Русский патроним

     Кто читал серийные романы знаменитого американского писателя Уильяма Фолкнера, возможно, припомнит персонажа второго плана — некоего Рэтлифа. Образ очень симпатичного человека. Интересно, что он считал себя русским, и окружающие были с этим совершенно согласны. Конечно, русского языка он не знал ни аза, вообще был не шибко образован и мог изъясняться только на тамошнем глубинном диалекте трансатлантического английского. Немудрено, ведь предки его жили в Штатах, наверно, лет двести. А звали его Владимир Константинович. Русский же! Разговорно «Владимир КонстантиНЫЧ», превела Р. Райт-Ковалёва. По-английски я этого, конечно, не читал. Фолкнера и соотечественники не больно-то разбирают. Говорят, якобы делают обратный перевод с Райт-Ковалёвой, и выходит не хуже Достоевского. Шутка, конечно.

     Однако к мистеру В. К. Рэтлифу. Примечательно, что и отца Владимира Константиновича тоже звали Владимир Константинович. И дед был Владимир Константинович. И прадед. Всех первенцев в этом семействе называли Владимирами Константиновичами. Поразительную для нас несообразность такого положения никто не воспринимал, и бесполезно было бы объяснять американцам, что звать Рэтлифа следовало не Константинович, а Владимирович. Что такое  о т ч е с т в о, никто из жителей американской глубинки не смог бы уяснить, кроме двух- трёх наиболее образованных героев этих романов и, конечно, их автора.

     Вот болгары это понимают, отчества у них есть, но не уверен, что обращение по имени-отчеству у болгар в обиходе. Таковое бытует лишь у самых восточных славян, каковы русские, украинцы, белорусы и, кажется, полещуки тоже (существует такая народность). А также у примкнувших к ним русифицированных татар, евреев, удмуртов и пр., кто пользуется русским языком и хотя бы отчасти русской (украинской, белорусской) культурой. И это важный культурный фактор нашей общности, покуда такая жива ещё. Или, думаете, померла уже?

     Когда возник этот элемент  б ы т о в о й  (а не казённой) культуры? Предполагаю, исторически не очень давно. В казённой культуре образование отчества видоизменялось и постепенно упрощалось, но ещё перед революцией были некоторые сложности, нам неведомые. Например, известный старшему поколению В. И. Ульянов (Ленин) в юности фигурировал в документах как Владимир  И л ь и н  Ульянов, пока его отец не был пожалован дворянством, пусть минимальным. После этого события Владимир и стал всемирно известным  И л ь и ч о м. А у меня, покамест не достигшего всемирной известности, сохранился документ моей бабуси, где она величается так: «Мария А л е к с е е в а  Савельева», а не             А л е к с е е в Н а, как после революции. В быту, конечно, это правило не соблюдалось как унизительное.

     Как видите, у русских были такие сложности, какие, небось, и Фолкнеру не по зубам. Потом-то стало попроще, формально отпало деление на сословия, отразившееся на, так сказать, номенах. Пока что. Кто знает, как нас ещё будет именовать казённая аристократия. Одно время ходил слушок, что по номерам. Им бы комфортнее, конечно. Цифр-то втрое меньше, чем букв.

     Имя-отчество — удобнейший и в лучшем смысле слова демократичнейший инструмент обращения. По имени-отчеству мы можем обратиться и к уборщице, особенно, когда она старше, и к Президенту всея Руси. А не так: «Эй, баба!» и «Ваше Сиятельство». Или, кажется, «Ваша Светлость»?  Не знаю точно, подскажите, если в курсе. Понятно, что кто-то недоволен слишком уж демократичным обычаем. Но не тот, кто не желает, чтобы к нему обращались: «Эй ты, который с карандашом, подь сюды, холоп!» Во всяком случае, меня, человека иногда несдержанного и вдобавок крепко подготовленного матерщинника, много раз выручала традиционная русская вежливость, выработанная интеллигенцией в позапрошлом веке. Удерживала от срамного превращения совсем уж в хама подзаборного.

     Несколько слов о произносительных обычаях. Когда такое обращение было ходовым, то в разговоре, как правило, имя-отчество произносилось сокращённо. Пал-Палыч, например. Я вот произношу «Алексан-Алексаныч» и даже «Лексан-Санч». А если ломать язык полной формулой «АлексаН-Д-Р АлексаН-Д-Рович», то становится понятнее, почему мы так охотно игнорируем отчества. Утрачена былая устная традиция. Но исключения есть и были. Никак не сократишь «Надежда Иннокентьевна». А «Павел Иннокетьевич» — легко: «Пал-Иннокентич» и даже «Пал-Иннокеньч». Это написать как-то затруднительно, а произнести бегло-слитно в самый раз.

     У англоязычных своя вежливость (а ныне ещё и политкорректность). У них, как и у нас, как и у всех, свой особый и даже более особый путь исторического развития. Англофоны во времена послешекспировские все на «вы», даже при обращении к кошке. Можно художественно переводить это как «ты», но грамматически это «ВЫ», и не что иное. Например, обозвать кошку дурой: «you    a r e  stupid cat!» Множественное число. "Are", not "is"! «Вы тупая кошка (или кот)». Эмоционально горячась, конечно, глагол можно и опустить, но если по всей форме, то вот так.

     Русское обращение на Вы русские (и более-менее русские) переняли, мне кажется, у европейцев в XVIII веке. Это мой домысел, если не так, прошу поправить. Как бы то ни  было, в конце XIX века от гимназистов в школьных стенах требовали такого обращения даже к сверстникам, особенно к девочкам. В Петербурге это было органичнее, чем в провинции. При более тёплом знакомстве переходили, конечно, на ты, но с представителями иного пола несколько туже. Такой переход казался ну очень демократичным. А в наши, пусть и далеко ушедшие, времена мы должны иметь в виду следующее. «Вы» с большой буквы пишется только и непременно при   п е р с о н а л ь н о м   обращении. Если Вы, сэр (или мадам) обращаетесь к  г р у п п е  лиц, пишите «вы» со строчной. Вот ведь какие тонкости. Уж эти русские! Ничего не попишешь, язык коренной национальности.

     Жаль, что русская культура всё пятится назад. Жаль, что культурные завоевания, даже бытовые, исторически доставшиеся по такой высокой цене, утрачиваются. И с восторгом! Жаль, что понятие хамства как явления негативного утеряно, и о русской вежливости, которую один французский писатель назвал изысканной, мы забыли даже раньше, чем о порядочности. Хамья, конечно, на наших богоспасаемых просторах всегда было с избытком, как и ворья, но хоть был тонкий слой населения, сознававший, что нехорошо это, и не перенимавший подзаборные нравы и манеры. Это, увы, осталось в прошлом. Вот журналистка (или блогерша?), двадцатилетняя малютка в портках с декоративными дырками, обращается к  весьма пожилому человеку, широко известному в обществе и глубокоуважаемому в профессиональной среде: «Сергей!» Не «Сергей Петрович», а вот так, будто к сверстнику, и не может себе представить, бедняжка, кем она такая после этого выглядит. На эти мои чувства возражают: ну вот же, на Западе нет никаких отчеств, а нам зачем? На Западе, отвечу я, есть многое другое, в каждом народе своё. У англичан и культурно отросших от них североамериканцев, как я только что упомянул, и к кошке обращаются на вы, хотя и не с заглавной буквы. На Западе эта девчушка могла бы, в зависимости от языка общения и обычаев, обратиться так: «Доктор N», «Профессор N», «Господин N» и так далее.

     Признаюсь в следующем. Лично у меня есть некоторое напряжение при общении с коллегами, которых я зову на ты, а они меня на вы. Не скажу, что я очень намного старше, приятельствуем давно, в своё время были на ты, и у меня автоматически не поворачивается язык говорить «вы». А ведь выходит с моей стороны невежливо. Выпить на брудершафт? Мы же не Рэтлифы…


     P.S. Этот материал был мною опубликован под другим именем и в другом месте. Здесь я лишь исключил специфику того «другого места», от литературы далёкого.