин великой страны, - сказав это, Паша встал и стал буравить вождя взглядом патриота. И что интересно, Паша не лукавил, не пытался понравиться, он и впрямь чувствовал невероятный прилив патриотических чувств.
- Это хорошо, мой друг, я вижу, что не врете, а то знаете, устал от этих циников, - вождь строго взглянул на Андрея, затем опять лукаво улыбнулся и продолжил, - да, без них нельзя. Они упорядочивают стихию героев. Вы же герой, – и опять лукавая улыбка и взгляд на Пашу.
- Нет, - погрустнев, честно ответил Паша, - я приспособленец, но при правильном обращении весьма эффективен.
Вдруг справа от вождя в углу загорелся экран. Голова хорошо знакомой черепашки мата-мата, старательно вытянув шею, с удивительным немецким акцентом громко заговорила:
- Каспадин пресидент, фсе катова. Сакафор раскрыт, а ваш враг путет арестован. Можем начинать?
- Начинайте, ребятки, начинайте, - устало заявил Вольдемар Вольдемарович
Вождь пристально уставился на Андрея Переделкина. Тот в свою очередь с ужасом узнавал свою черепашку мата-мата, которая помогла его дочери, обстановку своей резиденции и своих приближенных, теснившихся на заднике, которые прямо выстроились, словно ожидали указаний.
Андрей побледнел.
- Что же вы, милейший, столь непрофессионально работаете? А о вас весьма восторженно отзывались в Следственном комитете, - голос вождя был полон грусти и разочарования.
Вдруг глаза Андрея вспыхнули нездоровым блеском.
- Я не циник! Я рассерженный патриот! Вы оказались лузером! Поэтому вы должны умереть, чтобы новая Россия смогла восстать из пепла поражений! Слава России! – при этих словах Андрей вскочил с места и шарахнул стоявшей на подоконнике вазой по голове вождя. Тут же раскрылись несколько дверей, и к Андрею кинулись человек десять. Он не сопротивлялся. Голова вождя неожиданно легко отделилась от тела и покатилась по полу. Докатившись до Паши, она опять грустно улыбнулась и заговорила как ни в чем ни бывало:
- Вот все у нас так. Поэтому и просрали наступление. Дилетанты. Ничего не могут сделать до конца. Я ведь – это вы все! А заговор мог быть славный. Саша, подбери меня скорее.
Верзила покрупнее Андрея, откликнувшись на призыв лежащей на полу головы, побежал к ней, но Паша опередил его и взял голову себе в руки. Паша нежно прижал голову к губам и поцеловал ее в лоб, но, почувствовав неприятный привкус пластика, упал без сил. Палец заныл, и стало ясно, что Паша опять вошел в контакт с иным миром.
Начиналась новая эра, но об этом мало кто знал.


(Продолжение преследует нас)

 1 Цикл рассказов Шолом-Алейхема, по которому был поставлен известный спектакль.
 2 Екатерина Ивановна Нелидова - камер-фрейлина, фаворитка Павла I; одна из первых выпускниц Смольного института. Двоюродная тетка многолетней возлюбленной Николая I — Варвары Аркадьевны Нелидовой.
 3 Великая княгиня Наталья Алексеевна - первая жена великого князя Павла, принцесса Гессен-Дармштадтская. Повенчана 29 сентября 1773 г. До перехода в православие носила имя Вильгельмина-Луиза. Детей от этого брака не было.
 4 Иван Павлович Кутайсов (1759–1834), царедворец, любимец Павла I. Пленный турецкий мальчик десяти лет был подарен цесаревичу Павлу Петровичу и стал личным брадобреем наследника престола, а впоследствии и графом. Ловкий и беспринципный, он прекрасно изучил слабости императора и участвовал в самых грязных придворных интригах. Деятельный участник оппозиции императрице Марии Федоровне и фрейлине Е. Нелидовой.