Юбилеи, полуюбилеи...

Юбилеи, полуюбилеи

Мне кажется, нет никакого смысла жизни.
Какой может быть смысл в том, что тебе,
не спросив, дали и, не сказав, отберут?

Фильм «Громкая связь»


Люди ждут юбилеев, трепетно к ним готовятся. Потому что в такие дни все вокруг говорят им приятные слова, обнимают, награждают. А ведь, строго говоря, юбилеев как таковых в нашей жизни может быть (если быть точным) всего два – пятьдесят лет и сто (кто доживет). У нас же принято отмечать все даты со вторым ноликом, а еще и полуюбилеи (со второй пятеркой), которые многие с удовольствием спешат отнести к юбилеям.

Грешен, сам отмечал на широкую ногу 55, причем три раза. Сначала с руководством института, только вот директора не было: во-первых, был пост, который он неизменно соблюдает, а во-вторых, его вызвали в Москву. Стол накрыли в просторном научном отделе, который я тогда и возглавлял. Через пару дней торжества продолжились в столовой, опять же институтской, с родной кафедрой и деканатом. Приглашенных было человек тридцать, как на свадьбе. Ну, и в завершении – с родными и близкими, в ресторане.
Ну, коли так, появилась идея попробовать вспомнить, как проходил день 5 апреля в разные годы моей жизни, когда второй цифрой был нолик или пятерочка.


5, 10

Родился я пятого апреля 1959-го года в солнечный, как вспоминала мама, воскресный день. В метрике были записаны данные: 3600 и 52 (если ничего не путаю).

Первый «полуюбилей» (пятилетний) не особо запомнился: что-то большое, светлое и радостное. Скорее всего, поздравляли сначала в детском саду, который занимал весь первый этаж жилого дома рядом с «Буратино», на улице Ногинской (позднее получившей название Жулябина в честь Героя Советского Союза). Потом, наверное, дома. Не помню.

О тех временах напоминает лишь пожелтевшая вырезка из местной газеты «Ленинское знамя», где в апрельском (1964 г.) материале о нашем детском садике перечисляются успехи его воспитанников и в том числе мои: «Серёже Писареву всего пять лет, а он уже умеет играть на аккордеоне и изучает английский…». Вот так, ни убавить ни прибавить! Маленький детский инструмент, помнится, мне даже разрешили взять домой, чтобы я одним пальчиком правой руки выучил «Во саду ли, в огороде». Предстоял очередной утренник, и с задачей я справился успешно. Открылся занавес, зрители (среди которых была и корреспондент той самой газеты) удивились, увидев, как играет на миниатюрном аккордиончике совсем маленький мальчик, и ободряюще захлопали. Потом, видимо, тетя-журналист подошла ко мне, задала вопросы и попутно выяснила, что я с папой по вечерам изучаю английские слова. А потом появился материал в газете.

Десять лет мне исполнилось в третьем классе. Тоже ничего особенного в память не врезалось, значит, не было каких-то ярких поздравлений. А откуда они могли бы взяться в той жизни? Нет, она была не скучная. Просто всё было стабильно, запрограммировано на годы вперед: школа, институт, диплом инженера, работа, свадьба, дети, квартира, мебель, пенсия, внуки… Нынче же в десять лет ребенка можно поздравить как угодно, хоть  за границу свозить, или айпад/скутер купить, всё зависит от бюджета.

Могу ошибиться, но по-моему, в тот день родители подарили мне фотоаппарат «Смена 7». Хотя даже если это произошло не строго в тот день, можно считать, что это так. Я увлекся фотоделом основательно. Купил все полагающиеся атрибуты, приспособил ванную для проявки и печати снимков. Отфоткал первые в жизни 36 кадров, затем проявил, закрепил и высушил пленку с негативами. Вечером включил увеличитель и красный фонарь в затемненной ванной, налил в ванночки проявитель, чистую воду и фиксаж, вставил пленку под лампу и … И вот именно тогда прямо на моих глазах стали происходить чудеса: на белой фотобумаге, в ванночке с проявителем, вдруг стало появляться черно-белое изображение моего друга Мишки Пронякина с футбольным мячом! Этот момент невиданного доселе чуда я буду помнить всю жизнь…

Я допечатал пленку, затем по чьему-то совету налепил мокрые карточки на пластиковое стекло, снятое с письменного стола. Спустя пару часов готовые снимки высохли, стали глянцевыми и сами начали отваливаться и падать на пол. Я собрал их и часть положил в черный пакет из-под фотобумаги, остальные подарил ребятам во дворе, которые сначала удивились, а потом обрадовались.

Долгие годы «Смена» верно служила мне. Я брал ее с собой на юг, снимал море и горы. Фотографировал в школе и во дворе, в деревне и на экскурсиях, в дальних краях. Ну, а теперь заниматься этим неинтересно: не нужно бегать по магазинам в поисках фотобумаги и фиксажа, не нужно тратить часы на обработку и печать. Нажал кнопку айфона, и готово! Любуйся и отправляй хоть на край света.


15

Каждый день рождения в те годы – это сутки, наполненные абсолютным счастьем. В апреле 1974-го было всего и много. Я заканчивал среднюю школу, готовился к выпускным экзаменам в музыкальной, ходил на футбольные тренировки «Авангарда», завоевал второй шахматный разряд. А месяцем ранее довелось окунуться и во взрослый мир, когда гулял на свадьбе сестры Татьяны в столичном кафе «Лель» на проспекте Мира.

В общем и целом жизнь била ключом, и это не банальные слова. Именно в ту пору закладывался фундамент будущего характера, здоровья, отношения к окружающим людям, явлениям и обстоятельствам. Возможно (и скорее всего) многое передалось мне от родителей и бабушек/дедушек, все они были уважаемыми людьми, прожили не меньше восьмидесяти и почти не болели. Так, дедушка Николай был из дворян, стал известным юристом и мировым судьей, дружил с художником Петром Кориным. Говоря о нем, отец всякий раз напоминал мне, что я – потомственный дворянин…
О дне 5 апреля 1974 г. в моем дневнике осталась скупая запись. К тому времени творческая составляющая ежедневных записок сошла почти на нет, я продолжал вести дневник скорее по привычке, помня об отцовском наставлении трехлетней давности: мол, читать такие дневники любопытно будет потом, в зрелом возрасте. В общем, он оказался прав.
 
Итак, читаем:
«… Таня (сестра) и Юра (ее муж) подарили мне шариковую авторучку, очень красивую. Папа привез из Москвы три торта. Ну, а мамин подарок – это костюм, который мы сейчас шьем в ателье на улице Победы».
Несколько дней спустя костюм был готов, сфотографировался я в нем на первомайской демонстрации.


Вскоре начнутся летние каникулы, стартует футбольный сезон в первенстве Московской области второй группы среди мальчиков. В первом туре в Люберцах я заработаю первый рубль (помнится, круглый, металлический) в качестве «оплаты командировочных расходов», хотя и пропущу два гола. В конце мая сдам выпускные испытания в музыкальной, в начале июня – экзамены по четырем предметам в 11-й школе. В июле мы с отцом и мамой отправимся в трехнедельное плавание по Волге на круизном теплоходе «Максим Горький», потом папу положат в больницу лечить сердце. Тем же летом отец продаст старую, но вполне еще крепкую «Победу» и купит новенькие «Жигули» первой модели – «копейку», еще итальянской сборки. Осенью Юру заберут в армию, он отправится строить БАМ и приедет в отпуск повидать едва родившуюся дочку Таню, мою племянницу…


20

Двадцать лет, расцвет юности. Или молодости? Не так важно, главное – это особое ощущение мира, отличное настроение, ничего никогда и нигде не болит. После поздней вечеринки просыпаешься утром бодрым и веселым, ну, в крайнем случае, сходишь в «Автомат» на Советскую пивка попить. Жизнь прекрасна! Как считает Э. Сафарли, «счастье – это когда месяц май, ты молод и тебе ничего не нужно, даже если у тебя ничего нет!».
 

5 апреля 1979 года я учился на третьем курсе ЭФ МИСиС. Помнится, был четверг. А это означало, что по расписанию вторая пара – ненавистные металлоконструкции. Читал их гордый, на всех смотревший снисходительно, молодой доцент Корчак. Записать за ним было абсолютно невозможно, после лекции в тетради оставались пара формул и обрывки каких-то фраз. Но прогулы были недопустимы, они грозили неприятностями на экзамене.

И вот, отсидев первую пару, ребята и девчонки начали меня поздравлять, а я пригласил всех желающих к себе домой – «на хату», которая днем неизменно пустовала. Родители были на работе, старшая сестра уже три года как жила с мужем и дочкой в Москве.
 
И вот картина: по лестничным маршам и площадкам с пятого этажа катится студенческая «волна», обрастающая по дороге, и вываливается на крыльцо института, прямиком направляясь в «Первомайский». Винный отдел уже открыт, мы закупаемся портвейном и сухим для девчонок. Складываем всё это в тубусы, идем дворами на улицу Пушкина, 22. Прохожие одобрительно улыбаются: какие молодцы, студенты! Идут чертежи чертить… Знали бы они, что там внутри!

Посидели тогда замечательно. Помнится, под магнитофон танцевали, танцы сменялись песнями (я аккомпанировал на пианино), песни – новыми тостами. К приходу родителей всё собрали, помыли, вынесли  мусор. И пошли куда-то дальше продолжать веселье.

На следующий день в поточную аудиторию пришел декан факультета Козлов и с грозным видом (хотя был добрейшей души человек) отчитал нас за массовый прогул второй и третьей пары. Мы, конечно, повинились. Но на экзамене мы с Андрюхой Баржановым, старостой, схватили у Корчака по «паре». Видимо, он всё запомнил, да и подготовиться по его лекциям было невозможно, а прочитать за три дня толстенный (600 стр.) учебник Беленя было нереально. Поняв, что погорячился, Корчак больше не поставил ни одной двойки – получается, мы пострадали во имя счастья целой группы!

Пришлось срочно добывать у ребят, что на курс старше, лекции по металлам, которые им в прошлом году читал несравненный Виктор Иванович Моисеев. Вот где всё было ясно и понятно! Подготовился за пару дней и пошел пересдавать Корчаку. Ответил на все вопросы, в том числе дополнительные, но поставить пятерку после «неуда» он не мог. В результате – четверка, единственная в сессии, и срезанная на червонец повышенная стипендия на весь следующий семестр.
В тот день отметил день рождения еще и с родителями, за ужином. А через пару дней – в столичном кафе-мороженое «Медведь», что на проспекте Мира, с сестрой Таней и ее мужем Юрой.


25

Двадцать пять. Неужели когда-то мне было столько? Казалось, живи да радуйся: обеспечен интересной и неплохо оплачиваемой работой, два года назад женился, в прошлом году любимая супруга родила сына, осенью поступил в аспирантуру МИСИ.
Однако настроение 5 апреля 1984 года было отнюдь не радостным. В мае предстоял призыв в армию, от которого я сначала был защищен «бронью» из-за работы в организации – «почтовом ящике п/я А-1940» (в миру – институт «Оргстройпроект»). Но из-за афганских событий «бронь» по всей стране сняли, и нами, 25-27-летними, решили пополнить ряды доблестной СА.

В военкомат меня, бывало, вызывали и прежде, изучали справки с места работы и с миром отпускали. В очередной раз повестку принесли, когда я был в командировке в Казахстане. Мне прямо на комбинат в Шевченко (теперь – город Алатау) позвонил начальник ЦНИСЛ Петр Павлович Сак и сказал, чтобы я срочно сдавал билет в Минводы (туда я должен был лететь после завершения дел в Шевченко) и возвращался домой. Как же: повестка пришла! Из военкомата!

Я не придал этому факту значения: думал, очередной формальный вызов. Поменял билет на московский самолет, вечером в гостинице ребята устроили шутливые проводы в армию с дружеской попойкой, а утром я улетел в Домодедово. И только дома, с порога, узнал истинную причину повестки: «бронь» сняли!
 
И чередой потянулись хмурые дни. Не радовал и предстоящий день рождения. Нет, конечно, собрались все родные, как полагается, отметили. Но мысли все были уже по ту сторону «гражданки». Куда пошлют? Как тут без меня будут жена с сынишкой – на 5 рублей в месяц полагавшегося детского пособия? Очень жаль было бросать научную деятельность, учебу в аспирантуре. К тому же в армию я шел рядовым, военной кафедры в институте у нас не было. Единственная радость – служить не два года, как всем срочникам, а полтора, как дипломированному специалисту с высшим образованием.

16 мая 1984 года, спустя чуть больше месяца после 25-летия, я отправился служить. Всё прошло более-менее нормально, удалось даже подлечить желудок (режим, здоровая пища, физические нагрузки), и 19 декабря 1985 года, пройдя еще и полуторамесячные офицерские курсы, я вернулся домой. Затем меня всего лишь раз вызывали в военкомат, чтобы сообщить, что документы мои на присвоение офицерского звания затерялись где-то в коридорах Минобороны. И приписали меня в категорию сержантов и прапорщиков, из-за чего я несильно расстроился. Но это уже совсем другая история.


30

Тридцать… Еще не сорок, но уже и не двадцать. Хотя, если всё в порядке со здоровьем, семьей и работой – это самый, что ни на есть, расцвет.
Здоровье было в порядке, сказывались гены предков и запас от спортивных занятий в юности. В семье тоже всё было ладно, дружно отмечали с родителями и близкими родственниками дни рождения, праздники, «пели песни, водили хороводы». На работе я уже был начальником группы, заканчивал заочную аспирантуру, писал кандидатскую, параллельно подрабатывал в научно-производственном кооперативе. Такое великолепие продлится, увы, недолго, всего четыре года. А пока…

А пока был будний день, среда. Я проснулся бодрым, ощутив внутри молодой, здоровый организм. Но как-то слегка загрустил об оставшемся позади «тридцатнике». Правда, вскоре грусть улетучилась: на работе меня шумно поздравили, все сели за накрытый стол и классно выпили-закусили.

С обеда, как тогда было принято в ЦНИСЛ, именинника отпустили домой, дав возможность немного поспать и подготовиться к вечернему торжеству в кругу семьи. Но отдохнуть не удалось: в автобусе по дороге домой я встретил приятеля детства и юности Серёгу Лёвина. Пришлось заходить в магазин, затариваться, чтобы устроить небольшую дружескую попойку.
 
Едва закрылась дверь за другом детства, раздался еще один звонок. В квартиру зашел Дамир – институтский приятель и коллега по работе. Пришел с подарком – только что вышедшей книгой Ш.Т. Бабаева «Вяжущие низкой водопотребности». Пришлось снова топать за коньяком и жарить мясо…

В ту пору здоровья было достаточно, чтобы успешно выдержать столь напряженный график. Вечером собрались родители мои и супруги, посидели/отметили – как всегда, тепло и душевно. Что-то дарили, но что именно – увы, не запомнил.


35

Прошло всего-то пять лет, а как всё (абсолютно всё!) переменилось, развернулось на 180 градусов. В полном хаосе и суете, в которые погрузилась страна, я потерял работу. Ту самую работу, которая мне очень нравилась, приносила доход  и обещала неплохие перспективы.

В ту пору я пребывал будто в какой-то дрёме, внутреннем оцепенении, никак не реагируя на внешние обстоятельства, которые обрушивались каждодневно и ежечасно. Еще вчера я, руководитель сперва группы, затем лаборатории крупного НИИ, не задумывался о будущем, занимался научной деятельностью, печатался в журналах, получал авторские свидетельства на изобретения, внедрял разработки на промышленных предприятиях во время командировок. Можно сказать, апогей всей этой работы пришелся на 1991-й год, когда нашими исследованиями заинтересовались американцы из университета Майами, штат Флорида, приславшие приглашение на Четвертый международный симпозиум по проблемам утилизации фосфогипса. Правда, съездить туда так и не довелось (в Минсредмаше не нашлось для меня валюты на командировочные расходы – сегодня это кажется абсолютной чушью), но доклад наш на симпозиуме прозвучал!

Я еще продолжал заниматься наукой, «на автомате» ездить в командировки по Союзу и составлять квартальные сводки и годовые отчеты о НИР, а коллеги в поисках заработка уже покидали тонущую науку. И вот настал день и час, когда меня вызвал начальник, огорошив с порога: «Посмотри вокруг, ты остался один со своим фосфогипсом!» и предложил написать заявление «по собственному».

И только тогда пришлось прозреть. Моя продолжавшаяся финансироваться тема осталась единственной во всей ЦНИСЛ, и я стал реальной помехой руководству в его арендных планах. Ничего не оставалось, кроме как подчиниться обстоятельствам и, чтобы не остаться совсем без заработка, согласиться на работу плотником в той же лаборатории. Переодевался я в одной комнате с бывшими ребятами-слесарями из мехмастерской, которые посматривали свысока и гордились своей несравненно большей, чем у меня, зарплатой на участке по выпуску стеновых камней, купленном у финнов. А я с напарником колотил для них деревянные поддоны. Начальство даже устроило аттестацию и присвоило мне третий разряд плотника с соответствующей записью в трудовой книжке. Плотником я и встретил свой очередной полуюбилей, с которым меня поздравляли мои тогдашние коллеги по несчастью.

Грустно было за столом, не грела и не веселила водка. Казалось, не оставалось никаких перспектив, чтобы вернуться к прежней, достойной жизни. А по радио и ТВ то и дело сообщали о «новых русских» и «ваучерах», «братках» и «рэкете», о «челноках» и «путанах». Казалось, весь мир сошел с ума, на экранах показывали нетрезвого президента, в то время как вчерашние инженеры и учительницы продавали на улице водку, чтобы прокормиться. Сегодня не хочется об этом вспоминать. Но всё это было. И самым печальным казалось то, что нет из этого никакого выхода.   


40

Читая записи в своей трудовой книжке, мысленно называю их синусоидой. Очень похоже: вверх-вниз, то падение, то снова взлёт. Поначалу, после окончания института, был сплошной рост: инженер, старший инженер, ведущий специалист, начальник группы, зав. лабораторией. Потом вдруг – бац! И сразу плотник третьего разряда, потом сотрудник безопасности ЧОПа. Затем снова пошло потихоньку в рост: старший преподаватель в институте, к.т.н., доцент по должности, доцент по званию, заместитель декана строительного факультета…

Сорок лет из суеверия не отмечают, особенно мужчины. Не собирался и я. Во всяком случае, никого из коллег не оповестил. Но на всякий случай закупил немного выпивки и закуски, если вдруг кто пожелает поздравить.
 
Был понедельник, в этот день директор, как правило, проводил оперативку. Я попросил Нину Ивановну из деканата помочь соорудить скромный стол, принялся ждать гостей. Однако в коридорах института было тихо и безлюдно. Видимо, оперативное совещание отменили или перенесли. В результате «на огонёк» с поздравлениями заглянула лишь Петровна из бухгалтерии, которая всегда и всё про всех знала и была супругой учебного мастера нашей кафедры. Когда стало смеркаться, пришел и начальник – декан факультета Костромин, который очень удивился столу, а еще больше тому, что его не оповестили заранее.

Вот таким, на первый взгляд, несуразным запомнился день 5 апреля 1999 года. Нашим отношениям с деканом, уже тогда не складывавшимся, он никак не помог, и в конце того же месяца я написал заявление с просьбой освободить меня от исполнения обязанностей зам. декана. После этого мы остались с Костроминым в приятельских отношениях, наша служебная деятельность уже не могла их испортить. Правда, до тех лишь пор, когда спустя пятнадцать лет новый директор института не назначил уже его моим замом в деканате…


45

Очередной рубеж можно считать оплотом устойчивости. Миновали неустроенность середины 90-х, низкие заработки и необходимость совмещения одной, а то и двух-трех работ. В институте я трудился доцентом по кафедре, имел соответствующее ученое звание. Заведующий кафедрой ПГС, ее легендарный основатель Валерий Дмитриевич Кочергин, собираясь на заслуженный отдых, строил планы передать свою должность мне, в чем как-то признался. Было приятно, в жизни появлялся новый замечательный стимул, да и большинство коллег поддерживало.


Дополнительная деятельность в СМИ также шла по нарастающей. В городе многие меня знали, читали мои материалы. А буквально за полгода до «полукруглого» дня рождения я решил сменить «Молву» на «Новости недели», поддавшись на уговоры Веры Эдемской. Вскоре после этого новый глава города Николай Петрович Васильев, встретив меня на ступеньках мэрии, произнес, обращаясь к своему первому заму:

– Лучший журналист города сменил газету!

Стало и приятно, и как-то неловко. После такого комплимента захотелось поработать и в администрации. С мэром и его заместителями я был хорошо знаком, о них и об их работе на страницах «НН» регулярно выходили  мои полосные материалы.
В редакции «НН» сложилась традиция широко отмечать дни рождения каждого сотрудника – от корректора до главного редактора. О ней мне намекнули и подробно объяснили суть. Главное заключалась в том, чтобы не скупиться на угощения, а накрыть праздничный стол по широкой русской традиции, от всей души. С удовольствием вспоминали недавний пример фотокорра Смагина, который вдвоем с помогавшей ему мамой приносил продукты из дома аж в три приема!

Я не мог, конечно, подвести своих прожорливых, как выяснилось, коллег и сообщил об этом своей супруге Ирине. Она постаралась как могла, и к всеобщей редакционной радости я притаранил 5 апреля 2004 года (это был понедельник) кучу всяких салатов-винегретов, мясных нарезок, блюд с икрой и из рыбы, грибных жульенов и прочих деликатесов, включая пирожные и торты. В общем, все наелись на славу и остались довольны. Ожидания удалось оправдать, русскую традицию не нарушить.

Как бывало, вечером собрались дома с родителями. Потом оказалось, это было в последний раз в жизни, когда мы за одним столом с мамой и папой отмечали мою круглую или полукруглую дату.

Осенью неожиданно скончается Н.П. Васильев, будут назначены выборы нового главы города, и один из кандидатов А.А. Суханов предложит мне в случае свой победы работу в администрации его пресс-секретарем. Вскоре так и произойдет, дорога из дома на новую работу окажется еще короче. В институте я останусь на пол-ставки доцента по совместительству, однако мечту о заведовании кафедрой придется отложить.   
 

50

Путь к самому настоящему, «правильному» юбилею от предыдущей полукруглой даты оказался еще короче. Оправдалось предсказание: чем старше становишься, тем быстрее летит время. И вот он наступил, «полтинник»!

Из несложного расчета выходило: это будет воскресенье, как и первый день жизни. Зная меня, коллеги и приятели пребывали в приятном ожидании широких и шумных, не на один день, торжеств и отмечаний.

А мне вдруг захотелось побыть в этот день одному. Совсем одному. Уехать куда-нибудь подальше, никого не видеть и не слышать. Поразмышлять, прислушаться к себе. И чтобы никакого интернета, телефон только по необходимости. В спокойной обстановке пообщаться с самим собой, подвести некий итог прожитому, немного отдохнуть от суеты.

Чего-чего, а суеты на работе действительно хватало. Всё это я представлял себе как-то иначе, когда в декабре 2004-го получал предложение от Суханова, будущего градоначальника. И вот теперь глава, подписывая мне недельный отпуск, взглянул, как бы вопрошая: «Ну что, зажал?».

Как ему было ответить, что не зажал вовсе, а просто хочу побыть один? Вслух же произнес: «В стране кризис. Экономия. Во всём». Он молча выслушал. Похоже, не оценил.

И вот 4-го апреля я отправился в Бережки. Меня встретил озябший за зиму дом, заметённые снегом дорожки и давний знакомый дядя Миша, коренной бережковец. Удивившись моему нежданному приезду, он спросил о причинах, а когда услышал ответ, обрадовался:
 
– Ну, как? Печку, что ли, топит будем?

На дымок/огонёк заглянул Славка Журавлёв из крайней избы, пришлось наскоро накрывать стол. Всё, что требовалось по такому случаю, я привез с собой, так что вскоре мы уже вовсю закусывали в едва начавшем прогреваться доме.

– Не чокаться! – каждый раз, как на поминках, восклицали мои гости, имея в виду, что день рождения раньше срока отмечать нельзя. И каждый раз придумывали самые разные, не поздравительные, тосты.

Видимо, посидели мы неплохо, потому что на утро вспомнилось знаменитое пробуждение булгаковского персонажа Стёпы Лиходеева. Помните?
«Трясущейся рукой он провел по бедру, чтобы определить, в брюках он или нет. И не определил…».

В голове шумело, но я взял себя в руки, потихоньку поднялся и вышел на крыльцо. Было раннее весеннее утро. Солнце ярко светило и слепило – как, наверное, и 50 лет назад. Легкий морозец освежал. Первая мысль: мне ж сегодня пятьдесят! На душе стало серьезно и торжественно.

– Ёлы-палы, пятьдесят! Не может быть… – только и успел подумать.

Телефон не умолкал. Я вежливо, хотя и нетвердым голосом, отвечал. Звонившие поздравляли, желали кто богатырского здоровья, кто миллион денег, кто еще каких-то немыслимых благ. Конечно, самым дорогим был звонок от мамы. Она была растрогана, как всегда говорила какие-то неуклюжие, но очень теплые слова. Свои «пять копеек» добавил и отец. Он не одобрял моего затворничества и спустя полгода попенял за это на шумном, со множеством приглашенных родственников и гостей, таком же юбилее моей супруги. Причем в «святая святых» – здании городской администрации, в столовой. Наверное, от меня он ждал того же, а я вот подвел, удрал…

Между тем бережковский праздник продолжался. Мои вчерашние гости поступили весьма тактично и не пришли, освободив фронт поздравлений моей супруге и сыну. Ирина и Саша появились в избе, когда я уже затопил обе печки. Дом окунулся в непередаваемое тепло, так же тепло стало на душе и от их поздравлений. С их жизненной позицией non alkhogol поднимать бокал пришлось мне одному, после чего распаковали подарок – приемник-магнитолу.

Под звуки Ретро-FM закусили, немного посидели. Мои глаза стали понемногу слипаться, и как Ирина с Сашей уезжали, я уже не видел. Проснулся в сумерках. Допил что оставалось в графине, закусил шашлыком. Вышел покурить на крылечко.

Друзей уж нет. Друзья ушли давно.
Лишь одиночество одно
Забыто вами на столе,
Как будто пачка сигарет.
Спешу поздравить вас!
Сегодня стали вы
На целый год старей…

От последовавшей затем недели отпуска сохранились лишь отдельные всплески событий, воспоминаний. Например, как ездили на дяди Мишиной «шестерке» в магазин в Аленино и как продавщица, едва взглянув на нас, потянулась за водкой «Доктор», самой дешевой. Но я воскликнул:

– Нет! Дайте нам другую прозрачную, самую дорогую – вон ту, за тысячу. И коньяк пять звезд, армянский. А еще виски. И пива. Ящик!

– А денег хватит? – уточнила продавщица, с сомнением взглянув на мой ватник на голое тело и резиновые галоши.

Я достал из кармана смятую пятитысячную купюру, положил на прилавок и гордо добавил:

– Организуйте, пожалуйста, еще и закусить: красной рыбки, две баночки красной икры, палку сервелата, сыра, соленых огурчиков и грибов. И хлеба не забудьте.
 
Этот эпизод запомнился в подробностях, как и остановка на обратном пути в зимнем поле. Разложили с мужиками на багажнике закуску, разлили в стаканы водочку, выпили. Эх, красота-то какая!

Вот пишу сейчас, и слюнки текут…

В себя пришел к выходным. В понедельник в мой маленький кабинет постучали:

– Можно?

Зашли два зама главы, поздравили и вручили почетную грамоту. Запомнились строки: «… за безупречный труд и в связи с юбилеем. Глава городского округа А.А. Суханов».

 
55

Две пятерки. Отличник, понимаешь. Некоторые люди любят такие ассоциации: мол, тебе пятьдесят – ты отличник. Две пятёрки – дважды отличник. Вот и я в свои 55 выслушал немало поздравлений, похожих друг на друга своей надуманной оригинальностью. 

Что за чушь? Я, может быть, наоборот, хочу быть дважды двоечником! Или хотя бы троечником. Но, конечно, никогда уже им не буду. 22 и 33 бывает раз в жизни.
К этой дате я подошел молодцом. Вполне себе состоявшимся, в самом расцвете сил. Доцент, завкафедрой филиала не самого последнего университета. Плюс любимая работа, которой я отдавал себя не по долгу, но по призванию. Рано на кафедру приходил, с последним студентом-вечерником уходил. Круговорот лекций, курсовых, консультаций, дипломных проектов. Надо сказать, преподаватели по большому счету такие же разгильдяи, как и студенты. Однако мне с моей немецкой педантичностью (почему именно немецкой, читай в книге «Об Электростали и не только») удалось навести в делах кафедры некий порядок, и я этому радовался, хотя и не громко.
Дома тоже всё было более-менее. Наезжали с супругой летом в санаторий, любимый и единственный – «Ерино». Росла и радовала своими успехами внучка – мой самый любимый на свете человек!

Сын с женой жили в отдельной квартире, выплачивали кредит. Летом – отдых/работа на участке в деревне. Одним словом, как говорил Мустафа в известном фильме: «Что еще нужно человеку, чтобы встретить старость?».

Естественно, когда всё в порядке, почему же не отпраздновать юбилей-полуюбилей?! Я был рад собрать всех моих гостей, чтобы как следует угостить и пообщаться. Для этого пришлось запланировать застолья аж в трех форматах: сначала для руководства института и членов так называемого директората (15 человек). Затем – для родной кафедры и деканата (25-30 человек, прямо как на небольшой свадьбе!). И, наконец, с самыми родными и близкими (в ресторане).

Для создания соответствующей атмосферы первого формата пришлось приглашать настройщика. Дело в том, что в просторном помещении НИО располагался мой старый знакомый «немец» – Zeitter Winkelmann.
 

Инструмент я перевёз из квартиры родителей, больше нигде ему тогда не было подходящего пристанища. Пожилой настройщик сделал свое дело, и моя задумка удалась. После нескольких тостов я сел за пианино и заиграл знакомые мелодии, потом стал импровизировать. Затем наступил момент, как у засланного казачка Жеглова в «Место встречи…». Помните? «Так каждый сможет, а ты вот «Мурку» исполни!». Доктор наук Лисин запальчиво спросил:

– А гимн сыграете?

Я сыграл (правда, никто не поднялся на ноги – наверное, от неожиданности). Лисин восхищенно взглянул на меня и захлопал.

В общем, банкетом все остались довольны, чего я и хотел. Единственное, на нем отсутствовал директор института, его срочно вызвали в Москву.
Гораздо теплее прошел «второй формат». Завстоловой института Ирина Александровна всё организовала на высшем уровне, ребята с кафедры выпивали и закусывали от души, а это главное в русском застолье.

Ну, а «третий формат», семейный был, конечно, самым лучшим. Потому что были все свои. Жаль только, что уже без моих мамы и отца…

Вскоре меня назначат деканом факультета, прибавят жалованье. Вместе с доходом от экспертиз мои заработки станут вполне себе. Но это продлится недолго. Летом 2015-го года головной ВУЗ приостановит в филиале образовательную деятельность.

 
60

И вот он еще один рубеж, пенсионный. Во времена не столь отдаленные он ассоциировался не с чем иным, как с выходом на заслуженный отдых. Но ничто не вечно под Луной. И вот мне стукнуло шестьдесят, а я все еще не на пенсии. Государство решило оттянуть этот деликатный момент – кому на полгода (как мне), а кому и на пять. Для таких придумали странный, не сказать иначе, термин «предпенсионер», будто бы остальные (60-) таковыми не являются.

Накануне этого этапного события я перенес операцию на левом колене. В последний год оно давало о себе знать, особенно в командировках, когда приходилось много ходить пешком. Я смутно надеялся, что всё само собой рассосётся, но знакомый хирург в поликлинике, изучая МРТ-анализ, покачал головой:

– Не советую оттягивать. Кстати, сегодня в больнице дежурит лучший в городе специалист, мой приятель. Он всё сделает наилучшим образом. Хотите, я ему позвоню?

Я согласился, а что оставалось делать? Потом ходил по врачам, сдавал многочисленные анализы. На это ушел почти месяц, как раз успел к назначенному хирургом сроку. 21-го марта на операционном столе, приняв укол в поясницу, я отключился на два часа и проснулся, когда меня уже везли на каталке с капельницей обратно в палату. Доктор мне потом объяснял все детали и нюансы прошедшей операции – мол, что-то там пришлось отрезать, какой-то кусок ткани колена:

– Два дня не вставать, но потом ходить, ходить, разминать.

Выписали меня домой 29-го марта с открытым больничным листом. С палочкой-тростью похромал в аптеку, накупил всего по списку, начал лечиться. До дня рождения оставалась неделя, после унылых больничных будней так захотелось расслабиться… В итоге повторилось многое из сценария 10-летней давности.
 
Я откупорил бутылку пива, поставил на зарядку айфон, который выдал огромную кучу СМС, непринятых телефонных звонков, сообщений по WhatsApp. Просмотрел даты, фамилии звонивших, затем вяло прочитал поздравления, некоторым улыбнулся.
Наверное, так было нужно – правда, не знаю, кому. Так, чтобы я ни с кем не встретился, не посидел за столом, не отметил юбилей.

Зато теперь можно было не спеша, никуда не торопясь, всё обдумать и составить план дальнейших действий. Прежде всего я сходил в отделение Пенсионного фонда и в соцзащиту, отнёс необходимые документы и спустя какое-то время получил социальную карту на бесплатный проезд по городу, области и Москве на любом транспорте, а также другие льготы, положенные по закону. Правда с получением пенсии, сказали мне соцработники, придется подождать ровно полгода.


Ну, что ж, спасибо и за это. И хотя мне назвали примерную сумму, которую я начну получать с октября, всё равно прожить на неё без дополнительного дохода очень сложно. Поэтому буду продолжать работать, пока позволит здоровье.