просто стихи

1Сергей Есенин, 1914
С посвящением Разумнику Иванову
2 Николай Гумилев Деревья
3 Мирра Лохвицкая, "Заклинание", 20 июня 1899




1  Сергей Есенин, 1914
С посвящением Разумнику Иванову

Тихо в чаще можжевеля по обрыву.
Осень — рыжая кобыла — чешет гриву.

Над речным покровом берегов
Слышен синий лязг её подков.

Схимник-ветер шагом осторожным
Мнёт листву по выступам дорожным

И целует на рябиновом кусту
Язвы красные незримому Христу.


2 Николай Гумилев Деревья

Я знаю, что деревьям, а не нам
Дано величье совершенной жизни,
На ласковой земле, сестре звездам,
Мы — на чужбине, а они — в отчизне.
Глубокой осенью в полях пустых
Закаты медно-красные, восходы
Янтарные окраске учат их —
Свободные, зеленые народы.
Есть Моисеи посреди дубов,
Марии между пальм… Их души, верно,
Друг к другу посылают тихий зов
С водой, струящейся во тьме безмерной.
И в глубине земли, точа алмаз,
Дробя гранит, ключи лепечут скоро,
Ключи поют, кричат — где сломан вяз,
Где листьями оделась сикомора.
О, если бы и мне найти страну,
В которой мог не плакать и не петь я,
Безмолвно поднимаясь в вышину
Неисчисляемые тысячелетья!


3 Мирра Лохвицкая, "Заклинание", 20 июня 1899

Ты лети, мой сон, лети,
Тронь шиповник по пути,
Отягчи кудрявый хмель,
Колыхни камыш и ель.
И, стряхнув цветенье трав
В чаши белые купав,
Брызни ласковой волной
На кувшинчик водяной.
Ты умчись в немую высь,
Рога месяца коснись,
Чуть дыша прохладой струй,
Звёзды ясные задуй.
И, спустясь к отрадной мгле,
К успокоенной земле,
Тихим вздохом не шурши
В очарованной тиши.
Ты не прячься в зыбь полей,
Будь послушней, будь смелей
И, покинув гроздья ржи,
Очи властные смежи.
И в дурмане сладких грёз,
Чище лилий, ярче роз,
Воскреси мой поцелуй,
Обольсти и околдуй!


4 Александр Денисенко

Я вспомнил себя и заплакал —
Как мальчиком русским я был,
Как с чёрной кудрявой собакой
Зелёную землю любил.

Мы жили в Советском Союзе,
Наш дом был у самой реки,
Еще не развязан был узел
Моей и отцовской руки.

Была мне и радость, и вага,
Но что-то случилось в груди,
И хлынула первая влага
Про то, что вся жизнь позади...

— Вставай, — мне шептала собака, —
Уж поздно. Пора на покос.
Меня обнимала рубаха,
Служившая мне на износ.

Цветы с голубыми глазами
Смотрели мне прямо в лицо —
Мы сразу их с мамой узнали,
Попав в голубое кольцо.

По мокрой росистой дорожке
Мы с мамою шли босиком.
Два низких заросших окошка —
Заброшенный мельничный дом.

В том доме жила одиноко
Колхозная лошадь Звезда,
И часто смотрели из окон
Слепые от жизни глаза.

Из рук моих клевер и донник,
Сомлевший в кошёлке, брала,
И вновь её мельничный домик
Из детства в туман уплывал.

И мама опять улыбалась:
Для Звёздочки шторки бы сшить…
И эта житейская малость
Запала на всю мою жизнь.

На этом позвольте закончить:
Мне слёзы мешают писать,
Поскольку те горькие очи
Я так и не смог прочитать…


5 Борис Чичибабин, 1962

И опять – тишина, тишина, тишина.
Я лежу, изнемогший, счастливый и кроткий.
Солнце лоб мой печёт, моя грудь сожжена,
И почиет пчела на моём подбородке.

Я блаженствую молча. Никто не придёт.
Я хмелею от запахов нежных, не зная,
то трава, или хвои целительный мёд,
или в небо роса испарилась лесная.

Всё, что вижу вокруг, беспредельно любя,
как я рад, как печально и горестно рад я,
что могу хоть на миг отдохнуть от себя,
полежать на траве с нераскрытой тетрадью.

Это самое лучшее, что мне дано:
так лежать без движений, без жажды, без цели,
чтобы мысли бродили, как бродит вино,
в моём тёплом, усталом, задумчивом теле.

И не страшно душе – хорошо и легко
слиться с листьями леса, с растительным соком,
с золотыми цветами в тени облаков,
с муравьиной землёю и с небом высоким.

6 Я почуял беду и проснулся от горя и смуты,
и заплакал о тех, перед кем в неизвестном долгу, —
и не знаю, как быть, и как годы проходят минуты…
Ах, родные, родные, ну чем я вам всем помогу?
Хоть бы чуда занять у певучих и влюбчивых клавиш,
но не помнит уроков дурная моя голова,
а слова — мы ж не дети, — словами беды не убавишь,
больше тысячи лет, как не Бог нам диктует слова.
О как мучает мозг бытия неразумного скрежет,
как смертельно сосет пустота вседержавных высот.
Век растленен и зол. И ничто на земле не утешит.
Бог не дрогнет на зов. И ничто в небесах не спасет.
И меня обижали — безвинно, взахлеб, не однажды,
и в моем черепке всем скорбям чернота возжена,
но дано вместо счастья мученье таинственной жажды,
и прозренье берез, и склоненных небес тишина.
И спасибо животным, деревьям, цветам и колосьям,
и смиренному Баху, чтоб нам через терньи за ним, —
и прощенье врагам, не затем, чтобы сладко спалось им,
а чтоб стать хоть на миг нам свободней и легче самим.
Еще могут сто раз на позор и на ужас обречь нас,
но, чтоб крохотный светик в потемках сердец не потух,
нам дает свой венок — ничего не поделаешь — Вечность
и все дальше ведет — ничего не поделаешь — Дух.
1978
Борис Чичибабин [9 января 1923 — 15 декабря 1994]

6Василий Казанцев 1974

Последний осколок заката
Бесследно погас на лету —
И тихо толпой виноватой
Деревья пошли в темноту.

И следом — притихшие травы,
И стог, и в кустах озерцо.
Куда вы, куда вы, куда вы?..
Мне холодом веет в лицо.

7 Николай Рубцов, "Зелёные цветы", 1967

Светлеет грусть, когда цветут цветы,
Когда брожу я многоцветным лугом
Один или с хорошим давним другом,
Который сам не терпит суеты.

За нами шум и пыльные хвосты —
Всё улеглось! Одно осталось ясно —
Что мир устроен грозно и прекрасно,
Что легче там, где поле и цветы.

Остановившись в медленном пути,
Смотрю, как день, играя, расцветает.
Но даже здесь... чего-то не хватает...
Недостаёт того, что не найти.

Как не найти погаснувшей звезды,
Как никогда, бродя цветущей степью,
Меж белых листьев и на белых стеблях
Мне не найти зелёные цветы...


8 Анна Ахматова, 1936

Одни глядятся в ласковые взоры,
Другие пьют до солнечных лучей,
А я всю ночь веду переговоры
С неукротимой совестью своей.

Я говорю: «Твоё несу я бремя
Тяжёлое, ты знаешь, сколько лет».
Но для неё не существует время,
И для неё пространства в мире нет.

И снова чёрный масленичный вечер,
Зловещий парк, неспешный бег коня.
И полный счастья и веселья ветер,
С небесных круч слетевший на меня.

А надо мной спокойный и двурогий
Стоит свидетель... о, туда, туда,
По древней Подкапризовой дороге,
Где лебеди и мёртвая вода.


9 Игорь Шкляревский, 1975(?)
 
Два облака белых плывут по лазури.
Стоит ослепительный зной.
Ну вот мы и встретились после разлуки,
Невечной разлуки земной...

Над жизнью, в которой мы прочно забыты,
Над синим холодным Днепром,
Над кладбищем, где мы не рядом зарыты,
Сегодня мы рядом плывём.

Два облака белых… Одно розовеет,
Над миром приветствуя день.
Другое опять отдалиться не смеет,
Лежит на нём первого тень.

Нам встретится дым! И о юности милой
Ты вспомнишь и нежно взгрустнёшь.
Я ливень пролью над твоею могилой...
А ты над моей не прольёшь.

Ты первой иссякнешь в пылающем небе,
Рванусь за тобою, звеня!
Но в клевере, в глине, в полыни и в хлебе
Ты разве дождёшься меня?

Два облака белых плывут по лазури.
Стоит ослепительный зной.
А может, и не было вовсе разлуки,
Невечной разлуки земной?



10 Мария Петровых, 1959
ДАЛЬНЕЕ ДЕРЕВО

От зноя воздух недвижим,
Деревья как во сне.
Но что же с деревом одним
Творится в тишине?

Когда в саду ни ветерка,
Оно дрожмя дрожит...
Что это — страх или тоска,
Тревога или стыд?

Что с ним случилось? Что могло б
Случиться? Посмотри,
Как пробивается озноб
Наружу изнутри.

Там сходит дерево с ума,
Не знаю почему.
Там сходит дерево с ума,
А что с ним — не пойму.

Иль хочет что-то позабыть
И память гонит прочь?
Иль что-то вспомнить, может быть,
Но вспоминать невмочь?

Трепещет, как под топором,
Ветвям невмоготу, —
Их лихорадит серебром,
Их клонит в темноту.

Не в силах дерево сдержать
Дрожащие листки.
Оно бы радо убежать,
Да корни глубоки.

Там сходит дерево с ума
При полной тишине.
Не более, чем я сама,
Оно понятно мне.


11Дмитрий Кедрин, 1938
ГЛУХАРЬ

Выдь на зорьке и ступай на север
По болотам, камушкам и мхам.
Распустив хвоста колючий веер,
На сосне красуется глухарь.

Тонкий дух весенней благодати,
Свет звезды — как первая слеза...
И глухарь, кудесник бородатый,
Закрывает жёлтые глаза.

Из дремотных облаков исторгла
Яркий блеск холодная заря,
И звенит, чумная от восторга,
Зоревая песня глухаря.

Счастлив тем, что чувствует и дышит,
Красотой восхода упоён, —
Ничего не видит и не слышит,
Ничего не замечает он!

Он поёт листву купав болотных,
Паутинку, белку и зарю,
И в упор подкравшийся охотник
Из берданки бьёт по глухарю...

Может, так же в счастья день желанный,
В час, когда я буду петь, горя,
И в меня ударит смерть нежданно,
Как его дробинка — в глухаря.



12 Николай Заболоцкий, 1957
ГРОЗА ИДЁТ

Движется нахмуренная туча,
Обложив полнеба вдалеке,
Движется, огромна и тягуча,
С фонарём в приподнятой руке.

Сколько раз она меня ловила,
Сколько раз, сверкая серебром,
Сломанными молниями била,
Каменный выкатывала гром!

Сколько раз, её увидев в поле,
Замедлял я робкие шаги
И стоял, сливаясь поневоле
С белым блеском вольтовой дуги!

Вот он — кедр у нашего балкона.
Надвое громами расщеплён,
Он стоит, и мёртвая корона
Подпирает тёмный небосклон.

Сквозь живое сердце древесины
Пролегает рана от огня,
Иглы почерневшие с вершины
Осыпают звёздами меня.

Пой мне песню, дерево печали!
Я, как ты, ворвался в высоту,
Но меня лишь молнии встречали
И огнём сжигали на лету.

Почему же, надвое расколот,
Я, как ты, не умер у крыльца,
И в душе всё тот же лютый голод,
И любовь, и песни до конца!



13 Константин Никольский, 1971
МУЗЫКАНТ

Повесил свой сюртук на спинку стула музыкант.
Расправил нервною рукой на шее чёрный бант.
Подойди скорей поближе, чтобы лучше слышать,
Если ты ещё не слишком пьян,

О несчастных и счастливых, о добре и зле,
О лютой ненависти и святой любви.
Что творится, что творилось на твоей земле —
Всё в этой музыке, ты только улови...

Вокруг тебя шумят дела, бегут твои года.
Зачем явился ты на свет, ты помнил не всегда.
Звуки скрипки всё живое, скрытое в тебе, разбудят,
Если ты ещё не слишком пьян.

О несчастных и счастливых, о добре и зле,
О лютой ненависти и святой любви.
Что творится, что творилось на твоей земле —
Всё в этой музыке, ты только улови..

Устала скрипка, хоть кого состарят боль и страх.
Устал скрипач, хлебнул вина — лишь горечь на губах.
И ушёл не попрощавшись, позабыв немой футляр,
Словно был старик сегодня пьян.

А мелодия осталась ветерком в листве,
Среди людского шума еле уловима.
О несчастных и счастливых, о добре и зле,
О лютой ненависти и святой любви…



14Александр Чех, "Тютчевская цитата", 2005
"Нам не дано предугадать,
как наше слово отзовётся..."
Одно идёт на дно колодца
и ждёт, когда пройдут года.

Второе вроде друга — да
с ним сердце чаще не забьётся.
А третье гоголем взовьётся
и скроется — зачем, куда?

Но для тебя ищу я речи,
где не 'слова', а 'благодать'.
И над обыденностью гать

мощу, всему готов перечить.
Вот только берег нашей встречи
"нам не дано предугадать..."



14
ДЕРЕВО

Тянутся ветви к области горней,
К звёздам в бестрепетной мгле...
Скрыты глубоко тёмные корни
Тайною сетью, в земле...

Не потому ли в пору недоли
Светит душе синева —
В свете беспечном, не оттого ли
Сумрачно шепчет листва!

В вешнюю пору, в час быстротечный,
В сладостный миг полноты,
Пир преходящий, пир вековечный,
Ярко пируют цветы...

В зимних сугробах скорбны побеги...
В зимних ветвях — тишина...
Сказка о солнце, сказка о снеге —
Два неразгаданных сна...

То-то с тревогой, в час изумрудный,
Зыблет сиянье росу!
То-то порою больно и трудно
В божьем великом лесу!

Юргис Балтрушайтис, книга "Горная тропа", 1912

15
Соловьи монастырского сада,
Как и все на земле соловьи,
Говорят, что одна есть отрада
И что эта отрада — в любви…

И цветы монастырского луга
С лаской, свойственной только цветам,
Говорят, что одна есть заслуга:
Прикоснуться к любимым устам…

Монастырского леса озера,
Переполненные голубым,
Говорят, нет лазурнее взора,
Как у тех, кто влюблен и любим…

Игорь Северянин, "Все они говорят об одном", 1927


16
Нас мало — юных, окрылённых,
не задохнувшихся в пыли,
ещё простых, ещё влюблённых
в улыбку детскую земли.

Мы только шорох в старых парках,
мы только птицы, мы живём
в очарованьи пятен ярких,
в чередованьи звуковом.

Мы только мутный цвет миндальный,
мы только первопутный снег,
оттенок тонкий, отзвук дальний, —
но мы пришли в зловещий век.

Навис он, грубый и огромный,
но что нам гром его тревог?
Мы целомудренно бездомны,
и с нами звёзды, ветер, Бог.

Владимир Набоков, 29 января 1922


17
Когда меж небом и землёй
Гудят натянутые сосны,
И, как зеленоватой мглой,
Их музыкой многоголосной
Душа затоплена — не мне
Постичь исполненное свыше.
Я только слушаю — и слышу,
И вещий холод по спине...

Глеб Семёнов, 1954

18

Райнер Мария Рильке — Созерцание
(Перевод Бориса Пастернака)
Деревья складками коры
Мне говорят об ураганах,
И я их сообщений странных
Не в силах слышать средь нежданных
Невзгод, в скитаньях постоянных,
Один, без друга и сестры.
Сквозь рощу рвется непогода,
Сквозь изгороди и дома,
И вновь без возраста природа.
И дни, и вещи обихода,
И даль пространств — как стих псалма.
Как мелки с жизнью наши споры,
Как крупно то, что против нас.
Когда б мы поддались напору
Стихии, ищущей простора,
Мы выросли бы во сто раз.
Все, что мы побеждаем, — малость.
Нас унижает наш успех.
Необычайность, небывалость
Зовет борцов совсем не тех.
Так Ангел Ветхого Завета
Нашел соперника под стать.
Как арфу, он сжимал атлета,
Которого любая жила
Струною Ангелу служила,
Чтоб схваткой гимн на нем сыграть.
Кого тот Ангел победил,
Тот правым, не гордясь собою,
Выходит из такого боя
Райнер Мария Рильке — Созерцание
(Перевод Бориса Пастернака)

Ян Твардовский

Боже сделай так чтобы я не заслонял собой Тебя

не морочил Тебе голову когда ты раскладываешь пасьянсы звёзд

не толковал постоянно страдания – пусть буду немым как камень

не прогуливался по Библии как павлин

не считал грехами то что легче снега

не заламывал рук над Оком Провидения

чтобы моё сердце не катилось как кривое колесо

чтобы не топал ногами на тех что остановились на полдороги между неверием и теплом

и всегда понимал что даже величайшего святого

несёт как соломинку – муравей веры

Ян Твардовский




Спокойной ночи
 Ночь важнее чем день
хотя может казаться
что всё совершенно иначе
(иллюзия очередная)
ведь именно ночью нам под силу с телом расстаться
уяснить есть ли Бог
когда вокруг тишина
молитва громче звучит — едва слова умолкают
уши ночи прижаты всегда удивлённые
как два сросшихся вместе семечка клёна
и всё это неизменно напоминает:
человек человека ночью в любви зачинает
день крикливый притих
а время как заяц мчится
ночью чёрной от света —
любите. И пусть вам спокойно спится
 
(Перевод А. Базилевского)

Признание
Я пришел не затем, чтобы обратить вас в свою веру
Да и вылетели у меня из головы все умные проповеди
Нет во мне блеска
Я словно киноперсонаж в замедленном темпе
Не буду приставать к вам с вопросом
Как вы относитесь к Мертону
Не буду в спорах подпрыгивать как индюк
С красной капелькой на носу
Не стану форсить как селезень в октябре
И диктовать вам слезы раскаяния
Не буду кормить вас с ложечки святой теологией
 
Просто сяду рядом
И доверю свой секрет:
Я, ксендз,
Верю Господу Богу как дитя.


Больше ничего

«Бог мой» написал он. И
зачеркнул подумав
настолько же мой насколько я
эгоист
Написал «Бог людей» но
прикусил язык вспомнив
что ещё есть ангелы и камни
похожие в снегу на зайцев
Наконец написал просто «Бог».
Больше ничего
И то написал слишком много
 
(Перевод А. Базилевского)



Бог настолько велик,что Вселенная не может охватить Его,и настолько велик,что может уместиться в самом малом.

Ян Твардовский


Любовь возникает из любви:когда я хочу,чтобы меня любили,я сам первый люблю.

Г. С. Сковорода

Кто сердцем чист и душею,
Не нужна тому броня,
Не нужен и шлем на шею,
Не нужна ему война.
Непорочность — то его броня,
И невинность — алмазна стєна,
Щит, меч и шлем ему сам Бог...
(Сад божественных пєсней, Песня 20, Григорій Савич Сковорода)

Только удивление знает:
Любовь возникает из любви:когда я хочу,чтобы меня любили,я сам первый люблю.

Г. С. Сковорода

Всякую голову мучит своя дурь.

* свой дур)


Григорий Сковорода

300 лет!

3 декабря 1722 года  родился Григорий Саввич Сковорода - великий христианский философ. Его девиз: "Мир меня ловил, но не поймал" - очень актуален.
А вот еще несколько изречений:
Счастие твое и мир твой, и рай твой, и Бог твой внутри тебя есть. А ты смотри, чтоб Бог твой был всегда с тобою, тогда и ты с ним будешь.
   В мире всё прекрасно устроено. Всё что нужно — несложно, всё что сложно — ненужно.
    Избегай людей, которые, видя твои пороки и недостатки, оправдывают их или даже одобряют. Такие люди или льстецы, или трусы, или просто дураки. От них не жди помощи ни в какой беде или несчастье.
    Душа — это то, что делает траву травой, дерево деревом,
а человека человеком. Без нее трава — сено, дерево — дрова, а человек — труп.
Григорий Сковорода - странствующий философ, мистик, поэт, баснописец и мудрец, которого мир ловил, но не поймал. .  «Весь мир спит», - констатировал  Сковорода. «И еще долго спать будет, если не прозреет, что материя – это тьма и обман, если ее не оживляет свет Духа».

Злость -не что иное, как созданные Богом благие вещи, приведенные в беспорядок.

Г. С. Сковорода




Не говори, что нет спасенья,
Что ты в печалях изнемог.
Чем ночь темней, тем ярче звёзды,
Чем глубже скорбь, тем ближе Бог...

А.Н. Майков




Я почуял беду и проснулся от горя и смуты,
и заплакал о тех, перед кем в неизвестном долгу, —
и не знаю, как быть, и как годы проходят минуты…
Ах, родные, родные, ну чем я вам всем помогу?

Хоть бы чуда занять у певучих и влюбчивых клавиш,
но не помнит уроков дурная моя голова,
а слова — мы ж не дети, — словами беды не убавишь,
больше тысячи лет, как не Бог нам диктует слова.

О как мучает мозг бытия неразумного скрежет,
как смертельно сосет пустота вседержавных высот.
Век растленен и зол. И ничто на земле не утешит.
Бог не дрогнет на зов. И ничто в небесах не спасет.

И меня обижали — безвинно, взахлеб, не однажды,
и в моем черепке всем скорбям чернота возжена,
но дано вместо счастья мученье таинственной жажды,
и прозренье берез, и склоненных небес тишина.

И спасибо животным, деревьям, цветам и колосьям,
и смиренному Баху, чтоб нам через терньи за ним, —
и прощенье врагам, не затем, чтобы сладко спалось им,
а чтоб стать хоть на миг нам свободней и легче самим.

Еще могут сто раз на позор и на ужас обречь нас,
но, чтоб крохотный светик в потемках сердец не потух,
нам дает свой венок — ничего не поделаешь — Вечность
и все дальше ведет — ничего не поделаешь — Дух.

1978

Борис Чичибабин [9 января 1923 — 15 декабря 1994]



Павел Васильев

Сначала пробежал осинник,
Потом дубы прошли, потом,
Закутавшись в овчинах синих,
С размаху в бубны грянул гром.

Плясал огонь в глазах сажённых,
А тучи стали на привал,
И дождь на травах обожжённых
Копытами затанцевал.

Стал странен под раскрытым небом
Деревьев пригнутый разбег,
И всё равно как будто не был,
И если был - под этим небом
С землёй сравнялся человек.
1932






Анна Ахматова — Я научилась просто мудро жить
_________________________________________________

Я научилась просто, мудро жить,
Смотреть на небо и молиться Богу,
И долго перед вечером бродить,
Чтоб утомить ненужную тревогу.

Когда шуршат в овраге лопухи
И никнет гроздь рябины желто-красной,
Слагаю я веселые стихи
О жизни тленной, тленной и прекрасной.

Я возвращаюсь. Лижет мне ладонь
Пушистый кот, мурлыкает умильней,
И яркий загорается огонь
На башенке озерной лесопильни.

Лишь изредка прорезывает тишь
Крик аиста, слетевшего на крышу.
И если в дверь мою ты постучишь,
Мне кажется, я даже не услышу.


Синий цвет

Цвет небесный, синий цвет,
Полюбил я с малых лет.
В детстве он мне означал
Синеву иных начал.

И теперь, когда достиг
Я вершины дней своих,
В жертву остальным цветам
Голубого не отдам.

Он прекрасен без прикрас.
Это цвет любимых глаз.
Это взгляд бездонный твой,
Напоенный синевой.

Это цвет моей мечты.
Это краска высоты.
В этот голубой раствор
Погружен земной простор.

Это легкий переход
В неизвестность от забот
И от плачущих родных
На похоронах моих.

Это синий негустой
Иней над моей плитой.
Это сизый зимний дым
Мглы над именем моим.

1841г. Грузия. Николоз Бараташвили
в переводе Пастернака


Геннадий Григорьев

Как бы я с этой женщиной жил!
За неё, безо всякой бравады,
я бы голову даже сложил,
что сложнее сложенья баллады.
Дав отставку вчерашним богам,
я б не слушал сомнительных сплетен.
И отдал бы ей всё, чем богат.
И добыл бы ей всё, чем я беден.
Я б ей верой и правдой служил!
Начиная одними губами,
я бы так с этой женщиной жил,
что в морях возникали цунами!
И, за нею не зная вины
(что поделаешь – годы такие...),
наблюдал я лишь со стороны,
как бездарно с ней жили другие.
Но однажды (я всё же везуч –
помогает нечистая сила)
протянула мне женщина ключ.
Поняла, позвала, поманила.
И теперь не в мечтах – наяву,
не в виденьях ночных, а на деле
как я с женщиной этой живу?
А как сволочь. Глаза б не глядели.


Во многом знании — немалая печаль,
Так говорил творец Экклезиаста.
Я вовсе не мудрец, но почему так часто
Мне жаль весь мир и человека жаль?

Природа хочет жить, и потому она
Миллионы зерен скармливает птицам,
Но из миллиона птиц к светилам и зарницам
Едва ли вырывается одна.

Вселенная шумит и просит красоты,
Кричат моря, обрызганные пеной,
Но на холмах земли, на кладбищах вселенной
Лишь избранные светятся цветы.

Я разве только я? Я — только краткий миг
Чужих существований. Боже правый,
Зачем ты создал мир и милый и кровавый,
И дал мне ум, чтоб я его постиг!
Н. Заболоцкий 1957 г.


Облетают последние маки

Облетают последние маки,
Журавли улетают, трубя,
И природа в болезненном мраке
Не похожа сама на себя.
По пустынной и голой алее
Шелестя облетевшей листвой,
Отчего ты, себя не жалея,
С непокрытой бредешь головой?
Жизнь растений теперь затаилась
В этих странных обрубках ветвей,
Ну, а что же с тобой приключилось,
Что с душой приключилось твоей?
Как посмел ты красавицу эту,
Драгоценную душу твою,
Отпустить, чтоб скиталась по свету,
Чтоб погибла в далеком краю?
Пусть непрочны домашние стены,
Пусть дорога уводит во тьму, -
Нет на свете печальней измены,
Чем измена себе самому.
1952 г.


Арсений Тарковский
Малютка-жизнь
Я жизнь люблю и умереть боюсь.
Взглянули бы, как я под током бьюсь
И гнусь, как язь в руках у рыболова,
Когда я перевоплощаюсь в слово.
Но я не рыба и не рыболов.
И я из обитателей углов,
Похожий на Раскольникова с виду.
Как скрипку я держу свою обиду.
Терзай меня — не изменюсь в лице.
Жизнь хороша, особенно в конце,
Хоть под дождем и без гроша в кармане,
Хоть в Судный день — с иголкою в гортани.
А! Этот сон! Малютка-жизнь, дыши,
Возьми мои последние гроши,
Не отпускай меня вниз головою
В пространство мировое, шаровое!


Зинаида Миркина
Меня оправдывает фуга Баха.
Не знаю как, но в час, когда она
Звучит, с души снимается вина,
Мне больше не до боли, не до страха.


Как только начинается токката
Или тишайший медленный клавир,
То больше нет ни «впредь» и ни «когда-то» —
Сейчас, в сей миг творится Богом мир.


Какая мощь и тишина в органе!
И, Господи, какая правота!
И я причастна к акту созиданья,
И я сейчас с моим Творцом слита.


Едва-едва раскат коснётся слуха,
Едва за звуком грянет новый звук,—
Душа моя промыта Божьим Духом
И вновь выходит из творящих рук.


И что такое грех тысячелетий?
Сейчас и здесь всё заново верша,
Господь один за всё и всех ответит.
Он всемогущ. И вместе с Ним — душа.
Зинаида Миркина

Арсений Тарковский, 1959
Девочка Серебряные Руки
Заблудилась под вечер в лесу.
В ста шагах разбойники от скуки
Свистом держат птицу на весу.
Кони спотыкаются лихие,
Как бутылки, хлопает стрельба,
Птичьи гнёзда и сучки сухие
Обирает поверху судьба.
— Ой, берёзы, вы мои берёзы,
Вы мои пречистые ручьи,
Расступитесь и омойте слёзы,
Расплетите косыньки мои.
Приоденьте корнем и травою,
Положите на свою кровать,
Помешайте злобе и разбою
Руки мои белые отнять!
Арсений Тарковский, 1959

Всеволод Рождественский


Я видел бедного Орфея…
Дыша отстоем душных смол,
Он в стеблях мяты и шалфея
Босые ноги исколол.
Он смотрит горестно и дико
На степь, сожжённую дотла,
Зовёт он: "Где ты, Эвридика?"
А Эвридика умерла…
И к ней, растаявшей, плывущей,
Как облако, в безвестный путь,
Он, на земле ещё живущий,
Не смеет руки протянуть.
Что скрыто там, за дымной гранью,
Где всё уныло и темно?
Иль было светлое свиданье
Лишь на мгновенье им дано?
Редеет облако, редеет,
Роняя пряди на бегу…
Мне жалко бедного Орфея
На опустевшем берегу.
Всеволод Рождественский, 1967