Поэт

Здравствуй, кричу, дождь! А он не отвечает. Бьет себе по крышам, по окнам домов, по старым вязам и тополям, по зонтам, лысинам и шевелюрам. Здравствуй, говорю, счастье! А оно не отвечает. Оно просто есть в этот короткий миг, когда хмурятся тучи и солнце блещет россыпью драгоценных луж. Здравствуй, говорю, поэт! Смеюсь, и сжимаю его руку, и заглядываю в лицо. А он не отвечает. Нет руки, морщится пустой рукав в моей горсти, а вместо лица - сумрачная перспектива питерской подворотни. Где же ты? Что мне делать, куда бежать, кого звать на помощь?

- Эй, - говорю я, осторожно прижимая к кирпичной кладке сатиновое плечо. - Ты погоди, я сейчас, я быстро.
Но плечо скользит, мягко оседает к пустому поношенному ботинку и вот-вот станет кучкой скудного холостяцкого гардероба. И никого. Скачет дождь, за его стеной двоится и растворяется мир.
- А ты не бойсь, дамочка, - говорит проходящий мимо старик. - Знаю я такое дело. Ты постой тут и не отлучайся. Сейчас он придет в себя.
- Да куда - в себя? - голос мой звенит от слез. - И где он?
- А кто ж его знает, - неодобрительно ворчит дед. - Кто их разберет, этих метафизиков. То здесь, то там. И чего шастают?

По темной брусчатке ползет грязный ручеек, мерно стучит трость и шаркают старые ноги, крадется за воробьем облезлая городская кошка. Тают минуты.

...По его щеке ползет муха. Он кладет руку мне на плечо и заглядывает в лицо.
- Ты не Мария, - говорит он тревожно.
- Нет, - признаюсь я.
- А кто ты?
- Не знаю, - отвечаю я с горечью.

Дождь давно кончился, кончился, как наваждение. Я хочу уйти. Но что-то цепко схватило меня и держит в этой подворотне около этого бедного поэта. И все, что нам нужно – это любовь, чайник на плите и маленькое счастье на двоих, небывалое, как рифма к слову «кактус».