Не родись красивой 31

- Настя, я к вам с Женькой передать кое-что пришла, - сказала баба Маня, едва переступив порог. - Сегодня Вера прибегала, просила передать, чтобы в субботу после обеда ничего не планировали делать, а к ней приходили. Алевтину помянем, годовщина как-никак. Всю деревню созывать она не будет, потому как сама знаешь, дорого сегодня всё это и накладно. Только самых близких и тех, кто им с Варенькой помогает.

- Конечно, мы придём, - ответила Настя. До обеда на работе будем, а потом к ней и отправимся.

- А я с самого утра пойду. Нужно помочь ей стол приготовить, - деловито заметила баба Маня, а потом добавила: - Вот ведь как время быстро пролетело. Казалось, что ещё вчера новость страшная в деревню пришла, а уже год прошёл.

Настя согласилась. Она и сама часто думала, что время летит очень быстро. Она уже учится на третьем курсе, а совсем недавно ехала сдавать экзамены. Ещё год - и её нагрузят учебными часами, а пока она с удовольствием выполняет роль пионервожатой и занимается с детьми в музее. Один зал уже был открыт, и на экскурсию приходили не только дети, но и взрослые жители. Каждому ветерану в музее было выделено своё особое место. Одного из них за это время не стало, и его дочь по завещанию передала в музей парадный китель с орденом и медалью. Дед Ермолай передал в дар серебряный портсигар, доставшийся ему ещё от отца, решив, что ему самому эта вещь уже не нужна, а людям на такую диковинку посмотреть будет интересно. Баба Маня, когда увидела, что портсигар отправляется в школу, заметила:

- Хоть бы никто не "скоммуниздил" твой портсигар, всё-таки денег он стоит приличных. Охотники на чужое добро всегда найдутся.

- Ты своим языком не мели, Егоровна, лучше сплюнь три раза, а то ведь, и вправду, ноги кто-нибудь приделает. Хотя в школе сторож, так что вряд ли кто-то осмелится на моё добро посягать. Точнее сказать, оно уже не моё, а общественное, - не согласился дед Ермолай.

Постепенно музей наполнялся экспонатами, чему была рада Настя и директор школы Иван Вячеславович, ведь он давно мечтал, чтобы в Барсуках хранилась память о ветеранах Великой отечественной войны. Он считал, что местные жители должны помнить своих героев, и благодаря Насте и ученикам работа в этом направлении кипела...

... На годовщину пришла и Лидия Васильевна, мать Генки. Выглядела она недовольной, молчала и только слушала людей, собравшихся за столом. Глаша и Настя переглянулись, когда увидели, что она пришла из Межуевки за стол. Обе отметили, что вторая бабушка вроде успокоилась и смирилась, что Варя осталась не с ней. Вера бегала возле сватьи, не зная, как той угодить.

- Спасибо, Лида, что уважила, я ведь, если честно, думала, что ты не придёшь, не надеялась даже. Так что благодарствую. Посмотри, как внучке твоей у меня живётся. И комнатка своя у неё, и игрушек полно, и приданое я ей уже собираю, - похвасталась Вера, когда захмелела. Была мама покойной Алевтины простой женщиной, выросшей в деревне. Привыкла делиться с соседями и радостями, и горестями. Правда, когда обмолвилась словом о приданом, спохватилась и замолчала, начала говорить всем присутствующим, чтобы они не стеснялись и "поминали" Алевтину. Но здесь заговорила Лидия Васильевна:

- Мне даже интересно, какое ты шестилетнему ребёнку приданое приготовила, - недоверчиво сказала она. - Полки в магазинах пустые, на все товары талоны выдаются. Если и можно что-то купить, то в городе, да и то очередь отстоять огромную надо, а ты о каком-то приданом говоришь.

Вера призадумалась, но только на несколько секунд. Она окинула всех присутствующих взглядом, как бы решая, можно ли говорить и показывать то, что у неё есть, а потом вышла из комнаты, где сидели гости. Вернулась быстро и принесла платочек, который аккуратно развязала и показала золотые украшения. Их было немного, но Вера с гордостью заметила:

- За этот перстень я сто пятьдесят рублей заплатила. Это Вареньке на будущее. Если сама носить не будет, то продаст или на худой конец сдаст, копеечку получит. Я пенсию, что каждый месяц ей государство выделяет, не трачу, а всё до копейки собираю, чтобы в будущем у неё что-то за душой было.

- Ты же вроде говорила, что сберкнижку заведёшь, - недовольно пробубнила Лида, - чтобы Варя, когда вырастет, смогла деньги снять. Они ей будут нужнее. Вот если бы она у меня жила, я бы побрякушки никакие не покупала, а всё до копеечки на книжке хранила бы.

- Не переживай, у Вари и на книжке деньги хранятся, но золото как-то надёжнее. Сейчас днём с огнём ничего не сыщешь, так мне соседка по городской квартире приносит украшения. Я ведь в город езжу, чтобы посмотреть, всё ли там в порядке.

- Наверное, спекулянтка какая-нибудь, - всё таким же недовольным голосом произнесла Лида. - Дерёт с тебя три шкуры, а ты и рада стараться.

Вера снова завязала платок и, ничего не говоря, понесла его в коридор. Больше о приданом речь не заходила, а приглашённые засобирались домой. Вера, конечно, просила всех остаться, но дед Ермолай скомандовал:

- За поминальным столом не принято засиживаться. Помянули - и по домам, своих дел и забот полно.

Он встал первым, а за ним потянулись и баба Маня, Настя, Женя. Глаша и Миша. Лида задержалась. Наверное, обеим бабушкам было что обсудить.

... О золотых украшениях Вера снова вспомнила в двадцатых числах января, когда гражданам большой страны сообщили о том, что из обращения будут изъяты пятидесяти - и сторублёвые банкноты образца 1961 года. Всё бы ничего, но сроки, в которые нужно было обменять деньги на купюры более мелкого достоинства, были ограничены. Людям давалось всего три дня, чтобы сделать это - с двадцать третьего по двадцать пятого января.

Это было время знаменитой "Павловская реформа", лишившая многих людей, у которых были деньги, покоя и сна.
Настя как раз сдала последний экзамен и вернулась с зимней сессии, и они мирно ужинали с Женей и Никиткой, когда к ним в дверь постучался дед Ермолай.

- Настя, ты у нас скоро диплом получишь, - начал он, - так что почти учёная. Вот и объясни мне и бабе Мане, что это делается у нас в стране. Как это добрым людям успеть деньги обменять? Это что же, очередь в сберкассы начнут занимать ни свет ни заря. Я завтра первой электричкой собираюсь поехать. Так что давайте и ваши деньги обменяю. Разрешили на человека менять не больше тысячи, а у меня всего-то триста рублей, да у Мани столько же. Я и ваши смогу обменять, если их не слишком много.

Настя и Женя переглянулись и улыбнулись. Ни пятидесяток, ни сторублёвок у них не было. Настя училась, нужны были деньги на поездки туда и обратно, на питание, да и обживались они потихоньку.

- Мы ведь долги за свадьбу отдавали Вам с Марией Егоровной, так что нам нечего менять, - ответил вместо Насти Женя. - А то, что сейчас творится что-то не то, это так и есть. Не знаешь, что завтра будет.

- Вот и я об этом. Раз нет у вас ничего на обмен, тогда ладно. Выдвинусь в путь с самого утра, так что не волнуйтесь. К вечеру вернусь, надеюсь, а если не успею за день, то останусь в городе. Приятели фронтовые у меня, к счастью, везде найдутся. Не откажут, пустят переночевать.

Вместе с Ермолаем Васильевичем в город отправилась и Вера. Попросила его занять место в очереди, написала заявление за свой счёт. Вареньку поручила смотреть Глаше в садике, попросив приглядеть за внучкой до тех пор, пока она сама не вернётся из города.

Вечером дед Ермолай вернулся довольный и счастливый. Деньги ему удалось обменять.

- Очередей я таких не видел никогда, - признался он, но хорошо, что люди добрые мне попались. Сделали скидку на мой возраст. И Верка тоже ко мне пристроилась. Так что мы с ней избавились от крупных денег.

Прошёл ещё месяц - и тётя Вера в магазине рассказала, что на те деньги, которые успела обменять в сберкассе на более мелкие купюры приобрела внучке очередное украшение.

- Государству сейчас веры нет, придумывают то одно, то другое. Не знаешь, что завтра будет, а золото оно золотом и через сто лет останется, - довольно сказала она.

Любила Вера свою внучку, переживала за неё и хотела хоть что-то оставить ей на будущее.