76

Дед первым попытался приспособить Дика к какому-нибудь делу. Пусть говорить не может, но ведь руки растут из положенного места.

- Во, смотри, это - лапоть. На ногу его надевают. Понял?

Дик не сводил круглых глаз с морщинистого лица.

- Давай свою ногу. Сейчас тебе обуем. Давай, давай.

Дед закряхтел, присел на корточки, но не удержался в такой неудобной позе, плюхнулся на землю.

- И ты садись, что ли, - потянул Дика за собой.

Тот перепугано сел.

- Во, смотри, как надеваются. Запоминай.

Но дед уже разочаровался. Какое там учить! Тут хоть бы обуть теперь как-нибудь, раз уже взялся, и пусть чешет дальше. Нет тяму в дикой голове.

Дик терпел. Потом встал. Оглядел свои обутые ноги.

- Всё, иди, - махнул рукой старик и повернул на своё место.

Дик пошёл. Гляди на него, вокруг раздались весёлые смешки. Ноги на каждом шаге он поднимал высоко, выворачивая колени в сторону.

У воды на песке возился Мика, вот к нему и заковылял обутый и несчастный Дик. Сел рядом с мальчиком, перепугано озираясь на деда. Хоть бы снова не позвал за какой-нибудь надобностью. Но дед потерял интерес. Вскоре и остальные перестали посматривать на новенького, занялись своими делами.

Дик по-тихому снял непонравившиеся причиндалы и стал торопливо закапывать в песок. Никто не видел, кроме Мики. Но он не скажет, понял Дик. Мальчик тоже закапывал. Вскоре лапти оказались надёжно погребены внутри песчаных курганчиков.


Кида стала поправляться и чаще выходить на свет. Лицо её постепенно становилось прежним, сходили синяки, отёки, и Шану каждый день открывал её новые черты. Тогда, в лесу, он не успел рассмотреть её до нападения зверя, а после всё было залито кровью. А потом ещё долго Кида стыдливо отворачивалась, почему-то не решаясь показаться ему на глаза израненной.

Но теперь они сидели рядом, Шан чинил сети, Кида чистила рыбу, и тихо переговаривались.

Шан уже понял своё заблуждение, оказывается, не всех детей племени родила Кида, Ланчик её сын, остальные просто любят её. И ещё узнал, что мужа у Киды нет. И вот теперь она рассказывала ему о своём Лане:

- Убегали вместе... Но сзади двое бешенных... Куда мне? Я как улитка. И тогда он толкнул меня в кусты, крикнул: «Спаси сына!», а сам повернулся к ним. Тогда я видела его в последний раз...

Кида забыла про рыбу, забыла про Шана. Несколько мгновений смотрела перед собой, но видела тот далёкий несчастный день, когда она попрощалась со своим мужем навеки. Шан тоже задумчиво смотрел в никуда и, может быть, впервые в жизни жалел другого мужчину.


Лайя вновь одна. Сидит чуть дальше от всех на горизонтальной стволе ивы и полощет ноги в бегущей воде.

Саха подошла. Постояла. Окликнула девушку.

Лайя слегка вздрогнула - не ожидала. Взор затуманен, поморгала, словно возвращаясь из неведомых далей.

Саха легко прошагала по стволу, села рядом.

- О чём твои мысли?

- Мысли?.. Мне представился... Мне сейчас показалось... Я вот подумала... идёт время... медленно движется, меняя жизнь. Меняя людей. Сменяя людей. И кто-то же будет вот таким же летним вечером стоять на берегу этой реки, вот на том самом месте, - махнула рукой на противоположный берег, - но нас здесь уже не будет. Нас вообще на земле не будет. Река будет, закат будет и будет та девушка. Другая...

Саха с едва уловимым состраданием всмотрелась в тонкие черты Лайи. Вот почему она такая? Зачем она придумывает что-то малопонятное и грустит от своих же выдумок.

Вздохнула, перевела взгляд в то место, куда показывала Лайя, чтобы только не смотреть на неё. Чтобы она не догадалась о Сахиной жалости.

Закат окрасил травы розовым. Ветер шевелил длинные стебельки. И вдруг...

Да то не ветер укладывает послушную траву, то ложится она под лёгкими босыми ногами. А тонкая девичья фигура, одетая во что-то светлое и развивающееся, медленно идёт по берегу. Остановилась, приложила ладонь ко лбу и смотрит в розовую даль. А, может, на них смотрит?

Саха чуть вздрогнула, совсем как Лайя чуть раньше, и заморгала глазами.

- Я, кажется, её только что видела.

- Правда? - обрадовалась Лайя.


- Вот. Правильно. Легче. Смелее.

Лека учит Лу и Изу рисовать. Каждый вечер пристают - покажи да покажи, как нарисовать птичку, как нарисовать солнышко, как нарисовать дерево. Лека и придумывает - как. Чтобы и просто, и похоже было. Девочки в восторге. Сначала смотрят напряжённым взглядом, как на сыром песке появляются следы от его палочки, простой ветки. А потом старательно повторяют рядом своими веточками. И появляются на песке три птички, три солнышка, три дерева. Посредине крупное, с ровными уверенными линиями, по бокам кривенькие, косенькие, но очень симпатичные.


- Что ты дёрганная в последнее время?

- А? Что? Ничего...

- И кого ты всё высматриваешь?

- Кого я высматриваю? - Зага старательно округлила глаза.

- Как будто я не вижу.

- Что ты не видишь? - глаза Заги из круглых сузились в щёлочки. - Как будто я не вижу, как ты глаз не сводишь с этих придурковатых. С братика своего и его нынешней невесты.

- Молчи, дура.

Аз отвернулся. И упёрся взглядом на этих «придурковатых».

Издалека было не разобрать. Наз что-то отобрал у Ары, и теперь она бегала за ним по песку. Детвора тут же включилась в игру, и вскоре за ловким и быстрым Назом бегала целая компания. Но не так-то лёгко его было поймать. Он делал обманные движения, и дети каждый раз обманывались. А Ара, задохнувшись от быстрого бега и смеха, остановилась и стала руководить всей этой неразберихой.


Солнце, всё неохотнее заглядывало в этот уютный уголок, оно торопилось в другие миры и прощалось с этой рекой и этими людьми до завтра.