Кадры нашего детства

Фотоаппараты были в редкость, но уже появлялись. На два подъезда – один фотоаппарат набирался. Вернее, на один фотоаппарат набиралось два подъезда. Фотографировать не умел никто, но желание было.

Про глубину резкости и расстояния, даже не знали, но надеялись на глазомер, выдержка и диафрагма были загадками, но и не такие загадки разгадывали.

Фотиков не было, но сам процесс манил. Стоили они относительно недорого, но расходные материалы к ним требовали постоянных затрат. А уже было не остановить, и процесс уже пошел. Короче, батя, четверть без троек с меня, фотоаппарат – с тебя.

Батя чесал затылок, вспоминая свое детство, и соглашался с уговором записаться в фотокружок (ага, драмкружок, кружок по фото, а еще мне петь охота).

Но записывались, потому как, кое-какие знания были необходимы, а знакомых фотографов не было. Зарядить пленку в бачок (по спирали), да еще в темноте – этому двор не научит.

В фотокружке узнавали, что проявитель (он же фенидон гидрохиноновый) и фиксаж (он же закрепитель) пить нельзя (вообще-то и не собирались), и запомнили шутку – фотография три на четыре в полный рост (не понимали в чем прикол). На большее терпения не хватало. Кое-как научившись заряжать пленку в фотоаппарат и в бачок, посчитали, что азы пройдены, остальное – добьем практикой. В общем-то, так и вышло.

Ходовые фотоаппараты были “Смена” и “Чайка”. “Смена 8” стоила пятнадцать рублей (была у Семена Семеныча Горбункова, см. фото), “Чайка II” – чуть меньше (была у меня, фото нет). “Смена” считалась круче, но в Чайке было семьдесят два кадра против обычных тридцати шести.

Первые пленки выходили засвеченными (а не надо было отцу врать, что был на фото). В фотокружке нам говорили, что даже у опытных фотографов первый и последний кадр не получаются. У нас получалось наоборот, первый и последние кадры как раз-то и выходили. Но потом стало, что-то появляться и в середине. На десяток пленок набралось кадров десять, и можно уже было делать фотографии.

Фотобумага (бромпортрет) – в магазине, фотоувеличитель(“Юность”) – в пункте проката, с помещением было хуже.

Но была кладовка или темная комната (без окон). Идеальное место, но была загромождена всяким нужным хламом. А если, что-то прибрать, правильно составить, а совсем ненужное выкинуть, то место появлялось. Родители были не против, но следили, чтобы не выкинулось что-то ценное (по их мнению). Если бы можно было выкинуть всё, то места бы хватило на целую фотолабораторию. Потом из этих кладовок комнату делали (из двушки – трёшку), но тогда это еще не практиковали.

И печатали ночью до самого утра. Что-то получалось, что-то нет, но утром батя с надеждой смотрел на сохнувшие фотографии (может, чего-то путное из него и выйдет).

Одно осталось тайной, куда девались все эти снимки? Я искал в своих архивах, нет, не нашел.

Вот из лагеря фотки сохранились, и из школы, даже из армии, где снимать было запрещено, а вот свои нет. Ни двора, ни друзей, ни даже обычного пейзажа или кусочка неба того времени.

Куда они подевались, так и останется для меня загадкой ушедшего детства.

С пожеланием всех благ, Алексей Голдобин.
Приглашаю в гости

https://t.me/afgoldobin