Три визита в детский дом

Несколько недель назад я прочла интересную историю о выпускнике детского дома. Эта история тронула мое сердце и напомнила события давно минувших дней, связанных с детским домом.
Где-то в 1954 году мы переехали в новую квартиру. В доме жили молодые семьи и в каждой семье были дети. Мы жили счастливой детской жизнью со своими проблемами и интересами. Почему-то всех нас манил один  угол  во дворе, в том месте был уличный туалет и мусорка. Конечно, нас не интересовали два последних, но нас манила жизнь за забором.
Даже сегодня помню, как мы смотрели в щели забора на детей. Они были одинаково одеты. Поговорить с ними мы не могли,  нас разделяло небольшое картофельное поле. Детей было человек 20-25 и одна «тетя». Кто они? Что там делают?
Осенью нам повезло. Дети собирали что-то на поле и подошли к забору. Мы их подзывали подойти поближе, но их «мама Шура» стала кричать на них и они ушли, опустив головы.
На следующий день мы снова увидели детей. Теперь с ними была «мама Таня», но и она, к сожалению, не дала нам поговорить.
Кто-то из наших дворовых крикнул: «Инкубаторские», но я в свои 4 года не совсем поняла, почему их так обозвали.
Дома я задала мучающий меня вопрос дедушке, он у меня был непрeрекаемым авторитетом, и он объяснил мне, что за забором находится Детский Дом. И там живут дети, у которых мамы и папы погибли на войне и обижать их нельзя!
Детский Дом... ? Кто живет в нем…? Кто работает...? Что мы знаем о нем...? Как относимся…? Задаю вопросы и представляю лица моих друзей - соседей. Я конечно же, пошла и все рассказала друзьям. Не могу сказать о их состоянии, но думаю, они чувствовали себя не лучше, чем я. Стыд и чувство сострадания смешались воедино. Ночью я даже боялась уснуть и все думала о нашей жестокости.
На следующий день детки вновь были на поле. Мы снова стали звать их к забору и они подошли вместе с «мамой Любой». Кто-то из наших старших извинился и предложил нам дружить. «Мама Люба» была воспитательницей и в отличии от других, она подводила детей к нам, чтобы мы могли пообщаться.
Во время одного из наших общений к нам подошел мой дедушка. Он стал разговаривать с «мамой Любой», а мы друг с другом. Потом всех детей предупредили, что если они и мы будем себя хорошо вести, то нам разрешат перелезть в дырку в заборе и поиграть на поле Детского Дома.
И вот наступил такой день. Нашему счастью не было предела. Мы перелезли  через дыру в заборе и расселись на травке. Потом пришел мой дедушка и стал нам рассказывать интересные истории, а «мама Люба» куда-то убежала. Она вернулась быстро и сказала одно слово: «Можно!» Дедушка достал из сумки буханку хлеба и баночку с солью. Мы ели все это с таким удовольствием, что описать я даже не берусь! Это было такое счастье! Когда я вспоминаю это, у меня и сегодня на глаза наворачиваются слезы.
В конце нашего пира мы попрощались и, к сожалению, больше не увидели своих друзей. Их, как потом мы узнали, перевели в школу-интернат, а на их место пришли другие дошколята. 
Потом уже было не так интересно, да и то маленькое картофельное поле у Детского Дома забрали под строительство детского садика.
Мой второй визит в детский дом состоялся уже в 1976 году. Я уже была не четырехлетним ребенком, а учительницей. Мои ученики были очень импульсивными, обижали друг друга, не признавали авторитет родителей и откровенно хамили, но не мне. Никакие мои разговоры на них не действовали.
Мои рассказы о детях-сиротах их не волновали. Они даже не могли представить себе изломанные детские души и судьбы. И я решила показать им, что такое жизнь без семьи, где все живут по команде, едят, что дают и не могут просить новую одежду.
Я обсудила все свои действия с директорами школы и детского дома, с родителями учеников и с самими учениками.
До детского дома мы ехали на автобусе минут двадцать-двадцать пять, а потом еще шли минут десять.  Нас там ждали, но было категорически запрещено что-то приносить с собой. Мои семиклассники играли с детками пяти-шести лет на детской площадке. Сначала смеялись, хохмили по - доброму, а потом у семиклассников выражение их лиц изменилось.
До недавнего времени я и сама имела  мало представлений о жизни в этом доме, а скорее всего и, если откровенно сказать, то и не интересовалась, как будто и нет  сирот и отказников. Нет   неумытых, плохо одетых детей, испытавших во времена изобилия голод, холод, боль, страх, издевательство или одиночество, что не менее печально.  Нет изломанных детских судеб, истерзанных маленьких душ. А раз я не была готова к реальности, то и мои семиклашки тем более.
Я и сегодня помню маленькую девочку Верочку, у которой видимо был ДЦП. Ее правая сторона тела, правая ручка и ножка были парализованы. Она очень плохо ходила и  почти не разговаривала. Когда все дети катались с горки, то Веру малышня толкала и щипала. В последнюю минуту ее толкнули с горки и мой самый «трудный» Сашка чудом успел подхватить ее почти у земли.
Сашка, который не признавал никого, стал ругаться на малышей и еле сдержал себя, чтоб не накостылять обидчику. Не знаю, чтобы было дальше, но деток увели на ужин. Моим «героям» разрешили проводить детей до двери, а Саше-защитнику даже разрешили донести Верочку на руках до группы.
Обратная дорога прошла в гробовой тишине. Все решили идти пешком до школы, а это где-то минут сорок-сорок пять ходьбы. У школы сухо попращались со мной и друг с другом и разошлись по домам.
На следуюший день в классе никто не умничал, не бесился, не подтрунивал друг над другом. Девочки мне рассказывали о своих ощущениях со слезами на глазах и не пытались их скрыть. Мальчики держались, но губки у них дрожали. Мало того, после уроков пришли две мамы и рассказывали, как парни умоляли дома родителей забрать в семью Верочку. И мама Саши даже получила разрешение для сына приходить и играть с Верочкой на детской площадке. Я не ожидала такой реакции и очень рада за ребят. Потом мы еще часто вспоминали наш «выход в реальный мир».
Мой третий визит в детский дом состоялся в 1985-1986 году. Я уже сама была мамой двоих детей. В моем новом классе снова были семиклашки. Но это был совершенно другой класс, если так можно сказать, элитный класс. Мы поехали далеко, в республику Беларусь в поселок городского типа Родошковичи, где находится братская могила Николая Гастелло и его экипажа. Для наших детей заказали микроавтобус.
По пути все рассказывали о Гастелло и членах его экипажа. К памятнику все подходили молча. Девочки привезли из дома цветы и возложили их к подножию. Обьявили минуту молчания. (Все это было инициативой детей).
По договоренности мы переночевали в здании школы – интерната для детей-сирот и детей, оставшихся без попечительства. У некоторых детей, которые живут в этом доме, родители есть, но они лишены родительских прав, или отказались от них. Некоторые родители просто не хотят или не могут ими заниматься, поэтому дети во время учебного года живут в интернате, а на каникулы едут домой к родителям или родственникам.
Мы с моими верными помощниками, родителями, хотели показать нашим избалованным и изнеженным подросткам, как живётся детям, у которых нет семей.
В школе-интернате царил идеальный порядок. В комнатах живут по шесть - восемь человек. Здесь тоже порядок: кровати аккуратно заправлены, в рядок висят одинаковые полотенца с разноцветными пометками, стоят стаканчики с зубными щетками.
- У вас всегда такой порядок? Или вы специально для нас постарались? - поинтересовались наши ученики.
Директор объяснил, что у них всегда такой порядок и за этим следят сами дети. Убирают они по очереди, поэтому мусорить не выгодно, потом самим же прийдется убирать.
Наши переглянулись. Они даже в классе полы моют без желания, а иногда и вовсе сбегают с дежурства.
Наши ученики подарили детям конфеты и игрушки. У интернатовских при виде конфет просто глаза загорелись. А директор шепнул на ушко одной из наших мам:  «Интернатовские  дети по одной конфетке два-три раза в неделю получают, поэтому так радуются».
В интернате строгий режим. В 21:30 отбой. Я предупредила своих учеников, чтобы они не надумали нарушать дисциплину, иначе это будет последняя поездка. Дети улеглись спать, они  устали от долгой дороги и от впечатлений. Я и две мамы стояли в коридоре и обменивались впечатлениями. Как вдруг тишину разорвал дикий крик. Мы бросились на звук, мои красавицы в ночных сорочках тоже уже летели туда. Парни предусмотрительно легли спать в шортах и бежали вместе с нами.
И вот перед нами такая картина. Ночная няня лупасит изо всех сил девочку 8 или 9 класса и обзывает ее нехорошими словами. Наш водитель пытался остановить этот беспредел, но всех убил мой крик. Никто никогда не слышал, чтобы я громко разговаривала, а тут я стала так орать, что, как потом мне доложили мои детки,  «у всех отпали челюсти».
Я сначала не поняла, за что няня наказывала девочку. Оказывается, девочка вышла в туалет, а по мнению няни это было преступлением.  Угомонить ее мы не смогли. Под раздачу попали и мои дети. Это уже был перебор! За моих детей я перегрызу горло любому. Я моргнула Наташе, она меня без слов понимает. Она вызвала милицию, следом приехал директор интерната. Интернатовских детей прорвало. Они выложили директору все о ночной няне. Разговор был короткий. Ее забрали в милицию, дали 15 суток и больше на работу ее в интернат не допустили.
На следующий день мои ученики отправились к автобусу, а интернатовские вышли провожать. Они дарили нашим детям на память свои рисунки и поделки и приглашали приезжать еще.
Мы расселись по местам и поехали, а  интернатовские долго махали нам вслед.
Если по дороге в интернат наши ученики ехали весело и шумно, обсуждали предстоящую встречу, то на обратном пути все притихли. Я  тоже была под впечатлением после всего увиденного и не сразу смогла заговорить с детьми.
Водитель тоже пребывал в шоке.
«Ну как, ребята, стоило нам ехать на эту экскурсию?» - спросила одна из мам.
Дети молчали.
«Что вас больше всего удивило?» - попробовала она еще раз разговорить детей.
Ответом было молчание.
Так, всю дорогу никто не хотел есть, пить или посетить «домик неизвестного архитектора» (туалет), все восемь часов дороги ехали в гробовой тишине. Тогда я пошла на хитрость и попросила водителя остановиться где - нибудь, чтобы перекусить, а уж все остальные сделали мне одолжение и тоже поели.
Родители на собрании говорили потом, что некоторые девочки после этой экскурсии плакали дома и говорили,  что им повезло, что у них есть родители.
Между детьми завязалась переписка. Длилась она года два, но потом  потихоньку прекратилась.
Честно говоря, мы ехали поклониться могиле Н.Ф. Гастелло, чье имя носит дружина нашей школы, поговорить о нем  и его друзьях, услышать историю от детей из интерната, который находится на улице Гастелло. Интернат был местом встречи и ночевки. Но, к большому сожалению, тот кошмар, который мы застали, в наши планы никак не вписывался и сломал все, что мы планировали. Но я думаю, видимо это было воля Господа Бога. Он показал детям, как надо беречь родителей и уважать друг друга.