Книга 1. Глава 11. Бегство. Россия, 1986 год

Кассандра

Зеркало снова стало прозрачным, тьма вновь возвращалась к своей владелице. Кассандра недоумевающе смотрела на свои обожженные пальцы, слышала мерзкое шипение, ощущала запах обожженной плоти, жар и пульсирующую изматывающую боль.

Страдания других были для нее изысканным деликатесом, она причиняла их с удовольствием и большой изобретательностью. Самой же переживать нечто подобное ей еще не приходилось, с рождения у нее не было ни царапины. Ее не так поразила физическая боль, как снедающее чувство потери того, что было уже практически в руках. Это делало ее уязвимой, лишало превосходства, исключительности. Разочарование, досада, злость раздирали ее изнутри намного больнее, чем ожоги на коже.
 
Все случилось так внезапно и так быстро, что она не успела среагировать, она не успела понять, как это произошло, она никогда не была так близка к цели, и снова провал. В одном она была уверена, там был кто-то еще, кто-то, кто помог уже угасающему светлячку снова расправить израненные крылышки, кто-то, кто обладает не меньшим светлым даром.

«Эта одаренность передается по родословной, ее мелкий отпрыск не в счет, больше у нее никого нет. Кирилл? Она сразу же заметила его под лестницей и исходящую от него угрозу определила бы мгновенно. Тогда кто? Этот вопрос изводил и мучил, не давал покоя.

«Кто-то со стороны вряд ли мог среагировать так быстро, тут нужна связь попрочнее, стало быть, точно родственная. Значит, я чего-то не знаю, чего-то недопонимаю, о чем-то или о ком-то не догадываюсь».

«Ну что же, подождем, понаблюдаем, девчонка все еще заперта и измотана тревогой за своих близких. Из-за них она на всё готова, в том числе и пожертвовать собой, тут уж я не упущу случая отыграться по полной».

Кирилл

Кирилл все еще стоял под лестницей, не в силах сдвинуться с места, наблюдая за разъяренным монстром в обличии его любимой. Он надеялся, что ведьма не заметила его, но напрасно. Даже на расстоянии спиной к нему она воздействовала на него, управляла им, как марионеткой, окружая темнотой, загоняя в еще более темный угол.

Непонимание, неприятие происходящего еще более усиливали растерянность, делая предсказуемым и беспомощным его – главу крупнейшей финансовой империи, бескомпромиссного, зачастую жесткого, использующего людей как фигуры на шахматной доске, переставляя, выводя из игры или жертвуя ими ради собственных интересов.
 
Кирилл знал, что подчиненные за глаза называли его безжалостным монстром. Он привык быть ведущим, а не ведомым, кукловодом, а не куклой. Все его нутро сопротивлялось, вставало на дыбы… Мобилизовав все силы, он смог, наконец, выйти из ступора, чтобы снова начать трезво мыслить, рассуждать и действовать.

Конечно, всё происходящее с ним в последнее время, мягко говоря, выходило за рамки обычного, но он уже понемногу стал привыкать и адаптироваться. И потом, судя по реакции разгневанной фурии, чем-то явно обескураженной, кто-то все же сумел дать ей отпор, причем внезапно и неожиданно.

Она так стремительно ретировалась и покинула так называемое поле боя, где всегда с удовольствием пребывала и комфортно себя чувствовала. Стало быть, ей нужно какое-то время, чтобы восстановиться. Нужно использовать это. Потому что потом ее гнев явно падет на них с сыном.

Кирилл быстро поднялся в детскую. Именно там, глядя на безмятежную улыбку спящего сына, он понял, что нужно делать. Он четко осознал, что по складу характера и роду деятельности не так уж далек от этой рыжей фурии и, возможно, сможет предугадывать ее дальнейшие шаги, тогда у них с сыном появится шанс. Только он должен снова стать Кириллом Родионовичем Петровским – расчетливым, непримиримым и безжалостным, а не старой, погрязшей в сантиментах бесполезной развалиной.

«Мальчика необходимо как можно скорее вывезти отсюда подальше от этой ведьмы, от треклятого зеркала. Остается надеяться, что на значительном расстоянии она будет уже не так сильна».

Кирилл с малышом на руках спустился в гостиную, по пути прихватив ключи от машины и несколько газет, выглянул в окно, с облегчением обнаружил припаркованный во дворе автомобиль и как можно незаметнее выскользнул из дома. Удобно устроив сына на заднем сиденье, пристегнув ремни безопасности, он выехал за ворота, благо ему, как хозяину особняка, был известен код сигнализации.

«Почему она не сменила код, почему ключи от машины лежали на видном месте:?.. Почему дала беспрепятственно уехать?.. Потеряла контроль над ситуацией?.. Была уверена, что они никуда не денутся, что более вероятно?.. Или, что еще хуже, сделала это нарочно, заманивая их в ловушку? Как бы то ни было, другого выхода у них нет».

Всё дальше уезжая от зловещего особняка, он значительно быстрее приходил в себя, становился самим собой, способным принять вызов и победить. Сделав первый ход, он отчетливо понял: игра началась, и намеревался использовать все имеющиеся на руках козыри.
 
Кирилл ехал, наблюдая, как увеличивается километраж, не зная наверняка, что ждет его впереди. Краем глаза он увидел дату выпуска лежащих на пассажирском сиденье газет – 20 мая 1986 года. Час от часу не легче, снова какая-то чертовщина, выходит, ему в этом году стукнуло 93, с ума сойти, он усмехнулся своему отражению в зеркале.

Хотя, присмотревшись повнимательнее, Кирилл отметил, что стареет, и чем больше увеличивался километраж, тем старше он становился, тем хуже себя чувствовал. Снова появилась слабость, головокружение, головные боли. Вот и ответ на вопрос: она не заперла его, потому что знала, далеко он не уедет.

Оглядываясь назад, Кирилл догадывался, что увидит: его годовалый сын стремительно взрослел и к моменту прибытия на место выглядел уже лет на 10. Спасало то, что мальчик всю дорогу спал и, как надеялся Кирилл, не заметил произошедшей с ним метаморфозы.

Благо в машине остались кое-какие вещи Кирилла, потому как сын катастрофически быстро вырастал из прежних, трещащих по швам и в конце концов превратившихся в лохмотья.. Когда мальчик не проснулся и при переодевании, Кирилл напрягся, не уж-то сын унаследовал от него эту проклятую болезнь, которая мучила его до сих пор и от которой не избавишься.