69. Нерожденный ребенок

В 41 год Антон Павлович, наконец, влюбился и женился. И, судя по его письмам, мечтал теперь о нормальной семье и о детях. Совершенно не правы те, кто цитируют его несколько легковесное и раздраженное письмо, написанное Суворину 23 марта 1895 г. в ответ на уговоры жениться:
«Извольте, я женюсь, если Вы хотите этого. Но мои условия: все должно быть, как было до этого, то есть она должна жить в Москве, а я в деревне, и я буду к ней ездить. Счастье же, которое продолжается изо дня в день, от утра до утра, - я не выдержу. Когда каждый день мне говорят все об одном и том же, одинаковым тоном, то я становлюсь лютым. Я, например, лютею в обществе Сергеенко, потому что он очень похож на женщину ("умную и отзывчивую") и потому что в его присутствии мне приходит в голову, что моя жена может быть похожа на него. Я обещаю быть великолепным мужем, но дайте мне такую жену, которая, как луна, являлась бы на моем небе не каждый день. NВ: оттого, что я женюсь, писать я не стану лучше».

И делают на основании этого письма вывод, что не хотел Антон Павлович нормальной семейной жизни, он мог существовать лишь в брачном союзе на расстоянии. И не берут они во внимание того, что Чехов, в момент написания письма, был совершенно здоров (или же считал себя таковым), рядом с ним была большая дружная заботливая семья, каждый день его дом в Мелихово был полон гостей - интереснейших людей. Да и многочисленные поклонницы не оставляли его в покое. И хотелось ему еще так многое сделать -  написать свои лучшие произведения, и путешествовать, чтобы повидать и прочувствовать весь мир..

Ну, а теперь, после трагического случая в ресторане "Эрмитаж" все стало по-другому. Как говорили латиняне: "Tempora mutantur et nos mutantur in illis", что значит "Времена меняются и мы меняемся вместе с ними. Это в полной мере относится к Антону Чехову, теперь он был не только старше, но и тяжело, неизлечимо болен. у него чахотка с частыми и тяжкими обострениями - лихорадка, кашель, легочные кровотечения, потеря сил. Ему необходим любимый и любящий его человек рядом. И он казалось бы встретил такую женщину, Ольгу Книппер, но жить вместе она, несмотря на все уверения, не желала. Ведь три года семейной жизни они прожили практически врозь: он - в Ялте, а она - в Москве. И выходило так, что, несмотря на все предписания, пищу давали ему совершенно неподходящую, и компресс ставила неумелая горничная, и о тысяче мелочей, из которых состоит режим такого больного, некому было позаботиться.

И все-таки писатель "свою актриску" любил и мечтал иметь с ней детей. Так как после женитьбы Книппер продолжала жить в Москве, то супруги встречались лишь иногда и то на несколько дней. Они часто говорили о желании зачать ребенка, что было непросто при их раздельном проживании. Время от времени Ольга Леонардовна оставляла работу в театре и садилась на поезд до Ялты, чтобы провести несколько дней с мужем. Важный визит состоялся в феврале 1902 года.

Согласно версии, которую продвигала Ольга Леонардовна у нее беременности дважды заканчивались выкидышами. Первый случился в 1901 году по непонятной причине. А второй в 1902 году в результате трагического случая. В театре на сцене не вовремя был открыт люк, и актриса упала с высоты нескольких метров. После этого она уже не смогла иметь детей. Однако эта официальная версия, продвигаемая самой Книппер вызывает большие сомнения. Стоит только воспроизвести историю взаимоотношений писателя и актрисы.

23 февраля 1902 года Книппер приехала в Ялту на 4 дня. Она не виделась с Чеховым с октября 1901 года и, конечно, они провели это время вдвоем. Можем смело предположить, что после почти пятимесячной разлуки они попытались зачать «маленького наполовину немца» (как они называли будущего ребенка в письмах).
Книппер писала, что 1 марта, возвращаясь на поезде, идущем в Москву, она почувствовала себя нехорошо: болел живот, тошнило. Её беспокоило — беременна ли она. 24 марта она пожаловалась на то, что снова почувствовала боль в животе. Затем в письме от 31 марта написала, что была так больна, что упала в обморок и была доставлена в Клинический Повивальный институт, а операция по прерыванию беременности была проведена знаменитым хирургом Дмитрием Оскаровичем Оттом. Он, как известно, был  акушером-гинекологом самой царицы.
 
И вот с этого момента слова Книппер расходятся со всеми медицинскими научными представлениями. Дадим слово доктору Е.Б. Меве, знаменитому врачу, пульмонологу, фтизиатру, к тому же известному "чехисту".
"И именно после этого Книппер начала хитрить. Она позволила Чехову предположить, что этот ребенок, этот «неудавшийся Панфил», как она его называла, был зачат во время её четырехдневного визита в Ялту и был шестинедельным эмбрионом. Выкидыш, как утверждала Книппер и многие биографы, не требует вмешательства знаменитых хирургов, все ограничивается простым выскабливанием. Любому врачу ясно, что в этом случае был не выкидыш, а серьезная полостная операция, по всей видимости по причине внематочной беременности. Так что кочующая из монографии в монографию информация о якобы выкидышах у Книппер не имеют никакого основания. Именно внематочной беременностью объясняется необходимость операции. А последующее  осложнение в виде перитонита надолго уложило Ольгу Леонардовну. И привело к ее в бесплодию. Это конечно было ясно врачу Чехову, ясно и всем медицинским работникам, как прошлым, так и нынешним. Выкидыш шестинедельного эмбриона не требует присутствия знаменитых хирургов и лапаротомии — в 1902 году любое хирургическое вмешательство в брюшную полость было чрезвычайно рискованным; это должно было быть гораздо более серьезное заболевание.

Болевой приступ от 1 марта поставил Чехова в тупик. Её мучительная боль в животе несколько недель позже была так же загадочна. После операции Книппер серьезно заболела перитонитом — состояние, которое продолжалось до лета 1902 года, и во время которого о ней заботился её больной муж. Исследования и анализ Меве и Рейфилда представляют более подробные данные о деталях, которые могли бы пролить свет на полуправду и двуличие".

Ольга Леонардовна действительно была беременна (несколько месяцев) ребенком, отцом которого был не Чехов. Все факты указывают, что в марте 1902 года Книппер был поставлен диагноз — внематочная беременность, а плод был удален Оттом из маточной трубы. Обычно внематочную беременность обнаруживают от 8 до 10 недель от зачатия. Учитывая обморок Ольги в марте, это означает зачатие в конце января. В январе Книппер была в Москве, Чехов — в Ялте, между ними было расстояние в 800 миль. Чехова был озадачен и, чтобы понять по какой причине была произведена полостная операция, даже написал в поисках объяснений одному из хирургов, присутствовавших на операции Ольги.

25 мая 1902 года Чехов приехал в Москву. В Москве его ожидала больная Ольга Леонардовна. К.С.Станиславский сжалился над болящими и пригласил их пожить летом на своей даче в Любимовке, что на реке Клязьме подлечиться на природе и поработать над обещанной театру новой пьесой «Вишневый сад». Во время послеоперационной болезни Книппер Чехов вел себя с тихой сдержанностью и достоинством, однако внезапно уехал на несколько недель на Урал с Саввой Морозовым. Возможно, что осознание неверности своей супруги его угнетало. Ведь в свое время в записных книжках он писал: "Изменившая женщина — это большая холодная котлета, которую не хочется трогать, потому что ее держал в руках кто-то другой". Книппер была возмущена и обижена его отъездом и написала раздраженное злое письмо сестре Чехова Марии, в котором обвиняла ее в том, что муж ее покинул. Это письмо попалось на глаза Чехову и он упрекнул жену в несправедливости.

Так кто же был отцом нерожденного ребенка Книппер? В письме к Сергею Чехову в 1960 году Меве обращает внимание на многочисленные восторженные упоминания об Александре Вишневском в переписке Книппер на начало 1901 года и чётко указывает, что предполагает отцом ребенка именно его. Вишневский (1861 — 1943) был знаком с Чеховым с детства, а также был актёром в Московском Художественном театре, переписывался с Чеховым и входил в круг его самых близких знакомых. На фотографиях Вишневский выглядит светловолосым стройным красивым мужчиной. Но улики Меве являются косвенными. Английский биограф Чехова Рейфилд подозревал, что любовником Книппер мог быть директор театральной труппы, Владимир Немирович-Данченко. Он и Книппер были любовниками до того, как она встретила Чехова. Рейфилд отмечает, что с Вишневским у Чехова оставались дружеские отношения, в то время как с Немировичем они испортились.

Обо всем этом Доктор Е.Б.Меве написал в письме племяннику Чехова — Сергею Михайловичу Чехову. Это письмо обнаружил в архиве британский исследователь Дональд Рейфилд. Письмо было написано в 1960 году, и хранилось в закрытых архивах, широкий доступ к которым был открыт специалистам лишь в 1990-х годах. С учётом того, что в России Чехов тогда имел почти священный статус, размышления Меве стали шокирующими. О них никто не упоминал, они были наглухо запрятаны в архивах. 

Однако нам надо помнить имя Е.Б. Меве, который всю жизнь писал о Чехове и медицине. Вот некоторые работы Евгения Меве о Чехове:
«Труд и болезнь писателя-врача» (1959) — исследование некоторых моментов биографии писателя и причин развития его болезни.
«Медицина в творчестве и жизни А. П. Чехова» (1961) — анализ связи прозы классика с выработанным им «научным методом» и глубокое изучение его эпистолярного наследия.
«Медицина в творчестве и жизни А. П. Чехова» (1989) — автор с позиций опытного врача-клинициста проводит анализ произведений писателя, рассматривает вопросы врачебной этики и деонтологии, показывает близость представлений Чехова к современной трактовке психологии и психиатрии. 

После смерти Чехова Ольга Леонардовна Книппер больше чем на полвека стала неукротимым хранителем памяти Чехова. И поэтому она смогла показать миру такой портрет их брака, в котором не было неискренних, неловких или несчастливых деталей. Правдивая история появилась лишь спустя долгое время.