Арабские поэты Средних веков

Средневековую арабскую поэзию отличает наивный реализм, первозданная сочность красок, неподдельная искренность наполняющих ее чувств. Она удивительно самобытна, самой своей сущностью связана с образом жизни и мироощущением скотовода-кочевника. Бедуинский поэт не стремился поразить своих слушателей оригинальностью мысли или смелостью фантазии, он лишь старался с максимальной точностью описать событие, явление природы или конкретный предмет. В его стихах навсегда запечатлелись картины знойной Аравийской пустыни и яркого южного неба, песчаной бури и покинутого становища.

Начиная с VII – VIII веков вместе с арабами-завоевателями арабская поэзия проникла в Египет и Сирию, Ирак и Среднюю Азию, распространилась на страны Магриба и, преодолев Гибралтарский пролив, завладела Испанией. Её несли с собой и насаждали ревностные адепты новой религии – ислама. Распространившись на обширных территориях халифата, арабская поэзия невольно стала вбирать в себя и осваивать культурные традиции покоренных народов – арамейцев, греков, коптов, персов, таджиков, тюрков, берберов, негров, вестготов. Эти свежие соки  привнесли в нее новые темы и образы, умножили и сделали более разнообразными средства художественной выразительности. С этого времени, с аббасидской эпохи, речь уже может идти не собственно об арабской поэзии, но о поэзии арабоязычной, в создании которой наряду с арабами принимают живое участие представители многих народов. За несколько последующих столетий центры развития и высшего расцвета этой поэзии перемещаются с Востока на Запад и с Запада на Восток, создаются новые шедевры изящной словесности, но в основе ее на протяжении всех средних веков лежат традиции все той же бедуинской поэзии.

Арабская поэзия средних веков дала миру многих замечательных мастеров, превосходных художников, глубоких и оригинальных мыслителей. Вот лишь некоторые из них

ИМРУУЛЬКАЙС (около 500 - середина VI века)

 По единодушному мнению арабской средневековой критики, наиболее выдающийся поэт древности. Сын одного из вождей киндитской коалиции племен в Неджде, в состав которой входили племена асад и гатафан, он, согласно преданию, был изгнан отцом из дома за разгульное поведение и сочинительство стихов - занятие, по мнению отца, несовместимое с высоким званием княжича. В скитании поэт узнает, что отец его убит асадитами, и, опираясь на племена бакр и таглиб, он начинает мстить за отца, но терпит поражение, обращается даже за поддержкой к византийскому императору, но в конце концов умирает в изгнании. Арабские средневековые филологи считали Имруулькайса создателем касыдной композиции.

*****
…Часто к возлюбленной я пробирался в шатер,
Полз мимо воинов, вооруженных мечами.

Стража и родичи, подстерегая меня,
В страхе молчали, а может быть, не замечали.

Помнится, - четками из разноцветных камней
Звезды Стожар над моей головою мерцали.

Вполз я к любимой за полог, она перед сном
Платье сняла и стояла в одном покрывале.

И зашептала: "Что надо тебе, отвечай?
Богом молю, уходи, чтобы нас не застали!"

Вышел я вон, и она поспешила за мной,
Шла, волочились одежды и след заметали.

Стойбище мы миновали, ушли за холмы
И очутились в ложбине, как в темном провале.

Нежные щеки ласкал я, прижалась она
Грудью ко мне, и браслеты ее забряцали.

Тело возлюбленной легкое, кожа, как шелк,
Грудь ее светлая, как серебро на зерцале.

Как описать несравненную девичью стать?
Стати такой вы нигде на земле не встречали!

Словно газель, за которой бежит сосунок,
Юное диво пугливо поводит очами

И озирается, словно газель, изогнув
Длинную шею, увешанную жемчугами.

А завитки смоляные на гладком виске
Ветви подобны густой, отягченной плодами.

Пышные косы закручены на голове,
Переплетаются косы тугими жгутами.

Стан у прелестницы гибкий, упругий, как хлыст,
Стройные стебли с ее не сравнятся ногами…

Смуглая кожа, как страусово яйцо,
Нежная, словно омыта в целительной бане.

Люди с годами трезвеют, а я не могу
Страсть превозмочь и поныне живу, как в тумане…

****
Я, словно девушку и светлую весну,
Когда-то прославлял кровавую войну.

Но ужас я познал теперь ее господства -
О, ведьма старая, что держит всех в плену,

Что хочет нравиться и скрыть свое уродство,
И отвратительную прячет седину...

****
И снова дождь! Опять, стекая с крыш,
Ты монотонно каплями стучишь.

И ящерица ловкая сквозь грязь
Легко скользит, куда-то торопясь.

Чехлом дождя деревья все накрыты,
Как головы отрубленные чьи-то.

Струится дождь, уныл и непрерывен,
И, наконец, свирепый хлынул ливень.

С востока налетел внезапный шквал,
И ветер южный вдруг забушевал.

Но, гнев излив и душу отведя,
Стал затихать - и нет уже дождя.

****
О, если б вы родным пересказать могли б,
Как на чужбине я, покинутый, погиб,

Как тяжко я страдал и мучился вдали
От дома своего и от родной земли!

На родине легко я умирал бы, зная,
Что неизбежно жизнь кончается земная,

Что даже из царей не вечен ни один,
И только смерть одна - всевластный властелин.

Но страшно погибать от грозного недуга,
Когда ни близких нет, ни преданного друга.

О, если бы, друзья, мне раньше встретить вас!
Тогда покинутым я не был бы сейчас...

АЛЬ-ФАРАЗДАК (641-732)

Знаменитый придворный омейядский панегирист.

****
Зачастивший к виночерпию, где напоят без отказа,
Не постится и не молится, позабыв слова намаза.

Ночью трет больную голову, стонет, охает, бранится,
А с утра все только думает, как ему опохмелиться.

Видел я подобных грешников, что лежат в пыли дорожной,
Несусветную нелепицу мелет их язык безбожный.

Вспомнил я при этом зрелище, проходя поспешно мимо,
Что лишь муки, муки адовы ждут их всех неотвратимо.

И, творя молитву вечером, я вознес хвалу Аллаху
За того, кто жизнью праведной божьему покорен страху.

МАДЖНУН (КАЙС ИБН АЛЬ-МУЛАВВАХ) (умер около 700 года)

Кайс ибн аль-Мулаввах по прозвищу Маджнун ("Обезумевший от любви") по преданию  бежал в пустыню, потому что не смог жениться на Лейле, отданной сородичами замуж за бедуина из другого племени. Обезумевший от горя, бесцельно бродил он, общаясь лишь с дикими зверями, вспоминая Лейлу и сочиняя о своей несчастной любви грустные стихи.

*****
Заболел я любовью, - недуг исцелить нелегко.
Злая доля близка, а свиданье с тобой - далеко.

О, разлука без встречи, о, боль, и желанье, и дрожь...
Я к тебе не иду - и меня ты к себе не зовешь.
 
Я - как птица: ребенок поймал меня, держит в руках,
Он играет, не зная, что смертный томит меня страх.

Забавляется птичкой дитя, не поняв ее мук,
И не может она из бесчувственных вырваться рук.

Я, однако, не птица, дорогу на волю найду,
Но куда я пойду, если сердце попало в беду?


                *****
В груди моей сердце чужое стучит,
Подругу зовет, но подруга молчит.

Его истерзали сомненья и страсть, -
Откуда такая беда и напасть?

С тех пор как я Лейлу увидел, - в беде,
В беде мое сердце всегда и везде!

У всех ли сердца таковы? О творец,
Тогда пусть останется мир без сердец!

                *****
За то, что на земле твои следы целую,
Безумным я прослыл - но прочь молву худую:

Лобзаю прах земной, земля любима мною
Лишь потому, что ты прошла тропой земною!

Пусть обезумел я - к чему мне оправданье?
Я так тебя люблю, что полюбил страданье!

С людьми расстался я, остался я в пустыне,
И только дикий зверь - приятель мой отныне.

*****
С тех пор как не стало ее пред глазами,
Глаза мои мир заливают слезами.

Лишь только в одном станет сухо - как снова
Мой глаз увлажнится от глаза другого.

Слеза ли зажжется, щеку обжигая, -
Тотчас же ее догоняет другая.

Слеза за слезою струятся впустую,
И гонит одна пред собою другую.


АБУ-ЛЬ-АТАХИЯ  (748-825)

Уроженец Куфы, создатель жанра "зухдийат" - лирики философско-аскетического содержания, обличающей развращенность и высокомерие правящих сословий, забвение нравственных предписаний ислама и пророчествующей всеобщую гибель.

*****
От жизни до смерти - один только шаг.
Любой из живых превращается в прах.

Извечное Время - учитель жестокий.
Но пользу немногим приносят уроки.

Извечное Время - пророк, и мудрец,
И лучший наставник заблудших сердец.

Но ты его слову не внемлешь, бедняга,
И долгую жизнь почитаешь за благо.

Стремясь пересилить карающий рок,
Познанья из опыта ты не извлек,

И Времени голос - разумное слово -
Не тронул тебя, безнадежно глухого.

О, если б ты выслушал Времени зов!
Он горечи полон, правдив и суров.

А ты отдаешься бездумным усладам.
Ты смерти не ждешь, а она уже рядом.

Ты истины мира сего не постиг,
Ты жаждал всего, ничего не достиг.

Живешь во дворце, ненадежном и бренном!
Готовься к нежданным дурным переменам.

Безносая скоро придет за тобой.
Найдешь ли за гробом желанный покой?

Не скрыться от гибели, смертный лукавый, -
Повсюду дозоры ее и заставы.

Зачем ты поддался обману, мой брат?
Ведь был ты умом от природы богат.

Ты знал, что подлунная жизнь мимолетна,
Но мысли об этом отверг беззаботно.

А смерть перед нами с косою своей.
Мы все - достоянье могильных червей.

Готовься к минуте последней и грозной,
Одумайся, брат мой, покуда не поздно!

Спеши, не пускай суету на порог!
Покайся - вокруг торжествует порок.
 
Я тоже виновен, я - грешник беспечный.
Я завтра низринусь во мрак бесконечный.

Как медленно близится гибельный миг,
Предел и вершина страданий моих!

Храни же меня перед бездной незримой,
Мой разум бесстрашный и неколебимый.

Я вспомнил далекие юные дни -
Весеннему саду подобны они.

Я все расточил. Ничего не осталось
На долю твою, горемычная старость.

*****
Долго я веселился в неведенье сладком
И гордился удачей своей и достатком.

Долго я веселился. Мне все были рады,
И желанья мои не встречали преграды.

Долго я веселился. Мне жизнь улыбалась.
Все прошло без следа. Ничего не осталось.

Ты, что строишь дворцы и высокие башни,
Хочешь небо ладонью потрогать, бесстрашный, -

Ты игрушка в руках бессердечного рока.
Он велит - и приходит погибель до срока,

И дворцы твоей славы руинами станут,
И дела твоей жизни в забвение канут.

Неужели ты думаешь: все обойдется,
Смерть пропустит тебя, пощадит, отвернется?

Оглянись же вокруг! Этот мир наслаждений -
Только жалкий мираж, вереница видений,

Только зыбкое марево, сгусток тумана...
Неужели, слепец, ты не видишь обмана?

Разгорается смерти несытое пламя -
Этот огненный зев насыщается нами.

Это наше грядущее... Нет исключений.
Впереди - ничего, кроме смертных мучений.

Обещаньям блаженства - бесчестным рассказам
Не внимай никогда, если жив еще разум.

Ты упорствуешь, ты прегрешения множишь,
От безумств молодых отказаться не можешь,

Воздвигаешь дворцы ради суетной славы,
Тратишь силу свою на пустые забавы.

Воздавая ничтожеству славу и почесть,
Ты достойного мужа теснишь и порочишь.

Но в покои твои, пламенея от гнева,
Смерть внезапно сойдет, словно молния с неба.

Перед нею в последней тоске, в исступленье
Ты раскаешься, ты упадешь на колени,

И поймешь, полумертвый, от страха дрожащий:
Все ничтожно, все временно, все преходяще.

Что сулят человеку грядущие годы?
Ничего. Только муки, обиды, невзгоды.
 
Не теряя надежды, живешь понемногу,
Но приходит пора собираться в дорогу.

Кто из смертных сумел избежать этой доли?
Смерть не шутит сама и шутить не позволит.

Назови государство - их было немало, -
Что не гибло, не рушилось, прахом не стало.

Кто из мертвых воскрес, кто сподобился чуда?
Где загробная жизнь? Кто вернулся оттуда?

Никого. Только голос из бездны зовет:
"Для последней кочевки седлайте верблюда!"

*****
Терпи беду любую, крепись - недолог век.
Никто из нас не вечен. Ничтожен человек.

Несчастья в этом мире бесчисленней песка.
Везде людская доля бесславна и горька.
 
Да можно ли на свете счастливого найти?
Таких, как мы, без счета на горестном пути.

Тоска и униженье - удел земных дорог.
Найду ли утешенье в тебе, единый бог?

АЛЬ-БУХТУРИ (820-897)

Был придворным панегиристом аббасидских халифов. Лучшее в его панегириках - это красочные, насыщенные сложными метафорами и олицетворениями картины природы и описания архитектурных сооружений, дворцов халифов и эмиров, по точности и наглядности не уступающие шедеврам этого жанра в стихах древнеарабских поэтов.

*****
Плутает ветер среди стен необозримого дворца
И спотыкается, устав, не долетая до конца.

Дворец потоком окаймлен, его сравнил бы я с клинком,
Но поднимается со дна там пузырек за пузырьком.

Когда несильною струей впадает он в дворцовый пруд,
Сдается - это не ручей, а растворенный изумруд.

И ты уже с морской волной его сравнить совсем готов.
Обман очей - в ручье течет вода летучих облаков.

В ней стены белые дрожат и окна царского дворца,
Сверкая звездами в ночи, которым в небе нет конца.

Великолепье это все с трудом постигнуть можешь ты,
Оно - как праведника сон, как воплощение мечты.


ИБН АР-РУМИ (836-896)

Самая яркая фигура в "критической" поэзии IX века - поэт-сатирик. Воспитанный в недогматических традициях (отец поэта был грек, а мать - персиянка), Ибн ар-Руми был ревностным шиитом и врагом правящей аббасидской династии. Приверженность Ибн ар-Руми к мутазилитской теологии (рационалистическое направление в исламе) и его политические взгляды закрыли ему путь к придворной карьере и сделали его в глазах правящей элиты опасным еретиком. Неприязнь поэта к арабской родовой аристократии и язвительность его сатир стоили ему жизни: Ибн ар-Руми был отравлен по приказу везира халифа аль-Мутадида. Сатиры Ибн ар-Руми направлены и против конкретных лиц, и против пороков вообще - скупости, ханжества, зависти, вероломства. Помимо сатирического жанра Ибн ар-Руми прославился и как мастер пейзажной лирики. Мироощущение поэта дисгармонично, в его поэзии ощущается душевный надрыв - результат острого разлада с окружающей средой. Лишь природа для поэта - мудрая и добрая стихия, в ней он черпает успокоение и гармонию. Воспринимая природу как сознательную силу, Ибн ар-Руми, подобно древним мастерам, широко пользуется сравнениями, психологическими параллелизмами, олицетворениями.

*****
Для тебя на холмах окрест созревают любви плоды,
Персик, яблоко и гранат стать добычей твоей горды.

Прогибая беседки лоз, наливается виноград,
Грозди ягод черны, как ночь, или розовы, как закат,

Или изжелта-зелены, или красным соком полны,
Словно кровью хмельной сердца, что без памяти влюблены.

Наши девушки - ветви ив, но созрели на них плоды,
До сих пор плодоносных ив не видали ничьи сады.

Вот нарцисс, в лепестках его отсвет прячется золотой,
Вот кувшинка, она - как снег над задумчивою водой.

Все прекрасное счастья ждет, властелином тебя избрав,
Тонок трепетный аромат восхищенных цветов и трав.

Что ни девушка - дивный плод, но не стоит судить на взгляд:
Их отведав, узнаешь ты, сколько злого они таят.
 
Ты сегодня поклясться рад, что сладки они, словно мед,
Но какая-нибудь в свой час желчи в душу тебе нальет.

Если б мог я вернуть покой истомленному сердцу! Но
Там, где "если б" закралось в речь, об удаче мечтать смешно.

Я несчастен, но я хочу хоть понять, для чего сюда
Все обличья свои несут и искусство, и красота.

Чудо-дерево, к нам склонясь, тянет руки ветвей своих,
И свиданья на них цветут, и разлуки зреют на них,

Рядом с радостью грусть видна, близ веселья видна печаль, -
Повисают у губ плоды, не отведать которых жаль.

Может быть, этот сад Аллах для того и явил на свет,
Чтобы, всех испытав, узнать, в ком покорности должной нет.

Испытанье задумал он не затем, чтобы мучить нас,
Не затем, чтоб на книгу тайн мы поднять не дерзали глаз.

Нет, он хочет, чтоб впавший в грех нес прощенья его печать,
Ибо благостен и привык от начала веков прощать.

Много он сотворил чудес, испытуя нас так и сяк,
Между ними и слабый пол: слабый пол - это сильный враг.

Там, где стрелы любви свистят, не спасает броня от ран,
Перед женщинами - ничто даже те, кого вел Хакан.

Не родила земля того, кто поспорить бы с ними мог,
И мудрейшие из людей прах целуют у стройных ног.

Как бороться, когда одна может взглядом убить отряд,
А другая взять войско в плен, и за это их не корят.

Может женщина страсть взрастить, в грудь, как пику, вогнать ее,
Может раненому потом дать и радость, и забытье.

Лишь одно недоступно ей - верность слову, и, рад не рад,
С этим должен смириться ты. Понимаешь, она - как сад,

Что плодами порой богат, а порою плодов лишен,
Что порою в листву одет, а порою и обнажен.
 
Не ругают за это сад, но и женщина такова, -
Изменяются что ни миг и дела ее и слова.

Все, что было, она предаст, все, что будет, предаст она, -
Ведь предательство слил в одно с любострастием Сатана.

ИБН АЛЬ-МУТАЗЗ (869-908)

Выдающийся поэт и филолог-теоретик, "однодневный халиф". Сын тринадцатого аббасидского халифа аль-Мутазза, поэт получил великолепное филологическое образование и провел почти всю жизнь во дворце. В смутное время, наступившее после смерти халифа аль-Муктафи, он оказался втянутым в придворные интриги, принял участие в борьбе за власть, сумел 17 декабря 908 года захватить халифский престол, но уже на следующий день был свергнут соперником и вскоре казнен. Высокое положение избавляло Ибн аль-Мутазза от необходимости заискивать, подобно придворным панегиристам, перед сильными мира сего и выпрашивать подачки. Это был утонченный эстет, позволявший себе более свободно обращаться с поэтическими формами, чем это было принято в среде профессиональных придворных поэтов. Творчество Ибн аль-Мутазза весьма многообразно, но главные темы его поэзии - застольные радости, природа и любовь.

*****
Вот я плачу и плачу, и облако плачет со мной.
Я-то плачу от страсти, а облако - шар водяной.

Мы не схожи друг с другом, но внешне как будто одно.
Туча скоро иссякнет, а мне перестать не дано.

Плачешь ты просто так, а меня заставляет беда.
Словно кровь, мои слезы, а слезы твои - как вода.

Ты пройдешь над страною, поля своей влагой поя,
А моими слезами напьется могила моя.

*****
Время больше ждать не в силах, ты ж, заботам вопреки,
Бремя жизни золотое разменял на медяки, -

Сколько раз твердил: "Уж завтра я возьмусь за ум, друзья!"
Только с каждым днем все ближе вечный миг небытия!

*****
Ах, друзья, вы не внимайте повеленьям благочестья,
А, восстав от сна, смешайте душу с винным духом вместе.

На траве святое утро плащ рассвета расстелило,
И росой отяготились вихрей влажные ветрила.

Пробил час - и перед кубком преклонил кувшин колени,
А петух вскричал: "Пируйте поутру, не зная лени!"

Громко флейта застонала от желания и страсти,
Ну, а ей красноречиво вторят струны сладострастья.

Что вся жизнь, весь мир подлунный, кроме этого мгновенья?
Что милей, чем виночерпий в миг покорного служенья?

*****
О ветер отчего края, родных пустынь и урочищ,
Уж лучше забудь меня, если моих дум развеять не хочешь!

Ведь нынче я свое ложе в ночи разделяю с тоскою,
Мне очи бессонница на ночь подкрашивает сурьмою.

Лишь страсть мне повелевает - угрюмо, властно и строго,
Я жалуюсь только Богу - и никому, кроме Бога, -

Подобно тому, кто томится, живьем от любви сгорая,
И больше не ждет ни покоя, ни дремы, ни вечного рая.

*****
О, эта ночь, судьбы подарок, благодеянье горних сил,
Чей образ - он душист и ярок - я ныне в сердце воскресил!

О, ночь воспоминаний странных, та ночь, когда взнуздал я их,
Ту пару лошадей буланых, ту пару кубков золотых!

Те кони, устали не зная, свершали путь во мраке свой,
Их огревали, подгоняя, бичи погоды дождевой.

Рысцой бежали кони эти, пока не оказался я,
Хмелея, в пряном лунном свете - на луговине бытия.

Ах, там играла тонким станом пугливоглазая газель,
Косилась, воду уносила и приносила лунный хмель,

Она влекла созвездий реки к шатрам небесной вышины,
Блаженно трепетали веки, не чарами ль насурьмлены...

Сродни эбену, благовонны, но неподвластные живым,
Блаженно кудри-скорпионы к щекам прильнули восковым!

Те скорпионы были с нами, кусая щеки, плечи, лбы, -
О, ночь, украденная нами у роковой моей судьбы!

Та ночь в моем существованье была лишь проблеском огня,
Меня влечет ее дыханье, медовой свежестью маня.

Вино и мед, вино и мука, и скорпионов крутоверть...
Смерть - это попросту Разлука, Разлука - это просто Смерть!

*****
Жил я в мире поневоле, будто кто меня заставил,
Я не прилагал стараний, ни хитрил и не лукавил.

Все изведав, знаю - нечем веселить мне сердце боле,
Жизнь - сосуд, где угнездились страсти, горести и боли!

Жизнь кляня, уйду однажды в царство вечного ночлега,
Не оставив ни отростка, ни ствола и ни побега!

ИБН ЗАЙДУН (1003-1071)

В XI веке, когда "звезда арабской поэзии" на Востоке начинает закатываться, в Андалусии появляются замечательные поэты. Один из первых прославленных андалусцев - творец любовной лирики Ибн Зайдун. Выходец из знатного кордовского рода, Ибн Зайдун в смутные годы борьбы за кордовский престол поддержал противников Омейядов, был приближен новым правителем, попал в немилость, бежал к правителю Севильи и помог ему захватить Кордову. Главная тема его газелей - любовь к аль-Валладе, дочери халифа, поэтессе, державшей в Кордове нечто вроде литературного салона. В соответствии с требованиями "куртуазии", лирический герой его поэм - верный влюбленный, покорный воле своей жестокосердной и высокомерной дамы, в глазах которой его порочат недруги-клеветники. Сочинял Ибн Зайдун также сатиры, главным образом на своего соперника, и традиционные панегирики кордовским и севильским правителям.

*****
Всю ночь мы любили и пили вино,
Покуда заря не ступила в окно

И звезды, покорны лучам заревым,
Не начали таять, как утренний дым.

Всю ночь напролет были счастливы мы,
Презрев все тревоги под пологом тьмы...

Но радость недолго дарил небосклон -
Ведь ночи любви быстротечны, как сон.

*****
Моя газель, вбираешь ты
В себя все формы красоты!

И если в отдаленье ты -
Передо мной твои черты.

Любовь к тебе - игра с судьбой,
Но все равно мечты с тобой,

А все мольбы мои - в словах:
"Спаси, я весь в твоих руках!"

Молю Аллахом: будь верна -
Ведь я храню обет сполна!

О, смилуйся над бедняком,
Кто лишь с напастями знаком,

Кто стоны шлет в ночной тиши
От боли сердца и души,

Кому не в радость светлый день,
Кто стал прозрачен, словно тень,

Кто не стыдится чувств своих -
Пусть знают все вокруг о них!

*****
Отнимешь ли ты одеянье, которому имя - любовь?
Уйдет ли твоя благосклонность - и мне не узреть ее вновь?..

Неужто все так совершится? Неужто любви моей путь
Усеян напастями будет, а счастья, увы, не вернуть?..

Я отдал тебе без остатка и душу и сердце свои -
И как же теперь я утешусь, не зная ответной любви?

Для тех, кто взаправду полюбит, их чувство - смертельный недуг,
И, значит, свое исцеленье лишь в смерти найду я от мук!

Укоры я все и упреки скрываю в себе глубоко,
Лелею и вновь забываю, и гнев мой проходит легко.

А чтобы молву успокоить, ты, сердце, в ответ ей скажи:
"Довольствуюсь я даже взглядом жестокой моей госпожи!"


ИБН ХАМДИС (1055-1132)

Уроженец Сицилии, бежавший в Севилью после завоевания острова норманнами. Выдающийся мастер куртуазной лирики. Прославился своими любовными и застольными песнями, а также стихами о природе.

*****
Укрепили стоймя восковое копье.
Наконечник блестящий на нем - из огня;

И огню предает оно тело свое,
За слезою слезу золотую гоня.

Словно кротость, сумевшая гнев побороть,
Тихий свет разливается, сумрак тесня.

Силой духа сжигает свеча свою плоть
И повадкой такой удивляет меня.

ИБН САФАР АЛЬ-МАРИНИ (ХII век)

Поэт из Альмерии.

*****
Как только заалел закат, я деве подал знак:
"Приди, когда взойдет луна, рассеивая мрак!

Коль скоро слово ты дала, хочу, чтоб навестила
Меня, как навещает мир полдневное светило".

Она пришла, как луч зари на смену тьме ночной,
Как ветерок, что пролетел над сонною волной…

И каждый след ее стопы я целовал, склонясь,
Под стать прилежному чтецу, что разбирает вязь.

Ночь дремлет - бодрствует любовь. Я разделил с ней ложе.
Подобен ветви гибкий стан, лицо - с луною схоже.

И поцелуев до тех пор я расточал запас,
Пока зари пунцовый стяг не потревожил нас.

Кольцо объятий разомкнув, мы опустили руки.
День Страшного суда! С тобой сравнится час разлуки

ИБН АЛЬ-АРАБИ (1165-1240)

Замечательный суфийский философ и лирик, уроженец Мурсии (Андалусия), проживший большую часть жизни в восточных областях халифата, автор ряда трактатов. Ибн аль-Араби описывает свои духовные переживания в пламенных любовных стихах. Жестокая возлюбленная, к которой обращены его страстные мольбы, - непознаваемая духовная сущность, а радости любви - соблазны грешного, но прекрасного мира, обессиливающие слабого человека и мешающие ему совершить восхождение к истине. Момент постижения высшей духовной сущности представляется поэту внезапным, подобным молнии озарением, испепеляющим человека.

*****
Там, где в былые дни я ублажал прелестниц,
Ни кровли, ни двора, ни галерей, ни лестниц, -

Лишь пустота и стон, и стены обвалились...
А в прежние года здесь пели, веселились...

Но караван ушел, и я не знал об этом.
Не знали и они, что связан я обетом

Не забывать их, звать, стремиться в их пороги.
Так будь, моя любовь, им проводник в дороге,

И в час, когда в степи поскачут под ветрами,
И в час, когда в шатрах устелют пол коврами.

Поставь они шатры среди сухой долины -
И травы зашумят, и закричат павлины,

И зацветет досель пустынная округа,
И станет их привал благоуханней луга.

Но стоит им уйти - и место обратится
Кладбищем для того, кто сердцем к ним стремится.

Восточная культура в Древности и Средневековье  http://proza.ru/2013/07/11/270