Сестра моя - жизнь, Борис Пастернак, 1917 год

/Нет, не я вам печаль причинил.
Я не стоил забвения родины.
Это солнце горело на каплях чернил,
Как в кистях запыленной смородины./

середина суматошного декабря. почему конец года всегда приносит суету и всякие странности? уже который год я собираюсь поразмышлять на эту тему и всё откладываю. складывается ощущение, что за год есть некий лимит проблем, который должен выпасть человеку, и иногда проблемы запаздывают… а под конец года у них, как говорят еще, дедлайн, и они наваливаются скопом. это мне кажется не личное, а коллективное, потому что в конце года в мыле, образно скажем так, большая часть людей. вот скопом на тебя всё сваливают, а ты как хочешь так и разбирайся. им главное успеть тебе всё выдать до конца года, такие забавные мысли. читаю как обычно много всего, «Государство» Платона, Акутагаву продолжаю медленно читать, с телефона читаю книгу «Чаша и Клинок» про патриархат и его появление, Сергея Максимова «Нечистая, неведомая и крестная сила», и вот решила приложить к беспокойному декабрю Пастернака, как стихи, так и прозу. читать стихи и читать прозу, это очень разное чтение. стихи нельзя читать как прозу. читая стихи необходимо замедляться, вчитываться, смаковать, прозу иногда проглатываешь не жуя, скажем так, это не всегда хорошо, но такое тоже случается. я прочитала не так давно книгу стихов Пастернака «Сестра моя - жизнь», в книге стихи преимущественно весны-лета 1917 года, книга была выпущена в 1922 году, тиражом 1000 экземпляров. свою книгу стихов Пастернак посвятил Лермонтову, но написана она по большей части по следам его отношений с Еленой Виноград. добавлю цитату из википедии:

/Отдельная тема книги — лермонтовская, отразившаяся в её посвящении Лермонтову и в стихотворении, открывающем её первый цикл, — «Памяти Демона». Кроме очевидного сходства с «возрастом Лермонтова» (в 1917 г. Пастернаку исполнилось 27), обращает на себя внимание то, что именно Лермонтов был для Пастернака в то время «олицетворением творческой смелости и открытий, основанием повседневного свободного поэтического утверждения жизни»./

я напишу в целом мое впечатление от книги стихов, в то же время могу отослать еще к работе Марины Цветаевой «Световой ливень» , потому что наверное лучше, чем написала Цветаева о Пастернаке и его книге, написать нельзя. и здесь я не буду отдельно разбирать и вставлять что то из работы Цветаевой о Пастернаке, потому что если мы это дело начнем, то не закончим до конца года… очень много цитат из работы «Светой ливень» я приводила в своей группе «кто о чем, а мы о вечном», по словам «Пастернак» и «Цветаева» там можно найти эти цитаты. Цветаева была очень высокого мнения о Пастернаке и о его, получается, третьей книге стихов. у меня большой зеленый том «Полное собрание поэзии и прозы» Пастернака, и там «Сестра моя - жизнь» идет третьей книгой стихов. первая книга (или не книга даже) «Начальная пора. 1912-1913», в википедии же пишут про книгу «Близнец в тучах» 1914 год, и было издано этой книги всего 200 экземпляров. хм, мало очень экземпляров, сейчас наверное данная книга большая редкость… пойду посмотрю продают ли, и сколько стоит. // ну как и предполагала данной книги найти нельзя, на Алибе есть люди, которые ее ищут и готовы за нее заплатить более 140 т.р., в целом, не так и много. думаю если книга будет в доступе, то цена будет гораздо выше. всего 200 экземпляров! это первые книги, вторая книга стихов «Поверх барьеров. 1914-1916», и третья «Сестра моя - жизнь» 1917 год. стоит сказать еще вот что, для понимания как стихов, так и книги в целом, наверное стоит немного поизучать и самого Пастернака, его жизнь, творческий путь и пр. потому что есть много нюансов. и для сравнения, я сразу заглянула в его последнюю книгу стихов «Когда разгуляется. 1956-1959», не читала пока всю книгу, но уже сразу могу сказать, что слог Пастернака разительно отличается, можно сказать что это два разных Пастернака, ранний в «Сестра моя - жизнь» и поздний в «Когда разгуляется». приведу еще цитату из википедии:

/Книга неоднократно переиздавалась как при жизни Пастернака, так и в последние десятилетия. Сразу после выхода в свет, получила одобрительные отзывы О. Мандельштама (см. его «Заметки о поэзии», 1923), М. Цветаевой, В. Брюсова и других современных писателей и критиков. Сам Пастернак, однако, впоследствии критически подходил ко всему им написанному до 1940 года, и к «Сестре», в частности: «Слух у меня был испорчен выкрутасами и ломкою всего привычного, царившими вокруг. Все нормально сказанное отскакивало от меня».

В сознании массового читателя «Сестра моя — жизнь» олицетворяет раннего Пастернака./

меня еще кстати удивило, что всем известный и очень знаменитый стих Пастернака «Февраль. Достать чернил и плакать!» один из самых ранних стихов поэта и дата его написания 1912 год. у меня в зеленом томе с этого стиха начинается вся книга. хотя казалось бы, стих такой силы, и начать с такой мощной, высокой ноты, удивительно. здесь можно сразу сделать вывод, что Пастернак гениален, принять просто это как факт и данность, и далее кружить вокруг этого факта. отдаленно вспоминаю слова Цветаевой про Пастернака, она интересно очень описывала, разделяла даже поэтов, на тех, что сначала набирают силу и с годами становятся гениальными, а их стихи - мощными, и на тех, что с самого первого стиха берут высокую ноту, мощно начинают и всю жизнь на ней работают, не помню к какой категории она относила Пастернака, Мандельштама вроде как к первой. кстати, планирую прочитать все стихи Мандельштама, их оказывается к слову немного, у меня есть и его Полное собрание, в зеленом томе, написать потом и о нем. Мандельштам не особо мой поэт, сейчас такое у меня мнение, Пастернак кстати мне ближе, чем Мандельштам, а Цветаева ближе, чем Пастернак. вместе с тем, со временем Цветаева стала усложняться, скажем так, и многие ее вещи читать откровенно тяжело, например «Поэма Воздуха» 1927 года, если «Поэма Горы» это любимая моя вещь у Цветаевой, то некоторые ее другие работы для меня понять сложно, хоть она и пыталась всячески упростить жизнь читателю, в комментариях поясняя что она имеет в виду тем или иным словом, но все равно - сложно. и порой непонятно. удивительно кстати и то, что один из самых знаменитых стихов Цветаевой «Уж сколько их упало в эту бездну…» тоже написан в ее ранний период, а именно в 1913 году. наверное и общение Цветаевой и Пастернака началось после выхода его книги «Сестра моя - жизнь» в 1922 году. есть великолепная, гениальная просто Переписка этих двух великих русских поэтов Серебряного века, Переписка Цветаевой и Пастернака. хм, сейчас пытаюсь найти свои тексты про Переписку, нашла один текст, немного другой, но тоже про Пастернака и Цветаеву, там есть ссылки на Переписку, на тексты про экранизацию «Доктора Живаго», роман Пастернака и много цитат из разных книг. и вот как оказывается, писала я уже о Пастернаке много раз, надо обо всем упомянуть. стоит еще отметить лекцию про Пастернака Валерия Бондаренко, писала тоже о ней. и в этом же тексте я добавила цитату из книги Недошивина «Литературная Москва», о ней тоже много писала. цитата о том, как Пастернак собирался стать композитором, но потом неожиданно для всех и может быть для самого себя, с музыкой порвал навсегда. и сейчас размышляя на тему, а что бы было если бы Пастернак стал композитором, а не поэтом, мне приходят мысли, что это было бы плохо. что Пастернак - поэт, и его музыка, это музыка стихов, рифм, переливы смыслов, построение фраз, у Пастернака удивительный, многообразный, глубокий, светящийся как калейдоскоп всеми цветами, язык. конечно и музыка бывает такой, но в музыке нет слов, а Пастернак - Мастер Слова. и если он умеет так гениально играть в слова, то это было бы катастрофой если бы он не стал этого делать, а писал бы музыку без слов. насколько русская словесность, поэзия, литература в целом обеднела бы. на целого Пастернака! это сложно представить. попробовать просто представить, что Пастернака в русской литературе нет. кто бы был на его месте?

приведу цитату Недошивина, про историю о том, как Пастернак хотел стать композитором.

/Глазовский переулок, 8 - ... Но мало кто знает, что здесь, за роялем Кусевицкого, сидел в один из вечеров 1909 г. молодой Борис Пастернак, тогда не поэт еще, а неизвестно кто. Мечтал быть композитором, но именно в этом доме порвет с музыкой навсегда. Вывалится, как пьяный, из этого дома и в вечерних сумерках, не замечая повозок, телег, пролеток, будет, как в безумии, - так сам вспоминал потом - по нескольку раз пересекать каждую улицу. Ему, девятнадцатилетнему, Скрябин, кумир его, только что сказал: музыка - истинное призвание его. А он, выскочив на улицу, тут же решил: он рвет с музыкой. Навсегда! Станешь тут пьяным!
Он сыграл Скрябину две сочиненные им прелюдии и сонату. Тот, вспоминал, обомлел. О способностях, сказал, говорить "нелепо", налицо "несравненно большее", ему дано в музыке "сказать свое слово". Именно так! Но, выскочив в сырую ночь, Пастернак вдруг решил: с музыкой кончено! Нет, видимо, там, на небе, музы, покровительницы искусств, не просто ссорились - дрались за него. Ведь он хотел и мог стать художником, как отец: его рисунки и ныне хранятся в музее. Бросил - увлекся музыкой. Учась в университете, бегал в консерваторию, занимался оркестровкой и контрапунктом с Глиэром. Мучило будущего поэта отсутствие слуха - способности узнавать высоту любой взятой ноты. Скрябин в тот вечер успокоил: это не важно, для композитор
а даже не обязательно. Но приговор юноши себе станет строже."Это был голос требовательной совести, - напишет Пастернак про ту ночь, - и я рад, что этого голоса послушался". Потом так же порвет с философией, хотя в Марбурге, в университете, куда поедет доучиваться, и профессор Коген, и будущее светило философии Кассирер - все советовали ему остаться и преподавать. "Вы нашли золотую жилу, - кричал ему Кассирер, прослушав его реферат. - Теперь надо лишь работать!.." И намекал на докторантуру, на феерическую карьеру в науке. Но ему уже не надо было и этого. Другу
в Москву сообщил из Марбурга, что как раз в день защиты реферата написал сразу пять стихотворений...Нет, все таки "абсолютный слух" у него был! Иначе не услышал бы истинного призвания, не понял бы, что миссия его все таки поэзия, а стихия - стихи...

Литературная Москва, Вячеслав Недошивин/

помимо музыки Пастернак занимался еще и философией, и мог всерьез увлечься и этим, но он выбирает таки поэзию. и как оказывается это верно! приведу некоторые мною выделенные цитаты, строчки и четверостишия из книги «Сестра моя - жизнь». в начале же еще наверное добавлю полный стих, который меня сильно впечатлил. в нем видно всю сложность раннего Пастернака, как мне думается.

/ПЛАЧУЩИЙ САД

Ужасный!- Капнет и вслушается,
Всё он ли один на свете
Мнет ветку в окне, как кружевце,
Или есть свидетель.

Но давится внятно от тягости
Отеков — земля ноздревая,
И слышно: далеко, как в августе,
Полуночь в полях назревает.

Ни звука. И нет соглядатаев.
В пустынности удостоверясь,
Берется за старое — скатывается
По кровле, за желоб и через.

К губам поднесу и прислушаюсь,
Всё я ли один на свете,-
Готовый навзрыд при случае,-
Или есть свидетель.

Но тишь. И листок не шелохнется.
Ни признака зги, кроме жутких
Глотков и плескания в шлепанцах
И вздохов и слез в промежутке./

этот стих запомнился мне. вот казалось бы, в чем его сложность? и есть ли она. на мой взгляд есть. слова в стихе расставлены таким образом, что строка становится тяжеловесной, я не могу точно сказать, что это за поэтический прием, наверное есть тому какое то название. сравнение, вот есть строка, слова, когда они легко так читаются и буквально слетают с губ, танцуют будто на носочках, на цыпочках, тонкие такие, легкие и воздушные. а есть слова, строка, словно она всей своей тяжестью встала на пятку, надавила все весом, и читается тяжело, язык спотыкается постоянно об фразу, бег с препятствиями такой для языка, вот здесь так же. попробуйте к примеру быстро и легко прочитать с первого, второго, третьего раза данный стих. не получится, это стих тяжеловес, скажем так, а потом для сравнения любой стих Пушкина, или Ахматовой, или Есенина. там будут легкие строки, слова что быстро перетекают из одного в другое, будет некая гладкость всего текста, здесь ее нет. и нет ее здесь намеренно. в этом суть раннего Пастернака. потому что если мы почитаем его стихи 1950-х годов из последнего сборника стихов, то там такая же легкость и простота, как у Пушкина или Ахматовой. там Пастернак перестает вешать грузные гири на каждую свою строку и тем самым ее утяжелять, не видит более в этом смысла. но что хочу сказать, мне нравится эта тяжеловесная манера, и она удается далеко не всем. возможно в такой же тяжеловесной манере писали и Мандельштам, и Бродский, и частично Цветаева. мне нравится это, я люблю фразу отдельно рассматривать, изучать, смотреть как она встроена в текст, в стих в целом. насколько скажем так это филигранно сделано, а ведь у Пастернака это сделано филигранно. стих неровный, тяжелый, чтение с запинками, сложно приноровиться, но разве есть к чему придраться? не к чему. форма, смысл, каждое слово построены, встроены друг в друга идеально, это очень грузное, громоздкое, тяжеловесное здание, скажем так, на любителя, но это своего рода архитектурное произведение искусства, это архитектура слова, даже так можно сказать, и Пастернак мастер этого архитектурного слова, он строит сложно, тяжеловесно, но идеально. и если это заучить, то с каждым разом будешь все более и более наслаждаться этим стихом и каждой его фразой. но с первого раза, слету, этого можно и не понять, не рассмотреть. именно поэтому, я выше и написала, что стихи читаются иначе, чем проза. их необходимо читать медленно. да и некоторую прозу тоже необходимо читать медленно. сейчас например читаю Пастернака тоже и его произведение «Охранная грамота». читаю медленно, настолько медленно, что даже успела отвлечься на прослушивание Скрябина и его «Поэму экстаза», о которой с восторгом пишет Пастернак. вот к слову, мне вообще не понравилась данная работа, не поняла! возможно в музыке так же, как в стихах, как в слове. но не понимаю и всё. а может и не хочу это понимать. не нравится. возможно эта сложность, грузность, создание этих препятствий, как в текстах, так и в музыке, они даются не всем, творцам то есть, читателям и слушателям это то понятно что они плохо даются почти всегда. прежде, чем писать сложно, пиши просто. хотя, есть же какие то слова про письмо вроде, а может и не только письмо. сначала я писал сложно и плохо, потом сложно и хорошо, и только после этого я стал писать просто и хорошо, что то такое. в общем, здесь в этой книге стихов мне нравится сложность Пастернака, некоторые стихи не особо нравились, что то может и не понимала, за сложностью, грузностью фраз терялся смысл и я не могла его уловить. даже наверное на середине книги у меня возник вопрос, а гениален ли Пастернак, что то даже и не знаю… но потом я всё же вернулась к своим убеждением о том, что да, гениален, по мне, для меня - гениален. за некоторые фразы можно простить и сложность, и непонятность, и вообще - всё! за некоторые фразы, строчки и смыслы поэтам/писателям прощаешь даже всю их несуразную жизнь, неважно кто они и что, какие то их слова как будто перевешивают всё. но здесь конечно спорный вопрос. например слова Маяковского «мельчайшая пылинка живого ценнее всего, что я сделаю и сделал!», тут тоже большой простор для размышлений конечно.

вот например еще строка из Пастернака «Несметный мир семенит в месмеризме». каково? месмеризм сейчас читаю, животный магнетизм, магнитная энергия, флюиды, которые связаны с телепатией, кстати, всегда интересовалась телепатией и для меня она неоспоримый существующий факт. несметный и семенит, сочетание слов, перетекание из одного в другое, мир и месмеризм, тоже так же связаны слова. если вспоминать Набокова, он вроде писал о том, что буквы, слова имеют цвет, а может и что то еще, запах, вкус, некое звучание даже. вот эта фраза Пастернака это сочетание слов одного оттенка, которые практически совпадают друг с другом, несметный и семенит, мир и месмеризм, не одно и то же, но как будто некая зеркальность в этих словах, и это не в тексте просто, в целом, а в одной строке!

вот например еще стих, слова «намокшая воробышком, сиреневая ветвь!», сад в этом же стихе у Пастернака «обрызганный, закапанный мильоном синих слез», и далее он пишет, про тот же сад «он ожил ночью нынешней, забормотал, запах». мне кажется я повторю слова Цветаевой о том, что в Пастернаке есть что то от язычества, я очень давно читала ее «Световой ливень», но мне вспоминается, что она писала вроде об этом. природа у Пастернака живая, она обретает повадки и качества человека, она то пуглива, то плачет, то что то бормочет, то хохочет, и так далее. плачет сад, ветвь как воробышек, облака хохочут, кусты болтают и Пастернак боится, что они «заметят - некуда назад: навек, навек заговорят». это Пастернак пишет про «речь кустов и ставней». это стих «Душная ночь», великолепный. там же четверостишие:

/Селенье не ждало целенья,
Был мак, как обморок, глубок,
И рожь горела в воспаленье,
И в лихорадке бредил Бог./

вот мне особенно нравятся строчки, которые выделила. у Пастернака мир живой, пространство живое, и стул, и час, и куст. в другом стихе он пишет «час похож на таракана». хотя казалось бы, час, время, удивительное сравнение! час похож на таракана. это опять же как Франц Кафка и его фраза «Он посмотрел в окно», из его Дневников. Кафка пишет о том, что в этой одной фразе он весь, он может высказаться одной этой фразой, и больше ничего не надо, этого достаточно. в свое время выписывала тоже цитаты из книг, сейчас к сожалению не найду этой точной фразы, в интернете не могу тоже найти. вот и у Пастернака, его «час похож на таракана» и «был мак, как обморок глубок», они тоже об этом. это самодостаточность одной строки, даже изобильность, даже в одной строке Пастернак переливается через край, его слишком много, так как он невероятно богат. в плане таланта, гения, вдохновения. это вспоминается Одоевцева и Бунин, в эмиграции, когда Бунин делился с людьми идеями, задумками для рассказов и говорил «берите-берите, у меня много, я сказочно богат». вот об этом, человек настолько изобилен, у него такой огромный талант, он переливается через край, его хватит еще человек на 100, а то и больше. вот и Пастернак одной своей строкой как бы говорит «берите-берите, у меня еще много, я сказочно богат!». это и правда так, не поспоришь.

некоторые еще цитаты добавлю:

/В занавесках кружевных
Воронье.
Ужас стужи уж и в них
Заронен.

Это кружится октябрь,
Это жуть
Подобралась на когтях
К этажу.

…

Грех думать - ты не из весталок:
Вошла со стулом,
Как с полки, жизнь мою достала
И пыль обдула.

…

Я больше всех удач и бед
За то тебя любил,
Что пожелтелый белый свет
С тобой - белей белил. /

вот это Пастернаковское «жуть!», оно встречается неоднократно, и как это не странно отсылает меня к Маяковскому, и сейчас объясню почему. вообще Пастернак и Маяковский, как мне помнится, были дружны. на счет их общения и отношений это надо изучать и читать, но Маяковский очень любил и уважал Пастернака. и он читал его часто наизусть, вставлял те или иные строки, цитаты, в повседневной жизни, и обо всем об этом писала Лиля Брик в своих воспоминаниях «Пристрастные рассказы». я читала их очень давно и о книге не писала, что жаль, но у меня должны быть где то об этом цитаты, и сейчас я их поищу. например такие слова как «рассказали страшное, дали точный адрес» я почему то думала что они принадлежат Саше Черному (а оказывается Пастернаку), которого я тоже очень люблю, и Маяковский тоже его любил, схожие у нас видимо с Маяковским вкусы, мда. но я как будто не совсем люблю Лилю Брик… я нашла ту цитату, она очень большая, но так как здесь много места в статье, то и не буду себя лишать удовольствия тогда. кстати, что хочу сказать на счет некоторых цитат из книг. многие цитаты, которые я привожу, нельзя найти в интернете, то есть их просто нет. и это к слову о том, что «в интернете есть всё». даже порой небольшая цитата из той или иной книги, не находится мною в интернете, ни по автору, ни по словам, а значит - ее просто нет. насколько тогда получается беден интернет цитатами! бедные дети, которые читают одно и тоже, затирают чьи то цитаты до дыр просто, а нового не прибавляется. поэтому я искренно считаю, что интернет необходимо наполнять достойными цитатами! и иногда это долгий и ручной труд, несмотря на то, что интеллектуальный. и если есть такая возможность, считаю что и другие должны это делать. делиться цитатами из книг, может так статься, что в интернете просто нет ни одной такой цитаты! а то что люди купят и прочитают данную книгу, вероятности мало.

/Чужие стихи Маяковский читал постоянно, по самым разнообразным поводам.

...

Чаще же всего те, которые передавали в данную минуту, час, дни, месяцы его собственное настроение.

...

Часто легко понять, о чем он думает, по тому, что он повторял без конца. Я знала, что он ревнует, если твердил с утра до ночи — за едой, на ходу на улице, во время карточной игры, посреди разговора:

Я знаю, чем утешенный
По звонкой мостовой
Вчера скакал как бешеный
Татарин молодой.

Или же напевал на мотив собственного сочинения:

Дорогой и дорогая,
дорогие оба.
Дорогая дорогого
довела до гроба.

Можно было не сомневаться, что он обижен, если декламировал:

Столько просьб у любимой всегда!
У разлюбленной просьб не бывает…

...

Когда Осип Максимович прочел нам «Юбиляров и триумфаторов» Некрасова, они оказались для него неожиданностью, и он не переставал удивляться своему сходству с ним:

Князь Иван — колосс по брюху,
Руки — род пуховика,
Пьедесталом служит уху
Ожиревшая щека.

— Неужели это не я написал?!

...

Влюбленный Маяковский чаще всего читал Ахматову. Он как бы иронизировал над собой, сваливая свою вину на нее, иногда даже пел на какой-нибудь неподходящий мотив самые лирические, нравящиеся ему строки. Он любил стихи Ахматовой и издевался не над ними, а над своими сантиментами, с которыми не мог совладать. Он бесконечно повторял, для пущего изящества произнося букву «е» как «э» и букву «о» как «оу»:

Перо задело о верх экипажа.
Я поглядела в глаза евоу.
Томилось сэрдце, не зная даже
Причины гоуря своевоу.

………………………………..

Бензина запах и сирэйни,
Насторожившийся покой…
Он снова троунул мои колэйни
Почти не дрогнувшей рукой.

(Прогулка)

...

Когда пили вино —

Я с тобой не стану пить виноу.
Оттого что ты мальчишка озорной,
Знаю, так у вас заведеноу —
С кем попало целоваться под луной.

произнося «знаю так» вместо «знаю я».

Когда он жил еще один и я приходила к нему в гости, он встречал меня словами:

Я пришла к поэту в гости.
Ровно полдень. Воскресенье.

В то время он читал Ахматову каждый день.

...

Были стихи Северянина, которые Маяковский пел, издеваясь над кем-нибудь или над самим собой. На улице, при встрече с очень уж «изысканной» девушкой:

Вся в черном, вся — стерлядь, вся — стрелка…

(«Южная безделка»)

Прочитав какую-нибудь путаную ерунду:

Мой мозг прояснили дурманы
Душа влечется в примитив.

(«Эпилог»)

Если восторгались чем-нибудь сто раз читанным:

Вчера читала я, — Тургенев
Меня опять зачаровал.

(«Письмо из усадьбы»)

Если женщина кокетливо отвергала его:

Тиана, как больно! мне больно, Тиана!

(«Тиана»)

...

С тоской, когда гости выкуривали все папиросы:

Они сорвали по цветку,
И сад был весь опустошен.

(А. Плещеев, «Был у Христа-младенца сад…»)

...

Часто пелись частушки:

Я голошев не ношу,
берегу их к лету,
а по правде вам скажу, —
у меня их нету.

...

Маяковский думал, чувствовал, горевал, возмущался, радовался стихам — своим, чужим ли. В те годы Маяковский был насквозь пропитан Пастернаком, не переставал говорить о том, какой он изумительный, «заморский» поэт. С Асеевым Маяковский был близок. Мы часто читали его стихи друг другу вслух. В завлекательного, чуть загадочного Пастернака Маяковский был влюблен, он знал его наизусть, долгие годы читал всегда «Поверх барьеров», «Темы и вариации», «Сестра моя жизнь».

...

Часто Маяковский говорил испуганно:

Рассказали страшное
Дали точный адрес.

И убежденно:

Тишина, ты — лучшее
Из всего, что слышал.
Некоторых мучает,
Что летают мыши.

(«Звезды летом»)

Все стихотворение «Любимая — жуть!» и особенно часто строки:

Любимая — жуть! Если любит поэт,
Влюбляется бог неприкаянный.
И хаос опять выползает на свет,
Как во времена ископаемых.

Глаза ему тонны туманов слезят.
Он застлан. Он кажется мамонтам.
Он вышел из моды. Он знает — нельзя:
Прошли времена — и безграмотно.

Он так читал эти строки, как будто они о нем написаны. Когда бывало невесело, свет не мил, он бормотал:

Лучше вечно спать, спать, спать, спать
И не видеть снов.

(«Конец»)

...

Он много рифмовал по поводу и без конца.
О пивной, в которой надумали расписать стены фресками:

Сижу под фрескою
и пиво трескаю.

О предполагаемой шубе:

Я настаиваю,
чтобы горностаевую.

...

У Эренбурга в его «Книге для взрослых» есть краткие, но очень точные, выразительные воспоминания о Маяковском. В них он рассказывает, что в свою последнюю поездку в Париж Маяковский «сидел мрачный в маленьком баре и пил виски „Уайт хорс“». Он повторял:

Хорошая лошадь Уайт хорс,
Белая грива, белый хвост.

...

Если он слышал или появлялись в печати какие-нибудь хорошие новые стихи, он немедленно запоминал их, читал сто раз всем, радовался, хвалил, приводил этого поэта домой, заставлял его читать, требовал, чтобы мы слушали.

...

Очень нравились ему строки поэта-комсомольца Бориса Веревкина:

И граждане и гражданки,
в том не видя воровства,
превращают елки в палки
в честь Христова рождества.

...

Часто цитировал строчки Вольпина:

Поэтому, как говорил Жан-Жак Руссель,
Заворачивай истории карусель.
Не Руссель, товарищ, а Руссо.
В таком случае не карусель, а колесо.

(«Королева ошиблась»)

...

Есенина Маяковский читал редко. Помню только:

Милый, милый, смешной дуралей,
Ну куда он, куда он гонится?
Неужель он не знает, что живых коней
Победила стальная конница?

(«Сорокоуст»)

...

При жизни Есенина Маяковский полемизировал с ним, но они знали друг другу цену. Не высказывали же свое хорошее отношение — из принципиальных соображений.
Есенин переносил свое признание на меня и при встречах называл меня «Беатрисочкой», тем самым приравнивая Маяковского к Данте.

...

У многих поэтов Маяковский находил хорошие строки. Он восторженно бросался на каждого, в ком ему удавалось заметить искру таланта или доброй воли. Он устраивал по редакциям их стихи, втолковывал, что надо писать тщательно, добросовестно, на нужные темы. Помогал деньгами.

Трудно сказать, какой прозой увлекался Маяковский. Он любил Достоевского. Часами мог слушать Чехова, Гоголя. Одной из самых близких ему книг была «Что делать?» Чернышевского. Он постоянно возвращался к ней. Жизнь, описанная в ней, перекликалась с нашей. Маяковский как бы советовался с Чернышевским о своих личных делах, находил в нем поддержку. «Что делать?» была последняя книга, которую он читал перед смертью.

Пристрастные рассказы, Лиля Брик/

есть еще цитата про стихи Саши Черного, как Маяковский читал их.

/В 1915–1916 годах Маяковский постоянно декламировал Сашу Черного. Он знал его почти всего наизусть и считал блестящим поэтом. Чаще всего читал стихи «Искатель», «Культурная работа», «Обстановочка», «Полька».

...

Если в трамвае кто-нибудь толкал его, он сообщал во всеуслышание:

Кто-то справа осчастливил —
Робко сел мне на плечо.

(«На галерке»)

В разговоре с невеждой об искусстве:

«Эти вазы, милый Филя,
Ионического стиля!»

(«Стилисты»)

Или:

Сей факт с сияющим лицом
Вношу как ценный вклад в науку.

(«Кумысные вирши»)

О чьем-нибудь бойком ответе:

Но язвительный Сысой
Дрыгнул пяткою босой.

(«Консерватизм»)

Рассказывая о каком-нибудь происшествии:

Сбежались. Я тоже сбежался.
Кричали. Я тоже кричал.

(«Культурная работа»)

Многому научил Саша Черный Маяковского-сатирика.

...

Кроме «диких песен нашей родины», помню такие песни. На преунылый мотив — слова Саши Черного:

Гессен сидел с Милюковым в печаали.
Оба курили и оба молчали.
Гессен спросил его кротко, как Авель:
«Есть ли у нас конституция, Павел?»

…………………………….

Долго сидели в партийной печаали,
Оба курили и оба молчали.

(«Невольное признание»)

...

На неопределенный, но всегда один и тот же мотив (если Маяковскому загораживали свет, когда он рисовал, или просто становились перед самым его носом):

Мадам, отодвиньтесь немножко!
Подвиньте ваш грузный баркас.
Вы задом заставили солнце, —
а солнце прекраснее вас…

(Саша Черный, «Из „шмецких“ воспоминаний»)

Часто спрашивал заинтересованно и недоуменно:

Отчего на свете столько зла
И какого вкуса жабье мясо?

(Саша Черный, «Квартирантка»)

Пристрастные рассказы, Лиля Брик/

Саша Черный на мой взгляд поэт недооцененный, так можно сказать, у него прекрасные стихи, и они очень психотерапевтичные что ли, добрые, смешные. Лиле Брик кстати тоже есть за что сказать спасибо, чудесная книга воспоминаний! даже в этих двух цитатах, так многое дано, атмосфера того времени, образ людей, с кем она общалась, того же Маяковского, Хлебникова и др. стоит так же отметить, что благодаря во многом стараниям Лили Брик память о Маяковском была сохранена. потому что после смерти Маяковского о нем стали забывать, читала тоже где то об этом. Маяковский кстати мог бояться судьбы, которая потом настигла Пастернака, период травли, гнобления, позора, после того как Пастернак получил Нобелевскую премию. хотя казалось бы, Пастернак больше о чем то природном, дождь, сад, час похожий на таракана, но в его романе «Доктор Живаго» некоторые увидели брошенную им тень на советскую Россию, что то такое. Пастернак не особо писал о повестке дня, может поэтому и жил так долго, и высказался весь, об этом в лекции Валерия Бондаренко, потрясающая лекция, рекомендую. Пастернак в конце жизни подводит итог «я всё сказал». Бондаренко в лекции задается вопросом, много ли таких людей в мире, которые могли бы сказать так же? я сказал всё, я высказался полностью. это сильно конечно. Пастернак несмотря на время, в котором он жил, на ход истории, войны, период личной травли, и пр. очень жизнеутверждающ, и мне кажется этого у него не отнять. даже наверное он один из самых жизнеутверждающих и живучих, не побоюсь этого слова, больших поэтов. остались он и Ахматова, в живых. Гумилева убили, Мандельштам умер в ссылке, Маяковский застрелился, Есенин тоже погиб, то ли сам себя убил, то ли помогли, Цветаева повесилась. Бальмонт жил в нищете в эмиграции, Хлебников умер молодым. Пастернак прожил 70 лет! пережив революцию, две войны, террор 1937 года и многое другое. и при этом работал, писал и даже умудрился «высказаться весь»! ну поразительно. Богом поцелованный просто человек, иначе не скажешь. и читая его стихи, ту же книгу «Сестра моя - жизнь», видишь его богатство, его неимоверный, неизмеримый просто талант, чувствуешь силу гения, ощущаешь буквально кожей работу Мастера Слова. когда читала еще данную книгу размышляла о том, насколько Пастернак мой поэт. есть некоторые строки или стихи, которые попадают прямо в сердце, и тогда понимаешь - Пастернак мой поэт, люблю однозначно. но есть и что то чуждое, что то не мое. здесь лучше тогда понимать в сравнении, как выше написала, что Пастернак мне ближе, чем Мандельштам, так же он мне ближе, чем Гумилев, ближе, чем Хлебников, а вот выбрать из трио поэтов Пастернак - Маяковский - Есенин, я наверное не смогу. так же мне кажется, что Пастернак мне даже ближе, чем Ахматова. то есть очень похоже на то, что Пастернак все таки - мой поэт. но как будто у нас идет период узнавания, скажем так. я Пастернака и его творчество изучаю. моментами я его не понимаю, читать его прозу тоже непросто, его проза это та же поэзия, но без рифмы, та же образность, метафоры, сравнения, и всё это набегает, наслаивается друг на друга… смывает просто тебя волной, внимание уносит куда то, и приходится читать и перечитывать много раз. вот такой вот этот Пастернак, но это однозначно того стоит. перечитать дважды, а то и больше Пастернака это не равно потратить время зря, а наоборот. и я люблю иногда устраивать такие дни, вечера чтения именно стихов. чтение стихов всегда более торжественно что ли, это иное настроение. кстати, возможно из моих поэтов будет еще Бальмонт, и может быть Сологуб, их собрания стихов я хочу приобрести, пока знакома с ними очень поверхностно. Пастернак же определенно где то близко к самому сердцу, очень близко.

/Нашу родину буря сожгла.
Узнаешь ли гнездо свое, птенчик?
О мой лист, ты пугливей щегла!
Что ты бьешься, о шелк мой застенчивый?/

и еще чудесные строки из стихотворения «Возвращение», которые повторяются в тексте как припев:

/Я послан Богом мучить
Себя, родных и тех,
Которых мучить грех./

и далее в этом же стихе:

/»Мой сорт», кефир, менадо,
Чтоб разрыдаться, мне
Не так уж много надо, -
Довольно мух в окне./

сильнейшие стихи не только данной книги, а вообще в целом, за весь творческий путь Пастернака, на мой взгляд это: «Послесловье. Нет, не я вам печаль причинил», «Давай ронять слова» (Всесильный Бог деталей, ну гениально!), «Любимая - жуть!» ну конечно же оно, «У себя дома», «Душная ночь» (Был мак, как обморок глубок), «Воробьевы горы», «Определение поэзии», «Звезды летом» обязательно! (Рассказали страшное, дали точный адрес), "Весенний дождь» начало, первые два четверостишия, а дальше что то не поняла смысла, «Ты в ветре, веткой пробующем», «Плачущий сад» один из самых запомнившихся почему то, «Про эти стихи» (Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе? строка, которую неоднократно цитировала тоже Цветаева), и стих «Сестра моя - жизнь и сегодня в разливе», из которого и взято название третьей книги стихов. перекликается с названием «Когда разгуляется» последняя книга стихов Пастернака, которую планирую читать позже, сейчас надо будет дочитать его "Охранную грамоту».

Пастернака конечно, как и его творчество, изучать и изучать. у Пастернака очень интересная семья, отец Леонид Пастернак знаменитый художник, приведу цитату про него:

/Леонид Пастернак был одним из первых русских художников, назвавших себя импрессионистом. Он был другом Льва Толстого, месяцами жил в Ясной Поляне и написал множество портретов великого писателя, а также иллюстрировал его романы «Война и мир» и «Воскресение»./

удивительно, что Пастернак сын стал равно велик, если не превзошел по своей славе, Пастернака отца. ведь это редкость! у Толстого было много сыновей, и один из них Лев (тоже) Толстой был писателем, но никто не смог превзойти Толстого. даже сейчас, если у Толстого такой большой род, множество потомков, но Льва Толстого не переплюнул никто. а здесь одна семья, и две равно яркие и значимые величины, отец художник и сын поэт. Пастернак сын, мог стать кем угодно, он мог бы наверное стать и художником, но он выбрал поэзию и не прогадал. я признаться об отце Пастернака вообще ничего не знаю, несмотря на его известность и связь с Толстым. то есть для меня Борис Пастернак более значимое имя, чем имя его отца Пастернака, возможно по причине, что мне всегда была ближе литература. вот тоже тема интересная - семья Пастернака из которой он вышел. период жизни до поэзии. об этом он пишет в "Охранной грамоте». отношения Пастернака с Рильке, с Цветаевой, с Маяковским, и др. положение Пастернака в обществе, его значение, например уже с момента после смерти Маяковского, с 1930-х годов, к тому времени многие поэты уже были мертвы. Серебряный век, как его называют, был мертв. говоря словами Пастернака от Серебряного века остался лишь «пепел сиреневый». сейчас посмотрю что пишут на счет периода Серебряного века, по времени. приведу цитату:

/Когда был серебряный век в России?

«Серебряным веком» в сравнении с «золотым», пушкинским, в истории русской культуры принято называть конец XIX – начало XX столетия.

Границы «серебряного века» условны. Его начало в литературе совпадает с зарождением символизма, его завершением можно считать 1921 г. – год смерти А. А. Блока, самого известного поэта-символиста, и год расстрела Н. С. Гумилёва, основателя акмеизма./

я бы сдвинула окончание Серебряного века до 1930-х годов. всё, дальше поэзии было немного, либо сказать можно что ее не было. потом «оттепель» слова Эренбурга, и кстати, Эренбург, как и Пастернак это все еще на мой взгляд поэты Серебряного века. это мои такие личные взгляды. поэты, которые пережили Серебряный век, сталинский террор, Великую Отечественную войну и дожили до оттепели, как кстати и Ахматова. в фильме про Ахматову, есть забавный момент, что она умирает и говорит потом, ее призрак, ну вот, все теперь будут помнить, что я умерла чуть ли не в один день со Сталиным (в марте), что то такое. Пастернак застал эту оттепель, дожил до нее. донес Серебряный век до 60-х годов. в нем и в Ахматовой, так же и в Эренбурге, продолжал пульсировать дух того времени, я искренно не понимаю «нелюбви» некоторых людей к Эренбургу, и всячески это неприемлю. я люблю Эренбурга, люблю его воспоминания, считаю его талантливейшим писателем. и кстати да, тоже считаю, что Эренбург недооценен! у меня ощущение, что например Эренбург всегда современен, почитать его сейчас, можно перепутать с нынешними писателями! что удивительно. а Пастернак всегда с налетом Серебряного века, интересно рассматривать творчество и жизнь разных людей, поэтов, писателей, на полотне одной истории, одной страны, какие разные узоры образуют их слова, их жизни, их путь. поэзия после 50-60х годов почему то от меня далека, точно не могу пока сказать почему. из всех имен на ум приходит лишь Бродский и Довлатов, хотя явно там много тоже всего интересного и надо изучать. но многие имена этого времени, не буду перечислять, мне не нравится их творчество, как то я их не принимаю, есть такое. на счет поэзии сейчас, в современном мире, есть идея такая, что Серебряный век плавно перетек в русский рок, и живет теперь там, мне нравится эта идея. но недавно кстати, нашла стихи Туманова, в телеграме и просто восторгалась красотой их, и силой, как наотмашь просто бьет талант, брызжет. удивительно! поэзия конечно есть, жива. разбросана то тут, то там… книгу же Пастернака «Сестра моя - жизнь» думаю буду еще перечитывать, и не раз. а, вот еще что хотела написать, чья же фраза «если тебя полюбит поэт, то ты никогда не умрешь»? кто автор, не могу найти. и как это прекрасно и сильно сказано. взять книгу Пастернака, что он писал ее для Елены Виноград, кто она, что она, никто не знает и не помнит, а вот книгу Пастернака и его самого - помнят и знают все. и через его книгу, помнят и Елену. мне кажется это определенно тоже такая намоленная карма у людей, которые оказываются поблизости к таким поэтам, творцам, попадают в их поле, и хоть косвенно, но обретают свое «маленькое" бессмертие. если тебя полюбит поэт, то ты никогда не умрешь.

да. всё так. на этом пока закончу.
...

все ссылки можно найти в статье вк