На ледоколе

 Мы  с мотористом Женей Гороховым стояли за рубкой на юте буксира и пытались хоть как-то укрыться от мощных снеговых зарядов, идущих на город с Ладоги.
       – И вот так каждую навигацию балтийская погодка подкидывает нам сюрпризы, – буднично усмехался Женя, глубже надвинув на глаза оранжевый капроновый капюшон, – ну ничего, переждем. Дадут сводку на затихание ветра и тронемся.
      Наш буксир ледокольного типа с усиленными бортами и носовой частью. Дизель надежный – «3Д-12» с реверс-редуктором на винт, с «мокрой рубашкой» водяного охлаждения. В районе Финляндского моста мы будем ломать лед. Зажоры там образовались. Лед нарастает и мешает течению живой воды Невы. А значит, могут быть  береговые  затопления.
  Я ведь впервые выхожу швартовым.  До этого по северным морям на траулерах с рыбаками промышлял. По диплому моторист. Еще до службы на Северном флоте окончил Горьковское речное училище. Во время хрущевской оттепели морской факультет закрыли, и я собирался уходить, но умные люди отговорили. Дело же не в том: моряк ты или матрос на реке... Главное – большая вода, ее шторма и качки, постоянная готовность преодолевать эту стихию...
     С трудом добился разрешения, прошел медкомиссию, кое-что почитал, вспомнил и напросился, когда увидел на ледокольном судне вакансию швартового матроса.
     Женя Горохов, наоборот, раньше к реке и судоходству никакого отношения не имел. Работал машинистом-дизелистом  в компрессорной на городском телефонном узле. Там в подвале на случай пропадания электроэнергии дизеля стояли. Он несколько станций района обслуживал и при этом умудрялся бегать в кино на дневные сеансы. Из-за этого кино и поменял свою жизнь. Случайно посмотрел какой-то документальный фильм о речном флоте. И вот уже седьмую навигацию мотористом ходит. Ни о чем не жалеет...  Ленинград прекрасен в любое время года. Нева трудится зимой и летом.
        В небольшом кубрике на узкой  шконке наш рулевой Гена негромко перебирал гитарные струны:
«На реке, на озере, работал на бульдозере», – и между делом нам сообщил, – а кэп в рубке  по радио сводку погоды запрашивает.
       Парень на вид салажный, едва за двадцать, но держится уверенно, глаза не прячет. Вообще, первое впечатление об экипаже хорошее. Дальше видно будет. Большая вода всех расставляет по своим местам. Она шутить не любит, с ней только по серьезному.
      По вымбовкам трапа загрохотали тяжелые шаги. Это наш капитан  Петр Сергеевич Заварзин. Два метра ростом, да и в объеме почти столько же. Его всегда по шагам узнают. И я успел выучить. Он ввалился в кубрик и плюхнулся на рундук рядом с рулевым Геной.
        - Все музицируешь, – сказал ему, - а в рубку перед вахтой заглядывал? Ходовая рубка – это как церковный алтарь, святое место, понимаешь? У нас юнги нет, чтоб не самим убираться. И журналы свои прибери, а то разбросал тут... 
       Гена нехотя отложил гитару и отправился наводить чистоту в своей рубке. 
    Капитан бросил горсть заварки и ложку сахара в кружку. Женя налил ему кипяток. Заварзин, звеня ложкой и довольно отхлебывая, мельком глянул на судовые часы, крепко принайтованные к переборке. Над часами небольшая гравюра. Кто-то на медном листе штихелем похоже изобразил наш буксир. В нижнем правом углу надпись «Капитану от экипажа на память».
 – Все, экипаж, через двадцать минут отваливаем! – распоряжался он, - Погоду дали. Сначала идем к мосту на зажоры. После – в Финский залив. Там коридор надо пробить для сухогрузов. Зима какая-то неровная: то оттепели с дождями, то морозы шарахают. Короче, фарватер льдом накрыло, – и вдруг ко мне повернулся, - швартовый, не забыл на берегу, как огоны с кнехтов снимать? У нас береговых матросов тоже нет. Как всегда сами справляемся...
 По коридору, ранее пробитому, но уже затянувшемуся тонким ледком, идем к Финляндскому мосту. Как и говорил Женька, здесь ближе к опорам настоящие заломы. Лед толще, шуга нанесла, и все смерзлось в  бетонный монолит. На малом ходу пробуем пробить носом, но  спаянный лед даже не дает трещин. Тогда малым на пол кабельтова назад отходим и затем вперед через стоп средним ходом. Нос поднимается над  ледяным полем. Наваливаемся  и  продавливаем весом буксира. Раздается хруст, скрежет о борта... Судно проваливается в образовавшуюся трещину. Снова отходим назад, и снова  вперед.  Наконец освободили от ледового панциря... Надолго ли? 
Швартуемся чуть дальше моста к стенке – надо передохнуть. В кубрике за  выгородкой Женька бросает пельмени в кипящую воду. На столе дымится чайник со свежей заваркой. Снова  у  рулевого Гены в руках гитара. Он тихонько напевает:
Ветром соленым дышат просторы.
Молнии крестят мрак грозовой.
Что тебе снится крейсер Аврора
В час, когда утро встает над Невой?
Что тебе снится крейсер Аврора
В час, когда утро встает над Невой?

Дальше мы  идем  к Финскому заливу –  сухогрузы заждались.