счастливый день

«Счастливый день»
У забора, между кустами смородины, металась соседская кошка Муся. Она призывно мурчала и мяукала, то выныривала из-под кустов, то пряталась, в общем делала все, что надо для приманивания приглянувшегося котика.
Но как то в этот раз у Муси не совсем получалось и котик не приманивался, а тихо-мирно сидел на крылечке и наблюдал за Мусиными маневрами.
Муся усилила старания и стала картинно стенать и причитать, как хозяйкина дочь Оксанка, когда провожала в армию Никитина Володьку.
После такого артистического выступления Кеша исключительно из вежливости подошел поближе к забору и с удобством сел на травку в меже у морковной грядки. Все-таки на его территории бродит эта шалая Развозовская Муська и орет как припадочная.
Муська кокетливо высунулась из-за куста и надрывно мявкнула, Кеша из учтивости сделал шаг навстречу и опять присел на меже, кротко и терпеливо наблюдая за Муськой, которая заголосила с удвоенной силой.
Кешина инфантильность и нерешительность крайне раздражала и злила Мусю и в душе она кляла его, а заодно и всех городских котов за ослабленные инстинкты.
Но высказываться об этом вслух она не решалась, потому что задалась целью, кровь из носа, но родить от него таких же, как сам Кеша, красавцев котят и утереть нос всем Полянскимм котам и кошкам.
Было из-за чего стараться – Кеша был фантастически, неправдоподобно красив нездешней и не кошачьей красотой. Палевая грудка и живот, спинка и бока коричневого окраса, на спине, по хребту темно-коричневая с серым полоса, а сапфировые глаза сияли такой пронзительной голубизной, что заглянуть в них Мусе было просто страшно.
Темную симпатичную мордаху с палевыми надбровиями и точеным изящным носом венчали великолепные уши, как две пирамиды, устремленные, конечно, в космос.
Узкие благородные лапы с когтями, словно коваными из булатной стали и величавая, как у топ модели, походка.
Это был великолепный сиамец, получивший в свое время множество медалей на международных выставках и имеющий прекрасную родословную, восходящую к знаменитым британским предкам.
Кешиного отца звали Гамзат, но Иннокентий Гамзатович как-то не комплектовалось, поэтому Кешу звали по- разному, в зависимости от его поведения, и как следствие, настроения хозяев.
Если Кеша вел себя как благовоспитанный домашний кот, хозяйка всячески баловала его и называла Кешенькой, Кешуней, хозяин звал Кешинским, подчеркивая аристократизм и породу.
Ну, а уж когда Кеша пускался во все тяжкие, как-то, воровство не нужной ему вяленой рыбы, охота на соседских кур-молодок, то хозяин называл его загадочным словом комсомолец.
Слово было незнакомое и Кеша пытался интерпретировать его как-то поблагороднее.
Может это вольный стрелок, типа Робин Гуда, - делился Кеша своими догадками с деревенским котом Куба.
Вряд ли, но не матерщина, это я точно знаю, - хозяин Кубы любил крепкое словцо.
Любимец элитного кошачьего клуба - Кеша, кроме безупречного экстерьера имел счастливый характер, главными чертами которого были любознательность и дружелюбие.
С кошками он был неизменно терпелив и любезен, несмотря на то, что к семейной жизни никогда не стремился из-за любви к философии.
Он всегда оставался джентльменом с дамами в силу происхождения и воспитания, разумеется, кроме тех случаев, когда дело не касалось территории.
Однажды, когда хозяйка вышла из дома, Кеша даже провел Мусю к своему столу и угостил её настоящим, с ничем не сравнимым вискасом, который сам он не очень то и любил.
По своей деревенской наивности, Муся знать ничего не знала о философии и прочих городских выкрутасах и с энтузиазмом продолжала охмурять городского воображалу.
Она завопила по новой, не услышав ничего нового, Кеша откровенно зевнул, показав розовую пасть в отличном состоянии и не спеша пошел досыпать послеобеденный сон.
Обед был превосходен – протертая куриная печень и немного бульона, вкусно и никаких вредных излишеств.
Надо поблагодарить хозяйку, - вспомнил и Кеша запрыгнул на диван, подхалимски потыкался влажным носом в хозяйкину ногу, давая понять, что он доволен и у него все в порядке.
Хозяйка погладила его по горлышку, почесала за ухом и грудку, давая понять, что он может полежать у неё под боком.
Настроение у Кеши было прекрасное, отчасти и от Муськиных ухаживаний, поэтому он лег на хозяйкину руку, зевнул и закинул на
хозяйку заднюю ногу, что было высшим проявлением кошачьей любви и нежности.
Атласная ткань халата ласкала и немного холодила его мордочку, которой он уткнулся в теплую хозяйкину подмышку, мягкая истома залила глаза теплым медом.
Эта весна выдалась холодной и затяжной, с темными снеговыми тучами и пронзительными ветрами и Кеша пристрастился вместе с хозяевами ходить в баню.
Хозяева приглашали его в баню, как равного, они чинно вышагивали по опрятной дорожке из тротуарных плит, впереди хозяин в махровом халате, потом хозяйка тоже в махровом халате и с ворохом полотенец, Кеша завершал процессию.
В бане он сразу направлялся в парную и, покрутившись с минуту возле лавки, где стоял запаренный в тазике дубовый веник, запрыгивал на верхний полок.
Там была благодать, ровное тепло обнимало со всех сторон, вкусно пахло чистым деревом, дубовым веником и немного мятой.
Грелся он долго, прогревая все косточки, хозяйка даже заглянула в парилку проверить, как он там. Кеша степенно мявкнул с полка, что все, мол, в порядке. Потом он, не торопясь, вышел из парной, но в моечном отделении задерживаться не стал, как хозяйка его не просила, потому что вообще избегал воды.
А вот в предбаннике он, как и полагается, отдохнул на пушистой махровой простыне. Дверь из предбанника в сад была открыта и занавешена тюлевой занавеской от комаров и мух, сейчас их не было, потому что шел дождь.
Кеша любил смотреть на непогоду - на дождь, грозу, бурю, особенно когда лежал в кресле на веранде или как сейчас на банном топчане на пушистом банном полотенце.
Было уютно и приятно лежать в надежном и сухом укрытии и смотреть на грозу, ветер, проливной дождь.
Особенно он любил грозу, когда черно-синяя туча заволакивала все небо, тревожно шумел сад, потом на несколько минут все затихало и начиналось…
С легким треском огромной огненной веткой вспыхивала молния, через несколько секунд оглушительной силы гром, бешенный порыв ветра и стена дождя обрушивалась на землю.
Яростно вздувались и лопались пузыри, пар поднимался от теплой земли, неистовые тугие струи дождя клубились и пенились, направленные на землю неведомой силой.
Кеша восторгался и благоговел перед стихией, но не боялся, чувствуя к ней некую причастность.
Когда дождь заканчивался он сразу выходил в сад посмотреть что там и как, все в саду становилось новым и праздничным.
Капли дождя висели на молодых листьях травы блестящими бусинами и переливались всеми цветами радуги.
Входы в мышиные норы делались шире и чернее, пахло свежестью, и Кеша с наслаждением внюхивался в запахи весеннего сада.
Пахло черемухой, ирисами и отцветающей медуницей.
Банное крылечко под навесом оставалось почти сухим, а дальше везде была вода, конечно, можно потерпеть и рысью добежать до дома, но тогда пропадет вся польза и кайф от бани.
Нет, уж, подожду, - решил Кеша.
Ждать пришлось недолго, вышел хозяин, поздравил его с легким паром, подхватил на руки, прикрылся огромным махровым полотенцем и понес его за пазухой через дождь по мокрому саду домой.
Печка в доме почти догорела, пока они были в бане, но еще отбрасывала оранжевые блики на свежие полосатые половики.
Пришла молочница Зоя и принесла парного молока и немного поболтала с хозяином, потом они пили теплое молоко, наслаждаясь теплом и покоем.
От такой благодати Кеша разнежился и даже сочинил стихотворение:
На Реке гудок парома
Я лежу на сундуке
Все мои со мной, все дома
Ничего не нужно мне.
Насчет того, что ему ничего не нужно, Кеша погорячился, потому что запахло чем-то вкусным.
Вечером на ужин дали мелко порезанную куриную грудку, но Кеша не съел её всю, а оставил на ночь, когда и начиналась настоящая жизнь и серьезная работа.
Кеша уважал и любил своих хозяев, но всегда удивлялся их детской наивности, которой у них было, хоть отбавляй.
Каждый вечер они тщательно запирали все двери на замки, чтобы Кеша ночью не выходил на улицу.
При всей своей учености и культурности, хозяева считали, что ночью все должны спать и упорно укладывали Кешу.
Как только они засыпали и начинали похрапывать, Кеша осторожно вскакивал на подоконник, поднимался на задние лапы, вытягиваясь во всю длину, и лапой открывал форточку.
Снаружи на форточку была прикреплена марля, в прошлом году хозяйка прикрепила её канцелярскими кнопками. Однажды Кеша нечаянно вскочил на форточку по городской привычке и случайно
лбом выдавил марлю наружу. Нижние кнопки выскочили, а верхние остались и держали её в как бы прежнем виде. На окнах висели тюлевые занавески, и никто не заметил, что марля уже не полностью затягивает форточку, поэтому каждую ночь Кеша тайно выбирался наружу.
Было уже за полночь, когда он спрыгнул из окна на садовую дорожку и сразу почуял что-то не то.
Какой-то дядька стоял у забора с белой собакой на поводке и, вытянув шею, смотрел на их сад, глаза у него так и шныряли туда-сюда.
Собака топталась рядом, собираясь задрать заднюю ногу и помочиться на их новый и красивый забор.
Этого Кеша ну уж никак не мог вынести и издал душераздирающий гортанный клич, какой могут издавать только сиамские коты:
АУЭОЫ! – и смело выступил из-за куста.
Белая собака взвизгнула и отпрыгнула от забора, дядька дернулся вслед на поводком, Кеша довольно ухмыльнулся и подошел к самому забору.
АУЭОЫ! – повторил он еще громче и ужаснее, в полной темноте его сапфировые глаза горели, как копейки, а фирменный гортанный клич напоминал вой собаки Баскервиллей.
Белая собака, обессилев от ужаса, села тощим задом на траву и тоскливо завыла. Она подняла морду к небу и, обнаружив там тоненькую луну, завыла еще сильнее, в полную силу.
Дядька что-то испуганно сказал своей собаке, потянул её за поводок и они торопливо пошли к основной, освещенной улице.
И нечего шляться, где вас не просят и глазами зырить туда-сюда, - удовлетворенно подумал Кеша, пятясь задним ходом к кусту смородины.
Кешина храбрость отнюдь не была безумной, их дом и сад от внешнего мира был отгорожен крепким и высоким сетчатым забором. Ячейка в сетке была мелкой, Кешина лапа пролезала с трудом, были, конечно, и тайные лазы, прорытые под сеткой, но о них знали только близкие друзья - кот Куба и кошка Муся.
Вот и сейчас он был твердо уверен, что друзья где-то тут поблизости, потому что им был услышан едва уловимый шорох.
Маум! – вскрикнул Кеша неожиданно наткнувшись задом на колючее и неприятное. Мгновенно подпрыгнув и развернувшись в воздухе, он увидел неопределенный серый ком, который подрагивал и фыркал. Потом из кома вытянулась остренькая мордочка с ушами почти как у людей.
Кеша был больше этого кома, но на всякий случай все-таки выдохнул в его сторону:
Ш-ш-ш-у
Ком молчал, а потом мелко побежал к веранде, Кеша забежал вперед и встал поперек дороги, на всякий случай выгнув спину.
Посторонись, - фыркнул Ком.
А ты кто? - растерялся Кеша.
Дед Пихто – хмыкнул Ком
Я имею в виду кто ты в фауне?
Ах ты, ишь ты, что говоришь ты, а мы, дундуки лесные, таких ученых слов не знаем.
Это ёж, потому что он не молодой, которые молодые – те ёжики, - вмешалась в разговор Муся, успевшая просочиться через потайной лаз.
Сам вижу, что ёж, я в телевизоре их видел, - Кеша нарочито равнодушно зевнул и почесался, изображая полное спокойствие и контроль над ситуацией, - ты чего к нам так поздно?
Ёж засмеялся так весело и добродушно, что сразу стал своим в кошачьей компании:
Сразу видно, что ты городской и природу видел только в телевизоре, мы, ежи, только ночью и выходим на улицу.
Ночью на улице и в лесу свобода – иди куда хочешь, бери что надо, и никто не мешает.
Они поговори о том, о сем, ёж оказался очень хозяйственным и работящим, нашел под крыльцом старую вехотку, и ловко забросив её на спину пошел в дальний конец сада, Кеша и Муся проводили его.
Потом пришлось провожать Мусю, сама она никак не хотела уходить домой, а Кеше хотелось побыть одному.
Он сел не крылечке и стал смотреть на звезды, которых было целое небо – больших, маленьких и совсем еле заметных.
Иногда пролетал самолет в вышине, а иногда пролетела бродячая звезда, она летела медленно и путь её был не прямой, она словно тыкалась в разные стороны, высматривая, где бы ей пристроиться.
Кеша еще раз обошел весь сад, проверяя все ли в порядке, помог ежу стырить из сарая рваный хозяйский носок из белой овечьей шерсти потом вернулся через форточку в дом, и лег спать.
Утром все завтракали творогом со сметаной светило солнышко и Кешу сморил сон, он лег на веранде в кресло и свернулся калачиком.
Ах ты, засоня, - хозяйка погладила его по спинке, Кеша не стал спорить и объяснять её, что никакой он не засоня, просто работал всю ночь, охраняя её покой и сон, а теперь можно и ему немного вздремнуть